Лекция 8. Ролевое назначение юридических конфликтов.

.В специальной литературе утверждается, что «роль права» более общее по отношению к функции понятие. Полагаем, такой подход теоретически необходим и для истолкования роли и функции юридического конфликта. Роль юридического конфликта говорит о его назначении в обществе как относительно самостоятельного и целостного явления. В отличие от этого понятие «функция» может раскрывать действие того или иного элемента юридического конфликта. Функция составного элемента юридического конфликта может быть основной и второстепенной, необходимой и случайной, внутренней и внешней. Поэтому не всякое изменение функций юридического конфликта ведет к кардинальному преобразованию его ролевого действия в обществе.

Роль юридического конфликта непосредственно связана с его сущностью, так что трансформация последней означает и коренное изменение характера юридического противоборства в целом. Следовательно, один и тот же конфликт не может оставаться тем же самым по своему назначению, если изменилась его роль в обществе. Вот почему мы не можем согласиться со следующим суждением: «один и тот же конфликт может быть деструктивным в одном отношении и конструктивным в другом, играть негативную роль на одном этапе развития, в одних конкретных обстоятельствах и позитивную на другом этапе, в другой конкретной ситуации».

В самом деле, если неюридический конфликт был деструктивным и затем стал конструктивным, то произошел его переход из одного качественного состояния в другое. Он уже стал другим по своей сущности, а не остался одним и тем же. Игнорировать данное положение - значит превращать конфликт в нечто абсолютное, не зависимое от конкретных обстоятельств, в которых он функционирует. Однако, подчеркнем еще раз, это не означает, что всякое изменение его функций ведет к принципиальному изменению ролевого назначения конфликта.

Представляется, что в данном случае произошло противопоставление сущности неюридического конфликта и его функций. В действительности функции социального конфликта вытекают из его сущности и определяются назначением возникшего противоборства между контрсубъектами. Функции юридического конфликта - это «свечение» его сущности в системе общественных отношений, находящихся в состоянии непрерывности и прерывности, устойчивости и изменчивости.

Поэтому один и тот же социальный конфликт не может играть и деструктивную, и конструктивную роли, даже если его анализировать применительно к разному времени и пространству, неодинаковому состоянию и отношению. Это становится очевидным, если рассмотреть некоторые конкретные юридические конфликты, в которых однозначность и непрерывность основополагающих функций проявляются довольно рельефно и показательно.

Скажем, можно ли считать, что ролевое действие криминального конфликта между жертвой и убийцей меняется в различные исторические периоды применительно к неодинаковому социальному пространству и состоянию данного юридического противоборства? Если да, то получается, что убийство в различные исторически цивилизованные периоды рассматривалось и как положительное, и как отрицательное явление, что оно в разных странах мира может преследоваться в судебном порядке, а может и не сопровождаться такой юридической операцией. Применительно к стадиальному развертыванию юридического конфликта получается, что обнаруженное убийство на стадии возникновения в ролевом отношении способно на фазе завершения превратиться из негативного явления в позитивное.

Нетрудно заметить, что в общественной жизни такого положения не наблюдается. В периоды писаной человеческой истории негативные последствия убийств оставались неизменными, так что тут не наблюдается состояние прерывности, при котором отрицательное значение данного преступления сменялось положительным результатом. Точно так же, если на стадии предварительного следствия верно установлен факт убийства как особо опасного антиобщественного деяния, то в ходе судебного заседания он не может быть юридически квалифицирован в нечто противоположное по объективным и субъективным свойствам. Наконец, и в социально-пространственном отношении коренных изменений в оценке убийства не наблюдается. Во всех странах мира криминальный конфликт, связанный с убийством, рассматривается как такое общественно опасное деяние, которое несет с собой деструктивные последствия. В противном случае судебное преследование его носителей теряет всякое нравственное и юридическое оправдание.

Следовательно, нельзя смешивать роль юридического конфликта как целостного образования с отдельными функциями его составных структурных элементов. Смешение этих различных вопросов таит в себе опасность совершения неправильного вывода об итогово-комплексном действии юридического конфликта как системного явления. Для убедительности нашего умозаключения подтвердим его истинность на анализе разделительного действия контрсубъектов, объекта, предмета и идейно-нормативной компоненты юридического конфликта.

В результате возникновения, развертывания и преодоления юридического конфликта может наблюдаться улучшение качества правоохранительной деятельности одного из контрсубъектов. Скажем, следователь в результате успешного предварительного рассмотрения сложных уголовных дел оттачивает свое профессиональное мастерство на основе тесного взаимодействия правовых знаний и юридической практики. В итоге преступник привлекается к справедливому ответу за совершенное антиобщественное деяние. Но в ходе судебного разбирательства или отбытия наказания в местах заключения он делает побег, что грозит опасностью совершения повторных преступлений. Становится очевидным, что эффект позитивной функциональной деятельности следователя свелся к нулю, а рассматриваемый криминальный конфликт не потерял своего прежнего негативного качества.

В ходе юрисдикционного разбирательства и исполнения наказания может сложиться и противоположная ситуация, когда другой контрсубъект - преступник - сочтет справедливым приговор суда в виде лишения свободы на определенный срок, ибо, как он подумает, это позволит ему избавиться от дурного влияния, которое он испытывал будучи на свободе. Однако в местах заключения такой человек нередко оказывается под воздействием еще более губительного тюремного окружения, чем это наблюдалось на свободе. В итоге благие замыслы остаются нереализованными, так что позитивного перевоспитания осужденного не происходит. Опять-таки и здесь ролевое последствие криминального конфликта в целом сохранилось и осталось прямо противоположным позитивным намерениям одного из его контрсубъектов.

Взаимодействие правомерного и неправомерного поведения, характеризующего развертывание объекта юридического конфликта, также может характеризоваться положительными либо отрицательными свойствами, которые сами по себе не способны изменить его ролевое назначение. В частности, в гражданском судопроизводстве нередко складывается ситуация, при которой ответчик признает справедливость исковых требований другого контрсубъекта - истца. В результате напряженность во взаимодействии правомерного и неправомерного поведения спадает, что характеризует положительное свойство развития объекта юридического конфликта. Но в ходе исполнения судебного решения обстоятельства у ответчика существенным образом изменились, так что исковые требования стали для него «неподъемными», что может повлечь обострение гражданско-правового конфликта с новой силой. И в данном случае первоначальное позитивное изменение объекта гражданско-правового конфликта не смогло преобразовать его негативно-ролевой смысл в целом.

Материальные и духовные блага как предмет юридического конфликта тоже способны в определенных пределах изменяться, не затрагивая его главное существо как относительно самостоятельного общественного явления. Скажем, предметом гражданского судопроизводства явилось взыскание истцом у ответчика суммы денег, исчисляемой десятками миллионов рублей вследствие причинения соответствующего имущественного вреда первому со стороны второго. Суд посчитал исковое требование справедливым, удовлетворил его, но с уменьшением первоначально заявленной суммы денег на несколько тысяч рублей. Содержание предмета данного гражданско-правового конфликта изменилось, но явно несущественно, что не повлекло изменения его ролевого назначения в обществе. Судебное решение рассматриваемого юридического противоборства не потеряло справедливого качества. Ситуация коренным образом изменилась бы, если бы суд полностью отверг исковое требование, ибо соответствующее решение стало бы уже несправедливым, а конфликт в целом приобрел явно отрицательное свойство.

Функция юридического конфликта конкретизирует и детализирует его ролевое назначение в обществе. Поэтому «функция» и «роль» правового конфликта соотносятся как частное к общему, где первая более подвижна и динамична, чем общее его назначение. В рамках социологической теории термин «роль» выражает собой «совокупность норм, определяющих поведение действующих в социальной системе лиц в зависимости от их статуса или позиции, и само поведение, реализующее эти нормы» [107]. Применительно к выявлению роли юридического конфликта в целом ее социологическое понимание требует комплексного итогового, средне-результирующего подхода в оценке его общественных последствий.

Какова же социальная роль юридических конфликтов, если давать им итоговую оценку? И здесь хотелось бы подчеркнуть, что данная проблема довольно сложна. Не случайно в ее истолковании наблюдаются различные теоретические позиции. В западной и отечественной литературе имеется довольно значительный плюрализм мнений, который выражается в следующих основных суждениях и умозаключениях.

Во-первых, преобладающая точка зрения, которая господствует в обыденном и научном сознании людей, состоит в наделении правового конфликта чисто негативно юридическими свойствами. Причем, указанному большинству кажется, что обозначенный вывод просто очевиден, что особенно заметно на социальных последствиях криминальных конфликтов. В самом деле, в значительной части юридических конфликтов одной из их сторон выступают факты совершения преступлений, которые грубо нарушают «естественные» права человеческого существования. Кражи, хищения, разбой, убийства и другие противозаконные деяния ведут к гибели людей, разрушению материальных ценностей, падению нравственности, упадку культуры. Социальная вредность всего этого настолько очевидна, что представляется просто нелепым рассматривать юридический конфликт в качестве своеобразной ценности человеческой культуры.

Не только в криминальных, но и в других разновидностях правовых конфликтов их отрицательные последствия довольно значительны. Показательны в этом отношении данные, приведенные Даниелем Дэном в его книге «Преодоление разногласий...». В ней он подчеркивает, что классическое исследование проблем в области менеджмента, проведенное в различных организациях Соединенных Штатов, выявило их особые состояния, согласно которым 25 % затраченного времени на управление уходит на улаживание конфликтов. Это время увеличивается до 30 % для руководителя низшего звена. Получается, четвертая часть бюджета, отпущенного на нужды управления, защищает производительный труд от разрушительного влияния конфликтов. И все же, как мы покажем в дальнейшем, вышеприведенную точку зрения не следует считать абсолютной истиной.

Во-вторых, в западной и отечественной литературе все большую силу и авторитет набирает теоретическая позиция, согласно которой конфликт вообще, а следовательно, и юридическая его разновидность являются позитивным фактором общественного развития. Причем, сторонники данного взгляда тоже находят своеобразные аргументы для подтверждения своих выводов. Суть их сводится к тому, что конфликт создает особую ситуацию - свободу выбора между правомерным и неправомерным, законным и противозаконным. Отсутствие конфликтов между перечисленными юридическими категориями означает утверждение обстановки приспособленчества только к одной линии поведения человека, что неизбежно ведет его к конформизму, тормозящему творческое развитие личности. Нетрудно заметить наличие рациональных элементов в указанной аргументации, поскольку конфликт есть своеобразный тренинг, где его контрсубъекты в немалой степени шлифуют свои творческие возможности в защите собственных интересов.

В-третьих, марксистская трактовка данного вопроса, заключающаяся в том, что конфликты, классовая борьба являются источником развития антагонистического общества: рабовладельческого, феодального, капиталистического. Что касается социалистического общества, то здесь положительная роль конфликтов начисто отрицалась, поскольку последние рассматривались как социальный тормоз коммунистического строительства. Движущей силой развития советского строя считалось социально-политическое и моральное единство народа, лишенного всяких общественных конфликтов.

В-четвертых, особая позиция запечатлена в книге под редакцией акад. В.Н. Кудрявцева «Юридическая конфликтология», в которой отмечается: «...о полезности конфликтов... можно говорить лишь в весьма конкретных случаях и притом в достаточно условном смысле». Иначе говоря, как выразился Чарльз Ликсон, профессор, адвокат с тридцатилетним опытом «... конфликты - вещь вредная. Чаще всего они не приносят ничего хорошего». В этих умозаключениях содержится правильное предостережение о ложности крайних суждений типа: «конфликты полезны и необходимы» или «конфликты вредны и случайны». Признание полезности некоторых конфликтов в развитии общества есть то особенное, что отличает данное высказывание от марксистской интерпретации рассматриваемой проблемы. Правда, остается невыясненным конкретное содержание полезного и вредного применительно к ролевому назначению конфликтов в обществе.

Можно ли сказать, что существуют абсолютно полезные и полностью вредные конфликты? Ответ на возникший вопрос не дают и те авторы, которые классифицируют все конфликты на положительные и отрицательные, конструктивные и деструктивные. Здесь также не исчезает неясность в следующем: можно ли говорить о том, что названные разновидности конфликтов существуют в чистом виде? Более того, некоторые идеи не проясняют тему, а в известной степени ее запутывают. С одной стороны, справедливо утверждается, что конфликт по своей сути дуалистичен, двойственен, поскольку его роль характеризуется как конструктивными, так и деструктивными функциями. С другой стороны, заявляется что указанная противоречивость свойственна подавляющему большинству конфликтов.

Получается, что в обществе существует некое меньшинство конфликтов, ролевое назначение которых не характеризуется взаимодействием конструктивных и деструктивных функций. Но где находится такое «меньшинство», в какой сфере общественной жизни оно существует? И вообще, возможно ли такое состояние, при котором ролевое назначение конфликта полностью свободно от борьбы конструктивных и деструктивных тенденций? Ответы на эти вопросы имеют принципиальное значение, поскольку они непосредственно связаны со стратегией и тактикой выбора эффективных средств решения задачи преодоления возникших конфликтов.

Если мы скажем, что отмеченное меньшинство конфликтов функционирует лишь в юридической сфере общественной жизни, то в данном случае мы неизбежно скатываемся на несостоятельные позиции лакировки действительности, ибо в реальной жизни наблюдается противоположно иное положение. Юридическая сфера социальных отношений, как известно, наполнена такими видами функциональных взаимодействий, в которых противоречия между физическими и юридическими лицами проявляются с наибольшей остротой.

Если мы ответим иначе и подчеркнем, что полное функциональное единство наличных конфликтов рассредоточено по всем сферам общественной жизни, то степень лакировки человеческих взаимодействий не уменьшается, а еще больше усиливается, поскольку провоцируется неправильное представление о наличии значительного социального поля, способного развиваться и совершенствоваться вне всякой борьбы.

Но такое состояние в обществе невозможно. Конфликт и является таковым, ибо в нем всегда наблюдается функциональная борьба между его различными структурными элементами. Если явление общественной жизни, в том числе и юридическое, характеризуется полным монизмом функций, то исчезает всякая почва для возникновения конфликта. Применительно к правовому конфликту не нужно смешивать его общественную роль в целом с функциональным назначением правонарушения как внутренней составляющей его стороны. Правонарушение как относительно самостоятельное и целостное явление монофункционально, так как своим действием оно вызывает только отрицательные, разрушительные социальные последствия. Но как мы уже отмечали, юридический конфликт нельзя смешивать с правонарушением, ибо первому свойственно наличие законных действий со стороны компетентных государственных органов. В принципе их деятельность не разрушительна и деструктивна, а позитивна и созидательна, так как ее назначение состоит в осуществлении наступательной борьбы с различными антиобщественными деяниями.

Если роль конкретного, единичного юридического конфликта однозначна, то можно ли для ее итогового и комплексного определения ограничиться только перечислением его положительных и отрицательных социальных последствий, не выявляя среди них ведущую противоположность? Некоторые авторы при социологическом и психологическом анализе неюридических конфликтов указывают на целый ряд как позитивных, так и негативных действий неюридических конфликтов, оставляя в стороне решение вопроса о доминантном их значении. По существу здесь воспроизводится концепция американского социолога Л. Козера, изложенная им в книге «Функции социального конфликта», в которой отмечается, что в демократическом, плюралистическом открытом обществе социальные конфликты могут выполнять двоякого рода функции - негативные (деструктивные) и позитивные (конструктивные), так что задача состоит в необходимости ограничить отрицательное и использовать их положительное значение.

Указанное умозаключение Л. Козера в целом мы считаем верным, хотя полностью он не устраняет известную неясность, поскольку не получил своего четкого выражения очередной вопрос: положительное и отрицательное в неюридическом конфликте всегда занимают равнозначное положение или нет? Если да, то тогда напрашивается вывод о существовании в обществе неопределенных (конструктивно-деструктивных) конфликтов, которые в принципе не могут обладать доминирующей позитивной или негативной ролью.

Если в обществе отсутствуют как позитивные, так и отрицательные юридические конфликты по ролевому назначению, то, следовательно, они нейтральны по своему влиянию на жизнедеятельность человека. В самом деле, если конструктивные и деструктивные функции по своему количественному и качественному влиянию равнозначны, то их позитивные и отрицательные социальные последствия взаимно погашают друг друга, а полезность или вредность данного противоборства достигает нулевой отметки. Признание абсолютной равнозначности конструктивного и деструктивного в ролевом влиянии юридического конфликта на общественную жизнь делает бессмысленной затею вмешательства человека в эту борьбу в целях внесения необходимых изменений в существующее положение.

Выход из изложенных тупиковых теоретических трудностей лежит в иной плоскости - признании важнейших тезисов:

- функциональное назначение юридического конфликта дуалистично,

- соотношение между конструктивными и деструктивными функциями динамично,

- в зависимости от наличных социальных условий доминантой в юридическом конфликте может стать как позитивное, так и негативное начало,

- итоговое, комплексное родовое влияние юридического конфликта на социальные отношения определяется его доминирующей стороной.

Отсюда следует признать, что существуют как конструктивные и деструктивные, так и положительные и отрицательные юридические конфликты. Они тоже дуалистичны по своему функциональному взаимодействию, но состав их соответствующих противоположностей неравнозначен. В конструктивных юридических конфликтах их положительная функция занимает ведущее место по отношению к его деструктивному влиянию на общественную жизнь, поэтому такое противоборство называется общественно полезным. В деструктивных юридических конфликтах противоположность их функций существенно меняется, так что его негативное социальное воздействие оказывается доминирующим по отношению к возникшим положительным общественным последствиям. Поэтому такое юридическое противоборство неравнозначных функций делает его социально вредным.

Все вышеизложенное дает нам основание сказать, что в обществе не существует абсолютно конструктивных или деструктивных, положительных или отрицательных юридических конфликтов, то есть «чистых», полностью освобожденных от противоположных по своей направленности функций. Однако их ролевое родовое влияние на общественную жизнь обозначается и определяется не всеми, а доминирующими функциями юридического конфликта.

Лекция 9. Устранение юридических конфликтов.

Устранение юридических конфликтов нельзя смешивать с их разрешением, что нередко имеет место в специальной литературе. Может показаться, что выявление соответствующих различий не имеет особого познавательного смысла и потому практически нецелесообразно. Данная сложная проблема нам представляется совсем иначе, ибо устранение юридических конфликтов относительно самостоятельно и характеризуется своими специфическими свойствами. Более того, выделение этой формы снятия юридического противоборства между физическими и юридическими лицами позволяет выстроить более правильную картину назначения судебных органов в данном процессе.

М.М. Лебедева в своей книге «Политическое урегулирование конфликтов» пишет: «Судебные решения, как правило, не изменяют характера отношений сторон. Зачастую они так и остаются конфликтными. А это значит, что вероятность нового конфликта весьма высока». Высказан предельно обобщающий вывод относительно принципиальной способности судебных решений решать чрезвычайно сложную задачу преодоления конфликтов в обществе. Выдвинуто категорическое утверждение, согласно которому судебные решения бессильны снимать социальные коллизии между людьми. При этом такое умозаключение сделано в адрес всех, или почти всех, судебных решений, что отмечено словами «как правило».

Однако такая огульная оценка не может не вызвать возражения, ибо в жизни общества в результате деятельности государства и его судебных органов возникают самые разнообразные правоприменительные решения. Конечно, ошибочные судебные решения ведут не к преодолению конфликтов, а к их обострению. И таких фактов в юридической практике немало. Более того, даже верные, справедливые правоприменительные акты правосудных органов не всегда ведут к снятию возникшего конкретного противоборства между физическими и юридическими лицами. Об этом, в частности, свидетельствуют факты рецидивной преступности, повторного совершения других разновидностей правовых деликтов со стороны одних и тех же субъектов. И все же это не может служить достаточным основанием для того, чтобы считать правилом судебной деятельности ее неспособность в своих решениях оказать преобразующее прогрессивное воздействие на состояние конфликтных отношений между людьми.

Наша теоретическая позиция принципиально иная: правильные, справедливые судебные решения и их исполнение зачастую изменяют и прогрессивно преобразуют конфликтные отношения между их контрсубъектами. Другое дело, что это преобразование не может быть абсолютным, всеобщим, всесторонним при снятии конкретного противоборства между физическими и юридическими лицами. Скажем, человек полностью отбыл срок тюремного заключения, которым он был наказан согласно справедливому судебному решению, и тем самым получил право на свободу. Возникает вопрос: преодолен ли в данном случае конфликт между физическим лицом и обществом (государством)?

Однозначного ответа во всех отношениях здесь не может быть. Если говорить о юридическом конфликте, то он, безусловно, снят, так как осужденный человек перестал быть заключенным и потому его правовые отношения с государством принципиально изменены, ибо он как свободный человек приобрел такой перечень гражданских прав, который он ранее не имел. Что же касается неюридических форм конфликтных отношений между бывшим заключенным и государством, то они могут сохраниться или исчезнуть. В частности, между ними может уцелеть нравственно-психологический конфликт, способный превратиться при определенных условиях в другое конкретное юридическое противоборство. И только в данном случае правомерно говорить о том, что принятое судебное решение не изменило конфликтные отношения применительно к неюридической сфере общественной жизни.

Представляется: если правилом считать неспособность судебных решений изменять конфликтные отношения между физическими и юридическими лицами, то невольно напрашивается ошибочное умозаключение о бессмысленности правосудной деятельности в обществе. Тот факт, что немало конфликтных отношений разрешаются на основе добровольного согласия, компромиссного консенсуса между их контрсубъектами свидетельствует лишь о несостоятельности идеи преувеличения роли судебных решений в этом процессе. Но последние объективно и субъективно необходимы, когда возникает потребность конструктивно преодолеть существенно значимые для социума общественные коллизии между людьми.

Особенно значительна роль судебных решений в устранении юридических конфликтов, ибо не всегда их контрсубъекты приходят к добровольному согласию относительно взаимоприемлемого удовлетворения их противоположных интересов. Устранение юридических конфликтов в отличие от их разрешения специфично по способу его осуществления. В немалой степени это становится заметным, если обратиться к этимологическому смыслу термина «устранение». В словарях русского языка под «устранением», в частности, разумеется: «убрать преграды на пути», «отстранить от исполнения обязанностей». Специальный анализ показывает, что рассматриваемая форма преодоления юридических конфликтов тоже характеризуется четырьмя особыми состояниями, определяемыми соответствующим им структурным составом.

Первое состояние: существование деструктивной контрсубъектности, создающей недостаточность взаимоотношений между основными носителями юридического конфликта в принятии справедливого решения, взаимно удовлетворяющего их интересы и потребности. Специфика данного состояния заключается в том, что юридический спор между контрсубъектами юрисдикционного процесса сам по себе не может обеспечить конструктивность рассмотрения дела. В результате этого повышается роль судебных и квазисудебных инстанций в деле преодоления преград на пути преодоления возникшего конкретного юридического противостояния.

Устранение юридических конфликтов сопровождается принудительным изменением правового статуса, по меньшей мере, одного из контрсубъектов, что находит свое проявление в отстранении физических лиц от исполнения определенных обязанностей. Развертывание и успешное завершение конфликтов любой разновидности не может состояться, если не произойдет их избавление от тех людей, которые оказались носителями социально опасных и вредных деяний. При этом под «избавлением» разумеется не физическая ликвидация индивида, а его «отключение», выведение из системы «деликтогенных» отношений, оказавших определяющее воздействие на возникновение его девиантного поведения.

Отстранение от должности в ряде случаев выступает в качестве основной или дополнительной меры наказания за совершенные преступления. Уголовный закон предусматривает запрет занимать определенные должности на государственной службе, в органах местного самоуправления либо заниматься профессиональной или иной деятельностью относительно лиц, уже совершивших в этих сферах общественной жизни социально вредные деяния.

Отстранение от должности может произойти в форме увольнения работника и прекращения его членства в том или ином трудовом коллективе. Тут также сохраняется вышеотмеченный принцип: если увольнение добровольное, то юридический конфликт между работодателем и работником отсутствует. Если увольнение принудительное и недобровольное, то налицо трудоправовой конфликт, преодоление которого происходит не в форме его оптимального разрешения, а на основе устранения возникшего конкретного юридического противоборства между администрацией и членом трудового коллектива.

Второе состояние: наличие «правообъектной» сопротивляемости, поскольку взаимодействие правомерного и неправомерного поведения контрсубъектов внутренне сопряжено с приоритетной компромиссностью, нередко создающей немалые препятствия, преграды на пути принятия согласованных консенсуальных решений между ними.

Неизбежной реакцией процесса принудительного юрисдикционного отстранения контрсубъекта юридического конфликта от должности или запрета ему заниматься определенной деятельностью является усиление его противодействия. Устранение юридического противоборства между людьми непосредственно связано не с любыми формами сопротивления, а лишь с такими, которые выражают собой активные формы противодействия лицу, выполняющему возложенные на него юридические обязанности. Питательной почвой для этого выступает отчужденно-настороженное отношение к праву и российскому закону, которое свойственно значительной части населения нашей страны.

Устранение криминальных конфликтов сопряжено с преодолением таких форм сопротивления, содержание которых характеризует особые составы определенных преступлений. К ним относятся: массовые беспорядки, хулиганство, сопротивление начальнику или принуждение его к нарушению обязанностей воинской службы. Сопротивление выражается также в действиях насильственного характера, которые могут быть не опасными для жизни и здоровья потерпевшего (удержание, связывание, отталкивание и т.п.) и опасными, повлекшими легкий, средней тяжести или тяжкий вред здоровью потерпевшего.

Устранение гражданско-правового конфликта имеет место тогда, когда судебное решение, принятое по спорному вопросу, не исполняется его контрсубъектами добровольно, по их взаимному волеизъявлению. При таком развертывании событий вводится механизм принудительной реализации судебных решений, который, как мы уже отмечали ранее, регулируется теперь федеральными законами «Об исполнительном производстве» и «О судебных приставах», действующими в российском обществе с ноября 1997 года. Такой процесс сопряжен с действием особых гражданско-правовых санкций:

- обращение взыскания на имущество должника путем наложения ареста на имущество и его реализации,

- обращение взыскания на заработную плату, пенсию, стипендию и иные виды доходов должника,

- обращение взыскания на денежные средства и иное имущество должника, находящееся у других лиц,

- изъятие у должника и передача взыскателю определенных предметов, указанных в исполнительном документе.

Третье состояние: юридическое признание неизбежной неэквивалентной «правопредметной» возместимости потерь и приобретений, возникающих у контрсубъектов в результате их взаимного противоборства. Специфика его развертывания состоит в том, что оно имеет в своей основе сложное взаимодействие паритетных и приоритетных компромиссов. Если паритетные компромиссы типичны для разрешения юридических конфликтов, то для их устранения чаще всего свойственны односторонние уступки.

Четвертое состояние: существование особой идейно-правовой субординированности в системе взаимодействующих структурных элементов юридического конфликта, при которой ведущее место придается регулятивным свойствам правоприменительной компоненты. Если при разрешении юридического конфликта приоритетное значение приобретают ориентирующие начала соответствующих норм права, то при его устранении на передний план выдвигаются юрисдикционные правоприменительные решения.

Ранее было отмечено, что для разрешения юридического конфликта самодостаточным является правовой спор между контрсубъектами и его другими участниками, который в ходе своего развертывания приобретает особое конструктивное звучание, позволяющее принять им взаимосогласованное добровольное решение, удовлетворяющее потребности снять возникшие противоположные юридические претензии. Судебные инстанции свое собственное решение по рассматриваемому вопросу не принимают. Они лишь контролируют правильность и законность мировых соглашений между контрсубъектами юридического конфликта.

Иное положение складывается при устранении юридического конфликта, поскольку в данной ситуации развернувшийся спор между его контрсубъектами не привел к мировому соглашению между ними. Рассогласованность их позиций не исчезла. Более того, случается и так, что словесное идейно-психологическое противостояние участвовавших лиц не только не уменьшилось, а наоборот, усилилось, а возможность компромиссов в данном процессе просто исчезла. Оптимальным выходом из создавшегося противоборства становится необходимость принятия судебного решения по гражданскому конфликтному делу и приговора - по уголовному.

Итак, устранение юридических конфликтов как относительно самостоятельная форма их преодоления характеризуется деструктивной деятельностью, по меньшей мере, одного из его контрсубъектов, его сопротивлением своей противоположности, приоритетной компромиссностью, создающей немалые преграды на пути утверждения взаимоприемлемых соглашений, вызывающих необходимость принятия правоприменительных юрисдикционных решений и их принудительного исполнения.

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться: