Глава восьмая. Сговор на острове Джекиль

В 1910 г. на острове Джекиль собрались шестеро известных финансистов с Уолл-стрит с целью сформировать программу действий по организации центральной банковской системы в Соединённых Штатах. Федеральная резервная система появилась на свет в результате сговора.

С точки зрения закона, «сговор» можно охарактеризовать, как тайное соглашение, направленное на достижение неправомерной цели. Соглашение было тайным, в его принятии участвовали шестеро человек, и оно, как мы покажем далее, явилось неправомерным.

Заговорщиками были:

· Сенатор Нельсон Олдрич, тесть Джона Д. Рокфеллера-младшего.

· Немецкий банкир Пауль Варбург из Гамбурга (банкирский дом «М. М. Варбург») и Кун Леб из Соединенных Штатов.

· Генри П. Дейвисон, компаньон Дж. П. Моргана и председатель «Банкерз траст компани».

· Бенджамин Стронг, вице-президент «Бэнкерз траст».

· Чарльз Д. Нортон, президент Первого национального банка.

Последние три банка входили в группу Моргана. Варбург представлял интересы «Кун, Леб и К°», а Олдрич — интересы Рокфеллера и брокеров «Стандард ойл». Доля Гарримана в «Гаранти траст», после его смерти, перешла к группе Моргана.

Эта шестёрка обладала огромной экономической властью и оказывала значительное влияние на политику.

Как это ни странно, тайное совещание на острове Джекиль было описано одним из его участников, правда, в весьма туманных выражениях:

«Несмотря на то, что я выступаю за прозрачность всех дел корпораций в нашем обществе, примерно в 1910 г. имело место событие, во время которого мне пришлось соблюдать тайну, как никакому другому заговорщику. Правда, никто из его участников не считал себя таковым.

Напротив, мы ощущали, что задействованы в работе, важной для нашей страны. Мы пытались разработать механизм, который бы позволил упрочить нашу банковскую систему, ослабленную последствиями паники 1907 г. Я не думаю, что следует недооценивать нашу тайную экспедицию на остров Джекиль, так как замысел, задуманный там, в конечном счёте, воплотился в то, что мы сегодня называем Федеральной резервной системой»[62].

После паники 1907 г. все задачи свелись к убеждению общественности в «необходимости» учреждения центрального банка. Ключевой фигурой здесь выступил сенатор Нельсон Олдрич — состоятельный коммерсант, связанный с семьёй Рокфеллеров.

Олдрич был женат на дочери Джона Д. Рокфеллера-младшего, Эбби. Бывший вице-президент Нельсон Рокфеллер был прямым потомком этой ветви семьи Рокфеллеров.

После кризиса 1907 г. Нельсон Олдрич возглавил в Сенате Денежно-кредитную комиссию, которая изъездила всю Европу с целью исследования европейских центральных банков. Особенно комиссию заинтересовала модель немецкого Рейхсбанка.

Из этой командировки на казенный счёт явствует, что в конгрессе Олдрич был единственным экспертом по банковскому планированию. Лишь единицы замечали наличие тесной связи между Олдричем и банковскими кругами[63].

Герберт Л. Саттерли приходился Моргану зятем и изнутри описал тесные взаимоотношения Олдрича с денежным трестом, а также причастность Олдрича к организации Федеральной резервной системы. Согласно Саттерли, Олдрич: «Обратился к Моргану за советом, и в течение последующих двух лет они должны были провести вместе многие часы, последовательно отрабатывая схему для банковского сообщества всей страны»[64].

И снова, согласно Саттерли, Дж.П. Морган «предоставил ему (Олдричу) Гарри Дейвисона (компаньона Моргана) для помощи в деталях». Партнёр Куна Леба Пауль М. Варбург также «оказался в распоряжении у сенатора Олдрича»[65].

Эта триада — Морган, Олдрич и Варбург — была призвана подготовить введение централизованной банковской системы в Соединённых Штатах.

Остальные «заговорщики с острова Джекиль» появились на сцене позже. Франк Вандерлип (которого мы уже цитировали) из Национального городского банка был связан родственными узами с семьёй Рокфеллеров.

Он присоединился к группе Моргана в начале 1910г. после того, как получил письмо от председателя правления Национального городского банка Стиллмана. Письмо касалось встречи Стиллмана и Олдрича в Европе по вопросу учреждения центрального банка.

Из этого письма мы узнаём, что заговорщики использовали код. Например, Олдрич числился под кодовым именем «Зивил». В своей книге Вандерлип утверждает следующее:

«Господин Стиллман писал, что без всякого подобострастия мне следует посвятить всё свое время и мысли скрупулёзному рассмотрению темы (т.е. финансового плана) и без единого намёка на Уолл-стрит составить законопроект для вновь избранного конгресса»[66].

Всего важнее для заговорщиков было сохранить абсолютную секретность. Если бы любое имя, ассоциируемое с Уолл-стрит, когда-либо было замечено в связи с законопроектом о Федеральной резервной системе, то это был бы конец.

Для конспирации прибегали не только к кодовым именам. Чтобы проводить свои встречи и обсуждения, заговорщики удалялись на огромные расстояния с целью избежать общественного резонанса.

Не подлежит сомнению только одно — если бы в 1913 г. общество знало о тех фактах, которыми располагаем мы сегодня, то законопроект о Федеральной резервной системе не имел бы никаких шансов пройти через конгресс.

Что касается подозрений общественности в нахождении участников группы Моргана в близком родстве друг с другом, то дадим слово Вандерлипу. (Сами участники группы заверяли окружающих в «незаинтересованной беспристрастности»).

«Поверили бы в это избиратели? Думаю, именно так бы они и поступили. Всего лишь один слабый намёк. Сенатор Олдрич приходился тестем Джону Д. Рокфеллеру-младшему, да и сам по себе он был весьма обеспеченным человеком.

Однажды я написал письмо Вудро Вильсону в Принстон и пригласил его побеседовать за обедом. Желая произвести на него впечатление и придать событию важность, я сказал, что сенатор Олдрич также приглашён на обед.

Мой друг доктор Вильсон[67] изумился и ответил, что не сможет заставить себя найти общий язык с сенатором Олдричем. Вильсон действительно пришёл и выступил с речью. Правда, после того, как я доложил, что здоровье господина Олдрича не позволит ему составить нам компанию.

А теперь давайте немного пофантазируем. Представьте, какие газетные заголовки могли бы появиться, если бы стало известно, что Олдрич совещался по поводу ещё не принятого финансового законодательства с компаньоном Моргана (допустим, Дейвисоном) и президентом крупнейшего банка (допустим, Вандерлипом)»[68].

Одним из директоров Национального городского банка, основанного Стиллманом, был Кливленд Додж — влиятельная персона и финансовый «мотор» за спиной Вудро Вильсона. Следует не выпускать это обстоятельство из виду.

Вудро Вильсон, которому предстояло утвердить закон о Федеральной резервной системе, был, без сомнения, ставленником финансовой элиты. Его кандидатуру одобрили весной 1912 г. во время неформальной встречи в поместье Вандерлипа Бичвуд в Скарборо на реке Гудзон.

Согласно одному обозревателю, Вильсон прошёл испытание, поскольку Вандерлип и Уильям Рокфеллер обсуждали роль американского капитала за границей в его присутствии[69]. Подробнее мы опишем это обстоятельство позже.

Центральной фигурой в создании Федеральной резервной системы был вовсе не американский, а немецкий банкир — Пауль Мориц Варбург. Он родился в 1868 г. в Гамбурге в семье Оппенгеймов. Отец Варбурга имел долю в банкирском доме «М.М. Варбург», основанном в 1798 г.

Начало карьеры Варбурга связано с «Самуэль Монтагу и К°» (Лондон) и «Banque Russe Pour Le Commerce Etranger» (Париж). В 1891 г. Варбург стал работать в семейном банке и вошёл в долю в 1895 г.

В 1902 г. он прибыл в Соединённые Штаты в качестве партнёра Куна Леба и, невзирая на несовершенный английский, развернул кампания за организацию Федеральной резервной системы.

План по учреждению центрального банка можно обнаружить в двух его брошюрах — «Недостатки и беды нашей банковской системы с 1907 г.» и «Проект модифицированного центрального банка» (1907 г.).

В основу структуры Федеральной резервной системы был положен проект, который Варбург в 1910 г. предложил для Объединённого резервного банка.

Все эти люди тайно собрались на острове Джекиль с целью наметить очертания будущего закона о Федеральной резервной системе.

Тайное совещание на острове Джекиль увековечил Франк Вандерлип:

«Было бы весьма опасным для Олдрича, если бы стало известно, что сенатор обращался к кому-либо с Уолл-стрит за содействием в подготовке доклада и законопроекта. Поэтому были предприняты меры предосторожности, которые порадовали бы сердце самого Джеймса Стиллмана.

Нам было приказано забыть о фамилиях и не обедать вместе в канун нашего отбытия. Мы обязались явиться в назначенное время на железнодорожную станцию у побережья Гудзона в Нью-Джерси, а также прибывать по одиночке и как можно незаметней. У станции нас должен был ждать личный автомобиль сенатора Олдрича, прикреплённый к последнему вагону поезда на юг.

Когда я подошёл к тому автомобилю, шторы были опущены, и только слабые проблески желтого света обнаруживали форму окон. Оказавшись внутри, мы принялись соблюдать оговоренное табу, наложенное на наши фамилии, и обращались друг к другу по именам — «Бен», «Пауль», «Нельсон» и «Эйб».

Мы с Дейвисоном решили прибегнуть к ещё большей конспирации и отказались от личных имён. Исходя из того, что мы всегда правы, Дейвисон стал Уилбером, а я — Орвиллом. Так звали братьев Райт — пионеров авиации[70].

Обслуживающий персонал и кондукторская бригада могли узнать одного или двух из нас, но только не всех. В противном случае, о нашей таинственной поездке стало бы известно в Вашингтоне, на Уолл-стрит и даже в Лондоне.

Конечно же, мы понимали, что разоблачение невозможно, но случись оно, все наши усилия оказались бы напрасными, а время потрачено впустую. Если бы общественности дали знать, что мы собрались вместе и написали банковский законопроект, то этот законопроект не прошёл бы через конгресс»[71].

В последнем изречении Вандерлип с выигрышной позиции непосредственного участника событий показывает, что это был спланированный заговор. Американское общество никогда бы не передало небольшой группе людей монополию на предложение денег.

В конце концов, антитрестовский закон Шермана классифицировал монополию, ограничивающую свободу торговли, как незаконную. И денежную монополию здесь никто не ждал с распростёртыми объятиями.

Для того чтобы избежать общественного резонанса, эти банкиры под покровом ночи пробрались тайком на далёкий остров, используя кодовые имена и изменение внешности!

Далее Вандерлип описывает изнутри тайное совещание, а также сообщает о том, что, так называемый, доклад Олдрича и законопроект, представленный в Сенате, в действительности были написаны им самим и Стронгом.

Но самым примечательным было следующее обстоятельство: Вандерлип был до конца уверен в том, что банкиры действовали не в личных, а в исключительно государственных интересах.

Одним словом, эта группа заговорщиков предложила заменить монетный двор частной бумажной фабрикой. Что и было осуществлено в 1913 г. Одно не укладывается в голове — как всё это могло быть представлено в виде поступка, проникнутого духом патриотизма и гражданственности?

«С материка на остров Джекиль мы добрались на лодке. В течение недели или десяти дней мы были полностью изолированы от внешнего мира, не пользовались телефоном и телеграфом.

Мы спрятались на заброшенном острове. Там было много цветной прислуги, но они не имели никакого представления о том, кто такой Бен или Пауль, или Нельсон; не говоря уже о Вандерлипе или Дейвисоне, или Эндрю. Все эти имена им ни о чём не говорили.

Там мы работали в здании клуба. На север мы вернулись так же незаметно, как и прибыли на юг. Мы договорились, что Олдрич представит в Сенате законопроект, подготовленный нами. Общественности он стал известен, как план Олдрича. Олдрич и Эндрю остались в Вашингтоне, а Варбург, Дейвисон, Стронг и я вернулись в Нью-Йорк.

Конгресс без пяти минут заседал. Но в субботу в Нью-Йорк пришло известие о том, что сенатор Олдрич болен, причём, болен настолько, что не в состоянии составить более или менее приемлемый документ, которым можно было сопроводить законопроект.

Мы с Беном Стронгом немедленно выехали в Вашингтон, где совместными усилиями подготовили доклад. Если бы тогда об этом стало широко известно, то наше произведение заклеймили бы, как крючкотворство Уолл-стрит, хотя, конечно же, это было не так.

Олдрич никогда не был холуем, так называемых, финансовых кругов. Он был добросовестным человеком, движимым заботой об интересах общества. Он обратился к четверым из нас — людям с Уолл-стрит — поскольку знал, что мы на протяжении многих лет изучали аспекты той проблемы, с которой он столкнулся, и решить которую было его гражданским долгом».

План Олдрича, написанный Вандерлипом и Стронгом, не прошёл через конгресс. На нём поставили крест. Недомогающий сенатор Олдрич ушёл на пенсию, и денежный трест был вынужден искать новые пути для достижения своих целей.

Кливленд Додж — один из директоров Национального городского банка, — а также Мак-Кормик из «Харвестер траст» были соучениками Вудро Вильсона (1879, Принстон). В 1902 г. не без помощи Кливленда Доджа Вудро Вильсон стал президентом Принстонского университета. Через некоторое время Додж дал знать Вильсону, что Уолл-стрит рассматривает его в качестве «кандидата на пост президента».

В декабре 1906 польщённый Вильсон написал журналисту Джорджу Гарвею для того, чтобы узнать о тех «влиятельных лицах, которые рассматривают его в качестве кандидата на пост президента».

В своём ответе Гарвей «привёл имена нескольких влиятельных банкиров, вспомогательных администраторов и консервативных журналистов»[72].

Вильсон, несмотря на свою репутацию неуверенного в себе, глуповатого профессора, один урок всё же усвоил наизусть: для того, чтобы добиваться успеха, нужно постоянно с кем-либо соглашаться.

В марте 1907 г. Джордж Гарвей представил Вильсона Томасу Форчуну Райану — члену медного треста и известному финансисту. После этой встречи Вильсон отправил краткое письмо представителям влиятельных кругов Уолл-стрит с изложением научного обоснования в пользу трестов. К слову, в публичных выступлениях Вильсон высказывался совершенно по-другому.

Эта кучка интриганов с Уолл-стрит, при поддержке политических заправил Нью-Джерси, помогла Вудро Вильсону стать в ноябре 1910 г. губернатором штата Нью-Джерси.

В течение нескольких месяцев Кливленд Додж открыл банковский счёт в Нью-Йорке и снял офис на Бродвее, 42. С этого эпизода началась кампания по продвижению Вильсона на пост президента США. Первый вклад на банковский счет в размере одной тысячи долларов сделал Кливленд Додж.

Сорок тысяч подписчиков по всей стране получали раз в неделю двухстраничный рекламный материал «Истинный американец из Трентона, Нью-Джерси». Рассылку по почте финансировал также Кливленд Додж.

На две трети президентскую кампанию Вильсона профинансировали семеро человек, связанных с Уоллстрит и всё теми же трестами, которые Вильсон публично продолжал осуждать. Предвыборные лозунги Вильсона представляли его, как кандидата, выступающего за мир, а также против трестов и монополий[73].

o Кливленд Г. Додж (директор Национального городского банка) — $51 300.

o Генри Моргентау (финансист) — $20 000.

o Сайрес Г. Мак-Кормик («Харвестер траст») — $12 500.

o Абрам И. Элкус (юрист с Уолл-стрит) — $12 500.

o Фредерик К. Пенфилд (недвижимость Филадельфии) — $12 000.

o Уильям Ф. Мак-Комз — $11 000.

o Чарльз Р. Крейн («Крейн и К°», Чикаго) — $10 000.

Когда Вильсона выдвинули кандидатом в президенты, он не преминул написать «дорогому Кливу» (Доджу) для того, чтобы выразить своё торжество: «я не могу поверить своему счастью! »[74].

Речь с выражением согласия баллотироваться в президенты была написана для Вильсона на борту «Короны» — яхты Доджа — в период выработки стратегии на предстоявшие выборы[75].

Одним словом, Вильсон полностью зависел от денежного треста. Вильсон просто блефовал, когда обрушивался на тресты и Уолл-стрит. Попросту говоря, он изменил демократической традиции президентов Джефферсона и Джексона.

В итоге Вильсона избрали в президенты. Не успели ещё подсчитать голоса, как влиятельные круги Уолл-стрит спешно принялись готовить проведение «финансовой реформы».

К началу декабря 1912 г. «полковник» Хауз успел переговорить с ключевыми фигурами конгресса — с целью склонить их на сторону Вильсона. Во время телефонного разговора Пауля Варбурга с Хаузом 12 декабря 1912 г., «полковник» подтвердил, что план готов.

Дополним Хауза, прибегнув к его же мемуарам: «Что касается данного вопроса, то я был уверен, что новоизбранный президент является здравомыслящим человеком»[76].

В марте Франк Вандерлип провёл консультации с Хаузом, и через две недели группа банкиров прибыла в Белый дом с отпечатанным проектом по реформированию денежной системы. Вильсон должен был представить его в конгрессе.

Но, по мнению Хауза, было бы глупо размахивать в Палате представителей напечатанным в типографии законопроектом. В связи с этим, закон о Федеральной резервной системе вернули на Уолл-стрит, где на печатной машинке была сделана его копия[77]. Оставалось только протащить законопроект через конгресс.

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: