БИХЕВИОРИСТИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ: П. А. СОРОКИН

Проект бихевиористической социологии возник в России в начале XX в. Автором замысла был ученик И. Павлова профессор Г. Зеленый, которого поддержали многие известные ученые – В. Бехтерев, В. Вагнер, В. Ленц, Н. Болдырев и другие. В первом споре о целях и методах новой ветви социологии, который произошел в 1908 г. на одном из заседаний столичного философского общества, Н. Кареев, оппонент Г. Зеленого, предложил свой термин для ее обозначения - " рефлексология". Оба термина имели хождение в русской науке в качестве однопорядковых. Статьи Зеленого были переведены на немецкий язык, далее - на английский и имели успех в США, где возник термин бихевиоризм и появились сторонники нового подхода. В 1913 г. Д. Уотсон разработал целую программу бихевиоризма, как поведенческой науки. " Добрые вести" из Америки стимулировали работу русских бихевиористов, среди которых необходимо отметить социологические, социально-психологические и " коллективно-рефлексологические" работы В. Бехтерева, П. Сорокина, А. Звоницкой, В. Горохова, В. Пипунырова, В. Савича и многих других. Несмотря на некоторые оттенки и расхождения в деталях все они предлагали строить социологию по методологическому стилю естественных наук. Г. Зеленый так и называл свой вариант: " естественно-научная социология". Отрицая интроспекцию и возможность прямой экспериментальной проверки сознания, они объявляли предметом исследования непосредственное, наблюдаемое межличное и межгрупповое " поведение", определяемое стимулами среды. Упор на индивидуальное и коллективное сознание, ценности и нормы, что отличало субъективную школу и неокантианство, признавался бихевиористами ненаучным. Предлагалась предельная объективность, " полное исключение" из научного исследования ценностных суждений и понятий (добра и зла, полезного и вредного, морального и аморального, прогрессивного и реакционного, справедливого и несправедливого). Центральной темой их анализа стала структура " социального взаимодействия", объявляемого своеобразным атомом поведения и описание элементов среды в виде бесконечных социальных групп и слоев. Переключение внимания на статику взамен динамики составляло исключительную черту данного направления, так же как подчеркивание важности экспериментальных и количественных процедур [1].

Среди русских социологов-бихевиористов первое место, без всяких сомнений, занимал П. А. Сорокин, по мнению многих знавших его лично или по сочинениям, социолог " милостью Божией".

Питирим Александрович Сорокин (1889 -1968) Питирим Сорокин был крупнейшим русским, а позднее – американским социологом первой половины XX в. Его необычная биография, полная взлетов и падений, особенности его личного характера, глубокий альтруизм, и талант, чутье на новое обширные знания делали из него выдающегося социолога и социального философа. Если из всей замечательной когорты русских социологов XX в. пришлось бы выбирать только одного, то безусловно, выбор пал бы на П. Сорокина. Его биография довольно хорошо известна, ибо он оставил несколько " воспоминательных" работ, написанных в разное время: " Листки из русского дневника", " Социология моей духовной жизни", " Долгое путешествие" и другие [2]. И кроме того, появились работы, использующие биографический метод при интерпретации творческого пути Сорокина [3].

В отличие от всех других социологов, представленных в этой книге, Сорокин был выходцем из социальных низов. Он родился в деревне Турье Вологодской губернии, его отец - русский, ремесленник по металлу и маляр, мать - коми, крестьянка. Сорокин усвоил от отца навыки его профессии и подрабатывал этим, скитаясь по северным деревням. Случайно он выучился грамоте, но все-таки закончил Гамскую второклассную школу и в 1904 г. поступил по рекомендации руководителя школы, заметившего его природные способности, в церковно-учительскую школу, которая была расположена в небольшом городке в Поволжье. Однако ее не закончил из-за ареста в 1906 г. за революционную деятельность в рядах эсеров. Четыре месяца тюремного заключения, вспоминал позднее П. Сорокин, были наполнены чтением сочинений Г. Спенсера, П. Лаврова, Н. Михайловского, В. Чернова, М. Кропоткина, Г. Плеханова и других, обсуждением их с заключенными, представителями других партий - анархистами, социал-демократами. Именно тогда у П. Сорокина родился глубокий интерес к социальным наукам, и сложились некоторые сюжеты его будущих научных работ.

Испытывая материальную нужду и не видя возможности учиться далее в провинции, он решил перебраться в столицу. Найдя работу, которая позволяла сводить концы с концами, Сорокин начинает регулярно посещать вечерние общеобразовательные курсы Черняева, куда ему помог устроиться первый профессор из коми - К. Жаков, который стал старшим другом - наставником по науке молодого Сорокина. В 1909 г. он экстерном сдает экзамен на аттестат зрелости за гимназический курс и поступает в Психоневрологический институт, ибо только там была единственная в стране кафедра социологии. Этой науке он хочет посвятить свою жизнь. У двадцатилетнего П. Сорокина установились не только академические, но постепенно и дружеские связи с руководителями и членами кафедры - М. Ковалевским. Е. Де Роберти и другими и с главой института академиком В. Бехтеревым. Ковалевский высоко оценил социологическую начитанность Сорокина и предложил ему курс лекций по социологии в рамках его собственной программы. Студент - и одновременно преподаватель - случай довольно беспрецедентный в истории высшей школы. Он читает лекции о предмете социологии и делает обзор основных концепций эволюции и прогресса. Часть этого материала публикуется в научных журналах. В 1910 г. П. Сорокин перешел на юридический факультет столичного университета. За время учебы он публикует оригинальную монографию с длинным названием " Преступление и кара, подвиг и награда. Социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали", которая была встречена благожелательно в научных кругах, и вызвала множество откликов, ряд социологических, юридических и этнографических статей, множество рецензий и обзоров профессиональных зарубежных журналов. Всего за годы студенчества он опубликовал 55 работ. В университете знакомится и близко сходится с Л. Петражицким, М. Туган-Барановским, М. Ростовцевым, И. Павловым. С некоторыми дружит до конца их дней. В ранний период научной деятельности Сорокин находится под влиянием позитивистов М. Ковалевского, Е. Де Роберти. Э. Дюркгейма и неокантианца - Л. Петражицкого, но центральные его интересы на стороне эволюционистского позитивизма.

В 1914 г. П. Сорокин блестяще закончил университет и был оставлен для подготовки к профессорскому званию, что предполагало сдачу сложного экзамена и защиту магистерской диссертации. При успехе соискатель получал " степень магистра" и право при наличии места, ставок и последующих научных разработок претендовать на звание ординарного профессора. Именно этот путь прошла большая часть русской профессуры. Но были и докторские защиты без всяких устных экзаменов, к ним прибегали авторы серьезных и новаторских исследований (как правило, многотомных), тогда звание профессора получали почти автоматически. И, наконец, встречались наиредчайшие случаи, когда это звание присваивалось по совокупности трудов, минуя все перечисленные выше препятствия. Так было с философом В. Соловьевым, статистиком А. А. Чупровым, экономистом П. Струве, в известной мере так случилось и с Сорокиным. В конце 1916 г. он сдал экзамен и в начале 1917 г. становится приват-доцентом Петроградского университета, решив готовить новый для университета курс социологии права. Одновременно принимает энергичное участие в процессах институционализации русской социологии: преподает курс общей социологии по специальной программе в Психоневрологическом институте, Институте Лесгафта, создает и входит в бюро " Русского социологического общества им. М. М. Ковалевского". Защита магистерской диссертации (в ее основу Сорокин положил свою первую монографию - " Преступление и кара" ) была назначена на март 1917 г., были отпечатаны тезисы и сделаны соответствующие объявления по университету. Однако революционные события 1917 г. основательно поломали традиционные порядки в университете, а позднее научные степени и защиты были вообще отменены. На весь 1918 г. П. Сорокин прекращает научную деятельность, он целиком поглощен деятельностью политической - как почетный член Учредительного собрания, публицист и редактор ряда эсеровских изданий, в частности, до января 1918 г. В итоге - тюрьма и угроза расстрела, от которого его спасает статья В. И. Ленина " Ценные признания Питирима Сорокина"; в ней автор разъяснил читателям «Правды" значение ранее опубликованных там же признаний Сорокина о банкротстве политики эсеров и желании целиком посвятить себя науке и народному образованию. Каковы же итоги этих пожеланий?

После Февральской революции Сорокин был секретарем А. Керенского по проблемам науки, по его совету премьер вводит преподавание социологии в русских университетах в качестве обязательного курса. В 1919 г. Сорокин становится членом Социологического института, на собраниях которого совместно с А. Гизетти и П. Люблинским читает курс по социологии для специалистов и проводит ряд эмпирических исследований социальной структуры послереволюционной России. Преподает социологию в ряде своеобразных научно-учебных учреждений той поры - " Живом слове", " Истории искусства", " Народном хозяйстве", в которых сотрудничали в эти годы А. Луначарский, К. Чуковский, А. Блок, Н. Гумилев, Е. Замятин и многие другие выдающиеся представители русской интеллигенции. В 1920 г. избирается руководителем кафедры общей социологии на факультете общественных наук Петроградского университета. К 1920 г. Сорокин - автор уже нескольких трактатов (самый внушительный из них - двухтомная " Система социологии" ), ряда брошюр и массы научных статей в периодической печати и академических сборниках, не считая множества политических передовых, заметок, памфлетов в различных газетах [3. [С. 139-146].Исходя из этого, руководство факультета решило избрать Сорокина профессором без магистерской защиты. Была создана комиссия в составе профессоров М. Боголепова, Н. Лазаревского и И. Цызырева, которая рассмотрела наиболее серьезные сочинения П. А. Сорокина, сделала сообщение об этом на специальном заседании факультета, и в конце 1920 г. он был возведен в звание профессора.

После получения этого звания Сорокин продолжает работу над другими темами " Системы социологии". Эта работа, хотя и посвящена памяти " учителей" - Ковалевскому и Де Роберти, на деле показывает нам эволюцию раннего позитивизма Сорокина в сторону скептического отношения к эволюционизму, который сменяется у него системным анализом, функционализмом и бихевиоризмом. Последний он рука об руку с В. Бехтеревым защищал на специальных собраниях Социологического института, будучи руководителем «Лаборатории по коллективной рефлексологии". " Система социологии" была манифестом русского социологического бихевиоризма, что убедительно обнаруживалось в теоретико-методологической программе работы и полученных результатах. Он предлагал создавать " объективную социологию" на следующих принципах:

1. " Социология может и должна строиться по типу естественных наук" - этими словами он открывает свою программу «Системы социологии". В дальнейшем, на протяжении всей работы Сорокин подчеркивает, что в подобное понимание социологии он вкладывает не столько онтологический, сколько методо-гносеологический смысл, подчеркивая объективность и строгость общих методов, а не тождество предметов исследования. " Различны объекты тех и других дисциплин, но методы изучения этих объектов одни и те же. Ни о каком противопоставлении " наук о природе" и " наук о культуре"... не может быть речи" [5. Т. 1. С. IX].Предшествующая социология до сих пор была наукой, в значительной мере изучающей " психические реальности», которые непосредственно не даны наблюдению, ибо не имеют «предметного характера". Их нельзя " ощупать, взвесить и измерить". Это ведет и вело к психологизму и субъективизму, освобождение от которых - насущная задача социологии. Эта задача выполнима, если социология будет изучать только акты поведения, доступные наблюдению и измерению.

2. При этом, если социология хочет быть " опытной и точной наукой", ей необходимо распрощаться с бесплодной метафизикой. Только строгое изложение данных наблюдения и обобщения, основанные на тщательном анализе фактов! «Хорошо проверенная статистическая диаграмма стоит любого «социально-философского" трактата [Там же. С. XI].Социология опирается на объективные методы, на измерение и качественные процедуры получения добротного фактического материала. Что же касается излюбленного многими субъективистами приема интроспекции, «понимания", то его следует признать побочным, вспомогательным методом, к помощи которого можно прибегать на периферии работы, т.е. в редких, глубоко индивидуализированных социальных явлениях - актах жертвенности, обожания, религиозного экстаза и энтузиазма, выламывающихся за рамки повторяющейся, повседневной, массовой жизни и поведения [Там же. С. 69].

3. Отсюда все его выступления против нормативно-ценностного подхода в социологии, который " должен быть изгнан" из теоретической социологии как естественной и опытной науки. Нормативно-оценочные положения " по своей логической природе не могут быть научными суждениями". При ценностном подходе объективным мерилом оказывается сам исследователь, начинающий в меру своих симпатий и антипатий, знания и невежества изучаемые явления собственными наиболее излюбленными представлениями [6].Истина должна быть разъединена от добра, справедливости и т.п. принципов. Они несоизмеримы и гетерогенны. Другое дело, - продолжает Сорокин, - социология прикладная, практическая, социология как искусство. Здесь нормативизм уместен, так как сопутствует знанию, законам, сформулированным теорией. Практически социология осуществляет знаменитый афоризм Конта: " знать, чтобы предвидеть, предвидеть, чтобы уметь". Она должна быть системой рецептуры, указывающей точные средства для борьбы с социальными болезнями, для рациональных реформ во всех областях общественной жизни: экономических, политических, научных, педагогических и т.п. Короче, она должна быть системой личной и общественной этики, теорией «должного" поведения, наилучшим образом использующей социально-психическую энергию.

4. Место многочисленных теорий единого решающего фактора должен занять методологический плюрализм и системный подход. Все так называемые факторы - есть элементы в более широкой системе взаимодействий, через которую и должны объясняться. Опираясь на эти принципы, он решает несколько принципиальных вопросов теоретической социологии: ее предмета, строения и междисциплинарных отношений со смежными науками, " закрывает" в своеобразной форме спор реалистов и номиналистов, определяет в качестве исходной единицы социологического анализа " социальное взаимодействие". Основные исследовательские усилия первого тома " Системы социологии" направлены как раз на изучение структуры " социального взаимодействия". К этому понятию прибегали многие русские социологи - Н. Кареев, Б. Кистяковский, Е. Де Роберти и другие, но Сорокин впервые создаёт развернутую концепцию на этот счет. Он объявляет «социальное взаимодействие" родовым типом различных проявлений общества как " системы систем". " Вся общественная жизнь и все социальные процессы могут быть разложены на явления и процессы взаимодействия двух или большего числа индивидов, и обратно - комбинируя различные процессы взаимодействия, мы можем получить любой сложнейший из сложнейших общественный процесс, любое социальное событие, начиная от увеличения танго и футуризмом и кончая мировой войной и революциями... Процессы взаимодействия - являются теми нитями, из совокупности которых создается ткань человеческой истории... На отношения взаимодействия распадаются все социальные отношения, начиная с отношений производственных и экономических и кончая отношениями религиозными, правовыми и научными", - делает вывод Сорокин [Там же. С. 81].

Далее он рассматривает несколько важных взаимосвязанных вопросов, волнующих обычно сторонников системного анализа - структуру " социального взаимодействия", его типологию (и ее критерии) и социальную интеграцию, пытаясь сделать более доказательным свое исходное положение о том, что вся общественная жизнь состоит из взаимодействий индивидов. Без выделения в общественной жизни нескольких уровней (совсем неравноценных) взаимодействия, без дальнейшей конкретизации каждого уровня и их связей это абстрактно верное положение может оказаться теоретически пустым. И дань этой бессодержательности отдавал большой круг теоретиков-социологов на рубеже двух веков. Сорокин стремился избежать опасности такого рода.

Структуру " социального взаимодействия" он определял как связь трех элементов: индивидов (минимум - двух), вступающих в акт взаимодействия и этим обусловливающих поведение друг друга, " актов" (или действий их) и «проводников" этих действий. Каждый из перечисленных элементов анализируется им в специальных главах первого тома книги с привлечением широкого круга мировой социологической, психологической и прочей гуманитарной литературы, которая им критически обобщается. Оценка индивидов дается с точки зрения их возможностей в приспособлении к внешней среде, т.е. наличия нервной системы и способности реагировать на стимулы - раздражения, их физического, психического и социального полиморфизма, наличия потребностей, обеспечивающих контакты и т.п.

Совокупности актов, посредством которых обусловливаются взаимные переживания и поступки взаимодействующих индивидов - другой важный элемент структуры " социального взаимодействия". Каждый акт является, с одной стороны, внутренней реализацией собственной психической жизни, с другой - стимулом, раздражителем, вызывающим ту или иную реакцию у других лиц. " Вся жизнь людей представляет почти сплошной поток таких акций и реакций. Каждый из нас, в течение каждого дня, встречается с множеством людей, получает раздражение от множества действий других индивидов и принужден ежеминутно в той или иной форме реагировать на них". Социальный мир - это своего рода «вечный двигатель", непрерывно испускающий волны раздражений и непрерывно заставляющий нас реагировать на эти импульсы [Там же. [С. 102-103]. Все эти акты Сорокин формально делит на следующие ряды: интенсивные и слабые, мгновенные и продолжительные, сознательные и бессознательные.

Третьим существенным элементом взаимодействия является совокупность " проводников" (материальных и символических), передающих реакцию одного индивида к другому: язык, письменность, живопись, музыка, орудия труда и войны, деньги, одежда, церемонии, образы, памятники, предметы быта и т.п. [Там же]. [С. Ill-112]. Иными словами, это ряд явлений, в которых объективируется поведенческая цепь «стимул - реакция". Эти явления, по Сорокину, имеют громадное значение для понимания социальной жизни, ибо насыщенность проводниками существенно изменяет различные аспекты взаимодействия, социального пространства и времени, как форм, в которых оно протекает. Насыщенность определённого природно-географического пространства множеством социальных проводников: железнодорожной, телеграфной, телефонной связью и т.п. сокращает социальное пространство.

Кроме того, наличие " проводников, символов дает возможность объективно, количественно измерить степень интенсивности взаимодействия. Допустим, строгим учетом количества писем и телеграмм, падающих в среднем на индивида данной территории, количества митингов, лекций, заседаний в течение определенного времени, количеством телефонных абонентов и разговоров, количеством газет и их подписчиков, библиотек, их посетителей и числа взятых книги т.п.

" Проводники" делятся Сорокиным на два типа: материальные и символические. Роль первых покоится на их физических качествах и свойствах, а роль вторых - на символическом значении, которое им приписывается [Там же]. [С. 120; 7].В жизнедеятельности человека обнаруживается особенность, отличающая его от жизни биологических сообществ - аккумуляции проводников, которые, выламываясь из актуального взаимодействия, не исчезают как " акты", а могут сохраняться и даже постепенно накапливаться. Они слой за слоем оседают и создают в итоге вокруг взаимодействующих людей новую, неприродную среду, т.е. сферу " социально-техническую, культурную, как застывший результат прошлых взаимодействий, органически включенных в настоящее взаимодействия" [5. Т. 1. С. 145]. Поэтому, солидаризуясь с Э. Дюркгеймом и Г. Зиммелем, Сорокин подчеркивал, что все элементы культуры, когда бы они ни были созданы, раз они включены в орбиту нашего сегодняшнего поведения, должны неизбежно считаться реальным элементом общества, наравне с индивидами и их отношениями. Более того, явление «социального взаимодействия" дано только тогда, настаивал Сорокин, когда психические переживания одного индивида (или их объективизация в " актах", " проводниках" ) вызывает психические переживания (и их объективизацию) у другого или многих индивидов [Там же. С. 44].

Однако психологическая интерпретация основ " социального взаимодействия" несколько сужала все виды общественных взаимодействий или отношений до весьма упрощенной личной связи между двумя индивидами, как единицы взаимной стимуляции и реакции. Причем, эта единица, взятая по линии социальных координат, концептуализировалась в понятии «группа", механическая совокупность групп обычно понималась как " общество". Но в родовом смысле именно «взаимодействие" и " группа" являлись в логике Сорокина синонимом понятия " общества". На это обстоятельство справедливо указали некоторые критики его ранней бихевиористической модели - Н. Кареев, С. Солнцев и другие. Конкретных форм взаимодействия в общественной жизни бесчисленное множество, скажем - взаимодействие матери и ребёнка, жертвы и преступника, начальника и подчиненного, капиталиста и рабочего, продавца и покупателя, врача и пациента, учителя и ученика и т.п. Возможна ли их типология? Каков критерий выделения того или иного взаимодействия из общего океана этих событий? Что гарантирует социологическую ценность и значимость этого критерия? Сорокин предлагает классифицировать их в зависимости от количества самих элементов взаимодействия в определенное историческое время и в определенном историческом месте. В зависимости от первого элемента социальной системы или индивидов им выделяются: а) взаимодействия по количеству индивидов (между двумя, одним и многими и т.п.); б) в зависимости от полиморфизма индивидов (взаимодействия между индивидами, принадлежащими к одной или разным группам - семье, государству, расе, возрасту и т.п.). В зависимости от природы " проводников": механические, тепловые, звуковые, свето-цветовые и другие взаимодействия. Благодаря подчеркиванию механического характера связи между стимулом и реакцией и методологическому упору на явное " наблюдаемое" поведение, социологический бихевиоризм как-то особенно подходил для всевозможных классификаций, придающих его конструкциям вид точной, объективной науки.

Как же ставил и решал вопрос о социальной интеграции, типе интегральных связей и их основе Сорокин в своей неопозитивистской, бихевиористической модели. Различные элементы " социального взаимодействия" объединяются в органическое, реальное единство, писал он, благодаря наличию причинно-функциональных отношений между тремя элементами взаимодействия: индивидами, " актами" и «носителями". Там, где нет тесной и постоянной функциональной связи, там нет и структурного единства, а есть простая пространственная близость и механическое сосуществование элементов, так называемые социальные конгломераты. Единство вокруг нормы, ценности, цели или так называемых - души народа, национального духа, группового разума, сознания рода и т.п. поэтических образов, составляющих формально-типологические или телеологические единства, являются фикцией подлинной интеграции [Там же. С. 233, 247-248].

Какие же факторы социальной интеграции (или социализации, по его словам) Сорокин считает наиважнейшими? Таковых три, отмечает он: 1. " Космическо-географическая" социализация индивидов: климат, территория и т.п. Так, холодная русская зима интегрировала в единое целое многие стороны народного быта и культуры: избу, печь, валенки, полушубок, заунывные под вьюги песни, особые обычаи и развлечения. Географический детерминизм правильно подмечал многие зависимости этого вида, но слишком грубо и односторонне их преувеличивал.2. " Биолого-физиологическая" социализация: основные инстинкты и стимулы, заставляющие людей вступать в многочисленные взаимодействия. Так, половой инстинкт лежит в основе самых разнообразных социальных явлений: проституции, супружеского союза, актов умыкания женщин, религиозного гетеризма, многоженства, изнасилования и т.п. [Там же. С. 261].

Влияние этих факторов огромно, благодаря ему социальные группы и общество часто возникали и возникают без всякой предумышленной цели, сознательного стремления, без всяких соображений о пользе, моральности, ценности объединения.3. Но предыдущие факторы объединяют индивидов «механически", на почве этих механических связей со временем устанавливаются новые связи - " социально-психические": внушение, подражание, эмоционально-интеллектуальные контакты и т.п. Эти новые интегральные связи или " психологическая социализация" в сочетании с двумя первыми и составляют подлинную объединяющую силу всех общественных явлений. Следует отметить, что это утверждение несколько противоречит ранее высказанным им же сомнениям в результативность интеграции вокруг нормы и ценности, т.е. знаменитых формул психологического редукционизма типа " сознание рода", " группового разума" и т.п. Спасение от психологического редукционизма он видит в более строгом учете " социализирующей роли" географических (среды) и биологических импульсов, структурно лежащих в основе большинства нитей, составляющих подлинную ткань любых социальных единств и структур. Прежде чем рассуждать о сложных результатах в виде социального института, организации или порядка, государства или власти и т.п., необходимо основательно изучить конкретные факты и мелкие формы " социализации" [Там же. С. 287].Все это может быть и так. Однако зададимся вопросом: разве всегда перечисленные Сорокиным факторы только объединяют людей, разве нет случаев, когда они способствовали распаду " коллективных социальных единств»? Сколько угодно! В каких-то случаях они " скрепы", в каких-то наоборот - отталкивающие моменты. Сколько войн велось из-за территорий? Но тогда получается, что без выяснения специфических условий их проявления и детерминации то водном, то в другом направлении мы не решим проблему. Сорокин это признает и пытается найти выход в построении иерархии интеграции в зависимости от разных уровней социальной статики.

В социальной статике, по Сорокину, существует несколько уровней общего взаимодействия, механизмы интеграции которых зависят друг от друга. Первый уровень - межиндивидуальные отношения, построенные наиндивидуальных импульсах (биологических и психологических), они проявляются и становятся всецело социальными в непосредственных, " элементарных" группах. Под социальной группой вообще Сорокин понимал форму взаимодействия, деятельности людей. Под " элементарной «группой - единение людей вокруг любого одного из признаков - пола, возраста, языка, профессии, веры, доходов и т.п. А дальше идет второй уровень - т.е. различные напластования и комбинации " элементарных" групп. Отношения между ними и создают своеобразные исторические условия, в которых перечисленные факторы социализации и интеграции работают в строго определенном направлении - соединяют или способствуют распаду. Но и сами эти межгрупповые отношения зависят от третьего уровня, а именно - отношений между " кумулятивными" группами, объединенными вокруг нескольких признаков. К ним относятся классы, нации, народности, элиты и т.п. Общество (или народонаселение) и есть общая совокупность всех перечисленных образований [5.Т. 2. С. 58].

Изучению проблем " социального пространства", т.е. системе внутригрупповых, статусных и межгрупповых отношений Сорокин посвятил второй том " Системы социологии". На какие слои и группы разбивается общество, каковы конкретные формы и направления расслоения, как индивиды циркулируют в слоях, а группы в структуре? Общество, - отвечал на эти вопросы Сорокин, - " подобно куску слюды, легко расслаивающемуся по отдельным слоям. Частицы слюды не одинаково прочно связаны друг с другом: по линии расслоения они легко расслаиваются, в пределах каждого слоя они крепче сцеплены взаимно" [6. Т. 2. С. 15].

Каждый индивид принадлежит к ряду систем взаимодействия (скажем - русский, православный, журналист, кадет, член общества любителей охоты и т.п.), которые представляют собою сложную совокупность координат, определяющих его социальное положение (статус), " физиономию" и поведение. Общество расслаивается на множество слоев и социальных групп с тем отличием от куска слюды, что слои здесь идут не только горизонтально, но и вертикально, и во всех других направлениях, пересекаясь, скрещиваясь и пронизывая друг друга. Индивид в этих условиях оказывается членом (абонентом) множества социальных групп. Для социолога все эти группы, " и кружок фотолюбителей, и общественные классы" имеют равновеликое значения [5. Т. 2. С. 45].Впрочем, в реальной общественной жизни наиболее могущественное влияние на своих членов и на других людей оказывают группы в зависимости от следующих свойств: количества собственных абонентов, степени распространённости, солидарности, организованности власти и размеров технического аппарата воздействия на поведение людей, в виде денег, печати, оружия, транспорта, знаний и навыков [Там же. С. 47-49].

Все специальные группы, " элементарные" и " кумулятивные», видятся Сорокину в трех системных видах: " закрытые» (принадлежность к ним не зависит от воли индивида - половая расовая, национальная группировка, каста, первичная семья); «открытые" (принадлежность к ним зависит от воли, сознательного выбора, наличествует свободная циркуляция индивидов - партийные, научные, религиозные, профессиональные группировки) и " промежуточные» (сочетающие частично свойства двух предыдущих - класс, сословие, вторичная семья). Монистические попытки установить основные линии социальной дифференциации по одной линии, одному из признаков (по расе, полу, семье, профессии, классам или нациям) являются, по Сорокину, односторонними и упрощающими. Он энергично отвергал все предыдущие и современные ему теории подобного рода. Большое место во втором томе " Система социологии «занимает описание всевозможных " элементарных" групп, их роли в общественной жизни. Весь этот обширный материал, охватывающий - расовые, половые, возрастные, семейные, языковые, профессиональные, территориальные, религиозные, партийные, статусные (беден - богат, объем прав и обязанностей), государственные группы он оценивал с точки зрения методологического плюрализма. Что можно сказать об этом описании в целом? В русской социологии до этой книги Сорокина не было подобного развернутого атласа социальной статики. Отдельными группами, конечно, занимались, но «Системы социологии" отличает стремление свести все эти условия в одно целое. Отсюда известная иллюстративность, обилие " общих мест". Правда, некоторые из " элементарных «групп рассматривались им до и после опубликования «Системы социологии" более аналитично. Так, предметом специального и очень глубокого изучения стала семья [8], была интересная заявка относительно рефлексологии профессиональной группировки [9]. В этих случаях его главная мысль о полиструктурности общественной жизни, о важности каждой " элементарной" группы получила дополнительные доказательства и выглядела убедительнее, чем в общем информационном потоке " Системы социологии». Встречаются у него и откровенно сомнительные формулировки.

Серьезные нарекания вызывает весь раздел о государстве - этом сложнейшем социальном институте, который им упрощённо представлен как одна из " элементарных «социальных групп. Фактически он анализировал не государство, а группу подданных или граждан. Были в «Системе социологии" и новые группы, которыми русские социологи до него вообще не занимались. Так, он представил критическое описание элит как номинальных групп. Это было первое и единственное описание в отечественной литературе той поры.

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться: