Особенности и функции системы

До сих пор мы говорили о вкладе каждого уровня в организацию процессов нашей адаптации. Однако возникновение в процессе адаптации межуровневых взаимодействий ставит задачу рассмотрения системы аффективной организации поведения в целом.

В этой части мы сделаем попытку рассмотреть аффективную сферу как систему, отвечающую не за отдельные моменты адаптации, связанные, например, с регуляцией активности, побуждением или эмоциональной оценкой, а за организацию актов поведения, обеспечивающих разрешение простых и сложных приспособительных задач. Аффективная сфера. Таким образом, представляется нам как активная целостная система адаптации со своими принципами организации афферентного входа и эфферентного выхода, центральной переработки информации, имеющая возможность саморегуляции - поддержания собственной активности и стабильности в отношениях с миром.

Последнее принципиально важно и требует специального внимания. Формулируя принципы физиологии активности, Н. А. Бернштейн (1990) ведет нас к пониманию того, что живая система отличается от неживой наличием в ней негэнтропических процессов. Если это справедливо по отношению к физиологическим системам, то тем более и к системам более активным, психическим. Н. Винер (1968, с. 195-202), рассматривая принципы работы психической системы, выделяет процессы саморегуляции аффективного тонуса. Как известно, А. Р. Лурия (1973) также говорит о наличии специального функционального блока поддержания тонуса и регуляции динамики психических процессов, обеспечивающего оптимальный уровень бодрствования, возможность активно воспринимать и перерабатывать информацию, избирательно вызывать в памяти необходимые системы связей, осуществлять контроль за- протеканием психических процессов, корригируя ошибки и сохраняя направленность деятельности.

Понятно, что только благодаря специальным психическим процессам, направленным на поддержание собственной активности выше уровня активности среды, субъект может не только реагировать, но и активно овладевать обстоятельствами: добывать и перерабатывать информацию, использовать прошлый опыт и предвосхищать будущее.;

Именно поэтому необходимо выделять две основные, взаимосвязанные, но отдельные функции аффективной сферы: 1) организацию непосредственного разрешения реальных, конкретных жизненных задач и 2) саморегуляцию аффективных процессов.

Рассматривая процессы аффективной саморегуляции, мы таким образом обращаемся к той части психической жизни, которая, находясь за рамками процесса удовлетворения наших обыденных нужд, является общим признаком живого существа, первичной жизненной категорией. Так, И. Хейзинга (1992) определяет сущность игры, подчеркивая ее витальную значимость, он указывает на серьезную захваченность играющего существа.

Другим важным для нас моментом является то, что мы рассматриваем аффективную сферу как сложно организованную многоуровневую систему, способную одновременно разрешать несколько разнородных, и даже разнонаправленных, адаптационных задач. Таким образом, здесь мы тоже следуем идеям Н. А. Бернштейна о многоуровневой организации взаимодействия живой системы со средой, разработанным им на примере организации движения.

Основы этого подхода были заложены в работах 3. Фрейда, Э. Кречмера, К. Бюлера, Л. С. Выготского и других авторов, полагавших, что архитектоника душевной жизни " строится... по принципу слое", инстанций, находящихся одна над другой" (Фрейд 3., 1990, с. 255), что ступени организации поведения надстраиваются друг над другом, и существует " своеобразная геология в развитии генетически наличных пластов в поведении" (Л. С. Выготский, 1983а, с. 126), причем низшие слои не уничтожаются, а продолжают жить в высших как их подчиненная инстанция.

2.2.
Уровни аффективной системы организации поведения

Рассматривая вслед за К. Бюлером ступени развития поведения, Л. С. Выготский к трем стадиям " натурального" поведения - инстинкту, дрессуре и интеллекту - добавляет четвертую - волю, связанную с освоением специфически человеческих форм жизни: с социальным развитием и, в частности, с употреблением знаков, позволяющих начать отсчет собственно культурному развитию. Низший слой натурального поведения рассматривается им в связи с врожденными безусловными рефлексами, дрессура - с условными рефлексами, интеллект - с целесообразными поступками, решением задач без повторных проб и ошибок (1983а, с. 123-127, 139).

В целом такое понимание ступеней организации поведения - врожденные инстинктивные формы, прижизненно обусловленные, интеллектуальная деятельность, направленная на разрешение новых задач и социально-культурное развитие произвольного поведения - звучит современно и в настоящее время. Тем не менее, мы надеемся, что наш опыт работы с детьми с глубокой аффективной патологией позволяет уточнить и несколько по-иному реконструировать эти традиционно выделяемые уровни, подойти к пониманию их работы в системе аффективной организации поведения.

Уточнения касаются прежде всего высшего и низшего уровни Низшая ступень связывается нами не с просто врожденными автоматизмами, а с наименее дифференцированными формами поведения осуществляющими целостную оценку воздействия среды и определяющими допустимую дистанцию в контактах с миром (мы описывали их в части, посвященной первому уровню организации поведения). Кстати, и сам Л. С. Выготский в другой своей работе (1984, с. 277-279) рассматривает в качестве характерной особенности первых форм младенческой психической жизни не просто ее инстинктивность, а сочетание нерасчлененности впечатления от ситуации в целом с общим массовидным ответом на воздействие. Он также высказывает предположение, что эти примитивные формы входят потом в качестве подчиненной инстанции в психические образования более высокого порядка.

В то же время высший, четвертый, уровень рассматривается нами не только как уровень социокультурной организации поведения, но и как " натуральный" уровень - предпосылка развития этих высших форм поведения, становления аффективной сферы как высшей психической функции, по праву стоящей в ряду других " натуральных" базальных уровней аффективной организации жизни человека.

Таким образом, арсенал безусловных форм адаптации понимается нами как исходная, врожденная основа всех, ступеней организации поведения. Мы знаем о врожденных защитных движениях в ответ на надвигающийся объект, потерю равновесия; о врожденном наборе ключевых впечатлений, запускающих процесс опредмечивания потребностей; о врожденных основах ориентировочно-исследовательского поведения; об исходном предпочтении младенцем социальны стимулов. Врожденные формы поведения представляются основе развития всех уровней, потому мы и назвали их базальными, укорененными в наследственно заданных формах адаптации.

В то же время все эти базальные уровни, как мы видим, развиваются в процессе культурного становления всей системы аффективной организации поведения. И культурное развитие механизмов низших уровней при этом не менее важно и необходимо, чем развитие высших. Так, мы уже говорили о том, что первый уровень становится основой развития эстетического мироощущения, творчества, культуры поддержания душевного равновесия, второй уровень создает основу нашего цивилизованного быта, сохранения жизненного опыта поколений. Понятно, что это не менее значимо для нас, чем вклад высших уровней: третьего - в культуру индивидуальной экспансии и четвертого - в развитие форм социальной жизни.

Как мы уже обсуждали выше, в ряду уровней каждый новый качественно своеобразен по отношению ко всем остальным и не сводим к предыдущим. Каждый уровень по задачам и методам их разрешения дополняет все остальные, поэтому низшие не просто продолжают жить в высших как подчиненная инстанция, а вступают в сложные отношения друг с другом, создают целостную систему организации поведения.

Эта уникальность не может быть понята с помощью простого отнесения отдельных явных и ярких феноменов нашей аффективной жизни к определенному уровню ее организации, скажем, проявлений страха - ко второму уровню аффективных стереотипов или агрессии - к уровню экспансии. Даже при таких, казалось бы, напрашивающихся соотнесения, мы можем ошибаться и упрощать действительное положение дел.

Например, поведение, которое мы в обыденной жизни по его внешним признакам определяем как агрессивное, может быть вызвано механизмами практически всех уровней. Даже самый пассивный, первый, иногда побуждает нас совершить агрессивное действие в стремлении выйти из ситуации непереносимого дискомфорта. При этом агрессия бывает достаточно выраженной, поскольку ее сила соответствует силе давления внешних обстоятельств. На втором, не умеющем ждать, уровне импульсивное агрессивное действие может быть спровоцировано помехой, задержкой в течение привычного хода жизни. Внезапное разрушение мощно заряженного аффективного стереотипа может становиться причиной импульсивной агрессии, вплоть до развития состояния патологического аффекта - " короткого замыкания", когда субъект вслепую сметает преграды на пути к цели.

На третьем уровне, наряду с реальной экспансией - конструктивным диалогом с препятствием, может возникнуть и особое стремление к игре с опасностью. Такая игра нагнетания напряжения, поиска опасности тоже содержит в себе агрессивные действия, используемые субъектом в данном случае как средства провокации других людей, способы обострения ситуации. Наконец, даже четвертый уровень, связанный с эмоциональным контролем, также иногда обусловливает развитие агрессивного поведения. Как известно, сообщество может санкционировать его членам любую, самую жестокую, агрессию по отношению к среде или к людям, определенным как " враждебные силы".

Поэтому нам кажется, что уникальность вклада каждого уровня точнее всего выражается в адаптивных задачах, за разрешение которых он отвечает. Мы выделяем четыре класса адаптивных задач: 1) подготовки к активному контакту с миром, выбора оптимальна позиции комфорта, позволяющей воспринять информацию и уберет себя от разрушающего влияния среды; 2) осуществления процесса удовлетворения потребностей - установления индивидуальной избирательности, опредмечивания и фиксации способов их удовлетворения; 3) активной адаптации в неопределенных условиях, обследования и преодоления препятствий; 4) регуляции взаимодействия с другими людьми, произвольной организации поведения. (Этот ряд не претендует быть исчерпывающим перечнем потребностей человека. Мы вообще не хотели бы углубляться в обсуждение проблемы потребностей, мотивов и их связи с эмоциями. Здесь речь идет только о тех адаптационных процессах, которые, как мы видели, страдают в случаях глубокой патологии аффективного развития.)

Класс адаптационной задачи определяет уровень активности в контактах со средой. Если первый уровень отвечает за сохранение состояния комфорта, редукцию напряжения, то другие - за все более активные формы взаимодействия с миром. Мы помним, что, хотя Фрейд говорил о " слоях душевной жизни", он предполагал, что именно самый низший осуществляет стремление к защите, парализуемый высшими инстанциями. Мы проследили выше, как при стремлении низшего уровня максимально защитить субъекта надстраивающиеся уровни, шаг за шагом ограничивали действие пресыщения, позволяя субъекту больше тратить себя в активном достижении цели, и как в возмещение этих ограничений они развивали все более активные способы подъема тонуса и стабилизации психических процессов.

Адаптационные задачи для своего разрешения требуют не только соответствующего уровня активности, но и особого аффективного взаимодействия с миром. Эти задачи могут рассматриваться как те естественные причины, которые, по Л. С. Выготскому, определяют акцентуацию отношения к миру, чувствительность к конкретным параметрам среды, а также тип впечатления, запускающего осуществление адаптационной программы. Для первого класса задач таким релизером становится изменение интенсивности воздействия, для второго -его качество, с точки зрения его соответствия нуждам организма, для третьего - новизна, препятствие, изменение соотношения сил субъекта и среды, для четвертого - эмоциональные проявления других людей.

Если характер аффективной избирательности исходно задается нам адаптивной задачей, то создание типовой программы ее разрешения требует развития соответствующего аффективного переживания. Как уже говорилось, переживание рассматривается нами как необходимый инструмент организации разрешения адаптационной задачи. Это соотносится с достаточно распространенной точкой зрения, согласно которой аффект, как и мышление, - обязательное средство познания реальности, основание каждого действия (по К. Изард, 1980). Мы считаем, что ряду адаптационных задач необходимо соответствует ряд адекватных структур переживания. Структура переживания является аффективным механизмом организации поведения в его афферентной, ориентировочной, и эфферентной, исполнительной, части, и при недоразвитии соответствующего типа переживания невозможна реализация даже существующих интеллектуальных предпосылок адаптации.

2.3.
Структура переживания как аффективный механизм организации адаптивного поведения

Для того чтобы разобраться в том, что мы понимаем под " структурой переживания", необходимо обратиться к рассмотрению общих особенностей и способов организации системы аффективной адаптации к миру.

Главное своеобразие этой системы, по нашему мнению, состоит в том, что любую информацию она анализирует в двоичной системе субъективных оценок годности или негодности для разрешения адаптационной задачи. Субъективность выделяется в качестве основной особенности аффективных процессов большинством авторов (Рубинштейн С. Л., 1946, 1957; Вилюнас В. К., 1976; Обуховский К., 1972). В отличие от аффективного, когнитивное кодирование информации характеризуется объективной соотнесенностью формы кода с формами проявлений внешней среды - моделированием ее закономерностей. Способы кодирования могут меняться в зависимости от этапов нашего освоения мира.

Так, наблюдатель, не знакомый с игрой в шахматы, составив совсем иное представление о разыгрывающейся перед ним партии, чем человек, знающий ее правила; или цвета определяются нами как по их чувственно-предметной соотнесенности - ржавый, травяной, брусничный, так и по спектру разложения света. С развитием знания географии, химии, биологии меняются коды организации информации. Развитие модели реальности гарантирует возможность совершенствования объективного знания, адекватность наших отношений с миром.

Аффективная информация в процессе развития наших отношение с миром продолжает кодироваться только в субъективной двоичной системе оценок: да-нет, подходит-не подходит, можно-нельзя, и любые объективные данные для решения адаптивной задачи переводятся в эту двоичную систему субъективной оценки. Такой перевод объективной информации в субъективные смыслы ее переживания и позволяет, по мнению В. К. Вилюнаса, жизни, потребности осуществлять контроль за нашей деятельностью.

Понятно, однако, что подобная перешифровка не может рассматриваться как редукция информации, сведение ее к примитивной форме. Мы знаем, что двоичной системе доступно описание самых сложных закономерностей мира. Такой перевод скорее можно рассматривать как качественное преобразование информации, перевод языка объективного моделирования на язык субъективной двоичной оценки. Взаимоотношения плюса и минуса, по нашему мнению, являются необходимой информационной структурой переживания, определяющей своеобразие адаптивного поведения.

Реконструируя уровни аффективной организации поведения, мы пришли к заключению, что задаче, требующей более активного, глубокого взаимодействия со средой, соответствует более сложная структура переживания, которая отражает совершенствование форм аффективной оценки и адаптивного поведения. Изучение развития информационных структур переживания дает, как нам кажется, одну из возможностей ощутить реальную динамику психического.

2.4.
Ступени усложнения информационной структуры переживания

Первый уровень аффективной организации поведения, обеспечивающий сохранение комфорта, наименее активен в отношениях с миром и имеет самое простое строение переживания: комфорт или дискомфорт (плюс или минус). Переживание остается в границах непосредственного восприятия и действия. Впечатление ни с чем не связывается, не фиксируется, поскольку для данного уровня важны только " свежие следы", непосредственно питающие " рефлекторное кольцо" адаптации.

Пластичное усвоение ритма, полное, целостное приятие формы среды, в режиме комфорта при переходе в режим дискомфорта сменяется абсолютной закрытостью, зеркальным отражением воздействия. Это позволяет субъекту как наиболее полно, целостно усваивать формы мира, так и успешно ускользать от сверхсильных впечатлений, вписываясь в силовые потоки окружающего мира.

Именно отсутствие жесткой структуры переживания дает нам возможность интуитивного постижения мира. Фиксация состояния комфорта и дискомфорта, связывание переживания разрушает пластичность непосредственной адаптации, рождает избирательность и одновременно жесткую зависимость от условий среды, допускает в сознание переживание страха.

Неструктурированность переживания определяет и особые формы регуляции аффективного тонуса: изменения интенсивности влияний среды в интервале до порога дискомфорта аффективно подтверждают комфорт позиции субъекта и позволяют ему, оставаясь в покое, усваивать ритмы, впитывать энергию среды. В то же время, как уже обсуждалось, субъект на этом уровне имеет возможность освобождения от переживания непереносимой интенсивности.

Второй уровень с его ответственностью за индивидуальную избирательность, опредмечивание потребности с помощью яркого переживания удовольствия и неудовольствия создает напряженные структуры простейших положительных и отрицательных связей. Так, положительный заряд получают благоприятные совпадения циклов внутренней потребности и ритмов внешней среды, а отрицательный - несовпадения или разрушение уже возникшей положительной связи.

Такая, и только такая, структура переживания рождает напряженную пристрастность в отношениях с миром, избирательность в вычленении качественно важных впечатлений. Положительное подкрепление позволяет активно фиксировать удачные способы удовлетворения потребности, вырабатывать адекватные привычки, навыки - аффективные стереотипы поведения.

Низшие уровни, входя в систему, не удерживают полностью своего первоначального типа функционирования и отдают существенную часть функций наверх (Выготский Л. С., 1983а, с. 140), о чем свидетельствует тот факт, что второй уровень обеспечивает и функцию защиты, изначально присущую первому уровню. Заряженность отрицательные связей позволяет организовать первые формы активной защиты - фиксировать с помощью страха опасность, выделить ее признаки и оградиться от нее. Положительные связи фиксируют успешные защитные стереотипы поведения.

Аффективная фиксация, связывание впечатлений обусловливают особую активность мнестической функции, однако жесткая фиксаций приводит к капсуляции информации. Для этого уровня организации значимы уже не " свежие следы", а стабильность раз и навсегда установленной связи, которая в крайнем варианте принимает вид импринтинга. Жесткие положительные и отрицательные структуры позволяют активно и избирательно поднимать аффективный тонус, связывать и запасать энергию в приятных воспоминаниях, ограничивать и десенсибилизировать отрицательные впечатления.

Третий уровень аффективной организации поведения, отвечая за активную адаптацию в условиях неопределенности, опирается на боле сложную структуру переживания, впервые объединяющую внутренний плюс и внешний минус. Это динамическое единство большого плюса - оценки нашей возможности активно влиять на обстоятельства и меньшего минуса (препятствия, неожиданного сбоя программы), который преобразуется в процессе их взаимодействия. Данная структура nepеживается нами как любопытство, интерес или азарт.

Только такая структура переживания позволяет нам принять новизну, обследовать среду и конструктивно сосредоточиться на препятствии, т. е. принять его не как сбой, а как задачу вести активный гибкий диалог с обстоятельствами.

Как уже говорилось, именно благодаря сосредоточению на минус появляется способность к развернутой целенаправленной деятельности, а возможность вести конструктивный диалог с препятствием обеспечивает активность интеллектуальной функции. Восприятие себя как активной причины трансформации ситуации помогает выделять причинно-следственные связи в окружающем.

Динамизм этой аффективной структуры позволяет вернуться к учету " свежих следов", но теперь уже следов обратной связи от собственной деятельности в мире, снова построить " рефлекторное кольцо" адаптации, но уже интеллектуальное кольцо активного взаимодействия с окружающим.

Новая структура переживания открывает и новые возможности в саморегуляции: целенаправленную мобилизацию на разрешение поставленной задачи, заряжение энергией самого препятствия. Динамика взаимоотношений положительного и отрицательного составляет основу развития сюжета переживания, что позволяет на этом уровне перерабатывать травмирующие впечатления в символическом плане.

Четвертый уровень аффективной организации поведения направлен на регуляцию взаимодействия с другими людьми, и эта организация тоже обеспечена своей структурой переживания.

На четвертом уровне, так же как на первом и в отличие от второго и третьего, наше поведение формируется внешней энергией. Однако если на первом уровне мы воспринимаем внешнюю форму пластично, то на четвертом она встречает активное сопротивление индивидуальной формы и деформирует ее. Мера деформации определяется потребностью субъекта войти в сообщество.

На этом уровне минус становится непременным атрибутом, оборотной стороной плюса. Возникающая жесткая и прочная иерархическая структура переживания является базальной аффективной основой произвольной организации поведения. Опосредованность адаптации аффективным опытом сообщества открывает субъекту путь к достижению независимости от непосредственных влияний среды, к культурному развитию психических функций.

Опосредованное переживание организует картину мира как иерархию смыслов, позволяет обобщать, абстрагировать, классифицировать, систематизировать знание. На четвертом, как и на втором, уровне информационная структура переживания нацеливает не на анализ " свежих следов", а на жесткое замыкание связей, фиксирующих смыслы и правила социального взаимодействия.

Переживание, опосредованное эмоциональной оценкой другого человека, открывает путь к произвольной регуляции аффективного тонуса не только с помощью непосредственного сопереживания, но и подключением к энергии надситуативных, " вечных", ценностей - системе смыслов, закрепленных в памяти сообщества. Введение травмирующего впечатления в иерархическую структуру не только позволяет переосмыслить его, но и дает стимул развитию всей индивидуальной системы ценностей. Жесткая иерархическая связь внутреннего минуса и внешнего плюса позволяет максимально концентрировать активность, мобилизовать себя на длительную и напряженную работу.

Таким образом, постепенное усложнение структуры переживания с одной стороны, определяет развитие активности и качественной формы адаптации к среде, с другой - приводит к количественным И качественным изменениям негэнтропических процессов саморегуляции: возможности поднять и стабилизировать активность; удалить связать, преобразовать и переосмыслить травматические впечатления. Таким образом, на четвергом уровне психическая система, по всей видимости, получает возможность приблизиться к тому, еще совместимому с ее жизнеспособностью, максимуму негэнтропии, к которому, по Н. А. Бернштейну, стремятся в развитии живые организмы (1990, с. 454).

2.5.
Структура переживания как механизм смысловой организации сознания

До сих пор мы обсуждали развитие структуры переживания в связи с организацией процесса адаптации. Однако существует и другая сторона вопроса. В предыдущей главе мы не раз обращались к мысли Л. С. Выготского (1984) о том, что переживание является основной динамической единицей организации сознания.

Сходные мысли высказывал К. Г. Юнг (1991), вводя понятие " архетипическое переживание". В данном случае для нас важен анализ архетипа с точки зрения не содержания, а структуры. Юнг подчеркивал, что архетип - это не определенный образ или мотив, а, прежде всего, динамический фактор, предрасположенность к переживанию одного и того же типа. Он рассматривал архетип как базовую схему переживания, как спонтанно проявляющуюся тенденцию организации сознания. Именно поэтому, по его мнению, при всем разнообразии конкретного образного выражения архетипического переживания возможно универсальное понимание этих единых мыслеформ в любое время и в любой части света.

К. Г. Юнг (1992), говоря об архетипе как априорной структурной форме инстинктивного фундамента сознания, подчеркивал, что это - форма, заряженная специфической энергией, которую можно рассматривать как натуральную причину, вызывающую определенные действия или импульсы. Таким образом, и здесь речь идет о переживании как едином механизме сознания и поведения.

Проецируя эти мысли на наши рассуждения о развитии структур, организующих разноуровневую систему адаптивного поведения, мы догадываемся, что такой сложно организованной системой переживаний является наше сознание.

Это, безусловно, тоже не новая мысль. А. М. Пятигорский (1973), например, сообщает, что уже для психологических воззрений раннего буддизма было характерно вычленение фиксированного количества дискретных, иерархически организованных состояний сознания, в которых одновременно существует нормальная психика. Он проводит параллель с взглядами К. Левина и С. Халла, также рассматривавших сознание как конфигурацию дискретных психических состояний. Современное понимание живой, развивающейся и смыслопорождающей системы просто предполагает такую дискретность и взаимную несводимость ее частей. Ю. М. Лотман и Б. А. Успенский (1973) считают, что гетерогенность является исходным свойством человеческого сознания, для которого существенно наличие хотя бы двух, не сводимых друг к другу я взаимодополняющих систем.

Поэтому все, что мы говорили о разноуровневой и целостной живой системе переживаний, организующей наше адаптивное поведение, относится и к строению нашего сознания. Представляется, что оно может рассматриваться как живой столп отдельных состояний сознания, порожденных разными структурами переживания и создающих различную целостность мироощущения. На разных уровнях сознания из фона вычленяются различные фигуры значимого в мире. Формообразующим центром становятся разные психические функции, используются разные когнитивные коды, с помощью которых выстраиваются совершенно не похожие друг на друга картины мира, отличающиеся даже пространственно-временными отношениями. В зависимости от уровня сознания субъект по-разному идентифицирует себя, по-разному переживает свою связь и отделенность от мира.

Таким образом, получается, что мы одновременно существуем в разных мирах и разных психических формах:
- на уровне наименее структурированного пластичного сознания чуткого к становлению форм и ритмов мира. По И. Пригожину (1986), в наименее структурированных, открытых (обменивающихся со средой веществом и информацией), системах возникает особая чувствительность к внешним флуктуациям и спонтанная подстройка адаптация к внешним условиям. В каждый момент такое сознание вписывается в единственную и уникальную фигуру мира, пространство которой овремленено и представляет то, что А. Бергсон называл " живым временем". Субъект нераздельно сливается с динамикой окружающего и является наиболее способным к усвоению новых смысловых структур;
- на уровне, где картина мира контрастно дифференцирована нашими пристрастиями, упорядочена аффективными стереотипами и максимально реальна - чувственна, телесна и предметна. Это - определенность нашего аффективного опыта, в сети которого уловлено жизненное пространство и время. Пространство для этого сознания устойчиво и качественно неоднородно, А. Валлон представляет его в виде клавиатуры наших возможностей; время тоже стабильно, потому что непрерывно репродуцируется нашими жизненными циклами, аффективно связанными с ритмами мира. Субъект не только не выделен из среды, наоборот, он страстно и жестко привязан к ней и выражен своей опредмеченной потребностью, активной и нетерпеливой;
- на уровне, где в картине мира, вновь теряющей свою цельность и устойчивость, на первый план выступает событие, новизна, препятствие. Она описывается с помощью отдельных линий причинно-следственных связей, сюжетов возникновения и преодоления трудностей, историй побед и поражений. Пространство и время предстают как взаимосвязанные условия, единая пружина задачи. Основным в этой связи становится скорость - показатель преодоления пространства во времени. В самосознании впервые выделяется субъект, который противопоставляется объективным обстоятельствам, оно отражает способность владеть ситуацией, вести активный диалог с миром, что образует основу развития уровня притязаний;
- на уровне, где картона мира снова становится стабильно упорядоченной, но уже иерархически организованной смысловыми вертикалями, означенной аффективным опытом других людей. Происходит освобождение от непосредственного диктата ситуации, время и пространство произвольно организуются, планируются экстраполяцией должного будущего, эмоциональное сопереживание и вечные ценности начинают доминировать над непосредственными индивидуальными импульсами. Субъект впервые встречается со своим устойчивым, качественно дифференцированным, отраженным в оценке других людей образом, который может стать основой для развития самооценки.

По мнению Достоевского и Бахтина (1979), порожденные разными смыслами виды сознания и самосознания не только существуют одновременно: серьезно работают, разрешая насущные задачи адаптации, играют, усваивая энергию мира; защищаются от травмирующих впечатлений - но и ведут диалог друг с другом. Они взаимодействуют, спорят, вступают в союзы и отвергают друг друга, К. Г. Юнг (1992) говорит об энергетическом понимании души как разряда между полярными полюсами. Как уже упоминалось, гетерогенность, семиотическое многоязычие, согласно Ю. М. Логману (1973, 1992а-б, 1993), является одним из главных условий существования смыслопорождающего, а значит способного к саморазвитию сознания. В этом полифоническом сознании разговор идет на разных, несводимых друг к другу языках, и, именно это, по Лотману, делает его системой, способной порождать новые смыслы.

Ю. М. Лотман считает, что смыслопорождающая система, носительница разума, по крайней мере бинарна, т. е. состоит как минимум из двух языков, находящихся во взаимной несводимости, непереводимости и, одновременно, подобных друг другу, поскольку каждый своими средствами моделирует одну и ту же внесемиотическую реальность. Ситуация принципиальной непереводимости и неизбежных (в связи с необходимостью взаимодополнения) попыток перевести рождает новый смысл. Момент аутокоммуникации рассматривался, как известно, и Л. С. Выготским (1983а) как принципиальный, центральный в развитии человеческой психики.

Как перевод с языка более сложных структур могут рассматриваться, например, и процессы автоматизации, которые позволяют разгрузить высшие уровни сознания. В то же время Ю. М. Лотман (19926, с. 381-385) предполагает, что напряжение " споры" высшего смысла, организованного с помощью языка низшего, может стимулировать как развитие низших смысловых структур, так н взаимоотношений между низшими и высшими, и тем самым влиять на развитие высших смыслов. Так, например, " перевод" задач высших уровней на наименее структурированный язык переживания первого уровня может становиться толчком к созданию новой смысловой структуры - творческого решения задачи.

Обратное движение - дезавтоматизация психической деятельности, ее произвольная организация, планирование и контроль могут рассматриваться как перевод задач низших уровней на более сложный язык и традиционно считаются одним из основных путей развития форм восприятия и взаимодействия с миром. Автоматизация - дезавтоматизация, пульсирующее ритмичное движение редукции и развертывания, перекодирования смысловых структур рассматриваются Ю. М. Лотманом как единый процесс развития целостной системы смыслов.

Эти процессы, естественно, являются особенно напряженными в процессе развития психики. Ю. М. Лотман говорит об особом стимулирующем развитии действии " спор" высшего смысла, воспринятых ребенком в доступных ему простых формах. Примером такой стимуляции является знакомое многим ощущение, которое остается от случайно прочитанной в детстве и не до конца понятой " взрослой" книги.

Множественность генерирующихся смыслов неизбежна еще и потому, что диалог ведут не только разные фигуры сознания, но и его фигуры и фон, который, по предположению Выготского (1982а), сам является сложно организованной системой. Так, Лотман (1973) описывает возможность взаимодействия между процессами развития смысловой фигуры и контекстами, тонизирующими и организующими внутренний монолог, но не имеющими с ним непосредственной связи. Из окружающего контекста вторгаются добавочные смысловые коды, порожденные стуком колес, качкой корабля, навеянные ветром, мерцанием огня, узором обоев, чугунных решеток, архитектурных ритмов, механически напеваемым мотивом или чтением. Как пример такого взаимодействия, можно вспомнить, как ход мыслей Левина соотносился с изменениями вокруг, когда он, напряженно пытаясь понять смысл того, что с ним происходит, машинально следил за изменением цвета, движением облаков в рассветном небе < Толстой Л. Н. Анна Каренина, 1928, т. 8, с. 250-252).

2.6.
Системная организация сознания и поведения

Л. С. Выготский (1982а), как мы помним, говорит не только о смысловом, но и о системном строении сознания. Понятно, что смысл и структура тесно переплетены: структура переживания соответствует смыслу адаптивной задачи, смысл, по Выготскому, сам перестраивает структуру сознания. Организация сознания подчиняется общим законам построения системы, и, прежде всего, закону ее исходной целостности. Целостность системной организации сознания, как известно, определяется целеустремленностью живых систем (Бернштейн Н. А., 1990; Анохин П. К., 1963).

Целенаправленность сложно организованной системы обеспечивается за счет взаимного ограничения степеней свободы ее подсистем (Бернштейн Н. А., 1990). Ю. М. Лотман считает, что в основе целостности любой системы лежат внутренние противоречия, напряженность, возникающая между ее противоположными полюсами (1992а). Реципрокная работа уровней антагонистов поэтому может рассматриваться как непременное условие организации структуры сознания, ее прочности и устойчивости. Целое возникает в результате конфликта независимых тенденций (Лоренц К., 1994).

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: