Экономисты умеют давать точные прогнозы на несколько лет вперед

 

Тот факт, что экономические модели Федеральной резервной системы — лучшие в мире — проваливались четырнадцать кварталов подряд, не означает, что они отлично сработают в пятнадцатом квартале.

Алан Гринспен

 

Экономисты-практики, особенно те, кто работает в частном секторе и международных организациях, часто пересматривают свои же прогнозы. Ученые-экономисты, напротив, стараются не давать прогнозов вообще. Насколько можно верить прогнозам в краткосрочной перспективе? Одна из распространенных точек зрения такова: использование количественных методов в экономике теперь позволяет обогнать метеорологов по качеству прогнозов. Это легко проверить — нужно всего лишь посмотреть на прогнозы, сделанные год назад, и сопоставить их с реальными данными.

Проблемы экономического прогнозирования становятся особенно заметны в период резкого изменения темпов роста. В России увеличение этого показателя отмечалось в 2000 г. (когда с 6 % в 1999 г. они поднялись до 10 %) и в 2003 г. (с 4 % в 2002 г. до 7 %). Прогнозы экспертов на 2000 г. вряд ли можно считать удачными, поскольку в начале этого года экономисты считали, что ВВП вырастет на 1, 5 % (фактическое значение, напомним, составило 10 %). В конце 2002 г. подавляющее большинство прогнозов предсказывало российской экономике темпы роста не выше 4 % в год. Выводы проведенного в январе — феврале 2003 г. опроса ведущих российских экономистов (работающих как в исследовательских организациях, так и в частном секторе) гласили: «Ухудшение экономической конъюнктуры в четвертом квартале 2002 г. еще больше утвердило экспертов во мнении, что по темпам роста ВВП 2003 г. будет для России хуже предыдущего года». При этом темпы роста ВВП в 2003 г., предсказанные экспертами, должны были составить лишь 3, 9 %. Не более оптимистичным был и официальный прогноз Минэкономразвития: 3, 5 %. Прошло всего лишь полгода, и эксперты (как и Минэкономразвития) повысили прогноз до 6–7%.

Не лучше обстоят дела и у западных коллег, в том числе и экономистов МВФ (пожалуй, самой сильной команды макроэкономистов в мире). Убедиться в ошибочности их макроэкономического прогнозирования можно, сравнив фактические и прогнозные темпы роста, публикуемые в ежегодных отчетах «Перспективы мирового развития» (World Economic Outlook). Весной 1999 г. экономисты МВФ предсказывали российской экономике спад 7 % (в действительности рост составил 6 %); прогноз на 2000 г. говорил о повышении на 1, 5 %, а на 2003 г. — на 4 % (сравните эти прогнозы с вышеприведенными реальными данными). Аналогичные прогнозы были сделаны и экспертами, опрашиваемыми журналом Economist.

Прогнозисты ошибаются не только насчет будущего, но даже насчет настоящего — прогнозы роста российской экономики в 2006 г., сделанные World Economic Outlook весной и даже осенью 2006 г., разошлись с реальностью на 1–1, 5 процентных пункта. Та же ситуация наблюдалась и осенью 2007 г. Стоит ли говорить о кризисном 2009 г.? Еще в сентябре 2008 г. прогноз роста российской экономики составлял 7, 5 % в год, и с тех пор снижался на 1 процентный пункт каждые две недели — в октябре он составил уже 5, 5 %, в ноябре — 3, 5 %, в начале 2009 г. — уже -3%, а к середине года —7 %.

Сопоставление прогнозов с фактическими значениями за несколько лет позволяет сделать простой вывод: прогнозы обладают двумя качествами — «постоянством» и «непостоянством». Постоянство заключается в том, что прогнозы очень сильно напоминают итоги предыдущего года (как известно, «лучший прогноз погоды на завтра — это сегодняшняя погода»). Но, поскольку экономическая конъюнктура все-таки меняется, прогнозы на следующий год пересматриваются вместе с ней. Это показывает и анализ прогнозов на два года вперед: как правило, прогноз на 2001 г., сделанный в начале 2000 г., практически совпадает с прогнозом на 2000 г. и серьезно отличается как от фактического значения, так и от прогноза, сделанного в начале 2001 г.

Безусловно, строить прогнозы для российской экономики очень трудно. Во-первых, открытая экономика в огромной степени зависит от изменчивых внешних факторов, например от цен на нефть. Во-вторых, происходящие серьезные структурные изменения затрудняют экстраполяцию. Поэтому интересно проверить, насколько выше качество прогнозов для мировой экономики в целом (которая по определению замкнута) и для развитых стран (где роль структурных изменений гораздо ниже). Те же «Перспективы мирового развития» (World Economic Outlook) показывают, что величина ошибки существенно ниже (впрочем, необходимо помнить, что темпы роста мировой экономики в 2–3 раза ниже, чем российской). Для мировой экономики в целом ошибка прогноза на один год в среднем (за исключением кризисных лет 1997–1998 гг.) составляет 0, 7 % в год, на два года вперед — 1, 3 %.

Аналогичные ошибки получаются и для развитых стран. С другой стороны, прогнозы темпов роста мировой экономики и экономик развитых стран также страдают от постоянства и непостоянства: прогнозы ближе к итогам предыдущего года и очень серьезно пересматриваются по мере поступления новых данных.

Итак, несмотря на все успехи экономической теории, прогнозы остаются адаптивными. Экономисты по-прежнему не могут предсказать завтрашние тенденции, поэтому прогнозы основаны на экстраполяции сегодняшних и вчерашних. Нетрудно понять, почему это происходит. Рассмотрим три возможных способа прогнозирования: субъективные ожидания экспертов, простые эко- нометрические модели и сложные (структурные) модели. Простые модели экстраполируют на завтра тенденции, наблюдаемые во временных рядах сегодняшних и вчерашних данных, поэтому они по определению не могут предсказать эффект структурных изменений в экономике. Субъективные прогнозы отражают интуицию эксперта, которая, по существу, тоже основана на простой модели, пусть и неформализованной.

Гораздо более перспективны структурные модели, в которых описано поведение основных экономических агентов и сведены макроэкономические балансы. В принципе структурные модели позволяют предсказать и величину структурных изменений (возможность которых заложена в модель), и их влияние на экономический рост. Первые структурные модели возникли в 1950-е гг. и пользовались огромной популярностью вплоть до 1970-х, когда необходимость их пересмотра стала очевидной. Сегодняшнее отношение к первому поколению этих моделей лучше всего сформулировано в обзоре профессора Пенсильванского университета Фрэнсиса Диболда — одного из авторитетных макропрогнозистов: «Сообщения о кончине больших макроэкономических моделей НЕ являются преувеличенными». Современные структурные модели отличаются от аналогов 50-х гг. эконометрическим подходом к оценке параметров (вместо так называемой «калибровки параметров»). Кроме того, сегодняшние модели в большей степени опираются на недавние достижения макроэкономической теории, основанной на анализе микроэкономического поведения компаний и потребителей.

Однако стоит отметить: эти преимущества новых моделей существенно затрудняют их использование для прогнозирования российской экономики. Во-первых, макроэкономические модели, построенные для развитых стран, нужно существенно адаптировать для описания микроэкономических взаимодействий в российской экономике (в том числе учитывая неразвитость ключевых рынков или их монополизацию). Во-вторых, у нас по-прежнему не хватает длинных временных рядов макроэкономических данных, позволяющих получить надежные оценки для большого количества параметров.

И все же, если понимать, как экономические прогнозы устроены и чего от них можно ожидать, они могут оказаться очень полезными. Простые модели позволяют получить точку отсчета: что бы произошло, если внешние условия, структура экономики и экономическая политика оставались бы неизменными. Сложные модели в общих чертах помогают проводить сценарные расчеты и предсказывать реакцию экономики на изменения внешней среды. Даже ошибаясь в прогнозе, экономисты обычно угадывают, повысятся или нет темпы роста.

Главное — помнить об ограниченной точности прогнозов. Как и метеорологи, экономисты не несут прямой материальной ответственности за свои ошибки.

 

В защиту экономистов

 

Если бы экономистам удалось создать о себе впечатление скромных и компетентных людей — например, таких как дантисты, это было бы просто замечательно.

Джон Мейнард Кейнс

 

Над экономистами-практиками подсмеиваются не только обыватели, но и их коллеги-ученые. Экономика — самая точная и формальная из общественных наук. Поэтому представители других общественных направлений презирают экономистов за то, что они обедняют в своих моделях сложную систему человеческих взаимоотношений и упрощают концепцию личности человека. Впрочем, если судить по меркам точных наук, экономика по-прежнему только преодолевает первые ступени развития, и физики, предсказывающие природные явления с точностью до десятого знака после запятой, не могут без улыбки смотреть на уровень точности экономических прогнозов. Однако именно это и делает экономику одной из самых интересных областей знаний. Она уже сформировалась как наука со своим аппаратом и методологией проверки гипотез, но все еще не может ответить на самые важные из стоящих перед ней вопросов (как, например, физика 300 лет назад). Это привлекает в экономику самых способных и мотивированных ученых.

Не только в этой главе, но и во всей книге я пытался убедить читателя, что современной экономической науке известно об окружающем нас мире не так уж мало — особенно если учесть его огромную и постоянно растущую сложность. Эти знания не только удовлетворяют любопытство кабинетных ученых, но и активно применяются в экономической политике по всему миру.

Впрочем, еще важнее четко понимать, что экономической науке до сих пор не известно. Профессиональная этика ученого требует не выдавать гипотезы и спекуляции за научные результаты. Поэтому в этой книге я пытался выделить и те области знания, в которых у экономистов пока нет однозначного ответа на волнующие всех нас вопросы. К сожалению, таких сфер все еще очень много — но именно это обстоятельство и делает работу ученого-экономиста такой интересной.

 

 

Вместо заключения

 

После обсуждения десятков экономических проблем становится ясно только одно: простых ответов в экономике нет. У каждого решения есть свои достоинства и недостатки, поэтому в каждом случае необходимо взвешивать все «за» и «против».

Именно таким должно быть заключение к этой книге в представлении последователей главного экономического мифа — «о нерешительности экономистов и неоднозначности экономической науки». Это мнение хорошо отражают несколько известных шуток.

Только в экономике можно получить Нобелевскую премию за противоположные точки зрения.

Президент Трумэн попросил найти ему однорукого экономического советника, а не экономиста, который бы все время говорил: «С одной стороны (on one hand)…., с другой стороны (on the other hand)…».

Если в комнату поместить двух экономистов, то получится два мнения; если же один из этих экономистов — Лорд Кейнс, то получится три мнения.

На самом деле в этих шутках только доля правды. Экономисты придерживаются единой точки зрения по поводу важности стимулов, прав собственности, конкуренции, ответственной бюджетной и денежной политики. Они верят и в универсальность экономических законов, т. е. проповедуют так называемый «экономический империализм» — применимость основных принципов экономики и в других областях знаний. Экономическая логика работает и в Америке, и в Европе; как в политике и социологии, так и при анализе естественных монополий и научных учреждений.

В этой книге как раз и приведены примеры ситуаций, в которых, вопреки распространенным стереотипам, экономическая логика приводит к однозначным решениям. Я надеюсь, что мне удалось убедить читателя в том, что экономика — не только полезная и правильная, но и интересная наука.

 

⇐ Предыдущая10111213141516171819

Поделиться: