НОРМАННСКОЕ СИЦИЛИЙСКОЕ КОРОЛЕВСТВО

В течение столетий Италия южнее Рима находилась главным образом под властью либо Византии, либо исламских халифатов, либо под их двойной властью, а население было преимущественно греческим и арабским, а также латинским и в меньшей степени еврейским. Кроме того, некоторые территории находились под властью лангобардов. Такова была ситуация, когда норманны вышли на историческую сцену.

В первые десятилетия XI в. норманнские рыцари стали поодиночке и небольшими группами отправляться в Италию для службы наемными солдатами или в поисках удачи иными средствами. Среди них были один­надцать сыновей мелкого норманнского барона по имени Танкред де Оте-виль. Сыновья Танкреда организовывали все большее число своих норман­нских соотечественников, совместно с наемниками для успешных военных рейдов в Anyлию, Калабрию и Капую. К 1050-м гт. они утвердились как правители больших территорий на юге Аппенинского полуострова и гото­вились вторгнуться на Сицилию.

Однако в 1050 г. папство, готовившееся сбросить с себя оковы им­ператорского господства и даже мечтавшего о крестовом походе против ис­лама для освобождения Гроба Господня, также обратило свои взоры на южную Италию. В 1053 г. папа Лев IX сделал серьезную ошибку, на­правив против норманнов войско численностью свыше тысячи наемников из Швабии, Ломбардии и других областей, рассчитывая наконец остановить этих разбойников и мародеров. Но папское войско было разбито наголову при Цивитате, к востоку от Неаполя.

После этого папство взяло другой курс: оно стремилось привлечь нор­маннских вождей как союзников в предстоящей борьбе против императора. В 1059 г. на синоде, состоявшемся в Мельфи в Апулии, папа Николай II принял в число своих вассалов двоих сыновей Танкреда — Роберта Гвискара (Роберта Хитрого) в качестве " герцога Апулии и Калабрии, милостью Бога и Св. Петра, а в будущем, с их помощью, герцога Сицилии" и его брата Ричарда в качестве князя Капуи. В ответ на эту папскую легитимацию их претензий на создание королевства Роберт и Ричард поклялись защищать личность и статус папы Николая II, отстаивать свободу выборов папы, про­возглашенную впервые несколькими месяцами раньше в Риме, и " поддержи­вать Святую Римскую церковь повсюду и против кого бы то ни было во имя сохранения и приумножения достояния Св. Петра". Укрепленный, или по

меньшей мере поощренный, папской поддержкой, младший брат Роберта Гви-скара Рожер де Отевиль взял на себя ведущую роль в войнах против му­сульман за завоевание Сицилии в 1060-х г., а в 1072 г. Роберт Гвискар и Рожер захватили Палермо — тогда самый крупный город в христианском мире, за исключением Константинополя. Роберт Гвискар объявил себя коро­лем Сицилии и отдал большую часть королевства Рожеру в качестве лена,

Рожер, принявший на себя титул великого графа Сицилии, который он носил до своей смерти в 1105 г., собственно говоря, не был королем, хотя он обычно упоминается как Рожер I, а Роберт Гвискар (умерший в 1085 г.) был королем только по собственному назначению. Однако оба претендовали на роль, отводившуюся королевской власти в XI столетии и описанную в " Norman Anonymous" в 1100 г.: роль наместника Христа, главного священ­ника и главного правителя, наделенного Богом " неограниченной сакральной, а также политической властью. За сорок лет до того, как папство призвало весь христианский мир к крестовому походу за освобождение Палестины, Ро­берт Гвискар и Рожер считали свои военные предприятия священными вой­нами. Отправляясь на битвы против мусульманских войск, они призывали сво­их сторонников воевать как солдаты армии Христа. Описывая приготовления Роберта Гвискара к вторжению на Сицилию, летописец приводит его слова: " Я хочу освободить католиков и христиан от сарацин и быть орудием Божьего возмездия". Далее говорилось, что во время последующих боевых действий он убеждал своих приверженцев идти в бой, вдохновляясь святым причастием. " Верьте в Бога, а не в численное превосходство, и полагайтесь на Святой Дух, который даст победу вашему правому делу" . Это был крестовый поход Роберта и Рожера, а не папы, хотя они и были рады папскому благословению.

Помимо предводительства в священных войнах против языческих са­рацин, а иногда и против христианских греков, Роберт Гвискар и Рожер также осуществляли высшую власть над церковью в пределах их владений. В за­воеванных странах они реорганизовывали епархии или создавали новые, на­значали собственных епископов — норманнов или дружественно относивших­ся к норманнам прелатов. " В ходе моего завоевания Сицилии, — говорил Рожер, — я создавал сицилийские епархии" ⁸. Он и Роберт Гвискар были ре­вностными приверженцами церкви. Оба были озабочены укреплением кано­нического права и ввели отдельную церковную юрисдикцию для суда над духовными лицами. Но это были их церковь и их каноническое право. Они оставались верховными главами церковного правосудия в рамках их владений.

И в этом им удалось обеспечить себе папскую поддержку. Папа " мог в крайних выражениях осуждать светскую инвеституру, но он обычно подтверждал без реального протеста епископские назначения, сделанные на Сицилии этим " борцом за христианскую веру, воином Рожером", блестящим в совете и добле­стным на войне". Действительно, в 1908 г. папа Урбан II своей папской буллой предоставил графу Рожеру и его преемникам наследование права папского легата в Калабрии и Сицилии. Эта пресловутая булла (отмененная лишь в 1867 г., незадолго до объединения Италии) гарантировала, что ни один папский легат не вступит во владения Рожера без согласия последнего.

Почему папство в апогее папской революции согласилось пожертвовать во имя союза с норманнскими правителями Сицилии основным принципом ради которого осуществлялась революция, а именно свободой церкви?

Во-первых, папство нуждалось в поддержке норманнской военной силы для защиты Рима против императора. И действительно, в 1804 г., когда Ген­рих IV после долгой осады ворвался в Рим, Роберт Гвискар выступил против него с большим войском калабрийских и сарацинских наемников и заставил его уйти.

Во-вторых, папство нуждалось в союзе с норманнским королевством Сицилии для легитимации его борьбы за политическую независимость церкви и особенно для легитимации его бунта против политического господства им­ператора над папством. В 1059 г., когда Пасхальный собор в Риме провоз­гласил свободу папских выборов, папство все еще было, с политической точки зрения, составной частью империи. Оно не имело права поддерживать неза­висимые политические отношения с любым другим политическим образова­нием. Существование норманнского политического образования давало пап­ству возможность установить политические отношения с другой властью не­зависимо от императора или кого-то еще. То обстоятельство, что Роберт Гви­скар и его братья находились вне империи, усиливало значение этого при­тязания независимой папской власти на ведение внешнеполитических отно­шений. Таким образом, союз с норманнами юга знаменовал важный шаг в формировании папства как определенного государства в новом смысле.

Папство, однако, заплатило высокую цену за этот шаг. Норманнские правители Южной Италии были безжалостными тиранами, они и их преем­ники не только господствовали над церковью в своих владениях, но также проявляли редкую жестокость, совершенно несовместимую с их страстной ве­рой во Христа. Например, в 1804 г., три дня спустя после освобождения Рима Робертом Гвискаром и его войсками от императора Генриха IV, эти войска начали, под предлогом подавления восстания, жечь, грабить и разрушать го­род, насиловать и убивать людей и отправлять в рабство многих видных граж­дан. Папа Григорий VII бежал в отчаянии из своей столицы, разоренной не его императорскими врагами, а норманнскими союзниками и освободителями.

Если обратиться к другой стороне вопроса, то почему норманнские пра­вители были готовы во имя союза с папством рисковать своими абсолютист­скими теориями власти и концепциями священности королевской власти? По­чему, в самом деле, ради этого союза они были готовы воевать с императором, хотя в то время они даже не имели для этого причин и были полностью заняты арабами и греками на юге?

Во-первых, Роберт Гвискар и Рожер нуждались в благословении пап­ства, чтобы стать королями. Иначе у них была бы сила, но не власть. У германских королей власть традиционно основывалась на наследовании или выборах. Теория папской партии добавила третий источник королевской вла­сти — освящение королевского титула властью папы. Норманнские вожди не имели наследственного права на управление Южной Италией. Они фактиче­ски устроили " избрание" себя своими сторонниками и " освящение" себя соб­ственными прелатами, но никто не был этим обманут. Только епископ Рима мог легитимировать их власть и их завоевания и таким путем закрепить их, так же как только они могли легитимировать его политическую независимость от императора и таким путем закрепить ее¹⁰. Признавая легитимность друг друга, папа и норманнский правитель Сицилии создали два первых новых государства в Европе — одно церковное, другое светское.

Во-вторых, в период борьбы папской партии Римская церковь открыла перед королями и королевствами Европы новую миссию, совпадавшую осо­бенно с интересами норманнских правителей Юга, и в которую эти правители горячо верили. Частично миссия была геополитической - объединить Запад против сарацинского мира, повернуть его в военном, политическом и эконо­мическом отношениях на юг и восток. Частично миссия была национальной — побудить светских правителей к организации соответствующих территори­альных политических сообществ и установлению мира между воюющими пле­менами и феодалами. Частично миссия была правовой — водворить справед­ливость и реформировать мир посредством права. Норманны Южной Италии с энтузиазмом подхватили эти цели папской партии. Они были рады вести войска в крестовые походы против сарацин и греков и в конце концов ус­тановить мирные и торговые отношения между многоязычными народами сво­его и соседних королевств. Они были также, подобно их соотечественникам-норманнам в Нормандии и Англии, способными администраторами и юристами и стали разделять веру папства в реформирующую и спасительную силу пра­вовых учреждений.

Связи с Римом помогли норманнам создать в Южной Италии не только легитимную государственную власть, но также блестящую цивилизацию — практически самое богатое и мощное государство и самый крупный центр искусства, науки и техники на Западе в середине XII столетия. При Рожере II (1112—1154) его столица, Палермо, была самым большим и космополи­тическим городом на Западе. Его торговый флот был самым большим в Ев­ропе. Палермо был зернохранилищем для Северной Африки и самым крупным поставщиком шелковых тканей на европейский континент. Он занимал ве­дущие позиции в астрономии, географии и других науках, опираясь в зна­чительной мере на интеллектуальный потенциал мусульманского мира, а че­рез него и Востока, включая, возможно, и Китай. Медицинская школа в уни­верситете Салерно была лучшей в Европе. Представители литературы и науки при королевском дворе в Палермо сочетали лучшие из латинских, арабских и греческих традиций. Были популярны французская и арабская поэзия, тру­ды Платона, Евклида и Птолемея переводились на латинский язык. Дворцы и соборы Сицилии XII в., сочетавшие норманно-романский архитектурный стиль с византийским искусством мозаики, остаются среди самых крупных художественных сокровищ Европы.

Однако норманны также в конечном счете заплатили высокую цену за их союз с папством. Противоречия между их приверженностью Римской церкви и тотальным господством над духовенством в их владениях, между их приверженностью законности и собственной тиранической властью, между их страстной христианской верой и варварской жестокостью, а также проти­воречия между западными, византийскими, мусульманскими, норманнскими, греческими и арабскими компонентами их культуры вели их к саморазру­шению. Это саморазрушение наступило после того, как внук Рожера II, им­ператор Фридрих II, являвшийся также внуком императора Фридриха Бар­бароссы, использовал свою мощную власть для восстановления императорско­го верховенства над церковью и подчинения своему господству не только Юж­ной Италии и германских территорий, принадлежавших ему по наследству, но также итальянских городов Севера. Действительно, Фридрих, являвшийся,

возможно, самым блестящим и могущественным монархом в истории Европы после Карла Великого и до Наполеона, не остановился на Италии, а пред­принял, несмотря на папское отлучение от церкви, крестовый поход и ко­роновал себя как король Иерусалима.

Когда он умер в 1250 г., его сын Манфред продолжил его политику подчинения североитальянских городов до тех пор, пока папа Урбан IV не нашел защитника в лице Карла Анжуйского, которому он предложил корону Сицилии за свержение Манфреда. В 1266 г. Карлу это, наконец, удалось. Однако и Карл также был чрезмерно самонадеян, заносчив и жесток. Насе­ление Сицилии, которую он подчинил деспотическому господству французов, в 1282 г. восстало и перебило французских поработителей. Это восстание, названное Сицилийской вечерней, в конечном счете имело результатом из­гнание французов с Сицилии и ограничение их власти Калабрией и Апулией, которые с тех пор стали называться Неаполитанским королевством. Сама Си­цилия с тех пор находилась под властью дома Арагонов. Обе части полити­ческого образования, названного позднее " обеими Сицилиями", были опусто­шены и деморализованы во время войн, приведших к их разделению, и с тех пор уже не смогли полностью оправиться.

Норманнское государство

Если бы норманнское Сицилийское королевство, являвшееся сильней­шим королевством Европы в XII столетии, имело будущее, сравнимое с бу­дущим норманнского королевства Англии, то политические и правовые инс­титуты, созданные в Сицилии в XII столетии, изучались бы столь же много и были столь же известны сегодня, как и институты Англии XII в., поскольку Сицилийское королевство представляло собой первое территориальное госу­дарство на Западе с первой новой западной системой королевского права.

Сицилийские норманны продемонстрировали тот же самый управлен­ческий гений, что и их соотечественники в Нормандии и Англии. Характерно, что они не пытались ликвидировать ранее существовавшие политические и правовые институты завоеванных народов, а скорее стремились в максимально возможной степени использовать их в рамках новой политико-администра­тивной правовой структуры, которая была одновременно и более централи­зованной и более децентрализованной.

Подобная готовность сохранять старое и приспосабливать его к новому была характерна для тех скандинавов, которые в 911 г впервые постоянно по­селились в империи франков на территории, ставшей называться Нормандией. Они уважали наиболее развитые обычаи побежденных франков, ассимилировали их и приспосабливали к новым условиям. Их потомки, оккупировавшие Англию полтора столетия спустя, также стремились сохранить, где возможно, политиче­ские и правовые институты англосаксов. Так и в Южной Италии норманнские правители приспосабливали к собственным нуждам различные черты ранее су­ществовавшей политической и правовой культуры, в то же самое время транс­формируя эту культуру в новый тип государства и новый тип права.

В Южной Италии норманны встретили развитое, хотя и клонящееся к закату политическое образование, само по " себе представлявшее собой со-

49*

единение многих элементов. Оно находилось частично под управлением му­сульманского губернатора в Палермо, называвшегося " эмиром" и правившего самовластно с помощью ряда правительственных органов. Норманнские пра­вители, начиная с Роберта Гвискара, сохранили должность губернатора в Па­лермо и даже титул " эмир", переведенный на латинский лад как amiratus (от которого происходит современное морское звание " адмирал" ), более того, большинство лиц, занимавших эту должность в первое столетие норманнского господства, были греческого или арабского происхождения. Amiratus, подобно его предшественникам, управлял с помощью правительственных органов, в которых работали чиновники, подготовленные на основе прежней админист­ративной теории и практики — главным образом византийской в Апулии, преимущественно арабской в Сицилии. Норманны, однако, ввели систему эк­заменов для поступления на гражданскую службу представителей различных классов. Это нововведение могло быть подсказано китайской практикой, о которой могли рассказать арабские или еврейские путешественники.

Помимо использования существовавших учреждений норманны со­здали новые, тесно связанные с королевским двором. Одним из них была канцелярия, вероятно, организованная по образцу папской канцелярии. Ее глава, сначала называвшийся протонотариусом (pritonotary) и позднее кан­цлером, хранил королевскую печать и был ответствен за издание от имени короля мандатов, дипломов, указов и разнообразных предписаний. Канц­лер Рожера II, Гварин, был вторым " я" короля и управлял королевством, когда Рожер был на войне.

Другим новым центральным учреждением было казначейство, сначала называвшееся dogana, занимавшееся ведением королевских счетов и управ­лявшее разработанной системой налогообложения. Казначейство заимствовало некоторые свои черты из ранее существовавшего арабского финансового уч­реждения diwan и арабской системы ведения счетов. Вероятно, оно также мно­го заимствовало из высокоразвитой структуры финансового управления и на­логообложения, созданной в конце XI и начале XII столетия в римской курии. Еще одним новым официальным органом, созданным норманнами, был про­фессиональный королевский суд с юрисдикцией в отношении наиболее серь­езных преступлений, а также гражданских споров между свободными людьми, включавших нарушение домашнего мира и права собственности на фригольд.

В 1136 г. Рожер И назначил " юстициария" для разбирательства дел и руководства королевской системой правосудия. Королевский суд командировал в провинции судей для проведения судебных сессий. Со временем такие путеше­ствующие судьи заняли на местах постоянные должности, а верховный суд в Палермо стал предназначен для наиболее важных дел. К концу XII столетия суды феодалов и городов перешли в прямое подчинение королевских судов, ко­торые имели монополию по делам, называвшимся по-разному: " уголовные про­цессы", " процессы меча", " кровная юрисдикция" и " высокое правосудие". Они не имели аналогов в византийской или мусульманской практике.

Норманны в Сицилии XII в. создали также институт королевских бей­лифов, называвшихся baiuli, похожих по названию и функциям на бейлифов (ballivi) герцогства Нормандского. Они были, во-первых, исполнительными чиновниками короля, направлявшимися для исполнения королевских прика­зов. Позднее они приобрели более широкие административные и квази-ад-

министративные полномочия. Они находились в должности в течение опре­деленного срока. В XIII столетии, при Фридрихе II, они стали оплачиваемыми и сменяемыми чиновниками.

С помощью таких сложных управленческих институтов норманнские короли Сицилии укрепляли свои связи с населением в целом и свой контроль над феодальной и городской аристократией. Король был не просто сюзереном своих вассалов, получавших лен непосредственно от него, он управлял всем народом на своей территории непосредственно, хотя и не во всех областях жизни. Если его вассалы намеревались осуществить свое феодальное право сопротивления ему, то он мог обратиться ко всему населению за военной поддержкой и мог использовать не просто феодальные, но и королевские меры наказания, включая разрушение замков, денежные штрафы, заключение в тюрьму и объявление вне закона.

Централизованный контроль сицилийской монархии над феодальной аристократией проявился в системе военной службы, и особенно в издании письменного реестра установленных повинностей рыцарской службы. Catalogue baronum, изданный Рожером II, устанавливал количество конных рыцарей, которых должен был выделить королю каждый барон. Однако это было лишь минимальное количество, и в случае нужды корона могла призвать к оружию весь народ. По-видимому, имелось положение о замене рыцарской службы денежным платежом. Очень вероятно, что сицилийский " Реестр ба­ронов" послужил моделью для английских и норманнских положений о ры­царской службе 1166 и 1172 гг., и реестра ленов (seripta de feodis) короля Филиппа-Августа во Франции.

Другим примером централизованного контроля сицилийской монархии над феодальной аристократией была практика упоминания вассальной вер­ности королю в каждой взаимной присяге на верность, приносимой вассалом и его господином. Еще одним примером было сохранение королевского права давать согласие на женитьбу вассала или субвассала, осуществлявшегося боль­шей частью косвенно в виде налога, но могущего быть примененным непос­редственно в качестве политической меры. Оба этих примера имеют аналогии в Англии XII в., где также осуществлялся подобный королевский контроль над феодальной аристократией через канцелярию, казначейство, командиру­емых королевских судей, шерифов, институт рыцарской службы и резервное право всеобщего военного призыва (fyrd).

Однако, в противоположность Англии, а также другим странам Европы, норманнские короли Южной Италии не считались подчиненными праву (и в этом смысле хотя бы — прототипами конституционных монархов), а на­против, рассматривались как автократы и даже тираны. Возможно, здесь ока­зали влияние византийская и арабская модели правления. Управляя церковью подобно византийским императорам, норманнские короли были главными свя­щенниками своего королевства. На мозаике в церкви Марторана в Палермо, построенной в XII столетии, изображен король Рожер II, получающий свою корону непосредственно от Христа, без посредничества папы или архиепи­скопа, а аналогичная мозаика в соборе Монреаля изображает его сына Виль­гельма II, также получающего свою корону непосредственно от Христа. Более того, в норманнском Сицилийском королевстве не было вольных городов, т. е. города управлялись лицами, назначенными короной, и хотя городские при-

вилегии существовали, города всегда были подчинены воле короля. Наконец, король был не высшим лицом в феодальной иерархии, а непосредственным господином всех субвассалов и практически всех жителей на принадлежавшей ему территории. Во всех этих отношениях он был автократом (" самодерж­цем" ) без каких-либо ограничений его юрисдикции.

Он был к тому же тиран в том смысле, что в теории и на практике отсутствовали правовые ограничения его возможности действовать произволь­но и деспотически. Его власть была абсолютной в буквальном смысле этого слова, т. е. он был " освобожден" от права. Норманнские короли Южной Ита­лии в целом предпочитали управлять посредством права, и в значительной степени они вынуждены были поступать так для контроля над подданными, но сами они считали себя выше права. На практике они не колебались про­являть варварскую жестокость не только против сопротивляющихся им, но и против покорных. Им нравилось пробуждать даже у своих сторонников не только благоговение, но и ужас.

Исторический опыт существования норманнского Сицилийского коро­левства ставит под сомнение сложившееся представление, что новая западная концепция законности возникла из компромисса между потребностями и по­литикой сильных монархий, с одной стороны, и традициями и интересами ранее существовавших феодальных и местных сообществ — с другой. Исто­рия Сицилии свидетельствует, напротив, что возможно было сосуществование высокоразвитой системы королевского права, охватывавшей страну сверху до­низу, и деспотической власти правителя. Имеется бросающееся в глаза сход­ство между системами королевского права в Англии и Сицилии в XII столетии: в обоих случаях монархия устанавливала связи с населением как целым и, создавая централизованную правовую систему, доходившую в своем действии до каждого человека, добивалась успеха в ограничении особых интересов фе­одальной аристократии. Однако в Англии, как отметил Миттайс, " королевское право всегда находило свои пределы в правовом чувстве сообщества" ¹⁴. В Южной Италии никогда не было сильной традиции племенного (кланового) и регионального обычного права, которая существовала в германской и фран­кской Европе. Возможно, слабость правосознания сообщества толкала его пра­вителей на крайности, возможно, их претензия на неограниченную власть еще больше ослабляла это правосознание. Более простое, но близкое к истине объяснение состоит в том, что в Англии, как и в других странах Запада, помимо Сицилии, римская церковь была достаточно сильна, чтобы сущест­венно ограничивать и власть, и авторитет монархии.

Личность Рожера II

В процессе поиска причин исторического развития нетрудно убедиться, что отдельные личности могут играть значительную роль, особенно в эпоху быстрых правовых изменений и, однако, обычно очень трудно оценить эту роль с высокой степенью точности. Эпоха ли создает человека или человек эпоху? Рожер И был, очевидно, нужным человеком в нужное время. Родив­шись в декабре 1095 г., Рожер был девяти лет от роду, когда в 1105 г. умер его отец, великий граф Рожер I. Его мать Аделаида, родом из Северной Ита-

лии, была третьей женой великого графа и управляла в это время в ка­честве регента, опираясь главным образом на сицилийских министров гре­ческого или арабского происхождения. В 1112 г., в шестнадцать с поло­виной лет, Рожер считался уже достаточно зрелым, чтобы управлять от своего собственного имени. Выросший в преимущественно арабском городе Палермо, окруженный мусульманскими и греческими воспитателями, сек­ретарями и чиновниками, он получил наиболее совершенное по тому вре­мени образование по географии, математике и естественным наукам, зна­ния в области византийского и норманнского искусства и музыки, поэзии и философии как Востока, так и Запада.

Во время регентства матери и в первые десятилетия его собственного правления часто происходили восстания баронов. Рожер был решительным и удачливым, но не увлекающимся воином. Он не был воспитан в феодальных добродетелях и ценностях. Скорее, он был подготовлен для абсолютной власти типа той, которой обладали раньше римские императоры Византии и в его время султан Египта. Как писали авторы хроник того времени, Рожер жаждал власти и славы, но предпочитал завоевывать и сохранять их в меньшей сте­пени путем войны, чем посредством дипломатии и интриг. Он описывается как умный, хитрый, терпеливый, иногда яростный, иногда щедрый, сочета­ющий просвещенную терпимость с ужасной жестокостью, правитель. Мстя восставшим баронам, он не колебался разрушать города до основания и унич­тожать всех оставшихся там мужчин, женщин и детей. Но гораздо больше он предпочитал занятия наукой и философией, музыкой и искусством, блеск и пышность жизни двора, наслаждения гарема.

Было ли что-либо в личности Рожера, что привлекало его внимание к праву? Можно ли предполагать, что он видел в праве и ключ к власти и славе, и мирное средство контроля над своим многоязычным королевством. Несомненно, что его амбициозное стремление быть похожим на императоров Восточной Римской империи побуждало его также и к законодательствованию. Кроме того, он имел перед собой другие примеры: пример папства, как раз в тот период осуществлявшего активную разработку новой совокупности ка­нонического права, и гораздо более ранний пример Лангобардского королев­ства, имевшего до своего распада писаный кодекс обычного права, — Liber Papiensis. В королевстве Рожера сохранились некоторые черты римского права и Лангобардского права и, конечно, здесь применялось, как и во всей Европе, каноническое право, по меньшей мере теоретически. Кроме того, сама слабость канонического, Лангобардского, римского и других видов права в Южной Италии, и прежде всего отсутствие сильной традиции народного пра­ва, способствовали стремлению создать новую систему королевского права.

Эти причины создания такой системы права существовали помимо лич­ности Рожера II. Конечно, требовалось наличие правителя, обладающего умом, амбицией, силой и подобными качествами, чтобы ответить на потреб­ность времени. Однако Рожер сделал нечто большее, чем решение стоявшей перед ним исторической задачи. Он добавил новый элемент, который легче описать, чем оценить. Он выделил из сферы права отдельную юрисдикцию — юрисдикцию короля Сицилии в вопросах " высокого правосудия", а затем кон­кретизировал ее посредством системы взаимосвязанных принципов и норм, составивших единую и развивающуюся совокупность права. Он выдвинул ряд

взаимосвязанных принципов, устанавливавших и обосновывавших королев­скую юрисдикцию определенного типа. Никто до него этого не делал.

Сделанное Рожером нашло воплощение в " Ассизах Ариано" (1140) и было тесно связано с его личностью и характером, особенно с соедине­нием в них норманнских, византийских и, возможно, арабских качеств. Макс Хофманн справедливо назвал Рожера " первым новым князем", " ос­новавшим первую абсолютную монархию Западной Европы. Однако Ро-жер сделал больше. Он основал первую современную систему королевского права, объединил многоязычное разнородное население, имевшее ранее только крайне слабую традицию права, под властью объединенной и раз­вивающейся совокупности правовых норм и процедур, применяемых в ко­ролевских судах. Его законодательство не составляло всего объема права, действовавшего в отношении его подданных, и даже не было всем коро­левским правом, но та существенная часть королевского права, которую оно составляло, была систематизированной и основанной на определенных принципах. Оно не пыталось свести всю сложность и неупорядоченность жизни к некоторой системе или набору принципов, но, скорее, выделяло из этой сложности и неупорядоченности определенную сферу, или юрис­дикцию, которой могла быть придана разумная и систематизированная форма, благодаря чему окружающий хаос становился более выносимым.

⇐ Предыдущая17181920212223242526Следующая ⇒

Поделиться: