Эразм Роттердамский (Desiderius Erasmus, 1469—1535)

 

Выдающееся место в истории немецкого гуманизма принадлежит Дезидерию Эразму Роттердамскому. Родиной его были Нидерланды, но годы духовной зрелости прошли в других странах Западной Европы, в том числе в Германии. Эразм был блестящим знатоком древних классических языков, античной культуры, достижения которой он неустанно пропагандировал в своем творчестве. В многочисленных произведениях он высмеивал обскурантизм, выступал против произвола князей, распространял гуманные взгляды. Современную ему Действительность Эразм оценивал с позиций гуманистически образованного человека, сочувствующего судьбам угнетенного народа.

Эразм был незаконным сыном Герарда из Роттердама. В школе он занимался преимущественно изучением классических языков, потом много лет провел в стенах монастыря.

Вырвавшись из монастырского плена, Эразм вскоре попадает в Париж, становится студентом университета. Продолжая заниматься филологией, он в поисках заработка кочует по различным городам Европы.

В 1500 г. Эразм издает на латинском языке сборник пословиц и поговорок, извлеченных из произведений античных писателей и «отцов церкви» (так называемые «Адагии»), неоднократно после того переиздававшиеся со значительными дополнениями. Это первое его значительное сочинение. Эразм выдвигается в ученом мире как блестящий филолог, превосходный знаток творчества античных авторов. У него устанавливаются дружеские связи со многими гуманистами Европы. Он переписывается с Томасом Мором.

В 1506 г. Эразм в первый раз посетил Италию, колыбель европейского гуманизма. Его влекут к себе недостаточно обследованные архивы итальянских библиотек, где он надеялся найти еще неизвестные рукописи на древнегреческом или латинском языках. Эразм деятельно занимается филологическими разысканиями, расширяет свои богословские познания. У него возникла возможность навсегда остаться в Италии, занять прибыльную и почетную церковную должность. Но Эразму нужна свобода для научной деятельности, и он отказывается от церковной карьеры.

В 1509 г. Эразм едет в Англию. В дороге он начал писать «Похвальное слово глупости» — сочинение, которое принесло ему всемирную славу. Правда, сам Эразм не придавал ему особого значения. Он больше всего гордился критическим изданием текста Евангелия на греческом языке, что потребовало от него исключительных филологических и богословских познаний. Много времени и сил он отдал комментированию и подготовке к печати сочинений католических авторов, живших в ранние эпохи христианства. При рассмотрении их творчества Эразму важно было показать, что современная католическая церковь, утратив простоту и искренность, грубо нарушила заветы «отцов церкви». Тем самым Эразм готовил Реформацию. Живя в Англии, Эразм ведет занятия в Оксфордском университете. Он преподает богословие и греческий язык, причем весьма критически относится к католическому вероучению, показывает зыбкость его основных положений.

С 1514 г. Эразм живет преимущественно в Базеле, пользуясь величайшим почетом. К голосу его прислушиваются гуманисты всей Европы. Произведения Эразма расходятся небывалыми по тем временам тиражами. Они будоражат умы, критически настраивая читателей к социальному злу, к схоластике, укрепляя их любовь к людям, к знанию и свободе. Однако, когда началось реформациоиное движение, Эразм отнесся к нему весьма настороженно. Сочувствуя борьбе Лютера против католической обрядности и злоупотреблений папской курии, он не принимал излишней суровости лютеранства и, главное, его непримиримости к свободной критической мысли. Эразм долго не примыкал ни к одной из борющихся христианских партий, пытаясь их примирить. Исчерпав все возможности, он в 1524 г. выступает с трактатом «Беседа о свободе воли», полемически заостренным против Лютера. Эразм отстаивает в нем как раз право личности свободно определять свою судьбу, а не быть в рабской зависимости от божественных сил. В споре с Лютером он предстает как гуманист, отдающий предпочтение критической мысли перед слепой верой.

Творчество Эразма очень многогранно. Значительную часть его составляют письма, наиболее полно раскрывающие общественно-политические позиции писателя, его внутренний мир, характер его идеалов. Эразм, кроме того, издавал с пространными комментариями церковные книги, писал сочинения на моральные, философские, педагогические и другие темы. Сам Эразм наибольшее значение придавал своим чисто филологическим исследованиям, однако история рассудила иначе. В жизнь последующих поколений он вошел главным образом двумя своими сочинениями — «Похвальное слово глупости» и «Разговоры запросто».

«Похвальное слово глупости» (Moriae encomion, 1511)—сатира, написанная под известным воздействием «Корабля дураков» Бранта. В ней также длинной вереницей проходят люди, поступки которых никак не назовешь разумными. Тут шествуют представители всех сословий, профессий, возрастов. Обозрение Эразма универсально по своему охвату. Создавая свое сатирическое ревю, он опирался на опыт не только отечественной, но и античной литературы. В частности, многим Эразм обязан Лукиану, которого он хорошо знал и переводил на латинский. В предисловии к «Похвальному слову» Эразм поясняет цели своего сочинения. Он всячески подчеркивает его назидательный характер. Ему не хочется прослыть сатириком, покушающимся на основы общества или даже на авторитет влиятельных лиц. «Куда вольней и язвительней писал святой Иероним, не щадивший и имен порою! Я же не только избегал повсеместно имен собственных, но сверх того старался умерить всяческий слог, дабы разумному читателю сразу же было понятно, что я стремлюсь скорее к смеху, нежели к злому глумлению. Я не хотел по примеру Ювенала ворошить сточную яму тайных пороков и охотнее выставлял напоказ смешное, нежели гнусное». Действительно, взятое в целом, «Похвальное слово» лишено большой сатирической злости, оно написано в шутливом тоне, по счет, предъявленный богиней глупости своим поклонникам, достаточно серьезен и вызывает часто не столько улыбку, сколько чувство негодования. Вопреки своим намерениям, Эразм при рассмотрении общественных явлений порой впадал в ювеналовскую язвительность. Ему пришла в голову удачная мысль заставить Глупость (Морию) произнести панегирик самой себе, чтобы показать, какое огромное место занимает она в современном мире. Это позволило Эразму вскрыть и подвергнуть осмеянию многие пороки современности. В своей сатире он бьет по схоластической учености, по средневековому аскетизму, по аристократическому чванству— всему тому, что противостоит разуму и природе. В первой части «Похвального слова» глупость рисуется как явление положительное, как синоним всего естественного, противостоящего искусственной схоластической учености. Эразм стремится поколебать положение стоиков, согласно которому «быть мудрым —это не что иное, как следовать велению разума, а глупым — внушению чувств» (гл. XVI). Он показывает огромную роль чувственного («глупого») начала в человеческой жизни. Если бы человек никогда не оказывался во Власти эмоциональной стихии, прекратился бы род людской. «Вы рукоплещете? » Я так и знал, что никто из вас... не настолько глуп, чтобы не согласиться с моим мнением... Что останется в жизни, кроме печали, скуки, томления, несносных Докук и тягот, если не примешать к ней малую толику наслаждения, иначе говоря, если не сдобрить ее глупостью? » (гл. XII).

В этом высказывании Эразм предстает перед нами как человек Ренессанса, как великий жизнелюбец, ненавидящий стоицизм и аскетизм. Он любит жизнь и принимает ее во всех проявлениях ее естественных страстей. Конечно, Эразм не защитник бездумного эпикуреизма. Величайший ученый Возрождения, он больше, чем кто-либо, ценил преданность науке, но порицал одностороннее увлечение ею. Идеалом его была всесторонне развитая личность, синтезирующая в себе и чувство и разум. Увлеченность, научными занятиями не должна, по мысли Эразма, Иметь своим следствием отрешенность от жизни. Эразм во всем защищает «гармонию», «меру», он противник всяких крайностей, которые кажутся уродливыми именно потому, что связаны с отклонением от норм здоровой естественности, Поддерживая, например, стремление к наслаждению, он необычайно зло высмеивает молодящихся стариков и старух, пытающихся догнать убежавшую молодость. Таким образом, в первой части «Похвального слова» Эразм наносит удар по средневековой аскетической морали, борется за раскрепощение плоти, за то, чтобы человеческой личности раскрылся реальный чувственный мир со всеми его наслаждениями и радостями. Он за совмещение «разумных» и «чувственных» начал жизни. Эразм понимает неприемлемость своей точки зрения для средневековых «мудрецов». «... Я уже предвижу, что со мной заспорят философы». «Подчиняться Глупости, — скажут они, — заблуждаться, обманываться, коснеть в невежестве — все это и значит быть несчастным». «Нет, возражает им Эразм, — это значит быть человеком» (гл. XXXII).

Развивая свою концепцию, Эразм признает приоритет природы над наукой. Последняя, по его мнению, результат позднего исторического развития, плод общественных противоречий. Первобытные народы, живя одной семьей, не испытывали острой необходимости в научных знаниях. «В золотом веке человеческий род, — пишет Эразм, — не вооруженный никакими науками, жил, следуя указаниям одной природы. Какая, в самом деле, была нужда в грамматике, когда у всех был один общий язык и искусство речи служило лишь для того, чтобы люди понимали друг друга» (гл. XXXIII). Эразм доказывает, что схоластическая «мудрость» — следствие уклонения общества от природы, т. е. непосредственной жизни, от живых человеческих потребностей. С гневом он пишет о схоластах-грамматиках, которые побоями вдалбливают в головы своих бедных учеников никому не нужную чушь — «полосуют бедняжек прутьями, розгами, плетьми и свирепствуют, по своему благоусмотрению, на все лады» (гл. XLIX).

В издевательском тоне Эразм пишет о философах, которые «никогда ни в чем не сомневаются», как будто «только что воротились с совета богов», и столь уверенно толкуют о размерах солнца и звезд, «словно измерили их собственной пядью и бечевкой». «А ведь природа посмеивается свысока над всеми их догадками, и нет в их науке ничего достоверного» (гл. LII). Вслед за философами Эразм учиняет беспощадную расправу над богословами, которых он называет наиболее ядовитыми растениями средневековья. Им ничего не стоит обвинить человека в ереси за неправильное, с их точки зрения, толкование Священного писания. Они спорят до хрипоты о следующих «великих» вопросах: «Может ли бог превратиться в женщину, дьявола, осла, тыкву или камень? А если бы он действительно превратился в тыкву, то могла бы эта тыква проповедовать, творить чудеса, принять крестную муку? Все эти архидурацкие тонкости, — продолжает Эразм, — делаются еще глупее из-за множества направлений, существующих среди схоластиков, так что легче выбраться из лабиринта, чем из сетей реалистов, номиналистов, фомистов, альбертистов, оккамистов, скотистов и прочих...» (гл. LIII). Следует еще раз подчеркнуть, что Эразм — враг невежества, — издеваясь над схоластикой, высоко ценит подлинное знание, людей просвещенных, борющихся со средневековым мракобесием. Настоящей человеческой жизни он не мыслит также вне труда. Неустанный труженик, он ненавидел тунеядство, паразитизм. Отсюда его резко отрицательное отношение к вельможам, живущим в вечной праздности. «Спят они до полудня; наемный попик стоит наготове возле постели и, лишь только господин пробудится, тотчас же наспех правит службу. Засим следует завтрак, по окончании которого почти тут же подают обед, затем кости, бирюльки, пари, скоморохи, шуты, забавы и потехи. Таким образом, без малейшей скуки проходят часы, дни, месяцы, годы, века» (гл. LVI).

Эразм подвергает обличению также современных ему государей. Его сатира проникает в самые верхи общества. Он требует от монархов бескорыстного служения народу. Их основной порок он видит в безделье, в заботах об удовлетворении своих личных прихотей. «Они уверены, — пишет Эразм, — что честно исполняют свой монарший долг, если усердно охотятся, разводят породистых жеребцов, продают не без пользы для себя должности и чины и ежедневно измышляют новые способы набивать свою казну, отнимая у граждан их достояние» (IVI. LV).

В искусстве грабежа населения с монархами, по мнению Эразма, соперничают князья церкви (папы, кардиналы, епископы и т. д.). Им подражают рядовые священники. «Люди весьма глазастые, они выискивают в старинных грамотах все, чем можно напустить страху на простой народ и заставить его вносить более, чем десятую часть урожая» (гл. LX).

Горькая сатира Эразма не касается лишь тех, кто трудится. О людях труда он говорит в тонах сочувствия. «Похвальное слово» согрето чувством любви к человеку, к народу. Эразм изливает свой гнев на врагов разума, пауки, жизни. Отсюда огромная популярность его книги, сыгравшей большую роль в подготовке Реформации. Большой известностью у современников пользовались «Адагии» (Adagia) Эразма. Некоторые из них имели пространные комментарии. Так, к выражению «Навозник гонится за орлом» пояснения разрослись в статью не столько филологического, сколько откровенно-публицистического характера. В ней орел характеризуется как птица «плотоядная, враждебная покою и миру, рожденная для битв, грабежей и разбоев». Такие же хищные повадки Эразм находит у современных государей, грабящих своих подданных «на орлиный манер».

В 1518 г. первым изданием вышли «Разговоры запросто» (Colloquia familiaria) Эразма — книга, написанная в форме диалогов. Она состоит из бесед на самые различные житейские темы. Беседуют друг с другом люди самых разных сословий, возрастов, занятий, интересов и т. д. В результате возникают тщательно нарисованные картины «домашней» жизни Германии, ее нравов. Эразм рассказывает о взаимоотношениях хозяина и слуги («Хозяйское распоряжение»), о системе обучения в средние века («Перед школою»), о тревогах священника, ищущего прибыльного прихода. Много внимания уделяет писатель любви, браку, неверным женам п мужьям, причем он стоит на защите устоев здоровой семьи, основанной на взаимном чувстве и уважении супругов. Как всегда, Эразм высмеивает монахов («Проповедь» и др.), чопорную знать, осуждает церковную обрядность («Рыбоедство», «Серафическое погребение» и др.). В книге отчетливо проступает идеал самого Эразма, выраженный в диалоге «Благочестивое застолье». Здесь поэтизируется уединенная жизнь вдали от политических бурь и потрясений. Евсевий, выразитель авторских настроений, имеет за городом хороший дом с прекрасным садом и огородом. При этом он не ведет себя как собственник. «Все, что здесь родится, — заявляет Евсевий, — я отдаю в общее пользование: калитка в этот дворик всегда открыта, запирается только на ночь. Тем самым удается предупредить нищету многих людей...» «Сам я, — продолжает Евсевий, — каждый день отрываю частицу от своих расходов, стесняя себя и близких, чтобы быть щедрее к беднякам». В распоряжении Евсевия прекрасная библиотека, он скрашивает свое уединение научными занятиями, беседой с друзьями.

В этой утопии видны и сильные и слабые стороны Эразма. Слабость — в стремлении уйти от битв современности. Но в бегстве от страшной действительности видно и другое — «жажда духовной свободы, духовного равновесия, неподвластности обстоятельствам, мужественной глухоты к историческим требованиям минуты»1.

Идеал Эразма был во многом иллюзорен. Доказательством тому служит собственная жизнь писателя, отнюдь не протекавшая в идиллическом уединении. Она была заполнена напряженной борьбой, и именно как борец за свободу Эразм сохранился в памяти человечества.

 

Примечания.

1. Маркиш С. Эразм Роттердамский. — В кн.: Эразм Роттердамский. Разборы запросто. М., 1969, с. 14.

ЛИТЕРАТУРА РЕФОРМАЦИИ

 

Ранние гуманисты, Рейхлин, авторы «Писем темных людей», Эразм Роттердамский своим творчеством, направленным против схоластики, церковного мракобесия, способствовали подготовке Реформации, которую Энгельс назвал «... буржуазной революцией № 1 с Крестьянской войной в качестве критического эпизода»1. Реформационное движение (борьба за реформу католической церкви) имело в Германии серьезные экономические и общественно-политические причины.. Католическая церковь имела обширные земельные владения, угнетала крестьянство, истощала народ всевозможными поборами, держала его в кабале и невежестве. Папская курия вмешивалась в жизнь немецких княжеств, поддерживала политическую раздробленность страны. Все это вызывало сильное недовольство в немецком обществе. Против владычества католицизма в Германии постепенно складывалась общенациональная оппозиция. Конечно, каждый класс в борьбе с Римом преследовал свои собственные цели. Немецкие князья ратовали за присоединение церковных земель; бюргерство боролось за церковь без попов, без духовных владык. Оно мечтало о возврате к порядкам, существовавшим в религиозной общине на раннем этапе развития христианства; закабаленное крестьянство выступало за ликвидацию не только церковного, но и феодального землевладения, за социальное равенство. Его требования были наиболее революционными.

В немецкой Реформации выделяются три направления: княжеское, умеренное бюргерское, руководимое Лютером, и народная реформация во главе с Мюнцером. Умеренные реформаторы отражали интересы бюргерства, имущих слоев немецкого общества. Они были против радикальных социальных преобразований. Мюнцер и его последователи явились выразителями настроений закабаленных крестьянских масс, плебейских элементов в городах. Их программа предусматривала уничтожение феодальных отношений и организацию общественного строя на уравнительно-коммунистических началах. Попытка ее практического осуществления привела к Крестьянской войне 1524— 1525 гг.

В 1517 г. монах ордена августинцев Мартин Лютер (Martin Luther, (1483—1546) обнародовал в Виттенберге 95 тезисов, направленных против злоупотреблений папской власти (продало индульгенций и т. д.). Это послужило сигналом к выступлению против католической церкви, принявшему необычайно широкий размах. В накаленной атмосфере Германии тезисы Лютера напоминали «удар молнии в бочку с порохом» (Энгельс).

Они точно попали в цель. Весь немецкий народ пришел в движение. Лютер в начале своей реформаторской деятельности вел себя смело и решительно. Его церковная реформа представляет собой одну из разновидностей протестантизма. Лютер учил, что каждый искренне верующий человек может спасти свою душу непосредственным обращением к богу. Тем самым посредничество попов и самого римского папы становилось ненужным.

Лютер отрицал необходимость церковных обрядов, священный характер католических догм, установленных церковью, и призывал обратиться к тексту Евангелия и Библии, искаженных, по его мнению, в более позднее время.

Лютер отстаивал свое учение с необычайной энергией. Он метал громы и молнии против Рима, называл папистов служителями сатаны и призывал к кровавой расправе над ними. Преданный папой анафеме, отлученный от церкви, Лютер в 1520 г. публично сжег папскую буллу, вызвав восхищение своим мужеством. Он не отрекается от своих убеждений и тогда, когда на рейхстаге в Борисе (1521 г.) был обвинен в ереси. В это время Лютер был подлинным вождем реформационного движения и пользовался всенародной поддержкой. Однако, когда началась Крестьянская война, Лютер заколебался. Вначале он сочувственно отнесся к восставшим, отмечал справедливость их требований, но по мере того, как пламя народного освободительного движения захватывало все новые районы страны, угрожая смести существующий строй, Лютер стал заметно праветь, а затем открыто перешел в лагерь реакции. В своем сочинении «Против убийственных и разбойничьих шаек крестьян» он советует князьям «душить бунтовщиков». «Нет ничего более ядовитого, вредного и дьявольского, — пишет Лютер, — чем восставший человек. Он подобен бешеной собаке, которую надо убивать». Во имя идеи христианского смирения Лютер обрекал народ на социальное рабство, отказывал ему в праве бороться за свободу. А это означало, как указывает Ф. Энгельс, «отречение не только от крестьянского восстания, но и от бунта самого Лютера против духовной и светской власти; Лютер, таким образом, предал князьям не только народное, но и бюргерское движение»2. Тем не менее заслуги Лютера несомненны. Он поднял общественное мнение против папского Рима, помог Германии освободиться от гнета католической церкви. Наряду с Эразмом и Рейхлином он разбудил мысль, научил критически относиться к различным догматическим представлениям. А это в условиях средневековья, когда церковь учила не рассуждать, а верить, имело большое прогрессивное значение.

Лютер занимает также большое место в истории немецкой литературы. Он был писателем, переводил псалмы, сочинял Духовные песни. Но особенно велика его заслуга как переводчика Библии. Лютер, по собственному признанию, положил в основу своего перевода грамматические нормы «языка Саксонской канцелярии», который имел широкое хождение в образованных слоях немецкого общества. Вместе с тем Библия Лютера была вполне народной книгой с точки зрения своего лексического состава. Словарь ее был необыкновенно богат, составлен с использованием живой народной речи. Своей языковой реформой Лютер заложил фундамент немецкого литературного языка. Его Библия читалась во всех уголках Германии, воспитывая в немцах чувство языковой общности и тем самым способствуя сплочению нации. По словам Ф. Энгельса, «Лютер вычистил авгиевы конюшни не только церкви, но и немецкого языка, создал современную немецкую прозу» 3.

Лютер писал в дидактическом жанре. В подражание Эзопу он создал «Эзоповы басни» (Etliche Fabeln aus Esopo, 1530), нелишенные в отдельных случаях социального критицизма. Таков аллегорический рассказ о льве и Осле, состязавшихся друг с другом в уме и проворстве, чтобы доказать свое преимущественное право на королевский престол. Победителем вышел Осел. Лютер совершенно недвусмысленно говорит об ослиной тупости царствующих особ. «Так-то остался Осел королем, а род его и поныне властно государит в мире над всеми скотами».

Перу Лютера принадлежит множество религиозных песен. В них он не только переводил на немецкий язык псалмы, но и защищал принципы своего учения, поддерживал душевную стойкость своих единоверцев. Поэзия Лютера эмоциональна, она пронизана оптимизмом, отражающим духовный подъем немецкого народа эпохи Реформации. Имея в виду его хорал «Господь — могучий наш оплот», Энгельс писал, что Лютер «сочинил текст и мелодию... проникнутого уверенностью в победе хорала, который стал «Марсельезой» XVI века»4.

В 1524 г. в Германии началась Крестьянская война — одно из крупнейших событий немецкой истории. По словам Энгельса, она «пророчески указала на грядущие классовые битвы, ибо в ней на арену выступили не только восставшие крестьяне, — в этом уже не было ничего нового, — но за ними показались предшественники современного пролетариата с красным знаменем в руках и с требованием общности имущества на устах»5. Признанным вождем и идеологом крестьянских масс был Томас Мюнцер (Thomas Muntzer, ок. 1490—1525). Однако в своей; общественно-политической программе он ушел дальше требований крестьянской демократии. Мюнцер отражал интересы и чаяния плебейских слоев немецкого общества и едва начинавших тогда развиваться среди этих плебеев пролетарских элементов. Здесь заключен был источник, питавший огромную революционность Мюнцера, и здесь же скрывалась причина его трагизма. В Германии XVI в. еще не было класса, который мог бы возглавить борьбу за претворение в жизнь идеалов Мюнцера и довести ее до победы. Будучи священником, Мюнцер в своих проповедях призывал к созданию «царства божьего на земле». В служении благородным целям он видел проявление истинной религиозности. Его учение предусматривало не только раскрепощение человеческого духа от различных религиозных догм, но и освобождение народа от социального и политического гнета. В этом Мюнцер принципиально расходился с Лютером. Установление «царства божьего» он не мыслил без ликвидации имущественного, классового неравенства. Мюнцер отрицал частную собственность, явившись тем самым предшественииком утопических социалистов. Он боролся за политический строй, при котором вся полнота власти будет принадлежать трудовому народу. Мюнцер резко критикует Лютера за то, что тот, лишив человека свободной воли, права определять свою судьбу, тем самым поставил религию на службу угнетателям. В 1524 г. он публикует «Твердо обоснованную защитительную речь и отповедь, обращенные против изнеженной, бездушной плоти из Виттенберга». Она направлена против Лютера, который своим учением лишал народ возможности бороться за свое освобождение, делал его жертвой произвола крепостников. «Самое ужасное на земле, — пишет Мюнцер, — что никто не хочет помочь несчастной бедноте, сильные делают, что хотят... Они присвоили себе в собственность все живущее. Рыбы в воде, птицы в воздухе, растения на земле — все принадлежит им. А потому они распространяют среди бедных заповедь господню и говорят: «бог сказал — не укради! », но сами они не следуют ей. Таким образом, они притесняют всех людей, они грабят бедных земледельцев и ремесленников. Но когда простой человек берет самую ничтожную вещь, его вешают за это, а доктор Люгнер («Лгун», имеется в виду Лютер) приговаривает при этом: «аминь! »Мюнцер был неутомимым политическим агитатором, несшим идеи мятежа в народ в религиозной форме, обосновывавшим их ссылками на Библию. Трибуной ему обычно служила церковная кафедра (он был церковным проповедником). Проповедовал он на немецком языке. На его проповеди, несмотря на запреты князей, стекались огромные толпы слушателей. Мюнцер воспламенял их сердца ненавистью к угнетателям, готовил к борьбе.

Крестьянская война началась в июне 1524 г. и на следующий год охватила огромные районы Германии. Восставшие крестьяне сражались героически. Мюнцер находился в г. Мюльгаузене, где повстанцы в марте 1525 г. захватили власть и создали под его руководством коммуну. Однако силы были неравные. В решающей битве при Франкенхаузене отряды Мюнцера потерпели поражение, сам он был схвачен, подвергнут пыткам и обезглавлен в мае 1525 г.

Грандиозные события Крестьянской войны, потрясшие феодальный строй, породили большую литературу. Из революционного лагеря выходило множество листовок, которые переходили из рук в руки, распространялись странствующими проповедниками. Вся эта агитационная литература была написана на живом разговорном немецком языке, разила врага оружием насмешки и поэтому была доступна самым широким народным

Наиболее массовым средством революционного воздействия была песня. Она вдохновляла на борьбу, звала в бой.

К сожалению, песенное творчество революционного народа не сохранилось. Оно было уничтожено после поражения восставших победителями, стремившимися искоренить всякое воспоминание о народной революции. Уцелело очень немногое. Так, до нашего времени дошла песня крестьян, сложенная как ответ на песню рыцарей-разбойников из вольницы Шенкенбаха. В ней высокородные грабители похвалялись быстро расправиться с мужичьем, мечтающим их «взнуздать» и «забрать в силки». Крестьяне в своей песне выражают уверенность в своих силах. Они нисколько не боятся угроз рыцарской банды:

 

Хвалились вы заране

Ухлопать дичь в упор.

Эх, господа-дворяне,

Не крепок ваш дозор.

Не медлим мы с расправой,

Сведем свой счет кровавый.

 

(Пер. Н. Вильмонта)

 

Сохранились две песни, связанные с событиями в Мюльгаузене, вдохновителем которых был Т. Мюнцер. В одной из них поется об усмирении восставших, о зверствах карателей:

 

Господь, теснителей казни!

Пусть черти в хворостины

Их примут в час кончины.

 

(Пер. Н. Вильмонта)

 

Примечания.

1. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 21, с. 417.

2.. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 7, с. 368.

3. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 20, с. 346.

4. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 20. с. 346—347.

5. Там же, с. 345.

БЮРГЕРСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

 

В эпоху Возрождения в Германии развивается творчество писателей, связанных по своему мировоззрению с бюргерством. Произведения их, отмеченные, как правило, печатью дидактизма, имеют сатирическую направленность. В них осмеиваются различные пороки феодального общества, дается правдивая картина действительности. Бюргерская литература участвовала в движении Реформации (Г. Сакс, Мурнер и др.). Она вмешивалась в идейные битвы современности. Однако революционность ее была умеренной, не выходила за пределы морального осуждения отрицательных явлений современной эпохи.

Одним из зачинателей бюргерской сатиры был немецкий гуманист Себастиан Брант (Sebastian Brant, 1457—1521). О жизни его сохранилось не особенно много свидетельств. Известно, что он был широко образованным человеком, отлично владел латинским языком, знал римских авторов. В 90-е годы Брант занимал должность профессора в Базельском университете (Швейцария), а затем был городским секретарем Страсбурга. Это был человек весьма умеренных взглядов, не вмешивающийся в политические события времени. Брант прославился сатирой «Корабль дураков» (Das Narrenschiff, 1494), в которой он делает сатирический смотр людям разных возрастов, профессий, сословий. В его произведении нет индивидуализированных человеческих образов. «Героями» в нем выступают различные пороки, которым автор дает развернутую характеристику, завершающуюся обычно нравственно-назидательными сентенциями. «Корабль дураков» состоит из нескольких десятков стихотворных нравоучительных рассказов, написанных на живом разговорном немецком языке. Каждый из них открывается рифмованным изречением, которое затем иллюстрируется каким-либо примером, а чаще всего развертывается в пространное поучение. Вот, например, «эпиграф» к назиданию о бражниках и выпивохах:

 

Бродягой, нищим тот умрет,

Кто вечно кутит, пьет и жрет

И лишь с гуляк пример берет.

 

(Пер. Л. Пеньковского)

 

И дальше следуют напоминания о том, к чему приводит пьянство. Тут в качестве отрицательных образов фигурируют и Ной, и Олоферн, и Александр Македонский. Филиппики против пьяниц завершаются весьма показательной концовкой, свидетельствующей о бюргерском здравомыслии автора.

 

Кто весел от вина сегодня,

Заплачет завтра в преисподней.

 

Бранту пришла в голову остроумная идея собрать дурней со всей Германии и поместить их всех на корабль. Собранный в одном месте «народ болванский» отправляется из Дуроштадта в «край Глупландский», в обетованную страну Наррогонию, но плывет он вслепую и наверняка потерпит крушение. Гибель ожидает, по мнению Бранта, ту страну, которая не в состоянии освободиться от своих многочисленных пороков. Единственное спасение — в разуме, в подлинной науке, способных излечить общество от нравственных недугов.

 

На всеобщее обозрение Брантом выставлено великое множество всяких глупцов. Тут дураки-библиофилы, собирающие книги, но никогда их не читающие; врачи-шарлатаны, хвастуны, предсказатели-астрологи, наживающиеся на суеверии народа,

Ученые схоласты, поразительные в своем невежестве, и т. д. Иногда в своей критике Брант руководствуется не гуманистическим, а еще средневековым критерием. В нем еще сильны предрассудки бюргерской старины. Так он, например, мечет громы и молнии против танцев: -

 

Я объявляю дураками

Всех тех, кто, дрыгая ногами,

В прыжках дурацких и круженье

Находит удовлетворенье.

 

Однако в большинстве случаев сатира Бранта вполне оправдана. Она становится особенно выразительной там, где автор «Корабля дураков» берет под обстрел социальные пороки. Очень зло он осмеивает придворных шаркунов, подхалимов, льстецов, лизоблюдов, всех тунеядствующих прихвостней и холуев, которые, живя за счет народа, презирают его. Брант не щадит и титулованную знать, гордящуюся своей родовитостью. Совершенно в духе моральных принципов эпохи Возрождения, он подчеркивает ту мысль, что человек знатен умом, добродетелью, а не происхождением. Дворянин, по его мнению, должен доказать свое благородство не грамотой, а добрыми делами. Брант обличает глупцов-правителей, наносящих большой урон стране:

 

В чести и силе та держава,

Где правят здравый ум и право,

А где дурак стоит у власти,

Там людям горе и несчастье.

 

Особенно сетует Брант на широкое распространение в обществе обмана, корысти. Его пугает, что страсть к наживе приобрела характер настоящей эпидемии:

 

На этом держится весь мир:

Барыш — вот наших дней кумир!

 

В «Корабле дураков» Брант прямо говорит о том, что ему пришлось выслушать немало упреков за свою обличительную смелость. Многие советовали ему укоротить жало сатиры, отказаться от изображения действительности одними черными красками:

 

Мол, колер нужен веселее —

Тут розовее, там белее,

И не дуби корой дубовой,

Используй липы сок медовый.

 

Брант с гордостью говорит о своей писательской честности, о своем рыцарском служении правде:

 

Но неподатлив, как утес,

Я слова лжи не произнес.

 

Мужество Бранта по достоинству оценено потомством. Его сатира выдержала множество изданий и оказала большое влияние на развитие сатирической литературы в Германии.,

Талантливым продолжателем сатирических традиций С. Бранта был Томас Мурнер (Thomas Murner, 1475—1536). Его произведения отличаются социальной остротой. Мурнер был монахом ордена францисканцев и в то же время образованным человеком своего времени. Фанатичный католик уживался в нем с гуманистом, с болью переживающим страдания человечества. Его волновали судьбы закабаленного крестьянства, возмущал паразитизм светских и духовных владык. Лучшие сатиры Мурнера — «Заклятие дураков» (Narrenbeschworung) и «Цех плутов» (Der Schelmenzunft), появившиеся в свет в 1512 г. Делая традиционные для всей бюргерской литературы выпады против щеголей, модниц, девиц легкого поведения и т. п., Мурнер, однако, всю силу своего гнева обращает против социальных язв современного ему общества. С чувством большого негодования он пишет о моральном падении служителей церкви, о попах и монахах, живущих в праздности и погрязших в разврате: о высших церковных сановниках, торгующих церковными должностями, облагающих поборами доверчивую паству. Они напоминают сатирику хищных волков.

С не меньшим возмущением Мурнер говорит о светских князьях, издевающихся над народом. Предметом искреннего сочувствия в «Заклятии дураков» выступает простой земледелец. Он влачит жизнь в нищете и бесправии. Острая критика Мурнером правящих кругов Германии имела характер предупреждения. Писатель, взывая к уснувшей совести дворянства и церковников, предупреждал о возможности революционного взрыва в стране. Сам Мурнер не сочувствовал революционному движению. Ему показалось социально опасным также и учение Лютера. Отсюда его сатира «О большом лютеровском дураке и о том, как его заклял д-р Мурнер» (1522), в которой Реформация решительно осуждается с позиций католической ортодоксии.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: