Можно ли избежать революции-катастрофы

Очень часто реконструкция истории революции оказывалась не более чем сводом понятий об этой революции, характеризующих не столько ее саму, сколько сознание тех, кто реконструирует, причем каждый раз как бы заново, исходя из господствующих поверий и идей. И тем не менее «тайна» российских революций мне видится в страсти к крайности, вере и надежде, что одним махом, разом можно решить все проблемы, разделаться с нежелательным старым и быстро, тут же создать новое.

Логике российского радикализма и максимализма может противостоять только умная политика. Там, где ее не хватает, появляется чрезвычайный комиссар или уполномоченный. Да, российские революционеры, подобно Сен-Жюсту, могли бы сказать: сила вещей ведет нас, по-видимому, к результатам, которые не приходили нам в голову. Однако и до 1905, и до 1917, и до 1991 г. действительность содержала в себе огромное разнообразие вариантов развития, но главное, свидетельствовала о принципиальной реформируемости России. Именно умные реформы упреждают возникновение катастрофических ситуаций, они же представляют лучший способ остановки революции, перевода ее энергии в мирное русло без соскакивания в радикализм (и примеры таких умных реформ, как реализованных, так и нет, были в российской истории, от Столыпина до Горбачева).

Однако сейчас большинство историков признает, что связь между революцией и реформой намного сложнее, чем считалось раньше. Реформы могут предотвращать революцию, но и, в определенных случаях, напротив, давать ей толчок. При этом революцию могут вызвать не только запоздалость, но и половинчатость, неполнота реформ. Чтобы избежать такого варианта развития событий, нужно не бояться вовремя признавать и исправлять ошибки, а также брать ответственность на себя, вплоть до добровольной отставки. А действия по схеме: виноваты исполнители, руководители на местах, «перегибщики», плохие министры, или виноват народ – не так понял, не дорос, — рано или поздно не сработают и тогда вина неизбежно сконцентрируется на носителе верховной власти.

Революцию упреждают не только власть и ее верховный носитель, но и гражданское общество, которое не конкурент власти, а партнер, в равной степени несущий ответственность за попадание в критические или катастрофические ситуации. Именно структуры гражданского общества способны оказывать давление на власть, на своевременное обновление политической элиты, они создают систему обновления, контролируют ее функционирование. Но при этом общество должно понимать конечные цели реформ и выгоды, которые будут получены с их завершением. Нельзя авторитарно обеспечить обновление.

Необходимо взаимное желание власти и общества услышать друг друга. Для этого должны, наконец-то, заработать система «локации», отбора, систематизации, перепроверки информационных сигналов, качественная экспертиза законов, местное самоуправление, кадровые ротации. Власть должна понять, что все это нужно ей самой, что в этом нет для нее никакой угрозы, а наоборот уменьшение риска совершить ошибку.

Не менее важно знать историю, культуру, понимать национальное своеобразие, самобытность страны. Универсальные экономические и политические рецепты не всегда срабатывают, как хотелось бы, а иногда и сами способны привести к катострофическим последствиям. Примечательно в этом отношении признание западного эксперта Дж. Сакса: «Мы положили больного (т.е. Россию) на операционный стол, вскрыли ему грудную клетку, но у него оказалась другая анатомия». Настало, наконец, время четко осознать одно из, наверное, самых устойчивых заблуждений минувшего «чрезвычайного» века о том, что эффективный реформизм возможен лишь на фундаменте либеральных ценностей. И дело здесь даже не только в том, что иные псевдолибералы – типа политиков начала 90-х – попросту дискредитировали саму идею свободы в ее европейском модернистском прочтении. Такая идея – даже в ее чистом и незапятнанном конъюнктурными интерполяциями виде – оказалась своеобразным прокрустовым ложем для нашего традиционного политического этоса. В итоге оказались неуслышанными и проигнорированными голоса целой плеяды ярких и оригинальных консервативных реформаторов. Возможно, выход из данного реформаторского тупика может быть найден в переводе акцента с собственной идейной составляющей реформаторства на его технологическую, прикладную сторону, когда эффективность станет главным критерием оценки всего процесса преобразования.

Впрочем, самобытность еще не повод для разделения революций на «хорошие» (к примеру, Английская середины XVII века, Американская 70-80-х XVIII века) и «плохие» (Французская, Русская). Американские историки сами показали, что не были холодными головы колонистов, не обошлось без насилия в 1789 г., не были осчастливлены индейцы и негры.

Революции не отбросить, как бы кому-то из нас этого ни хотелось. Наследие революций по-прежнему в ткани современности. Да, революция перестала быть непогрешимой, да, для кого-то ее облик стерт, но он не исчез, не перестал быть самоценным, независимо от субъективных намерений тех, кто желает контролировать прошлое, а значит, и настоящее.

Спокойно отнесемся к старо-новым мифам о революции-празднике, которые для очень многих людей выполняют функции поддержки, ориентации и защиты, особенно в условиях кризисов. Критика таких мифов (а они базируются не на рациональных доказательствах, а на вере и убеждении) воспринимается как личная трагедия, как утрата идеалов и смысла. Спокойно воспримем и то, что у революции всегда будут сторонники, которые будут видеть в ней воплощение таких идеалов, как свобода, равенство и братство людей и наций, и противники, которые не забудут радикалистские «заносы» и полосы «чрезвычайщины».

Памятку для ревнителей уместно завершить хрестоматийным, но по-прежнему «трудным» вопросом великого гуманиста Жана Жореса: «Революция – варварская форма прогресса. Будет ли нам дано увидеть день, когда форма человеческого прогресса действительно будет человеческой?».

Статья опубликована в журнале «Политический класс «, №1, 2005 г.

 

-Андреев Д.А., Бордюгов Г.А. Пространство власти от Владимира Святого до Владимира Путина. Краткий курс. X – XXI вв. М.-СПб.: АИРО-ХХ, 2004.

-Бордюгов Г.А., Козлов В.А. История и конъюнктура. Субъективные заметки об истории советского общества. М.: Политиздат, 1992.

-Бордюгов Г.А. Чрезвычайный век российской истории: четыре фрагмента. СПб.: Дм. Буланин, 2004.

-Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М.: РОССПЭН, 1997.

-Ганелин Р.Ш. Российское самодержавие в 1905 г. Реформы или революция. Л., 1991.

-Ганелин Р.Ш. Власть и реформы. От самодержавной к советской России. СПб., 1996.

-Исторические исследования в России – II. Семь лет спустя. М.: АИРО-ХХ, 2003.

-Коэн Ст. Можно ли было реформировать советскую систему. М.: АИРО-ХХ, 2005.

-Мифы и мифология в современной России. М.: АИРО-ХХ, 2000.

-Нарский И.В. Жизнь в катастрофе. Будни населения Урала в 1917-1922 гг. М.: РОССПЭН, 2001.

-Стародубровская И.В., Мау В.А. Великие революции от Кромвеля до Путина. М., 2001.

-1917 год в судьбах России и мира. Февральская революция: от новых источников к новому осмыслению. М., 1997.

-1917 год в судьбах России и мира. Октябрьская революция: от новых источников к новому осмыслению. М.,1988

⇐ Предыдущая123456

Поделиться: