Спартанцев и 28 панфиловцев: нужны ли мифы?

«Пересекатели» границ. (Каталог границ).

Тело грека. ( https://ridero.ru/books/istoriya_vsego_lekcii_o_mife/read/ ). Лодыжка (астрагал). Шейный позвонок. Глаз. Печень. Кровь.

Программы:

Н. Балагуров, У истоков наук о человеке: риторика, философия, историография:

Софисты и реформа системы образования. Старая и новая педагогическая модель. Аристократические коннотации традиции модели образовании и ее сексуальный аспект (отношения erastês-eromenos). Кризис традиционной картины мира и протест против интеллектуалов (Аристофан, «Облака»). Сократ и жанр сократического диалога. Сократ Платона как конструкция платоновской философии. «Апология» в контексте краха афинской империи. Мудрецы (sophoi), cофисты (sophistai) и философы (philosophoi). Philosophia: соперничество определений Исократа и Платона.«Пир» Платона как синтез жанров и форм знания, актуальных для Афин в V в. до н.э. Платон как писатель (полемика и освоение риторической традиции, характер Сократа и императив мимезиса его жизненных практик как основа философской традиции, установка на синтетизм). Философия как критика и прояснение расхожих понятий. Отторжение общепринятого мнения (doxa). Аристотель как критик Платона и начало систематического (академического) подхода к изучению мира и человека.

Гесиод, «Теогония». Эсхил, «Агамемнон», «Эвмениды». Софокл, «Эдип-царь». Геродот, кн. 1-2 (выдержки). Подборка текстов ранних греческих философов. Еврипид, «Ифигения в Авлиде». Фукидид, «История Пелопонесской войны», кн. 1-2, кн. 6-7. Аристофан, «Облака». Платон, «Апология». Платон, «Пир».

Н. Алмазова, Введение в историю человечества.

Н. Алмазова, Античное наследие в европейской культуре:

Рецепция античности как социальное проектирование. Генрих Шлиман. Восприятие античного мифологического архетипа и конструирование на этой основе собственной публичной биографии. Пьер де Кубертен. Олимпийские игры древности и современное олимпийское движение. Рецепция античного наследия П. де Кубертеном. Попытка модернизации античности и архаизации современности. Рецепция античности в общественно-политических практиках. К. Кавафис и его поэтическая концепция эллинской истории в рамках идеологии греческого национализма. Рецепция античности как возможность художественного самовыражения. Рецепция античного наследия в творчестве А. Дункан. «Аллегорическая реконструкция» античной пластики в современном танце.

Н. Алмазова, Программа_антиковедение:

Расцвет полиса. Афинская демократия. Территориальное деление Аттики, филы и демы. Власть демоса. Экклесия, булэ, пританы и повседневное управление Афинами. Структура исполнительной власти. Роль суда в жизни полиса, гелиэя. Политическая борьба в Афинах, феномен остракизма. Пентакоэтия – время наивысших достижений афинского демократического полиса. Хозяйственно-экономический подъем, расцвет ремесла и торговли. Аграрные отношения. Земельные владения. Крестьянское хозяйство. Товарность аграрного производства. Рабство. «Золотой век» Перикла.

Греческие авторы:

Алек­се­ев. Древ­не­гре­че­ские поэты в био­гра­фи­ях и образ­цах. П. 1895.

Алкей и Сафо. Пер. Вяч. Ива­но­ва. Изд. Сабаш­ни­ко­вых.

Ари­с­то­тель. Поли­ти­ка. Пер. Жебеле­ва. М. 1911. Изд. Сабаш­ни­ко­вых.

Ари­с­то­фан. Коме­дии. Пер. Artaud. П. 1897.

Ари­с­то­фан. Обла­ка. Пер. Алек­се­е­ва. Изд. Суво­ри­на.

Ари­с­то­фан. Ахар­няне. Пти­цы. Пер. Чуй­ко.

Ари­с­то­фан. Осы. Пер. под ред. Мищен­ко.

Геро­дот. Исто­рия. Пер. Мищен­ко.

Демо­сфен. Речи. Пер. Мищен­ко.

Или­а­да. Пер. Мин­ско­го. М. 1896. Пер. Гне­ди­ча.

Одис­сея. Пер. Жуков­ско­го.

Ксе­но­фонт. Собра­ние сочи­не­ний. 5 ч. Пер. Янче­вец­ко­го.

Менандр. Новые коме­дии. Пер. Г. С. Цере­те­ли.

Пав­са­ний. Опи­са­ние Элла­ды. Пер. Янче­вец­ко­го.

Плу­тарх. Срав­ни­тель­ные жиз­не­опи­са­ния. Пер. Алек­се­е­ва.

Плу­тарх. Ч. I. Пер. под ред. проф. Герье.

Софокл. Анти­го­на. Эдип-царь. Эдип в Колоне. Пер. Мереж­ков­ско­го.

Софокл. Дра­мы. Пер. Зелин­ско­го.

Стра­бон. Гео­гра­фия. Пер. Мищен­ко.

Фуки­дид. Исто­рия Пело­пон­нес­ской вой­ны. Пер. Мищен­ко.

Эсхил. При­ко­ван­ный Про­ме­тей.

Эври­пид. Театр. Пер. И. Аннен­ско­го.

Эври­пид. Вак­хан­ки. Пер. И. Аннен­ско­го.

Эври­пид. Ион. Медея. Орест. Пер. Чуй­ко.

Гомер, Илиада Гомер, Одиссея Платон, Пир Платон, Федр Платон, Федон Аристотель, Поэтика (в пер. М.Л. Гаспарова!) Софокл, Царь Эдип (в пер. Ф.Ф.Зелинского!)

Коллизии. Креонт и Антигона.

Источники:

Библиотека – Кафедра истории зарубежной литературы ( forlit.philol.msu.ru/lib-ru ):

Симпосий Συμπόσιον | сайт об античной литературе, античной ... ( simposium.ru/ ).

Аверинцев С. С. Судьбы европейской культурной традиции в эпоху перехода от Античности к Средневековью (читать) или ( http://www.philology.ru/literature3/averintsev-76.htm ).

Аверинцев С. С., Андреев М. Л. и др. Категории поэтики в смене литературных эпох (читать)

Ауэрбах Э., Мимесис (любое издание) Ауэрбах Э. Филология мировой литературы // Вопросы литературы. 2004 (сентябрь – октябрь, http://magazines.russ.ru/voplit/2004/5/ma7.html ).

Гаспаров М.Л., Об античной поэзии: Поэты. Поэтика. Риторика. СПб, 2000.

Гиро П. Частная и общественная жизнь греков. СПб., 1995

Гиро П. Частная и общественная жизнь греков. Оглавление ( ancientrome.ru/publik/article.htm?a=1262396059 ).

В самом поня­тии оте­че­с­т­ва не было ниче­го гран­ди­оз­но­го, отвле­чен­но­го и неопре­де­лен­но­го, как, напри­мер, у нас. Оно лег­ко мог­ло быть вос­при­ня­то внеш­ни­ми чув­с­т­ва­ми, сли­ва­лось с пред­с­тав­ле­ни­ем о месте рож­де­ния, и оба эти поня­тия явля­лись в уме граж­да­ни­на с совер­шен­но опре­де­лен­ны­ми чер­та­ми. Желая пред­с­та­вить себе Афи­ны, Коринф, Аргос или Спар­ту, чело­век вооб­ра­жал очер­та­ния сво­ей доли­ны или сво­е­го горо­да. Он знал всех сво­их сограж­дан и мог лег­ко пред­с­та­вить себе все угол­ки сво­е­го госу­дар­с­т­ва. (Taine. Philosophie de l’art, т. II, стр. 125). Самые вели­кие умы Гре­ции не допус­ка­ли, чтобы гре­че­ское госу­дар­с­т­во мог­ло зани­мать боль­шие про­с­тран­с­т­ва. Когда Пла­тон дела­ет мыс­лен­но попыт­ку создать рес­пуб­ли­ку, отли­ча­ю­щу­ю­ся проч­ным устрой­с­т­вом, он начи­на­ет с ука­за­ния, что это госу­дар­с­т­во не долж­но сос­то­ять более чем из 5040 семейств. «Если тер­ри­то­рия», гово­рит он, «смо­жет про­кор­мить такое чис­ло жите­лей, то она дос­та­точ­но вели­ка, и ее не сле­ду­ет уве­ли­чи­вать». (Зако­ны, V). Ари­с­то­тель раз­де­ля­ет это мне­ние: «Опыт пока­зы­ва­ет», гово­рит он, «как труд­но, чтобы не ска­зать невоз­мож­но, дать пра­виль­но-зако­но­мер­ную орга­ни­за­цию слиш­ком мно­го­на­се­лен­но­му госу­дар­с­т­ву. По край­ней мере, мы видим, что все те госу­дар­с­т­ва, кото­рые сла­вят­ся пре­крас­ной орга­ни­за­ци­ей, не допус­ка­ют чрез­мер­но­го уве­ли­че­ния их наро­до­на­се­ле­ния». (Ари­с­то­тель. Поли­ти­ка, VII, 4, 5, пер. Жебеле­ва).

 Гре­ки доду­ма­лись до мыс­ли, что луч­ший спо­соб обес­пе­чить себе хоро­ший суд – быть самим сво­и­ми судья­ми. Отсю­да выте­ка­ло осно­ва­ние суда при­сяж­ных. В Афи­нах это учре­жде­ние отно­сит­ся ко вре­ме­нам Соло­на. Ясно, что зна­че­ние его не было сна­ча­ла так вели­ко, как впо­след­с­т­вии. Область веде­ния при­сяж­ных, или, как их тогда с.456 назы­ва­ли, гели­а­с­тов, была вна­ча­ле очень огра­ни­че­на, но мало-пома­лу она рас­ши­ри­лась, в осо­бен­но­с­ти в тече­ние V века, а успе­хи, кото­рых этот суд дос­тиг в сле­ду­ю­щем веке, дали ему воз­мож­ность закон­чить сосре­до­то­че­ние в сво­их руках всех граж­дан­ских дел и почти всех уго­лов­ных. Чтобы быть при­сяж­ным, надо было дос­тиг­нуть 30-лет­не­го воз­рас­та и поль­зо­вать­ся все­ми граж­дан­ски­ми и поли­ти­че­ски­ми пра­ва­ми. Дос­та­точ­но было явить­ся к над­ле­жа­ще­му долж­нос­т­но­му лицу, кото­рое вно­си­ло в спи­сок при­сяж­ных. Несо­с­то­я­тель­ные люди дол­го воз­дер­жи­ва­лись от несе­ния обя­зан­но­с­тей гели­а­с­та, пото­му что они были очень труд­ны, а мно­гие граж­дане долж­ны были для под­дер­жа­ния суще­с­т­во­ва­ния иметь рабо­ту. Бла­го­да­ря Пери­к­лу эта обя­зан­ность сде­ла­лась дос­туп­ной для всех, пото­му что он решил выда­вать при­сяж­ным за каж­дое засе­да­ние от одно­го до двух обо­лов; Кле­он уве­ли­чил пла­ту до 3 обо­лов.

 Госу­дар­с­т­во в Гре­ции удо­вле­тво­ря­ло сво­им нуж­дам не толь­ко путем денеж­ных побо­ров, а так­же и с помо­щью раз­лич­ных повин­но­с­тей, назы­ва­е­мых литур­ги­я­ми. Они, не обо­га­щая государ­с­т­вен­ной каз­ны, избав­ля­ли ее, по край­ней мере, от рас­хо­дов. Сре­ди обыч­ных, еже­год­но повто­ряв­ших­ся литур­гий самой важ­ной была хоре­гия, т. е. сос­тав­ле­ние хора, кото­рый дол­жен был учас­т­во­вать в дра­ма­ти­че­ских пред­с­тав­ле­ни­ях.

 Гре­че­ский храм не имел цели слу­жить ни мес­том сте­че­ния наро­да, ни еже­днев­ным убе­жи­щем для молитв отдель­ных лиц, кото­рые иска­ли для это­го тиши­ны и полу­мра­ка. В Гре­ции час­т­ный чело­век совер­шал моле­ния и жерт­во­при­но­ше­ния богам у себя дома. К хра­му он при­бли­жал­ся почти все­гда толь­ко как член наро­да, в пуб­лич­ных про­цес­си­ях. Пар­фе­нон являл­ся, так ска­зать, празд­нич­ным зда­ни­ем; его глав­ней­шим назна­че­ни­ем было слу­жить цен­тром при тор­же­с­т­вен­ных нацио­наль­ных празд­ни­ках, в кото­рых он сос­тав­лял часть обс­та­нов­ки.

В момент откры­тия ста­туи отли­ча­лись уди­ви­тель­но ярки­ми крас­ка­ми, кото­рые потом поблек­ли и потуск­не­ли от све­та.

Работы Фидия. Чер­ты лица Зев­са отра­жа­ли бес­ко­неч­ную кро­тость, о чем еди­но­глас­но гово­рят древ­ние сви­де­тель­с­т­ва. Зевс имел вид «миро­твор­ца, пол­но­го бла­го­же­ла­тель­но­с­ти»; в нем узна­ва­ли «пода­те­ля жиз­ни и дру­гих благ, отца и спа­си­те­ля, покро­ви­те­ля всех смерт­ных». «При виде этой ста­туи», гово­рит Дион Хри­зо­с­том, «самый несчас­т­ный чело­век забы­вал о всех сво­их горе­с­тях: так мно­го было вло­же­но в нее худож­ни­ком све­та и мило­с­ти».

(Ср. с «гневным» богом иудеев и ранних христиан)

Являл­ся вопрос – раз­ли­чал ли глаз гре­ков все те тона, кото­рые раз­ли­ча­ем мы, и обла­дал ли он такой же точ­но­стью и тон­ко­стью ана­ли­за. Дос­то­вер­но, что их наз­ва­ния не все­гда соо­т­вет­с­т­ву­ют нашим; но из это­го не сле­ду­ет, что им было извес­т­но мень­шее коли­че­с­т­во основ­ных тонов и раз­лич­ных оттен­ков. Судя, напри­мер, по све­де­ни­ям Пли­ния, они поль­зо­ва­лись несколь­ки­ми раз­но­вид­но­с­тя­ми крас­ной крас­ки. Одна сино­пись была в трех тонах. Ее при­во­зи­ли не толь­ко из Сино­па; Еги­пет, Афри­ка, Бале­ар­ские ост­ро­ва, Лем­нос и Кап­па­до­кия снаб­жа­ли гре­ков пре­вос­ход­ным видом этой крас­ки. Они упо­треб­ля­ли так­же несколь­ко оттен­ков жел­то­го цве­та. Для изоб­ра­же­ния тене­вых час­тей при­ме­ня­лась жел­тая крас­ка из Ски­ро­са и Лидии, кото­рая была тем­нее афин­ской охры. Кро­ме того, изоб­ре­та­тель­ный ум каж­до­го худож­ни­ка стре­мил­ся усо­вер­шен­с­т­во­вать и уве­ли­чить чис­ло суще­с­т­ву­ю­щих уже тонов. Полиг­нот и Микон изоб­ре­ли при­го­тов­ле­ние чер­ной крас­ки из высу­шен­ных и пере­жжен­ных вин­ных дрож­жей; Апел­лес полу­чал ее из пере­жжен­ной сло­но­вой кос­ти. Пар­ра­зий, нахо­дя осо­бые дос­то­ин­с­т­ва в эре­трий­ском меле, счи­тал его наи­луч­шим из всех суще­с­т­ву­ю­щих белил. Кидию из Киф­на пер­во­му при­шла мысль пере­жечь жел­тую крас­ку, чтобы полу­чить алую. К этим основ­ным веще­с­т­вам при­бав­ля­лись еще те, кото­рые полу­ча­лись от сме­ше­ния раз­лич­ных кра­сок. Слож­нее всех была смесь для полу­че­ния крас­ки телес­но­го цве­та.

Грант М. Классическая Греция. М., 1998.

Куле К. СМИ в древней Греции. Сочинения, речи, разыскания, путешествия. М., 2004.

(Текст на https://vk.com/istfacere).

Греческий полис – пространство коммуникации par excellence.

Речь в полисе чрезвычайно важна. Прежде всего, она устанавливает в обществе социальную связь, закрытую для исключенных из числа граждан и маргиналов. Согласно Демосфену, никто не перебрасывается словом с Аристогитоном, обвинителем, открывающим рот только для того, чтобы доносить.

Не менее важна речь для передачи новостей. Она есть необходимое дополнение общедоступных надписей, которые, как мы увидим, распространяют только один вид информации – официальные сообщения, тогда как все прочее по необходимости передается из уст в уста.

Наконец, как мы уже упоминали, речь играет важную роль в тех полисах, которые, подобно Афинам, уделяли много внимания публичным дебатам. Отсюда в первой трети V в. до н.э. возникла новая техника коммуникации – риторика. В течение того же века ее в различных греческих полисах представляли в основном софисты.

 Активное участие требовалось от всех граждан. Театральные представления проходили в форме состязания, где судьи, отобранные из числа простых граждан, должны были определить лучшие пьесы. Таким образом, авторы оспаривали пальму первенства на глазах публики, и во время представления все нетерпеливо ожидали окончательного вердикта.

Полис не есть в полном смысле слова город: он вклю­чает городской центр и контролируемую им территорию, обеспечивающую его средствами к существованию. Рубежи полиса строго определены и часто обозначены погранич­ными столбами. Полис образует четко размеченное пространство: повсюду неизменно имеются такие специфические объекты, как площадь, или агора, святилища, обще­ственные здания, позднее театр и гимнасий. Они являют­ся настолько органической частью полиса, что древние считали их его определяющими признака­ми. На окраинах находились промежуточные между «циви­лизацией» и дикостью территории, где обычно осуществ­лялось принятие в полис новых граждан: так, в Афинах юноши-эфебы, прежде чем стать неотъемлемой частью сообщества, должны были провести определенное время на границах Аттики, подвергаясь инициационным испы­таниям.

Слово обрело огромный вес уже в гомеровских по­эмах, совпадающих во времени с рождением полисов, но в дальнейшем его значение только росло: сло­во становится инструментом власти, доступным уже не только узкому кругу привилегированных, как у Гомера, но и – во всяком случае, в демократических полисах вроде Афин – куда более широкому слою граждан. Так развивает­ся целый пласт размышлений о речи и ее возможностях; кое-кто начинает обучать красноречию, и это знаменует рождение новой техники коммуникации, риторики. Параллельно полисы пользовались изобретением VIII в. до н.э. – алфавитом. Во многих из них граждане ощу­тили необходимость записать законы на стенах храмов или на стелах, установленных в общественных местах.

Две черты определяют специфику агоры в сравнении с римским форумом или нашими общественными местами. В отличие от последних, греческая площадь, прежде чем стать рынком, была религиозным и политическим цент­ром, т.е. истинным ядром общины. Кроме того, каждый гражданин мог войти в общественные здания не только за разъяснениями или за разрешением личных вопросов, но и для участия в выработке общих решений, либо как на­ блюдатель в олигархических полисах, либо как непосред­ственный участник в демократических государствах.

В том же полисе именно на агоре разворачивались интриги сикофантов , этих профессионалов клеветы, что послужило одной из причин открытого осуждения агоры, по меньшей мере в Афинах, двумя категориями граждан: теми, кто, как Аристофан, защищал простой люд, и теми, кто, как Платон, стоял на стороне аристократии.

Что любопытно, раздумья о самой площади и ее архи­тектуре обрели форму в то время, когда агора утратила свое значение: милетские зодчие первыми решились превра­тить площадь в продуманный ансамбль, где здания были связаны друг с другом портиками, придававшими им определенное единство и служившими организующим началом. В особенно больших количествах монументальные соору­ жения появились на агорах в эллинистическую эпоху, но, поскольку деньги на строительство давали частные лица ради славы, здания эти уже не имели прежне­ го значения.

(Что такое разговор? Как он рождается? Как завершается? Вспыхивает или тлеет? Просачивается на «кухни» или топографирован и приручён «улицей»? Есть ли у него обязательные действующие лица, без которых он уже не возможен, или новые собеседники подливают «масла» в беседу, тогда как те, кто её начал, уже покинули разговор? Как завершается разговор: прекращается или прерывается (с тем, чтобы возобновиться)? Тема разговора блуждает или держится твёрдо? Разговор – это «открытое произведение»? Говорящий является символическим «центром» топоса разговора или нет? Разговор: анонимность (слова «из толпы» и вместе с толпой) или авторство? Что делает разговор разговором: реплики или речи? Говорят отдельно или смешивая реплики и речи, перекрикивая друг друга? Есть ли «мера» для речи (когда есть неявное ощущение того, когда она слишком длинна или затянута и путана)? Разговоры совершаются в маргинальных пространствах, на «полях» социального текста? Что такое «улица» и где она находится? Улица как пространство интерпретации (уличные разговор как форма легитимации идей и тем). Может ли «улица» создавать Знание? Разговор как инструмент идентичности. Порядок речи (гендерный и т.д.). Улица и политика эмоций. «Болтовня» – это отдых или нет? Разговор как репрезентация: наблюдение говорящего за собой. Разговор: спонтанность и канон. Где боятся речей и разговоров? Разговор: «полуречь» или нет? О чём не принято болтать? Разговор как «зеркало» общества: что он отражает? Разговор – «свисток» для пара или механизм «возгонки»; «разрядка» или «раскрутка»? Разговор как «способ производства» «настоящего афинянина». Разговор и производство различий («свои и чужие» и т.д.). Уличный разговор: «пленник» нарратива или беглец? Антропология уличного разговора. Разговор как «машина» будущего (образов, ожиданий, разочарований). Можно ли, пребывая только в уличном разговоре, как единственной речевой модальности, «взрастить» свой язык и свою речь, или неизбежна его эрозия и деградация? Опасен ли уличный разговор? Советские улицы; молчание советского человека.)

Кухер К. Парк Горького. Культура досуга в сталинскую эпоху. (на https://vk.com/club59115149). Эмилия Кустова. Советский праздник 1920-х годов.

Кулишова О.В. Дельфийский оракул в системе античных межгосударственных отношений ( VII - V вв. до н.э.). СПб., 2001

Курбатов А.А. Аристократия в архаической Греции. Астрахань, 2006

Немировский А.И. История древнего мира: Античность. М., 2007.

Боннар А. Греческая цивилизация. Т.1-3. М., 1992.

Гаспаров М.Л. Занимательная Греция. Рассказы и древнегреческой культуре. М., 1995.

Грант М. Классическая Греция. М., 1998.

Молчанов А.А. Социальные структуры и общественные отношения в Греции II тысячелетия до н.э. М., 2000

Молчанов А.А. ( annales.info/greece/molchan/ ). «Ахейскому мужу» практически всегда надо было быть готовым выступить с оружием в руках на защиту своего государства или в завоевательный поход. Нападения могли совершаться на ближайших соседей, на более отдаленные греческие царства или области, а также на весьма далекие, лежащие за морем, страны. Так, еще до Троянской войны, которую вели братья Атриды, Агамемнон и Менелай, вместе со своими союзниками, эпос знает как минимум два крупных похода ахейцев в ту же северозападную часть Малой Азии. Свободный и полноправный в микенском обществе мужчина, как видно из эпоса, должен был по возможности всегда держать под рукой оружие.

Но не только геройское участие в защите родной земли, покорении и разорении вражеских областей в ходе проведения «правильно» организованных военных кампаний было достойным занятием для «ахейского мужа». Столь же привлекательным в глазах общественного мнения греков-ахейцев было и участие в любом сухопутном или морском набеге, сулившем приобретение трофейного имущества или захват невольников.

Остерман Л. А. О Солон! История афинской демократии. М., 2000.

Остерман Лев. О, Солон! (История афинской демократии) ( www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Osterman/_Index.php ).

Необходимость позаботиться об источнике дохода и природная любознательность побудили Солона заняться морской торговлей. Он много путешествовал, наблюдал жизнь других народов и, будучи склонен к философии, размышлял о судьбе своей родины – Аттики. Увлекся поэзией. Писал для развлечения, а затем и всерьез – облекая в стихотворную форму плоды своих размышлений. Одно из ранних стихотворений положило начало его политической карьере. Вот как описывает Плутарх этот эпизод: «Афиняне, утомленные долгой и тяжкой войной с мегарянами из-за Саламина, запретили Законом, под страхом смертной казни, предлагать гражданам вновь в письменной или устной форме продолжать борьбу за Саламин. Солона огорчало это позорное положение. Он видел, что многие молодые люди ждут только повода, чтобы начать войну, не решаясь сами начать ее из-за этого закона. Поэтому он притворился сумасшедшим; из его дома по
городу распустили слух, что он выказывает признаки умопомешательства. Между тем, он тайно сочинил стихи, выучил их, чтобы говорить их наизусть, и вдруг бросился на площадь с шапочкой на голове. Сбежалась масса народа. Солон, вскочил на камень, с которого говорили глашатаи, пропел стихотворение, которое начиналось так: «С вестью я прибыл сюда от желанного всем Саламина
Стройную песню сложил, здесь, вместо речи, спою». Это стихотворение носит заглавие «Саламин» и состоит из ста стихов; оно очень изящно. Когда Солон пропел его, друзья его начали хвалить стихи, особенно настойчиво Писистрат советовал послушаться Солона. Тогда афиняне отменили закон и опять начали войну, а военачальником поставили Солона». (Солон, VIII). Прелестна маленькая хитрость Солона, притворившегося безумным, чтобы обойти запрет. Для этого он побежал и надел шапочку – афиняне в городе ходили с непокрытой головой. Может вызвать недоумение, что ему поручили командование. Но в ту пору навыками военного дела владел каждый гражданин, и специальных знаний от командующего не требовалось. Но самое любопытное здесь
– роль поэзии. Почему именно стихотворная форма призыва к оружию так вдохновила сограждан Солона? Хотя письменность уже существовала, книг у афинян еще не было. Зато много было бродячих сказителей - рапсодов. Поэмы Гомера из поколения в поколение передавала устная традиция. События политической жизни, недавняя история тоже находили свое выражение в
стихотворных повествованиях. Древние греки были ценителями поэзии. Для нас Солон интересен главным образом как реформатор и законодатель, но для своих соотечественников он был еще и великий поэт, чьи стихи, наряду с поэмами Гомера, столетия спустя дети заучивали в школе.

Печатнова Л. Г. История Спарты. СПб., 2001.

Печатнова Л.Г. История Спарты (период архаики и классики) ( centant . spbu . ru / centrum / publik / books / pechatnova / index . htm ).

Все, что происходило внутри Спарты, тщательно скрывалось. Такова была принципиальная политика спартанского правительства, начиная, по крайней мере, с середины VI в. На эту тщательно оберегаемую закрытость спартанского общества намекает Фукидид, когда говорит, что его сведения о спартанцах весьма ограничены из-за «тайны их государственного устройства» (V, 68, 2; 74, 3). Отчасти именно из-за отсутствия реальных фактов слишком большую роль, особенно при реконструкции событий далекого прошлого, стали приобретать мифы и легенды. Этот процесс мифотворчества шел как внутри, так и вне Спарты. Ее политическое лидерство и необычная внутренняя структура у теоретиков полиса вызывали огромный интерес к тем механизмам, которые сумели обеспечить подобный эффект. Для Платона и Аристотеля Спарта стала эталоном стабильности и была положена в основу концепции их идеального полиса. Этот круг мифов и легенд, сложившийся вокруг Спарты еще в период античности, в современной науке, с легкой руки французского исследователя Ф. Олье, принято называть "спартанским миражом

Становление гражданского общества в Спарте было долгим и нелегким процессом. В разные периоды своей истории спартанцы по-разному решали и проблему гражданства. Община, для которой гражданский стасис был равнозначен физической гибели, должна была проявлять особую заботу об единстве и согласии граждан. Это всегда оставалось для Спарты главной задачей. Способы, с помощью которых спартанский полис старался преодолеть кризис и восстановить гражданский мир, можно условно разделить на два основных варианта: «выталкивание» за пределы гражданства всех «нежелательных элементов» или, наоборот, кооптирование из среды неграждан или полуграждан новых членов гражданского сообщества.

К первому варианту относились парфении и гипомейоны, ко второму – неодамоды и мофаки.

Первые признаки уже иного выбора появляются в Спарте именно в VIII в. Спартанское общество, как никакое другое, оказалось способным постоянно порождать внутри своей социальной структуры все новые и новые маргинальные группы, которые в конце концов и погубили само это общество. Эффективного же обратного механизма, несмотря на запоздалые и робкие паллиативы, так никогда выработано и не было. Спартанская олигантропия, которая ко времени царей-реформаторов Агиса и Клеомена привела Спарту к демографическому и социальному коллапсу, думается, берет свое начало именно в VIII в. И парфении для нас первые в длинном ряду тех, кого Спарта из века в век будет выдавливать из своего гражданского коллектива, стремясь с помощью подобного социального апартеида сохранить корпоративное единство «равных».

Наиболее подробное описание криптий оставил нам Плутарх: «Вот как происходили криптии. Время от времени власти отправляли бродить по окрестностям молодых людей, считавшихся наиболее сообразительными, снабдив их только короткими мечами и самым необходимым запасом продовольствия. Днем они отдыхали, прячась по укромным уголкам, а ночью, покинув свои убежища, умерщвляли всех илотов, каких захватывали на дорогах...» (Lyc. 28, 3-5). По-видимому, для спартанцев обычной практикой было устраивать расправы со смертельным исходом именно ночью (ср.: Her. IV, 146, 2)... Институт криптий, который шокировал даже почитателей Спарты (Plut. Lyc. 28, 13), скорее всего, берет свое начало от примитивных обрядов инициаций, во время которых молодые воины должны были демонстрировать свое мужество, выносливость и ловкость, в том числе и с помощью убийства врага. Этот пережиток в Спарте очень рано трансформировался в социально ориентированный институт. Взгляд на криптии как реликтовое учреждение, удачно вписанное в государственную структуру Спарты, является широко распространенным в научной литературе.

Ко времени Аристотеля давно уже сложились стереотипы в представлении греков о Спарте. Одним из подобных стереотипов было представление о спартанцах как принципиальных тираноборцах. Так, Аристотель в «Политике» пишет, что «лакедемоняне и сиракузяне упразднили многие тирании в ту пору, когда у них был прекрасный государственный порядок».

Судя по высказываниям Ксенофонта (Lac. pol. 14,3) и Аристотеля (Pol. II, 6, 5-7, 1269 b), прокламируемый аскетизм и уравнительная бедность, если и оставались в классической Спарте, то только в качестве лозунгов. Греки, говоря об особенностях национального характера спартанцев, часто отмечали их безудержную страсть к деньгам (filarguriva и filocrhmativa).

Сисс Дж., Детьен М. Повседневная жизнь греческих богов. М., 2003.

Повседневная жизнь греческих богов | Электронная библиотека ... ( www.etextlib.ru/Book/Details/23538 ).

Повседневную жизнь можно выдумать, сымпровизировать, переделать. Я думаю о М. Де Серто и о его по пытке показать новаторское, замысловатое, эвристическое измерение времени реальной жизни, когда субъекты прилагают всевозможные усилия, принимают многочисленные меры, стараются изо всех сил. Я думаю о П. Рикере и о его выводах, которые позволяют переосмыслить повседневную жизнь как время, когда субъективное ощущение продолжительности сталкивается с миром.

Независимо от личных качеств (один Зевс безмерно сильнее всех остальных олимпийцев вместе взятых) все бессмертные, все боги по природе своей в сто раз сильнее, чем самый отважный из героев. Люди о таком положении вещей хорошо осведомлены, а порой им приходится лишний раз удостовериться в этом на собственном горьком опыте, да и сами боги, свысока взирающие на врожденное несовершенство смертных, никогда не забывают о своем превосходстве. Возраст, смерть, болезни приводят к тому, что Зевс, сожалеющий о том, что дал своих волшебных коней жалкому смертному, в сердцах воскликнул: «Нет на земле существа, злополучнее смертного мужа средь многочисленных тварей, что дышат и ползают в прахе!» (Илиада, XVII, 446-447) С другой стороны, несхожесть богов между собой заключается не только в различной степени их влияния на окружающих. Счастье, неподвластность заботам (akedees) прямо противопоставляют олимпийцев несчастным смертным, обреченным судьбой жить в печали и тяготах (achnumenoi). Бессмертие, наравне с блаженством, является качественной характеристикой богов.

Гера, как это было принято, умащивает тело амброзией. Нет никаких сомнений в том, что ее косы божественны и «амброзийны», а чело бессмертно. Однако ее тело, вернее, внешняя оболочка ее тела (chros) есть не что иное, как тот самый chros, который образует «кожу» смертных, например Одиссея. Ведь и Одиссею, выброшенному на остров феаков, однажды тоже придется омывать и очищать свой chros, весь покрытый солью и грязью. Названная «прекрасной», кожа Геры не обладает никакой гистологической спецификой. Оказывается, она может быть грязной и ее нужно очищать точно так же, как кожу покрытого пылью усталого воина. Физическая грязь (lumata) не позволяет смертному общаться с богами и совершать ритуальные обряды. Агамемнон, намереваясь совершить жертвоприношение Аполлону, приказывает своим воинам очистить тело и бросить всю грязную одежду в море. Но это не вступает в противоречие с тем, что эпидерма самого бога может быть покрыта грязью. Гера, омывшись амброзией, натерлась елеем. Следовательно, ее кожа стала сухой, обезвоженной. Кожа Геры не обладает сама по себе чудесным свойством, как это можно было бы предположить, всегда оставаться мягкой и благоухающей. Как и кожа любой смертной женщины, кожа Геры грубеет, поэтому ее необходимо смягчать и растирать благовониями. Хотя Гера и пользуется эксклюзивной, изготовленной только лишь для нее одной косметикой (ambrotos, то есть бессмертной), данное обстоятельство ничего не меняет: олимпийцы совершают ту же операцию, что и простые смертные. Это весьма банальный прием ухода за телом, проделываемый мужчинами наравне с женщинами. К нему прибегают и атлетически сложенные герои, и самые кокетливые девицы. Наконец Гера собственноручно укладывает волосы, не прибегая к помощи служанок.

В большей мере жизнь богов протекает в пространстве, где не существует смерти. Тем не менее олимпийцы живут не в застывшей вечности, купаясь в лучезарном свете. Время, которым безмятежно наслаждаются боги, не ведающие кончины, возобновляется в рамках «эфемерной» непрерывности. Даже при самом безмятежном и идиллическом изображении Олимпа блаженство бессмертных представляется как повседневное счастье. Воображение рисует Олимп как место, «где обитель свою, говорят, основали боги, где ветры не дуют, где дождь не шумит хладнокровный, где не подъемлет метелей зима, где безоблачный воздух легкой лазурью разлит и сладчайшим сияньем проникнут. Там для богов в несказанных утехах все дни пробегают» (Одиссея, VI, 42-46). Времена года не приходят на смену друг другу, но промежуток времени между восходом и заходом солнца представляет собой единственный временной отрезок, соразмерный с образом жизни бессмертных.

(Каковы отличия и сходства повседневностей богов и людей? Что представляется сугубо «человеческим»? В каких случаях сходства намеренны, а в каких – случайны, то есть возникают в силу естественного автоматизма мышления. Какие сходства и различия важны (онтологичны), а какие – второстепенны?)

См. https://www.litmir.net/books_in_series/?id=5435:

Брюле Пьер, Повседневная жизнь древнегреческих женщин в классическую эпоху.

Брюле Пьер – Повседневная жизнь греческих женщин в ... ( royallib . com /.../ povsednevnaya _ gizn _ grecheskih _ genshchin _ v _ klassich ... ):

Жизнь мальчиков, в отличие от жизни девочек, представляла собой сплошное ожидание. В Афинах после церемоний, сопровождавших их биологический пубертат, они ждали, когда станут эфебами (в восемнадцать лет), то есть начнут обучаться военному искусству, затем гражданами (в двадцать лет), затем возможности публично выступать на собраниях (тридцать лет) и исполнять свои первые обязанности в суде (тридцать и более), после собирать средства, чтобы основать новый «дом», а значит, жениться (это проще сделать после смерти отца), наконец, они ждали денег от приданого матери, чтобы дать приданое дочери... А в Спарте, например, период становления мужчины был еще дольше. До самой свадьбы эти мальчики, эти юноши, эти молодые мужчины могли иметь сексуальные связи либо с мужчинами, либо с продажными женщинами. В общем, мужчины вступали в брак лет в тридцать, а по Аристотелю и Платону, в тридцать пять.

Конечно, есть мужчины-ткачи, и в конце рассматриваемого периода уже возникают мастерские по производству тканей, но это сущая мелочь по сравнению с теми условиями, в которых производится огромное количество греческих тканей: они изготовляются в «домах» женщинами. Они прядут, ткут, красят ткани для членов «дома» и, в случае необходимости, на продажу. Почти все происходит там, начиная с доставки грубой шерсти, две основные операции – прядение и ткачество – требуют разной квалификации, особенно умения работать руками. «Дом» оснащен минимальным количеством необходимого оборудования. Девочки, ежедневно находящиеся в контакте с опытными старшими женщинами, приобщаются к труду очень рано. Эти мастерские заполняют как женщины свободные, молодые, взрослые и старые, так и рабыни всех возрастов. Мы не знаем, существовало ли разделение труда между свободными и несвободными женщинами. Некоторые изделия большого размера, например покрывала, делились на части, а в конце соединялись в одно целое. Этот общий труд создавал условия для появления женского сообщества в «доме». Как бы там ни было, судя по всему, женщины выполняли множество разных задач. Жена Исхомаха кроме изготовления тканей – пока позволяет дневной свет – занимается и другими делами. Но прядение и ткачество – самая важная женская работа в «доме», самый длительный и утомительный труд. Тем не менее даже в зажиточных слоях общества женщины никогда не освобождались от ткацкого труда. Что касается качества, то это были ткани легкие, тонкие, жатые, разноцветные, вышитые разнообразными рисунками вплоть до тех текстильных шедевров, которые выставляли parthenoi во время больших религиозных праздников. Видя красивое платье, мы всегда спрашиваем себя, кто его создательница. Шерсть, текстильные волокна в целом, со времен Пенелопы по крайней мере, женского рода. Erga gynaikon, женские работы – это чаще всего одежда. А шерсть может служить обозначением женского рода даже там, где женского рода нет. Так, в критском городе Кортина мужчина, обвиненный в адюльтере, был приговорен носить на голове пучок шерсти! Выставленный таким образом на всеобщее обозрение, он теперь назывался gymnis, женоподобный, и это было оскорбление. Потому что он потерял над собой контроль и предался, подобно женщине, наслаждениям Афродиты. Шерсть в данном случае также указывает, в чем грех этого мужчины. Неудивительно, что в божественной среде текстильные работы также являются уделом женщин. Можно даже утверждать, что среди богинь умение ткать служит критерием в определении сфер влияния. Если выбирать лучшую богиню-ткачиху – это, несомненно, Афина. Утверждая это, мы прекрасно знаем, что другие богини в этом искусстве не отстают от нее: Артемида и Гера, а также героини произведений, например Елена, являются непревзойденными ткачихами. Однако, если выбирать первую, то это именно Афина, одно из имен которой подчеркивает это ее достоинство: Ergane, мастерица. От мифа, например о создании Пандоры, в котором именно Афина изготавливает для Пандоры наряд, до ритуалов, где, подобно другим богиням, она чествуется с помощью приносимой в дар одежды, Афина ассоциируется с ткачеством. Она от него «неотделима» по причине ее особой связи с техникой и ремесленными навыками; она является изобретательницей ткацких приспособлений и способов; она следит за качеством. Один из наиболее известных элементов ритуалов, связанный одновременно с ткачеством и Афиной, – знаменитый peplos, плащ, который ткали в честь богини и приносили ей каждые четыре года по случаю самого большого праздника афинян Великих Панафиней. Речь идет об огромном и великолепном произведении. Огромном – этот плащ служил парусом кораблю, по этому случаю втаскивавшемуся на половину пути к Акрополю. Великолепном, что подтверждают все свидетельства: это изделие многоцветное, украшенное разнообразными сценами, из которых самые зрелищные представляли войну богов против Титанов. Парча и вышивки украшали сей дар города богине-покровительнице. В изготовлении шедевра участвовали три категории женщин-гражданок. Процесс начинался с вступительной речи жрицы Афины, которая «таким образом приступала к работе над пеплосом богини». Ее прислужницами являлись две или четыре «архефоры», дочери лучших афинских «домов» в возрасте от пяти до десяти лет. Но, само собой разумеется, поскольку девочкам не под силу подобное грандиозное предприятие, женщины-гражданки других возрастов также участвовали в этом коллективном труде. Сперва в качестве наставниц – матери, мастерицы ткацкого труда; потом приходил черед рабочих рук ergastines, parthenoi, набранных из десятков лучших семей. Тот же труд, что и дома, то же разнообразие женских возрастов, та же иерархия, та же методика, меняются только размеры и задача. Масштаб требовал разделения и четкой организации труда. Они кажутся нам слишком юными, эти архефоры, подручные в искусном ткачестве. Однако, возможно, это не так. Жена Исхомаха уже умела ткать плащ, когда пришла к нему. Ей нет еще 15 лет, ей четырнадцать. А благодаря договорам, написанным на папирусах эллинистического Египта, нам известно, что обучение рабыни, чтобы из нее получилась хорошая ткачиха, длится четыре года. Значит, не стоит удивляться, что девочки, рано приступившие к ткацкому ремеслу, также успешно изготавливают в этой мастерской божественный пеплос.

Фор Поль, Повседневная жизнь Греции во времена Троянской войны.

Повседневная жизнь Греции во времена Троянской войны ( royallib . com /.../ povsednevnaya _ gizn _ gretsii _ vo _ vremena _ troyanskoy _... ):

Мир запахов изменился. Благовония, извлекаемые главным образом из растений, использовались гораздо больше, чем впоследствии. Изрядная их часть использовалась при поклонении богам, культы которых тщательно соблюдались и были широко распространены. Кроме того, сановники и богатые господа требовали, чтобы их умащивали ароматными притираниями, полагая, что это придает им значительность. Греки классической эпохи не позаботились описать нам, какие запахи они вдыхали, в сохранившихся текстах упоминаются разве что какое-нибудь особое зловоние или нард, любимые духи знаменитых куртизанок. Микенцы, если верить счетам за притирания и за ящички для хранения таковых, а также сообщениям автора «Одиссеи», наслаждались запахами кедровых лесов, виноградников и туи, букетом хорошо выдержанного вина, естественным ароматом роз, фиалок и гиацинтов. Зрение и обоняние у микенцев были настроены на иные ориентиры, чем у их потомков. Они не презирали, подобно Аристофану, запаха чеснока и лука, своих излюбленных приправ... Разве могли греки не обладать особыми вкусовыми ощущениями, коли сама основа питания так отличалась от нашей? Почти сплошь вегетарианцы, эти ремесленники и земледельцы, обслуживавшие микенские дворцы, в силу обстоятельств не склонные к обжорству, получавшие жалованье зерном (ячменем и пшеницей), сушеной смоквой и солеными оливками. Лишь в праздник им удавалось поесть немного мяса (баранины, козлятины или говядины) жертвенных животных, принадлежавших хозяевам стад, вождям и жрецам. Последние потребляли мяса несколько больше... Жители побережья и моряки ели больше лепешек, бобовых и фруктов, чем моллюсков и рыбы – о такого рода добавках к рациону почти не упоминается до эпохи эллинизма. В те века, когда не знали картошки, артишоков, помидоров, почти всех наших овощей и фруктов, заботливо селекционированных за долгие тысячелетия, населению Греции приходилось питаться мукой, которую они добывали из растений семейства мотыльковых и зерновых, известных людям с эпохи неолита (чаще всего из нее готовили кашу, лепешки и галеты). К этому, естественно, присовокуплялось оливковое масло, мед одомашненных пчел, мелкие яблоки, груши-дички, смоквы и орехи из сада и виноград с огороженных каменной стеной виноградников. На Крите, издревле более утонченном, готовили также тесто из айвы и сахар из плодов цератонии... Во время Троянской войны ахейцы пили вино из больших двуручных чаш, ели пшеничный хлеб с кусочками свинины и баранины, в то время как ближайшие к ним цивилизации на свинину наложили запрет, а из напитков признавали в основном пиво и мед. Но каков особый вклад микенцев в весь ассортимент человеческой пищи и питья? Дело не в том, что они предпочли культурные растения желудям и диким ягодам предков, а мясо жирных волов – диким козам и каменным баранам. Заслуга микенцев в том, что они научили потомков искусству превращать еду в трапезу, благоухающую всеми ароматами греческой земли, и подавать к ней вино со специями, о котором сразу и не скажешь, напиток ли это, живительный нектар или кровь бога Диониса. Пожалуй, они изобрели не способ накормить людей или дать им подкрепиться, а средство сделать их ближе друг другу и человечнее. Речь идет об искусстве радушного приема гостей. Достаточно перечитать отрывок из XI песни «Илиады», где прекрасная Гекамеда готовит аперитив пилосскому царю старцу Нестору (между прочим, большую часть компонентов этого напитка мы находим на табличках Un 02 и 718 его дворца): «Прежде сидящим поставила стол Гекамеда прекрасный, ярко блестящий, с подножием черным; на нем предложила медное блюдо со сладостным луком, в прикуску напитка, с медом новым и ячной мукою священной; кубок красивый поставила… в нем Гекамеда, богиням подобная, им растворила смесь на вине прамнейском, натерла козьего сыра теркою медной и ячной посыпала белой мукою…» («Илиада», XI, с. 628–640)... Каким же великим событием, очевидно, был тот день в начале лета, когда в каждом из тысяч стад пастух заваливал первого барана и, пока помощники держали животное за ноги, быстро снимал шерсть, poka, бронзовым лезвием, начиная с живота и ног и заканчивая шеей! Микенцы, по всей видимости, предпочитали нежное мясо. Мелкие косточки часто сохраняли для игры, метания жребия и прорицаний. В часы досуга, пока животные жевали жвачку, старшие пастухи затевали игры, ведь среди подпасков было полным-полно детей. Начинались состязания по борьбе, бегу и скалолазанию. Старшие учили молодежь плести корзины, вырезать из дерева и шить, ибо на альпийских лугах пастухам всегда нужны корзины, сосуды, посохи, метательное оружие, силки и, конечно, одежда... В начале ноября, когда пастухи собирались в обратный путь – к своим овчарням на побережье, огромная блеющая пыльная туча натыкалась на людей в коротких черных, синих или коричневых туниках. Это дровосеки, durutomo, как называют их глиняные таблички. Именно они бронзовыми топорами или двуручными пилами валили лес для кораблей и домов. Стволы рубили в двух-трех футах от земли. Простояв года два, если корни были в порядке, такой пень пропитывался смолой, превращаясь в невероятной прочности маслянистый блок. Тогда его выкорчевывали, теслом расщепляли на части и получали готовые факелы или смолистые дрова разной длины и толщины. Бродячие пастухи хранили у себя в хижинах запас подобных «спичек», dawo(i). Если их поднести к тлеющему под пеплом угольку, огонь вспыхнет немедленно. На полях собирались также смолокуры – они под корень срубали остатки сосен и елей. Внутри, в самой сердцевине пней, скапливалась чистая смола, из которой на слабом огне мастера варили вар, pissa, выпаривая из смолы жидкость. Этим варом конопатили корабли, запечатывали сосуды, делали всякого рода пластыри, использовавшиеся как для лечения, так и для удаления волос. В лесу подле дровосеков и смолокуров работали и угольщики. Прикрыв костры из бревен слоем земли, они изготовляли древесный уголь для литейщиков и кузнецов... Вот описание сада царя Акиноя: «Был за широким двором четырехдесятинный богатый сад, обнесенный повсюду высокой оградой; росло там много дерев, плодоносных, ветвистых, широковершинных, яблонь, и груш, и гранат, золотыми плодами обильных, также и сладких смоковниц, и маслин, роскошно цветущих» («Одиссея», VII, 112–116). Этому описанию из седьмой песни соответствует и сад Лаэрта, разбитый за стенами Итаки, и серия V кносских документов с идеограммами, обозначающими оливу, смоковницу и другие заботливо обрезанные деревья. Есть там и упоминания о множестве саженцев. Независимо от того, располагались ли сады на плоской равнине или на террасах, поднимавшихся по склону холма вокруг крепости, их землю увлажняли, выравнивали, прокапывали каналы или доставляли воду из родников и водоемов. Мотыгой, киркой, полольной сапкой почву разрыхляли, пропалывали и очищали, ибо ей постоянно угрожали сорняки и насекомые. Надо поухаживать за греческим садом, стоя по щиколотку в воде, а головой – под палящим солнцем, чтобы узнать, каких усилий и любви к земной плоти стоит обычная корзина горошка или шпината, выращенных в упорной борьбе с пыреем, цикутой, подмаренником, вьюнком, звездчаткой и мальвой... Ячмень превращали в хлебную муку, перебирая и растирая меж камней-жерновов. В каждом доме имелась ручная мельница, перерабатывавшая зерно либо в муку, либо в крупу. Эта трудоемкая ручная работа возлагалась на женщин. Как и забота поставить, замесить и раскатать тесто... Раскопки в Лерне, знаменитой болотами и сражениями Геракла, позволили археологам найти около 200 зерен Linum usitatissimum, разновидности льна, которая, по крайней мере, лучше всего подходит к относительно сухому климату Греции. Эти зерна, если из них не делали масло, медикаменты или кашу, осенью засевались в землю. В мае поля покрывали такие синие, нежные цветы, что, казалось, в них отражается само небо. В начале июня, когда образуются колосья и зреют семена, стебель легко выдернуть из земли. Лен не жнут и не веют. Его связывали в пучки и пирамидками ставили на расчищенных площадках или на плоских крышах домов. Когда солнце и ветер хорошенько просушивали пучки, по концам стеблей аккуратно постукивали, чтобы собрать семена, а волокна замачивали в тихой воде под большими камнями. 20–25 дней по всей округе распространялась кошмарная вонь. Лишь в начале июля люди руками вытаскивали пучки подгнившего льна. Избавленный от воды и старательно высушенный, лен развешивали и растягивали на Т-образной подпорке, ощетинившейся гвоздями и очень похожей на значок «se» линейного письма. Потом его колотили дубинкой вроде валька, каким пользуются прачки. Эта процедура называется «трепанием льна», она избавляет волокна от коры и превращает их в пряжу. Последнюю, в свою очередь, чесали: натягивали на карду и обрабатывали либо простым, либо двойным гребнем, он тоже встречается среди иероглифов и значков эгейских текстов. В чесальне пыль стояла столбом до тех пор, пока волокна не превращались в ворох густых хлопьев и кучку ненужных оческов... Едва крестьяне успевали собрать зерновые и бобовые, наступало время убирать и заготовлять на зиму фрукты. На плоских крышах раскладывали сушиться смоквы, составлявшие основу рациона простонародья, миндаль, фисташки, ягоды можжевельника, сосновое семя, лесные и грецкие орехи. На плетенках в кладовых появлялись россыпи мелких и кислых яблок, зернистых груш, терпкой ароматной айвы и всех ягод, которые кажутся нам такими грубыми, – терновника, испанского боярышника, плодов каменного дерева. Осенью их сменяли рябина и каштан, а в конце зимы – мушмула. Сбор винограда начинался на островах в середине августа и продолжался до конца сентября. Округу оглашали крики и песни женщин-сборщиц и мужчин, уносивших полные корзины... Срезанные гроздья винограда на 10 дней оставляли дозревать на солнечной площадке, потом, еще пять дней продержав в тени, разминали ногами в огромном чане из обтесанного камня или обожженной глины. Сусло стекало и сцеживалось в стоящее внизу хранилище. Потом его переливали в высокие кувшины емкостью от 120 до 250 литров. Откачка вина, woinos, происходила 50 дней спустя, и это был великий праздник. Люди первый раз в году пробовали кровь бога, вышедшего из-под пресса, – Диониса. Праздник вина – редкостное событие в череде однообразных дней. Тысячи людей бешено отплясывали до полного изнеможения... Оливки собирали с ноября по март. И опять-таки это делали женщины. Они расстилали под деревьями ткань, шестом сбивали плоды, а потом подбирали их. Мужчинам же надо было взрыхлить землю в феврале, если сезон был не слишком дождливый, или в марте, чтобы уничтожить проросшие травы, и каждый второй год – в конце апреля, когда дерево приносило плоды, ведь оливы плодоносят через год. Помимо того мужчины делали подрезание и прививку деревьев, их окуривание и орошение в засушливое время года. Женщины толкли черные блестящие плоды в деревянной ступке. Мужчины давили масло в волосяных мешках, наполненных этим пюре. Их бросали в снабженный желобом чан и рычагами опускали на них пресс. Из этого первого, так называемого холодного отжима получалось самое нежное масло. То, что добывали из оставшейся гущи при повторном отправлении ее под пресс после 20-дневного брожения или «обесцвечивания» в горячей воде, всегда малость горчило. Оливковое масло заменяло микенцам наше сливочное, а заодно и мыло. Им наполняли светильники, оно же шло на изготовление большинства мазей, притираний, духов, благовоний и лекарств. В Микенах определенное количество оливкового масла входило в оплату труда работниц. Стволы олив шли на дрова, всякого рода поделки и изготовление древесного угля... Не забудем, что в середине лета крестьяне выкуривали пчел, вскрывали улья и через глиняную или ивовую воронку выцеживали мед. В то время он заменял сахар. В больших амфорах мед жертвовали богам в святилищах и посвящали душам усопших... Год проходил в ритме, задаваемом сезонными праздниками и великими событиями сельской жизни вроде появления молока у овец в начале февраля, возвращения ласточек в марте (бывшего предметом предсказаний, пожеланий и песен, зафиксированных с XVI века до н. э.), весеннего сева, перегона овец в горы в апреле, приношения богам первинок урожая, осенних облав, возвращения дождей, «слета» душ усопших, приближения дня зимнего равноденствия или летнего солнцестояния... Грань между оседлым жителем и мореходом на побережье гораздо менее отчетлива, чем в глубине континента: человек может быть то земледельцем, то рыбаком или собирателем съедобных корений и трав в зависимости от времени года, мира или войны, меняя профессию хотя бы ради того, чтобы выжить и прокормиться. Любой грек отчасти – крестьянин, отчасти – мореплаватель... Пока на суше рабочие продолжали полировать весла, сшивать и перешивать паруса, сплетать волокна не поддающегося гниению дрока или старательно отбивать на каменной плитке кальмара, чтобы его мясо стало нежнее, галион, распустивший паруса, или галера со своим склоненным над веслами единственным рядом гребцов отдавали швартовы, и отважный экипаж, соскучившийся среди снастей, а также груз и пассажиры отправлялись искать приключения. Корабль «с неисчерпаемым множеством деревянных гвоздей», направляемый спереди лоцманом, а сзади – рулевым, мог в зависимости от обстоятельств стать рыболовным или грузовым судном, перевозчиком войск и лошадей, а то и корсаром. В те времена специализация, несомненно, не заходила так далеко, как это обычно воображают... В Средиземном море тогда водилось гораздо больше рыбы, чем ныне. Остановив корабль, моряки ловили ее на удочку. Свинцовая проволока с бронзовым крючком (место, где он крепился, защищала роговая оболочка) приносила весьма ценную добычу, если верить изображениям: дораду, скорпену, рыбу-попугая, лобана, барабульку, меч-рыбу. Закидывали и толстую лесу с насаженными крючками. Сети (в основном – накидные) и бредни предназначались для поимки любимого лакомства – сардин и анчоусов. Использовали также сети для ловли на глубине и треугольные сети с поплавками из коры пробкового дерева. На критских печатях нередко изображали рыбу, попавшую в вершу. Еще микенцы занимались подводной охотой: огораживали сетями большие участки, загоняли туда рыбу и заостренными кольями глушили ее и загарпунивали. С этой же целью перегораживали тихие заводи на пути миграции косяков из Эгейского моря в Черное. Таким образом, для нас еще больше проясняется экономическое значение Дарданелл, древнего Геллеспонта, и одна из причин Троянской войны... Некоторые рыбаки, подобно Тесею, с детства учились нырять и подолгу оставаться на глубине, собирая черные губки. На земле их хорошенько топтали, чтобы убить, потом высушивали, отбеливали щелочью или известью, выжимали и сбывали, ко взаимной выгоде, ремесленникам, широко использовавшим этот материал, – штукатурам, горшечникам, кузнецам. В знаменитом отрывке из «Илиады» мы видим, как Гефест губкой смывает с себя сажу, дабы достойно принять изящнейшую морскую богиню Фетиду: «Губкою влажною вытер лицо и могучие руки, выю дебелую, жилистый тыл и косматые перси» («Илиада», XVIII, 414)... С особой страстью ловцы Эгейского моря охотились за двумя видами хищных моллюсков – пурпурницей и багрянкой. Из Mureux trunculus или brandaris, точнее, из маленькой железы «цветка», находящегося на самом кончике моллюска, добывали каплю белесоватой жидкости, которая, смешавшись с сотнями подобных капель, а также солью и уксусом, приобретала на солнце сначала желтый, потом ярко-красный, багряный и, наконец, пурпурный цвет. Именно этот пурпур, наложенный в несколько слоев или концентрированный, считался самым лучшим красителем для роскошной одежды, для росписи слоновой кости и драгоценных пород дерева... На земле рыбаки располагали вершами и садками, где могли какое-то время хранить живую добычу. То, что не жарилось, не варилось, не обменивалось и не распределялось на месте, шло в засол. Известно, что на всем низменном побережье Греции имелись солончаки, и торговля солью являлась одной из самых крупных статей дохода. В ненастное время моряки превращались в собирателей моллюсков и полудрагоценных камней. Последние они поставляли резчикам печатей. На многих побережьях к югу и юго-востоку от вулканического Санторина в корзины собирали серую пемзу или приносимые морем обломки камня с высоким содержанием железа. И то и другое использовалось не менее чем в двух десятках ремесленных промыслов, медицине и домашнем хозяйстве. Другие довольствовались грабежом обломков кораблекрушений. Право собственности на находку уже существовало.

(Досаждают ли олимпийским богам кровососущие насекомые?)

Фауна древнегреческой мифологии – Википедия ( https://ru.wikipedia.org/wiki/Фауна_древнегреческой_мифологии ).

См. ЦЕНТР АНТИКОВЕДЕНИЯ и Кафедра истории древней Греции и ... ( http://centant.spbu.ru/index.html ).

О.Ю. КЛИМОВ, Историография эллинизма и Интернет.

И.Р. БЛОХИНА, Академия Платона как школа государственных деятелей.

Основание Платоном в 388 г. до н. э. Академии в Афинах стало значительным событием не только для научной, но и для политической жизни греческих государств. Целью школы было воспитание государственных деятелей в духе политико-философского учения Платона. В самом деле, влияние Академии и ее членов на политические события в Греции и за ее пределами трудно переоценить. Направления этого влияния были совершенно различны – от вмешательства в политику целых государств до мягкого политического давления. Самым впечатляющим по своим результатам был Сицилийский эксперимент Платона и деятельность его учеников в Сиракузах. Из среды слушателей Академии вышли законодатели, советники правителей, ораторы, тираны, тираноборцы, политические мыслители...

А. Шарнина, Эллинское единство и общегреческие празднества.

Важной частью ритуала гостеприимства был обмен подарками. В рассказе о прибытии Одиссея во дворец Алкиноя подарки упоминаются как обычное явление. Многие ценные вещи в поэмах попали к их владельцам в качестве подарка.

Тесно связана с обычаем гостеприимства обязанность оказывать помощь умоляющим о защите (гикесия). Если чужеземец был не уверен в добром приеме, он садился к очагу, который был священным у эллинов. В этом случае он отдавал себя под защиту Зевса Гикесия, покровителя умоляющих о защите. Неприкосновенность человека, припавшего к алтарю, с появлением святилищ распространилась и на них, а затем легла в основу перемирия и неприкосновенности участников праздников и состязаний. Существование таких обычаев, как ксения и гикесия, позволило в будущем людям совершать паломничества к далеким святилищам с надеждой найти в чужих краях защиту, жилье и еду.

О.В. Кулишова. Дельфийский оракул в системе античных межгосударственных отношений (VII–V вв. до н. э.) ( centant . spbu . ru / centrum / publik / books / kul /001. htm ).

Важное значение Дельф в сфере международных отношений подчеркивает и то, что в сравнении с прочими греческими святынями, оракул в Дельфах уже в довольно раннюю эпоху имел особенный авторитет и за пределами греческого мира – к нему обращались за советом или божественным освящением своих планов и могущественные правители иных, негреческих государств.

Геродот, как никакой другой античный автор, особенно часто ссылается на дельфийские пророчества: он передает около ста оракулов (20 изречений пифии в стихотворной форме, остальные – либо в прозаическом переложении, либо в виде упоминания об их существовании).

Большое значение в своей модели идеального государства придавал Дельфам Платон. Особенно он подчеркивал значимость обращения к оракулу Аполлона по вопросам культа (в «Законах» и «Государстве»). Платон сообщает нам и ряд дельфийских пророчеств, среди которых самое известное касается мудрости Сократа (Apolog., 20 e – 21 a; 23 a).

Вопрос о роли оракула в других областях жизни древней Эллады является предметом острых дискуссий. Относительно влияния Дельф в сфере морально-этической споры развернулись вокруг существования особой дельфийской доктрины. В качестве примера полярных подходов к решению этой проблемы сошлемся на две работы французских исследователей: по мнению Ж. Дефрада, автора монографии «Темы дельфийской пропаганды» (1954), Дельфы вели целенаправленную пропаганду аристократического характера; М. Делькур же в своей книге «Дельфийский оракул» (1955), напротив, считает, что Дельфы никогда не были миссионерским центром, они лишь впитывали стекавшиеся сюда отовсюду идеи. Однако наиболее активная дискуссия, далекая от своего завершения и сейчас, связана с оценкой роли Дельф в политической жизни древней Греции.

Ученые, признающие определенную роль Дельф на политической сцене Эллады, ведут споры не только о степени, но и о характере влияния оракула. В своем крайнем выражении точки зрения по этому вопросу представлены в исследованиях второй половины XX столетия следующим образом. В ряде работ мы видим Дельфы беспристрастным толкователем воли Аполлона, который мог поступиться или проигнорировать политические соображения и интересы различных «партий». Так, Г. Берве в очерке «Дельфийский оракул» (1949) подчеркивает роль упорядочивающего начала в культе Аполлона и в функционировании его святилища в Дельфах для всех областей греческой жизни. Сторонники противоположного взгляда полагают, что такого беспристрастного центра не могло существовать и что готовность дать ответ на политические вопросы непременно должна была привести к симпатиям и обязательствам в отношении обращавшихся в святилище. Среди приверженцев этой точки зрения также нет единства в определении политических пристрастий Дельф: в частности, дельфийскую политику оценивают как поддержку новшеств, имевших место в VII в. (У. Форрест) или, напротив, как противостояние любым нововведениям (К. Смертенко).

В.М. СТРОГЕЦКИЙ, Проблемы официальных коммуникативных отношений в классическом полисе.

Вся письменная античная традиция свидетельствует о том, что получение и распространение информации являлось одной из ключевых функций полиса. Неотъемлемой чертой принадлежности к гражданской общине было участие граждан в распространении информации в этой общине. Поскольку полисы находились в постоянной конкуренции друг с другом из-за территории, ресурсов, престижа, обмен информацией как между полисами, так и внутри них был важным фактором их жизнедеятельности и взаимоотношения между ними. Исследователи часто подчеркивают, что в античности не были развиты средства передачи информации, и в обществе, где имел место этот недостаток, многое основывалось на молве и слухах.

Полисы заботились о том, чтобы известия поступали в город прежде всего официальным путем. Глашатай или вестник не должен был сообщать информацию случайным лицам, но прежде всего властям города. Правда, не во всех полисах выдерживался этот принцип. По крайней мере, в Спарте, где в классический период господствовали жесткий порядок и дисциплина, глашатай сообщал информацию царю, геронтам и эфорам, и она далеко не всегда становилась достоянием остальных граждан. В Афины известия поступали более быстро и часто неофициально, т. е. неконтролируемым способом. При этом, как правило, гражданам становилась доступной как случайно полученная информация, так и официально сообщенная властями города через глашатая или вестника. Стремление полиса получать информацию официальным путем было обусловлено его заботой об установлении контроля над ней. Способы осуществления контроля были различны. Стратеги, являясь высшими должностными лицами, контролируя информацию, могли скрывать ее от других, руководствуясь конкретными целями как политическими, так и военными, или дезинформировать воинов или в целом граждан, распространяя ложную информацию. В свою очередь, полисная власть могла контролировать информацию, действуя независимо от армии и не ставя в известность ее командование. При этом глашатаи или вестники нередко становились проводниками воли стратегов или полисных властей в распространении ложной информации. В связи с этим возникает вопрос, актуальный и для сегодняшнего дня, сколь оправданы допускаемые властями полиса обман граждан или сокрытие от них информации. При его решении нужно учитывать различие между двумя типами полисов: открытым демократическим и закрытым олигархическим. Примером второго типа являлась Спарта, где, как показывают источники, степень контроля за информацией была высока, сокрытие ее от граждан и дезинформация их были весьма частыми. Примером демократического полиса были Афины. Согласно античной традиции, афинские власти также старались контролировать получение и распространение информации, но при этом сокрытие ее и дезинформация граждан рассматривались как отрицательное явление, однако в военное время они считались допустимыми.

Суриков И.В. Из истории греческой аристократии позднеархаической и раннеклассической эпох. М., 2000.

Фролов Э.Д. Греция в эпоху поздней классики.(Общество. Личность. Власть). СПб., 2001.

Соколов Г.И. Искусство Древней Греции. М., 1980.

Суриков И.Е. Остракизм в Афинах. М., 2006.

Следует сказать, что общественное мнение в классической Греции было фактором исключительно значимым, вряд ли менее важным, чем в наши дни (а, пожалуй, и более важным, если учесть прямой характер античных демократий). В частности, в Афинах его роль все более возрастала по мере демократизации полиса, когда на смену старым аристократическим механизмам власти приходила прямая апелляция к демосу. Разумеется, в эпоху античности, в условиях во многом еще устной культуры и традиции, многочисленных, пока не изжитых элементов архаического менталитета, феномен общественного сознания отличался большой специфичностью, что оказывало влияние и на практиковавшиеся методы пропагандистской борьбы. Так, не существовал столь мощный рычаг воздействия на сознание и на подсознание, как современные средства массовой информации. Их место занимали совсем другие феномены. Следует упомянуть в данной связи, прежде всего, о прямых дискуссиях в экклесии, дикастериях и других органах власти, в ходе которых соперничающие стороны опирались на лучшие достижения ораторского искусства. Далее, пропагандистским целям могли служить театральные постановки. Актуальной политической проблематикой, аллюзиями на конкретные события общественной жизни, претворенными в мифологические образы, была насыщена трагедия V в. до н. э. (произведения Эсхила, Софокла, Еврипида). В еще большей степени это можно сказать о древней аттической комедии. Применялись и другие методы пропаганды, в том числе и невербальные (можно упомянуть скульптурное убранство храмов, роспись Пестрой стои на Агоре и др.). Это так называемая монументальная пропаганда.

Следует отметить, что пропаганда в полисных условиях имела (как и практически все аспекты политической жизни) значительно более личностный характер, чем то предполагают привычные нам современные реалии. Как в целом в политике происходила борьба не между абстрактными идеями, а между конкретными лидерами, так и на пропагандистском уровне острие атак было направлено против личности. Главной задачей было скомпрометировать противника; допускалось в том числе опорочение его личной жизни, особенностей характера и т. п. Строго говоря, и в наши дни это не исключено (достаточно вспомнить громкое «дело Левински» в США), но в демократических Афинах нападки такого рода предпринимались несравненно чаще, оказывались гораздо более эффективными и воспринимались не как сенсация, отклонение от нормы, а как нечто вполне естественное и правомерное. Выпады против личности противника, против его предков, родственников, друзей, были в, частности, повседневным делом в судебных процессах.

Среди них – образ «предателя» (προδότης), особенно интенсивно форми ровавшийся в эпоху Греко-персидских войн; тесно связанный с ним (о чем мы говорили выше) образ «друга тиранов» (φίλος των τυράννων), впервые, насколько можно судить, сформированный Алкмеонидами применительно к Исагору (ср. Arist.Ath.pol.20.1), но позже против них же и обращенный; образ «оскверненного» (άλιτήριος, έναγής), встречающийся чаще всего в связи с родовым проклятием тех же Алкмеонидов; ближе к концу V в. до н. э. – образ «нечестивца» или «безбожника» (άσεβής, άθεος), породивший, между прочим, несколько волн настоящей религиозной истерии.

В свете близости пропаганды и ритуала в полисных условиях весьма ценным представляется наблюдение, сделанное Ш.Бренне: в период «избирательной кампании» перед остракизмом в Афинах проходил ряд празднеств дионисийского цикла, которые как раз в наилучшей степени могли быть использованы для пропагандистских выпадов. Речь идет о Малых (Сельских) Дионисиях с их фаллическими песнями, справлявшихся в основном по демам, а также о Ленеях – празднике крупномасштабном, отмечавшемся на общеполисном уровне и сопровождавшемся постановкой комедий. Правда, правильные комедийные агоны на Ленеях (в малом театре) берут начало не ранее, чем в середине V в. до н. э., но до того комические представления проходили прямо на улицах, перед домами. Как комедии, так и фаллические песни активно использовались для политической пропаганды. Запущенные комедиографами с подмостков персональные инвективы, словесные шаржи конкретных граждан затем широко распространялись в полисной среде и могли серьезно влиять на индивидуальные позиции афинян.

Сократ мог не обижаться на Аристофана и впоследствии пировать и беседовать с ним за одним столом (см. «Пир» Платона) – а вот рядовые граждане получали из «Облаков» представление о нём как о злостном софисте и шарлатане, что потом сыграло свою роль в его осуждении.

Образы «хвастливого воина», «ученого шарлатана», «скупого старика», «хитрого раба» и т. п. находили отражение уже в V в. до н.э., в произведениях Аристофана и комедиографов – его современников (к сожалению, от драм таких поэтов, как Кратин, Евполид, Гермипп, Платон Комик и др., дошли лишь фрагменты, но и они дают достаточное понятие о том, что их комедия была насыщена тем же духом, что и аристофановская). Известные в полисе лица – как политики и полководцы (Перикл, Ламах, Никий, Демосфен), так и деятели культуры (Сократ, Еврипид, Агафон) – изображались в виде таких стандартных образов. Шарж, карикатура, как известно, всегда значительно лучше укладывается в память, нежели реалистический, многомерный портрет.

Все инвективные надписи на остраконах Зиверт делит на несколько больших групп. Первая из больших групп (и самая многочисленная) – обвинения политического характера. Внутри нее выделяются следующие подгруппы: (а) обвинения в «мидизме», иными словами, в преступных связях с Персией (а может быть – и просто в приверженности к персидскому образу жизни, что тоже после Марафона считалось предосудительным).

Очень обильно представлена в памятниках афинской комедии семантика, связанная с понятием προδότης, неоднократно, как мы знаем, фигурирую щим на остраконах. Это, конечно, не случайно: в полисном мире классичес кой эпохи, обвинение в предательстве, измене было весьма актуальным, начиная со времени Греко-персидских войн оно стало жупелом. Создается впечатление, что в общественной жизни афинского полиса V в. до н. э., на любом ее уровне – в речах тяжущихся сторон в дикастериях, в дебатах, развертывавшихся на заседаниях экклесии, в религиоз ных церемониях, да и просто в повседневном общении граждан – тема измены была одной из самых излюбленных. Бросаемые политиками друг другу обвинения в προδοσία начинали жить собственной жизнью, превращались в своеобразные коллективные мифы, властвующие над общественным сознанием.

Тронский М.И. История античной литературы. М., 1983.

Туманс Х. Рождение Афины. Афинский путь к демократии: от Гомера до Перикла. СПб., 2002.

Как уже сказано, боги живут на Олимпе и по внешним признакам ничем не отличаются от людей, разве что своей особенной красотой. Единственное существенное отличие состоит в том, что боги бессмертны. Иначе говоря, «в олимпийцах человеческое начало было идеализировано и возведено в космический принцип». Боги были максимально очеловечены, их отделяла от людей, если так можно выразиться, лишь одна ступень эволюции. Они имеют тело, как у людей, им свойственны все человеческие слабости, а время они проводят в пирушках и увеселениях. Однако несмотря на то что боги беспечны и лишены серьезных забот, им также может быть знакомо чувство физической боли.

Главным недостатком гомеровского пантеона было отсутствие в нем моральных и этических принципов. Прежде всего это видно по тому, как распределяется жизненная доля людей: перед Зевсом стоят два сосуда с благими и плохими дарами, и он не глядя черпает из них, смешивает и наделяет людей (Il., XXIV, 525-533). Понятно, что здесь нет и речи о справедливом распределении, нет моральных критериев, но властвует одна случайность. Однако больше всего удивляет то, что Гомер рассказывает о богах такие вещи, которых постыдился бы любой смертный. Чего стоит, например, история о том, как Гефест поймал в сети свою супругу Афродиту вместе с Аресом во время прелюбодеяния (Od., VIII, 266-366). Как отмечает А. Ф. Лосев, постоянные ссоры, драки и мелкобытовые заботы сильно снижают образ этих богов. Боги Гомера аморальны и ни в коей мере не могут служить нравственными образцами для людей. Поэтому уже через несколько поколений сами греки стали критиковать эти представления о богах и насмехаться над ними.

Гомер совершенно откровенно изображает зависть великого бога Посейдона, который боится, что стена, сооруженная ахейцами вокруг своего лагеря, славою и величием превзойдет ту стену, которую он вместе с Аполлоном построил когда-то для царя Лаомедонта (Il., VII, 443-464). Наконец, богам не нравится человеческое счастье, и они обрекают смертных на неисчислимые бедствия (Od., III, 209-224).

Воля богов не была последней инстанцией в мире. Над пестрым семейством олимпийцев грозной тенью возвышалась безликая Мойра-Судьба. Ее власть простиралась над людьми и богами. Сам Зевс вынужден подчиняться этой силе, стоящей выше его. В самые решительные минуты он обращается к весам, на которых взвешивается судьба столкнувшихся войск и отдельных героев.

Судьба имеет самое прямое отношение к миру людей. Начать хотя бы с того, что сама ее концепция была создана людьми на основе человеческого обычая. Таким обычаем был жребий. Слово «судьба» (μοίρα, αΐσα) в греческом языке означает долю, часть, порцию чего-либо и стоит иногда в контексте, указывающем на дележ добычи. Использование жребия имеет в своей основе две фундаментальные идеи. Во-первых, жребий предполагает изначальное равенство участников дележа; во-вторых, он символизирует некую силу, внешнюю по отношению к тем, кто к нему прибегает. Участие в жребии означает добровольное подчинение власти этой силы.

Не всегда только боги внушают поступки, но люди и сами делают свой выбор и принимают решения (Il., XIII, 495 sqq.), причем даже вопреки совету божества (Od., V, 356 sqq.). Замечательно в этой связи обращение Одиссея к своему сердцу, когда герой, приняв рациональное решение, стремится обуздать свой гнев: «Сердце, смирись; ты гнуснейшее вытерпеть силу имело...» (Od., XX, 18). (Отношение грека к «пафосу – патосу». Ср. «Воление не волить»)

Следует отметить изменение мировосприятия людей в конце VIII в. до н. э., которое отразилось как в эпосе, так и в искусстве того времени. Внимание людей явно перемещается с универсума на мир человеческий. Космос становится антропоцентричным. Поэта и художника интересует теперь мир конкретных человеческих реалий. Утрачивается ощущение мировой упорядоченности и гармонии; человек теряет прежнюю связь с космосом и все больше начинает осознавать свое «я». Вместе с тем разрушается и его гармоничная связь с коллективом. Индивидуализм начинает противостоять коллективизму. В результате нарастает напряженность и дисгармония. Как реакция на царящую в мире несправедливость появляется религиозный скептицизм, если даже не безверие. Поэтому Гомер начинает приводить в порядок смутные и неясные представления о богах и пытается связать их с моралью. Становится актуальной идея ответственности человека за свои поступки, и поэт начинает разрабатывать темы этических принципов и божественного воздаяния. Смещаются акценты, меняются ценности, утрачивается гармония, мир становится все более человеческим и, как следствие, все более трагичным.

Санкт-Петербургское Платоновское философское общество ( http://platoakademeia.ru/index.php/ru/ ).

Альманах «AKAΔHMEIA» ( www.platoakademeia.ru/index.php/ru/academeia ).

Адо П. Философия как способ жить.

Адо И. Свободные искусства и философия в античной мысли.

Васильева Т. В. Афинская школа философии.

Васильева Т. В. Поэтика античной философии.

Вольф M. H. Философский поиск: Гераклит и Парменид.

Гайденко П. П. История греческой философии в её связи с наукой ( platoakademeia . ru / index . php / ru / e - library / researches /.../69- gaidenko ).

С.С. Аванесов (Томск) Эмпедокл. Божественность и самоубийство ( http://www.nsu.ru/classics/dodds/archive.htm ).

По мнению М. Гаспарова, легенда об апофеозе Эмпедокла на Этне перенесена на философа из мифа о самосожжении и апофеозе Геракла. Однако то, что в памяти потомков смерть «божественного» Эмпедокла осталась именно как торжественное самосожжение в жерле вулкана, уже говорит о многом. Не случайно в книге Диогена Лаэртского об Эмпедокле более четверти текста занимают описания его смерти; эта смерть во многом и сохранила в веках его имя. Главное, что должно привлечь наше внимание, − это ясное утверждение необходимости, «законности» самоуничтожения Эмпедокла именно в силу того, что он заявил претензию на божественность. Человек, становящийся богом, кончает с собой, подтверждая тем самым своё человекобожие... Подобно Пифагору, Эмпедокл говорит и о своих реинкарнациях. При этом порядок перевоплощения определяют не заслуги индивида, а «судьба» и «жребий», то есть всё та же φυσις. Учение о «круговращении душ» у Эмпедокла − это лишь этическое истолкование основных онтологических аксиом греческого мышления: «если бытие нерушимо, то нерушимы и души как субстанциальные составляющие бытия», воплощающие в себе единую природу всего сущего. Поэтому теория космоса и теория душевной жизни суть «два аспекта единой психокосмической онтологии»; «психогенез и генезис вещества − аналогичные, синхронно-родственные, более того, тождественные процессы, различающиеся лишь по характеру своего проявления». Онтология естественно совпадает с антропологией, а физику венчает догматика.

Письмо: Г. С. Кнабе Античное письмо (эпистолярный жанр в ... ( ec - dejavu . ru / l / Letter . html ):

В античном мире письма образуют не столько комментарий к культурному развитию, сколько его органическую составную часть. В них излагаются философские учения, они играют роль политических манифестов, письмами направляет пастырь жизнь религиозных общин. Таковы письма Платона и Демосфена, Цицерона и Саллюстия, Сенеки и Плиния, Юлиана Отступника и Сидония Аполлинария, апостола Павла, Отцов церкви Иеронима и Августина. В рассказе Гомера о Беллерофонте впервые упомянута та особая форма, в которой голос античной культуры будет звучать непрерывно на протяжении полутора тысяч лет. Те же строки Гомера заставляют почувствовать еще одну важнейшую особенность античного письма: при первом же появлении оно соотносится с понятиями личного и тайного – личного как тайного. Сохранение тайны письма обеспечивается на протяжении всей античной эпохи с помощью особых приемов. Конвертов греки и римляне не знали, но письмо всегда запечатывалось личной печатью автора. Почта существовала, но пользовались ею только для государственных надобностей; частный человек пересылал письма с доверенным лицом - так легче было обеспечить их секретность. Если письмо бывало написано на папирусе, его скручивали текстом внутрь, на свитке надписывали адрес и лишь затем скрепляли печатью. Печать налагалась и на письма-складни, вроде того, что вручил Беллерофонту Пройт; их продолжали использовать и много столетий спустя, главным образом, там, где личный характер письма и его тайна особенно важны – в любовной переписке.

В. Йегер. ПАЙДЕЙЯ – Воспитание античного грека : Оглавление ( www.sno.pro1.ru › Библиотека › В. Йегер. Пайдейя ).

Трубецкой С.Н., кн., Метафизика в Древней Греции ( www.odinblago.ru/greece_meta/ ).

Э.Р. Доддс. Греки и иррациональное : Оглавление ( www.sno.pro1.ru › Библиотека › Э.Р. Доддс. Греки и иррациональное ).

Сильнейший нравственный мотив, которым руководствуется гомеровский человек, — не страх перед богом, но оценка его поведения общественным мнением (айдос): αϊδέομαι Τρώας [«стыжуся троян»], говорит Гектор в кризисный момент своей судьбы, и идет с открытыми глазами навстречу своей гибели. Ситуация, в которой понятие ате является ответом, возникающим не столько из импульсивности гомеровского человека, сколько из разлада между индивидуальным импульсом и давлением социальных установок  –  характерная черта культуры стыда. В подобном обществе все, что вызывает в человеке осуждение или насмешки со стороны соотечественников, все то, что способствует «потере лица» у него, воспринимается им как невыносимое. Возможно, этот момент поможет объяснить, как не только случаи нравственных провалов, подобных потере Агамемноном контроля над собой, но и такие эпизоды, как неудачная сделка Главка или игнорирование Автомедонтом правильной тактики, «проецировались» на деятельность бога. С другой стороны, именно постепенный рост чувства вины, характеризующей более позднюю эпоху, трансформировал ате в наказание, Эриний – в мстительных духов, а Зевса – в воплощение космической справедливости.

Когда мы переходим от Гомера к фрагментарной литературе архаического века, и к тем авторам века классического, которые продолжают сохранять верность архаическим взглядам (Пиндар, Софокл и особенно Геродот), прежде всего нам бросается в глаза глубочайшее осознание человеком своей незащищенности и беспомощности (αμηχανία), осознание, которое имеет религиозный коррелят в ощущении враждебности бога – не в том смысле, что божество мыслится как злое начало, а в том, что некая всепокоряющая Сила и Мудрость вечно держит человека в подчинении, препятствует ему подняться над своим уделом. Именно это чувство выражает Геродот, говоря, что божество всегда φΟονερόν τε και ταραχώδες. «Завистливое и препятствующее».

Только в поздней архаике и ранней классике фтонос приобретает угрожающий характер, становится источником – или выражением – религиозной тревоги. Это можно встретить у Солона, Эсхила, особенно у Геродота. Для Геродота история сверхдетерминирована: если внешне она складывается из человеческих усилий, проницательный взор может различить в ней скрытую деятельность фтоноса. Руководствуясь тем же представлением, Гонец в «Персах» приписывает недальновидность тактики Ксеркса в битве при Саламине не только коварству греков, обманувших его, но и фтоносу богов, действующему через аластора, или злого даймона: событие детерминировано двояким образом – на естественном и сверхъестественном уровнях. Иногда, хотя и далеко не всегда, авторы этого периода морализуют фтонос, превращая его в немесис, «праведный гнев». Существует внутренняя нравственная связь между первобытной завистью слишком большому счастью и наказанием за это счастье ревнивым божеством: как считается, счастье производит у человека корос, самодовольство тем, что он все делает слишком хорошо, – в свою очередь, это развивает гибрис, высокомерие в словах, поступках и даже мыслях.

Человек и общество в античном мире. М., 1998.

Рунг Э.В. Греко-персидские отношения: политика, идеология. Казань, 2006.

Суриков И.Е. Античная Греция. Политики в контексте эпохи: время расцвета демократии. М., 2008.

Шифман И.Ш. Александр Македонский. СПб., 2007

Бауэр С.У. История древнего мира. От истоков цивилизации до падения Рима. М., 2011.

Электронные ресурсы

International Journal of Classical Tradition, 1994 – … http://link.springer.com/journal/12138  

Classical Receptions Journal, 2009 – … http://crj.oxfordjournals.org/

New Voices in Classical Reception Studies, 2006 – … http://www2.open.ac.uk/ClassicalStudies/GreekPlays/newvoices/

Проект. Элементы античности в русской повседневности:

Источники:

Анпилогова Е.С. Повседневная жизнь женщин высших сословий России конца XVII – начала XVIII веков. М.: Изд-во Московского гуманитарного ун-та, 2010.

Белова А.В. «Четыре возраста женщины»: повседневная жизнь русской провинциальной дворянки XVIII – середины XIX в. СПб: Алетейя, 2010.

Борисов Н.С. Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья. М.: Молодая гвардия, 2010.

Журавлев С. В. «Крепость социализма»: Повседневность и мотивация труда на советском предприятии, 1928-1938 гг. М. : РОССПЭН, 2004

Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945‑1953. М.: РОССПЭН, 2000.

Иванов А.Е. Еврейское студенчество в Российской империи начала XX века. Каким оно было? Опыт социокультурного портретирования. М.: Новый хронограф, 2007.

Измозик В.С., Лебина Н.Б. Петербург советский: «новый человек» в старом пространстве. 1920‑1930-е годы: социально-архитектурное микроисторическое исследование. СПб.: Крига, 2010.

Каменский А.Б. Повседневность русских городских обывателей. Исторические анекдоты из провинциальной жизни XVIII века. М.: Изд. центр РГГУ, 2006.

Ковалев Б.Н. Повседневная жизнь населения России в период нацистской оккупации. М.: Молодая гвардия, 2011.

Кременцов Н.Л. В поисках лекарства против рака: дело «КР». СПб.: Изд-во Русской христианской гуманитарной академии, 2004.

Кухер К. Парк Горького: культура досуга в сталинскую эпоху 1928‑1941. М.: РОССПЭН, 2012.

Лебина Н.Б. Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. 1920‑30-е годы. СПб.: Летний сад, 1999.

Лебина Н.Б., Чистиков А.Н. Обыватель и реформы: картины повседневной жизни горожан в годы нэпа и хрущевского десятилетия. СПб.: Дмитрий Буланин, 2003.

Лейбович О.Л. В городе М. Очерки социальной повседневности советской провинции в 40-50-х гг. М.: РОССПЭН; Фонд Первого Президента России Б,Н, Ельцина, 2008.

Нарский И.В. Жизнь в катастрофе. Будни населения Урала в 1917-1922 гг. М.: РОССПЭН, 2001.

Орлов И.Б. Советская повседневность: исторический и социологический аспекты становления. М.: Издательский дом ГУ-ВШЭ, 2010.

Пушкарева Н.Л. Частная жизнь русской женщины XVIII в. М.: Ломоносов, 2012.

Савченко В.А. Неофициальная Одесса эпохи НЭПа: март 1921‑ сентябрь 1929. М.: РОССПЭН, 2012.

Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы: город. М., 2008.

Экштут С.А. Повседневная жизнь русской интеллигенции от эпохи великих реформ до Серебряного века. М.: Молодая гвардия, 2012.

Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. М : Ин-т «Открытое о-во» МИРОС, 1998.

Юхнева E .Д. Петербургские доходные дома: Очерки из истории быта. М.; СПб: МиМ-Дельта, 2007.

Зверева В.В., Парамонова М.Ю., Репина Л.П. История исторического знания. М.: Юрайт, 2012.

Савельева И.М., Полетаев А.В. Теория исторического знания. Учеб. пособ. С.-Петерб.: «Алетейя. Историческая книга», 2008. http://www.hse.ru/data/648/531/1240/SP_txtb2.pdf.

История повседневности: сб. науч. работ. СПб., 2003; 207 с.: табл. (Серия «Источник. Историк. История» ; вып.3.).

История через личность. Историческая биография сегодня. М., 2005.

Козеллек Р. Можем ли мы распоряжаться историей? (Из книги «Прошедшее будущее. К вопросу о семантике исторического времени») // Отечественные записки. 2004. № 5 (19). – Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.strana-oz.ru/?numid=20&article=951

Леви Дж. Биография и история // Современные методы преподавания новейшей истории. М., 1996. С. 191 – 206.

Ле Гофф Ж. О биографии исторического персонажа. (Людовик Святой) [Введение к книге «Людовик Святой»] // Казус. 1999. М.: РГГУ, 1999. Вып. 2. С. 101-117.

Людтке А. Что такое история повседневности? Ее достижения и перспективы в Германии// Социальная история. Ежегодник, 1998/99. М., 1999. С. 77–100.

Междисциплинарные подходы к изучению прошлого / под ред. Л. П. Репиной. - М. : Аспект Пресс, 2003. - 159 с.

Поршнев Б.Ф. Мыслима ли история одной страны? // Историческая наука и некоторые проблемы современности. Статьи и обсуждения. М., 1969.

Пушкарёва Н.Л. «История повседневности» как направление исторических исследований // Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.perspektivy.info/misl/koncept/istorija_povsednevnosti_kak_napravlenije_istoricheskih_issledovanij_2010-03-16.htm .

Пушкарева Н.Л. История повседневности и частной жизни глазами историка // Социальная история-2003. М., 2003.

Ревель Ж. Биография как историографическая проблема / Пер. с фр. Ю.В.Ткаченко. М., 2002. 57 с.

Библиографии в книгах:

Андреев Ю. В. Спартанские «всадники» // ВДИ. 1969. № 4.

 Андреев Ю. В. К вопросу об организации критских сисситий // Античный мир и археология. Вып. 1. Саратов, 1972.

Андреев Ю. В. К проблеме «Ликургова законодательства» (О так называемом перевороте VI в. в Спарте) // Проблемы античной государственности / Под ред. Э. Д. Фролова. Л., 1982.

Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса // Античная Греция. Т. I. М., 1983.

Андреев Ю. В. Мужские союзы в структуре дорийского полиса // Проблемы социально-политической организации и идеологии античного общества. Межвуз. сб. Л., 1984.

Андреев Ю. В. Архаическая Спарта: культура и политика // ВДИ. 1987. № 4.

Андреев Ю. В. Греческий полис без бюрократии и литературы (Письменность в жизни спартанского общества) // Hyperboreus. Studia Classica. Vol. I. Petropoli, 1994. Fasc. 1.

Андреев Ю. В. Спартанская гинекократия // Женщина в античном мире. М., 1995.

Бергер А. К. Социальные движения в древней Спарте. М., 1936.

Бергер А. К. Спарта // Древняя Греция. Под ред. В. В. Струве и Д. П. Каллистова. М., 1956.

Бузольт Г. Очерк государственных и правовых греческих древностей. Харьков, 1895.

Валлон А. История рабства в античном мире. Греция. М., 1936.

Васильевский В. Г. Политическая реформа и социальное движение в древней Греции в период ее упадка. СПб., 1869.

Голубцова Н. И. К вопросу о внутреннем положении Спарты в н. IV в. до н. э. // Труды Московского историко-архивного института. Т. 12. 1958.

Дандамаев М. А. Политическая история Ахеменидской державы. М., 1985.

Доватур А. Повествовательный и научный стиль Геродота. Л, 1957.

Доватур А. И. Политика и Политии Аристотеля. М.; Л., 1965.

Дьяконов И. М. Рабы, илоты и крепостные в ранней древности // ВДИ. 1973. № 4.

Зайков А. В. Периэки в структуре спартанского полиса // Античная древность и средние века. Межвуз. сб. Свердловск, 1988.

Зайков А. В. Территориальная экспансия Лакедемона и становление спартанского полиса // Вестник Ленинградского университета. Сер. 2. История, языкознание, литературоведение. 1991.

Зайков А. В. К вопросу о специфике спартанской экономики // Из истории античного общества. Межвуз. сб. Н. Новгород, 1991.

Зайков А. В. Спартанские ксенеласии // Античная древность и средние века. Межвуз. сб. Екатеринбург, 1999.

Колобова К. М. Древняя Спарта (X-VI вв. до н. э.): Уч. пособие. Л., 1957.

Латышев В. В. Очерк греческих древностей. Изд. 3-е. Ч. I. Государственные и военные древности. СПб., 1897.

Лурье С. Я. История античной общественной мысли. М.; Л., 1929.

Лурье С. Я. О фашистской идеализации полицейского режима древней Спарты // ВДИ. 1939. № 1.

Лурье С. Я. История Греции. СПб., 1993.

Мандес М. И. Мессенские войны и восстановление Мессении. История и традиции // Записки Новороссийского университета. Т. 73. Одесса, 1898.

Пальцева Л. А. Из истории архаической Греции. Мегары и мегарские колонии. СПб., 1999.

Паршиков А. Е. Павсаний и политическая борьба в Спарте // ВДИ. 1968. № 1. C. 126-138.

Печатнова Л. Г. Спарта и Персия в конце V в. до н. э. // Проблемы античной государственности. Межвуз. сб. Л., 1982.

Пёльман Р. История античного коммунизма и социализма. СПб., 1910.

Поппер К. Р. Открытое общество и его враги. Т. I-II. М., 1992.

Протасова С. И. К вопросу об источниках Плутарха в биографии Ликурга // ЖМНП. Новая серия. Ч. LIX. 1915. Октябрь.

Соколов Ф. Ф. Дань лакедемонских союзников // Труды Ф. Ф. Соколова. СПб., 1910.

Строгецкий В. М. Возникновение и структура Пелопоннесского союза // Из истории античного общества. Межвуз. сб. Вып. 1. Горький, 1975.

Строгецкий В. М. Истоки конфликта эфората и царской власти в Спарте // Античный полис. Межвуз. сб. Л., 1979.

Строгецкий В. М. Политическая борьба в Спарте в 70-е годы до н. э. (дело Павсания) // Проблемы античной государственности. Межвуз. сб. Л., 1982.

Строгецкий В. М. Полис и империя в классической Греции. Уч. пособие. Н. Новгород, 1991.
Струве В. В. Плебеи и илоты. Из истории докапиталистических формаций // ИГАИМК. Вып. 100.

Тойнби А. Дж. Постижение истории. М., 1991.

Фролов Э. Д. Греческие тираны. Л., 1972.

Фролов Э. Д. Из предыстории младшей тирании (Столкновение личности и государства в Спарте на рубеже V-IV столетий до н. э.) // ВДИ. 1972. № 2.

Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. Л., 1988.

Фролов Э. Д. Греческий полис в отражении древнейших эпиграфических документов // Philologia

Classica. Вып . 5. MNHMHS CARIN. СПб ., 1997.

Хвостов М. Хозяйственный переворот в древней Спарте // УЗКазУ. Кн. ХI. 1901.

Шишова И. А. Раннее законодательство и становление рабства в античной Греции. Л., 1991.

Шмидт Р. В. Античное предание о дорийском переселении // ВДИ. 1938. № 2.

Яйленко В. П. Греческая колонизация VII-III вв. до н. э. М., 1982.

Яйленко В. П. Архаическая Греция // Античная Греция. Т. I. М., 1983.

«EINAI: Философия. Религия. Культура» | Научное рецензируемое ... (einai.ru/).

Словарь древнегреческой культуры | Arzamas ( http://arzamas.academy/materials/1034 ).

Древняя Греция – Постнаука ( https://postnauka.ru/themes/drevnyaya-gretsiya ):

Лекции историка Сергея Карпюка о Древней Греции:

1. Зарождение полиса и олимпийские боги https://postnauka.ru/video/68925

Темные века датируются XI–IX веками до нашей эры. Название, как всегда, придумали ученые-историки по аналогии с европейскими темными веками – периодом от распада Римской империи до Карла Великого... Дорийское вторжение ввергло Грецию в «Тёмные века» (был даже забыт гончарный круг). Грекам пришлось придумывать ЧТО-ТО НОВОЕ (уйдя с «восточного пути»). Так возродилась первобытная демократия... К концу темных веков, к рубежу IX и VIII веков до нашей эры, возникают полисы. Это гражданские общины, которые конституировали себя как мини-государства. Граждане, то есть мужчины-воины, считают себя собственниками земли, территории полиса. Верховный орган полиса – это сходка мужчин-воинов, то есть народное собрание. Только граждане могут участвовать в этом народном собрании и владеть землей. Два обязательных атрибута полиса – акрополь (верхний город, кремль, крепость, куда жители полиса уходили во время вражеских нашествий) и агора (рыночная площадь, где проходила торговля и народные собрания). Это центр общественной и экономической жизни. Полис должен был обладать территорией не совсем маленькой и не слишком большой, но она должна быть ограниченной. С точки зрения Аристотеля, философа IV века до нашей эры, идеальный полис – это то место, в котором не более тысячи граждан. Граждане – это мужчины-воины, то есть население полиса – 8-9 тысяч человек. Полис можно было обойти пешком, перемещение из одного полиса в другой – это перемещение в основном пешком... В Древней Греции не было жречества как сословия или корпорации. Источником знания о богах были сочинения поэтов, творения художников и так далее. Поэтому древнегреческая религия столь стимулировала развитие искусства. Не было канона, не было запретов, и сами художники могли интерпретировать божественное.

2. География и климат Древней Греции https://postnauka.ru/video/68924

Очень важное значение в Древней Греции имел климат. Климат средиземноморский, характеризуется засушливым и жарким летом, когда долгие месяцы могут не выпадать дожди, но зимой много бурь, дожди, иногда выпадает снег. Благодаря этому климату в Греции возможно земледелие без искусственного орошения. Это, безусловно, оказало огромное влияние, этим Греция отличается от цивилизации Древнего Востока, где были необходимы коллективные усилия и, соответственно, централизованная власть для строительства оросительных каналов и реляционных систем, а в Греции это было не нужно: достаточно было зимних дождей, все посевы были озимыми. Реки не имели большого значения в жизни греков, поскольку они были невелики.

3. Греция в первой половине IV в. до н. э. https://postnauka.ru/video/68334

4. Эпоха эллинизма https://postnauka.ru/video/67150

5. Расцвет классической Греции https://postnauka.ru/video/66873

6. Архаическая Греция https://postnauka.ru/video/66513. Историк Сергей Карпюк о гоплитской революции, великой греческой колонизации и борьбе между демосом и аристократией.

7. Законы Солона и Клисфена https://postnauka.ru/video/65845

8. Сословие и гендер в Древней Греции https://postnauka.ru/video/65818

9. Спарта как тип полиса https://postnauka.ru/video/64690

Открытие Черного моря греками.

Категория пространства в мифе.

Существовал ли Гомер? «Эпос» по-гречески – просто «речь», «сказ», «слово». «Эпос эйпéйн» значит просто-напросто «слово молвить». Но другое значение этого слова – «деяние». И мы с вами, когда спрашиваем «о чем речь?», имеем в виду «в чем дело?». Эпическая поэма – это не только повествование о событиях и деяниях, это акт воссоздания события и деяния.

Мифолог вынужден считаться с тем, что в каждом сюжете, в каждом повествовании одновременно присутствует сжатый, сплющенный или в виде напластований неразличимо слились самые разные эпохи – иногда в одном образе. Достаточно назвать такие мифы, как миф, например, о Минотавре и лабиринте. Внутри этого сюжета есть и тератоморфная фаза – ужас от страшного чудовища, сына Пасифаи от быка.

А с другой стороны, вся эта история – это история о цивилизаторской миссии, о Дедале – строителе лабиринта, о замечательном открытии архитектуры, которая на наших глазах происходила на Крите.

Игра в бисер с Игорем Волгиным. Гомер – Илиада.

А.Г. Машевский. Лекция об «Илиаде» и «Одиссее» Гомера – YouTube. Архаика. Коллективное творчество. Дописьменная стадия культуры. Многие знали 15 000 стихов «Илиады» наизусть. «Пересказ» (аэдом или рапсодом) Гомера как практика сочинительства («Матрица» для поиска и попыток). «Тёмные века» прерывают письменность. Гомеровская «эпоха» дорефлекторна: поэт воображает себя не частным сказителем или интерпретатором, а «зеркалом» события (это событие любой увидит точно так же). Отсюда уверенность в открытости и «правде» мира (который не лукавит). Восприятие мира как «исчерпываемого» в словах поэта. Эпос возможен только тогда, когда его носители представляют традиционное соборного сознания (не задающего вопрос «А правда ли?»). Пропаганда – симуляция эпического сознания. Кино как ренессанс эпического. Не боги творят этот мир, а Логос. Индифферентность богов. Трагедия как сугубо греческое открытие. Противостояние Героя и Рока. Фатум.

Риторическое измерение философского дискурса ... - КиберЛенинка ( http://cyberleninka.ru/article/n/ritoricheskoe-izmerenie-filosofskogo-diskursa-sofisty-platon-aristotel ).

PLATO HODIE – ПЛАТОН СЕГОДНЯ ( www.plato.spbu.ru/ ).

Платон и его эпоха : Оглавление ( www.sno.pro1.ru › Библиотека ).

Виндельбанд В. Платон ( platoakademeia.ru/index.php/ru/e-library/researches/.../23-vindelband ). Обаяние текста Платона. Идеальная вежливость. Переплетение диалогов.

Сократ и порядок современной жизни: отзывы на ... - Михаил Гефтер:

Властос цитирует вторую речь Перикла из «Истории» Фукидида, которую считают манифестом классической афинской демократии. Именно отсюда он извлекает сведения об обязанностях гражданина. Однако гений Фукидида проявился в том, что после этой ура-патриотической речи в «Истории» приводится еще одна речь Перикла, произнесенная при других обстоятельствах, во время эпидемии чумы, усугубившей тяготы военного положения. В этой речи об Афинах и афинянах высказываются поразительные вещи. В час испытания Перикл не просит сограждан участвовать в общественной жизни – он требует жертвовать своей частной жизнью ради спасения отечества. Перикл откровенно говорит, что внешняя политика Афин крайне агрессивна. Афины – город-тиран, а афиняне – тираны по отношению к другим грекам. Наступил момент истины, и политику приходится идти на разоблачение собственной красивой сказки о том, что первенство Афин основано на культурной доминации. У афинян не должно быть ни малейших иллюзий, как с ними поступят враги после военного поражения. Только неприятная правда, парресия, только осознание того, что почетной капитуляции не будет, мотивирует афинян на спасение полиса... Коррумпированная демократия – лишь прикрытие тирании. В этом признается сам отец афинской демократии «золотого века», о том же говорит Фуко, когда фиксирует причины перехода в истории парресии от «момента Перикла» к «моменту Сократа». Лишь потому Сократ переносит парресиастическую игру в область этики, что на политической сцене в эпоху демагогов после смерти Перикла откровенное слово не имело шанса быть услышанным. По мысли Фуко, этика Сократа была прямым продолжением политической жизни в условиях ее публичной невозможности, и только поэтому она могла получить развитие в кинизме и прочих формах «воинственной жизни». Сократ создает справедливый политический образ жизни, автономный от порочного государства.

Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., «Мысль», 1986.

Евнапий. Жизни философов и софистов // Римские историки IV века. М., РОССПЭН, 1997

Arist.doc.

Прогр. уч. дисц.: program-1515350057-dN7QR9o2HW.pdf. Лечич Никола Добривоевич

Библиотека античных текстов: http://ancientrome.ru/.

Шичалин Ю.А. История античного платонизма ( http://platoakademeia.ru/index.php/ru/e-library/researches/itemlist/category/71-shichalin ).

ЛИТЕРАТУРНАЯ РАМКА В «ДИАЛОГЕ С ТРИФОНОМ ИУДЕЕМ ... ( http://pstgu.ru/download/1280829455.zueva.pdf ).

Попытаемся выделить наиболее существенные элементы литературной рамки диалогов Платона: 1) подробное указание времени и места беседы; 2) описание персонажей (постоянным действующим лицом является Сократ) и их состояния духа; 3) наличие философских тем беседы; 4) личная окраска беседы, описание её характера; 5) постоянное внимание Сократа к тому, чтобы беседа велась должным образом.

Открытое общество и его враги. Ч. I. Чары Платона ( library.khpg.org/files/docs/1417188107.doc ).

М. Мамардашвили, ЛЕКЦИИ ПО АНТИЧНОЙ ФИЛОСОФИИ ( www.psylib.org.ua/books/mamar01/index.htm ).

Как я понимаю философию ( fip.kpmo.ru/res_ru/0_publication_120_1.pdf ).

Т.Ю. Бородай Рождение философского понятия. Особенности философского языка Платона.

Васильева Т. В. Поэтика античной философии.

Т. В. Васильева. Беседа о логосе в платоновском ( www.sno.pro1.ru › Библиотека › Платон и его эпоха ).

Институт Синергийной Антропологии » библиотека. Ахутин А.В. ПОВОРОТНЫЕ ВРЕМЕНА.

Книга Античные начала философии Ахутин А.В. – Читать онлайн ... ( padaread.com/?book=73697 ).

Книги по философии | Библиотека философа – ПлатонаНет [ex ... ( http://platona.net/load/knigi_po_filosofii/2 ).

М. Маяцкий, «Спор о Платоне. Круг Штефана Георге и немецкий ... ( www.litmir.me/br/?b=214927 ).

Диоген Лаэртский, О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. Читать: http://www.psylib.org.ua/books/diogenl/index.htm.

Романо Гвардини – Конец нового времени – Krotov.info ( http://krotov.info/libr_min/04_g/va/rdini.htm ).

Александр Пятигорский на Свободе – Радио Свобода ( www.svoboda.org/z/16300.html ). Сократ совершил моральную рационализацию мифологии. Сократ учил на улицах и площадях. Главное для Сократа – добродетель. Тот, кто недобродетелен, не может быть счастлив. Анализ Платона привёл к появлению Метода.

Колония – промежуточный мир между Своим и Чужим (Платон дважды побывал в Сиракузах).

Архивный проект. Часть 22. Стоики, часть вторая

Архивный проект. Часть 21. Стоики, часть первая

Архивный проект. Часть 20. Ранний гностицизм, часть вторая

Архивный проект. Часть 19. Ранний гностицизм, часть 1

Архивный проект. Часть 18. Пифагор

Архивный проект. Часть 17. Платон, часть вторая

Архивный проект. Часть 16. Платон, часть первая

Архивный проект. Часть 15. Сократ, часть вторая

Архивный проект. Часть 14. Сократ, часть первая

Библиотека художника:

Максим Иванович Жук | ВКонтакте:

Максим Жук – 1. Введение в Античность.

Максим Жук – 2. Рождение греческой цивилизации. Древнегреческая мифология.

Максим Жук – 3. Поэма Гомера «Илиада».

Максим Жук – 4. «Одиссея» Гомера и «Улисс» Джеймса Джойса.

Максим Жук – 5. Древнегреческий полис. Театр Древней Греции.

Максим Жук – 6. Эсхил и Жан-Поль Сартр.

Максим Жук – 7. Софокл и Еврипид.

Максим Жук – 8. Аристофан. Литература эпохи эллинизма.

Архаичные культуры

Программы:

С. Зинченко, Искусство Древнего мира:

Анимализм как ведущая сюжетная линия в живописи и петроглифах. Тема человека в живописи и петроглифах палеолита: специфика художественно-образной программы (сцена на сталагмите в Дальнем зале пещеры Шове, изображение «колдуна» из пещеры Труа Фрер, изображение на стенах колодца в пещере Ласко, сцена из Зала картин пещеры Виллар).

Памятники пещерного искусства. Живопись и петроглифы. Франко-кантабрийский регион: ансамбли пещер Коске, Шове, Ласко, Руффиньяк, Пеш-Мерль и Куньяк, Фон-де- Гом, Нио, Труа Фрер и Тюк-д’Одубер, Альтамира, Кастильо, Ла Монедас, Экен. Капова пещера – памятник палеолитического искусства на территории России. Индонезия: пещера на о-ве Сулавеси. Рельефы. Лоссель, Труа Фрер, Ла Магдален, Англь- сюр-Англен, Кап Блан.

Свидетельства об усложнении мировоззрения человека: появление древних родовых кладбищ и предметов быта в погребениях.

Мезолитическое искусство – путь от схематизма к знаку. Четыре стиля мезолита (по В.Б. Мириманову). Пещера Аддора (Сицилия) как возможно первый памятник, «формулирующий» специфику художественной программы мезолита.

Памятники на территории Европы. Аддора (Сицилия), Испанский Левант - ущелья Вальторта, Когул, Кантос-де-ля-Визера (Восточная Испания), Каменная Могила (Украина), Гобустан (Кобыстан, Азербайджан), Чинна-Хитта и Чува-Хвараб-Нохо (Дагестан).

Беседа. Дебаты. Тренинги.

Главное, что отличает архаичную культуру от современной. Какие ритуалы являются важнейшими? (Ритуалы «перехода») Фигуры-медиаторы (шаман и др.). Какие понятия являются в этой теме узловыми? («Экстаз», «Предок» и др.) Каких «чувств» (эмоций, описанных культурой «образов» чувствования) нет в архаичных культурах? Скуки? Иронии? Зависти?

Времена перемешиваются. Где-то куски времени сохраняются, как в резервациях или изолятах. И живут себе наподобие галапагосских черепах. Ты заходишь в какое-нибудь чиновное заведение, и тебя обдаёт такими густопсовыми 80-ми... Но и всякий человек – мозаика разных времён. Говоря об истории, ты изучаешь себя, как макроснимок муравья. Обнаруживаешь те роговые выступы и щетинки, которые достались тебе от других времён.

Что такое «Человек своего времени»? Приведите примеры таких людей и времён.

Если «человек ХХ-го века» – это Сахаров, Аверинцев, Ахматова, Лотман, я хочу быть человеком ХХ-го века.

Почему архаика? Проблема человека. Теодор Адорно: «После Освенцима чувство противится утверждению позитивности наличного бытия». В. Подорога, Память и забвение (Адорно и время «после Освенцима) ( www.nlobooks.ru/node/2527 ): «В последней части «Негативной диалектики» Адорно запрашивает современ­ность: как можно писать стихи после Освенцима? Основной тезис его гласит: Освенцим является фактом тотальной культурной катастрофы Запада. Что это за время – после? Это не пост, не мета, это время, которое идет и сейчас, время, начавшееся сразу же после события, имя которому Освенцим. Адорно называет это несколько расплывчато «неудачей культуры», Misslungen der Kultur». Арендт Х. Скрытая традиция : «Уже много лет мне встречаются немцы, которые признаются, что им стыдно быть немцами. И всякий раз я испытываю соблазн ответить им, что мне стыдно быть человеком». Что такое «человек»? Когда человек становится человеком? Что такое «человечность»? Возможен ли человек без человечности? Знаем ли мы, что такое мир? Или мы обречены без конца очеловечивать его? Обращение к архаичной культуре это не просто этнографическое погружение. Это антропологическое погружение. Это погружение в человеческую природу. В себя.

Альбом «Наскальная живопись» Е. Керснофской.

Как, через какие образы присутствует архаичная (первобытная, примитивная) культура в фильмах и сериалах? Когда мы исследуем это присутствие, его природу, что именно мы исследуем? Архаичную культуру? Первобытного человека? Нет. Мы исследуем самих себя. Через эти образы, через образы «других» и «Другого» мы постигаем не них. Мы постигаем себя. Так что для нас самое главное в этом архаичном, мифическом мире? Что нас пугает? Что нас манит?

Концепты. «Чудовищный двойник» Р. Жирара. М. Мид. М. Маклюэн: «Глобальная деревня». К. Леви-Строс: «сырое и варёное». Мосс: дар и отдарок. М. Дуглас: грязь. Осквернение и чистота: Мэри Дуглас – Krotov.info ( http://krotov.info/libr_min/05_d/dug/las.html ).

Клиффорд Гирц (глава 15-я из книги «Интерпретация культур») «Глубокая игра: заметки о петушиных боях у балийцев» ( http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/girc/15.php ).

Николай Гумилёв, «Звездный ужас» ( http://www.kostyor.ru/poetry/gumilev/?n=37 ).

«Главные» мифы. Миф об Эдипе.

Клиффорд Гирц «Здравый смысл как культурная система» (Неприкосновенный запас. 2007. № 54. В Интернете: http://www.polit.ru/article/2008/01/17/geertz/ ). Эмиль Дюркгейм обнаруживал элементарные формы религиозной жизни у австралийских аборигенов, Франц Боас – спонтанное чувство дизайна на западном побережье Северной Америки, Клод Леви-Строс – «конкретную» науку в лесах Амазонки, Марсель Гриоль – символическую онтологию у западноафриканского племени, а Макс Глюкман – неявный jus commune у восточноафриканского племени... Анализ здравого смысла, в отличие от пользования им, должен начинаться с четкого проведения различия между простым, прозаичным восприятием реальности и заземленной мудростью, выражающейся в суждениях о ней или ее оценках. Говоря о том, что кто-то выказывает здравый смысл, мы предполагаем, что этот персонаж не просто пользуется своими глазами и ушами, но делает это осознанно, рефлексивно и что, делая это, он способен справляться с повседневными проблемами повседневными способами и с некоторой степенью эффективности. А когда речь идет о нехватке здравого смысла, то подразумевается не умственная отсталость, не отсутствие способности понять, что вода мочит, а огонь жжет, но только то, что индивид не справляется с сиюминутными задачами, которые ставит перед ним жизнь... Здравый смысл оказался центральной категорией для широкого спектра современных философских систем. Он всегда занимал важное место в подобных системах, начиная с платоновского Сократа (где его функция заключалась в демонстрации собственной неадекватности) и далее. Традиции, начало которым было положено Рене Декартом и Джоном Локком, также зависели, правда на свой манер, от трактовок того, что было и что не было самоочевидным... Подобно «Королю Лиру», Новому Завету или квантовой механике, здравый смысл несет в себе набор истин, которые должны бить в самое сердце. Он выступает естественным соперником фантасмагорических нарративов мечты и мифа. В качестве рамки для размышления здравый смысл столь же тотален, как и его соперники: он догматичен, как религия, амбициозен, как наука, всеобъемлющ, как философия. Он использует иные тональности и аргументы, но, подобно всему перечисленному, – а также подобно искусству и идеологии, – он стремится проложить путь от иллюзии к истине, к «жизни как она есть»... Но «естественность» как характеристику того рода повествования о реальности, который мы именуем здравым смыслом, можно более четко рассмотреть и на менее сенсационных примерах. Так, среди австралийских аборигенов принято считать, что целая группа черт и особенностей физического ландшафта обязана своим происхождением деятельности тотемных предков – в основном кенгуру, эму, червей и тому подобных, – свершенной в начале времен. Как отмечает Нэнси Манн, эта трансформация предков в некие естественные особенности и черты, по мнению аборигенов, происходит тремя способами: путем действительной метаморфозы, когда тело предка преобразуется в какой-то материальный объект; через импринтинг, когда предок запечатлевает свое тело или какое-либо из используемых им орудий; и с помощью того, что исследовательница называет «экстернализацией», то есть процедуры, в ходе которой предок извлекает из своего тела некий фрагмент и навсегда избавляется от него. Иными словами, каменистый холм или даже камень могут оказаться застывшим предком (он не умер, говорят информаторы, он просто перестал двигаться и «стал землей»); колодец или даже целая стоянка племени могут предстать отпечатком ягодиц предка, который в своих странствиях сел отдохнуть; а другие материальные объекты – например, камни овальной формы – могут толковаться как фрагменты, извлеченные из живота гигантским предком-кенгуру и брошенные им по пути. Оставляя в стороне запутанные детали подобных процессов, можно констатировать: внешний мир в трактовке аборигенов не является ни пустой, бесцветной реальностью, ни каким-то сложно устроенным метафизическим объектом. Он есть естественный итог сверхъестественных событий. Этот частный пример демонстрирует, что «естественность», являющаяся модальным свойством здравого смысла, отнюдь не основывается (или не всегда основывается) на том, что мы могли бы назвать философским натурализмом, – на той точке зрения, что под солнцем нет ничего, что нельзя было бы объяснить естественными причинами. Действительно, для аборигенов, как и для индейцев навахо, естественность повседневного мира является прямым выражением, производной области бытия, которой приписывается необычный комплекс квазикачеств – «грандиозность», «серьезность», «таинственность», «инакость»... Если кто-то желает показать, что здравый смысл есть культурная система, что этой системе присуща интегрированная упорядоченность, которую можно эмпирически раскрыть и концептуально сформулировать, то ему не стоит рассчитывать на каталогизацию содержимого системы. Ибо она – исключительно целостна, причем не только внутри отдельных обществ, но и во взаимоотношениях между ними; это, как говорят баила, настоящая мудрость муравейника. Здесь невозможно вычленить некую логическую структуру, ибо такой структуры попросту нет. Просуммировать заключения, производимые здравым смыслом, также нельзя, ибо содержательная субстанция у них зачастую отсутствует.

Вопросы.

Есть ли у архаичного человека здравый смысл?

Вещи-триггеры. Какие вещи являются таковыми в архаичной культуре? Есть ли аналоги такого рода вещей в современном мире?

Какой главный «примитивный» музыкальный инструмент? Барабан. Как появление на поле битвы барабана могло изменить привычный рисунок европейской схватки?

Задание (для младших школьников) изобразить мифы происхождения различных животных. Команды из старших учеников пытаются расшифровать и воспроизвести миф.

Аналогичное задание с изображением главных мифических сюжетов (мотивов). «Ныряльщик», трикстер, антропогонические мифы и др. Устойчивые эпизоды в сказках (например, обещание героя).

Компас в Древнем Китае.

«Погребальные» колыбельные.

Архаичные игры. Во что и почему играют?

Зачем нужен праздник? Что такое «праздничное время»? (Дюмезиль: «Праздник – это Великое Время») Каковы симптомы праздничности?

«Мощная пьянка». Что это такое? В чём смысл подобных праздничных церемоний?

Зачем нужны створки в масках?

Каково местоположение морали в архаичной культуре?

Мировой порядок и способы его поддержания.

Над чем смеётся «архаичный» человек?

Ребёнок, подросток в архаичной культуре – «маленький взрослый»?

Метафора для архаичной культуры. Конфуций: «Нельзя держать лук постоянно натянутым ... и нельзя держать его постоянно расслабленным».

Какие места в Петербурге (музеи и т.д.) так или иначе связаны с миром архаичной, примитивной культуры? Это могут быть даже «первобытные» интерьеры антикафе.

Ссылки:

Фильм Отара Иоселиани «И стал свет».

В. Пропп, «Морфология волшебной сказки».

Мелетинский Е.М. Палеоазиатский мифологический эпос. Цикл ворона. Москва: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1979. Академия наук СССР. Институт мировой литературы им. А.М. Горького. Серия «Исследования по фольклору и мифологии Востока». См. также статью: Мелетинский Е. Структурно-типологический анализ мифов северо-восточных палеоазиатов (Вороний цикл) // Типологические исследования по фольклору. Сборник статей памяти Владимира Яковлевича Проппа (1895-1970). M Наука, 1975. С. 92-140 (Исследования по фольклору и мифологии Востока).

Гирц К. Интерпретация культур / Пер. с англ. – М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2004. – 560 с. (Серия «Культурология. XX век»). Что же касается культурных моделей, т. е. систем, или комплексов, символов, то главное, что их характеризует и что здесь важно для нас в первую очередь, – это то, что они являются внешним источником информации. Называя их «внешними», я имею в виду только то, что в отличие от генов, например, они находятся вне границ организма человека как такового – в межличностном мире взаимопонимания, в котором все человеческие индивиды рождаются, в котором они преследуют свои индивидуальные цели и который оставляют существующим после себя, когда умирают. Называя их «источниками информации», я имею в виду только то, что они, подобно генам, способны поставлять план, или шаблон, с точки зрения которого внешним по отношению к этим источникам процессам может быть придана определенная форма. Как порядок звеньев в цепи ДНК формирует кодовую программу, набор инструкций или рецепт для синтеза структурно сложных белковых соединений, которые определяют органическое функционирование, так и культурные модели обеспечивают подобные программы для устроения социальных и психологических процессов, которые формируют общественное поведение. Хотя характер информации и способы ее передачи в этих двух примерах сильно отличаются, сравнение гена и символа – не просто «натянутая» аналогия вроде хорошо известной «социальной наследственности». Здесь действительно присутствует существенная связь, ибо именно вследствие того, что генетически запрограммированные процессы в человеке – если сравнить его с низшими животными – являются слишком общими, столь важны культурно запрограммированные процессы; только потому, что человеческое поведение так слабо определяется внутренними источниками информации, эти внешние источники так жизненно важны для человека. Чтобы построить плотину, бобру нужно лишь подходящее место и соответствующий материал, – способ строительства уже заложен его физиологией. Но человеку, чьи гены молчат по поводу приемов строительства, необходимо также представление о том, что значит строить плотину, и это представление он может получить только из символического источника – из чертежа, учебного пособия, или из речи кого-нибудь, кто уже знает, как строить плотины, – или, конечно, из таких манипуляций с графическими и лингвистическими элементами, в результате которых он может сам сформировать представление о том, что такое плотины и как их строить.

Мини-лекция ( http://arzamas.academy/courses/9/7 ) из курса Ю.Е.Березкина на образовательном ресурсе «Арзамас».

Юрий Березкин: «Главная моя цель – реконструкция прошлого».

Во что верят индейцы. Историк Дмитрий Беляев – о мифологии Южной и Центральной Америки до Колумба.

10 признаков того, что вы первопредок. Как понять, не являетесь ли вы родоначальником людей.

Мультфильм о мифах индейцев. Мифы индейцев Латинской Америки в пересказе для детей.

Ю.Березкин, С.Боринская. О чем говорили наши далекие предки? // Природа, 12 (2014): 48-54. Есть письменные свидетельства того, что история утраты бессмертия, связанного со сменой кожи, была известна 3 тыс. лет назад на Ближнем Востоке и в восточном Средиземноморье. Она записана на аккадских клинописных табличках, датированных VII в. до н.э. (раскопки в Ниневии): там рассказывается, что Гильгамеш после смерти своего друга Энкиду добыл цветок бессмертия, но его украла змея, которая сбросила старую кожу и стала бессмертной. Судя по более ранним фрагментам, эпос о Гильгамеше сложился в конце 3-го тысячелетия до н.э. Но есть основания полагать, что история со сменой кож гораздо древнее. Определить эпоху, в которой сюжет пересказывался, можно по географическому ареалу его современного распространения... Мотив со сменой кож мог возникнуть независимо в разных регионах, и тогда сходство между преданиями разных народов о бессмертии случайно. Однако во всех областях, где эти истории зафиксированы, некоторые повествования включают дополнительную подробность – старика или старуху побеспокоили в тот момент, когда они меняли кожу, и именно поэтому люди перестали омолаживаться. Сочетание таких деталей делает независимое появление подобных историй в Африке, Азии и Америке маловероятным.

Интервью С.Ю.Неклюдова на «Арзамасе» ( http://arzamas.academy/materials/123 ). Универсальность, по-видимому, надо искать не столько на уровне фольклорного мотива, сколько в его более широких логико-семантических обобщениях (типа «персонаж, проглоченный неким существом, живой и невредимый выходит из его утробы») или, напротив, в его элементарных семантических составляющих, таких как некоторые простейшие образы космо- и антропогонических мифов: недоделанный мир (мир в эмбриональной форме, безлюдный мир), первообъекты (гора, водоем, дерево), недоделанный человек (человек-заготовка, его эмбриональная форма – яйцо, комок, щепка и так далее).

Проект (по примеру из статьи Неклюдова). Придумать как можно больше метафор для Млечного пути. А затем сгруппировать их по родовому признаку. «Можно, конечно, видеть совершенно различное истолкование в представлениях о Млечном пути как об огромном змее, рыбе (цепочке из рыб; I43B), небесной реке (водоеме, цепи плывущих существ; I62), лыжном следе, дороге птиц (I58), просыпавшейся с воза соломе (муке, сене, горохе, мякине; I59), а также дороге небесных светил (Солнца и Луны; I109), золе или тлеющих углях (I66), тропе в иной мир, по которой следуют души мертвых и/или шаманы либо пути погребального кортежа (I65), тропе тапира (I63), следе (шедших, бежавших) животных (I64), животных, которые бежали наперегонки (I64A), небесном шве (закрытой трещине между двумя половинами неба; I60), полосе на брюхе (на теле) животного (I60A), шкуре животного (I113). Всего насчитывается около двух десятков таких различающихся истолкований. Однако с не меньшим основанием данное многообразие сводится к четырем-пяти структурным моделям, среди которых преобладающее положение будет занимать модель ‘небесной дороги (~ пути, тропы, следа – птиц, зверей, людей, шаманов, душ, дневных и ночных светил)’, сюда же, видимо, могут быть отнесены ‘небесная река’ (~ водоем с цепью плывущих по нему существ) и «зольный путь» (I66). Остальные модели – ‘тело удлиненного существа’ (~ ‘цепочка существ’, ‘полоса на теле существа’, ‘небесная шкура’), ‘небесный шов’ (~ брошенная вверх горсть золы, закрывшая зазор между двумя смыкающимися половинками еще не готового неба), ‘рассыпанная зола’ (~ тлеющие угли) – включают несравнимо меньшее количество алломорф. Разумеется, это не делает модель ‘небесной дороги’ «универсальной» для Млечного пути, но меняет масштаб единиц анализа и степень обобщенности темы, что позволяет включить ее в сопоставительные ряды следующего уровня – скажем, с мотивами н е б е с н ы е л о д к и (A18) и н е б е с н ы й м о с т (B93), так или иначе связанные с движением по небу. Соответственно, остальные модели могут быть включены в другие сопоставительные ряды».

В качестве дополнительного материала рекомендуем почитать статью С.Ю. Неклюдова «Диалектность – региональность – универсальность в фольклоре». Универсальность фольклорных сюжетов и мотивов является спорной. Об этом писалось неоднократно, и есть достаточно обоснованные сомнения в ее существовании, хотя аргументация «антиуниверсалистов» тоже уязвима. Рассмотрим эту аргументацию на примере доклада, прочтенного на заседании Американского фольклорного общества (American Folklore Society, 2004) крупнейшим американским фольклористом второй пол. XX – нач. XXI в. А. Дандесом. Острие его критики направлено прежде всего против популярной книги мифолога и религиоведа Дж. Кэмпбелла «Тысячеликий герой» (и ряда других работ того же автора), а также против концепции архетипов К.Г. Юнга. По мнению Дандеса, «большинство фольклористов согласятся, что случаи параллелизма – результат скорее общего происхождения и последующего расселения, чем независимого происхождения» (я не уверен в справедливости этого утверждения, есть немало фольклористов, которые так не считают). Дандес упрекает Кэмпбелла в некритическом принятии идей Бастиана и Юнга, обвиняет его в манипулировании фольклорными данными и отказывается квалифицировать данный способ рассмотрения материала как научный метод.. «Вопреки взглядам Кэмпбелла, – пишет он, – нет ни одного мифа, который был бы универсален», и далее опровергает постулируемую Кэмпбеллом распространенность во всем мире таких тем, как «кража огня», «потоп», «страна мертвых», «непорочное зачатие» и «воскресающий герой». Критика Дандеса во многом справедлива, хотя если пристальнее рассмотреть систему его аргументации, объективной ее признать трудно. Так, из приведенного выше тематического перечня, имеющего, по мнению Кэмпбелла, распространение во всем мире, Дандес выбирает тему н е п о р о ч н о е з а ч а т и е (возможно, как наиболее уязвимую для критики) и приходит к выводу, что для нее существует всего три источника: «один отсылает нас к европейскому священному преданию, другой – к классическому греческому мифу, а третий – к южно-американским индейцам» (согласно Mot Т547). Итог: «Мне не известны никакие сюжеты с непорочным зачатием в Африке. Ничего подобного нет в указателе мотивов для Сибири, Полинезии или Меланезии». Странное утверждение!

Березкин Ю.Е. Тематическая классификация и распределение фольклорно-мифологических мотивов по ареалам. Аналитический каталог // http://www.ruthenia.ru/folklore/berezkin/index.htm. Пример работы с каталогом. Мотив H41. По каталогу мотивов http://www.ruthenia.ru/folklore/berezkin найдите краткое описание мотива . Кликнув на название мотива в левой половине страницы , вы увидите справа краткое описание , перечисление традиций , и резюме соответствующих текстов. Вставьте в качестве ответа краткое описание.

 Археология фольклора: мифологические мотивы на карте мира. «Нефункциональность» фольклора. Почему крыши функциональны, а фольклор – нет? Элементы культуры, которые не зависят от внешних условий (то есть не задаются ими). Что видят «фольклор и мифы» на Луне? Почему образы так устойчивы? С чем связаны запреты в еде? Возможные гипотезы: культура есть целое (всё, что не «вписывается» в неё, изгоняется: свинья и панголин становятся запретным животным, потому что не вписываются в классификацию); прагматическое объяснение (опасность, невыгодность разведения свиней в условиях сухого климата); Мохаммед хотел подорвать экономику (зерно и вино) земледельческих оазисов Сирии и Ирака.

Огромное количество материалов, которые собрали этнографы в разных обществах, нужно было систематизировать – в частности, для того, чтобы иметь возможность сравнивать разные общества по тем или иным характеристикам. Такую систематизацию произвел американский антрополог Джордж Мёрдок, создавший этнографическую классификацию форм человеческого поведения, форм социальной организации, обычаев и элементов материальной культуры, известную под названием Outline of Cultural Materials. Эта классификация легла в основу грандиозной кросс-культурной базы данных Human Relation Area Files. Пролистав каталог Outline of Cultural Materials, найдите рубрику, относящуюся к использованию интернета. Она была введена в каталог в 1997 г. Посмотрите там же рубрики с 200 по 218. Под №211 значатся « Мнемонические устройства » ( Representative art (1997 and after) 5311 VISUAL ARTS ; Grave monuments 764 BURIAL PRACTICES AND FUNERALS ; Representative art (before 1997) 532 REPRESENTATIVE ART ; Tallies 802 NUMERATION ; Property marks 422 PROPERTY IN MOVABLES ; Memorial structures 349 MISCELLANEOUS STRUCTURES ). Как вам кажется, почему именно эти явления культуры сгруппированы в этой рубрике? Нанесенные на карту данные о встречаемости мотива, обозначенного в базе данных как L90 «Пасть до неба»: Одна губа (один клык, рог и т.п.) существа достигает неба, другая волочится по земле. Для анализа мифов индейцев северо-западного побережья Северной Америки и сравнения разных традиций Франц Боас предложил вычленять «элементы»; они сложнее элементарных мотивов, но проще сюжетов из указателя Аарне-Томпсона. Почему в Европе в разных сказочных традициях повторяются целые сюжеты, а у американских индейцев можно проследить только повторения отдельных сюжетных ходов, но не целостных сюжетов?

В отличие от мифов о происхождении человека, которые в том или ином виде присутствуют практически во всех традициях, развернутые мифы о происхождении мира существуют не везде.

Среди антропогонических мифов Евразии наряду с мифом о выходе людей из-под земли распространен миф, в котором созданный божеством первый человек (слепленный, например, из глины) оказывается в опасности: появляется лошадь или лошади, которые намереваются растоптать его.

Из чего в мифах о сотворении человека бывает сделана собака (из слюны или экскрементов чёрта)?

В этом уроке пойдет речь об элементах фольклора, собранных в базу данных. Рассказу об этой базе и том, как ей пользоваться, посвящен раздел 6 («База данных и как ей пользоваться»). Собранная Ю.Е.Березкиным база данных фольклорных мотивов была создана в электронном виде с веб-интерфейсом Артемом Козьминым в сер. 1990-х годов, сегодня она поддерживается Николаем Машковым. Пока что вы можете пройти по этой ссылке ( aethd.com) и обратиться собственно к веб-интерфейсу базы, чтобы посмотреть список фольклорных мотивов (логин student, пароль student). База данных построена на использовании двух параметров: «традиция» (набор фольклорных текстов) и «мотив» (универсальные единицы сюжета). Как пользоваться базой данных? Каждая жёлтая точка на карте соответствует одной традиции. При подведении курсора мышки к жёлтой точке мы видим название традиции и данные о её координатах. На верхней строке можно найти «Мотивы» и «Традиции». Выберем в пункте «Традиции», например, строку «Масаи». Появляется карта с указанием географического ареала обитания масаи и перечнем тех мотивов, которые прослеживаются в их мифологии. Можно также проследить и другие территории, на которых встречаются те же мотивы. Проверьте по базе, в каких регионах распространен мотив F49 «Кесарево сечение» (abnormal birth).

Искусственный интеллект, который способен надежно проанализировать нешаблонный текст на предмет выявления там смыловых и сюжетных структур, пока не создан. Анализ текст, таким образом, производится вручную, причем это нетривиальная операция, потому что она рекурсивна: на большом массиве текстов мы выделяем новые мотивы, к выделению которых возвращаемся в уже обработанных текстах. Собственно, составление резюме и есть первичный анализ.

Трикстер. В некоторых фольклорных текстах находится место для хитреца / дурачка / обманщика, который если и добивается своего, то лишь обманом. В разных традициях выполняют эту роль разные персонажи, но повторяются характерные типы ситуаций, в которые персонажи попадают, и действий этих персонажей. Почему так много историй про койота? Трикстер – это персонаж, который всё время создаёт проблемы для себя и других, но сам же их и разрешает. (Трикстер как источник проблематизации, неопределённости) Трикстер – это медиатор (по Леви-Строссу). Он соединяет в себе противоположности, характерные для мифологического мышления – прежде всего, жизнь и смерть. Поэтому, в частности, идеальный трикстер питается падалью (таковы и койот, и ворон). (Задание: найти основное (для мифа) сходство ворона и койота) Увы, к трикстерам относятся, например, заяц и паук, которых падальщиками не назовёшь.

У Одиссея и Ильи Муромца, возможно, есть общий предок. Некоторые исследователи полагают, что когда-то существовал общий, индоевропейский праэпос – то есть у «Илиады», «Одиссеи», «Махабхараты», «Рамаяны», «Беовульфа» и наших былин один и тот же источник. Впрочем, с этим согласны не все ученые. Аргументы сторон – в материале «Общий предок Одиссея и Ильи Муромца». Ярилу, Леля и других «древних славянских богов» выдумали отечественные писатели в XVIII веке. Молодой империи нужна была своя античность – истории про легендарных правителей, свой пантеон, – и русские писатели активно принялись ее искать, многое придумывая по ходу дела. Некоторые из божеств возникли из непонимания или ошибок переводчиков. Все это в материале «Кто и зачем придумывал древних славянских богов?» ( http://arzamas.academy/materials/521 ).

Проект. Интеллект-карта «версии происхождения собаки (или чего-то другого) согласно различным мифам».

Анализ урока.

Необратимости. Чудо присвоения огня возможно уже с другим человеком. Огонь в пещере может погаснуть, но не событие обретения огня. Костёр структурируют «сидящих у костра». «Сырое и варёное».

Бибихин: выражение «варит котелок» повсеместно. «Язык философии». | Владимир Бибихин ( www.bibikhin.ru/eng/yazik_filosofii ): «Голова называется в разных языках горшком. Французское téte происходит от латинского testa черепок, горшок, подобно тому как немецкое der Kopf голова первоначально означало кубок. Нужна ли наблюдательность чтобы назвать голову горшком? Ноги – кости, голова – горшок. Здесь можно было бы заподозрить черный юмор, мрачный нигилистический взгляд на человека, если бы связь тех же понятий не возобновлялась в разных языках. Наше слово «голова» не имеет однозначно установленной этимологии, но состоит в загадочном звуковом, ритмическом и метрическом сходстве со словами короб, череп, греч. κύπελλον сосуд, лат. gubellus тоже сосуд, средневерхненем. kubbel, опять какой-то сосуд. Мы, конечно, вольны отмахнуться от связи голова-горшок как от грубости, развязной шутки или как от напоминания о том мрачном обстоятельстве, что некогда части черепа использовались вместо чаш, подобно тому как один современный поэт сказал, что пил из черепа отца. Однако в свете этого исторического факта естественно было бы ожидать, что скорее сосуды будут называться головами чем наоборот; называть голову горшком значит заранее смотреть на нее как на заготовку для будущего предмета кухонного обихода. Думая, что голова-горшок – дело «наблюдения», например того наблюдения что из голов изготовляются чаши, мы никак не выберемся из впечатления мрачной тривиальности такого с позволения сказать взгляда на вещи. Кроме того, мы пройдем мимо совсем другого статуса этой связи голова-горшок, а именно чего-то вроде образа сновидения. От такого образа всегда расходится несколько лучей смысла. В самом деле, голова горшок вовсе не только по внешнему сходству, но прежде всего потому, что она варит. Образованное сознание склонно отмахнуться от просторечного «котелок варит» (о сообразительном человеке) как от грубости, неблагородного снижения благородной мыслительной способности человека; оно выразится иначе: человеческий разум перерабатывает сырые впечатления от действительности. Но что такое переработка сырого как не варка? От антропологии и этнографии можно узнать, какими корнями вросло в человеческую действительность различение сырого и вареного. В каком-то важном смысле вся культура стоит на превращении сырого в вареное. Варит во всём животном мире только человек. Брутальный по видимости переход значения голова-горшок неотвратимо и грубо вторгается в самую сердцевину человеческих представлений о культуре, о претворении действительности «сознанием» и т.д.» Также: Борис Нарумов / Contra Бибихин - Ruthenia.

Фигура Дикаря. Дикарь и Варвар. Дикарь как полость.

История искусства. Неолитическая революция. Неолитические мадонны.

Обряды перехода. Ван Геннеп. Мир испещрён границами.

Феномен дома. Что делает дом домом? Привычка. Обживание. Возвращение домой (А.Л. Патракова): дом становится домом через ощущение его потери. Оппозиция «Дом – Хаос». По иронии интенсивнее всего оппозициями мы должны пользоваться в отношении именно тех времён и культур, когда логическое мышление отсутствует.

Мы в плену своего языка. Уют. Семья. Дети.

«Ребёнка нет, а инициация есть?» «Идеи уюта нет, а пещера есть?»

«Физика» места. Пигмеи и иллюзия Мюллера.

Бриколаж. Патриципация. Архаичный человек парадокс с «котом Шрёдингера» легко бы понял.

Катастрофическое сознание.

Отчуждённое описание. Мало кто хотел бы оказаться в этом мире. Если бы мы сделали облако тегов беседы, одним из главных слов стал бы «страх». Едва ли этого человека мучит прокрастинация. Но страх... Здесь, правда, он влечёт не фрустрации, а «творчество» (огонь, пещера и пр.). Страх – строительное вещество, создающее мир архаичного человека. Ужаса ещё нет? Потому что нет метафизики? Или есть!? Страх – реликтовый орган: то, что досталось нам от древности. Он мгновенно отбрасывает нас в прошлое, сдирая все чешуйки культуры.

Наблюдение. Эксперимент. Накопление статистических данных.

Роли: собиратель, охотник.

Тотемизм.

Счёт без чисел: можно видеть нечто целиком, сразу. Как картину ( vincent van gogh kristen schaal Claude Monet Will Forte the last ... (Rebloggy)).

Выйти к удивлению. Выйти к сложности. Пример. Изобретение копья или лука со стрелами: и лук, и копьё – это «сложные» вещи. Но в чём именно эта сложность? ПОЧЕМУ их трудно придумать (и сделать)?

Усложнение мира. Как оно происходит?

Проект. «Вещь (действие) Древнего мира как метафора для меня (для сегодняшнего дня)». Пример: приручение огня. Версия о случайном «извлечении» огня (огонь как побочный продукт (искры!) обработки ударами, обтёсывания камня): чрезвычайно значимые (трансформирующие) смыслы могут добываться не «прямым образом». То есть самые существенные уроки, извлекаемые человеком из, например, работы над интересным и трудным рефератом, могут состоять совсем не в «количественном» расширении какого-то специфического знания. Поддержание огня в пещере: важнейшим качеством является способность поддерживать себя (свой интерес, своё усилие) несмотря на депрессии и скуку. Возобновление погасшего огня: умение воспроизводить усилие и смысл (в бизнесе – умение подниматься после неудач). «Чему меня научили древний мир и архаичный человек?»

КАРТА ДРЕВНОСТИ

«Тектонические» и «урановые» теории развития человечества.

«Плейстоценовая катастрофа». Вдруг охотник выбегает...Вина людей в ... - Антропогенез.РУ ( antropogenez.ru › О проекте › Новости ). Две главные конкурирующие версии: климатические изменения и люди-охотники. Возвращение в прерии Техаса болсоновых гигантских черепах из Мексики ( Восстановление плейстоценовой мегафауны).

«Охота на мамонта». Картина Виктора Васнецова из цикла «Каменный век» (1883).

П. Гречко, Концептуальные модели истории ( window.edu.ru/resource/216/42216 ).

ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ ВСЕМИРНОЙ ИСТОРИИ ( window.edu.ru/resource/498/77498/files/osnovnie_etapi.pdf ):

 Шесть этапов интеграции человечества: 1 – период первобытной локальности; 2 – этап т.н. «очаговых» цивилизаций (IV–III тыс. до н.э. – нач. (сер.) I тыс. до н. э.; 3 – период древних «мировых» держав, как первый шаг к интеграции человеческих сообществ в рамках Старого Света – I тыс. до н.э. – кон. IV в. н.э.; 4 – период средневековых «мировых» держав (кон. IV в. – кон. XV в.); 5 – эпоха колониальных империй – начальный этап объединения народов во всемирном масштабе (XVI–XIX вв.); VI–XX – нач. XXI в. – переход от «конфронтационной» мировой интеграции к интеграции на основе добровольного международного сотрудничества.

Заслуживает внимание схема исторического прогресса, предложенная И.М. Дьяконовым. Им выделены 8 фаз: первобытная от появления «человека разумного» до неолита (не менее 30 тыс. лет), первобытно-общинная фаза (около 7 тыс. лет); ранняя древность (около 2 тыс. лет); имперская древность (около 1,5 тыс. лет); средневековье (около 1000 лет); стабильно-абсолютистское постсредневековье (около 300 лет); капиталистическая фаза (немногим более 100 лет) и посткапиталистическая, за которой последует девятая фаза исторического прогресса.

Среди древнейших людей встречались каннибалы, о чем говорят находки различных частей человеческого тела на стоянках архантропов и палеоантропов – в Пещере Каннибалов у Крапины (Босния), пещере Офнет в Баварии, в Китае, Индонезии и др. На подобные факты опирается Б.А. Диденко – современный последователь известного советского ученого Б.Ф. Поршнева, пришедший к выводу, что древнейшие люди – т.н. троглодиты (от австралопитеков до палеоантропов) занимались поеданием трупов животных, либо не доеденных хищниками, либо погибших, но затем перешли к адельфофагии – умерщвлению и поеданию представителей собственного вида.

Пэт Шипман, «Захватчики. Люди и собаки против неандертальцев». Согласно гипотезе Шипман, союз двух хищников – человека и волка – позволил им успешно охотиться на крупных млекопитающих ледникового периода, что дало решающее преимущество над неандертальцами, когда изменение климата сильно осложнило жизнь обеих групп рода Номо.

«Отделение» мифов.

Александр Соколов, «Мифы об эволюции человека». Мифы («Все древние люди жили в пещерах» и др.). Все попытки использовать конкретный анатомический признак для проверки – человек или нет? – столкнулись с трудностями. По мнению многих исследователей, анатомический критерий здесь в принципе невозможен. Человек – примат, изготовляющий орудия, поэтому грань проходит не по анатомии, а по культуре, и судить о «человечности» гоминида проще всего по наличию рядом с его останками орудий. Виды «перекрываются» во времени. Это не мешает проследить четкую эволюционную последовательность: человек умелый (Homo habilis) сменяет австралопитеков; Homo erectus выходит на сцену существенно позже хабилиса; гейдельбергский человек предшествует неандертальцам (и нигде наоборот) и т. д. Динозавры вымерли около 65 млн лет назад; человек появился между 2 и 3 млн лет назад. Примерно 200 000 лет назад люди додумались до составных орудий: стали прикреплять каменный наконечник к деревянному древку. Позже появилась копьеметалка – теперь копье летело дальше. А затем неизвестный нам древний гений изобрел высокоточное оружие дальнего действия – лук и стрелы… Некоторых народов техническая революция почти не коснулась. Австралийские аборигены, огнеземельцы, бушмены, пигмеи Центральной Африки до самого недавнего времени жили реалиями каменного века; отдельные группы папуасов и индейцев Амазонки не покинули его до сих пор.

Грань между человеком и животным: история ... - Антропо. Первые люди тем самым относились к тому же семейству гоминид, что и их предшественники австралопитеки, так как в морфологическом отношении были почти тождественны. Подлинный ароморфоз в филогении приматов – прямохождение и освобождение верхних конечностей для орудийной деятельности. Это событие совпало с разделением общего предкового ствола на две ветви: семейство Pongidae и семейство Hominidae. Это была кри­тическая точка в филогении высших приматов.

Человек как подражатель.

Диденко Борис Андреевич. Цивилизация каннибалов ( www.x-libri.ru/elib/diden000/ ):

Если непредвзято поставить вопрос об отличительных признаках человека, которые даны опытом истории и не могли бы быть «в другом смысле» распространены на животных, то таковых окажется только два. И удивительно: они словно стоят где-то в стороне от столбовой дороги развития наук. Во-первых, люди – единственный вид, внутри которого систематически практикуется взаимное умерщвление. И, во-вторых, столь же странно еще одно отличие: люди опять-таки единственный вид, способный к абсурду, а логика и синтаксис, практическое и теоретическое мышление – его деабсурдизация. Организм же животного ведет себя в любой, даже в искусственно созданной, ситуации с физиологической точки зрения совершенно правильно, либо дает картину нервного срыва (неадекватные рефлексы), сконструировать же абсурд, или дипластию, его нервная система неспособна. Все развитие человеческого сознания в ходе истории есть постепенное одоление первоначальной абсурдности, ее сдвижение на краевые позиции.

⇐ Предыдущая33343536373839404142Следующая ⇒

Поделиться: