Роль в дроблении синкрезиса ( Тема II . 4, 5 )

Именно рефлексивность начала разрушать ритуал.

Культурная рефлексия послойно идет от частного к общему. Она вскрывает конкретные смыслы и знаки, двигаясь в сторону определения общих принципов, структурных оснований культуры, имманентизует трансцендентное (Тема VIII. 1, 5). Постепенно модели смыслообразования вытягиваются из бессознательного в осознанное (Тема VII. 1B). От чувственных форм к самим упорядочивающим принципам.

Отрефлексированные до микроуровня смыслы образуют 3 пояс синкрезиса - современный неосинкрезис ( Тема II. 12; Тема XX. 3 B).

После акта рефлексии партиципация переходит на знак.

Саморефлексия (рефлексия, отождествляющая индивидуума с его волевым актом, участвует в разрыве связи между субъектом и объектом.

Глубокая рефлексия знаковой формы делает ее абсолютно независимой от первоначального смысла и переживания

Каждое новое открытие порождает новые знаки.

Вторичная рефлексия порождает знак знака и образ образа ( Тема IV. 3, 4 ).

Рефлексия - это всегда рационализующая герменевтика, противостоящая бессознательному

Медиация и медиационная культура ( Тема VI. 13 B; Тема XVII. 2 ) во многом основаны на рефлексии. Такая культура означивает все окружающее прафеноменальное ( Тема IV. 3 F) поле.

Рефлексия десакрализует символ - сначала посредством нее увеличивается количество символических рядов, они все больше мельчают, наполняющая их энергия переживания дробится, пока их магическо-сакральное значение не превращается в языковой конструкт. Символическая форма отрывается от содержания ( Тема IV. 5; Тема IX. 4).

Рефлексия базовых оснований культуры опасна для самого субъекта (Тема VII. 6).

Конечная ступень рефлексии - внеденотативные компоненты смысла (Тема VIII. 1).

У личности ( Тема XVII. 1 ) абстрагирующая рефлексия развита до той степени, когда сакральная составляющая бинарных оппозиций воспринимается как условная.

У личности партиципационное устремление к замыкающей смыслы трансцендентной точке совместилось с принципами рефлексии и авторефлексии.

К постмодернизму рефлексия как будто дошла до возможности выбраться за пределы языковых и ментальных барьеров, налагаемых культурной системой, но в новой ситуации возникает другая проблема - все становится едино и однообразно в своей интересной неинтересности, постмодернизм перестал работать с универсалиями ( Тема XVIII. 2 ).

Когда рефлексия доходит до ядра культуры, ее ждет разочарование.

Но сознание рефлексивного типа к этому часто готово

 

 

5. Этическая рефлексия ( Тема XV. 1, 5, B, G )

Благодаря ей сакральный полюс культуры разделился на позитивно и негативно отмеченный. Она участвует в упорядочивании и иерархиезации негативно отмеченного полюса (Тема IX. 3).

Связана с партиципацией ( Тема III. 2 ) к положительному полюсу, в случае манихейства не способна признать или принять горизонтальную самоорганизацию.

 

6. Нерефлексированное ( Тема VII. 1Bb; Тема VIII. 1 )

Мир чистых смысловых возможностей, образующих 2 пояс синкрезиса после природного ( Тема II. 5 ).

Всякая подсистема культуры подменяет субъектность человека своей, если он не может отрефлексировать ее (Тема VII. 1A, 2, 6).

 

Саморефлексия культуры ( Тема I. 5 Ac; Тема XXI )

Цель культуры в том, чтобы преодолеть или хотя бы сократить разрыв между своим идеальным образом и реальным положением дел (Тема VII. 4, 5; Тема XV. 5 B).

 

 

Тема XVII

Личность и личностная культура

Бремя Свободы

Личностная ментальность

Личность это новая ступень противостоящей распаду синкрезиса интеграции ( Тема II. 5 ). Носитель целостной, завершенной, непротиворечивой картины мира. Личность снимает в себе целостный опыт культуры. Это первый случай, когда законы самоорганизации в такой мере опосредуются субъектностью отдельного человека (Тема VII. 6).

Появление личности - закономерный этап перетекания божественных атрибутов в человека, этап движения по оси Бог-Человек-Культура (Тема VIII. 5)

Закономерность появления личности связана как с эволюционной тенденцией к нарастанию автономности, так и с развитием субъектности культуры. Чума 1348 - 1350 годов свернула проторенессанс, но не могла остановить основное направление ( Тема I. 3 B; Тема VII. 3, 7).

Личность не вырастает из манихея ( Тема XV. 1 ), а рождается как нечто новое.

Фундаментальные черты личности - автономность, самодостаточность, осознание своей уникальности, стремление к самореализации, принцип самостояния. Личность знает свой статус, но не будет его выпячивать и тем более угрожать им, как в американских фильмах («Я личность! У меня есть права! Я гражданин Америки» и т.д.) - это поведение того, кто формально усвоил личностные ценности ( Тема XI. 8 ). «Извечное стремление к свободе» свойственно исключительно личности, не всем людям вообще.

Личность самостоятельно преодолевает оппозиции, не нуждаясь для этого во внешнем источнике гармонизации ( Тема VI. 13 B).

Опыт внешней социальной организации у нее как бы переведен внутрь, поэтому она не нуждается в Должном, Абсолюте, императиве служения, чтобы иметь волю к существованию и адекватно взаимодействовать с другими ( Тема XV. 5 B). Понимает себя как величину, равную культуры, способную быть ее антагонистом.

Личность терпит внутри себя противоречия, выносит сильнейшие формы отчуждения ( Тема III. 10 ), снимает оппозиции на субъектном уровне. Трагизм бытия она изначально принимает и переживает внутри.

Культурное сознание в принципе является медиатором и вместилищем противоречий, которые снимаются в нем, но именно личность адекватно это осознала.

Личность обладает широким кругом культуротворческих возможностей, имеет наивысшие способности к воле и выбору. Отсюда отказ от панэтизма, так как выбор происходит благодаря ее воле, а не с позиции морального императива ( Тема XV. 5, A, G; Тема XVI. 5 ).

Императив исторического развития личности - перманентное расширение поля выбора^[409] Выбор никому не передоверяется.

Личностный космос основан на неотчуждаемых вещах - свободе (высшая ценность), гражданских правах и приватности ( 2 ).

Свобода – «конкретная возможность выхода из внутренней антиномичности»^[410]

Свобода для личности - это возможность реализации себя как медиатора ( Тема VI. 13 B).

Еще один императив - сугубо индивидуальная программа культурного творчества. Личность не может не творить.

Появление Микеланджело неизбежно, но его творчество зависело только от него

В научном творчестве (где личность предстает культурным героем) сочетается субъективное и объективное, в художественном (как демиург) личность творит миры. Однако наука философского уровня достигает демиургических высот - Ньютон, Эйнштейн, Дарвин. Но и не всякий художник - демиург.

Понятия свободы и выбора у личности самоадекватно осознаны и достигли содержательной полноты.

Цивилизация личности - чисто западное явление. Автономизация на Западе это не разобщенность, общество едино благодаря интерсубъективности. Этот диалог ( Тема VI. 14 ) - одна из форм личностной партиципации ( Тема III. 2, 4 ).

В принципе для личности характерна партиципация - грубо говоря, к своему идеальному образу. К внешним объектам личность не партиципируется, скорее партиципирует их к себе.

Бывает, что личность сама не осознает своей самостийности, полагая, что служит чему-то, стремится к чему-то, хотя скорее притягивает это к себе.

Личности отличаются силой, собственно, личностной доминанты, глубиной саморефлексии ( Тема XVI. 1, 3 ) и содержанием культурной деятельности. У современной личности преимущество: она знает об опыте деятельности и творчества предшествующих личностей.

Личность может быть синкретичной, как создатели мировых религий или некоторых философских течений (Толстой, Ганди)

Высшее проявление личностного начала - гениальность. Гений одновременно может находиться в разных душевных состояниях (Пушкин, Гете). Это не манихейский перепад настроения ( Тема XV. 1 ), здесь действует медиация ( 3 ). Отдельные гении были способны увидеть структурную организацию смысловых конструкций (Ницше, Гегель, Юнг) (Тема VII. 1Bc5), 6; Тема VIII. 1, 5), у средней личности рефлексия добирается лишь до партиципации к значению ( Тема III. 10; Тема IV. 3М, 4 ). Отсюда часто возникает ситуация вроде мифа о конце мифа ( Тема X ).

Полный выход на структурность был бы чреват утратой способности к прямому переживанию феноменов сущего. Это подразумевало бы и отрыв от бессознательных программ психики.

Личность видит в другом такого же - это отношение сформировалось в Осевую эпоху. Это ее Должное (она все еще логоцентрик), и ее слабость ( Тема VI. 14; Тема XV. 5 B).

Взаимоотношения между личностью и культурой определяются системными законами, нет ничего, что позволило бы выйти за их рамки.

Личность приписывает человеку вообще некие неотчуждаемые атрибуты: достоинство, свобода, духовная самостоятельность - на самом деле, они свойственны исключительно ей самой.

На самом деле абстрактный человек - это поздняя самономинация либеральной культуры. Эта идея еще трансцендентна и обладает большим культуротворческих потенциалом, но в современную эпоху она все-таки начинает исчерпываться ( 2; Тема VII. 3, 5С; Тема VIII. 5).

Можно родиться с личностной доминантой, но не иметь возможности ее проявить.

Антропный принцип - сформирован личностью, развивается в режиме маятника (от максимализма к минимализму и обратно) ( Тема VI. 4 ). Сквозной лейтмотив западной культуры - продуктивное снятие оппозиции антропологических максимализма и минимализма.

Предел раскультуривания личности - она не может потерять ментальную автономность и самодостаточность ( Тема XX. 1 Aa; Тема XXI. 7 ).

Личности свойствен неуемный эссенциализм - стремление докопаться до «того самого».

У личности высочайший порог отчуждения. Он нужен ей, чтобы сочетать разные психологические и поведенческие сценарии, жить и действовать в различных бытийных регистрах и ценностных шкалах.

Контролирующая и рефлектирующая ( Тема XVI. 1, 4 ) зона ментальности ( Тема V. 2 B, 3 D) никогда не включается в партиципацию ( Тема III. 2 ). Она же отвечает за медиацию ( Тема VI. 13 B) и позволяет сохранять лицо в критической ситуации.

Личность обретает свободу именно в зонах отчуждения ( Тема III. 10 ). Лавирование между культурными программами (Тема VII. 1A) стало для нее единственно приемлемым состоянием. То, что для других является трагическим распадом бытия для нее - норма и даже наиболее комфортное психологическое состояние.

Избыток отчуждения, тем не менее, приводит в итоге к релятивизму ценностей и появлению постличности ( Тема XVIII. 3, 4 ). Лакуны в едином бытии становятся столь велики, что образуют целое пространство отчуждения ( Тема XVIII. 5; Тема XX. 3 B). В современности антиципация стала фоновым состоянием.

 

Западная культура

Западную культуру детально изучали Бродель, Ле Гофф, Франк.

Основные черты Запада:

1. Легко решает внутренние проблемы

У Запада есть способность адаптироваться практически к любым вызовам. Медиативная модель ( Тема VI. 13 B) подразумевает последовательное, посредством малых дел, социальное обустройство, в отличие от манихейского мгновенного мистического преобразования действительности ( Тема XV. 1, 7; Тема XIX. 2, 4 ).

Диссистемный материал (Тема VII. 6; Тема XXI. 3 E) нейтрализуется посредством тотальной коммерциализации, превращения протеста в концепт и товар. Так произошло с молодежной революцией, так постмодернистская бунтарская философия ( Тема XVIII. 2 ) превратилась в сервильную университетскую дисциплину.

2. Идея меры

Идея меры не ограничивается Античностью (Тема XIII. 1), она проросла и в Средневековье ( 5 С), что говорит о ее роли в формировании системного качества культуры.

3. Сложная стратификация

Атомизованность западного общества - его собственный миф, фактически оно разнообразно стратифицировано.

4. Climentia

Иногда переводят как милосердие, но скорее слово означает неотчуждаемость прав и требование уважать человеческое достоинство каждого, даже преступника. Наказание может быть крайне жестоким, но никогда унизительным. Восставших крестьян во время Жакерии судили по закону. Крестьянин в принципе мог лавировать между сеньориальным, церковным и государственным судом.

Каждого человека окружает аура приватизма и неприкосновенности - это европейская вежливость. И шут уважаем в его трагическом достоинстве. Крестьянин, даже если провинился, при разговоре с королем чувствует положенный уровень уважения - можно наблюдать это в книге «Фуэнте Овехуна» Лопе де Вега. В то время в испанском натюрморте даже гнилые овощи обладали определенным достоинством. Хотя Испания далеко не была образцом демократии.

Понятия статуса и меры работают с обратной стороны и у самых отъявленных авантюристов. После тюрьмы человек не погибает для общества.

Человек - всегда и пространство, и субъект синтеза. Чтобы стать собой, западному человеку были необходимы периодические выпадения из вроде бы навсегда установленных границ, кризисы ( Тема XX. 1 ) гуманизма и волны богоборчества, конфликтность бытия, которую необходимо преодолеть. Все Средневековье длилось противостояние между папами и светскими властителями.

Нормальное становление спекулятивных форм сознания, в т.ч. философии было обусловлено отсутствием института, имеющего монополию на Истину.

Власть (Тема XIV. 1) десакрализована (Тема IX. 4) и полностью имманентна (Тема VIII. 1), ее функции чисто политические, она не строит космос. Показательно, что в английском нет перевода русского «власть», который передавал бы все оттенки значения.

5. Отсутствие имперского сознания ( Тема VI. 14; Тема XIX. 5 )

Империи на Западе не было, все ограничивалось грезами отдельных стран и аббата Вьеира^[411]

Не было сознания, необходимого для идеократического проекта, ближе всех подошли Габсбурги, но не дошли. Филиппа II называли королем. Все закончилось Нидерландской революцией, а Испания прозябала на задворках до конца правления Франко.

Австрийская империя быстро развалилась, не оставив никаких имперских комплексов. Последним всплеском идеократического имперского сознания был Третий Рейх.

Империя существовала только как внутренняя антитеза основной тенденции - формированию национальных государств. В Европе было много разных этнополитических субъектов.

США - империя нового типа ( Тема XVIII. 5, 6; Тема XX. 3, D, I). Соотносится с Европой как греки с римлянами (Тема XIII. 3). Европа заточена под национальное государство, США нашло удобную форму для всемирного распространения (массовая культура), подстраиваются под историческую ситуацию. Возможно, относительную жизнеспособность демократическим институтам способна обеспечить только империя. Модернизация - это всегда американизация.

Здесь идеократия и неолиберализм как бы снимают друг друга.

Основная форма медиации современности - всеобщая коммерциализация и консюмеризм.

Неолиберальная система живуча как никакая другая, она обладает беспредельным иммунитетом к противоречиям, способна гасить диссистемные элементы посредством сложных манипуляций (Тема VII. 2D), в ее распоряжении ресурс планетарного масштаба, однако она, скорее всего, не устоит перед новыми вызовами, новую культурную парадигму устранить посредством коммерциализации не удастся.

До Ренессанса ( 5 D) Европа была задворками ойкумены, после него она набрала чудовищную по любым меркам скорость развития.

Западная культура - финишная прямая логоцентризма ( Тема XV. 1, 6, 8, 10 ).

Запад обязан своим формированием перетеканию трансцендентного ресурса в человека и культуру (Тема VIII. 5), но это перетекание приводит к кризисам, теряется замыкающий и организующий смыслы трансцендентный полюс.

Ищутся обходные пути - отсюда волны востокомании на Западе (Тема VIII. 4B).

 

3. Смыслообразование ( Тема VI. 13 B )

Предпосылка формирования личностного сознания - отношение к базовым трансцендентным (Тема VIII. 1, 2) и сакральным (Тема IX) значениям бинарных оппозиций ( Тема VI. 4, 5 ) как к условным.

Смыслообразование продуктивное - движется по прогрессии новообразуемых смыслов ( Тема VI. 7 ), чередуя переживание противоречия ( Тема IV. 3 E), выбор, партиципацию и отчуждение ( Тема III. 2, 10 ).

Именно медиационное смыслообразование дало личностям возможность выйти за границы логоцентризма. Только в контексте продуктивного творческого смыслообразования возможно проявлять свободу.

У личности стремление к трансцендентному слилось с рефлексией и саморефлексией ( Тема XVI. 1. 3 ), почему и получилось, что постепенно из-за Бога «выглянула» культура (Тема VIII. 5). Антропный культуроцентризм - характерен только для Европы. Однако теперь Бог сменился также абстрактным человеком (человеком вообще). (Тема VII. 6, 7)

Возможность медиации обеспечивает перманентное применение аналитического подхода.

Постоянное отчуждение денотаций (анализ первичных смыслов) ( Тема XVI. 2 ) - особый путь бегства из Культуры личности. Своего рода «аналитический зуд». Наиболее сильно он выражен в традиции научного познания и философии. Аналитизм, скептицизм, критицизм и принцип новизны (ведь медиативный смысл всегда новый) стали основными инструментами.

Личность - субъект, способный сознательно создавать диссистемные смыслы ( Тема IV. 3 O; Тема VII. 6; Тема XXI. 3 E). Он доходит до понимания культурных манипуляций. Особенно заметно это было у романтиков, Ницше. Романтизм, однако, многое сделал для утверждения картины мира массовой культуры ( Тема XVIII. 5 ).

Желание докопаться до сути в то же время приводит к превращению всех объектов сознания в мертвые, разложенные и вскрытые мыслью ( Тема I. 2; Тема XX. 3 ).

 

Рациональность

Рационализм - системное качество западной культуры ( 2 ). Ей свойственны приоритет аналитических процедур и вербализм в ущерб интуиции^[412] ( Тема XVI. 1, 4 )

Европа больше всего сделала для разрушения изначальной онтической связи (палеосинкрезиса). Сознанию был противопоставлен внешний отчужденный объект ( Тема III. 10 ).

Аристотелевская парадигма с ее законом исключенного третьего - показатель замыкания культуры на себя и осознание ею собственной двойственности (Тема VII. 3, 7; Тема XIII. 2). На себя же культура опирается, стремясь избавиться от противоречий. Запад не боится дуализма, так как для продуктивного синтеза ( Тема VI. 13 B) необходима рефлексия, осознание бинарности ( Тема VI. 3 - 7 ).

Развитие медиативной зоны требует сильнейшего духовного напряжения, но оно экзистенциально необходимо и с лихвой окупается.

Субъективное сознание здесь - инструмент разворачивания системных принципов культуры (Тема VII. 3, 6).

В рационализме путь из двойственности к единству - синтез, однако следующий этап - всегда новый рефлексивный анализ, дробящий смысл.

Для совершения синтеза и формирования медиативных зон европейскому человеку необходимо было пережить серьезные коллизии и конфликты, лишь постепенно переводя все это в диалог ( 5; Тема VI. 14 ).

Человек изначально в середине, он субъект космических сил и битвы полюсов. Так что неоплатонический гуманизм Марсилио Фичино и Пико делла Мирандолла имеет более основательный фундамент, чем собственно платонизм ( 1, 2 ).

Любая оппозиция подразумевает формирование блока промежуточных смыслов. Однако этот блок тоже анализируется и расчленяется. Такова логика Гегеля, например. Но на протяжении истории этот процесс заходил все дальше, пока не привел к полному измельчению и отчуждению смысла в нашу эпоху ( Тема XVIII. 5; Тема XX. 3 ).

Цепочки дуализации и синтеза, сменяющих друг друга, приводят сначала к формированию идейных течений, задвинувших трансцендентное (прагматизм, утилитаризм, прогрессизм и т.д.), расколдовыванию мира по М. Веберу, а затем и к тотальному отчуждение (Тема VIII. 5). Даже человек становится чуждым самому себе. Ныне отрефлексировано все, включая механизмы саморазрушения ( Тема XXI )

Для Запада характерны предельно сложные философские понятия и категории. Сознание озабочено дифференциацией и установлением границ между ними. В постмодерне они усложняются еще больше, но теперь настолько, что понятийные границы рушатся ( Тема XVIII. 2 ).

Движение европейского духа - бесконечные рефлексия и имманентизация, которые привели к анализу не только самого человека, но и его методов познания и, собственно, самой рефлексии.

Анализ стремится докопаться до самых мелких единиц опыта, но неуемный аналитический зуд заставляет вскрыть и их, пока не остается ничего кроме эпистемологических конструктов, а вещи теряются ( Тема I. 2; Тема XX. 3 ).

Рационализм внедрил в сознание идею, что всегда надо искать главную причину, главный фактор, который нередко оказываются и единственными, логоцентризм ( Тема XV. 1, 6, 8 ) не привык искать множественную причинность. А иногда вся суть именно в ней.

 

 

Хроника

A. Дуалистическая революция ( Тема I. 4 B; Тема VI. 11; Тема XV. 2 )

К появлению личности ( 2 ) приводит нарастание конфликта программ внутри отдельной ментальности ( Тема V. 2, 3 D). Единичное все более ассимилирует всеобщее (Тема VII. 6, 7 ).

Личность появляется в I тыс. до н.э. в Осевую эпоху (800 – 200 гг. до н.э.). Это происходит в разных ареалах. Поначалу это личность-в-себе, не осознающая себя таковой, в культурном контексте достаточно маргинальная.

Предпосылкой появления личностной ментальности были отчуждающие пробоины в палеосинкрезисе ( Тема II. 3, 9 ), которые была неспособна «залатать» МРС ( Тема XI. 3 ).

Личность не вырастает из манихея ( Тема XV. 1 ), но он создает городскую среду, располагающую для ее появления и развития (Тема VII. 1Ce). А она может и не развиться, имея задатки. В то же время, как и в антропогенезе, ее появление было опережающим рывком - среда была неблагоприятна для гармоничного развития личностного субъекта. В подобной ситуации находились Платон, Конфуций, Заратустра. Высоты личности-в-себе недосягаемы, хотя нынче у личности есть собственная цивилизация ( 2 ).

В эпоху ДР медиативная функция ( Тема VI. 13 B) личности заключалась в приведении собственной жизни в соответствие с Должным ( Тема XV. 5 B) - нравственном поведении в каждой конкретной ситуации. Личность находилась в полуотпадении от первозданного рая ( Тема II. 3, 5 ), понимая свои действия как «возвращение» к нему. Это, с одной стороны, работало на манихейскую парадигму. С другой, личности были создателями, как бы они сами ни понимали собственную деятельность. Это творцы первых логоцентрических религий и натурфилософских учений.

Показательно, что в эпоху возрождения также «возвращали» античные образцы.

 

B. Античность (Тема XIII)

Новый статус человека и космоса, в центре модели мира – логика, обрекающая на развитие саморефлексии ( Тема XVI. 1, 3 ). В ней же зачатки антропоцентризма. Человек осознает себя как микрокосм. Это была первая цивилизация, где для личности появилась отдельная ниша. Это и черновик общества потребления. Синкретичный трансцендентный космос ( Тема II. 3; Тема VIII. 1) был сильно отодвинут с первого плана культуры (Тема XIII. 5)

В Античности была предоставлена более широкая ниша для личностной самореализации ( 2 ). Но все же она подчинялась императиву полиса, государства, империи (Тема VII. 2Сс). Да и сама ниша по большей части ограничивалась институтом античных философов.

«Как античное искусство, дойдя до вычленения единичного предмета, не в силах было разорвать окружающую его оболочку магико-символических коннотаций и сформировать единую предметную среду, так и античная культура не способна была, вычленив человеческую личность, организовать ее в социокультурный средовой контекст»^[413] ( Тема II. 5, 6 )

 

C. Средние века ( Тема XV. 3 D)

Античное наследие было раздроблено до атомов^[414]

Оно и вправду было разобрано как конструктор:

«ещё при Карле Великом строители Аахенской капеллы, копируя византийский октагон равеннской церкви Сан-Витале, сочли возможным в арочные проёмы второго и третьего ярусов поместить по паре колонн (для подпорки? ), что никогда не пришло бы в голову ни античному, ни византийскому зодчему»^[415]

Античность с ее крупными смысловыми блоками не переварилась бы разворачивающимся логоцентристским сознанием, а измельченное античное наследие послужило как удобрение, усваиваясь как бы порциями. С другой стороны, на атомарном уровне оно усваивалось постоянно и непрерывно.

«последней неразложимой архитектурной формой стала ордерная конструкция. Классическая латынь варваризована была настолько, что годилась лишь для простейших синтаксических построений, и к VI веку самыми компетентными в Европе латинистами были ирландские монахи, знавшие Священное Писание лучше самого Григория Великого. Римское право растворилось в конгломерате варварских Правд, сохранивших, впрочем, не столько букву, сколько дух оного. Изобразительные формы редуцировались не только до наивных нарративов в передаче сюжета, но и до схематического геометризма в самой морфологии изображений»^[416]

«Равновесие между христианской сюжетикой и античной системой изображения, достигнутое в таких памятниках, как Санта-Мария Маджоре (Рим, 432-440 гг.) или мавзолей Галлы Плацидии (Равенна, середина V в.) не могло продержаться долго. Если античная форма в этих памятниках только напрягается, но ещё не «осыпается», то в мозаиках церкви Косьмы и Дамиана (Рим, 526-530 гг.) паллиативность художественного языка уже несомненна. Особенно показательна в этом отношении фигура Христа в центральной части композиции апсиды. По-римски мясистое лицо сирийского типа, римский же ораторский жест, но уже совершенно немыслимый для античного мастера наивно напряжённый и лапидарный заворот складок, переходящий справа внизу в геометризованный зигзаг, уже никакого отношения не имеющий к античному пониманию формы. А облака, где стоит Иисус, и вовсе напоминают образцы модернистского искусства»^[417] (Тема VII. 7; Тема XXI. 5 )

Геометризм - это в принципе показатель отката к архаике, что было характерно для начала Античности, творчества Леду перед Французской революцией, авангарда ( Тема XX. 1 Aa).

Переход от Античности к христианству был чреват определенной долей безумия:

«К примеру, мозаичист, унаследовавший традицию работы с чёрным, красным и золотисто-жёлтым цветами, красный кладёт на волосы, а чёрный - на щёку, даже не помышляя поверить свои действия натурными наблюдениями. Григорий Турский - один из самых набожных и рассудительных авторов своего времени - иногда пишет так, как это свойственно, по нынешним меркам, человеку с повреждёнными мозговыми центрами. Дело не только в лобовой нарративности, ничего не оставляющей от стройной композиции античного романа. В ряде эпизодов (отдельных рассказах) нарушаются причинно-следственная связь и естественная временная последовательность действия, так что местами трудно даже понять, что же, собственно, происходит»^[418]

Показательны здесь также занавески в книжной миниатюре, завязывающиеся прямо в воздухе, а не вокруг колонн, как это должно быть.

«Изящно изогнутый античный дельфин, подпирающий пюпитр, непостижимым образом превращается в стоящую на хвосте рыбу, вытянутую наподобие палки»^[419]

Пространство выворачивается наизнанку, появляется обратная перспектива.

Единственное, что теперь связывает новую культуру с Античной - школа.

Системное качество европейской культуры во многом родилось из синтеза Античности и христианства ( Тема VI. 13 B)

«Постепенные, тянущиеся веками трансформации превратили строгий и пропорционально завершённый римский ордерный модуль в форму, совершенно иную по всем образно-смысловым параметрам - в протянутую в бесконечность готическую тягу. В шедеврах французской готики она уж никакими «привесками» не стеснена. Помнит ли вогнуто-заострённое готическое ребро своё родство с круглой античной колонной? Легко ли в готическом соборе просматривается его базиликальный прототип? То же и книжная миниатюра, и зрелый средневековый роман, и вообще всё, что образовало тело развитой западнохристистианской культуры. Редукция смыслов, дойдя до предела, сменилась послойным наращиванием содержательной сложности, выраженной уже в иной языковой системе, где первоначальные, исходные коды ушли, видоизменившись, далеко вглубь»^[420]

«Здесь всякое полагание дуальной оппозиции рождает промежуточный блок культурно-смысловых феноменов, образующих своеобразную зону медиации. Онтологизуясь и полагая себя как целое (первоначально синкретическое), этот культурно-феноменологический блок подлежит дальнейшей дискретизации и дроблению в поле вновь образуемых бинарных оппозиций. Субъект культуры переживает при этом состояние не-дуальности (осмысливаемое как единство с самим собой, с миром и с Богом), как внутренний момент бесконечно длящейся прогрессии снятия (в диалектическом смысле) бинарных оппозиций на пути к их полному синтезу в божественном Абсолюте»^[421] ( Тема III. 4 - 6; Тема IV. 3 E; Тема VI. 7 )

Изначально христианство устанавливалось поверх варварской ментальности, и само в значительной мере усваивалось в варварской упаковке. Например, арианство было близко варварам сильно выраженным дуализмом ( Тема VI. 4, 10 – 12; Тема XII).

Средневековый монизм оказал серьезное влияние на формирование европейского субъекта. Монотеистическая доктрина ( Тема XV. 3 D) была направлена на формирование поначалу божественной и трансцендентной (Тема VIII. 1) личности. В то же время и монотеизм в значительной мере вырастал из личностного принципа. На уровне отдельного человека он поначалу почти незаметен, но позже становится ядром религиозного сознания.

Христос - это антропизация трансцендентного, антропный богочеловеческий идеал ( Тема VI. 13 B; Тема VIII. 2). Хотя слияние со Христом противоречило формированию индивидуального личностного начала, личность формировала себя, двигаясь к нему как к личности трансцендентной.

В Средневековье сложилась троичная модель космоса ( Тема VI. 13 Bd).

Перемещение оппозитарности на чисто культурную почву ( Тема VI. 2 – 4; Тема XIII. 2; Тема XV. 2 ) дало импульс развитию нового субъекта - борьба противоположностей внутри одной души хотя бы формально предполагает выбор ( 1 ). И всё же личность стесняли презумпция Должного и коллективность средневековой культуры (Тема VII. 2Сс; Тема XV. 5 B ).

Она постепенно завоевывает свободу в рамках традиции. Для манихея ( Тема XV. 1 ) магические и алхимические трактаты - строгая инструкция, для личности - творческий ресурс.

Личность в зрелом логоцентризме ( Тема VI. 12 ) способна синтезировать инновационные смыслы из структурных элементов ограниченного числа альтернатив. Всегда испытывает к смыслам личное отношение - это и позволяет ей выбирать.

В Средневековье личностная антисистема формируется внутри мира манихея ( 1, 2;. Тема VII. 7; Тема XX. 1 Ac, 2 B Тема XXI. 2 D, 5, 6 )

Средневековое европейское искусство допускало не слишком серьезное изображение чего угодно, лишь бы не затрагивалось нормативное изображение божества (Тема IX. 4).

Вообще, чем сильнее развивается синтез и медиативная зона ( Тема VI. 13 B ), тем в большей степени осознается и рефлектируется ( Тема XVI. 2 ), имманентизуется (Тема VIII. 1, 5) (получает конкретную образность) отрицательный полюс (Тема IX. 3). Есть связь между скульптурным изображением Сатаны в Везле и литературным в «Светильнике» Гонория Августодунского. Когда появляется развитая иерархия медиативных форм ( Тема VI. 7 ) - культура уже не боится изображать зло во всем его ужасе. Один из вариантов имманентизации - когда Сатана понимается как вероломный вассал.

«А начало кризиса Средневековья, сопряжённое с циклическими волнами апокалиптических ожиданий, ознаменовалось в XIV в. прямо-таки бесовским нашествием, тогда как «в церковном искусстве XIII в., - пишет Э. Маль, - не встречается ни одного детального изображения ада»»^[422]

Литературные источники:

«Видения святого Павла» (около IV в.), «Видения Тунхала»

«Фрески Кампо Санто в Пизе (автор - предположительно А.Орканья), Сан-Джиминьяно (автор Тадео ди Бартоло), росписи Сен-Маклу в Руане, собора в Нанте и многие другие памятники являют широчайшую панораму ужасов»^[423]

Все это беснование сошло на нет лишь к XVII веку.

Пример медиативности в Средние века - идея Пелагия, что Бог не требует от человека невозможного, грех может быть необходим.

Номинально господствует августинизм с его установкой на полное подчинение человека воле Бога, но фактически вызревает альтернативная идея. Пелагианец Юлиан уже упрекает Августина в скрытом манихействе.

Медиативной была идея чистилища, задуманная святым Патриком.

Протестанты (E) сами представляли собой подобную медиативную зону.

Разумеется, все не было так уж радужно, периодически накатывали волны апокалиптического страха, особенно с 1430 по 1530, обнажающие дуалистические основания троичной модели

«Эти волны оставляли свои следы и на художественных памятниках. В старом соборе Саламанки (XII в.) в сцене Страшного суда непосредственно под изображением Христа, фланкируемого Божьими избранниками и грешниками, помещено изображение чистилища. Да и сам этот Страшный суд не так уж страшен. Зато в новом соборе XIV-XVI вв. (пристроенном к старому), где также имеется сцена Страшного суда, формат фрески заметно больше, и вся композиция поделена на две равные части между раем и адом»^[424] ( Тема XX. 1 Aa)

Манихейство ( Тема XV. 1 ) преодолевалось посредством семантической прогрессии ( Тема VI. 7 ).

В христианстве есть два варианта отношения к Страшному Суду. Один - добиваться огнем и мечом, другой - терпеливо ждать. Европейская история полна примеров их сочетания.

Идея христианского тысячелетнего рая на земле питала европейский материализм и европейскую социальную утопию. Она в целом оправдывала материальный мир (Тема VIII. 5).

Еще одна концепция подразумевала личную ответственность за грехи, следование христианской морали в каждой конкретной ситуации, проецирование религиозной этики на гражданскую, внятное изложение религиозной рефлексии и система внутренних ограничений (изначально связанных со средневековой стратификацией, но затем ставших модельными для буржуазной личности).

Эта концепция часто сливается с идеей 1000-летнего царства Христа. Например, у Савонаролы, который отлично увязывал земное и небесное.

У человека был выбор - хотя бы потому что постоянно шло соперничество между духовным и светским властителем (Тема VII. 1A, 6).

Было и мракобесие, и косность догматов и т.д., но была борьба за кафедры, возможность пускаться в довольно смелые богословские рассуждения, можно было искать защиты у светских властей от церковных гонений, и наоборот.

«Вот какие тенденции с определённостью прослеживаются в эволюции католического собора, от раннесредневековых форм к романике и затем к готике. Прорыв и неостановимое движение вверх - то есть от человека к Богу. Всеобщая проницаемость границ и структурная изоморфность внешнего и внутреннего - максимальная разгрузка и ажурность стены, витраж и возможность в полной мере представить интерьер по экстерьеру. Семантическая разработка пограничных зон, как внешних, так и внутренних - портал, окно, алтарная преграда и др. Имманентизация горизонтального направления - рационализация внутреннего пространства в соответствии с антропными принципами. Членение на пространственные единицы (к примеру, ячейки боковых нефов) осуществляется со временем всё более «под человека». Всё более выраженной становится ориентированность движения во внутреннем пространстве собора. Наконец, более чем закономерное завершение европейской церкви как модели мира - появление сидячих мест для прихожан: каждый человек имеет законное место в мире согласно его социальному статусу. А голос проповедника, несущего слово божье, раздаётся не из метафизически трансцендированного алтаря, а из земного усе мира, хотя и из его сакрально отмеченного места – кафедры»^[425] (Тема VIII. 1, 2; Тема IX. 1)

Борьба с ересями была в первую очередь борьбой с дуализмом ( Тема VI. 4, 5, 10 ).

Если говорить о порционных обращениях к Античности (Тема XIII. 1), то каждые 100 лет в Европе происходил маленький пред-Ренессанс (D)

1. Теодорих – пытался продлить античную систему образования

2. Карл Великий

3. Оттоны

4. Фридрих II Гогенштауфен^[426]

Европейский неправильный логоцентризм ( Тема XV. 1, 4, 6, 8 ) с его срединной зоной ( Тема VI. 13 B ) и человеком в центре (Тема VII. 6) прорастал сквозь правильное августинианство с его двумя градами. Именно зрелый логоцентризм заставил западную культуру нестись вперед с чудовищной скоростью.

Через европейцев совершили вертикальный прорыв ГЭВ ( Тема I. 3 B ). Развитие (Тема VII. 7) в значительной мере было обусловлено взаимодействием с восточно-христианской системой ( Тема VI. 14; Тема XIX ). Вызревание европейского качества вовсе не гарантировало цивилизационных преимуществ, Европа первое время была на задворках цивилизации. Но темные века были необходимы для будущего подъема. Античное наследие надо было разобрать до атомов, чтобы оно «не мешало» формированию нового системного качества.

Западное христианство сформировало линейную модель истории, принципиальную для Запада, видящего себя как авангард развития.

 

D. Ренессанс

Ренессанс наметил своего рода перемычку/мембрану между старой и новой системами - между теоцентризмом и антропоцентризмом. Базовые основания материнской системы оттеснились на периферию (Тема VII. 7; Тема VIII. 5).

Это период полуотпадения от традиции - самый плодотворный для человека. Внешний бог становится внутренним и запускается процесс перекачки. Однако спокойное совмещение противоречий достигалось посредством колоссальной инерции логоцентрического синкрезиса ( Тема II. 5, 6 ).

Был реабилитирован тварный мир, а по мере становления антропоцентризма ушла и эсхатология, став совсем блеклым малозначительным моментом. По мироотречению ( Тема XV. 5 D) был нанесен смертельный удар

Революция личности могла свершиться только на Западе ( 2 )

Ренессансный синтетизм еще во многом вырастал из установки логоцентризма на тотальность Абсолюта-Логоса-Должного ( Тема XV. 5 B)

Начиная с эпохи Ренессанса личность все больше осознает себя как самодостаточный Демиург ( Тема XI. 7 B), ее ментальность становится доминирующим историческим качеством. Это уже личность-в-себе-и-для-себя. Ренессансный гуманизм - синтез души и тела, Природы и божественного. Совпали нисходящая и восходящая тенденции - погруженность в традицию и свобода творчества ( Тема VI. 13 B ).

Метафизический идеал вновь оказался в здешнем мире, как в Античности (Тема XIII. 1). Личность, одновременно с задачами, спущенными Должным, решала свои собственные. Личность Ренессанса могла не замечать противоречия почти также как индивид ( Тема XI. 2 ). (Джордано Бруно совмещал христианские заповеди с изрядной чертовщинкой). Можно даже сказать, воплощать противоречия. Свойства индивида активизировались в связи с межсистемным переходом ( Тема XV. 4 ). Но противоречивые установки не интегрируются, а разводятся по разным каналам.

Каждый канал имеет тенденцию к тому, чтобы стать автономной системой, оформить целое в себе. Дискурсы разума, веры, красоты - это все подсубстанции распавшегося к эпохе Просвещения Логоса/Абсолюта. Все это первое время пронизано постепенно ослабевающей связью, которая к XX веку окончательно истончилась. Внутри каждого дискурса - собственная генерализующая оппозиция ( Тема II. 4, 5; Тема VII. 7).

Ранний Ренессанс стремился объять весь мир, окружавший человека

«Ментальность ещё не привыкла обходиться без целого и страшилась выходить в открытое плавание к новым смысловым материкам по навигации медиационных цепей без оглядки на берег субстанции. Но центробежные силы набирали мощь, и спасительный берег субстанции всё более терялся в тумане. Развивая метафору можно сказать, что если традиционная для паллиата субстанция сопоставима с твёрдой землёй необозримого материка, то подсубстанции, с которыми имеет дело сознание раннего Нового времени, более подобны большим и малым островам, и по мере движения вглубь океана инновационных смыслов этих островов становится всё больше, но сами они мельчают и всё менее годятся как укрытие»^[427] ( Тема V. 3, D, E; Тема XVIII. 5; Тема XX. 3 B)

С задачей культурного синтеза в то время легко справлялся язык ( Тема IV. 6 )

Падение Абсолюта (Тема VIII. 5) заставило личность опираться исключительно на себя. Все занятия Леонардо объединяет только его персона. Это логика фрактала - отпавшая от мира личность превращается в отдельный мир ( Тема II. 5; Тема VII. 6, 7).

Ренессансный синтетизм был обязан еще не ушедшей тотальности мышления индивида и манихея ( Тема XI. 2, 4; Тема XV. 1, 6, 8 ). Причина продуктивности в том, что ренессансная личность одной ногой там, другой здесь. Это связывающая разные каналы мышления личности субстанциональная связь. Картина мира плюралистична, но еще едина. Только сейчас каждый канал превращается в замкнутую сферу ( Тема XVIII. 5 ).

С Ренессанса и вплоть до Модерна личность интерпретирует, глубоко анализирует культурный материал ( Тема XVI. 1, 3, 4 ). При этом базовые ценности и цели остаются актуальными и ясными. Они те же, что и у других субъектов, но личность творчески следует им.

С Ренессанса начинается возврат и оправдание телесности, который тянется теперь вплоть до Фрейда и т.д., но культура играет злую шутку - чем больше стремление вернуться, тем сильнее удаление ( Тема III. 4, 6; Тема VI. 14; Тема VII. 2).

 

E. Реформация

Реформация - приближение Бога к человеку, провозглашение права на выбор. Реформация закрепила мембрану и установила параметры новой системы. Все священное, сакральное (Тема IX. 1), мистическое оказывается по ту ее сторону, все земное и человеческое отделено. Единственная форма ее проницаемости - дежурные обращения к Богу как к замыкающей точке всех человеческих дел. Это было нужно для перекачки божественных атрибутов в культуру и человека. Современный протестантизм - своего рода христианство без Христа (Тема VIII. 5). С этого времени личность осознает себя как медиатора ( Тема VI. 13 B) и начинает вменять каждому культурному субъекту медиационную парадигму. Медиация тем лучше, чем сильнее разрыв между полюсами. Манихейская риторика - в протестантизме просто риторика. Самое главное - то, что исчезло мироотречение ( Тема XV. 4, 5 D).

Протестантизм вроде бы парадоксален (совмещает идеализм и практицизм, мораль успеха и христианские заповеди), но именно синтез этих противоречий позволил развиваться личностному сознанию. А ему надо не избегать противоречий, но находить наиболее безболезненную форму их совмещения.

Сакральное в протестантизме скрывает себя в профанном (Тема IX. 1, 4), как будто сознательно рутинизируется (Тема VII. 1Ac1); Тема XI. 5 ). Трансцендентное прикидывается имманентным, небесное - земным. Абсолют сущностно вынесен за скобки, в этом мире действуют его проекции, которые принадлежат уже только последнему. Они рутинизируются и это все-таки приводит к его истончению и выветриванию. Его качества перелиты в человека, а путь дальше не ясен. Это и есть кризис логоцентризма ( Тема XV. 4, 9; Тема XX. 2 B).

В католичестве иезуиты сформировали модель самоактивной личности, тоже запустив процесс развития антропоцентризма.

 

F. Просвещение

Просвещение завершило процесс превращения антисистемы в систему (Тема VII. 7; Тема XXI. 5, 6 ), неличности были навязаны новые правила игры, хотя у Просвещения была и своя темная сторона, идущая от Гоббса. Здесь тоже были линии максимализма и минимализма ( Тема VI. 4 ). Личность Просвещения уже чувствовала, что Истина не находится, а ее удел - бесконечные метания. Некоторый гедонизм, обживание малого пространства - пролог постмодернизма ( Тема XVIII. 2 ) с его региональными телеологиями. Личность осознает себя как перманентного медиатора ( Тема VI. 13 B).

Ренессанс (D), Реформация (E), ранние буржуазные революции - наивысшие проявления гармонии между общим и частным. Эпоха Просвещения, далее романтизма - полное доминирование личностного принципа. Впрочем, некоторые атавизмы старого порядка вроде рабства еще сохранялись. Теперь манихей и индивид ( Тема XI. 2; Тема XV. 1 ) подстраиваются под мир личности. Истины Должного стали просто социальными ценностями, все же еще поддерживающими манихейское стремление к идеалу. Тем не менее, личность постепенно шла к идее абстрактного человека. Это ее Должное, она все еще логоцентрична. Прогресс - миф для неличности ( Тема X ) и также новая форма Должного ( Тема XV. 5 B).

Романтизм, подняв знамя личностной индивидуальности и творческого дерзания, распространил это и на массового человека, так что теперь каждый стал воображать себя героем одиночкой. Еще и регенерировал миф, правда, в уже более редуцированной, распавшейся форме ( Тема XVIII. 5 ).

Личность не могла выкинуть трансцендентное (Тема VIII. 1, 2), хотя пыталась (Монтень, Шаррон, Спиноза). Это приводило лишь к перемещению полюса трансцендентного.

Барочный провиденциализм - вариант временного антропологического минимализма.

Другое дело, что с Нового времени начинается процесс выдавливания внешней субъектности отовсюду, в авангарде здесь наука и философия, за ними художественное сознание, в конце обыденное. У Канта субъект и объект разведены до предела, Гегель пытался их увязывать, высказав идею самоосознающей субстанции. Но на генеральную тенденцию это не повлияло (Тема VII. 6; Тема XVI. 1, 3 ).

С позднего нового времени парадигма служения поглощается парадигмой творческой реализации.

Абсолют распадается за счет специализации. Картина мира строится в отдельном канале смыслотворчества. Веласкес и Рембрандт - только живописцы, Шекспир и Сервантес - только литераторы ( Тема II. 5 ).

Буржуазная цивилизация ( 2 ) была создана личностями непосредственно для себя.

 

G. XIX век

Центр личностной эпохи. Степень самоактуализации личности в рамках логоцентризма ( Тема XV. 1, 6, 8 ) на тот момент была максимальной.

Сакральные коннотации окончательно перенесены на человека. Обожествление иногда практически буквально (Фейербах) (Тема IX. 1, 2). Единственный способ продуктивной медиации ( Тема VI. 13 B) - рационалистический аналитизм ( Тема XVI. 1 - 4 ).

Тогда сциентизм подвинул религию и искусство. Язык науки стал языком, которым культура выражала свою субъектность (Тема VII. 3, 7). Восходящая рационалистическая тенденция встретилась с нисходящей эсхатологической. Аналитизм никогда не достигал такого уровня и масштаба - до полной дискретизации объектов. Объект и субъект были разведены сильнее, чем когда-либо.

Это время небывалого господства человека над природой (но и Культуры над человеком) (Тема VII. 2, 5A-C)

Время вызревания мировоззрения либерализма:

«В нем фиксировалось вычленение человека из средневековых корпоративных сетей, отторжение социальных притязаний сакральной власти как выразителя социального абсолюта, равенство всех перед законом, идея неотъемлемых прав»^[428] (Тема VII. 6; Тема XIV. 1)

Только победа медиационной парадигмы сделала возможным появление личностей в массовом порядке ( 2 ). Ситуация поменялась - особенное, отдельное стало нормой и приобрело законодательное право.

Личность завоевывала себе пространство во многом руками манихеев ( Тема XV. 1 ).

Все революции XIX века не снискали райского блаженства, но расчистили площадку для витального пространства личностей ( 1 ).

К XIX веку личность оказалась единственным субъектом среди мертвых объектов (последние были собраны в сложнейшие иерархизированные детальные классификации со множеством перекрестных отношений)

Революция личности произошла только в Европе.

Антропный принцип качается как маятник - из-за скорости изменений и трансформаций, отчуждения с рубежа XIX -XX веков. С этого же времени окончательно распался логоцентрический неосинкрезис ( Тема II. 5, 6 ).

 

H. Модерн

Модерн перекачал в человека атрибуты как божественного, так и дьявольского. Он видит в человеке только творца

Личности может быть свойствен как антропологический максимализм, так и минимализм. Но не в качестве инверсии, так как противоположный принцип никогда до конца не исчезает. При минимализме оправдание – осознание своей незначительности.

Научные открытия, расколдовывание мира вызывали и обратную реакцию - скепсис, откат к традиции и т.д. (Тема VIII. 5)

В XX век аналитизм личности привел к эффекту исчезновения субстанции. Каждая новая распаковка смысла делала его все более неуловимым сущностно. Открылись инструменты манипуляции Культуры человеком ( Тема I. 4 E; Тема XVIII. 5; Тема XX. 3 ).

 

I. Современность ( Тема XVIII. 5; Тема XX. 3 ).

В эпоху становления буржуазного общества уголовное законодательство было свирепейшим, сейчас все это оценивается с позиции абстрактного гуманизма в условиях триумфа индивидуализма, который не был достижим нигде и никогда, кроме Запада.

Современностью пробиты отдельные бреши в замкнутых культурах, речь, однако, уже не просто о внешних заимствованиях, бывших всегда, а в сложной диффузии, пронизывающей сегодняшний мир. Это имеет пока локальное значение, но его достаточно, чтобы вызвать у людей Запада целые букеты неврозов, не говоря о людях других культур.

«западная цивилизация с ее позднелогоцентрическими дискурсами при современном уровне общекультурной сложности более не способна выполнять роль упорядочивающего интегратора»^[429]

Чем больше у культуры подсистем, тем слабее ее способность подавлять субъектность человека (Тема VII. 1, 6). Для личности открывается простор самореализации. В то же время постепенно зреет чувство тотального отчуждения ( Тема III. 10 ). Поздняя личность в особенности стремится не столько изжить и снять противоречия, сколько среди них обжиться ( Тема XVIII. 3 ).

В период перехода к постмодерну ( Тема XVIII. 2 ) культура оказывает личности режим наибольшего благоприятствования - та почти не создает диссистемных смыслов ( Тема IV. 3, O, P; Тема XXI. 3 E). Но постепенно начинается процесс ревизии и разложения ценностей. Выбор вновь становится мучительной проблемой, потому что все надоело и приелось, ничего не вызывает глубокого переживания. Для классической личности эта ситуация мучительна ( Тема XX. 3 C).

Это часто заканчивается ситуацией, выраженной Ортегой-и-Гассетом: «предпочитаю не предпочитать».

К концу XX века всеобщая дезинтеграция стала влиять и на саму личность. То, что базовые гуманистические ценности выстояли - это очень большой вопрос.

История личности - сначала растворение в божественной личности, но по ходу истории все больше становится самодостаточной, постепенно наделяясь атрибутами личности божественной. Абсолют постепенно перетекал внутрь - что было показано Ницше. Это одновременно чувство невероятной свободы, но и «заброшенности в мир» (Тема VII. 6).

 

⇐ Предыдущая23242526272829303132Следующая ⇒

Поделиться: