Модели для новой ментальности

В первую очередь своеобразной моделью постмодернистского сознания является ментальность индивида, особенно рутинизирующая стратегия ( Тема XI. 2 – 6, 8 ). Но он еще не знает противоречий, а постлогоцентрик (3, 4) имеет дело со множеством уже прожитых и переработанных культурой. Теперь они не вызывают страданий, так что он пускается в поверхностный дрейф по смысловому полю культуры с атомизованными, разобранными, совершенно отчужденными феноменами, которые именно благодаря этим свойствам собраны в неосинкрезис ( Тема II. 12; Тема XVI. 2; Тема XX. 3 B).

Современный неосинкрезис вызвал актуализацию магического с его специфичечким коннотативным мышлением. Речь в данном случае может вестись и о буквальном всплеске неоязычества (Тема VII. 1Cc).

В мифологический период ни на чем всерьез не останавливаться и воспринимать все с иронией было свойством трикстера ( Тема XI. 7 B).

(Возможно, своеобразной репетицией были интеллектуальные практики античных софистов – С. З.)

Также предвестниками новой ментальности были трагические порой одиночки вроде Ницше, Стриндберга, Фрейда

Модерн - уже начало трансформации ( Тема XVII. 5 H).

 

Постмодернизм

«В своих крайних вариантах противоположные концепции колеблются от понимания постмодернизма как результата эволюции и развития принципов модернизма (Э. Гидденс, Х. Летен, С. Сулеймен) до его интерпретации как отказа от нереализованных проектов модерна (Ю. Хабермас) и акцентирования противопоставления постмодернизма модернизму (Р. Кунофф, Г. Кюнг, А. Хорнунг, Г. Хоффманн и др.). По-видимому, в масштабе краткосрочных исторических конъюнктур справедлива вторая точка зрения, а в отношении длительных – первая»^[430]

Антииерархизм, локализм, деконструктивизм, эклектика - основные черты постмодернизма.

Соответствующему сознанию свойственна переходность как принцип и нормальное состояние. Опыт вновь становится нерасчлененным - из-за множества горизонтальных связей между элементами культурных феноменов, воспринимаемых как часть текста или сами тексты. Постмодернизм, находясь в этом состоянии, начинает отрицать бинарный принцип. К предшествующему опыту сформировалось музейное отношение - он не востребован новым сознанием. Лишь как повод для иронических пародий. Делёз говорит о бесформенном хаосе, что отличия между феноменами невозможно обозначить в связи с отсутствием эталона^[431]

Это третий раз в истории, когда знаковые формы замкнулись на себя. Первый - появление письменности, второй - логоцентризма. Однако, теперь знаки растворили в себе реальность ( Тема I. 2, 4 E; Тема II. 12; Тема XX. 3 B).

Постмодернизм - наиболее яркое выражение падения логоцентризма ( Тема XV. 1, 6, 9, 10 ), но им дело не ограничивается, он как яркая вершина айсберга.

Деконструкция ( Тема XXI. 1, 3 E, 5 ) обнаруживает волю к власти за стремлением к истине^[432]

«Это огромная бесконечная работа, которая постоянно должна избегать опасности классического проекта науки с её тенденцией впадать в научный эмпиризм. Работа предполагает существование своего рода двойного регистра практики грамматологии: необходимости одновременного выхода за пределы позитивизма и метафизического сциентизма и выявления всего того, что в фактической деятельности науки способствует высвобождению её от метафизических вериг <...>. Необходимо консолидировать и продолжать всё то, что в практике науки уже начало выходить за пределы логоцентрической замкнутости»^[433]

Постмодернист прокладывает дорогу для постличности или новой естественности ( 3, 4 ). Сам он еще не постличность, но уже явно и не классическая. Он чувствует себя комфортно в новых условиях. Его сознание - модель для будущей ментальности ( 6; Тема XX. 3, E, I).

Постмодернистское сознание в определенной степени смыкается с сознанием древним, мифологическим ( Тема X. 1; Тема XI. 4 ). «Ризома», метод деконструкции напоминают первобытное мышление. Это и отказ от «центрирующей мифологемы», и иммунитет к противоречиям, фрагментарность, открытость побочным и ассоциативным значениям. Движение мысли в обоих случаях идет не по последовательной прямой, а прихотливыми зигзагами.

Постмодернист обладает намного более изощренным интеллектуальным инструментарием ( Тема XVI. 1 - 4 ). Для архаика вещь и ее знак неотделимы, для постмодерниста вещь растворена в значениях и без них по сути не существует.

Деконструкция превращает структурную связь в присоединительную. Но это новый уровень, здесь мышление предполагает предварительное знание о мире и о конкретном феномене, способно к интерпретации. Нужна способность к ювелирным аналитическим процедурам.

У архаика разум еще не проснулся, у постмодерниста опустил руки от наплыва информации^[434]

«Текстовый анализ требует, чтобы мы представляли себе текст как ткань (таково, кстати, этимологическое значение слова текст), как переплетение разных голосов, многочисленных кодов, одновременно перепутанных и незавершённых. Повествование - это не плоскость, не таблица; повествование - это объём, это стереофония <...> » «Форма существования смысла <...> - не развёртывание, а взрыв: позывные, вызов принимающего, проверка контакта, условия соглашения и обмена, взрывы референций, вспышки знания, более глухие толчки, идущие «с другой площадки» (из сферы символического), прерывность действий, относящихся к одной цепочке, но не связанных натуго, всё время перебиваемых другими смыслами» ( Тема IV. 1, 2, 3М, 4, 5 )

«Текстовый анализ не стремится выяснить, чем детерминирован данный текст, взятый в целом как следствие определенной причины; цель состоит скорее в том, чтобы увидеть, как текст взрывается и рассеивается в межтекстовом пространстве <...> Наша цель - помыслить, вообразить, пережить множественность текста, открытость процесса означивания»^[435]

Деконструкция - в известном смысле попытка понять противника, ведя разговор на его языке ( Тема VI. 14 ).

«Коды важны для нас лишь как отправные точки «уже читанного», как трамплины интертекстуальности: «раздёрганность» кода не только не противоречит структуре <...>, но напротив, является неотъемлемой частью процесса структурации. Именно это «раздёргивание текста на ниточки» и составляет разницу между структурой (объектом структурного анализа) и структурацией (объектом текстового анализа»^[436]

Все это напоминает камлания древнего шамана.

Фреймы и блуждающий центр близки архаической ментальности также, но попытки постмодернизма отрицать центр и периферию, как принадлежность любой структуры - самообман^[437] ( Тема VI. 15 )

Иерархии для постмодерниста - вещь не обязательная и не существенная, но это чисто теоретически.

Постмодернизм - очень влиятельное явление, но он преувеличивает свою значимость. Свое противодействие метанарративизму, логоцентризму и прочим «правилам игры» он осуществляет посредством именно этих правил - стройной логической аргументации. К тому же, постмодернист как личность вписан в определенные социальные страты, имеет социальную роль. Новая культурная парадигма всегда видит себя как вытеснившую любые другие альтернативы (Тема VII. 5A-B). Однако, в социальном плане постмодернизм занимает довольно узкую нишу. Падения рационализма ( Тема XVII. 4 ) и всех возможных иерархий скорее всего не будет. Лишь некоторые иерархические структуры распались, во многом благодаря тому, что европейское сознание привыкло к состоянию перманентного отчуждения ( Тема III. 10 ), которое ранее переживалось очень мучительно.

Есть эзотерическая и экзотерическая составляющие постмодерна.

Постмодернисты классики действительно совершали открытия и прозрения. 2 и 3 эшелон уже отличаются определенным лицемерием.

«Нам приходилось встречать таких постмодернистски настроенных литераторов, для которых в свалке разрозненных, релятивных и фантомных «следов» неявно существующего мира две вещи абсолютно несомненны и святы - тираж и гонорар. По таким параметрам этот мир они в основном и оценивают»^[438]

Ответственный постмодернизм имеет тенденцию к смягчению радикализма ( Тема VI. 13 B). Текстовый анализ Барта пришел в итоге к языку, способному порождать смыслы.

В принципе имеется тенденция к существенному ограничению постмодернистских принципов, это, например, постнеклассика. Все больше компромиссов между инновационной и традиционной парадигмами в философии и искусстве.

Ему нет масштабной альтернативы, но есть контртенденции

Постмодернизм с его мыслительными конструктами и идейными установками, начинает банально надоедать.

Как бы там ни было, постмодерн отражает процесс смены макропарадигмы ( Тема I. 3 B; Тема VII. 7), образ и символ исчерпания логоцентризма ( Тема XV. 1, 6, 9, 10 ), но он является еще только путем к новому сознанию.

Постнеклассическое знание скорее всего заменит постмодернизм в философии в качестве передовой парадигмы.

Постмодернистский интеллект растекается по синкрезису разобранных, изученных и осмысленных феноменов ( 5; Тема II. 12; Тема XX. 3 B).

Постмодернизм - это отрефлексированное отрицание логоцентризма изнутри него самого ( Тема XVI. 1, 7; Тема XXI ).

 

Постличность

Постличность или Новая Естественность (НЕ) не партиципируется к объекту ( Тема III. 2 ), не создает смысловых цепочек ( Тема XVII. 3 ), не знает и не желает знать никаких Абсолютов ( Тема XV. 1, 5 B), партиципирует к самому процессу поверхностного передвижения между смыслами ( Тема II. 12; Тема XX. 3 B). Феномены воспринимает знаково-атрибутивно. Уже на ранних стадиях инкультурации НЕ оперирует мелко раздробленными величинами.

Спокойно относится к отчуждению ( Тема III. 10 ) и кризисам ( Тема XX. 1 ), и это в условиях, когда апокалипсис вполне достижим технически. Сознание постличности совершенно лишено истерики. Релятивизм, ирония и прагматизм - ее неотъемлемые черты.

Постличностная и постлогоцентрическая ментальность имеет больше женских черт, чем мужской логоцентризм. Правое полушарие начинает играть куда более важную роль. Макросдвигом современности является смена доминирования Межполушарной Функциональной Асимметрии ( Тема VI. 3, 10, 14 ).

Новая Естественность - обладает возобновленной, теперь уже чисто культурной интуицией. Выбирает следование определенной культурной программе окказионально, в зависимости от ситуации.

Принцип НЕ означает также: не вмешиваться во внутреннюю диалектику феномена, что значит в т.ч. не препятствовать гибели нежизнеспособного (Ницше Ф.: «что падает, то нужно еще толкнуть»).

Фактически это означает - конфликты не гасить, а локализовать, говорить с каждым на его языке. Все это действует, но стыдливо в современной сфере real politic ( Тема VI. 14 ).

Информационное сознание не нуждается в живом контакте. Оно не будет беспокоиться по поводу методологических тонкостей.

Новая естественность:

«Это и феминизация сознания, и ниспровержение Слова, когда оно, лишенное сакральной прерогативы источника бытия, все более сводится к компоненту неосинкретического образа, и релятивизация связей между означающим и означаемым, и снижение способности к надситуативной когнитивности, и тенденция к инфантильно-эмоциональному мировосприятию, и частичное возрождение мышления посредством сополагания дискретных мифологем вместо обязательности логических связей, и многое другое»^[439] ( Тема X )

Сознание почти машинально релятивизирует любые устойчивые принципы. Это сухое сведение неизвестного к известному, восприятие без переживания (Тема VII. 1Ac1)).

НЕ появляется не внезапно, к ней вели европейские кризисы последнего времени.

 

Новая идентичность

Новое сознание перестает быть субъектом на твердом берегу. Берегов больше нет, это идентичность я-медиатор, при которой ничего не природняется и действуют безличные направленности. Медиация ( Тема VI. 13 B) - не движение от одного полюса к другому, а базовое и перманентное состояние сознания. Ничто не воспринимается как безусловная ценность (Тема IX. 4). Бег по горизонтали как будто позволяет избавиться от проблемы отчуждения ( Тема III. 10 ). «Номадический дрейф» по Делезу.

Знак заслоняет собой вещь ( Тема IV. 4 ) – это «семиотический экстремизм»^[440]

Объект и субъект лишь внешние условия медиации. В рационализме ( Тема XVII. 4 ) суть была в том, чтоб доплыть до смысла, теперь важно само плавание. Это остановка на самом процессе бесконечного бега (так как он горизонтальный и никуда не ведет).

На Западе новое сознание формируется в философских кругах интеллектуальной элиты, но самые чистые формы НЕ рождаются в Юго-Восточной Азии.

С варваром (Тема XII. 1) НЕ будет говорить на его языке, не избегает насилия, в случае прагматической необходимости легко отступит от принципов абстрактного гуманизма (Тема VII. 5С).

 

⇐ Предыдущая25262728293031323334Следующая ⇒

Поделиться: