Соблюдение законности при принятии судьей дела к своему производству.

В ряде Постановлений ЕСПЧ: Падовани против Италии от 26 февраля 1993 г.; Фэй против Австрии от 28 февраля 1993 г.; Пуллар против Соединенного Королевства от 10 июня 1996 г. на основе толкования ст. 6 Конвенции 1950 года сформулированы общие критерии беспристрастного суда: во-первых, суд должен быть субъективно беспристрастным, т. е. ни один из его членов не может открыто проявлять пристрастие и личное предубеждение; при этом личная беспристрастность предполагается, пока не будет доказано иное. Данный критерий отражает личные убеждения судьи по конкретному делу; во-вторых, суд должен быть объективно беспристрастным, т. е. необходимы достаточные гарантии, исключающие какие-либо сомнения по этому поводу. Данный критерий, в соответствии с которым решается вопрос, позволяют ли определенные факты, поддающиеся проверке, независимо от поведения судьи усомниться в его беспристрастности, учитывает внешние признаки: при принятии соответствующего решения мнение заинтересованных лиц принимается во внимание, но не играет особой роли; решающим является то, могут ли их опасения считаться объективно обоснованными. Всякий судья, в отношении беспристрастности которого имеются легитимные основания для сомнения, должен выйти из состава суда, рассматривающего дело. Одним из первых в разряд «подразумеваемых элементов» было введено «равенство оружия» (equality of arms), так называемый «справедливый баланс» между сторонами: «Каждой стороне должна быть предоставлена разумная возможность представлять свою правовую позицию, включая свои доказательства, таким образом, чтобы она не была поставлена в существенно менее выгодное положение, чем другая сторона». Принцип равенства оружия получил столь широкое применение, что ЕСПЧ вынужден регулярно напоминать: «равенство оружия» лишь один из элементов более широкого понятия «справедливый процесс». Тем не менее частое обращение суда к указанному принципу неизбежно расширило его конкретное содержание.

Сравнительно новый аспект применения «равенства оружия» это вопрос доступа обвиняемого к материалам дела. В российской практике часты случаи, когда следователи при ознакомлении с материалами дела в порядке ст. 215 УПК РФ отказываются знакомить сторону защиты с дисками или вещественными доказательствами при отсутствии для этого объективных причин. Например, следователи мотивируют свой отказ тем, что вещественные доказательства находятся на ответственном хранении у потерпевшего, а он уехал, или что знакомить сторону защиты с вещественными доказательствами это право, а не обязанность следователя. Право доступа суд считает важным, но не абсолютным, поэтому допускает его ограничение при наличии соответствующих гарантий соблюдения принципа равенства оружия, которые заключаются в следующем: вопрос о непредставлении каких-либо материалов обвиняемому решается не прокурором, а судьей, при этом защита должна быть уведомлена о соответствующем заседании, чтобы иметь возможность изложить в суде основы своей позиции.

Значительное количество решений ЕСПЧ посвящено вопросам соблюдения принципа равенства оружия при назначении судом экспертов. Суд вправе признать процесс несправедливым при назначении экспертами лиц, связанных с обвинением, и при условии их «доминирующей роли» в процессе. Что касается вопроса наличия или отсутствия связи с обвинением, суд ориентируется в первую очередь на то, были ли у обвиняемого объективные основания сомневаться в беспристрастности эксперта. Кроме того, в свете рассматриваемого принципа ЕСПЧ нередко затрагивает проблему прав свидетелей. Соответствующий элемент справедливого процесса специально закреплен в п. «d» ч. 3 ст. 6 Конвенции. Кратко резюмировать позицию суда по этому вопросу можно следующим образом: права на вызов свидетелей защиты и на допрос свидетелей обвинения могут быть ограничены при условии соблюдения общего баланса. Независимо от обстоятельств решение дела только или в основном на основании показаний свидетеля, которого обвиняемый не имел возможности допросить, является несправедливым.

В деле Домбо Бехер против Нидерландов суд констатировал нарушение принципов судопроизводства, поскольку заявителю не было позволено вызвать ключевого свидетеля по его делу, в то время как его оппоненту разрешили пригласить такого свидетеля. Суть данного дела состоит в том, что при заключении кредитного договора между фирмой «Домбо Бехер» и банком присутствовали директор фирмы и менеджер банка. Директору фирмы национальный суд отказал в выступлении в качестве свидетеля, так как отождествил его с фирмой в целом, вместе с тем заслушал в качестве свидетеля менеджера банка.

В деле Кононенко против Российской Федерации от 17.02.2011 г. заявитель указывал, что ни на одной стадии уголовного разбирательства против него он не имел возможности допроса Ш., ключевого свидетеля обвинения. Рассматривая данное дело, ЕСПЧ указал, что задачей Европейского суда, в соответствии с Конвенцией, является не установление того, были ли показания свидетелей надлежащим образом приняты в качестве доказательства, а определение того, было ли все разбирательство, включая получение доказательств, справедливым (см. Постановление Европейского суда от 23 апреля 1997 г. по делу Ван Мехелен и другие против Нидерландов). Все доказательства обычно представляются в открытом судебном заседании в присутствии обвиняемого, в условиях состязательности. По общему правилу пункт 1 и подпункт «d» пункта 3 статьи 6 Конвенции требуют, чтобы обвиняемый располагал адекватной и приемлемой возможностью опровергнуть и допросить свидетеля, показывающего против него, когда тот дает показания или на более поздней стадии (см. Постановление Европейского суда от 15 июня 1992 г. по делу Люди против Швейцарии). Как неоднократно указывал Европейский суд, при определенных обстоятельствах может оказаться необходимым использование показаний, данных на стадии следствия. Однако если обвинительный приговор основан исключительно или в решающей степени на показаниях, данных лицом, которое обвиняемый не имел возможности допросить, или оно не было допрошено на той или иной стадии разбирательства, права защиты ограничены в степени, несовместимой с гарантиями, предусмотренными статьей 6 Конвенции.

С учетом того факта, что заявитель не имел возможности перекрестного допроса свидетеля, показания которого имели решающее значение для его осуждения, и того факта, что национальные власти не приняли все разумные меры для обеспечения явки этого свидетеля в суд, Европейский суд заключает, что права заявителя на защиту были ограничены в степени, несовместимой с гарантиями, предусмотренными пунктом 1 и подпунктом «d» пункта 3 статьи 6 Конвенции. Соответственно, имело место нарушение этих положений. Особо следует отметить дело Бениш против Австрии 1985 года, в котором свидетелю-эксперту, назначенному защитой, не были предоставлены технические условия, аналогичные тем, которые получил свидетель обвинения в суде. Австрийский суд вынес приговор, главным образом, на основании заключения, сделанного назначенным судом экспертом, который имел право присутствовать на всех слушаниях, задавать вопросы как обвиняемому, так и свидетелям и комментировать их заявления. Вызванный защитой «эксперт- свидетель» мог давать показания в качестве обычного свидетеля, не имея сходных возможностей участия в судебном разбирательстве. Европейский суд констатировал нарушение принципов справедливого правосудия.

По делу Поляков против Российской Федерации от 29.01.2009 г. заявитель обжаловал со ссылкой на подпункт «d» пункта 3 статьи 6 Конвенции произвольное отклонение судами страны его ходатайств о допросе ряда свидетелей, чьи показания могли подтвердить его алиби. Европейский суд отмечает, что, согласно обвинению, 19 октября 1999 г. заявитель продал героин У. Заявитель утверждал, что не встречался с У. в этот день.

Таким образом, представляется, что одним из элементов защиты заявителя было подтверждение алиби для этой даты. ЕСПЧ подчеркнул, что нет сомнений в том, что ходатайство было достаточно обоснованным, связанным с предметом обвинения и могло усилить позиции защиты или даже обеспечить оправдание. Единственным доказательством того, что заявитель продал наркотики 19 октября 1999 г., было показание предполагаемого покупателя на предварительном следствии, от которого он отказался на судебном заседании. Таким образом, Европейский суд полагал, что при обстоятельствах, когда обвинительный приговор заявителю был основан преимущественно на предположении о том, что он находился в определенное время в определенном месте, право на вызов и допрос свидетелей с его стороны и принцип равенства сторон, которые являются специфическими аспектами права на справедливое судебное разбирательство дела, предполагают, что ему должна была быть предоставлена разумная возможность эффективно оспорить это предположение.

В деле Владимир Романов против Российской Федерации от 24.07.2008 г. заявитель утверждал, что он был лишен права на справедливое судебное разбирательство, поскольку не имел достаточной возможности допросить в судах страны свидетелей, показывающих против него, а именно И., являющегося потерпевшим по делу о грабеже, и T. ЕСПЧ отметил, что из протокола судебного заседания следует, что районный суд не выяснял согласие заявителя или его адвоката на оглашение показаний. Он указал лишь, что И. отсутствует по уважительной причине, и перешел к оглашению показаний. С учетом сказанного ЕСПЧ сделал вывод о нарушении права на справедливое судебное разбирательство.

Тесно связана с «равенством оружия» состязательность (adversarial procedure), под которой ЕСПЧ традиционно понимал возможность сторон «знать о заявлениях и доказательствах, представленных другой стороной, с целью повлиять на исход процесса и заявлять по поводу них свои соображения » (см. Постановление Европейского суда от 28 августа 1991 г. по делу Брандштеттер против Австрии).

В последнее время суд несколько расширил и понятие «состязательность», включив в него такое же право в отношении заявлений и доказательств, представляемых третьими (нейтральными) сторонами. Это требование абсолютно в том смысле, что непредоставление соответствующей возможности одной из сторон делает весь процесс несправедливым даже при отсутствии оснований полагать, что это как-то повлияло на исход процесса.

Для реализации принципа состязательности сторона защиты должна обладать достаточным временем для подготовки к процессу. Исходя из этого, Европейский суд по делу Хаджианастассиу против Греции 1992 года установил нарушение этого положения, когда военный трибунал недостаточно аргументировал свое решение и предоставил слишком мало времени для того, чтобы подать жалобу на решение. По делу Кононов против Российской Федерации от 27.01.2011 г. заявитель жаловался на то, что власти Российской Федерации не предоставили ему право принимать участие в рассмотрении апелляции и не обеспечили ему эффективное представительство адвоката в рамках оказания юридической помощи до рассмотрения апелляционной жалобы. ЕСПЧ отметил, что на судебном заседании присутствовал государственный обвинитель и делал устные заявления суду. При таких обстоятельствах с целью соблюдения принципа состязательности в судопроизводстве было необходимо принять меры для обеспечения присутствия заявителя на рассмотрении его жалобы в суде апелляционной инстанции.

Существенную роль в обеспечении справедливого процесса играют вопросы допустимости доказательств. ЕСПЧ подчеркивает почти полное отсутствие в Конвенции конкретных правил собирания и, соответственно, допустимости доказательств. Отсюда сложности при решении вопросов допустимости или недопустимости использования в суде конкретных доказательств, собранных с нарушением национального законодательства. Тем не менее суд сформулировал основные критерии, необходимые при оценке справедливости процесса в этом случае. Следует учитывать предоставление обвиняемому возможности оспаривать достоверность таких доказательств и возражать против их использования; соизмерять общественный интерес в расследовании данного преступления и интересы обвиняемого по исключительно законному собиранию доказательств обвинения; учитывать доказательственную ценность таких доказательств, а также то, в какой мере обстоятельства их собирания ставят под сомнение их достоверность. При всем при том ничто не может оправдать мер, «уничтожающих саму суть права обвиняемого на защиту», поэтому, например, процесс будет автоматически не соответствовать требованиям принципа справедливого судебного разбирательства при использовании в нем признания, сделанного под пыткой.

В деле Ван Мехелен и другие против Нидерландов 1997 года Европейский суд установил нарушения, связанные с правом защиты на допрос свидетелей. Единственным доказательством вины Ван Мехелена в совершении уголовного преступления стали показания анонимных свидетелей, в роли которых выступали полицейские, опасавшиеся расправы в случае их идентификации. Судебный следователь заслушал показания 20 свидетелей, из которых 11 не были идентифицированы защитой, поскольку при их допросе следователем защитник и прокурор находились в раздельных комнатах, соединяющихся между собой звуковой связью. Анонимные офицеры полиции были помещены в одну комнату со следователем и отделены от заявителей и их адвокатов, которые не могли знать, был ли кто-нибудь еще в этой комнате и что там происходило. Не на все вопросы, поставленные защитой, был получен ответ. Европейский суд по данному делу установил: обычно все доказательства должны быть представлены в ходе публичного слушания в присутствии обвиняемого, с тем чтобы обеспечить состязательность. Из этого принципа имеются исключения, но они не должны ущемлять право на защиту, так как обвиняемому должна быть предоставлена адекватная возможность оспаривать утверждения и допрашивать свидетельствующих против него лиц. Хотя их интересы, а равно интересы их семей, также заслуживают защиты в соответствии с Европейской конвенцией, следует признать, что их положение отличается от положения незаинтересованного свидетеля или жертвы, по этим причинам к их использованию в качестве анонимных свидетелей следует прибегать лишь в исключительных обстоятельствах. Европейский суд не установил необходимости в данном конкретном случае прибегать к исключительной мере, т. е. сделать свидетелей анонимными. Отдельно суд выделяет блок вопросов, связанных с нарушениями права обвиняемого на молчание и права не давать показаний и не представлять иных доказательств против себя (silence and no self-in-crimination), «лежащих в сердце понятия справедливого процесса». При оценке последствий его нарушения суд, прежде всего, учитывает степень принуждения обвиняемого. Несправедливыми признаются случаи, когда отказ от дачи показаний или от представления документов является преступлением либо ведет к осуждению обвиняемого, а также некоторые конкретные методы получения доказательств вопреки воле обвиняемого (насильственное применение рвотных препаратов, «подсадные утки» в камерах и т. д.).

Первоначально суд не распространял данное право, «связанное в первую очередь с уважением воли обвиняемого отказаться отдачи показаний», на доказательства, хотя и полученные подобными методами, но существующие независимо от воли обвиняемого (результаты обыска, образцы крови). В дальнейшем, однако, он расширил это право и теперь указывает, что решающим фактором является причинно-следственная связь между допросом обвиняемого и изъятыми вещественными доказательствами: если она есть процесс несправедлив. Иначе говоря, суд de facto пришел в этом случае к признанию доктрины «плодов отравленного дерева» (fruit of the poisonous tree), согласно которой доказательства, полученные из незаконных источников пусть даже не напрямую, не могут являться допустимыми. Таким образом, по мнению ЕСПЧ, если в результате допроса, проведенного в нарушение права обвиняемого на молчание, стало известно местонахождение предметов, изъятых затем в ходе обыска, то в справедливом судебном разбирательстве недопустимым будет не только протокол допроса, но и изъятые предметы и документы.

Важное значение для реализации права на справедливое судебное разбирательство имеет требование о разумности срока судебного разбирательства. Европейский суд постоянно напоминает, что разумность срока судебного разбирательства имеет целью защиту «всех участников судебного разбирательства от чрезмерного затягивания судебной процедуры» (Стогмюллер против Австрии от 10 ноября 1969 г.), «подчеркивает важность того, чтобы правосудие осуществлялось без задержек, могущих подорвать его эффективность и доверие к нему» (Х. против Франции от 24 октября 1989 г.). Таким образом, требование о вынесении судебного решения в течение разумного срока устанавливает предел состоянию неопределенности, в котором находится то или иное лицо по причине предъявленного ему уголовного обвинения, что является важным как для самого заинтересованного лица, так и для соблюдения принципа правовой определенности, которому Европейский суд придает огромное значение (Постановление по делу Брумареску против Румынии от 28 октября 1999 г.; Постановление по делу Рябых против Российской Федерации от 24 июля 2003 г.; Постановление по делу «Совтрансавто холдинг» против Украины от 25 июля 2002 г. и др.). Как следует из прецедентной практики Европейского суда, отсчет времени по уголовным делам начинается с момента предъявления лицу первого «обвинения в самостоятельном и существенном значении данного термина» (Девеер против Бельгии от 27 февраля 1980 г.; Скопеллити против Италии от 23 ноября 1993 г.; Калашников против Российской Федерации от 15 июля 2002 г.) и прекращается, как только завершается разбирательство в суде наивысшей инстанции, т. е. когда выносится окончательное решение по делу (Б. против Австрии от 28 марта 1990 г.; Скопеллити против Италии от 23 ноября 1993 г.).

Следует особо отметить, что Европейский суд не принимает во внимание такие объективные трудности следственных и судебных органов, как большая нагрузка, нехватка кадров, отсутствие или недостаточность финансирования и тому подобные обстоятельства, на которые любит ссылаться российский правоприменитель, оправдывая слишком долгое разбирательство по делу. В этом ключе выражена теперь и позиция отечественного законодателя: «Обстоятельства, связанные с организацией работы органов дознания, следствия, прокуратуры и суда, а также рассмотрение уголовного дела различными инстанциями не могут приниматься во внимание в качестве оснований для превышения разумных сроков осуществления уголовного судопроизводства» (ч. 4 ст. 6.1 УПК РФ).

При оценке степени сложности дела Европейский суд признает важными все его аспекты: характер фактов, которые необходимо установить (Триджиани против Италии от 19 февраля 1991 г.); количество обвиняемых и свидетелей (Ангелуччи против Италии от 19 февраля 1991 г.; Андреуччи против Италии от 27 февраля 1992 г.); международные факторы (Манцони против Италии от 19 февраля 1991 г.); присоединение одного дела к другим делам (Диана против Италии от 27 февраля 1992 г.); вступление в процесс новых лиц (Маньери против Италии от 27 февраля 1992 г.)

Существенная сложность дела в некоторых случаях может расцениваться Европейским судом как оправдание слишком продолжительного разбирательства. Так, по одному из дел суд не признал чрезмерно долгим срок продолжительностью более 6 лет, указав, что дело касалось весьма сложного расследования убийства, связанного с еще двумя уголовными делами (Бодаерт против Бельгии от 12 октября 1992 г.). Однако даже по очень сложным делам суд может признать неоправданным длительный срок разбирательства (Феррантелли и Сантанжело против Италии от 7 августа 1996 г.). Так, в решении по делу Калашников против Российской Федерации от 15 июля 2002 г. Европейский суд частично согласился с доводами властей Российской Федерации, что длительный срок рассмотрения данного дела (более 5 лет) вызван особой сложностью и объемом дела, а также необходимостью проведения всестороннего и полного расследования. Европейский суд отметил, что исследуемое уголовное дело, по которому заявитель был единственным обвиняемым, касалось финансовых преступлений, в деле фигурировало значительное число доказательств и свидетелей.

Тем не менее суд констатировал, что дело не представляло особой сложности, чтобы этим можно было оправдать проволочки в его производстве. Оценивая влияние поведения заявителей на течение срока судебного разбирательства, Европейский суд признает, что если задержка происходит по вине заявителя, то это, несомненно, является фактором, ослабляющим эффективность его жалобы. Тем не менее суд считает, что нельзя упрекать заявителя, если он полностью использовал средства защиты, предоставляемые внутренним законодательством. Принципиальная позиция суда состоит в том, что нельзя требовать от заявителя активного сотрудничества с судебными властями, которое может привести к его осуждению (Экле против Германии от 15 июля 1982 г.; Доббертен против Франции от 25 февраля 1993 г.). В случае если заявитель старается ускорить процесс разбирательства, это будет рассматриваться в качестве обстоятельства в его пользу, но нежелание с его стороны ускорять процесс не имеет какого-либо решающего значения (Четерони против Италии от 15 ноября 1996 г.) В соответствии с требованиями, выработанными прецедентным правом суда, заявитель должен лишь показать поведение, «демонстрирующее усердие при проведении процессуальных действий в его отношении, стремление избежать использования тактики затягивания и воспользоваться всем объемом средств, предоставляемых национальным правом для ускорения разбирательства» (Постановление по делу Юнион Алиментариа Сандерс СА против Испании от 7 июля 1989 г.).

Последним критерием разумности продолжительности разбирательства по делу, исходя из прецедентной практики Европейского суда, выступает так называемая степень риска для заявителя, или, как зачастую выражается суд, то, «что для него поставлено на карту». Исходная позиция суда при этом состоит в том, что уголовные разбирательства должны, как правило, проводиться более ускоренно, чем гражданские, особенно если обвиняемый находится в условиях предварительного заключения (см., например, решение по делу Абдоелла против Нидерландов от 25 ноября 1992 г.)

Мы рассмотрели судебную практику ЕСПЧ в отношении принципа справедливого судебного разбирательства через призму наиболее важных из сформулированных судом элементов этого принципа. Исходя из вышесказанного, можно констатировать постоянное расширение понятия «справедливый процесс» за счет увеличения числа и объема конкретных процессуальных гарантий, входящих, по мнению суда, в его содержание. Кроме того, суд постоянно расширяет сферу применения этих процессуальных гарантий. Анализ практики ЕСПЧ однозначно показал, что суд распространяет гарантии принципа справедливого процесса на процедуру рассмотрения судом правомерности заключения под стражу, а также на апелляционное и кассационное производство. Суд поясняет, что справедливое судебное разбирательство не только является таковым, но и выглядит справедливым как для всех его участников, так и со стороны. Тот факт, что судебный процесс выглядит справедливым, обеспечивает доверие к нему, обвиняемый же имеет право быть судимым судом,

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: