Цели колониальной политики Великобритании

Цели колониальной политики Великобритании на разных этапах истории подверг анализу отечественный историк Н. А. Ерофеев. Основной вывод, к которому он пришел в итоге своего исследования, гласит: «Колониальная прибыль играла важную роль в развитии английского капитализма на всех его этапах». Колонии служили британским интересам и как источники личного обогащения колонизаторов, и как ускоритель экономического развития страны.
Задачу личного обогащения колонизаторы решали тем легче, чем большей властью они располагали над зависимыми от них народами. Не зная над собой контроля, они взимали в колониях произвольные налоги и поборы, вымогали взятки и подношения. В Индии колонизаторы ввели высокий налог на соль — продукт массового потребления, дорожные повинности, налоги на воду и т. п. Они не стеснялись наживаться на религиозных чувствах индийского народа, взимая поборы с верующих и паломников в период религиозных праздников. Только один из буддийских праздников в Индии принес за полтора десятилетия чистый доход в 99 тыс. ф. ст.
После пребывания в колонии британские подданные, как правило, возвращались на родину богачами. Слово «набоб» (так называли людей, вернувшихся из Индии) отождествлялось с богатством. Историк приводит мнение автора одной из публикаций, который писал, что, как всем известно, Индия уже доставила и продолжает доставлять Англии большие богатства «как в результате торговли, так и в результате ограбления несчастных туземцев. Отрицать этот факт бессмысленно, как отрицать, например, существование Лондона. Мне лично известны 20 человек, которые отправились в Индию, не имея ничего, а вернулись, имея от 50 до 200 тыс. ф. ст.». А один британский журналист заявлял: «Из Индии, этого самого великолепного придатка, полученного в результате завоевания, мы можем почти неограниченно черпать и богатство, и силу».
Признавая, что Индия является источником огромных доходов, современники расходились лишь в оценке размеров индийской дани. Так, известный статистик Д. Портер в середине XIX в. полагал, что Индия дает в год около 3 млн ф. ст. Возражая ему, другой современный статистик и экономист У. Спакман утверждал, что одни только налоги приносят в Индии в год до 18 млн ф. ст., однако лишь часть этой суммы доходит до казначейства, а остальная, большая часть оседает в карманах отдельных лиц.
Вместе с тем постоянно возрастало значение колоний и для развития британской экономики в целом.
Вплоть до конца XVIII в. богатство страны отождествлялось с деньгами в форме драгоценных металлов, и правительство проводило политику протекционизма: оно ограничивало и даже воспрещало ввоз иностранных товаров и продуктов, без которых страна могла обойтись, и всемерно поощряло свой собственный вывоз. Для Великобритании проблема внешнеторгового баланса имела особое значение, поскольку страна сильно зависела от импорта всякого рода продуктов, в особенности сырья для ее растущей промышленности. Единственным видом сырья, которым она располагала у себя дома, была овечья шерсть, все остальное она ввозила: лес, красители для текстильного производства, даже металл (хотя в стране было много железной руды, но для ее плавки до середины XVIII в. применялся древесный уголь, а Англия была бедна лесом).
Составной частью протекционистской системы было поощрение судоходства: так называемые Навигационные акты предоставляли британским судам монополию на перевозку товаров и продуктов: на ввоз в Англию из колоний и других стран, на вывоз в колонии и другие страны, наконец, на торговлю между отдельными колониями. Навигационные акты способствовали созданию сильного морского флота, а это вело к установлению английского преобладания на море.
Обладание колониями значительно упрощало проблему торгового баланса: поставляя в Англию продовольствие и различные продукты, колонии избавляли страну от необходимости тратить деньги на закупку необходимых товаров в других странах. Кроме того, перепродажа некоторых продуктов, например восточных пряностей, сахара, приносила большую прибыль.
Но к концу XVIII в. в торговой политике Великобритании наметились перемены. Значение обычных колониальных товаров — перца, пряностей и пр.— падало, они отходили на второй план, в английской торговле возрастала доля продовольствия и сырья. Английское правительство использовало таможенную систему для поощрения производства в колониях тех видов сырья и продовольствия, в которых особенно нуждалась английская экономика. Так, установив высокую пошлину на ввоз балтийского леса и почти освободив от пошлин канадский лес, английское правительство добилось значительного увеличения ввоза лесных материалов из Канады.
Поощрение судоходства колоний с помощью Навигационных актов способствовало росту судостроения в колониях, в особенности в Британской Северной Америке, богатой лесом. В 1815 г. здесь было построено 150 судов, общим водоизмещением в 9363 т, а спустя 10 лет, в 1825 г., — 422 судна, общим водоизмещением в 61 197 т. Льготы на ввоз хлеба из колоний приводили к аналогичным результатам: ввоз хлеба из Британской Северной Америки на протяжении 20-х гг. составлял в среднем 488 тыс. бушелей в год (бушель — около 36 л); в 1830 г. он достиг 948 тыс., а в 1840 г. — 1739 тыс. бушелей. На протяжении 40-х гг. среднегодовой вывоз хлеба из Британской Северной Америки составлял 2767 тыс. бушелей.
Высокие таможенные пошлины на иностранную шерсть способствовали увеличению ее импорта из колоний. Особенно успешно развивалось овцеводство в австралийских колониях. Породистые овцы — мериносы — были отправлены туда лишь в 1797 г., в 1810 г. поголовье овец в колонии Новый Южный Уэльс составляло 34, 5 тыс. голов; в 1828 г. оно перевалило за 500 тыс.
Первые образцы австралийской шерсти получили в 1804 г. высокую оценку специалистов. В 1807 г. в Англию была ввезена первая партия австралийской шерсти на 245 ф. ст. В последующие годы ввоз австралийской шерсти в Англию стремительно возрастал: в 1814 г. ее ввезли на 32 тыс. ф. ст., в 1820 г. — на 99 тыс., в 1830 г. — на 1967 тыс. ф. ст. Австралийская шерсть вытесняла испанскую и саксонскую шерсть с английского рынка: за 1820—1850 гг. ввоз в Англию шерсти из Испании сократился с 74, 4 тыс. до 30 тыс. тюков, а из Саксонии — с 10, 5 тыс. до 9, 4 тыс. тюков.
Увеличивались и объемы британского экспорта в колонии. По мере развития промышленности колонии приобретали все большее значение как рынки сбыта товаров. По некоторым подсчетам, уже в 1774 г. примерно треть всего товарного вывоза Англии направлялась в колонии. Англичане вывозили в свои заморские владения такие товары, как шерстяные и хлопчатобумажные ткани, изделия из железа, меди и пр.
Особенно быстро стали возрастать масштабы британского товарного экспорта в XIX в. В результате промышленного переворота одна отрасль за другой переходила к массовому производству, и проблема сбыта становилась все более острой. Всемерное использование существующих рынков и открытие новых становились жизненной проблемой британской торговой политики.
Между тем как раз в это время некоторые страны Европы и США, прежде охотно принимавшие английские товары, начали ограничивать иностранный ввоз. Эта тенденция диктовалась стремлением сохранить и развить отечественную промышленность. Поскольку наиболее опасным противником для нее были дешевые британские товары, острие таможенной защиты направлялось в первую очередь против них.
Естественно, в этих условиях колонии представляли собой особенный интерес как гарантированные рынки сбыта. По приблизительным оценкам, в первой половине XIX в. за пределы Британской империи направлялось не более 25—30% всего английского экспорта. По некоторым видам товаров доля колоний была еще выше. В своем исследовании Н. А. Ерофеев приводит такую таблицу:

Наименование товара	Доля экспорта из Великобритании в колонии, % к общему вывозу
Хлопчатобумажные изделия	От 52 до 64
Пиво и эль	74, 2
Мыло и свечи	68, 4
Изделия из меди и латуни	56, 2
Уголь и кокс	43, 5
Железо и изделия из него, в том числе машины	От 21 до 40

Особенно заманчивые перспективы для сбыта британских товаров открывались в переселенческих колониях, в первую очередь в Канаде и Австралии. Переселенцы, выезжая в колонии, привозили с собой не только орудия труда, но и весь уклад жизни. Путешественник, посетивший австралийские колонии в конце 40-х гг. XIX в., констатировал: «Несмотря на чуждую растительность, все окружающее носит английский характер»: английская архитектура, ограды между земельными участками на английский манер, сады, подстриженные и расположенные, как в Англии, английские породы скота и т. д. «Англия воспроизводит себя на новой земле», — заключал автор.
Британская таможенная политика в колониях была направлена на то, чтобы искусственно задержать развитие здесь собственной промышленности и принудить население все необходимое покупать в Великобритании. В глазах британских фабрикантов колонисты были более перспективными клиентами, чем народы европейских стран. Так, по подсчетам одной британской газеты, каждый житель австралийских колоний покупал в среднем ежегодно британских товаров почти на 12 ф. ст., между тем как каждый житель Дании, занимавшей далеко не последнее место среди импортеров британской продукции, покупал британских товаров в среднем всего на 11 пенсов, т. е. в 240 раз меньше, чем житель Австралии.
Со второй четверти XIX в., подчеркивает Н. А. Ерофеев, колониальные владения начинают выступать и в качестве объектов вывоза капитала. Долгое время к экспорту капитала жители Британских островов относились с опаской. Представители классической школы политической экономии — А. Смит, Д. Рикардо и их последователи — Дж. С. Милль, И. Бентам и другие были убеждены, что экспорт капитала может привести к сокращению деловой активности и потерям в прибыли. Однако постепенно возобладало мнение, что в стране имеются излишки капитала, не находящие применения, и что вывоз этих излишков не опасен и даже полезен. Перемену взглядов отразил журнал «Вестминстер ревю», который в 1826 г. выступил с утверждением, что вывоз капитала может оказать благотворное влияние на экономику, в частности повысить норму прибыли и стимулировать деловую активность.
В 40-х гг. XIX в. экономист Дж. С. Милль теоретически обосновал эти взгляды. Он писал: «Экспансия капитала в конце концов достигает своих границ при условии, если эта граница не будет отодвигаться». В Великобритании, писал он, мы можем наблюдать действие этого закона. «Экспорт капитала, — утверждал Милль, — является орудием высокой эффективности, расширяя поле приложения того капитала, который остается. И поэтому можно сказать, что, в известных границах, чем больше капитала мы вывезем, тем большим капиталом мы будем располагать».
Британские заграничные вложения, составлявшие в 1815 г. всего 10 млн ф. ст., к 1850 г. выросли до 208, 7 млн ф. ст. и после этого на протяжении каждого десятилетия почти удваивались: в 1860 г. достигли 379, 7 млн, в 1870 г. — 692, 3 млн ф. ст.
Колонии привлекали к себе британский капитал прежде всего относительной безопасностью вложений. Кроме того, капитал приносил в колониях более высокий процент прибыли. Один журнал в 1831 г. утверждал, что в Новом Южном Уэльсе капиталисты могут вполне твердо рассчитывать на прибыль в 20% в год, в то время как средний годовой доход в самой Англии не превышал 3%.
Регулярный приток английского капитала в колонии способствовал росту сети колониальных банков, которые служили для него каналами. В Австралии первый банк был создан в 1817 г., а в 1835 г. на о. Тасмания было уже шесть банков. К началу 30-х гг. австралийские банки ворочали довольно значительным капиталом: например, Австралийский банк имел капитал в 220 тыс. ф. ст., а Банк Австралазии — в 200 тыс. ф. ст. Крупные банки оперировали в Канаде, куда особенно охотно шел английский капитал, направляясь в выгодную торговлю лесом и зерном, а также в судоходство и строительство каналов.
Колониальные банки служили укреплению и развитию экономических отношений между Англией и ее владениями, в частности облегчали и ускоряли поток товаров и обратный поток сырья. Важную роль в экономических связях играли агенты переселенческих колоний, находившиеся в Лондоне: по поручению колониальных властей и коммерческих кругов эти агенты производили заказы и закупки, ведали поставками, договаривались с отдельными банками и фирмами, нередко вступали в контакт с правительственными учреждениями. С начала 30-х гг. таких агентов держали в Лондоне почти все переселенческие колонии.
Н. А. Ерофеев отмечает, что одновременно с изменением отношения к экспорту капитала стало меняться и отношение к выезду в колонии людей. Колонии открывали неограниченные возможности для заселения и для роста английского капитализма вширь.
Таким образом, заключает историк, с развитием капитализма в имперской экономической системе происходили определенные сдвиги: колонии полностью сохраняли свое значение как источники личного обогащения колонизаторов, но значительно увеличивалась их роль в качестве рынков сбыта товаров, приложения капитала и объектов заселения.
Вот в каких выражениях в 1838 г. характеризовал экономическое значение колоний один весьма осведомленный экономист и статистик Р. Мартин: заокеанские владения «предлагают сельскому жителю необозримые поля как для пастбищ, так и для посева; промышленнику они обещают бесконечное расширение сбыта его товаров; торговцу и моряку — обширные рынки выгодной торговли любыми продуктами, которыми природа обильно наделила землю; капиталисту — почти беспредельные возможности вложения капитала; деятельному, искусному и разумному эмигранту — территорию более чем в два миллиона квадратных миль, на которых умственная активность и физический труд могут развернуться с пользой для всего человечества».
Вместе с тем Н. А. Ерофеев подчеркивает, что политика колониальных захватов Великобритании была продиктована отнюдь не только соображениями экономической выгоды. В речах представителей правящих деятелей, пишет историк, «мы постоянно встречаем соображения насчет жизненной важности колоний для сохранения за Великобританией положения великой державы». Один из лидеров партии вигов, лорд Россель, говорил в 1838 г.: «Я убежден, что обладание нашими колониями существенно способствует процветанию империи»: от них зависит английский флот, а на нем покоится военное и морское могущество. С ним полностью соглашался один из лидеров партии тори, Р. Пиль, который подчеркивал, что от обладания колониями зависит сохранение за Англией ее силы.
Этим политикам вторила британская пресса. Журнал, близкий к группировке тори, в 1841 г. напоминал, что только обладание колониями позволило Англии справиться с Наполеоном, и подчеркивал: с потерей империи придет конец и Англии как великой державы. «Взгляните, — восклицал автор статьи, — на некогда цветущие и могущественные королевства Испании и Португалии: в какое печальное состояние упадка пришли они после потери своих колоний, за которой последовала потеря ими флота, торговли и процветания». Подобные мысли выражали и другие издания: «Какое огромное значение имеют колониальные владения, показала наша борьба за существование в период длительной войны, столь блистательно завершенной при Ватерлоо; отрезанная от всего мира, Англия не устояла бы в этой войне, если бы у нее не было резерва в виде колониальной империи».

Суэцкий канал

Суэцкий канал, связавший Средиземное и Красное моря, был одним из крупнейших строительных проектов XIX в. История его сооружения одновременно является ярчайшей страницей франко-британского колониального соперничества.
Египет в XIX в. занимал обособленное положение в Османской империи. Под властью Мухаммеда Али, ставшего наместником Египта в 1805 г., эта страна по существу превратилась в самостоятельное государство. В двух успешных войнах против Турции Мухаммед Али разгромил турецкие войска, расширил свои владения и добился фактической независимости. В 1841 г. султан предоставил египетскому паше (вице-королю) право передавать свою должность по наследству. С этого времени египетский наместник являлся лишь номинальным вассалом султана.
В то время как Великобритания пользовалась преимущественным влиянием в Стамбуле, Франция — в Египте. Французские советники занимали различные посты в управлении Египта — в гражданском управлении и вооруженных силах, личным советником паши по военным вопросам в течение многих лет был француз Сэв (он же Солиман-паша). Такое положение сохранялось на протяжении первой половины XIX в.
В Великобритании придавали большое значение Египту. В меморандуме, который в марте 1840 г. был составлен в английском Министерстве иностранных дел, говорилось: «Если смотреть исключительно с точки зрения наших интересов, то мы уверены, что они направлены более в сторону Египта, чем Турции. Кратчайший путь в Индию становится с каждым днем все более важным... Что касается колонизации, развития промышленных и сельскохозяйственных ресурсов Египта, то, по нашему мнению, мы от паши можем ожидать больше, чем от султана».
В начале XIX в. Великобритания обеспечила себе безопасный и надежный путь в Индию вокруг Африки. С переходом в ее руки голландских владений в Южной Африке она полностью овладела морским путем между Европой и Востоком. Но этот путь имел один существенный недостаток — он был слишком продолжительным: в 30—40-е гг. переезд из Англии в Индию длился около четырех месяцев. По мере увеличения английских владений на Востоке, с ростом торговых связей с этой частью мира становилось совершенно необходимым ускорить сообщение, и единственной альтернативой морскому пути вокруг Африки был Ближний Восток.
Великобритания овладела рядом опорных пунктов на этом направлении. Оставив за собой в 1815 г. о. Мальту и Ионические острова, она обеспечила своему флоту стратегические позиции на Средиземноморье, а в последующие десятилетия закрепилась в Персидском заливе и на подходах к Красному морю. Оставалось только связать между собой два эти отрезка пути.
Учитывая, что в Египте хозяйничала Франция, англичане долго искали иные варианты — выдвигались проекты водного пути по Евфрату, сухопутного — через Аравию, смешанного — через Малую Азию и Сирию, но все они оказались непрактичными. Было очевидно, что египетский вариант является кратчайшим и самым целесообразным. Он сокращал расстояние от Лондона до Бомбея на 8 тыс. км, т. е. почти наполовину. С начала 30-х гг. XIX в. по этому направлению установилось регулярное сообщение. Английские пароходы курсировали от английских портов до Александрии и от Суэца до Бомбея. Весь путь от Лондона до Бомбея занимал всего лишь около 40 дней.
Однако смешанный путь — частью по воде, а частью по суше — имел один серьезный недостаток: он был связан с двумя пересадками и перегрузками. Для всех европейских держав, и прежде всего для Великобритании, сооружение морского канала по территории Египта и создание прямого водного пути было самым выгодным решением проблемы. Но, опасаясь оказаться в зависимости от Франции, британское правительство упорно противилось любым проектам сооружения канала.
Планы строительства такого канала предлагались неоднократно начиная еще с XVII в. Об этом подумывал Наполеон во время своей Египетской экспедиции. В 1846 г. группа энтузиастов — последователей социалиста Сен-Симона образовала общество по изучению вопроса о строительстве такого канала. Его членами были крупные французские капиталисты, ему оказывали денежную поддержку торговые палаты Лиона и Марселя. Общество заручилось сочувствием многих влиятельных лиц, в том числе Луи-Филиппа и Гизо. Сенсимонисты развернули активную пропаганду канала, связывая его сооружение с развитием торговли на Востоке, выезжали в Египет, чтобы изучить положение на месте.
Однако египетский паша, учитывая ревнивое отношение Великобритании к этим проектам, не дал разрешения на строительство канала.
В августе 1849 г. Мухаммед Али скончался и на престол вступил его внук Аббас-паша. Опасаясь слишком возросшего влияния европейцев, новый паша решил его ослабить, столкнув англичан и французов. Он сменил ряд французских «советников», пригласив на эти места англичан, а в 1854 г. выдал им концессию на сооружение железной дороги между Александрией и Каиром; после завершения этого участка предполагалось продолжить ее до Суэца.
Аббас правил недолго: 13 июля 1854 г. он был убит. Вступивший на трон новый паша Сайд придерживался французской ориентации и снова пригласил на важные посты французских советников. Привлеченные перспективой обогащения, в Египет толпой ринулись европейские дельцы и авантюристы. Французский консул в Александрии Сабатье 4 октября сообщал в Париж, что искатели наживы «при первых сведениях о смерти Аббаса массами ринулись в Египет, как в Новую Калифорнию». В числе этих авантюристов и искателей наживы был и будущий строитель Суэцкого канала французский дипломат и делец Ф. Лессепс.
Виконт Фердинанд де Лессепс (1805—1894), с именем которого связано сооружение Суэцкого канала, был по профессии дипломатом. Он состоял на французской консульской службе в Египте, Голландии и Испании, а в 1848—1849 гг. был французским послом в Мадриде. Но прежде всего он был дельцом и имел широкие связи в финансовом мире: он был организатором и руководителем ряда коммерческих предприятий, в частности Египетской компании буксировки по Нилу и каналам Египта, компании навигации по Нижнему Нилу и др. В то же время Лессепс имел обширные связи в кругах французской аристократии и состоял в родстве с двором (он приходился родственником императрице Евгении).
С Египтом у Лессепса были давние связи. Здесь он родился (его отец занимал должность французского генерального консула в Каире) и работал с 1832 по 1839 г. в консульстве Франции. Он имел тесные личные отношения с некоторыми семействами Египта, в том числе и с наследником египетского престола Саидом. Узнав о его вступлении на престол, Лессепс поспешил в Каир. Он давно уже лелеял план сооружения Суэцкого канала. Он был одно время связан с сенсимонистами и перед отъездом в Египет получил от них всю собранную ими документацию, в частности чертежи французского инженера Бурдалу, который еще в 1847 г. тщательно изучил наиболее подходящую трассу будущего канала.
30 ноября 1854 г. Лессепс получил от Саида концессию на строительство канала. Она была предоставлена Международной компании на 99 лет «со дня открытия канала двух морей» (ст. 3). В течение этих лет Египет имел право на 15% чистого дохода от эксплуатации канала, остальные 85% получала компания (ст. 5). В силу пункта 4 компания получала безвозмездно все необходимые ей территории за исключением земель, принадлежавших частным лицам.
Великобритания выступила решительно против строительства канала. В июне 1855 г. британский министр иностранных дел Кларендон в официальном меморандуме французскому правительству изложил мотивы, которые побуждают его отрицательно отнестись к проекту. По его убеждению, сооружение канала «физически невозможно» или же потребует таких затрат, которые сделают его использование коммерчески невыгодным, строительство займет слишком много времени и задержит осуществление более дешевого и практического плана железной дороги. В заключение Кларендон заявлял, что, по его убеждению, идея канала внушена Франции «враждебной политикой в отношении Египта», а именно желанием отрезать Турцию от Египта и закрыть путь между Великобританией и Индией.
Стремясь смягчить позицию Великобритании, египетское правительство согласилось предоставить ей концессию на сооружение железной дороги между Каиром и Суэцем и одновременно выдало британской фирме крупный заказ на поставку материалов для этой железной дороги. Все оказалось тщетно. Французское правительство, желая избежать споров с Великобританией во время Крымской войны, не решилось официально поддержать Лессепса и настаивать на утверждении концессии.
Однако Лессепс не принадлежал к числу людей, готовых примириться с неудачей. Он развернул активную пропаганду, стремясь привлечь на свою сторону влиятельные круги как в самой Франции, так и за ее пределами. С этой целью он создал международную комиссию, в состав которой вошли специалисты различных стран. Изучив проект будущего канала, эта комиссия публично объявила в начале 1856 г., что сооружение канала не представляет трудностей и стоимость его не превысит 200 млн фр. В том же году Лессепс начал издавать в Париже специальный журнал, посвященный пропаганде Суэцкого канала. Он умело апеллировал к различным кругам с аргументацией, которая более всего могла привлечь их сочувствие. Наряду с экономическими и финансовыми выгодами Лессепс обещал и политические. Для привлечения на свою сторону реакционных кругов он подчеркивал значение будущего канала для борьбы с революцией, называя его «мощным предохранительным клапаном в паровом котле европейской революции». Убедительным «аргументом» должны были служить и льготные «учредительные» акции. Лессепсу удалось заручиться дипломатической поддержкой со стороны правительства Наполеона III.
5 января 1856 г. Лессепс получил от Саида новую концессию, которая расширяла и уточняла права Международной компании. Последняя брала на себя задачу соорудить канал в течение шести лет на свои средства, «на свой счет и риск», как гласил текст концессии. Помимо судоходного канала, компания обязывалась также построить пресноводный канал, соединяющий канал с Нилом. В текст этой концессии был включен новый пункт: «Во всех случаях по крайней мере 4/5 рабочих, используемых на этих работах, должны быть египтянами». Концессия подтверждала все прежние привилегии и преимущества компании, в частности право на безвозмездное получение всех территорий, которые окажутся необходимыми для канала, а также право бесплатной эксплуатации всех рудников и каменоломен.
Одновременно с концессией Саид утвердил статут Международной компании Суэцкого канала. Капитал компании устанавливался в 200 млн фр. из 400 тыс. акций, по 500 фр. каждая. Согласно статье 59 в период работ по сооружению канала собственники акций будут получать по 5%: это условие имело целью привлечь капитал к новому предприятию.
В 1856 г. Лессепс дважды посетил Великобританию. Он объехал почти всю страну, посетив ряд крупных городов: Лондон, Ливерпуль, Манчестер, Дублин, Глазго, Бирмингем, Бристоль и др. В публичных выступлениях и в частных беседах он пытался привлечь британские деловые круги к поддержке своего предприятия и затем через них воздействовать на правительство. Однако Пальмерстон при личном свидании заявил ему, что по-прежнему отрицательно относится к идее канала, а выступая в палате общин 7 июля 1857 г., назвал проект Лессепса «дутым предприятием».
При таком отношении со стороны Великобритании не было никаких надежд добиться согласия Стамбула на концессию. Лессепс в этом убедился, когда в декабре 1857 г. посетил турецкую столицу. Проявил колебания и «верный друг» Лессепса Саид: в сентябре он направил Лессепсу письмо, в котором предлагал ему не возвращаться в Египет «до тех пор, пока не будут устранены возражения против канала со стороны британского правительства и будет получено согласие Порты».
Тем не менее в 1858 г. Лессепс приступил к созданию компании, выпустив 5 ноября в продажу акции на предусмотренную сумму в 200 млн фр. Каждая акция стоила по номинальной цене 500 фр., однако акционер был обязан внести при покупке акции всего 50 фр., а на остальную сумму получал рассрочку на несколько лет. Но несмотря на все его усилия, ни одна акция компании в Великобритании не была куплена. Зато больше половины акций было куплено во Франции (207 111 штук). Французская печать усиленно рекламировала компанию, представляя затею как «чисто французское предприятие». В числе 28 300 лиц, приобретших акции во Франции, значились принц Жером Бонапарт (брат Наполеона I), граф Шамбор (внук короля Карла X), герцог Монпансье (сын Луи-Филиппа).
Однако в других странах под влиянием Великобритании акции компании не пользовались успехом. Это грозило провалом всего предприятия, ведь по уставу компания могла начать свою деятельность лишь после реализации 100% капитала. 30 ноября подписка на акции была закрыта, на руках устроителей оставался солидный пакет в 66 тыс. акций (из 400 тыс.).
Из этого положения Лессепс нашел очень простой выход: все нераспроданные акции он списал на счет Египта. Первоначально Саид предполагал подписаться всего на 30 тыс. акций, о чем он и сообщил Лессепсу. Встретив трудности на бирже, Лессепс поставил в счет Саида дополнительно 32 тыс., а затем повторил эту операцию и довел его портфель до 110 тыс. акций. 30 ноября он, даже не ставя Саида в известность, прибавил к его портфелю весь остаток в 66 тыс. Таким образом, в общей сложности египетскому правительству было навязано 177 тыс. акций, или 44% всего капитала. К внешнему долгу Египта Лессепс прибавил солидную сумму в 88 млн фр. Египет стал объектом беззастенчивых финансовых махинаций.
Для получения средств на оплату этих акций Египет был вынужден прибегнуть к внешнему займу. Однако, находясь в зависимости от Порты, Египет мог заключать внешние займы только с разрешения Стамбула. Лессепс предложил обойти это препятствие, предоставив заем под гарантии египетского казначейства. В итоге к 1861 г. внешний долг Египта достиг значительной суммы — 250 млн фр., а к моменту смерти Саида составлял уже 367 млн фр. Впрочем, его преемник Измаил пошел еще дальше — к 1879 г. внешний долг Египта достиг чудовищной суммы — 2250 млн фр. Европейская печать позднее много писала о «расточительстве» и «излишествах» Измаила. В действительности расточительность Измаила только отчасти была причиной долга: средства, полученные из-за границы, расходовались в значительной мере на ирригацию, сооружение каналов, доков, мостов и другие общественные нужды. С 1863 по 1875 г. в Египте, помимо Суэцкого канала, было сооружено 112 ирригационных каналов общей длиной более 13 тыс. км, 430 мостов и т. д. Решив, вопреки сопротивлению Великобритании, первую часть задачи — создание Международной компании Суэцкого канала, Лессепс приступил 25 апреля 1859 г. к сооружению на берегу Средиземного моря головного участка канала. Сам Лессепс сделал первый удар лопатой. Впрочем, до осени 1861 г. работы по сооружению канала носили скорее символический характер: на них было занято всего около 100 человек.
Начало работ привело к резкому обострению отношений между Францией и Великобританией. Убедившись в том, что Лессепс перешел от слов к делу, англичане ответили контрмерами. Они добились, что Порта направила в Каир специального уполномоченного с категорическим требованием прекратить все работы. В начале декабря 1859 г. британский посол в беседе с султаном заявил: «Если Порта согласится с проектом канала, Великобритания без колебаний объявит Турции войну». Свои угрозы британское правительство не замедлило подкрепить действиями: перед Александрией в море появилась британская эскадра.
В столь трудном положении Лессепс решил обратиться за помощью к французскому правительству. Использовав свои придворные связи, 23 октября 1859 г. Лессепс добился аудиенции у императора. Наполеон III пообещал ему свою поддержку. В сентябре 1860 г. французское правительство официально потребовало в Стамбуле утверждения концессии Суэцкого канала. Борьба между Великобританией и Францией за Суэцкий канал — в сущности борьба за Египет — вступила в решающую фазу.
Лишь поддержка со стороны правительства позволила Лессепсу приступить наконец по-настоящему к сооружению канала. Наряду с финансами главной трудностью оказалась проблема рабочей силы. Лессепс и здесь нашел выход. В силу соглашения, заключенного 20 июня 1856 г. между Лессепсом и Саидом, египетское правительство обязывалось «поставлять рабочих в соответствии с заявками главных инженеров и сообразно с нуждами»: имелось в виду, что компания обязана нанимать египетских рабочих. Но Лессепс истолковал это соглашение как обязательство Египта давать бесплатную рабочую силу, а затем добился, чтобы ежегодно на канале работало не менее 20 тыс. человек.
Этим обстоятельством и решило воспользоваться британское правительство, чтобы помешать сооружению канала: оно обвинило Лессепса в использовании принудительного, в сущности рабского, труда, что противоречило международному праву, категорически запрещавшему рабский труд. Но англичане лицемерили, так как сами применяли его на строительстве железной дороги через Египет. Лессепс, упоминая об этом, писал: «Можно сказать, что рельсы этой дороги покоятся на тысячах трупов египтян».
В январе 1863 г. Саид скончался, и Великобритания усилила нажим на правительство Османской империи, требуя от него прекращения строительства канала. 6 апреля 1863 г. османское правительство выдвинуло условия, на которых оно могло бы санкционировать сооружение канала: нейтрализация канала («наподобие проливов Дарданелл и Босфора»), отмена принудительного труда и возвращение Египту территорий, предоставленных компании. Известие об этом привело к тому, что на Парижской бирже акции компании упали в цене на 40 фр.
В августе 1863 г. турецкое правительство выдвинуло новые, более умеренные требования. Теперь оно настаивало лишь на возвращении компанией Египту всех концессионных территорий; что касается принудительного труда, то Порта соглашалась на сохранение его, хотя и в меньших размерах: число египетских рабочих не должно было превышать 6 тыс. человек. Кроме того, Турция угрожала, что, если соглашение между Египтом и Францией не будет достигнуто в течение шести месяцев, она отдаст приказ о прекращении работ.
В начале 1864 г. между британской и французской сторонами начались поиски компромисса. Компания согласилась уступить концессионные территории и отказаться от египетской рабочей силы, но, утверждая, что это изменение первоначальной концессии наносит ущерб компании, потребовала «компенсации». В результате при участии Наполеона III было принято решение, весьма выгодное для компании: Египет был обязан выплатить компании за изменение условий концессии 84 млн фр. (за отказ от бесплатной рабочей силы — 38 млн фр., за возвращение территорий — 30 млн фр. и за пресноводные каналы — 16 млн фр.). Таким образом, Лессепс, не заплатив ни копейки за свою концессию, теперь получал за отказ от нее кругленькую сумму. Эти деньги, 84 млн, присужденные компании, оказались для нее очень кстати: средства ее уже подошли к концу. Только благодаря новому вливанию, произведенному за счет Египта, работы удалось продолжить.
19 марта 1866 г., после подписания соглашения между компанией и египетским правительством на этих условиях, Порта официально санкционировала строительство Суэцкого канала, который и без ее согласия благополучно строился уже семь лет.
17 ноября 1869 г. состоялось торжественное открытие Суэцкого канала, на которое прибыли представители почти всех стран мира. В честь гостей Измаил устроил грандиозные празднества, представления и банкеты. Как известно, специально для этого случая была написана и поставлена опера Верди «Аида». Эти празднества обошлись Египту почти в 100 млн фр.
В поздравлениях и приветствиях, расточавшихся в связи с открытием канала в адрес Лессепса, участвовали и англичане. 27 ноября 1869 г. английский министр иностранных дел лорд Кларендон прислал Лессепсу письмо, в котором после поздравлений с «преодолением разного рода препятствий» заявлял: «Я испытываю истинное удовольствие передать Вам поздравления правительства ее величества по поводу окончания нового пути сообщения между Востоком и Западом и по поводу политических и коммерческих преимуществ, которых можно с уверенностью ожидать в будущем в результате этих усилий». Английское правительство наградило Лессепса орденом «Звезда Индии», лондонское Сити избрало его почетным гражданином. В честь его был устроен грандиозный банкет. Торжество Лессепса казалось полным.
Однако трудности компании не были преодолены. Канал был еще далеко не закончен. Заданные размеры по ширине и глубине не были выдержаны. Это ограничивало возможность использования канала большими океанскими судами, а недостаточная ширина не позволяла судам расходиться при встр<

⇐ Предыдущая1234Следующая ⇒

Поделиться: