Гонения на Архиереев и священство.

 

Одержимость не терпит инакомыслия, поскольку нечистый дух стремится безраздельно повелевать духом, душой и телом (волей) не только самого болящего, но и всеми окружающими, кто предстоит и тем более зависит от порабощенного врагом. Н

Нетерпение и преследование, враждебность и оправдание жестокости, немилость и упорство, гнев и подозрительность – спутники одержимых нечистым духом, и тем они отличаются от духовно здоровых людей. Одержимый не может остановиться, если осуществляет наказание и преследование: для него нет авторитетов, исключений и нравственных ориентиров в наказании обидчиков или оппонентов. У духовно болящего вся сила гнева и ярость обрушиваются на близких и родных, не делается исключений и в духовном аспекте – неугодные священники становятся целью преследования и ненависти под любым благовидным предлогом. 

Известно, что дело Царевича Алексия особенно тяжело отразилось на всей Русской Церкви, отозвалось оно и на Местоблюстителе Патриаршего Престола Стефане, Митрополите Рязанском и Муромском, которого окружение Царевича Алексия Петровича считало своим.

Возникшее в 1718 году дело Царевича Алексия и Венценосной матери его Царицы Евдокии оказалось обширным. Выяснилось, что в нем замешаны были и духовные лица – духовник Цесаревича Алексея Петровича протопоп Иаков Игнатьев, который оказался злейшим врагом Царя Петра I Алексеевича, как и духовник Царицы Евдокии Феодоровны протопоп Феодор Пустынный. Участвовали в том и Ростовский Митрополит Досифей, и юродивый Михайло Босой. Все они говорили о близкой кончине Царя Петра I Алексеевича и о скором возвращении Царицы Евдокии Феодоровны на Царство. Слова эти священники и прозорливцы подкрепляли разными «пророчествами и видениями». Всех их освященный Собор осудил, лишил чина церковного и отдал на суд гражданской власти.

Митрополит Досифей, протопопы Иаков Игнатьев и Феодор Пустынный были без промедления казнены. Митрополит Иоасаф по милости Божией скончался скоропостижно еще раньше розыска по дороге из Киева в Санкт-Петербург. Митрополит Игнатий, по старости, Высочайше уволен был в 1721 году на покой в Нило-Столобенскую пустынь.

Особенную враждебность к реформам Царя Петра I проявляли: Епископ Тамбовский Игнатий и Митрополит Нижегородский Исайя.  

Владыка Игнатий в 1700 году лишен был чина за то, что выражал сочувствие книгописцу Григорию Талицкому, читая со слезами его тетради, в которых доказывалось, что Царь Петр I Алексеевич – антихрист.

Митрополит Исайя Высочайше уволен был на покой в 1707 году в Кирилло-Белозерский монастырь за то, что резко протестовал против сборов в его епархии в Монастырский приказ.

 

Публичные казни.

           

       Одержимый демонами человек, а тем более Монарх не способен видеть правды, анализировать свои поступки объективно, не в состоянии разглядеть причины враждебности и злобы в себе, оправдывая свой недуг кознями врагов внешних, а потому обрушивая свой гнев и недовольство, силу и власть на подданных, приписывая им всевозможные пороки, как правило свои же собственные.

Царь Петр I знал о толках и кознях против него направленных, однако не был в состоянии объективно разобраться в причинах такой нелюбви и враждебности к себе, приписывая только себе заслуги, добро и пользу, а в других замечая лишь демонские пороки и жестокости. Монарх говорил не раз: “Страдаю, а все за Отечество; желаю ему полезного, но враги пакости мне делают демонские”.

Монарх, по словам историка В. О. Ключевского, прекрасно понимал причину народного ропота: “народные тягости все увеличивались, десятки тысяч рабочих гибли от голода и болезней на работах в Петербурге, Кроншлоте, на Ладожском канале, войска терпели великую нужду, все дорожало, торговля падала. По целым неделям Петр ходил мрачный, открывая все новые злоупотребления и неудачи. Он понимал, что донельзя, до боли напрягает народные силы, но раздумье не замедляло дела; никого не щадя, всего менее себя, он все шел к своей цели, видя в ней народное благо”. А потому, чтобы сломить козни врагов и запугать неугодных и непослушных подданных, Монарх свершал ужасные публичные казни – политических и других “злодеев государственных”, число которых росло из года в год.  

Так, в августе 1722 года, в Москве, на болоте казнен был старец безумный Левин. Казнен за то, что находил в Царе Петре I Алексеевиче олицетворение антихриста. По этому делу был длинный ряд арестов лиц разных сословий. Сам старец, после лютых пыток казнен был по приговору Правительствующего Сената. Отрубленная голова его была направлена в Пензу, место его родины, чтобы установить ее на столбе публично, тело же сожжено.

О сем печальном деле писал Граф, генерал-аншеф и Андреевский кавалер Андрей Иванович Ушаков (1670-1747): “Казнь Левина не учинена в Пензе для того, что помянутый плут в вине своей прежде принес покаяние, но потом прежде паки на прежнюю свою злобу обратился. И при сенаторах, будучи на спицах, с великою жестокостью те свои злые слова говорил и объявил, что он прежде покаяние приносил для того, чтобы ему освободиться от смерти и отпустили бы его в монастырь И если бы де оное учинили, то имел он намерение, чтобы в градах и на путях прежние злые слова (Петр де - антихрист) народу разглашать. А потом, хотя он и принес чистое покаяние, написав своеручно, однако ж, опасшись вышесказанного его к злобе обращения, чтоб он в пути каким-нибудь образом тех слов народу не разсеял”.

Граф Ушаков распорядился его казнить в Москве, но, опасаясь прежнего, приказал предварительно вырезать на генеральном дворе язык старцу. Вместе с Левиным, по тому же делу было казнено шесть человек духовного звания.

Право пытать и чинить всякого рода экзекуции Всемилостивейше предоставлено было полицмейстерской канцелярии Высочайшим Указом Царя Петра I Алексеевича от 18 (31) января 1721 года. Государь собственноручно предписал: “...а которые пойманы будут в городе и слободах в каком воровстве, тем розыск и экзекуцию отправлять полицмейстеру”, о чем последний должен был рапортовать в Юстиц-коллегию.

При общем казнокрадстве и тайном сопротивлении верующего в предания старины Русского народа, Царь Петр I Алексеевич из человека снисходительного, доброжелательного и доверчивого, как пишет Ключевский, “стал проникаться недоверием к людям и приобрел наклонность думать, но их можно обуздать только “жесточью”. Он не раз повторял Давидово слово, что “всяк человек есть ложь”, приговаривая: “Правды в людях мало, а коварства много”.

Сей горький взгляд Монарха на окружающих отразился и на законодательстве Государя, столь щедром на жестокие угрозы. Но дурных людей не переведешь, и потому Царь Петр I Алексеевич осознавал, что очистить столь испорченную им самим атмосферу тайной вседозволенности одной только грозой закона невозможно, ибо как бы суров закон не был, прибегать к более прямым и коротким способам воздействия – угрозам и казням приходилось все чаще и чаще. Такова была цена духовной болезни Монарха, распространявшейся на все его окружение и само государство, жившее в страхе и недоверии.

 

Безграничная власть.

 

Когда в человеке по попущению Божию проникает нечистый, он старается завладеть сердцем – вместилищем любви Божией, чтобы изгнать ее оттуда и поселиться в нем. Так рождается сердце гордое и гневливое, жесткое и беспощадное, не знающее пощады и отдыха, принуждающее все тело, разум и волю подчиниться злой воле врага рода человеческого. Монарх в ком сердце захвачено нечистыми духами насаждает их волю всем, подчиняя все вокруг себя власти и принуждением исполнять свои слова и распоряжения без прекословия. Всякое инакомыслие, свобода выражению любви и других Божиих повелений, выраженных чувствами подавляется страхом и угрозами, постепенно все подчиняется якобы добрым намерениям, пользе и благу, от которых никто, и прежде всего сам источник этих «благ» не получает радости, покоя и удовлетворения.

Вся преобразовательная деятельность Императора Петра I Алексеевича направлялась верой о необходимости и всемогуществе властного принуждения. Монарх надеялся одной только силой навязать Русскому народу недостающие ему блага. Государь верил в возможность повернуть народную жизнь с ее многовекового исторического и духовного, неспешного русла и вогнать в новые берега одержимого развития, прогресса и мнимого счастья. Поэтому, как пишет историк Ключевский, радея о народе, Монарх до крайности напрягал его труд, тратил людские средства и жизни безрасчетно, без всякой бережливости, без ответственности и милосердия.  

Государь честный и искренний был человек, строгий и взыскательный к себе, справедливый и доброжелательный к другим. Однако по направлению своей жизни Монарх привык обращаться с вещами, рабочими инструментами, чем с людьми, а потому и с подданными обращался, как с орудиями, умел пользоваться и, быстро угадывал, кто на что способен, но, к несчастью, не умел и не любил входить в положение подданных, беречь их силы. Государь, к несчастью, совершенно лишен был нравственной отзывчивости, смирения и кротости своего Августейшего родителя, Царя Алексия I Михайловича, прозванного в народе «Тишайшим».

 

       Учреждение Святейшего Синода.

 

Одержимый нечистым духом не способен любить, терпеть и прощать, уступать и разделять с кем-либо свою власть, мнение и волю, а потому не в состоянии иметь друзей, соратников и преданных до гроба спутников жизни, попросту не веря им, беспрестанно отталкивая от себя, гоня из своего окружения тех, кто способен говорить правду и не имеет в сердце лукавства и раболепства. Единовластное проявление воли – яркое проявление одержимости, делить с кем-либо поданных, полемизировать, выслушивать наставления и критику болящий нечистым духом не в состоянии, а потому он окружает себя рабами, а не братьями во Христе.

Государь 20 лет оставлявший незамещенным Патриарший Престол, понимал, как пишет историк Николай Тальберг в “Истории Русской Церкви”, что “иерархия, в подавляющем своем большинстве, не сочувствует его преобразованиям. Потрясшее его дело Цесаревича Алексея было в этом отношении для него особенно убедительным. Замешанными в нем оказались духовные лица, в числе их и Архиереи... Петр среди высшего духовенства не видел будущего Первоиерарха, на которого мог бы положиться”.

Ведомый прежними заблуждениями после встреч и бесед за границей о Русской Церкви и наиболее удобном ее управлении, Государь издал Манифест, который навсегда вошел в историю, увы, как пример абсолютного безрассудства и властолюбия, поистине демонской гордыни и вседозволенности, оправданный как Богом данной властью, так и заботой о народе и государстве. Лучшего подарка врагу рода человеческого трудно было себе представить.

Историк Соловьев приводит текст Высочайшего Указа:

“Между многими, по долгу Богоданныя Нам власти, попечениями о исправлении народа нашего и прочих подданных нам государств, не смотря на духовный чин и видя в нем много нестроения и великую в делах его скудость, не суетный по совести нашей возымели Мы страх да не явимся неблагодарны Вышнему, аще толикая от Него получив благопоспешества в исправлении как воинского, так и гражданского чина, пренебрежем исправления чина духовнаго. И когда нелицемерный Он судия воспросит от Нас ответа о толиком Нам от Него врученном приставлении, да не будем безответны. Того ради образом прежних, как в Ветхом, так и в Новом Завете благочестивых Царей, восприяв попечение о исправлении чина духовного, не видя лучшаго к тому способа, паче соборного правительства (понеже в единой персоне не без страсти бывает; к тому-ж не наследственная власть, того ради вящше небрегут) уставляем Духовную Коллегию, т. е. духовное соборное правительство, которое, по следующем зде регламенте, имеет всякие дела управлять”.

Святитель Филарет (Дроздов) о том пишет: “В 1720 году собран был Собор пастырей Церкви русской. Под председательством самого Царя, Собор рассуждал о высшем духовном правительстве. Признано было полезным поручить управление Церковью, вместо Патриарха, постоянному Собору пастырей”. Так, Высочайшим Указом от 14 (27) февраля 1721 года повелено было именовать духовный Собор Святейшим Правительствующим Синодом и возносить его имя вместо Патриаршего в церковных молениях!

В тот же день последовало торжественное открытие Святейшего Синода, который составлен был из президента (новое слово для русского человека), двух вице-президентов, четырех советников и четырех асессоров и трех представителей монашествующего и белого духовенства. В решении дел все они, не исключая и президента, имели равные голоса.

Нет нужды говорить о том, что сие нововведение не было с восторгом воспринято в монашеских обителях и многими Архиереями. Так, даже президент Синода Митрополит Стефан Яворский до кончины своей в 1722 году не мог примириться с новой формой церковного управления.

По кончине его Император не назначил нового президента. Более того, положение Синода в общем составе государственной администрации, как главы обширного ведомства, было унизительно уравнено с положением мирского Сената. Они сравнены были во всех правах и оба они, что было главным в этой идее, подсказанной Царю Петру I Алексеевичу в еретической Англии, подчинены были самому Государю, который в государственной присяге членов Синода (тоже еретическое нововведение), так и назывался: “крайним судиею духовной коллегии”. Неудивительно, что первоначально Сенат довлел над духовным Собором, что вызывало у Синода возражения и жалобы.

Государь Высочайшим Указом от шестого (19) сентября 1721 года уравнял их и назначил в Синод обер-прокурора – представителя Государя “оком Государя и стряпчим по делам синодальным”. Так, свершилось то, чего при низложении в 1666 году Патриарха Никона опасались Митрополиты – власть Царская подчинила во всей полноте власть Бога на земле – Святую Церковь Христову. Так, ответственность одного достойного мужа пред Богом обратилась в коллективную!

 

Обязанность Синода.

 

С трудом великим на долгие 196 лет, постоянный Собор – Синод, заменил Патриаршее правление.

С тех пор он принял на себя и занятия Патриаршего правления – Священный долг пред Господом и Церковью наблюдать за чистотою учения и благочинием богослужения, противодействовать ересям и расколу, проверять сказания о Святых и искоренять всякое суеверие, наблюдать за проповедованием слова Божия, избирать и поставлять достойных Архипастырей, преподавать им наставления, в случае недоумения их и разрешать жалобы недовольных решениями церковных правителей.

В обязанность Синоду вменялось Императором преимущественное смотрение за всеми духовными училищами и всеми лицами духовного звания, цензура духовных книг, свидетельствование мощей и чудес, и сопричисление к лику Святых.

Синоду также принадлежало окончательное решение дел о сомнительных браках, недозволенных по степени родства, равно как и их расторжение.

Словом, по словам Святителя Филарета (Дроздова): “все, что может иметь влияние на состояние отечественной Церкви, по отношению ли к догматам Веры или к богослужению и правлению, составляет предмет забот и рассуждений Синода”. 

 

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться: