Главные эпохи доисторического периода

 

Женщину и рабочего объединяет то, что оба они угнетенные. Формы этого угнетения в различные времена и в различных странах изменялись, но угнетение оставалось. Угнетенные в течение исторического развития нередко сознавали, что они угнетены, и это сознание вело к изменению и облегчению их положения, но понимание сущности этого угнетения и его причин является как у женщины, так и у рабочего результатом лишь наших дней. Сначала должны были быть познаны сущность общества и законы, лежащие в основе его развития, и тогда только движение, направленное на устранение признанных несправедливыми условий могло начаться с надеждой на успех. Но широта и глубина такого движения зависят от степени понимания заинтересованных слоев и от степени свободы их движения. В обоих отношениях женщина отстает от рабочего, что объясняется как обычаем и воспитанием, так и ограничением ее свободы. Есть и другое обстоятельство. Отношения, существующие в течение целого ряда поколений, становятся в конце концов привычными и начинают благодаря наследственности и воспитанию казаться «естественными» и рабочему и женщине. Поэтому до сих пор в особенности женщина смотрит на свое подчиненное положение как на нечто само собой понятное и нелегко ей разъяснить, что это положение недостойно ее, что она должна стремиться к равенству с мужчиной и стать во всех отношениях равноправным членом общества.

Много сходного в положении женщины и рабочего, но в одном женщина идет впереди рабочего: она — первое человеческое существо, попавшее в рабство . Женщина сделалась рабой раньше, чем появился раб.

Всякая социальная зависимость и всякое социальное угнетение коренится в экономической зависимости угнетенного от угнетателя. В этом положении женщина находится с самого древнего времени, как это нам показывает история развития человеческого общества.

Это развитие сделалось известным, правда, сравнительно недавно. Как библейский миф о сотворении мира не мог удержаться перед исследованиями в области географии, естествознания и истории, опирающимися на бесспорные и бесчисленные факты, так несостоятельным оказался и библейский миф о сотворении и развитии человека. Правда, еще не все части в этой истории развития выяснены и относительно многих, уже открытых, существуют еще среди исследователей разногласия по поводу значения и соотношения того или другого явления. Но в общем господствуют ясность и единомыслие. Установлено, что человек явился на землю не культурным человеком, как утверждает Библия о первой человеческой паре, а что он в течение бесконечно долгого времени, постепенно освобождаясь от чисто животного состояния, прошел ряд стадий развития, в которых самым различным образом изменялись как социальные отношения, так и отношения между мужчиной и женщиной.

Утверждение, которое как по поводу отношений между мужчиной и женщиной, так и между богатым и бедным нам ежедневно повторяют невежды или обманщики, что «так было вечно» и «.так останется вечно», — со всех сторон фальшиво, поверхностно и вымышлено .

Сжатое изложение отношений полов с первобытного времени имеет особенное значение для цели предлагаемого сочинения, так как этим должно быть доказано, что если уже в предыдущей эпохе развития человечества эти отношения изменялись в зависимости от изменения способов производства и распределения продуктов, то и при дальнейшем изменении способов производства и распределения продуктов будут опять-таки изменяться отношения полов . Нет ничего «вечного» ни в природе, ни в человеческой жизни, вечно только изменение. Проникновение в историю развития человеческого общества показывает, что первая человеческая общность выступает в виде племени или орды[24] и лишь рост населения и трудности, связанные с добыванием продуктов питания, состоявших первоначально из корней, ягод и фруктов, привели к распадению и разделению племен и отысканию новых мест для жизни.

Это почти звероподобное состояние, относительно которого у нас нет никаких исторических данных, несомненно существовало, что доказывается нашими знаниями о различных культурных стадиях развития в исторические времена и о живущих еще поныне диких племенах. Человек, не вступил в жизнь по повелению творца уже как высшее культурное существо, он, напротив, прошел различные стадии бесконечно долгого процесса развития и только постепенно достиг современного уровня, пройдя различные периоды культуры и находясь в постоянном процессе дифференциации во всех частях земли и во всех ее поясах.

И в то время как в одной части земного шара великие народы стоят на высшей ступени культурного развития, другие народности в самых различных частях света стоят на неодинаковых ступенях культуры. Эти последние дают картину нашего собственного прошлого и показывают нам пути, которые человечество прошло в течение своего долгого развития. Если удастся установить общие, всеми признанные принципы, на которых могут основываться научные исследования культурного развития, то выяснится масса фактов, бросающих совершенно новый свет на отношения людей в прошлом и настоящем. Тогда нам будут казаться естественными те явления, которые теперь непонятны и на которые поверхностные наблюдатели нападают как на неразумные и нередко как на «безнравственные». Туман, висевший над первобытной историей человеческого рода, со времени изысканий Бахофена начинает все более рассеиваться усилиями целого ряда ученых, каковы Таило, Мак-Ленан, Леббок и т. д. К ним присоединился и Морган со своим фундаментальным сочинением, которое дополнено Фридрихом Энгельсом рядом исторических фактов экономического и политического характера и которое недавно отчасти подтверждено, отчасти исправлено Куновом.[25]

Ясные и логические рассуждения, которые Фридрих Энгельс дает в своем превосходном сочинении, ссылаясь на Моргана, проливают яркий свет на массу непонятных и отчасти казавшихся нелепыми явлений в жизни народностей более высокого и более низкого культурного развития. Только теперь получаем мы возможность разобраться в постепенном построении человеческого общества. Мы видим, что наши прежние воззрения на брак, семью и государство основывались на совершенно ложных представлениях. Это были фантастические картины, совершенно не соответствующие действительности.

Но то, что доказано по отношению к браку, семье и государству, относится также и к роли женщины, занимавшей в различные периоды развития положение совершенно иное, чем то, которое ей теперь приписывается как «вечно таким бывшее».

Морган, к которому присоединяется и Энгельс, разделяет историю человечества на три главные эпохи: дикое состояние, варварство, цивилизация. Каждую из первых эпох он подразделяет на низшую, среднюю и высшую ступень, которые отличаются друг от друга существенными улучшениями в способе добывания средств к существованию. Совершенно в духе материалистического понимания истории, обоснованного Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом, Морган видит главный признак культурного развития в тех изменениях, которые вызываются в различные эпохи жизни народов прогрессом производства, следовательно, и прогрессом в способе добывания средств к существованию. Период дикого состояния на низшей ступени представляет детство человеческого рода: люди живут отчасти на деревьях, питаются главным образом фруктами и корнями, но у них уже появляется членораздельная речь. Средняя ступень дикого состояния начинается вместе с употреблением в пищу мелких животных (рыб, раков и т. д.) и пользованием огнем. Изготовляется оружие, прежде всего дубины и копья из дерева и камня, и вместе с тем начинается охота и, конечно, также война с соседними племенами из-за источников питания и мест для поселения и охоты. На этой ступени появляется также и людоедство, которое еще и поныне существует у отдельных племен и народов Африки, Австралии и Полинезии. Высшая ступень дикого состояния характеризуется усовершенствованием оружия до лука и стрелы; возникает ручное тканье, плетение корзин из тростника и лыка и приготовление полированных каменных орудий. Вместе с тем становится возможной обработка дерева для изготовления лодок и хижин. Образ жизни делается разностороннее. Существующие орудия и вспомогательные средства позволяют добывать большое количество пищи для содержания значительного количества людей.

Низшая ступень варварства начинается, по Моргану, с введения гончарного производства. Начинается приручение, и разведение животных, а вместе с тем мясное и молочное производство; для различных целей пользуются также кожами, рогами, шерстью. Вместе с тем возникает культура растений: на западе — маис, на востоке- почти все известные роды хлеба, за исключением маиса. Средняя ступень варварства на востоке отмечается все более развивающимся приручением животных, на западе — культурой питательных растений посредством искусственного орошения. Для построек употребляются камень и кирпич, высушенные на солнце. Приручение и разведение животных способствует образованию стад и приводит к пастушеской жизни. Затем необходимость в больших количествах пищи для людей и животных приводит к землепашеству, а это означает большую оседлость, увеличение разнообразия питательных средств и постепенное исчезновение людоедства.

Высшая ступень варварства начинается плавкою железной руды и появлением письменных знаков. Изобретается железный плуг, делающий возможным более интенсивное земледелие; входят в употребление железный топор и железная лопата, что облегчает выкорчевывание леса. Обработка железа кладет начало множеству родов деятельности, совершенно изменяющих образ жизни. Железные орудия облегчают постройку домов, кораблей, повозок; вместе с обработкой металлов возникают далее усовершенствованное ремесло, более сложная оружейная техника, построение городов, обнесенных стенами. Архитектура выступает как искусство, и благодаря изобретению буквенного письма начинают распространяться мифология, поэзия, история.

Этот образ жизни развивается преимущественно на востоке и в странах, прилегающих к Средиземному морю: в Египте, Греции, Италии, где закладывается основа социальных преобразований, имевших с течением времени решающее влияние на культурное развитие Европы и всего земного шара.

 

Формы семьи

 

Периоды дикости и варварства имели свои своеобразные половые и общественные отношения, которые очень значительно отличаются от позднейших.

Бахофен и Морган основательно исследовали эти отношения. Бахофен самым подробным образом изучил сочинения древних писателей, чтобы добраться до сущности явлений, о которых рассказывается в мифологии, сагах и исторических сообщениях, которые кажутся нам совершенно чуждыми и в то же время находят отзвук в явлениях позднейших времен, вплоть до наших дней. Морган целые десятилетия провел среди ирокезов Нью-йоркского штата и при этом сделал наблюдения, открывшие совершенно новые и неожиданные жизненные, семейные и родственные отношения названного индейского племени; благодаря этим наблюдениям и многие факты, собранные в других местах, получили правильное освещение и объяснение.

Каждый по-своему, Бахофен и Морган, открыли, что отношения полов у народностей на первых ступенях человеческого развития значительно отличались от существовавших в историческое время и у современных культурных народов. В особенности Морган благодаря своему долголетнему пребыванию среди североамериканских ирокезов и на основании сравнительных исследований, к которым его побудили личные наблюдения, открыл, что все народности, еще значительно отсталые в культурном отношении, имеют системы семьи и родства, совершенно отличные от наших, но существовавшие в сходном виде у всех народностей на первых культурных ступенях.

Морган нашел, что в том периоде, с которым совпало его пребывание у ирокезов, там существовало легко расторжимое обеими сторонами единобрачие; он назвал его «парной семьей». Он нашел также, что обозначения для степеней родства — отец, мать, сын, дочь, брат, сестра, в применении которых у нас не может быть никакого сомнения, там выражают совсем иные отношения. Ирокез называет не только своих детей своими сыновьями и дочерьми, но также и всех детей своих братьев, и эти дети называют его отцом. Ирокезка называет не только своих детей своими сыновьями и дочерьми, но также и детей всех своих сестер; в свою очередь дети последних называют ее матерью. Детей же своих братьев она называет своими племянниками и племянницами, а те называют ее теткой. Дети братьев, как и дети сестер, называют себя братьями и сестрами. Напротив, дети женщины и дети ее брата называют друг друга двоюродными братьями и сестрами. Таким образом, в основе родственных отношений лежит не степень родства, как у нас, но пол родственников.

Эту систему родства мы встречаем не только у всех американских индейцев, но и у древнейших обитателей Индии, дравидских племен Декана и гаурских племен Индостана; мало того, исследования, произведенные после Бахофена, показывают, что подобный порядок в первобытное время существовал повсюду. Когда на основании этих фактов повсеместно будет осуществлено исследование половых и семейных отношений у еще существующих диких и варварских племен, то окажется, что основу развития у всех народов земного шара составляют социальные и половые формации , как это уже доказано Бахофеном для многочисленных народностей древнего мира, Морганом для ирокезов, Куновом для австралийских негров, а другими исследователями для других народностей.

В исследованиях Моргана выступают еще другие интересные факты. Если парная семья ирокезов стоит в неразрешимом противоречии с их родственными обозначениями, то, с другой стороны, оказывается, что на Сандвичевых (Гавайских) островах еще в первую половину этого столетия существовала форма семьи, фактически соответствовавшая системе родства, от которой у ирокезов остались только названия. Но система родства, имевшая место на Гавайских островах, опять-таки не совпадала с фактически существовавшей там формой семьи, а указывала на более древнюю, еще более первобытную, но уже исчезнувшую семейную форму. Там все без исключения дети братьев и сестер считались братьями и сестрами, то есть братьями и сестрами назывались не только дети своей матери и ее сестер или своего отца и его братьев, а всех братьев и сестер своих родителей без различия.

Гавайская система родства соответствовала, таким образом, еще более низкой ступени развития, чем фактически существовавшая форма семьи. Получается своеобразная картина: как на Гавайских островах, так и у индейцев Северной Америки действовали две различные системы родства, но они не соответствовали более фактическому положению вещей, будучи вытеснены высшей формой. Морган говорит по этому поводу следующее: «Семья — активный элемент; она никогда не стоит на месте, а развивается из низшей формы в высшую, по мере того как общество развивается от низшей к высшей ступени . Напротив, системы родства пассивны. Лишь через долгие промежутки времени они регистрируют прогресс, проделанный семьей, и претерпевают радикальные изменения лишь тогда, когда радикально изменилась семья».

До сих пор господствует воззрение, упорно защищаемое представителями существующего порядка как истинное и неоспоримое, что современная форма семьи существовала с первобытных времен и должна существовать вечно, иначе погибнет вся культура. Но указанные открытия исследователей показывают, что подобное воззрение совершенно неверно и несостоятельно. Изучение первобытной истории не оставляет никакого сомнения в том, что на низших ступенях развития человечества отношения полов были совершенно иными, чем в позднейшее время, что существовали отношения, которые с точки зрения нашего времени кажутся чудовищными и отвратительно безнравственными. Но как у всякой ступени социального развития человечества имеются свои собственные условия производства, так для каждой из них имеется свой моральный кодекс, который является лишь отражением социальных отношений . Нравственным считается все то, что согласно с нравами, а нравы, в свою очередь, — лишь то, что соответствует социальным потребностям определенного периода.

Морган пришел к заключению, что на низшей ступени дикости внутри половых союзов господствовало половое общение, при котором каждая женщина принадлежала каждому мужчине и каждый мужчина принадлежал каждой женщине, то есть существовало всеобщее смешение (Promiscuitat). Все мужчины живут в многоженстве, и все женщины — в многомужестве. Существует всеобщая женско-мужская общность, вместе с тем и общность детей. Страбон (66 год до нашего летосчисления) сообщает, что у арабов братья сожительствовали с сестрами и даже с собственною матерью. Иначе, как кровосмешением, первоначальное размножение невозможно, особенно если, как это указывается в Библии, происхождение признается от одной человеческой пары. Библия сама себе противоречит в этом деликатном пункте; она рассказывает, что Каин, убив брата своего Авеля, бежал от Господа и жил в стране Нод. Там он познал свою жену, которая забеременела и родила ему сына. Но откуда взялась его жена? Ведь родители Каина были первыми людьми. По еврейскому преданию, у Каина и Авеля были две сестры, с которыми они в кровосмешении производили детей. Христианские переводчики Библии, видимо, опустили этот фатальный для них факт. О наличии промискуитета в первобытное время, то есть свободы полового общения в пределах племени, говорит, между прочим, и индийский миф, по которому Брама сочетался браком с собственной дочерью Саравасти; подобный же миф встречается у египтян и в северной Эдде. Египетский бог Амон был супругом своей матери и гордился этим. Один, как рассказывает Эдда, был супругом дочери своей Фригги.[26] И доктор Адольф Бастиан рассказывает следующее: «В Сванганваре дочери раджи пользовались привилегией свободного выбора своих мужей. Четыре брата, поселившись в Капилапуре, провозгласили Прию, старшую из своих пяти сестер, королевой-матерью и женились на остальных ».[27]

Морган предполагает, что из состояния всеобщего смешения полов скоро развилась высшая форма полового общения, которую он называет кровнородственной семьей. Здесь группы, стоящие в половом общении, разделяются по поколениям, так что деды и бабки в пределах одного полового союза являются супругами; их дети точно так же образуют круг общих супругов, и точно так же их внуки, как скоро они достигают соответствующего возраста. Таким образом, здесь в противоположность половому союзу на низшей ступени, в котором господствует половое сношение без различий, одно поколение исключается из полового общения с другим . Напротив, теперь половое общение происходит между братьями и сестрами, между двоюродными братьями и сестрами первой, второй и более отдаленных степеней. Все они сестры и братья, но в то же время все они являются друг для друга мужем и женой. Эта форма семьи соответствует отношению родства, которое в первой половине прошлого столетия по имени, но не фактически существовало еще на Гавайских островах. Напротив, по американо-индийской системе родства брат и сестра никогда не могут быть отцом и матерью одного и того же ребенка; но это возможно по гавайской семейной системе. Кровнородственная семья была тем состоянием, которое существовало во времена Геродота у массагетов и о котором он сообщает следующее: «Всякий женится на одной жене, но всем позволено ею пользоваться…» «Как скоро у мужчины появляется потребность в женщине, так он вешает свой колчан впереди повозки и беспечно начинает жить с женщиной, причем втыкает свою палку в землю как изображение своего собственного деяния… Совокупление производится открыто».[28] Бахофеном доказано существование подобных порядков у ликийцев, этрусков, критян, афинян, лесбийцев, египтян.

По Моргану, за кровнородственной семьей следует третья, более высокая форма семейного союза, которую он называет пуналуальной семьей. Пуналуа значит: милый товарищ, милая подруга.

Против взгляда Моргана, будто кровнородственная семья, основанная на организации брачных групп, образующихся по поколениям, представляет из себя предшествующую пуналуальной семье первоначальную организацию, выступает Кунов в своей вышеупомянутой книге. Он видит в ней не самую первую из до сих пор открытых форм полового общения, но лишь появившуюся вместе с родовым союзом промежуточную форму, переходную ступень к чисто родовой организации, наряду с которой еще некоторое время следует разделение на возрастные союзы, в измененной форме относящееся к так называемой кровнородственной семье, и разделение на тотемные союзы.[29] Кунов продолжает: «Классовое разделение — и каждый мужчина или женщина называется по имени своего класса и своего полового союза (тотема) — служит не для устранения полового общения между родственниками боковой линии, но для воспрепятствования половых отношений между родственниками по восходящей и нисходящей линии , между родителями и детьми, тетками и племянниками, дядями и племянницами. Такие выражения, как тетка, дядя и проч., являются названиями родовых групп».

Кунов приводит доказательства верности своих взглядов, в которых он в отдельных пунктах отходит от Моргана. Но, как ни сильно он расходится с Морганом в отдельных пунктах, в общем он решительно становится на его сторону против нападок Вестермарка и др. Он говорит:

«Пусть одни из гипотез Моргана оказываются неверными, а другие можно считать верными лишь с ограничениями, но все же никто не может отрицать за ним той заслуги, что он первый установил тождество североамериканских тотемных союзов с родовыми организациями римлян и, во-вторых, доказал, что наши современные системы родства и семейные формы являются результатом долгого процесса развития. Этим он некоторым образом впервые сделал возможным новейшие исследования и положил фундамент, на котором можно строить дальше». И в предисловии к своей книге он подчеркивает, что его сочинение отчасти является дополнением к книге Моргана «О первобытном обществе».

Вестермарк, Штарке и Циглер, ссылающийся главным образом на двух первых, желают ли они того или не желают, должны признать, что происхождение и развитие семьи не совпадают с их буржуазными предрассудками. Опровержения Кунова, выпадающие на долю первоисточников Циглера, должны были бы убедить даже самого фанатического их приверженца в несостоятельности возражений против Моргана.

 

Материнское право

 

Пуналуальный брак начинается, по Моргану, с устранением родных сестер и братьев и притом с материнской стороны. Раз женщина сходится с различными мужчинами, доказательство отцовства невозможно. Отцовство становится фикцией. Даже и ныне, при господстве единобрачия, отцовство, как говорит у Гёте в «Lehrjahren» Фридрих, основывается «лишь на доброй вере». Если при единобрачии отцовство часто сомнительно, то при многобрачии его невозможно доказать; несомненно и неоспоримо лишь происхождение от матери, поэтому при господстве материнского права дети обозначаются как спурии, то есть посеянные. Как все глубокие изменения в социальных отношениях людей на первоначальной культурной ступени совершаются медленно, так и превращение так называемой кровнородственной семьи в пуналуальную семью потребовало, несомненно, продолжительного периода времени и прерывалось отступлениями назад, что еще заметно и в позднейшее время. Ближайшим внешним поводом к развитию пуналуальной семьи могла быть необходимость разделить сильно возросшее число сочленов, чтобы иметь возможность предъявить требования на новую землю для пастбища или пищи. Но вероятно также, что на более высокой культурной ступени постепенно зарождалось сознание вреда и непристойности полового общения между братьями и сестрами и близкими родственниками, а это требует уже нового брачного порядка. О правильности такого предположения говорит красивое предание о происхождении мурду (родового союза), которое, по сообщению Кунова, Газон нашел у южно-австралийского племени — диейериев. Это предание рассказывает: «После сотворения отцы, матери, сестры, братья и другие близкие родственники заключали друг с другом браки без всякого различия, пока ясно не выразились вредные последствия таких союзов. Состоялся совет вождей и обсуждалось, каким образом можно этому воспрепятствовать. Результатом совещаний была молитва к Мурамури (великому духу), и тот в своем ответе приказал разделить племя на различные ветви и для отличия дать каждой из этих ветвей особое наг звание по одушевленным и неодушевленным предметам, как, например, динго, мышь, эму, дождь, игуанская ящерица и т. д. Члены одной и той же группы не смели вступать в брак между собою, но только с членами другой группы. Сын динго не должен был, например, жениться на дочери динго, но каждый из обоих мог сойтись с членами союза мыши, эму, крысы или какой-нибудь другой семьи».

Это предание поясняет больше, чем библейское; оно самым простым образом указывает, как произошли родовые союзы. Впрочем, Поль Лафарг в «Нейе Цейт»[30] очень остроумно и, по нашему мнению, вполне удачно доказывает, что такие имена, как Адам и Ева, были именами не отдельных лиц, а названиями родов, объединявших евреев в предысторическое время. Своим толкованием Лафарг разрешает ряд темных и противоречивых мест в первой книге Моисея. Далее в том же «Нейе Цейт»[31] М. Бер обращает внимание на то, что еще и ныне у евреев брачный обычай не допускает, чтобы у невесты и матери жениха было одно и то же имя, иначе в семье произойдет несчастье, ее постигнет болезнь и смерть.

Это дальнейшее доказательство правильности взгляда Лафарга. Родовая организация запрещает брак между лицами, происходящими из одного и того же рода. Такое общее происхождение по родовым понятиям принимается у невесты и матери жениха, имеющих одно и то же имя. Современные евреи не имеют, конечно, более никакого понятия о зависимости их предрассудка от их древней родовой конституции, запрещавшей подобные родственные браки. Она имела в виду воспрепятствовать вырождению народа вследствие браков близких родственников. И хотя родовое устройство исчезло у евреев уже тысячи лет тому назад, предание, как мы видим, все же сохранилось в предрассудке.

Наблюдения, уже давно сделанные при разведении животных, должны были обнаружить вред кровосмешения. Как давно уже сделаны эти наблюдения, показывает первая книга Моисеева, 30, 32 и следующие, по которой Иаков сумел обмануть своего тестя Лавана, позаботившись о рождении пестрых баранов и коз, которые должны были ему принадлежать по обещанию Лавана. Древние израильтяне еще задолго до Дарвина практически изучали дарвинизм.

Раз мы уже начали говорить о положении вещей у древних евреев, то мы позволим себе привести еще другие факты, показывающие, что в древности у них фактически господствовало материнское право. Правда, у Моисея, книга первая, 3, 16, по поводу женщины говорится: «И твоя воля должна быть подчинена твоему мужу, и он должен быть твоим господином». Этот стих варьируется и таким образом: «Женщина должна оставить отца и мать, принадлежать своему мужу», но у Моисея, книга первая, 2, 24, говорится: «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей ; и будут (два) одна плоть». Подобный же текст встречается в евангелии Матфея, 19, 5, Марка, 10, 7, и в послании к эфесянам, 5, 31. Таким образом, на деле здесь имеется в виду заповедь, вытекающая из господства материнской линии , заповедь, с которой толкователи Библии не знают, как справиться, и поэтому выставляют ее в совершенно ложном свете.

Материнская линия следует также из Моисея, книга четвертая, 32, 41. Там говорится, что у Иаира был отец, происходивший из колена Иуды, но его мать была из колена Манассии, и Иаир прямо называется сыном Манассии и наследует в этом колене. Другой пример материнской линии у древних евреев находится в книге Неемии, 7, 63; там дети одного священника, взявшего свою жену из дочерей Верзеллия — еврейского клана, — называются детьми Верзеллия, то есть они называются не по отцу, а по матери.

По Моргану, в пуналуальной семье один или несколько рядов сестер одного семейного союза вступали в брак с одним иди многими рядами братьев другого союза. Родные сестры или двоюродные сестры первой, второй или дальнейших степеней были общими женами их общих мужей, которые не должны были быть их братьями. Родные братья или двоюродные братья различных степеней были общими мужьями их общих жен, которые не могли быть их сестрами. Там, где было ликвидировано кровосмешение, новая семейная форма, несомненно, способствовала более быстрому и более крепкому развитию племен и создавала племенам, усвоившим эту форму семейного союза, преимущество над племенами, сохранившими еще старую форму отношений.

Родственное отношение, вытекающее из пуналуальной семьи, было следующее: дети сестер моей матери — ее дети, и дети братьев моего отца — его дети, и все вместе- мои братья и сестры. Но дети братьев моей матери — ее племянники и племянницы, и дети сестер моего отца — его племянники и племянницы, и все они вместе — мои двоюродные братья и мои двоюродные сестры. Далее, мужья сестер моей матери еще ее мужья и жены братьев моего отца — еще его жены, но сестры моего отца и братья моей матери исключены из семейной общности и дети их — мои двоюродные братья и мои двоюродные сестры.[32]

С ростом культуры постепенно развивается устранение полового общения между всеми братьями и сестрами, и это устранение постепенно распространяется на самых отдаленных родственников по боковой материнской линии. Возникает новая кровнородственная группа — род, который в своей первоначальной форме образуется из родных и неродных сестер вместе с их детьми и их родными и неродными братьями с материнской стороны. У рода одна родоначальница, от которой поколение за поколением происходит женское потомство. Мужья своих жен не принадлежат к кровнородственной группе, к роду своих жен, они принадлежат к роду своих сестер. Напротив, дети этих мужей принадлежат к семейной группе своих матерей, так как происхождение считается по матери. Мать- глава семьи, и так возникает «материнское право», долгое время служащее основанием семейных и наследственных отношений. Соответственно этому женщинам, пока признавалось происхождение от матери, принадлежало место и голос в совете рода. Они участвовали в назначении и смещении сахемов (начальников в мирное время) и военачальников. При заключении Ганнибалом союза с галлами против Рима третейскими судьями в случае недоразумения между союзниками должны были быть галльские матроны, так велика была вера Ганнибала в их беспристрастие.

О ликийцах, признававших материнское право, Геродот рассказывает: «Их обычаи отчасти критские, отчасти карийские. Один обычай, однако, отличает их от всех других народов мира. Спроси ликийца, кто он таков, и он в ответ тебе скажет свое собственное имя, потом имя своей матери и т. д. по женской линии. Мало того, если свободнорожденная выходит замуж за раба, то ее дети — свободные граждане, но если свободный мужчина женится на чужеземке или берет наложницу, то его дети, хотя бы он был высшим лицом в государстве, не имеют никаких гражданских прав».

В те времена говорили matrimonium вместо patrimonium, materfamilias вместо paterfamilias и родина называлась — дорогая материнская сторона. Как предыдущие семейные формы, так и род основывались на общности имущества, то есть на коммунистическом способе ведения хозяйства. Женщина — руководительница и начальница этого семейного товарищества и пользуется поэтому высоким уважением как в доме, так и в делах семьи по отношению к племени. Она — умиротворительница и судья и, как священнослужительница, выполняет требования культа. Частое появление королев и правительниц в древности, их решающее влияние даже тогда, когда царствуют их сыновья, например в Египте, является следствием материнского права. В тот период мифология носила преимущественно женский характер: Астарта, Деметра, Церера, Латона, Изида, Фригга, Фрейя, Герда и т. д. Женщина неприкосновенна, матереубийство — самое тяжелое преступление, оно требует возмездия со стороны всех мужчин. Кровавая месть — общее дело мужчин племени, каждый обязан мстить за несправедливость, причиненную члену его семейного товарищества членами другого племени. Защита женщин побуждает мужчин к проявлению высшей храбрости, Так проявляется влияние материнского права во всех жизненных отношениях у всех древних народов: у вавилонян, ассирийцев, египтян, у греков — в предысторическую эпоху, у итальянских племен — до основания Рима, у скифов, галлов, иберийцев и кантабрийцев, германцев и т. д. Женщина в то время занимала положение, которого она с тех пор никогда более не занимала. Вот что рассказывает Тацит в своей «Германии»: «Германцы думают, что в женщине живет нечто священное и пророческое, поэтому они с уважением относятся к советам женщин и прислушиваются к их изречениям». Диодор, живший во времена Цезаря, глубоко возмущен положением, которое женщины занимают в Египте. Он узнал, что не сыновья, а дочери кормят своих престарелых родителей. Поэтому он презрительно пожимает плечами по поводу бабьих рабов на берегах Нила, рабов, которые уступают права лицам слабейшего пола в домашней и общественной жизни и позволяют им вольности, которые греку или римлянину должны бы показаться неслыханными.

В период господства материнского права в общем царило состояние относительного мира. Условия жизни были просты и несложны. Отдельные племена разделялись, но взаимно уважали свои территории. При нападении на племя мужчины обязаны были давать отпор и были при этом самым энергичным образом поддерживаемы женщинами. По Геродоту, у скифов женщины принимали участие в битвах. Как он утверждает, девушка могла выйти замуж лишь после того, как она убила по крайней мере одного врага.

В общем в первобытное время физическое и духовное различие между мужчиной и женщиной было намного меньшим, чем в современном обществе. Почти у всех народов, живших в период дикости и варварства, различие в весе и массе мозга у мужчины и женщины было меньше, чем у народов эпохи цивилизации. Едва ли женщина в то время уступала мужчине в физической силе и ловкости. Об этом говорит не только свидетельство древних писателей о народах, придерживающихся материнского права, об этом свидетельствуют женские войска ашанти и королевства дагомейцев в Западной Африке, отличающиеся храбростью и дикостью. Мнение Тацита о женщинах древних германцев и указания Цезаря о женщинах Иберии и Шотландии также подтверждают это. Колумб у Сайта Крус выдержал бой с индейской шлюпкой, в которой женщины сражались так же храбро, как и мужчины. Подтверждение этого взгляда мы находим далее у Хавелока Эллиса: «Согласно Джонстону, женщины у Андомбиса на Конго выполняют тяжелую работу и тем не менее ведут вполне счастливую жизнь; они часто сильнее мужчин, лучше развиты и обладают часто к тому же великолепной фигурой. О манинемах Аррувими этой же области Парке рассказывает: это красивые создания, особенно хороши женщины, которые могут нести такую же тяжелую ношу, что и мужчины. В Северной Америке один индейский предводитель племени сказал Хирну: женщины приспособлены к работе, одна женщина может нести и поднимать столько же, сколько двое мужчин. Шеллонг, внимательно изучавший папуасов немецкой колонии в Новой Гвинее с антропологической точки зрения, нашел женщин более крепкими, чем мужчины. В Центральной Австралии иногда случается, что мужчины бьют женщин из ревности, но происходит нередко и обратное, когда женщина в подобных случаях без посторонней помощи дает сильную взбучку мужчине. На Кубе женщины сражались наряду с мужчинами и пользовались большой независимостью. У отдельных индейских рас, как, например, у пуэбло Северной Америки и патагонийцев, женщины столь же рослы, как и мужчины, и даже у русских существует не столь большое различие между полами, если говорить о росте, чем у англичан или французов».[33]

Но и в роде женщины вводили при известных обстоятельствах очень строгие правила, и горе мужчине, который был слишком ленив или слишком неискусен, чтобы вносить свою долю для общего содержания. Его прогоняли, и он или возвращался обратно к своему роду, где его вряд ли принимали дружелюбно, или вступал в другой род, где к нему были терпимее.

К своему величайшему удивлению Ливингстон увидел, что подобный характер и ныне носит супружеская жизнь туземцев Внутренней Африки, о чем он рассказывает в своем сочинении «Путешествия и исследования в Южной Африке». На реке Замбези он встретил балонцев, красивое и сильное земледельческое негритянское племя, на примере которого он смог подтвердить казавшееся сначала невероятным сообщение португальцев о том, что женщины пользуются привилегированным положением. Они заседают в совете; молодой человек, вступающий в брак, должен из своей деревни переселиться в деревню жены, он обязуется при этом пожизненно снабжать мать своей жены деревом для топлива, и, если дело доходит до разрыва, дети остаются у матери. Жена в свою очередь обязана заботиться о прокормлении мужа. Ливингстон видел, что при небольших временных раздорах и спорах между мужьями и женами мужья не возмущались, но что в случае если они оскорбляли своих жен, они наказывались очень чувствительным образом — голодом. Муж возвращается домой, рассказывает Ливингстон, чтобы поесть, но жена отсылает его к другой, и он не получает ничего. Усталый и голодный, взбирается он в наиболее населенной части деревни на дерево и так оповещает жалобным голосом: «Слушайте, слушайте, я думал, что женился на женщинах, но они для меня ведьмы. Я холостяк, и нет у меня ни единой жены! Разве это хорошо по отношению к такому господину, как я».

 

 

Глава вторая

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: