Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Страх перед перенаселением



 

Существуют люди, которые видят в вопросе о населении  самый важный и жгучий из всех вопросов, так как грозит якобы «перенаселение» и оно даже фактически существует. Этот вопрос нужно рассмотреть специально с международной точки зрения, так как народное питание и народное распределение становятся все более делом международным. По вопросу о законе населения со времени Мальтуса спорили очень много. В своем знаменитом сочинении «Опыт закона о народонаселении», которое Карл Маркс называет «школьнически-поверхностным и поповски-декламаторским плагиатом из сочинений Джемса Стюарта, Тоунсэнда, Франклина, Уоллеса и т. д.», которое «не содержит ни одного самостоятельно продуманного положения», Мальтус высказывает взгляд, что человечество имеет тенденцию размножаться в геометрической прогрессии (1, 2, 4, 8, 16, 32 и т. д.), между тем как пища увеличивается лишь в арифметической прогрессии (1, 2, 3, 4, 5, и т. д.); отсюда необходимо следует, что между числом людей и запасом пищи быстро растет несоответствие, которое должно привести к массовой смерти; необходимо поэтому воздерживаться от деторождения. У кого нет достаточно средств для прокормления семьи, тот не должен вступать в брак, так как для его потомства нет места за «столом природы».

Страх перенаселения существует уже давно, он был еще, как показывает и предлагаемое сочинение, у греков и римлян и снова появился в конце средних веков. Он тяготел над Платоном и Аристотелем, над римлянами, над мелким горожанином средних веков, он тяготел и над Вольтером, который в первой четверти XVIII столетия написал по этому поводу статью. За ним последовали другие писатели, пока наконец Мальтус не выразил этих опасений наиболее определенно.

Страх перенаселения постоянно появляется в такие периоды, когда существующий социальный строй разлагается. Возникающее в это время всеобщее недовольство стараются приписать прежде всего излишку в людях и недостатку жизненных средств, а не тому, как они добываются и распределяются.

Всякая эксплуатация человека человеком опирается на классовое господство. Самым первым и самым удобным средством классового господства является захват земли, Из общего владения она переходит постепенно во владение частное. Масса становится неимущей и принуждена добывать свою часть пропитания на службе у имущих. При таких обстоятельствах каждое прибавление семьи или новый конкурент чувствуется, как тяжесть. Появляется призрак перенаселения, который распространяет ужас в той же мере, в какой владение землей все более монополизируется и в какой она теряет свою производительность потому ли, что недостаточно обрабатывается, потому ли, что лучшие ее части превращаются в пастбища для овец или служат, как охотничьи участки, для удовольствия своих господ и, таким образом, не обрабатываются более для получения продуктов человеческого питания. Рим и Италия всего более страдали от недостатка пищевых продуктов, когда земля находилась в руках приблизительно 3 тысяч владельцев латифундий. Отсюда крик ужаса: латифундии губят Рим. Земля Италии была превращена в огромные охотничьи парки и сады для увеселения своих благородных владельцев и часто оставалась совершенно необработанной, так как ее обработка рабами обходилась дороже, чем хлеб, привозимый из Африки и Сицилии; такое положение вещей благоприятствовало хлебному ростовщичеству, в котором прежде всего участвовали богачи Рима. Это было главной причиной того, что обработка собственных полей прекратилась. Землевладелец выигрывал больше на хлебном ростовщичестве, чем на производстве хлеба в собственной стране.

При подобных условиях римский гражданин или обедневший землевладелец предпочитали отказываться от брака и рождения детей, несмотря на все премии, которые устанавливали для вступивших в брак и производивших детей, чтобы воспрепятствовать уменьшению господствовавшего класса.

Подобное же явление наблюдается в конце средних веков после того, как в течение тысячелетий дворянство и духовенство хитростью и силою отняли у многочисленных крестьян их собственность и присвоили себе общинную землю. Когда вследствие всех вынесенных несправедливостей крестьяне восстали, но были усмирены и когда на высшей ступени хищничество дворянства развилось еще сильнее и практиковалось протестантскими князьями также и по отношению к церковным имениям, тогда число разбойников, нищих и бродяг возросло до небывалых размеров. Их число было наибольшим после Реформации. Экспроприированное сельское население устремилось в города, но здесь по ранее указанным причинам условия жизни становились все тяжелее, и, таким образом, повсюду наступило «перенаселение».

Выступление Мальтуса совпадает с тем периодом развития английской промышленности, когда вследствие новых изобретений Харгривса, Аркрайта и Уатта произошли огромные перевороты в механике и технике, которые главным образом проявились в бумагопрядильной и полотняной промышленности и лишили хлеба десятки тысяч рабочих, работавших в соответствующих отраслях домашней промышленности. Концентрация земельной собственности и развитие крупной промышленности приняли в это время в Англии огромные размеры. Наряду с быстро возраставшим богатством на одной стороне росла массовая нищета на другой. В подобное время господствующие классы, которые имели все основания рассматривать существующий мир как наилучший, должны были найти удобное и оправдывающее их объяснение для такого противоречивого явления, как обнищание масс при росте богатства и высшем расцвете промышленности. Не было ничего удобнее, как возложить вину за это на слишком быстрое размножение рабочих благодаря рождению детей, скрывая при этом, что излишек рабочих связан с капиталистическим процессом производства и сосредоточиванием земли в руках лендлорда. При таких обстоятельствах «ученически-поверхностный, поповско-декламаторский плагиат» Мальтуса явился обоснованием существующего зла, которое выражало тайные мысли и желания господствующего класса и оправдывало его перед всем миром. Этим объясняется как небывалое одобрение, так и резкое нападение, которое он встретил. Мальтус в нужный момент сказал для английской буржуазии нужное слово, а потому он, несмотря на то что его сочинение не содержало «ни одного самостоятельно-продуманного положения», сделался великим и знаменитым человеком и его имя стало нарицательным для всего учения .[335]

 

Образование перенаселения

 

Те обстоятельства, которые вызвали у Мальтуса его предостерегающий крик и его суровое учение — он обращался с ним к рабочему классу, присоединив, таким образом, ко вреду еще издевательство, — с каждым десятилетием все более усиливались. Это было не только на родине Мальтуса, Великобритании, но во всех странах мира с капиталистическим способом производства, следствием которого были хищническая система использования земли и порабощение масс машинами и фабриками. Эта система состоит, как указано, в отделении рабочего от орудий и средств производства и в переходе их в руки капиталиста. Эта система создает все новые отрасли промышленности, развивает и концентрирует их и в то же время выбрасывает на улицу все новые народные массы, делая их «излишними». Нередко она способствует, как в Древнем Риме, образованию латифундий со всеми их последствиями. Ирландия является классической страной в Европе, больше всего пострадавшей от английской грабительской системы. Уже в 1874 году Ирландия владела 12 378 244 акрами лугов и пастбищ и только 3 373 508 акрами пахотных полей, и с каждым годом рука об руку с уменьшением населения идет превращение пахотных полей в луга и пастбища для овечьих и оленьих стад и в охотничьи парки для лендлордов[336] (в 1908 году 14 805 046 акров лугов и пастбищ и 2 328 906 акров пахотной земли). Кроме того, ирландская пахотная земля находится на правах аренды в руках большого числа мелких и самых мелких арендаторов, которые не в состоянии использовать землю настоящим образом. Таким образом, Ирландия имеет вид страны, которая из земледельческой снова превращается в пастушескую. При этом население, которое в начале XIX столетия насчитывало свыше 8 миллионов жителей, упало в настоящее время до 4,3 миллиона, и, несмотря на это, несколько миллионов считаются «излишними». Восстания ирландцев против Англии объясняются, таким образом, очень просто. Шотландия в отношении условий землевладения и земледелия представляет картину, сходную с Ирландией.[337] Нечто подобное повторяется в последнее десятилетие в Венгрии, вступившей в период современного развития. Эта страна так богата плодородной почвой, как немногие другие страны в Европе, но над ней тяготеют долги, ее население обеднело и находится в руках ростовщиков. В отчаяньи оно эмигрирует в большом количестве. Земля сосредоточена в руках современных магнатов капитала, которые ведут самое отчаянное хищническое лесное и земледельческое хозяйство, так что Венгрия в недалеком будущем перестанет быть страной, вывозящей хлеб. То же самое мы видим и в Италии. В Италии, как и в Германии, политическое объединение способствовало капиталистическому развитию, но трудолюбивые крестьяне Пьемонта и Ломбардии, Тосканы, Романьи и Сицилии все более впадают в нищету и гибнут. Снова образовываются болота и пустыри там, где несколько десятилетий тому назад находились хорошо обработанные сады и поля мелких крестьян. Перед воротами Рима, в так называемой Кампанье, лежат невозделанными сотни тысяч гектаров, и это в местности, считавшейся одной из самых цветущих в древнем Риме. Болота покрывают землю и распространяют свои ядовитые миазмы; если бы применением соответствующих средств произвести основательное осушение болот и устроить целесообразное орошение, то население Рима получило бы богатый источник питания и наслаждения. Но Италия страдает манией величия, это разоряет население вследствие плохого управления, военного и морского вооружения и «колонизации». Таким образом, для разрешения культурных задач, как, например, превращения Кампаньи в плодородную область, у нее нет средств. В Южной Италии и Сицилии положение такое же, как и в Кампанье. Сицилия, являвшаяся когда-то житницей Рима, все более впадает в нищету; нет населения более эксплуатируемого, более нищенски живущего, более теснимого. Невзыскательные сыны прекраснейшей страны Европы наводняют половину Европы и Америки, сбивают заработную плату или эмигрируют массами навсегда, не желая умереть с голоду на родной земле, не являющейся их собственностью. Малярия, эта ужасная болезнь, приняла в Италии такие размеры, что испуганное правительство уже в 1882 году принуждено было произвести исследование, которое дало печальный результат: из 69 провинций страны 32 в высшей степени поражены этой болезнью, 32 уже затронуты ею и только 5 пока еще пощажены. Болезнь, которая прежде была известна только в деревне, проникла в города, так как сосредоточенный там пролетариат, увеличенный обнищавшим сельским населением, представляет собой заразные очаги болезни.

 

Бедность и плодовитость

 

С какой стороны мы ни рассматривали бы капиталистическую хозяйственную систему, мы увидим, что нужда и нищета масс являются не следствием недостатка средств существования, а следствием неравномерного распределения их и нелепой хозяйственной системы, которая для одного создает излишек, а другого лишает самого необходимого. Мальтузианские утверждения имеют смысл лишь с точки зрения капиталистического производства. С другой стороны, капиталистический способ производства побуждает к производству детей: ему нужны дешевые детские «руки» для его мастерских и фабрик. У пролетария производство детей является своего рода расчетом: они должны сами зарабатывать на свое содержание. Пролетарий в домашней промышленности даже вынужден иметь много детей, так как в этом гарантия его конкурентной способности. Это поистине отвратительная система: она усиливает обнищание рабочего и его зависимость от предпринимателя. Пролетарий принужден работать за все более нищенскую плату. Всякий закон по охране труда, всякий расход для той или другой социальной обязанности, которую предприниматель не должен выполнять по отношению к работающим на него кустарям на дому, побуждают капиталистов расширять круг этих последних; они приносят ему выгоды, какие он нелегко найдет при другой форме предприятия, если только использование труда кустарей возможно по характеру производственного процесса.

Капиталистическая система производства порождает не только перепроизводство товаров и рабочих, но также перепроизводство интеллигенции. Интеллигенция в конце концов точно так же все с большим трудом находит себе заработок; предложение постоянно превышает спрос. Только одно не излишне в этом капиталистическом мире: это капитал и его собственник — капиталист.

Если буржуазные экономисты — мальтузианцы, так как они ими не могут не быть исходя из своих буржуазных интересов, то пусть они не переносят свой буржуазный вздор на социалистическое общество. Джон Стюарт Милль говорит: «Коммунизм — именно такое положение вещей, при котором следует ожидать, что общественное мнение с величайшей интенсивностью выскажется против этого рода себялюбивой невоздержанности. Всякое увеличение народонаселения, которое уменьшило бы его приятное положение или увеличило бы его труд, должно будет иметь для каждого отдельного индивидуума в ассоциации непосредственные и несомненные неудобства, и в этих неудобствах нельзя было бы винить тогда корыстолюбие работодателя или несправедливые привилегии богатых. При столь изменившихся обстоятельствах общественное мнение не могло бы не высказать своего осуждения, и если бы этого было недостаточно, то та или другая общественно-вредная невоздержанность была бы устранена какими-нибудь наказаниями. Таким образом, коммунистическая теория ни в коем случае не заслуживает особенного упрека, вытекающего из опасности перенаселения. Скорее она выгадывает от того, что в ней в высокой степени заключается тенденция противостоять этому бедствию». А профессор А. Вагнер на стр. 376 «Учебника политической экономии» Pay говорит следующее: «Менее всего в социалистическом общежитии может быть предоставлена свобода брака или свобода деторождения». Названные экономисты исходят, таким образом, из взгляда, что стремление к перенаселению присуще общественным состояниям, и оба думают, что социализм будет иметь возможность более, чем какая-либо другая общественная форма, привести в равновесие отношение между населением и средствами существования. Второе правильно, первое нет.

Существовали, правда, отдельные социалисты, которые, будучи подкуплены мальтузианскими идеями, опасались, что «близится» опасность перенаселения. Но эти социалистические мальтузианцы исчезли. Более глубокое проникновение в теорию и сущность буржуазного общества излечило их от этого заблуждения. Точно так же поучителен для нас и плач наших аграриев о том, что мы производим с точки зрения мирового рынка слишком много продуктов питания, так что связанное с этим понижение цен сделало недоходным их производство.

Наши мальтузианцы воображают и хор буржуазных говорунов бессмысленно повторяет за ними, что социалистическое общество, в котором существует свободный выбор в любви и достойное человека существование для всех, превратится в какой-то «хлев для кроликов»; оно будто бы предастся самому невоздержанному половому наслаждению и массовому производству детей. Но произойдет как раз обратное. До сих пор наибольшее число детей в среднем имеют не лучше обеспеченные слои населения, а, напротив, наихудше обеспеченные. Можно даже без преувеличения сказать: чем беднее положение пролетариев, тем больше в среднем у них детей; разумеется встречаются исключения.  Это подтверждает и Вирхов, который в середине прошлого столетия писал: «Как английский рабочий в своей глубочайшей опущенности, в своем крайнем духовном падении знает в конце концов только два наслаждения: выпивку и половое общение, так и верхнесилезское население до последних лет  все свои желания, все свои стремления сосредоточивает на этих двух вещах. Водка и удовлетворение половой потребности приобрели над ним верховную власть, и этим легко объясняется, что население точно так же быстро возрастало в числе, как теряло в физической силе и моральной выдержке».

Подобным же образом высказывается в «Капитале» и Карл Маркс. Он пишет: «На деле не только число рождений и смертных случаев, но и абсолютная величина семейств стоит в обратном отношении к высоте заработной платы, то есть к массе жизненных средств, которыми располагают различные категории рабочих. Этот закон капиталистического общества казался бы бессмыслицей среди дикарей или даже цивилизованных колонистов. Он напоминает массовое производство индивидуально слабых и загнанных животных видов». Маркс цитирует далее Лэнга, который говорит: «Если бы все в мире находились в благоприятных условиях, то мир скоро бы обезлюдел». Лэнг придерживается, таким образом, противоположного взгляда, чем Мальтус, а именно: хорошее жизненное положение способствует не увеличению, но уменьшению рождений. То же говорит и Герберт Спенсер: «Всегда и всюду  совершенствование и способность к произведению потомства противодействуют друг другу. Из этого следует, что дальнейшее развитие, которое предстоит человечеству, поведет, вероятно, к уменьшению его размножения».  Таким образом, в этом пункте сходятся люди, в других отношениях стоящие на разных точках зрения. К их воззрениям в данном случае присоединяемся и мы.

 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-03-22; Просмотров: 296; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.026 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь