От девяти до двенадцати лет

В идеале фундамент воспитания должен быть заложен в первые девять лет жизни ребенка. Это позволяет в дальнейшем ослабить поводья родительского авторитета. С каждым годом ребенку будет требоваться все меньше дрессировки, ребенок будет делаться все более самостоятельным. Это еще не означает, впрочем, что десятилетний ребенок вдруг резко освободится от власти родителей, однако это значит, что теперь ему в большей степени будет позволено брать на себя решение своих каждодневных проблем. Это значит также, что с каждым годом ему придется нести все больше ответственности за свои поступки.

В ту пору жизни, которая уже непосредственно предшествует юности, физические наказания должны становиться относительно редкими. Конечно, некоторые буквально нарываются на порку, и их желание надо немедленно удовлетворять. Однако более или менее послушный ребенок к концу первого десятилетия (а то и на четыре года раньше), вероятно, уже в последний раз отведает розги.

Чему же в конечном счете мы должны научить ребенка в этот последний, предъюношеский период детства? Ребенок раз и навсегда должен уяснить: каждое его действие чревато неизбежными последствиями. Как часто трехлетний ребенок обзывает свою мать, которая только беспомощно хлопает глазами. Первоклассник буквально терроризирует учителя, но школа, делая скидку на его возраст, ничего не предпринимает в ответ. Десятилетка пойман в магазине, где он украл шоколадку, но отпущен после родительских извинений. Пятнадцатилетний подросток без спроса взял ключи от машины, но его отец смиренно заплатил штраф, когда сына остановила полиция. Семнадцатилетний юнец как сумасшедший несется на своем мотоцикле, а родители платят за ремонт, когда он влепит его в столб. Как видите, любящие родители, кажется, делают все, чтобы помешать ребенку еще в детстве почувствовать ответственность за свои поступки. Они рвут причинно-следственные связи и мешают детям усвоить весьма полезные уроки.

Таким образом, юноши и девушки, только вступающие во взрослую жизнь, зачастую по-настоящему и не знают, что жизнь наказывает - ведь буквально каждое наше действие непосредственно отражается на нашем будущем, и безответственное поведение в конце концов обязательно выльется в боль и печаль. К примеру, юноша поступает на свою первую работу и опаздывает на нее три раза подряд в первую же неделю. И вот, уволенный с соответствующими резкими комментариями, он обижен и подавлен. Впервые в жизни мамочка и папочка не бегут сломя голову выручать его. (К сожалению, многие американцы до сих пор норовят "взять на поруки" своих взрослых детей, даже если им за двадцать и они живут отдельно.) Эта чрезмерная опека порождает моральных уродов, чрезвычайно зависимых от житейских обстоятельств, своего рода вечных младенцев.

Как же связать поступки и их последствия? Дайте ребенку на собственной шкуре прочувствовать результаты его безответственности. Если Джек пропускает школьный автобус из-за собственного разгильдяйства, то пусть он идет в школу пешком, хотя это и чревато большим опозданием. Если Дженни такая растяпа, что теряет свои деньги на завтрак,- пусть останется голодной. Однако ясно, что руководствуясь только этим принципом, можно зайти слишком далеко. Лучший подход заключается в том, чтобы возложить на детей ту меру ответственности, которая соответствует их возрасту.

А теперь позвольте мне предложить вам ряд убедительных иллюстраций сказанного выше, которые можно, кстати, дать прочитать одиннадцатилетним или двенадцатилетним детям. Юнайтед Пресс Интернешнл опубликовала эту историю через несколько дней после солнечного затмения. "Я просто не могла оторвать глаз" "Я была зачарована", - говорит девочка о затмении. Сейчас она слепа.

Типтон, Индиана (Ю-Пи-Ай) - Энн Тернер, 15 лет,- живое свидетельство тому, насколько опасно смотреть на солнечное затмение невооруженным глазом. Она ослепла.

7 марта вопреки предупреждению, о котором она читала, Энн, находясь у себя дома, "только взглянула в окно", когда происходило солнечное затмение.

"Сама не знаю почему, я не могла оторвать глаз от солнца,- сказала она Пэту Клайну, репортеру "Типтон Дейли Трибюн".- Я была зачарована тем, что происходило на небе. Не было ни боли, ни чувства дискомфорта, когда я смотрела на солнце. Я стояла там, наверное, около четырех или пяти минут, пока мама не подошла и не оттащила меня от окна".

Энн сказал, что перед ее глазами "стали мелькать какие-то пятна, но она не придала этому никакого значения". Вскоре после этого она шла по городу и вдруг поняла, что не различает дорожных знаков.

Испуганная, Энн повернула к дому. Подойдя к крыльцу, она поняла, что "движется во тьме".

Она была так напугана тогда, что ничего не сказала об этом никому из домашних до следующего дня, хотя и подозревала, что происходит что-то ужасное.

"Я плакала и плакала, - рассказывала она. - Я не хотела быть слепой. Один Бог знает, как я не хотела жить в этой кромешной тьме до конца своей жизни!

Я все еще надеялась, что этому кошмару придет конец и я снова смогу видеть, но темнота сгущалась все сильней. Меня терзал страх. Я не слушала предостережений. И вот я уже ничего не могла изменить и вернуть назад. Было слишком поздно".

Узнав о случившемся, родители повели дочь в больницу. Но врачи качали головами и говорили, что не в силах вернуть Энн зрение. Они говорили, что девочка ослепла на 90% и теперь сможет видеть только слабые контуры больших предметов, да и то только на самой периферии поля зрения.

С помощью домашних учителей она собирается продолжить свое образование. Она учится приспосабливаться к миру темноты.

После того как вы прочтете эту трагическую историю вашему сыну или дочке, может быть нелишне будет добавить следующее: "Сынок, ты, наверное, понял, что эта ужасная вещь случилась с Энн потому, что она не принимала всерьез предостережений. Она доверяла только себе. А поскольку тебе уже десять лет, то у тебя масса возможностей делать именно то, что тебе как раз делать не велят. Например, кто-то может предложить тебе попробовать наркотики, которые на первый взгляд кажутся совсем безопасными. Подобно Энн, ты можешь не отдавать себе отчета о последствиях своего поступка до тех пор, пока не станет уже слишком поздно. Многие ребята между десятью и двенадцатью годами совершают ошибки, которые впоследствии отражаются на всей их жизни. Я хочу помочь тебе, хочу, чтобы ты не столкнулся с этими трудностями. Но по правде говоря, только ты сам можешь, как говорится, проложить свой курс, выбрать верный путь..."

Как много можно было бы сказать об этой последней фазе детства, но время и объем этой книжки вынуждают меня двигаться дальше. В заключение хочу добавить: период между десятью и двенадцатью годами - это часто последний всплеск большой близости и естественной любви между родителями и детьми. Наслаждайтесь этими годами, так как, поверьте мне, впереди дни буйного своеволия и отдаления друг от друга.

Заключительное замечание

Не так давно в поездке с лекциями меня сопровождала моя жена Ширли. Нам пришлось оставить на неделю наших двух детей на бабушку с дедушкой. Мать и отец моей жены - совершенно замечательные люди, которые нежно любят своих внуков. Однако двое полных сил жеребят, скачущих, ржущих и брыкающихся, вполне способны вымотать любого взрослого, особенно приближающегося к пенсионному возрасту. Когда мы вернулись домой из поездки, я спросил тестя, как вели себя дети и много ли было с ними хлопот. Он ответил своим северодакотским говорком: "Да нет! Они ребята ничего. Главное - держи их на виду, да глаз не спускай".

Это, пожалуй, самый лучший совет воспитателю. Многие проблемы могут быть сняты, если просто исключать порождающие эти проблемы обстоятельства. Это особенно касается тех мальчиков и девочек, которые живут в наших перенаселенных городах. Мы явно больше всего нуждаемся в том, чтобы "держать их на виду и не спускать глаз". Ну что ж, совсем не плохая идея.

Вопросы.

Вопрос: Согласны ли вы с тем, что нашей целью должно быть воспитание детей, уверенных в своих силах и способных к самовоспитанию? Если да, то каким образом предлагаемый вами подход внешнего воспитания может привести к внутреннему контролю?

Ответ: Вы задали провокационный вопрос. Существует весьма много авторитетов, которые предлагают родителям не наказывать своих детей именно по этой причине: они хотят, чтобы дети воспитывали себя сами. Но так как молодым людям явно не хватает зрелости и опыта, чтобы овладеть самоконтролем, то они так и будут спотыкаться и набивать себе шишки все свое детство, не получая ни внешнего, ни внутреннего воспитания. Таким образом, они входят во взрослую жизнь, не зная, что такое выполнить неприятное задание, или подчиниться приказу, от которого ты не в восторге, или просто признать руководство старшего. Разве мы можем ожидать от такого человека самодисциплины в пору взросления? Я думаю - нет. Он даже не понимает, что это значит.

Я убежден, что родителям следовало бы приучать своего ребенка к порядку и самоконтролю, используя именно внешние приемы воздействия, пока он еще достаточно мал. Если мы требуем от ребенка отвечать за свое поведение, мы тем самым заставляем его приобретать весьма ценный опыт контроля за своими собственными порывами и наклонностями. Затем, когда ребенку исполнится десять лет и больше, ответственность мало-помалу с родительских плеч перекладывается на него. Его больше не заставляют делать то, чему учили раньше. Например, от ребенка, даже когда он еще мал, следует требовать, чтобы он следил за порядком в своей комнате, а когда он становится подростком, его самодисциплины должно хватать на то, чтобы делать то же самое, но уже без понуканий. Если этого не происходит, родителям следует закрыть дверь и пусть он зарастает грязью, если ему так больше нравится.

Вопрос: Я никогда не бываю вполне уверенной в том, правильно ли я реагирую на поведение моих детей. Можете ли вы привести несколько характерных примеров плохого поведения ребенка, которого следовало бы наказать, и еще какие-нибудь примеры, когда проступок ребенка можно либо проигнорировать, либо вообще не наказывать, а действовать как-то иначе?

Ответ: Конечно. Позвольте мне привести несколько примеров, причем я хочу рассказать о детях разного возраста. Но попробуйте сначала сами решить, как бы вы поступили, не читая моих соображений по этому поводу. (Большинство из этих сюжетов представляют собой реальные события, о которых рассказали мне сами родители.)

1. Я очень расстроена: мой двухлетний сынишка не может тихо и спокойно посидеть в церкви. Он прекрасно знает, что ему не следует шуметь, но тем не менее он стучит своими игрушками по спинке скамейки и время от времени принимается пронзительно вопить. Нужно ли мне его отшлепать, чтобы он так не буйствовал?

Мой ответ:

Мать, задавшая мне этот вопрос на одном из моих семинаров, обнаруживает просто плачевное непонимание детской психологии. Большинству двухлетних малышей сидеть тихо и в бездействии в церкви равносильно тому, чтобы переплыть Атлантический океан. Они суются во все дыры, не сидят ни секунды в покое - и так весь день. Нет, такого ребенка наказывать не следует. Самое лучшее - это оставить его с кем-нибудь дома: пусть он возится себе там и не мешает богослужению.

2. Мой четырехлетний сын пришел домой и сказал, что он видел льва на заднем дворе. Он вовсе не шутил при этом и изо всех сил пытался убедить меня, что это не выдумка, а правда, и ужасно расстроился, когда я не поверила ему. Я бы хотела, чтобы он вырос честным и правдивым человеком. Стоило ли мне отшлепать его за это вранье?

Мой ответ:

Конечно, нет. В головах у детей этого возраста существует лишь весьма эфемерная преграда между фантазией и реальностью, и они часто путают их. То же произошло, когда я взял моего трехлетнего сына в Диснейлэнд. Он был ужасно напуган волком, который подкрадывался к трем поросятам. Райан только взглянул на его острые клыки и завизжал от страха. Мне удалось заснять бесценные кадры, как он карабкается на руки к маме в поисках безопасности. Когда мы вернулись домой, я рассказал ему, что волком был наряжен очень хороший человек, который никому не причиняет вреда. Эта новость принесла моему сыну такое облегчение, что ему хотелось слышать об этом еще и еще. Он говорил: "Пап!"

- Что, Райан?

- Расскажи мне об этом хорошем человеке.

Вы видите, что Райан не в состоянии был уловить разницы между фантастическим персонажем и настоящей угрозой его здоровью и безопасности. Я полагаю, что и история про льва, предложенная в приведенном выше вопросе, не что иное, как результат той же самой путаницы. Ребенку вполне могло показаться, что на заднем дворе бродит лев. Его матери следовало бы продолжить игру, но при этом совершенно ясно показать, что она не верит его рассказу. Она могла бы сказать, например: "Ну и ну, лев на нашем заднем дворе! Надеюсь, это добродушная зверюга. А теперь, Билли, мой руки и иди обедать".

3. Мой шестилетний сын стал вдруг грубить и вести себя вызывающе дома. Он сказал мне: "Отвали", когда я попросила его убрать за собой мусор; он обзывает меня, когда рассердится. Я не пресекаю этого, так как мне кажется, что каждый эмоциональный всплеск должен найти выход. Согласны ли вы со мной?

Мой ответ:

Я решительно не могу согласиться с этим. Ваш сын прекрасно отдает себе отчет в своем непослушании и просто хочет посмотреть, что еще вы ему позволите выкинуть. Такое поведение, если его не обуздать, будет неумолимо ухудшаться с каждым днем, сопровождаясь еще более неуважительными выходками. Если вы их не пресечете, то можете ожидать самых диких поступков, когда ребенок вступит в пору взросления. Таким образом, ребенка, который вызывающе ведет себя, попирая авторитет и достоинство родителей, наказать просто необходимо, особенно если ему прекрасно известно, что так поступать нельзя.

А теперь о проблеме эмоциональной разрядки. Да, конечно, надо дать ребенку возможность выплеснуть накопившийся гнев, но и это ведь можно сделать, никого не оскорбляя. На полное слез обвинение: "Ты накричал на меня при ребятах. Думаешь, приятно?" - ответить надо спокойно и серьезно. Но родители никогда не должны позволять ребенку говорить: "Ты дурак" или что-нибудь в этом роде. Первое - это нормальное выражение обиды, а второе - уже атака на достоинство и авторитет родителей. По-моему, последнее вредно и для ребенка, и для родителей, а потому это надо пресечь.

4. Мой десятилетний сын все время ставит стакан с молоком прямо себе под локоть и уже разбил по крайней мере шесть штук. Я много раз говорила ему, чтобы он отодвигал стакан подальше, но он не слушает меня. Когда он вчера снова пролил молоко, я вытолкнула его из-за стола и отстегала ремнем. Сегодня мне как-то не по себе из-за вчерашнего. Наверное, мне стоило проявить побольше выдержки?

Мои ответ:

Это очень просто - сказать матери, чтобы она не слишком расстраивалась из-за вчерашнего случая. В конце концов, не мне вытирать лужу. Разумеется, ваш сын не хотел разлить молоко, а наказан он был за свою безответственность. Лучше было бы придумать, как сосредоточить его внимание на этом злосчастном стакане, чтобы он научился отставлять его на безопасное расстояние. Например, вы могли бы вырезать из красного картона что-то вроде "запретной зоны" и прикрепить ее сбоку от его тарелки. Если мальчик подвинет стакан за эту полосу, ему придется помогать мыть посуду после ужина. Я гарантирую вам, что он станет менее забывчивым. В самом деле, это небольшое ухищрение, вполне возможно, заставит его внимательнее следить за положением стакана даже после того, как "граница" будет снята.

5. Джон учится во втором классе. В прошлом месяце учитель попросил его передать нам записку, где было написано о дурном поведении сына, но Джон выбросил ее. Мы узнали об этом на родительском собрании через неделю после того, как это случилось. Как бы вы поступили на нашем месте?

Мой ответ:

Да, это уже вполне намеренное неповиновение. После уточнения всех подробностей я, возможно, выпорол бы Джона и за его плохое поведение, и за ложь родителям. Затем я бы выяснил у учителя, почему Джон вел себя плохо в школе, и попытался бы понять, почему он побоялся принести записку домой.

6. Моя трехлетняя дочка Нэнси ведет себя безобразно, когда мы вместе ходим в магазин за продуктами. Она убегает от меня, когда я зову ее, хнычет, требует купить ей шоколадку, жевательную резинку или леденцы. Когда я отказываюсь, она на весь магазин закатывает жуткую истерику. Я не могу наказывать ее у всех на виду, и она знает это. Скажите, что мне делать?

Мой ответ:

Существуют места, где обычные правила и ограничения сняты, и дети ведут себя иначе в этих "защищенных зонах". Я бы посоветовал вам поговорить с Нэнси перед походом в магазин. Объясните ей, как она должна себя вести, и постарайтесь ясно показать, что тут дело серьезное. И если она будет плохо вести себя, отведите ее к машине или за угол и накажите так, как сделали бы дома. Это будет для нее хорошим уроком.

7. Наш двухлетний сын до сих пор еще не просится на горшок. Моя свекровь говорит, что надо его непременно заставить делать это. Должны ли мы отшлепать его за то, что его штанишки опять мокрые?

Мой ответ:

Скажите своей свекрови, чтобы она немного поостыла. Возможно, в этом возрасте ваш сынишка еще не в состоянии контролировать себя, и это совершенно естественно. Последнее дело - шлепать двухлетнего малыша за проступок, которого он не сознает. В этом деле лучше ошибиться в сторону запаздывания, чем опережения. Лучший способ приучить к горшку - это поощрение, а не наказание. Дайте малышу конфетку или еще что-нибудь вкусное, если он попросится сам. Когда вы удостоверитесь в том, что он понимает, чего от него хотят, тогда и требуйте, чтобы он исполнял это.

Заключение.

Подведем итоги: нельзя наказывать ребенка, не уяснив, каковы были его намерения. Физическое наказание применяется только в ответ на намеренное непослушание или вызывающее поведение.

"Но как вы можете знать об этом наверняка?" Этот вопрос задавался мне сотни раз. Мать может сказать: "Чаки ответил грубостью, когда я сказала, чтобы он шел мыться... Но я ведь не знаю, что у него было тогда на душе".

Есть простое решение этой проблемы: используйте первый случай, чтобы пролить свет на второй. Скажите вашему сыну: "Чак, ты ответил сейчас совершенно по-хамски. Но я не уверена, что ты сделал это намеренно. А чтобы мы впредь понимали друг друга, больше так со мной не разговаривай". Если это произойдет снова, вы уже будете знать: это открытый вызов.

Наибольшая неразбериха с наказаниями проистекает из неудачных попыток родителей правильно очертить границы дозволенного. Если ваши представления о допустимом и недопустимом достаточно смутны, то ваш ребенок вдвойне будет сбит с толку. Поэтому не наказывайте ребенка до тех пор, пока границы приемлемого не будут установлены достаточно ясно, чтобы ими нельзя было пренебречь. И тогда большинство детей примет это раз и навсегда, исключая случайные нарушения.

ГЛАВА 3. ОСТОРОЖНО: ДУША!

Боюсь, что не все сказанное мной выше о воспитании детей с трудным характером будет верно понято. У читателя может возникнуть впечатление, будто я считаю детей отпетыми сорванцами, а их родителей - исключительно славными малыми. Еще более сомнительным представляется мне утверждение, что я рекомендую жесткие, суровые и деспотичные методы воспитания - ни то ни другое не верно даже отчасти.

Маленькие дети (даже те, что покушаются на родительский авторитет) для меня - беззащитные, уязвимые создания, которые нуждаются в нашей любви и нежности каждый день.

Труднее всего, по-моему, внушить родителям идею сбалансированного воспитания, когда необходимая строгость, с одной стороны, уравновешивается терпением, уважением и любовью - с другой. Я вовсе не сторонник крайних, авторитарных мер, и ничто меня так не огорчает, как плохое обращение с детьми - явление широко распространенное в сегодняшней Америке. Меня мучит сознание того, что в тот момент, когда я пишу эти строки, кто-то из детей терпит невыразимые страдания и унижения от руки собственных родителей. Некоторые из этих несчастных малышей попадают в больницы в весьма плачевном состоянии. Их привозят туда с ожогами, с синяками и переломами, а их детское сознание постоянно травмируется теми ужасными условиями, в которых им суждено было родиться.

Каждый профессионал, работающий с жертвами родительской жестокости, должен научиться справляться со своими чувствами. Что касается меня, то я достиг определенной степени контроля над собственными эмоциями, и все равно не в состоянии без спазма в горле осматривать этих избитых, измученных детей. Конечно, больные дети тоже страдают, но они ощущают родительскую любовь, что дает им по крайней мере эмоциональную поддержку. Изувеченные, избитые дети страдают и физически, и эмоционально. Никто не заботится о них. Никто не сочувствует. Некому пожаловаться. Некуда бежать. Они не понимают, за что их так ненавидят. А многие из них еще слишком малы и не могут придумать способ самозащиты или хотя бы позвать на помощь.

Этой весной мне пришлось наблюдать восьмилетнюю девочку, которую начиная с пятнадцатимесячного возраста неоднократно насиловал отец-алкоголик. Какая чудовищная трагедия! Другого ребенка из Лос-Анджелеса ослепила лезвием бритвы собственная мать. Способны ли вы поставить себя на место человека, который всю жизнь вынужден помнить, что его увечье - это результат обдуманного действия его родной матери? Другого маленького ребенка из нашего города выбросили из машины на шоссе, где он пролежал восемь или девять часов, а к ноге еще одного ребенка в порядке наказания приставили раскаленный утюг.

Менее пяти минут назад по радио в программе городских новостей сообщили о том, что нашли десятилетнюю девочку, повешенную за ноги в гараже ее родителей. Такого рода жуткие истории слишком хорошо известны тем, кто работает с детьми. Весьма вероятно, что в одной или двух милях от вашего дома чья-то юная жизнь подвергается мучениям вроде этих.

Брайан Фрезер, адвокат Национального Центра защиты страдающих и брошенных детей, пишет: "Жестокое отношение к детям,.. которое когда-то считалось распространенным главным образом среди бедных или опустившихся людей,., на самом деле встречается во всех слоях общества и становится одной из главных причин детской смертности".

Было бы самым последним делом с моей стороны искать рациональное объяснение, оправдывающее такие ужасы. Поэтому я еще раз заявляю: я не верю в пользу жестокости и сурового наказания, с какими бы хорошими намерениями оно ни производилось. Ребенок должен быть окружен атмосферой любви, где он может свободно дышать, расти и развиваться. Однако на другом краю спектра взаимоотношений между родителями и детьми таится не меньшая опасность. Отшатнувшись от одной крайности, родители могут попасть в другую - в ловушку попустительства. Эта двойная опасность хорошо описана Маргерит и Виллардом Бичерами в их книге "Родительский марафон" ("Parents on the Run"):

" В прошлом взрослые, будучи центральными фигурами в доме, являлись хозяевами, а дети - их рабами. Сейчас же в домах, где царят дети, все наоборот: родители - рабы, а их дети - хозяева. Отношения типа "хозяин - раб" исключают подлинное сотрудничество, здесь и не пахнет демократией.

Ни запретительно-авторитарные приемы воспитания детей, ни новомодное "и так сойдет" не в состоянии развить личность во всю силу ее задатков, ибо ни то ни другое не воспитывает уверенности в себе.

Дети, растущие под строгим надзором неумолимого судьи, становятся либо безвольными автоматами, либо ожесточенными борцами за свои права, проводящими всю жизнь в конфликтах с окружающим миром. Однако дети, которые не знают иного закона, кроме "Я хочу", становятся рабами своих страстей. В обоих случаях дети вырастают несвободными. Ни те, ни другие не в состоянии поддерживать общество в сколько-нибудь приличном состоянии. Таким образом , следует подвязать саженец, чтобы он не гнулся в этих двух нежелательных направлениях".

Как же реализовать эти идеи? Как родителям выбрать правильный курс между малоприятными альтернативами вседозволенности и подавления? Какой стратегией следует воспользоваться в этом вопросе?

Наша цель не только в том, чтобы обуздать своеволие, как это описано в предыдущей главе, но и сделать это так, чтобы не сломить дух. Чтобы достичь заданной цели, необходимо ясно представить себе, в чем состоит разница между волей и духом.

Я уже говорил, что воля - могучая сила, присутствующая во всякой человеческой личности. Это одна из немногих ментальных составляющих, которая в полную силу проявляется уже в момент рождения. В недавнем номере журнала "Psychology Today" это положение подтверждается наблюдениями над маленькими детьми: "Младенец осознает себя еще до того, как он будет в состоянии рассказать нам об этом. Он рассчитывает на руководство со стороны своего окружения, особенно со стороны родителей". Это научное открытие вряд ли явится откровением для родителей своевольного ребенка. Они до дыр протерли пол в квартире, укачивая свое новорожденное чадо и наблюдая, как этот крошечный диктатор совершенно явным образом навязывает им свои желания и требования.

Строптивый двухлетка может в состоянии гнева задерживать дыхание настолько, что теряет сознание. Тот, кто хоть раз был свидетелем подобной сцены, помнит свое потрясение от той энергии и ярости, с какими ребенок настаивал на своем. Один трехлетний упрямец, не желая слушаться своей матери, заявил ей: "Запомни, ты всего лишь моя мама!" Другая мамочка написала мне о схожей стычке со своим трехлетним сыном: она заставляла его есть, когда тому не хотелось. Ее настойчивость привела малыша в такую ярость, что он наотрез отказывался от еды и питья в течение двух дней. Он ослаб и поскучнел, но стоял на своем. Мать ужасно волновалась, и, как и следовало ожидать, чувство вины росло в ней с каждым часом. Наконец не выдержал отец и, глядя ребенку в глаза, убедительно объяснил, что тот нарвется на порку, которую запомнит на всю жизнь, если не съест свой обед. И конфликт был исчерпан. Малыш капитулировал. Он начал быстро поглощать все то, что ему предлагали, и холодильник был опустошен буквально в одну минуту.

Скажите на милость, почему так мало специалистов в области детского воспитания обращают внимание на это упорное непослушание? Почему так мало пишут об этом? Я думаю, дело в том, что признание детского несовершенства не вполне соответствует тому гуманистическому представлению, что маленькие человечки исполнены света и доброты и лишь впоследствии "научаются" злу. Тем, кто разделяет этот розовый взгляд на предмет, я могу лишь сказать: "В действительности все несколько иначе".

Воля - это не какая-то нежная и податливая субстанция. Ведь даже у ребенка, душа которого закрыта и невосприимчива, часто бывает стальная воля, представляющая угрозу как для него самого, так и для окружающих. Такой тип может стоять на перилах моста, угрожая прыгнуть, в то время как армия, флот и местная пожарная часть стянуты для спасения его жизни. Моя точка зрения такова: воля поддается воздействию. Ее можно и нужно формировать и шлифовать, не делая из ребенка робота для нашего удобства, но развивая в нем способность к самодисциплине в дальнейшей жизни. В действительности на нас, родителях, лежит Богом данная обязанность формировать волю ребенка, как это описано в предыдущей главе.

С другой стороны (и это исключительно важно!), душа ребенка в миллион раз уязвимее, чем его воля. Это нежный цветок, который можно походя (пусть даже неумышленно) сломать и растоптать. Душа, как я уже говорил, определяет мироощущение ребенка: чувство собственного достоинства и самоуважение. Это самая хрупкая черта человеческой сущности, особенно уязвимая для пренебрежения, насмешек и всякого рода неудач.

Как же тогда мы должны обуздывать волю, одновременно сохраняя душу неповрежденной? Это достигается установлением четких правил и строгим их соблюдением. Однако делать это надо с любовью, не допуская и малейшего намека на то, что ваш ребенок - что-то нежеланное, ненужное, лишнее, глупое, безобразное и бессмысленное, что он - хомут на шее и ошибка природы. Всякое замечание, бьющее по достоинству ребенка, вроде: "Да ты просто идиот!" или "Почему ты не можешь учиться так же хорошо, как твоя сестра?" или "Ты с самого рождения у меня в печенках!" - может впоследствии обойтись очень дорого.

Письмо, которое мне прислала одна женщина, мать троих детей, иллюстрирует как раз с точностью до наоборот все то, о чем я уже писал выше. Хочется проанализировать проблемы этой женщины и возможные причины ее неспособности справиться со своим строптивым сыночком Билли. (Замечу: некоторые детали этого письма слегка изменены, чтобы скрыть личность пишущей.)

Дорогой д-р Добсон!

Больше всего на свете мне хотелось бы иметь счастливую семью. У нас две дочки - трех и пяти лет - и десятилетний сын. Дети совершенно не ладят между собой, а сын - с отцом. Я постоянно ору на детей и едва успеваю следить за сыном, чтобы тот не дразнил сестер и не лупил их.

Учительница в прошлом году сказала, что его надо научить лучше ладить с одноклассниками. У него были неприятности на стадионе и в школьном автобусе. Он не способен, кажется, пройти от автобусной остановки до дома, не ввязавшись в драку или не бросив в кого-нибудь камнем. Поэтому я обычно сама забираю его из школы и привожу домой.

Он очень способный, но плохо пишет и ненавидит чистописание. Он раздражителен и вспыльчив (да и все мы тоже стали такими). Он высокий и сильный. Наш врач говорит, что с ним все в порядке. Но Билли редко находит себе какое-нибудь полезное занятие. Он любит смотреть телевизор, играть с водой или возиться в грязи.

Нас ужасно огорчает то, как он питается, но мы бессильны что-либо сделать с Этим. Он пьет молоко, ест джем, печенье и бутерброды. Раньше он ел много сосисок и колбасы - теперь меньше. Он обожает шоколад и жевательную резинку. Неподалеку от нас живет его бабушка, которая снабжает его всем этим в избытке. С этим мы тоже ничего не можем поделать.

Учителя Билли, его сестры и соседские ребята жалуются, что он ругается и обзывается. Мы всегда думаем о нем только плохое и видим все, связанное с ним, только в черном свете. Да и в самом деле, редкий день обходится без того, чтобы он что-нибудь не опрокинул или не сломал. Он бьет окна с тех пор, как начал ходить. Как-то он вернулся из школы раньше обычного, дом был заперт; недолго думая, он швырнул камень в окно своей комнаты, разбил его и влез внутрь. Совсем недавно он решил испробовать стеклорез на нашем зеркале в спальне. Большую часть времени он проводит у бабушки, которая во всем потакает ему. Мы понимаем, что она очень плохо влияет на мальчика, но и мы не лучше, поскольку все время сердимся и кричим на него.

Видимо, мы оказались в безнадежном положении. Билли становится старше и сильнее, но не набирается ума. Скажите, что же нам делать и куда обратиться?

Мой муж говорит, что ни за что не будет брать с собой Билли куда-нибудь на люди, пока он наконец не образумится и не будет "вести себя как подобает цивилизованному человеку". Он грозится сдать его в колонию. Я не могла бы отправить его туда. Он нуждается в людях, которые знают, что с ним делать. Пожалуйста, помогите нам, если можете.

Искренне ваша, миссис Т.

P.S. Наши дети - приемные, и это то немногое, что дано нам в браке.

Перед нами горестная мольба о помощи, так как эта женщина, несомненно, искренна в своем уверении, что ей "больше всего на свете хотелось бы иметь счастливую семью". Однако из тона ее письма становится ясно: маловероятно, что она хоть когда-нибудь сможет осуществить свою мечту. В самом деле, ее страстное желание мира и гармонии, вероятнее всего, и вызвало многие проблемы с Билли. Мать допускает в своем обращении с сыном две очень серьезные ошибки из числа самых распространенных.

Во-первых, родители не предприняли никаких шагов, чтобы укротить его распущенность, хотя он прямо-таки взывает к их вмешательству. Да, страшновато быть самому себе головой в свои десять лет и не найти ни одного взрослого, который был бы достоин твоего уважения. Не потому ли этот парнишка пренебрегает всеми нормами поведения и нападает на любой авторитет? Когда Билли объявил войну своей учительнице в школе, та спасовала перед его атакой. Единственное, что ей пришло в голову, - это вызвать взволнованную мать и заявить: "Билли нужно научить лучше ладить с одноклассниками". (Не правда ли, звучит более чем любезно? А ведь она могла наговорить гораздо более неприятных вещей о его поведении в классе!)

В школьном автобусе Билли вел себя, как распоясавшаяся шпана, подрался со своими одноклассниками по пути домой, выбил окна, поцарапал зеркало, непристойно ругался и мучил своих сестер. Он ест что попало, отказывается делать уроки и вообще исполнять какие бы то ни было обязанности. Можно ли сомневаться, что Билли буквально взывает: "Смотрите! Я делаю все не так! Любит ли меня хоть кто-нибудь, интересую ли я кого-нибудь? Неужто никто не может помочь мне? Я ненавижу мир, и мир ненавидит меня!"

Но единственной реакцией миссис Т. на неповиновение Билли было разочарование и печаль. Ее хватает только на то, чтобы постоянно одергивать сына, когда тот плохо ведет себя. Билли раздражителен и вспыльчив, но миссис Т. признается, что "и все мы стали такими". Она вместе с мужем осознает плохое влияние бабушки на внука: "Но и мы не лучше, поскольку постоянно сердимся и кричим на него". И что же мы видим: ее единственным орудием воспитания становится гнев, крик и слезы. Однако нет ничего более неэффективного в воспитании детей, чем проявление бурных эмоций, как мы увидим в следующей главе.

Из письма ясно, что сама миссис Т. и ее муж не хотят нести какой бы то ни было ответственности; в семье нет главы. Заметим, как много раз она повторяет с чувством: "Мы бессильны что-либо предпринять". Родители расстроены, что Билли так беспорядочно питается: "...но мы не в состоянии ничего сделать с этим". Бабушка Билли кормит его всухомятку: мы опять-таки "...не можем ничего поделать с этим". И вот, точно так же, они не могут запретить ему ругаться, мучить своих сестер, бить стекла или кидать камни в прохожих. Невольно мы задаемся вопросом: так в чем же дело? Почему так трудно управлять семейным кораблем? Почему его то швыряет волнами, то он садится на мель? Я могу ответить на этот вопрос: у корабля нет капитана! Корабль бесцельно дрейфует - у него нет руководителя, решительного волевого человека, способного вывести корабль в безопасные воды.

А теперь отметим вторую ошибку: вместо того, чтобы управлять неистовым Билли и укрощать его волю, в чем была острейшая необходимость, его родители направляют свои дисциплинарные усилия на его уязвленную душу. Они не только кричат и заламывают руки - их отчаяние выливается в личные выпады и враждебность. Легко представить, как его рассерженный отец кричит: "Почему ты не взрослеешь и не становишься человеком?" Почему ты ведешь себя, как отпетый негодяй? Ну вот что я тебе скажу. Я больше никогда и никуда не возьму тебя с собой и не подам даже вида, что ты - мой сын. Я действительно не обещаю, что ты еще долго будешь моим сыном. Если ты и дальше собираешься вести себя, как бандит с большой дороги, мы вышвырнем тебя из дома или сдадим тебя в приют. Посмотрим, как это тебе понравится!" С каждым таким обвинением достоинству Билли наносится непоправимый ущерб. И что толку от всех этих нападок? Сделали они его более милым и дружелюбным? Конечно же, нет! Он становится все хуже и грубее, все больше и больше убеждается в собственной никчемности. В результате душа Билли растоптана, а его воля, наоборот, достигла прямо-таки ураганной силы. И как это ни печально, люди, подобные Билли, становясь взрослыми, нередко переносят ту враждебность, которую они испытали по отношению к себе, на невинные жертвы за пределами семьи.

Если бы позволили обстоятельства, то мне бы хотелось пригласить Билли к себе домой на некоторое время. Его еще можно спасти, по крайней мере я бы хотел попробовать. Что бы я сделал для начала? Да просто сказал ему буквально с порога примерно следующее: "Билли, ты будешь жить у нас и, значит, станешь на это время членом нашей семьи. Поэтому мне хотелось бы кое-что обсудить с тобой. Во-первых, ты вскоре убедишься в том, как мы все здесь тебя любим. Я рад, что ты с нами, и хотел бы, чтобы эти дни стали счастливыми для тебя. Знай, что меня заботят твои чувства, проблемы и тревоги. Мы пригласили тебя к себе, потому что хотели, чтобы ты пожил с нами. Ты можешь рассчитывать на ту же любовь и уважение, что и наши собственные дети. Если тебе надо что-нибудь сказать мне, ты можешь всегда подойти и сделать это. Я не рассержусь и не заставлю тебя сожалеть о том, что ты доверился мне. Ни моя жена, ни я никогда не обидим тебя намеренно и не будем плохо обращаться с тобой. И ты увидишь - это не пустые обещания. Так поступают люди, когда они любят друг друга, а мы ведь уже любим тебя.

Но, Билли, есть и еще кое-что, что ты тоже должен понять. В нашем доме есть определенные правила, и ты должен придерживаться их вместе с нашими детьми. Тебе придется взять на себя свою долю обязанностей и дел, а самая главная твоя обязанность - это школьные уроки, которые надо делать по вечерам. Тебе потребуется неделя или две, чтобы приспособиться к нашим порядкам, и все это время я буду рядом, чтобы помочь тебе. Но если ты откажешься слушаться, я буду наказывать тебя немедленно. Это поможет тебе избавиться от вредных привычек. Но даже наказывая, я буду любить тебя так же, как и сейчас".

И в первый же раз, как только Билли ослушается, я действовал бы весьма решительно. Не было бы ни криков, ни обвинений, но он бы понял, что я не шучу. Скорее всего я бы его как следует выпорол и отослал спать на час или два раньше. На следующее утро мы бы спокойно обсудили случившееся, а затем продолжали бы жить как ни в чем не бывало. Даже самые разболтанные дети прекрасно реагируют на "отеческую лозу" и последовательную дисциплину. Это идеальное сочетание. Повторяю: наша основная цель - это укрощение воли без насилия над душой. Эта двойная задача подчеркнута в Писании; особенно четко она сформулирована в следующих двух отрывках:

Формирование воли.

"Хорошо управляющий домом своим, детей содержащий в послушании со всякою честностью; ибо, кто не умеет управлять собственным домом, тот будет ли печься о Церкви Божией?" (1-е Тимофею 3:4,5).

Бережное отношение к душе.

"И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем" (Ефесянам 6:4).

Вопросы.

Вопрос: Вы, наверное, помните очень популярную в свое время книгу "Чайка по имени Джонатан Ливингстон". В ней рассказывается о чайке, которая отказалась примкнуть к стае и следовать нормам своего "общества". По существу же, речь в книге, конечно, идет о таких свойствах, как ярко выраженная индивидуальность и независимость в человеческой, а не птичьей семье. Как вы относитесь к идее этой книги?

Ответ: Эта книга развивает вредную философию, которая может быть сформулирована в одной фразе: "Делай что хочешь". Можно выбрать любой лозунг, чтобы выразить ту же самую эгоистическую ориентацию, например, такой: "Хорошо то, что хорошо для меня" или такой: "Хочу во всем быть номером один!" Этот гедонистический взгляд на мир лег в основу многих других книг и песен, включая и душераздирающую балладу Сэмми Дейвиса младшего "Хочу быть собой" ("I've Gotta Be Me"). (Да кем он еще-то мог быть на самом деле, скажите на милость?) На совести у этого течения лежит и безмерно циничная пластинка Фрэнка Синатры "Шел своим путем" ("I Did It My Way").

Я убежден, что эти заявления противоречат духу христианства, которое делает акцент на любви, учит отдавать, заботиться, делиться, подставлять левую щеку, проходить два поприща и вообще следовать заповедям. Кроме того, крайний эгоизм несет в себе разрушительный заряд, который в состоянии смести с лица земли семью и даже общество в целом. Интересно, сколько же матерей и отцов по совету Чайки по имени Джонатан Ливингстон устремлялись на поиски индивидуальности любой ценой? А дома ждали забытые дети, которые понесут печать отверженности до самой своей смерти! Моя же печальная обязанность - утешать маленьких страдальцев, чьи родители гордо "шли своим путем".

О морской чайке в применении к человеку хорошо сказал Филипп Янси:

"Легко понять, почему люди так любят морских чаек. Однажды я внимательно наблюдал за одной из них. Она с ликованием отдается свободе. Мощные взмахи крыльев поднимают ее все выше и выше, пока все другие не оказываются внизу, и затем она скользит вниз, выписывая великолепные пируэты. Она постоянно позирует, как будто знает, что ее снимают на пленку.

В стае, однако, морская чайка держится по-другому. Ее величие и достоинство превращаются в жестокость и драчливость. Взгляните, как та же самая чайка, вызывая раздражение других птиц и их сердитые резкие крики, пулей врывается в группу сородичей, чтобы ухватить кусочек мяса. Справедливая дележка и "хорошие манеры" не присущи чайкам. Они столь ревнивы и завистливы, что если вы завяжете красную ленту вокруг лапки одной из чаек и выпустите ее, то тем самым вы подпишете ей смертный приговор. Стая птиц тотчас же свирепо набрасывается на нее, долбит клювами, рвет когтями ее перья и тело, пока не покажется кровь. Они продолжают делать это до тех пор, пока птица не превращается в кровавое месиво."

Если уж надо поставить какую-нибудь птицу в пример нашему обществу, то чайка - это не самый лучший выбор.

Янси советует нам вместо этого поразмышлять о поведении гусей. Задумывались ли вы когда-нибудь, почему стая этих замечательных птиц летит, выстраиваясь клином? Недавно ученые установили, что таким образом они выигрывают в скорости при экономии сил. Первому приходится труднее всего из-за очень сильного напора ветра. Поэтому место впереди каждые несколько минут прямо на лету занимает другой гусь, что позволяет стае преодолевать большие расстояния без отдыха. Легче всего лететь в конце клина по обоим краям стаи. И вот что замечательно: сильные гуси уступают молодым, слабым и старым птицам эти щадящие позиции. Считается, что постоянный крик диких гусей в стае - это своего рода ободрение, которое более сильные гуси выражают слабым. Кроме того, если усталость или болезнь заставляет гуся оставить стаю, его никогда не бросают на произвол судьбы. Здоровая птица последует за больной на землю и будет ждать, когда та сможет продолжить полет. Такая взаимовыручка способствует выживанию и благополучию стаи.

В заключение Янси пишет:

"Морская чайка учит меня рвать узы и летать. Но гусь дает мне больше - он учит меня летать "в семье". При поддержке друзей и вообще христиан, которые любят меня, я мог бы намного превзойти летное искусство любой чайки. С семьей я могу улететь дальше, чем если бы я летел в одиночку. А когда я лечу, мои усилия помогают каждому члену семьи.

Увы, временами мне кажется, что наше общество состоит из двухсот миллионов одиноких морских чаек, самодовольных и кичливых в своей независимости, за которую они платят непомерную цену одиночества и страха.

Примечание: Из этой книги я умышленно исключил рассуждения о дисциплине в школе. Одна из последующих книг будет посвящена этому предмету.

Вопрос: Почему дети, судя по всему, предпочитают строгих учителей?

Ответ: Ваше утверждение верно только отчасти. Никто ведь не любит противного старого ворчуна, пусть даже он действительно добивается строгого порядка и подчинения. Но вы правы, предполагая, что детей привлечет к себе тот учитель, который может управлять классом, не принося при этом в жертву любовь и доброжелательность. А это и есть то высокое искусство, которым владеют лучшие из учителей.

Добавлю еще: дети любят строгих наставников в первую очередь потому, что он может обеспечить спокойную и надежную атмосферу вокруг них - ведь дети нередко боятся друг друга и нуждаются в покровительстве старшего, способного их защитить.

Вопрос: Не кажется ли вам, что некоторые дети бывают неосознанно жестоки по отношению друг к другу?

Ответ: Я уверен в этом. Я сам пережил нечто подобное, когда мне было около восьми лет и я регулярно посещал воскресную школу. Однажды к нам пришел мальчик. Его звали Фред, и я как сейчас вижу его лицо, и, что еще важнее, я как сейчас вижу его уши. Они был загнуты в форме буквы "S" и заметно торчали. Я был зачарован формой его необычных ушей, потому что они напоминали мне крылья джипа (в это время шла вторая мировая война). Не думая о чувствах Фреда, я обратил внимание моих товарищей на странную особенность его внешности. Все решили, что Крылья Джипа - ужасно забавная кличка для мальчика с такими ушами. Казалось, что и Фреда это тоже забавляло, и он веселился вместе с нами. Вдруг он перестал смеяться, вскочил весь пунцовый и с плачем бросился к дверям. В наш класс Фред больше никогда не возвращался.

Я помню до сих пор мой шок от столь внезапной и бурной реакции Фреда. Я не ожидал, что его так заденет моя маленькая шутка. Я никогда не обидел бы этого мальчика нарочно, это было не в моих правилах. Ответственность за случившееся я возлагаю на своих учителей и родителей. Им бы следовало объяснить мне, каково это - быть осмеянным, особенно за какой-нибудь физический недостаток. Моя мать, которая в отношениях с детьми проявляла исключительную мудрость, признала, что ей следовало научить меня ставить себя на место другого. Что же касается учителей воскресной школы, то я уж не помню, чему именно меня учили в то время, но самое лучшее, чему они могли бы научить нас, - так это истинному смыслу заповеди: "Возлюби ближнего, как самого себя".

Вопрос: Я знаю, что усыновление - довольно обычное явление сегодня, и дети должны, казалось бы, относиться к этому просто. Но я никак не могу решиться сказать правду моему мальчику. Хотелось бы получить совет, как это сделать.

Ответ: Лучший ответ на этот вопрос я нашел у д-ра Милтона Левина в его книге "Ваш ребенок от двух до пяти". Я процитирую книгу, а затем прокомментирую его взгляды.

Приемные дети с точки зрения здравого смысла.

Усыновление детей стало настолько распространенным явлением в наши дни, что заданный дрожащим голосом вопрос: "Следует ли говорить ребенку, что он нам не родной?" не годится сегодня даже для мелодрамы. Большинство родителей осознают, что если они расскажут об этом своим детям как можно раньше, то они тем самым только обеспечат прочный фундамент для их совместной жизни.

Тем не менее д-р Левин, член консультативного совета организации 2-to-5 World News и адъюнкт-профессор педиатрии Нью-Йоркского госпиталя и Корнелльского Медицинского Центра, отмечает: "Хотя усыновление больше не является каким-то постыдным секретом, а воспринимается как нечто само собой разумеющееся, тем не менее от родителей требуется большая деликатность, понимание и масса здравого смысла".

Родителям следует поведать ребенку о его усыновлении как можно раньше - например, когда он попросит рассказать ему какую-нибудь сказку. Это избавит ребенка от серьезного потрясения, которое может произойти с ним от подобного открытия в более старшем возрасте. Родители могут преподнести этот рассказ как чудесную историю о самом потрясающем и замечательном событии в их семье.

К сожалению, однако, желание отложить такое объяснение свойственно даже решительным родителям. "Лучше подождать, пока малыш немного подрастет, - тогда он поймет все правильно," - говорят они и откладывают разговор до тех пор, пока он из простого факта не превратится в семейную тайну, покрытую мраком. По мнению д-ра Левина, даже пяти-шестилетки уже воспринимают такое открытие как серьезную эмоциональную травму. Он призывает родителей:

1. Рассказать ребенку о том, что он приемный, как только он научится слушать сказки.

2. Использовать слово "приемный" в повествовании до тех пор, пока его значение не будет восприниматься как синоним "избранного" и "желанного".

3. Не делать попыток скрыть усыновление, даже .если переезд в другое место будет этому способствовать.

"Некоторые приемные родители не могут расстаться с чувством, будто они не настоящие отец и мать ребенка,- говорит д-р Левин, - но для их же собственного покоя и для душевного здоровья детей им следует осознать, что в действительности они и только они - настоящие родители ребенка. Ведь именно они растили его с самого младенчества, любили и заботились о нем, и в отличие от тех неизвестных людей, всего лишь его биологических родителей, стали его подлинными отцом и матерью. Разницу не следует слишком подчеркивать - если дети случайно узнают от кого-то о факте их усыновления, их охватывает чувство непоправимой потери, чувство, что у них были папа и мама, а нынешние родители им чужие, хотя они и любят их. Так вот, приемные родители таких детей подвергают опасности их уверенность в своем с ними тесном родстве и тем самым препятствуют пониманию истинной роли родителей.

Даже профессионалы разделились во мнении о том, что же следует говорить приемным детям об их биологических родителях, - говорит д-р Левин. Он указывает по крайней мере на три возможных подхода, но ни один из них не расценивает как окончательный ответ. Итак:

1. Сказать ребенку, что его биологические родители умерли.

2. Откровенно сообщить, что родителям по крови было трудно заботиться о ребенке самим.

3. Сказать ребенку, Что о его биологических родителях ничего не известно.

"Есть аргументы "за" и "против" всех этих решений, - подчеркивает д-р Левин, который предпочитает все же первый подход, потому что "дети, которым сказали, что их биологические родители умерли, свободны любить мать и отца, с которыми они живут. Они не будут мучиться навязчивой идеей поиска своих родителей по крови, когда вырастут.

Однако поскольку один из самых сильных детских страхов - это боязнь потерять кого-нибудь из родителей, то на самом деле может получиться так, что ребенок, которому сказали об их смерти, может почувствовать, что все его родители, в том числе и приемные, - это нечто непостоянное, - замечает д-р Левин. - Тем не менее мне кажется, что в конце концов ребенку легче смириться со смертью, чем с заброшенностью. Сказать ребенку, что он был оставлен родителями, так как они не могли заботиться о нем, означает поставить ребенка перед фактом его отверженности. Ему очень трудно постичь, почему же с ним так поступили. В ребенке может укорениться взгляд на себя как на некий ненужный предмет, за обладание которым не стоит бороться.

Другой мучительной проблемой является половое воспитание приемных детей. Самое простое и естественное объяснение рождения детей - это то, что ребенка зачали его мать и отец, потому что любили друг друга и хотели, чтобы у них родился малыш. Такое объяснение годится для родных детей. Но из-за сложности ситуации оно может послужить поводом для отчужденности между ребенком и его приемными родителями. У ребенка могут возникнуть сомнения относительно собственного происхождения и сложные отношения с природой вообще".

Я не согласен с д-ром Левиным только в части его замечаний о биологических родителях. Мне бы вообще не хотелось лгать ребенку, и тем более говорить, что его настоящие родители умерли, если это не соответствует действительности. Рано или поздно он узнает, что его ввели в заблуждение, что может поставить под сомнение всю историю усыновления.

Я скорее склонен сказать ребенку, что о его родителях почти ничего не известно. Ему может быть предложено несколько безобидных и неопределенных вариантов ответа, таких как: "Мы только можем догадываться о причинах, почему мужчина и женщина оказались не в состоянии заботиться о ребенке. Возможно, они были очень бедны и им не на что было тебя растить. Быть может, женщина была больна или у нее не было дома... Мы точно не знаем. Но зато мы знаем другое: мы благодарны, что ты смог стать нашим сыном (или дочерью), и это был величайший дар, который Господь послал нам".

Кроме того, я прибавил бы еще три соображения к идеям д-ра Левина. Во-первых, родителям-христианам следует представить событие усыновления как величайшее благо (о чем сказано выше), которое взволновало и обрадовало всю семью. Расскажите, как вы молились о ребенке и как с нетерпением ждали ответа от Бога. Затем опишите, как пришла долгожданная весть о том, что Господь откликнулся на эти молитвы, и как вся семья благодарила Бога за этот Его дар любви. Пусть ваш ребенок узнает, как вы были восхищены, когда увидели его впервые лежащим в колыбели, и как трогательно он выглядел под своим голубеньким покрывальцем. Скажите ему, что его усыновление было самым счастливым днем в вашей жизни и как вы часами бегали к телефону, чтобы сообщить всем друзьям и родственникам эту фантастическую новость. (Я вполне допускаю, что все эти детали достоверны.) Ребенку можно рассказать историю усыновления Моисея дочерью фараона и как Бог избрал его для великого служения. Подберите другие подобные примеры. Восприятие ребенком события усыновления полностью зависит от того, как оно преподносилось ему в раннем возрасте. Ни в коем случае не следует представлять дело печально, как некую мрачную и тревожную тайну, которую пришла пора открыть.

Во-вторых, отмечайте каждый год с равным удовольствием два праздника - день его рождения и день, когда он стал вашим сыном (или дочерью). Поскольку остальные, родные дети отмечают один день рождения, второй праздник даст приемному ребенку возможность компенсировать те различия между ним и родными детьми, которые он может ощущать болезненно. Слово "приемный" употребляйте открыто и свободно, пока оно не потеряет свою жгучесть.

В-третьих, когда фундамент будет заложен и ранка затянется, просто забудьте об этом. Не напоминайте ему без конца о его исключительности, не доводите дело до абсурда. Упоминайте об этом в случае надобности без напряженности и озабоченности "как бы лишний раз не уколоть ребенка тем, что он приемный". Дети поразительно тонко воспринимают такие скрытые оттенки чувств.

Я глубоко уверен, что, следуя этим простым предписаниям здравого смысла, вы сможете вырастить вашего приемного ребенка, не нанося ему ни психологической травмы, ни морального ущерба.

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться: