ПОЧЕМУ СЫРДОНА ПРОЗВАЛИ ОБМАНЩИКОМ

Собрались раз нарты на нихасе и стали рассказывать смешные истории. Сырдон долго слушал их и с презрением кривил свое лицо. Тогда Хамыц спросил его:

— Что ты кривишься, Сырдон? Или из такого множества чудесных рассказов тебе ни один не пришелся по душе?

— Как мне не кривить свое лицо? Один перед другим стараетесь вы, рассказываете небылицы да еще смеетесь. Хотел бы я знать, когда я услышу от вас хоть слово правды?

Тут не выдержал Сослан и крикнул Сырдону:

— Осел ты, сын Гатага! Если знаешь что-нибудь получше, то почему не расскажешь нам? Мы бы тебя послушали!

— Рассказы, которые достойны того, чтобы вы слушали их, у меня всегда найдутся.

Тут юноши-нарты стали просить Сырдона, чтобы рассказал он им какую-нибудь быль. И так они пристали к нему, что Сырдон начал:

— Было это в пятницу под субботу, когда я намеревался устроить поминки по своим покойникам. Нужно мне было жертвенное животное, чтобы зарезать его, и решил я пойти на охоту.

— Провалиться б тебе в седьмое подземелье, Сырдон! — прервал его Сослан. — Какой же ты охотник!

— Не перебивай его, Сослан, пусть он до конца доведет свой рассказ, — остановил Сослана Урызмаг.

И Сырдон продолжал:

— Шел я по лесу и встретил там мужчину. Поздоровались, и когда он узнал, что я из нартов и вышел на охоту, предложил вместе поохотиться:

— Давай пойдем на берег Сауфурда, там пасется преогромная кох-свинья, и мы убьем одного из ее поросят.

Отправились мы с ним на берег Сауфурда. И пусть столько умрет в моем доме людей, сколько неправды в моем рассказе! Видим, преогромная кох-свинья кормит молоком своих двенадцать поросят. Но из поросят только один сосет сосок свиньи, — второй поросенок сосет хвост первого поросенка, а третий сосет у второго, и таким образом все двенадцать поросят растянулись в одну линию, а у самого последнего поросенка из хвоста хлещет струёй молоко…

Тут расхохотались все юноши-нарты, и Сырдон прервал свой рассказ.

— Пусть у тебя, Сырдон, и вправду столько умрет людей, сколько раз ты соврал сейчас! — сказал один из юношей.

А Сослан не мог сдержаться и крикнул Сырдону:

— Скройся с наших глаз, Сырдон, ты недостоин быть среди нас на нихасе, потому что ты это священное место превратил в посмешище!

Нарты вдоволь посмеялись над Сырдоном, а потом Урызмаг спросил его:

— Ну, а как ты все-таки добыл животное, предназначенное для заклания на поминках?

— Мыши съели его жертву, — сердито сказал Сослан. — Хорошо было бы, если бы также съели его голову!

Сырдон дождался, когда стало тихо, потом сказал назидательно:

— Это вам, недостойные нарты, надлежит зарезать животное за мое здоровье, потому что я хотел этим рассказом указать вам путь, куда следует вам отправляться в поход.

— Этому можно было бы поверить, Сырдон, если бы ты не наврал здесь столько, что из этого вранья можно построить лестницу на небо, — сказал Хамыц.

— Известно, что вы, нарты, к Богу дорогу ищете, — поднимитесь к нему по лестнице, которую я вам построил! Только смотрите, чтобы из вас никто не упал с этой лестницы, иначе сломаете себе шею или ногу, а то и головы разобьете, — ответил Сырдон.

С тех-то пор Сырдона и стали звать обманщиком.

ТВОЕ СУКНО В РУКЕ ТВОЕЙ

Беден был нарт Сырдон. Взял он у одного человека в долг кусок шерстяной ткани и никак не мог отдать долга. А тот все ходил к Сырдону и просил вернуть ему сукно. Но каждый раз уходил он с пустыми руками. И чего только не выдумывал Сырдон, чтобы отсрочить уплату долга!

Однажды в назначенный срок заимодавец опять пришел к Сырдону, чтобы получить с него долг. Подошел он к дому Сырдона и окликнул его.

— Эй, дома ли ты, Сырдон?

— Нет его дома, — ответили ему.

— А где он?

— Вон там, за околицей, канаву для воды роет.

Пошел заимодавец туда, куда ему указали.

— Радости желаю тебе, Сырдон.

— Да будет благополучен твой приход.

— Сырдон, пора тебе вернуть мое сукно. Много чего выдумывал ты, чтобы не уплатить мне долга. Постыдился бы! Надо совесть иметь…

— Да разве я отказываюсь? Будь милостив ко мне, не говори больше со мной об этом. Ты думаешь, чем я здесь занят? Забота о твоем сукне привела меня сюда.

— Что это ты говоришь, Сырдон? Где здесь забота о моем сукне? Глаза мои меня не обманывают: ты здесь роешь канаву для воды.

Э, непонятлив ты, братец! Вот вырою я эту канаву, пущу по ней воду, а по краям канавы насажу колючек. И вот каждый раз, когда овцы и козы будут идти на пастбище и возвращаться оттуда, они обязательно подойдут к этой канаве, чтобы напиться. И, продираясь через колючки, будут оставлять на них отличную шерсть. Всю эту шерсть я соберу, натку сукна и сполна расплачусь с тобой.

На что был зол этот человек на Сырдона, не выдержал он и расхохотался.

— Зря ты смеешься! — обиделся Сырдон. — Можешь считать, что твое сукно в твоих руках.

Махнул тут сосед рукой и вернулся домой: что еще он мог сделать?

А Сырдон, верно, еще и сейчас сажает колючки.

КТО КОГО ОБМАНУЛ

Был у Сырдона откормленный баран. Вот и стали думать нарты, как бы съесть его. Однажды собрались на нихасе все старейшие нарты. Сырдон тоже был тут, но, как ему подобало, сидел поодаль от старших. И сказал Сырдону Хамыц:

— Подойди поближе, сын Гатага!

Тот подошел торопливо:

— Чего желают мои старшие?

И сказал ему Хамыц:

— А знаешь, Сырдон, ведь подходит время потопа. Все пропадет, и твой жирный баран тоже. Давай-ка пойдем лучше на берег реки, зарежем его, приготовим шашлыки, поедим вдоволь, — пусть Бог любуется нами.

Молча, уставясь в землю, выслушал слова Хамыца Сырдон и ответил:

— Пусть съем я ваши болезни! Раз будет потоп, так пусть мой откормленный баран для вас лишится жизни.

Раз в солнечный день собрались нарты на берегу реки, и Сырдон приволок туда своего откормленного барана. Под деревом, на берегу, отыскали они хорошее место, зарезали барана и разделили его.

Пока жарились шашлыки, нарты рассказывали сказки и были. Стали у них слипаться глаза, и кто-то сказал:

— Нужно пока освежиться!

Разделись они и полезли в воду.

Купаются нарты, а бедовый Сырдон собрал всю их одежду и бросил в огонь.

Освежились нарты, вылезают на берег. «Вот, — думают они, — верно, зарумянились шашлыки из барана, которого откормил Сырдон!» Хотят одеться нарты, хватились, а нигде не видят одежды.

— Что за бес унес наши одежды? — спросили они Сырдона.

— Я их бросил в огонь, — ответил Сырдон.

— Как так?

— А зачем вам одежда? Ведь все равно скоро конец мира. Его можно и голыми встретить.

Поглядели тут нарты друг на друга и сказали: кто строит козни против этого человека, тот строит козни самому себе.

ХАМЫЦ И БАТРАДЗ

ЗУБ АРКЫЗА

Известно, что близнецами были сыновья Дзерассы — Урызмаг и Хамыц. Но кто из них старший и кто младший, никто не мог сказать, и сами они об этом не знали. Из-за этого, хотя уже во цвете лет были Урызмаг и Хамыц, семьей никто из них не обзаводился, так как ни один из братьев не хотел жениться через голову другого, боясь, что другой, если он окажется старше[59], затаит в душе обиду. И пока они друг другу права старшего не давали: каждый из них считал себя старше другого.

Урызмаг и Хамыц спрашивали нартов: кто из нас старше? Но и из нартов никто не знал об этом.

Тогда Урызмаг и Хамыц решили пойти к сестре своего отца в Фаснарт и спросить ее: уж она-то должна знать, кто из них старше, кто моложе.

Далек был путь в Фаснарт. Урызмаг, как более разумный, сказал:

— Далек наш путь, Хамыц, и на дорогу придется нам запастись. Возьми в сумы все, что нам понадобится в пути — и напитков, и разной еды.

Хамыц так и сделал. Заготовил в дорогу и еды, и напитков — все, что может быть нужным в пути, приторочил сумы к своему седлу, и отправились братья-близнецы в Фаснарт, к тетке своей Кызмыде.

В дороге бывало, что Урызмаг ехал справа от Хамыца, а случалось — и слева. Когда уже близок был Фаснарт, Урызмаг подъехал к Хамыцу с правой стороны, и в таком порядке подъехали они к дому тетки своей Кызмыды.

Вышла к ним навстречу Кызмыда — и как было ей не обрадоваться им! Когда они вдосталь нарадовались встрече, Урызмаг спросил Кызмыду:

— Мы приехали узнать у тебя, будь добра, ответь нам, почтенная наша тетушка, кто из нас старше?

— Дети, о чем вы спрашиваете ценя? Вы сами должны знать обычаи: в дороге с правой стороны едет старший, а с левой стороны сумы везет младший! Ясно, что Урызмаг старший, а Хамыц младший.

Рассердился нарт Хамыц и проклял свою тетку:

— Раз так, то превратись в серого осла!

А слово нартов всегда сбывалось, — как было не знать об этом Кызмыде! И обратилась она с мольбой к Хамыцу:

— О, о!.. Дитя мое, не проклинай меня, ведь мой позор падет и на нартов. Я подарю тебе зуб Аркыза, только пощади меня!

— А что это за зуб? — спросил Хамыц у старухи.

— Это такой зуб, что если его укрепишь во рту и увидит его любая женщина, тотчас же она влюбится в тебя без памяти.

Услышав эти слова, Хамыц обрадовался и тут же сказал:

— Тогда пусть не сбывается мое проклятие.

А Кызмыда, избавившись от страшного позора, который ей угрожал, вынесла Хамыцу зуб Аркыза и сказала ему:

— Прими мой подарок, дитя мое! Ты избавил меня от позора, вот и дарю я тебе этот зуб. От древнейших предков наших остался всего-навсего этот вот зуб. Раньше был он во рту у женщин, а потом попал к мужчинам и никогда никого не обманывал, честно исполнял каждое желание. Не может этот зуб потеряться. Куда бы ты ни выбросил его, где бы он у тебя ни пропадал, обязательно он найдется. Так вот и переходит он из рук в руки, от одного поколения к другому, из века в век, из рода в род.

Вложила старая Кызмыда Аркызов зуб в рот Хамыца и научила его:

— Какая бы красавица тебе ни понравилась, только покажи ей этот зуб, и она сама к тебе придет.

А Хамыцу случилось здесь в Фаснарте встретить красавицу, при виде которой сердце его взыграло. Это была Дзаухан, дочь фаснартского алдара. Захотелось Хамыцу испытать на ней силу Аркызова зуба. И когда Урызмаг и Хамыц уезжали из Фаснарта к себе домой и встретили на пути красавицу Азаухан и она взглянула на Хамыца, он показал ей этот самый чудодейственный зуб. И она тут же пошла следом за ними. Хамыц замедлил шаг коня. Нежная дочь фаснартского алдара быстро догнала Хамыца и спросила:

— Откуда и кто ты, гость? Сердце мое уносишь ты с собой. Как взглянула на тебя, голова моя закружилась, сама не пойму, что я делаю!

— Я — нарт! — ответил Хамыц.

Разговаривая между собой, держат путь в Страну нартов Урызмаг и Хамыц. А за ними идет дочь фаснартского алдара, идет, не зная куда.

Много ли, мало ли времени прошло, просит девушка Хамыца:

— Нарт, пожалей меня, повернись ко мне лицом!

Остановился Хамыц — что тут делать! Только слез он с коня и опустился на зеленую траву, девушка кинулась к нему в объятия. А когда она пришла в себя, то спросила себя: «Где я нахожусь и почему очутилась здесь?» После этого она вернулась в Фаснарт, а Хамыц вместе с Урызмагом вернулись к себе в Нарт.

С той поры убывать стала отвага Хамыца, большую часть своего времени проводил он с женщинами. Его называли бабником, и нарты не позволяли своим дочерям даже выглядывать на улицу, чтобы ненароком не попались они на глаза Хамыцу.

И так надоело все это нартам, что они по наущению Бурафарныга из рода Бората натравили на него сауайнагского алдара, у которого была на диво красивая дочь Мысырхан. До самых далеких стран дошла слава о красоте и стройности ее. Хамыц тоже слышал о ней, но увидать ее ему никак не удавалось, несмотря на то что он выслеживал ее днем и ночью.

Сауайнагский алдар боялся за свою дочь и, чтобы она не увидела зуб Хамыца, построил для нее наглухо закрытый замок, и держал ее там. По наущению нартов сауайнагский алдар стал преследовать Хамыца, искал случая, чтобы его убить, но не мог его выследить.

Однажды сауайнагский алдар собирался в путь искать Хамыца. А не знал он того, что Хамыц неподалеку выжидает его отъезда. Как только сауайнагский алдар выехал из дому, дочь его Мысырхан выглянула ему вслед с вершины замка. В этот миг Хамыц показал ей свой зуб.

Сауайнагский алдар уехал, а дочь его, как увидела зуб Хамыца, больше не находила себе места: мечется по своему замку, все тянет ее к себе зуб Хамыца.

И все случилось, как должно случиться — красавица Мысырхан очутилась возле Хамыца с его булатными усами и обвила руками его шею. А он держал себя так, как вол, попавший на скользкий лед: притворялся, будто она ему безразлична.

Девушка все крепче обнимала Хамыца и просила:

— О, нарт, не мучай меня, пожалей меня, обратись ко мне лицом.

Хамыцу только того и надо было. Так отомстил он сауайнагскому алдару.

Надолго сохранилась в народе память о зубе нарта Хамыца.

КАК ХАМЫЦ ЖЕНИЛСЯ

Лютое время настало для нартов. В домах не осталось еды. Нарты бродили по горам и лесам и кормились тем, что добывали охотой.

В это тяжелое время нарт Хамыц стал с равнины — нарты называли ее Желтая Овсяница — приносить нартским людям желтых косуль. Но не успокоился на этом Хамыц, — в Хускадаге бил он молодых оленей и тоже нес их нартам. И на этом не успокоился Хамыц, — черноперых горных индеек приносил он с вершины Черной горы.

Однажды весь день ходил он напрасно: ни одна птица не подпускала его к себе на полет стрелы. За весь день, до самого вечера, даже краем глаза не удалось ему увидеть ни одного зверя. Стало уже смеркаться, и вот среди леса на поляне увидел он: пасется на зеленой траве большое стадо оленей, и сразу заметил среди них Хамыц одного белого оленя.

«Боги послали мне этого зверя», — подумал Хамыц.

Прицелился, но не успел пустить стрелу, как гром загремел по ущельям, во все стороны разбежались олени, а белый олень упал замертво.

Удивился Хамыц:

— Нет, это не был гром, — ни единого облачка нет на небе. Может быть, это не я, а кто-нибудь другой убил его, но ведь я нигде никого не вижу.

И только подумал он это, как на поляну из чащи леса вышел мальчик, еле от земли виден. Подошел он к убитому оленю, прирезал его и стал ловко снимать с него шкуру. Вот снял он шкуру с одного бока, и тут Хамыц пробормотал про себя:

— Постигнет же горе твой очаг, малыш… Кто перевернет тебе тушу оленя на другой бок? Надеюсь, что, по воле Бога, олень этот все-таки достанется мне.

И вдруг видит Хамыц диво: ухватился мальчик за тушу оленя и легко перевернул на другой бок, как будто не белый большой олень, а белый мотылек попал ему в руки. «Бедовый мальчишка!..» — подумал Хамыц. Собрал он сухих веточек, пригодных для костра, и пошел туда, где, снимая шкуру с оленя, ловко работал ножом маленький охотник. Бросил Хамыц сухие ветви на тушу оленя[60], — таков старинный обычай охоты, — и сказал мальчику:

— Пусть еще большего пошлют тебе боги.

— То, что будет послано, пусть будет послано нам обоим, — приветливо ответил маленький охотник, быстро свернул свою бурку, положил на землю и пригласил Хамыца: — Присядь сюда, добрый гость!

Но ответил Хамыц:

— Нет, лучше я помогу тебе, не то ты устанешь.

— Помог бы Бог самому управиться… — ответил маленький охотник и ловко снял шкуру с оленя, разделал ее, вынул внутренности и на дерево закинул. — Живут ведь там и те, что ожидают свою долю, пусть и получат ее!

Потом он тушу повесил на дерево. И тут Хамыц упал духом и опустил голову:

«Видно, ничем он не наделит меня! С каким лицом покажусь я к нартам?»

А мальчик вмиг развел огонь, умело выбрал лучшие части оленьего мяса, нарезал и быстро нанизал их на четыре шампура.

«Не иначе он товарищей ждет и для них приготовил столько шашлыков», — подумал Хамыц.

Но, когда поджарилось мясо, маленький охотник два шашлыка положил перед Хамыцем, а два — перед собой. Хамыц доедал еще первый шашлык, а маленький охотник уже управился со своими обоими и сказал Хамыцу:

— Почему не ешь? Не много же надо тебе, чтобы насытиться!

И он, подтащив к себе тот шампур, который лежал перед Хамыцем, съел также и третий шашлык.

«Как много и как быстро ест этот удивительный мальчик! — подумал Хамыц. — Не может быть этот мальчик простого рождения».

После ужина маленький охотник повел Хамыца в сухую пещеру, устроил для него удобную постель, уложил спать и накрыл своей буркой. Хамыц сразу уснул, а маленький охотник взял шкуру убитого оленя и так же быстро и ловко, как он делал все, обработал ее, разрезал на узенькие полоски и начал из этих полосок ловко плести уздечки, путы для коней и плети.

Наверно, была полночь, когда проснулся Хамыц, и увидел он, что мальчик работает.

— Почему ты не ложишься спать? — спросил Хамыц.

— Некогда мне спать, — ответил мальчик. — Когда ты вернешься в свое селение и люди спросят тебя, с кем ты был на охоте, надо будет тебе показать им что-либо, иначе не поверят они твоему рассказу.

Настало утро, и сказал мальчик Хамыцу:

— Нельзя нам разойтись, не испытав друг друга.

— Чем же мы испытаем друг друга? — спросил Хамыц.

— Поохотимся, — ответил мальчик.

— Поохотимся, — согласился Хамыц.

Нашли они глухое ущелье, в котором должно было быть много дичи. И спросил мальчик Хамыца:

— Пойдешь ли ты на гай гнать зверей или же будешь в засаде?

— Стар я ходить на гай, — ответил ему Хамыц. — Лучше я постою здесь и буду бить зверей, которые пойдут из ущелья.

Мальчик согласился. Побежал он по одному гребню ущелья — заклекотал по-соколиному, перебежал на другой гребень — закричал по-орлиному. Напугались звери и, сбившись все вместе, кинулись из ущелья и выбежали прямо на Хамыца. Не ожидал Хамыц такого изобилия, растерялся и упустил зверей. Вернулся к Хамыцу маленький охотник и спросил:

— А где же звери, которых я выгнал из ущелья?

— Не было тут ни одного зверя, — ответил ему Хамыц.

Кого бы не обидел такой ответ? Но ничем не высказал маленький охотник своей обиды.

— Ну, если так, посиди тут тихонько, а я один как-нибудь поохочусь, — сказал он и ушел.

Не кричал он теперь по-орлиному, не клекотал по-соколиному, — молча выслеживал он зверей, гонялся за ними и убивал их. Сто раз по сто и еще столько же зверей убил он за этот день. Притащил он добычу к тому месту, где сидел Хамыц, и стал проворно раскидывать на три кучи.

«Что же это такое? — с тревогой подумал Хамыц. — Нас здесь только двое, почему он делит добычу на три части? Неужели он хочет взять себе две части из трех? Как снести мне такую обиду? Сколько лет прожил я на свете, в скольких странах побывал, а никто не наносил мне подобной обиды!»

Маленький охотник разделил всю добычу на три кучи и сказал Хамыцу:

— Подойди ближе, Хамыц, и выбери долю, которая по обычаю положена тебе, как старшему.

Взял Хамыц долю старшего. Тогда сказал ему маленький охотник:

— А теперь возьми долю, которая положена тебе по обычаю, как товарищу по охоте.

Взял Хамыц и товарищескую долю. И тут мальчик, вскинув на плечо всю огромную кучу доставшихся ему убитых зверей, точно это была вязанка сухого хмеля, попрощался с Хамыцем и пошел своим путем.

Обрадовался Хамыц богатой добыче и поволок ее к нартам, но когда он отошел немного, то подумал: «А если нарты будут спрашивать: как зовут того, кто охотился вместе с тобой?»

Повернул Хамыц обратно и быстро пошел по следу маленького охотника. Тот, увидев, что Хамыц догоняет его, остановился, снял с плеча свою ношу и положил ее на землю. И когда подошел к нему Хамыц, спросил его маленький охотник:

— Что случилось с тобой? Или ты забыл что-либо?

И ответил ему Хамыц:

— Ты прости меня за то, что я не спросил тебя, кто ты такой и откуда родом.

— Происходим мы от донбеттыров, — сказал маленький охотник. — Принадлежу я к роду Быцента, и живем мы постоянно под землей.

— Тогда я скажу тебе еще одно слово, — сказал Хамыц. — Захотелось мне взять жену из вашего рода. При малом росте мужественны люди вашего рода.

— Это хорошо, — сказал маленький охотник. — Мы бы тоже охотно породнились с нартами. Но должен ты знать: мы вспыльчивы и нетерпеливы и беспощадно мстим за обиды. Всего две пяди наш рост, а в обхват и того меньше, но наша сила, наше мужество и другие наши достоинства в испытаниях не нуждаются. Есть у меня сестра, и мы бы выдали ее за тебя замуж, но вы, нарты, любите надо всем насмехаться, мы же от насмешек заболеваем, а от упреков умираем. Боюсь, что не сумеешь ты уберечь мою сестру.

— Вы только выдайте ее за меня, а уберечь ее — это будет мое дело, — сказал Хамыц.

— Что ж, пусть будет по-твоему, — согласился маленький охотник и назначил Хамыцу срок явиться за невестой.

— А где же ваш дом? — спросил Хамыц.

— Я проложу тебе дорогу, и ты придешь по ней к нашему дому, — ответил маленький охотник. — Обнажу я свой меч, вытяну его перед собой в сторону дома и буду им сквозь темный лес прокладывать дорогу, прямую и широкую, как улица. Пересечет она насквозь этот лес и выйдет на равнину. И по всей этой равнине проведу я ногой борозду до муравьиной кучи — вот там-то и находится наш дом. По этой дороге ты и придешь к нам.

Пожелав друг другу хорошего дня, они распрощались. Взял сын Быцента на плечи свою ношу и, поддерживая ее одной рукой, другой прокладывал себе дорогу к своему дому так, как обещал он это Хамыцу. А Хамыц, вернувшись в нартское селение, рассказал о своей встрече. Когда наступил назначенный срок, собрал Хамыц лучших из нартов и вместе с ними поехал к Быцента за своей невестой. Добрались они до того места, где прощался сын Быцента с Хамыцем. Как и обещал мальчик, прямая широкая дорога пересекала дремучий лес. А за лесом, на равнине, увидели они глубокую борозду. Долго по ней нарты ехали и до муравьиной кучи доехали. Слезли тут нарты с коней, и сразу же выскочили из-под кучи юноши из рода Быцента. Низкорослые и ловкие, приняли они у нартов их доспехи, оружие, бурки и унесли под землю, а потом раскрыли широкую дверь, ведущую в подземелье, и повели вниз нартов и нартских коней. Хорошо подготовились Быцента к приему нартских гостей! Приветливо встретили они нартов и богато их угостили.

Сослан был дружкой жениха, и вот наступило время, когда можно было попросить, чтобы показали ему люди Быцента новую сестру его — невесту Хамыца. И оттуда, где шел пир, повели его в соседнюю комнату. Там в ряд стояли девушки, одна прекраснее другой. Поблагодарил их Сослан и спросил:

— Скажите, кому из вас предназначено стать сестрой моей?

— Нет среди нас сестры твоей, — ответили девушки Сослану. — Вон там в постели лежит твоя сестра.

— Вы шутите со мной, а мне без шуток нужно узнать, которая из вас, красавицы, станет нашей невесткой, — опять сказал Сослан.

Тогда подвели Сослана к постели, подняли тюфяк и показали Сослану на лягушку, которая сидела под тюфяком.

— Вот ваша невестка, — сказали ему.

Не поверил Сослан. По-прежнему думал он, что с ним шутят. Но тогда рассказали ему Быцента, что под лягушечьей шкурой скрыта девушка, предназначенная в невесты Хамыцу. Рассердился Сослан. Выбежал он из комнаты невесты и крикнул нартам:

— Вот почему Хамыц наш при почтенном своем возрасте до сих пор никак не может жениться! Всегда насмехались над ним люди и продолжают насмехаться. Опозорил он всех нас своим сватовством. Не спрашивайте меня о невесте, я вам ничего не отвечу. Сядем скорей на наших коней и вернемся домой.

И по слову Сослана нартские дружки вскочили на своих коней и поехали прочь.

Хамыц последним покинул дом Быцента. Невесту его в лягушачьей шкуре посадили Быцента под высокую луку Хамыцева седла. Печальный вернулся Хамыц домой. Поставил он коня своего в конюшню, снял седло и сбрую и так низко опустил голову от стыда, что высоко поднялись над ней его плечи. Вошел он в дом, бросил седло в угол и в горе повалился на постель.

Когда же сон сошел на него, выскочила из-под седла его невеста лягушка и вдруг обернулась девушкой. Проснулся Хамыц и видит: стоит перед ним девушка — свет неба и краса земли встретились на лице ее. Веселым солнцем озарена комната — то рассыпались по плечам ее волосы, одели ее всю до пят, и, как солнце, светят они.

— Небесный ты дух или земной? — спросил ее Хамыц.

— Я не дух небесный и не дух земной. Я девушка из рода Быцента. Я та, на которой ты женился. Но судьба мне такая, что днем я прячусь в лягушачью шкурку и только ночью выхожу из нее.

— Если так, — сказал Хамыц, — то вот постель твоя.

— Некогда мне, и не лягу я сегодня, — ответила девушка. — Лучше покажи мне все те ткани, всю одежду и обувь, которая припасена у тебя с юных лет.

Вскочил тут Хамыц с кровати, открыл свой большой сундук. Немало шелка, сукна и других богатых тканей с юношеских дней и до дня женитьбы накопил Хамыц. Взяла тут ножницы девушка из рода Быцента и стала кроить.

Умело и быстро кроила и шила она. И все, что требовалось, чтобы одеть с головы до ног сто мужчин, все это скроила и сшила она за одну ночь до утра.

Настала вторая ночь, и молодая жена Хамыца снова занялась тем же. И когда приготовила она одежду и обувь, чтобы одеть двести мужчин, сказала она Хамыцу:

— А теперь сделай так: возьми все эти одежды и раздай нартам. Кто беднее, тому отдавай лучшее. И не бойся, что мы обеднеем от этого. Никогда не иссякнет и не растратится то, к чему прикоснулась я.

Сделал Хамыц так, как сказала ему жена, и долго удивлялись нарты, откуда столько одежды и обуви у Хамыца.

РОЖДЕНИЕ БАТРАДЗА

И хотя молодая жена Хамыца с восходом солнца и до заката обращалась в лягушку, Хамыц очень любил ее и ни на один миг не мог с ней расстаться. Куда бы ни шел, всюду брал ее с собой.

Однажды Хамыцу нужно было отправиться на Большой нихас, и сказал он жене своей:

— О, Быценон, сегодня мне надо идти на Большой нартский нихас, и я возьму тебя с собой.

— Не делай этого, — сказала ему жена. — Оставь меня дома. Если ты возьмешь меня с собой, то потеряешь меня.

Но напрасно она умоляла его. Хамыц не послушался и положил ее в карман.

Но как только бедовый Сырдон увидел Хамыца, догадался он, что взял Хамыц с собой свою маленькую Быценон, и захотелось Сырдону напроказить. Подговорил он нартскую молодежь, и те напали на Сырдона и стали бить его. И тогда закричал Сырдон:

— О нарты, чтобы умер лучший из нас! Поглядите только, что у нас делается! Младшие бьют старших, а старшие жен своих носят с собой. Нартские старики, скажите свое слово, на каком мы нихасе сидим? Здесь собрание мужчин или, может быть, сборище женщин? И стыд мы потеряли, и порядка у нас нет. Взгляните-ка на Хамыца! Ведь принес он свою Быценон на знаменитый Большой нихас нартов.

Рассердился тут Хамыц, вскочил и так ударил кулаком Сырдона, что тот полетел вверх тормашками и грохнулся об землю. Закашлялся Сырдон, капли крови показались на его губах, и лишился он чувств. А разгневанный Хамыц ушел домой. И тут сказала ему Быценон:

— Говорила я тебе, что не надо брать меня туда, где собираются люди. Но ты не послушался и погубил нас обоих. После такого позора нельзя мне больше жить с тобой, и придется тебе отнести меня туда, откуда ты меня взял.

Что было делать Хамыцу? Отнес он свою Быценон туда, откуда взял ее. Вот пришли они к дому Быцента, и сказала Хамыцу жена его:

— Три хороших дела задумала я совершить для тебя, но удалось мне сделать только одно. Пусть за горе, причиненное тебе и мне, падет вина на голову того, кто сотворил это зло. А теперь слушай, что я скажу тебе: должна была я родить тебе сына, и если бы он был вскормлен моей грудью, то во всем мире не было бы равного ему. Меч не брал бы его, и не вонзалась бы стрела в его тело. Но что поделаешь? Этому не суждено свершиться. Подставь свою спину, я дыханием своим передам тебе нашего будущего младенца.

Но долго не соглашался Хамыц и говорил грустно:

— На что мне этот младенец, когда я потерял тебя?

— Нельзя мне унести его с собой, — ответила ему жена.

И тогда подставил Хамыц свою спину. Дохнула Быценон, и между лопатками Хамыца появилась небольшая опухоль.

— Теперь иди и расскажи обо всем Шатане, — сказала Быценон. — Она знает, когда настанет время разрезать эту опухоль.

Простилась Быценон с Хамыцем и навеки ушла под землю, в свой родительский дом.

А Хамыц, опустив голову, вернулся домой и рассказал обо всем случившемся мудрой Шатане.

Стала Шатана считать дни и месяцы. А когда наступило время, осторожно разрезала она опухоль на спине Хамыца — и выпрыгнул оттуда раскаленный младенец. Выше поясницы из стали, а ниже поясницы из булата был этот мальчик, и прыгнул он в самое море. Закипела вода в синем море, превратилась вся в облако, поднялась к небу, и до капельки высохло море. Но остыли облака, и ливнем упала вода на землю, и снова наполнилось море, и даже вышло из своих берегов.

⇐ Предыдущая15161718192021222324Следующая ⇒

Поделиться: