К атегория: Мир глазами детей

 

 

ВЕЧЕР В ИЗУМРУДНЫХ ТОНАХ

 Изумрудный Дракон появился в моей жизни так же волшебно, как многие другие вещи.

Только что я сидела одна, забравшись с ногами в кресло, потушив свет и слушая Музыку Дождя. Мама вошла, тихонько постояла у двери и вышла, так и не сказав ни слова. Но я ясно «услышала» ее эмоции: нежность, любовь и тревогу за меня. «Господи, ну как же она будет жить в этом мире! Она такая хрупкая, а он такой безжалостный…», — вот как это переводилось с языка эмоций.

Я умею ощущать такие вещи. Всегда умела. Я чувствую людей – и поэтому люблю побыть в одиночестве. Большинство людей, сами того не подозревая, переполнены эмоциями темных и грязных цветов. Злоба, и ненависть – черные, тоска – грязно-зеленая, обиды – разные оттенки серого, гнев и ярость – черно-багровые, стыд – грязно-желтый. Ну и так далее.

А я люблю малиновую радость, золотистую любовь, изумрудно-зеленую безмятежность, розовую нежность – в общем, чистые и светлые тона. Но такие цвета в городе можно встретить редко. Больше все-таки темных или смешанных. Я, конечно, никого не осуждаю – я уже знаю, что мало кто вообще видит эмоции в цвете, но время от времени ухожу в свою «раковинку» — чтобы отдохнуть от какофонии цветов.

Вот мама у меня вообще-то розово-золотистая, но вся ее сущность заляпана пятнами тускло-синей тревоги. Мама тревожится за меня. Она говорит, что я слишком выделяюсь из толпы, что социум не терпит «белых ворон», что надо играть по установленным правилам, что мне трудно будет найти свое место в жизни, что я как бы не от мира сего… А еще мама говорит, что у меня «больное воображение», которое когда-нибудь меня погубит.

Наверное, мама права. С определенной точки зрения. Но у меня есть своя. Образ белой вороны мне даже приятен – люблю белый цвет равновесия и чистоты, а ворона – птица умная. Свое место в жизни мне искать не надо – я и так на нем нахожусь. Играть по установленным кем-то там правилам я умею, но не хочу – лучше установлю свои, более подходящие для меня. А как не выделяться из толпы, я вообще не понимаю. Каждый выделяется, каждый уникален, каждый не похож на других. И с воображением: я точно знаю, что оно не может быть больным, просто если воображение настроено на негатив… Но мое воображение здоровое, и я его люблю.

В общем, я не разделяю маминых тревог, но стараюсь ее беречь. Одно плохо: я не могу откровенно рассказывать ей о своих мыслях, чувствах и маленьких открытиях. А то она будет тревожиться еще больше, и станет совсем не видно ее розово-золотистой сущности.

В общем, если бы у меня был друг… Такой, не просто приятель – а Друг! С которым можно было бы говорить бы на одном языке…

- Привет, Принцесса! – отчетливо раздалось совсем рядом.

Я удивилась и уставилась в ту сторону, откуда шел голос. Ничего такого там не было – письменный стол, на нем выключенный комп, какая-то мелочь, кактус и ключи. Все! Некому там было голос подавать.

- Ориентируйся на цвет, — посоветовал все тот же голос.

Я сориентировалась и увидела, что брелок на ключах пульсирует мягким зеленым светом.

- Позови меня, и я предстану, — предложил голос.

- Пожалуйста, приходи! – включилась в игру я. – Я всегда рада гостям.

Изумрудное сияние усилилось, распространилось и расширилось, и уж через секунду на краю моего письменного стола сидело совершенно непостижимое существо – бугристое, пупырчатое, округлое и напоминающее цветом и фактурой свежий огурчик причудливо-неправильной формы. Существо потрясло головой, чихнуло и открыло глаза. Ого! У «огурчика» были огромные оранжевые глаза, очень симпатичные.

- Прошу прощения, Принцесса, я постоянно чихаю при расширении, — извинился «огурчик» и виновато поморгал своими невероятными глазами. Он мне определенно нравился.

- Значит, я для тебя Принцесса, — констатировала я. – А ты для меня кто?

- Ах, конечно же! Разреши мне представиться: я – Дракон, и меня зовут Сет, — и «огурчик» приложил к округлому брюшку невесть откуда высунувшуюся лапку. – Можно, я спрыгну? Неудобно тут, на краю…

- Да на здоровье, — разрешила я, продолжая пялиться на странного дракончика-огурчика.

В принципе, чудеса в моей жизни скорее норма, чем исключение. Уж такие правила я для себя установила в части чудес. Так что особенно сильно шокирована я не была. Но драконы ко мне еще никогда не приходили, это было что-то новенькое.

Тем временем Сет спрыгнул со стола и заковылял к креслу. И я увидела, что он, пожалуй, и вправду дракон! На спине обнаружился аккуратный гребень, сзади волочился довольно мощный хвост, а по бокам, по-моему, были сложены плотно прижатые к туловищу крылья – из-за них он и был такой…огурцеобразный. Но цвет, цвет! Он был и снаружи, и изнутри невероятно чистого переливчатого перламутрово-зеленого цвета, и такого оттенка я еще нигде, ни у кого, никогда не видела. И кое-где в нем вспыхивали и тут же гасли золотые искорки. В общем, просто глаз не оторвать!

- Ну вот, устроился, — удовлетворенно сообщил дракончик, расположившись в кресле. Хвост он сообразил свесить через мягкий подлокотник.

- Ну-с, и откуда ты взялся? Надеюсь, ты не плод моего воображения? – задала я вопрос, который меня очень занимал на текущий момент.

- Нет, я не плод, — заулыбался дракон. – Я – твой личный дракон. Зовут Сет. Лет мне… э… слушай, я плохо могу пересчитывать на земное летоисчисление… В общем, много!

- На земное?… – ухватила мысль я. – Так ты не с Земли?

- Конечно! – удивился дракон. – Где это на Земле водятся такие же?

- Может, на острове Комодо? – поддразнила его я. – Или в непроходимых джунглях Амазонки?

- Да нет, что ты, это совсем другой вид! Хотя, в принципе, определенное сходство есть, — сознался дракон. – Но там, откуда мы с тобой прибыли, подобных мне много.

- Мы с тобой? – удивилась я. – А, собственно, откуда мы прибыли?

- С Изумрудной Звезды, разумеется, — проинформировал меня дракончик. – Разве ты не помнишь?

- Не то чтобы не помню, — медленно проговорила я. – Просто я думала…

- Что это твои фантазии? – догадался дракон.

- Ну да, — призналась я. – Я много чего помню такого, чего нет в этом мире. Мне мама всегда говорит, что у меня чересчур развита фантазия.

- Что такое «чересчур»? – не понял дракончик. – В отношении фантазии не бывает «чересчур»! Вот «недочур» — сплошь и рядом!

- Ну, здорово! – обрадовалась я. – Стало быть, мы с тобой – с другой планеты? Я так и знала! А где же ты тогда был раньше? Почему не проявлялся?

- Я проявлялся, — сказал Сет. – Сколько у тебя в компе картинок с драконами? Кто в первом классе на Новый год костюм дракона себе смастерил? В конце концов, какой брелок у тебя на ключах?

- Маленький зелененький дракончик! – сообразила я.

- Ну вот, а говоришь, не проявлялся… Просто ждал, когда ты созреешь, чтобы вот так, в открытую, — прийти, посидеть, поговорить.

- Слушай, правда, а почему я так люблю драконов? – с энтузиазмом спросила я. Во мне уже проснулось мое знаменитое и так пугающее маму «больное воображение».

- Каждой Принцессе положен личный Дракон, и в глубине души ты об этом всегда знала. Вот почему. Я – твой личный Дракон.

- Ну ничего себе! – восхитилась я. – А…

- Подожди! – остановил меня дракончик. – Дай послушать музыку! Ты слышишь, какую удивительную мелодию напевает дождь?

- Ты умеешь слушать Музыку Дождя? – изумилась я. Впрочем, чему тут было изумляться? Раз уж мы с одной планеты…

- Разумеется, — подтвердил дракон. – Все, что умеешь слышать ты, умею и я.

- Какое счастье, — с чувством сказала я. – Знаешь, я давно поняла, чего мне так не хватает: человека, с которым можно слушать Музыку Дождя, и наблюдать Танец Листвы, и разговаривать со звездами… Здесь, на Земле, это практически никто не умеет.

- А вот и нет! – радостно сообщил дракон. – Ошибаешься! Разумеется, наших на Земле не так уж много, но они есть – я тебя уверяю! И мы их обязательно найдем.

- А как мы узнаем, что они с Изумрудной планеты? – сразу озаботилась я.

- Очень просто! – развеселился дракон. – Ты знаешь, какого цвета ты со стороны?

- Нет, конечно! Я же себя со стороны не видела. А зеркала цвета почему-то не отражают. Странно, правда? Так какого же я цвета?

- Такого же, как и я! И все наши – такие же! – сообщил дракончик. – Это потому, что внутри мы никогда не теряем связь с нашей Изумрудной планетой. И поэтому нас так тянут звезды.

- Я тоже люблю смотреть на звезды, — призналась я. – Особенно хорошо, когда залезешь на крышу – так ближе.

- Так, может, на крышу? – предложил дракончик.

- Ночь на дворе, а чердак замыкается, и потом, небо затянуто тучами, — загрустила я. Вообще-то идея мне понравилась.

- Да ты что, какие проблемы, Принцесса? – весело спросил дракон. – Теперь же у тебя есть я! Твой личный дракон! Открывай окно и садись мне на спину.

Я распахнула окно. Дождь выдавал тихое стаккато, в котором чувствовались скрытый восторг и радостное предвкушение. Мой Изумрудный Дракон Сет забрался на подоконник, а я пристроилась на мягкий гребень (кстати, удобно, как в седле!) и уцепилась сзади за его шею. Дракон прыгнул – и с тихим треском расправились огромные, перламутрово-зеленые, полупрозрачные, невесомые крылья. Он сразу взмыл вверх, и перед нами открылась панорама ночного города, а выше – облака, которые мы пробили, как истребитель, а еще выше – звезды. Они казались таким близкими, что рукой подать, и одна из них была моей. Нет, нашей!

- Ты расскажешь мне про нашу родную планету? – прокричала я своему Изумрудному Дракону.

Он не ответил, только покивал головой, и выдал какую-то сложную и замысловатую фигуру пилотажа, от которой захватило дух. Теперь внизу не было облаков, и я увидела землю, и огни городов, и ниточки дорог, а главное – я увидела разбросанные в разных местах Земли точки перламутрово-зеленого цвета. «Наши! Теперь мы обязательно с ними встретимся!» — с восторгом подумала я. Они мерцали и пульсировали, словно подавали нам сигнал, и теперь звезды были и сверху, и снизу, а в бесконечном воздушном пространстве парили еще две изумрудные звездочки – я, Принцесса, и мой личный Изумрудный Дракон Сет.

 

 

 

ВЗРОСЛЫЕ ПРОБЛЕМЫ

 Был летний теплый вечер, конец рабочего дня. На игровой площадке все протекало, как обычно: возились в песочнице малыши, перекидывали мячик ребятишки постарше, девчонки играли в классики. А к скамеечкам под грибочком постепенно подтягивались взрослые – все из этого двора, все приятели, все соседи.

Собираться часто не удавалось – у всех свои дела-заботы, но вот вечер пятницы – это святое, это традиция. Старались не пропускать.

… Когда Александр подошел, уже почти вся компания была в сборе. Не хватало только Зухры и Рустама – что-то запаздывали сегодня.

- Здорово, люди! – поприветствовал собравшихся Александр.

- О, привет! И ты будь здоров! Как дела, Санек? – обрадовались соседи.

- Спасибо, нормально. Устал немного, впахивал весь день не по-детски, — вздохнул Александр.

- Это бывает, — философски заметил Михайлов. – Ничего, сейчас потрещим, расслабимся, и все пройдет.

- Ну ты чего, Саш, доклад-то писать закончил? – поинтересовалась Свелана.

- Да, закончил, теперь тезисы еще сделать – и можно смело докладывать, — доложил Александр. – Ну, это еще через неделю только. Время есть.

- Ну, удачи тебе. Чтоб все прошло на «отлично», — пожелала Светлана. – А у вас что нового, люди?

- Книгу интересную скачал в Интернете, — сообщил Вениамин. – Про детей Индиго.

- Да? Ну и как? Стоит почитать? – оживилась компания.

- Однозначно стоит, — сказал Вениамин. – Это, я вам скажу, вещь! Там все расписано, как по нотам. Весь конфликт современных отцов и детей выложен, и анализ причин, и рекомендации. В плане детско-родительских отношений – просто классный материал.

- Тогда кинешь ссылку? – попросила Светлана.

- Конечно, сегодня же и кину, — пообещал Вениамин. – Смотрите, наши идут!

И правда, Рустам и Зухра наконец-то появились. Были они какие-то встрепанные и озабоченные.

- Привет, вы чего опаздываете? – полюбопытствовал Михайлов.

- Да опять семейные проблемы, — с досадой сказал Рустам. – Наши опять переругались, чуть не разодрались. Вроде не маленькие уже, а все не научатся мирно жить. Прямо страшно их одних оставлять,

- Если б только они, — вздохнул Михайлов. – На всей планете люди никак не научатся мирно жить. Вон, взять хоть Израиль с Палестиной…

- Наши тоже как Израиль с Палестиной, — вступила в разговор расстроенная Зухра. – Воюют и воюют. Мы уже и просили, и уговаривали, и примеры приводили – не понимают.

- Есть версия, что мужчины и женщины вообще существа с разных планет, — предположил Вениамин. – Им договориться трудно, потому что менталитет разный. Скажите, что не так?

- Не так, — возразил Рустам и обнял за плечи Зухру. – Мы же вот не ругаемся? И обо всем договориться можем. Так, Зухрушка?

- Разумеется, — пожала плечами Зухра. – Нужно просто слушать друг друга, тогда даже слов не надо. И так все понятно. Я вот чувствую настроение Рустика, и он мое тоже.

- Ну да. Нам вместе живется легко. А они – словно кошка с собакой, словно из другой семьи, — удрученно сказал Рустам. – Он слово, она два. Вот как с этим быть?

- Терпение, только терпение! – посоветовал Михайлов. – Вы не можете их изменить, но вы можете опытным путем найти подходящие методы воздействия.

- Тем более, что проблемы у всех есть, только разные, — добавила Светлана. – Вот моя тоже… Ведь умница, симпатичная, эрудированная – а до сих пор одна. Я ей говорю: «Ты что дома сидишь? Сходи куда-нибудь, развейся, может, друзей себе найдешь, новые интересы». А она — ни в какую. И вечера, и выходные – все время дома, или читает, или вяжет, или по хозяйству что-нибудь делает. Ну как она свою судьбу устроит при таком образе жизни?

- Так может, ее освободить от хозяйственных обязанностей? – предложила Аня Романюк.

- Да я сама все почти делаю! – с жаром сообщила Светлана. – Но ей на это наплевать, она себе все равно заделье найдет, только бы главную проблему не решать. А годы-то идут, не девчонка уже! Слышу же, как она по ночам в подушку ревет…

- Значит, не созрела! – подвел итог Вениамин. – Что ж теперь поделаешь, какая ни есть – а твоя.

- Да я ее всякую люблю, — отмахнулась Светочка. – Но ведь хочется, чтобы она была счастлива. Правда, люди?

Люди согласно закивали головами. Им тоже хотелось, чтобы их близкие были счастливы.

- Вообще, в современном мире у многих потерян интерес к жизни, — задумчиво сказал Вениамин. – Вот взять хотя бы нашего: у него всех интересов – компьютер. Но не в плане саморазвития, для забавы! Все свободное время в стрелялки режется. И кто бы его попробовал отогнать – сразу такая агрессия прет! Ему мамуля кофе и сосиски прямо к компу носит. Чтоб хоть как-то питался. А я апельсины подкладываю, для витаминизации. Разве это здоровый образ жизни? Он уж и зрение посадил…

- А о чем вы с ним разговариваете? – полюбопытствовала Зухра.

- Да ни о чем, о фигне всякой, — признался Вениамин. – Ну там, дневник, оценки. И то редко, чаще мамулечка этим занимается. Нет у нас общих интересов, понимаете, братцы?

- Ну как нет? – возразил Михайлов. – Ты же сам в компах рубишь, любого хакера за пояс заткнешь, Сеть лучше чем наш двор знаешь.

- Да я-то в комп лезу по делу, — не согласился Вениамин. – Мне в игрушки некогда играть. Хорошо еще, что у нас дома и комп, и букер. А то бы не знаю, как технику делили.

- Да ты увлеки его чем-нибудь полезным, — посоветовала Светлана. – В Интернете столько возможностей!

- Пока не получается, — огорченно сказал Вениамин. – Пока у него один интерес – игры.

- Не вырос еще, застрял в детском возрасте, — поставил диагноз Михайлов.

- Твой-то хоть дома стреляет, — сказала Аня Романюк. — А наш-то вот дома бывает нечасто. Все время куда-нибудь сбегает. Явится за полночь – и сразу на боковую. Он все еще чисто пацан: железяки всякие в дом тащит, все кругом захламил. В гараже у Сидоровых пропадает, помогает Петровичу с машиной возиться.

- Значит, ему дома некомфортно, — авторитетно заявил Михайлов. – Иначе бы он домой сам стремился. А так ему приходится в других местах самореализовываться. Тем более – технарь он у вас, золотые руки.

- Это да, это не отнять, — с легкой гордостью подтвердила Аня. – Только почаще бы дома бывал. Мы-то скучаем, да и беспокоимся.

- А ты не беспокойся, чтобы беду не накликать, — подал голос Стас Соловьев, который до этого тихо сидел с краешку и только других слушал. – Мы вот тоже беспокоились-беспокоились, пилили-пилили, так он у нас того… попивать начал. Допилились!

- Ну, пилить – это уж последнее дело, — сказала Зухра. – Этим только оттолкнуть можно. Кому охота идти туда, куда пилят? Нужно искать разумные подходы, разговаривать, как взрослый со взрослым. Как партнеры, в общем.

- Да понимаю я все, — уныло сказал Стасик. – Только если б все от меня зависело… Я ж в семье не один!

- Ну и что, — не согласился Рустам. – Кто-то же должен взять на себя ответственность? Вот ты и возьми. Тут надо бить тревогу! Подумай, прикинь, что лично ты можешь сделать.

- Я могу ссылку кинуть, про построение отношений с алкоголезависимыми, — пообещал Вениамин.

- Так у нас и компа нет, — еще больше опечалился Стас.

- Не парься, приходи ко мне, вместе почитаем, — предложил Александр. – Заодно и обсудим, как нам их воспитывать.

- Завидую я Федору из первого подъезда, — проговорил Михайлов. – Они дружные, всей семьей то на рыбалку, то по грибы, то в кино, то в зоопарк своих вытянет. Взаимопонимание полное! Федор потому и с нами нечасто встречается, некогда ему – семейные дела!

- Да, у Федора – полный порядок, вот это – идеальные отношения в семье, — согласились все.

- Странные они у нас какие-то, — с недоумением сказала Анечка. – Вроде уже и не маленькие, а ведут себя как дети неразумные. Но ведь не во всех семьях так? Может, мы что-то не так делаем?

- Знаешь, Ань, родственников не выбирают, — рассудительно сказал Михайлов. – Уж какие есть, такие есть. Но вот воспитательный процесс – штука обоюдная. Мы – их, они – нас. Так?

- Выходит, так! – неохотно согласилась Аня. – А так иногда хочется отвлечься от проблем, в беззаботное детство вернуться!

- Да и то правда, — подхватил Стасик. – Хватит трендеть, айда расслабимся! Кто в «выжигалы»?

- Подожди с «выжигалами», — остановил Михайлов. – Если есть проблема, надо ее решать, не откладывая ее в долгий ящик. А проблемы мы обозначили. Есть у кого-то предложения?

- Кхм… У меня есть, — солидно откашлялся Александр. - Я тут как раз доклад писал на тему «Энергетические потоки». Так вот: если группа состоит из единомышленников, находящихся на одних вибрациях, ее энергетика возрастает многократно. И Сила Мысли у этой группы будет колоссальная. Мы можем этот факт использовать.

- То есть, ты хочешь сказать, что мы можем помочь решению проблемы силой мысли? – сразу ухватил суть дела умный Михайлов.

- Да, это вполне научно и логично, — подтвердил Вениамин. – Нужно только встать в замкнутый контур.

- Как это? – не поняла Светочка.

- Ну, в круг, например. Так, давайте, поднимайтесь. Встаем в круг… Беремся за руки… А какую мысль мы будем им посылать?

- Отвращение к алкоголю! – быстро заказал Стас Соловьев.

- Чтобы не боялась строить новые отношения, — пожелала Светочка.

- Чтоб ему игрушки наскучили раз и навсегда, — определился Вениамин.

- Чтоб наши не ругались! – хором высказались Зухра и Рустам.

- Чтобы в семью тянуло, — добавила Аня Романюк.

- Чтобы как у Федора – везде всей семьей, дружно, с пользой, с удовольствием! – поправил очки Михайлов, которого вообще воспитывала старенькая бабушка – родители уезжали часто и надолго, на заработки.

- Так дело не пойдет, — строго сказал Александр. – Чтобы энергия пошла, мысль должна быть коллективная, четкая, высказанная в позитивном ключе, без всяких «не» и «без». Так что давайте определимся: что мы все хотим пожелать? Думаем!

Все задумались. Первой подняла руку Анечка.

- Вы знаете, я вот тут подумала: ну чего не хватает людям, чтобы быть счастливыми и спокойными? И поняла: любви! Им родители, наверное, мало любви дали. А без любви жизнь такая…беспросветная становится.

- Молодец, Анька! – одобрил Михайлов. – Правильно! Нам нужно послать им много Любви и Света. Просто наполняем наш круг тем, что посылает каждый – ну, как котел, а потом из него берем и мысленно направляем луч кому надо.

- Это замечательно, это пойдет, — согласился Александр. – Ну, давайте, что ли? Начинаем!

И все взялись за руки, закрыли глаза и сосредоточились. Каждый из них распахнул свое сердце, отдавая в общую копилку всю свою Любовь, которую каждый человек носит в себе от рождения. И в какой-то момент, когда концентрация Любви и Света стала запредельной, в центре круга возник незримый шар, и от него невидимые лучи понеслись вверх, вниз, во все стороны, посылая целому миру Свет и Любовь.

… Отец Ани Романюк выронил гаечный ключ, склонил голову набок, прислушался и сказал:

- Петрович, извиняй, на сегодня все, пойду я. Дома ведь совсем не бываю. А у меня дочура, ей отцовское внимание тоже нужно.

… Светина мама внезапно отложила вязание, подошла к зеркалу и увидела там миловидную худенькую женщину, только грустную очень. «Права Светочка. Нельзя себя хоронить. Развод – не конец света! А только его начало. Немедленно надо записаться на какие-нибудь курсы! Или хоть в кружок фламенко!», — подумала она и решительно взялась за телефон.

… — Блин, тошнит меня уже от этих игрушек, — оторвался от компа отец Вениамина. – Слышь, мамулечка, где там наш вундеркинд? Пусть покажет мне, где тут в компе про работу. Ну, сократили, ну, я уже пережил, а теперь все – пора новую жизнь строить.

… — Не, мужики, что-то не пьется мне, — решительно отставил в сторону стакан отец Стасика. – Вчера голова туманная, сегодня туманная, и завтра туманная… Так вся жизнь в тумане и пройдет. К черту! Сын у меня, понимаете? Какой я ему пример показываю? Все. Хватит. Завязываю.

… В аэропорту Сыктывкара родители Михайлова ожидали своего рейса.

- Знаешь, ты как хочешь, а я больше из дома никуда, — твердо сказала Михайлова. – Всех денег не заработаешь, а ребенок вырастет без нас – и все, время не догонишь. Он и так уже в 7 классе. И не уговаривай меня!

Глава семейства Михайловых уговаривать не стал, только с уважением посмотрел на жену и подумал: «Во умная баба! Прямо мысли читает. Сын-то – в нее пошел!».

… На балконе, обнявшись, стояли супруги Хамитовы, смотрели вниз, на своих.

- Дружные они у нас, — похвалил отец. – Молодцы! И компания у них хорошая. Ты это… прости меня за сегодняшнее. Погорячился, вспылил.

- Да и я хороша была… Не сердись! – покрепче прижалась к нему мать. — Чего нам делить? Считай, полжизни прожили, вон каких хороших детишек вырастили!

- Правду говоришь, мать! Только их еще растить да растить. Шестой класс, малышня еще. Смотри вон, в «выжигалы» играют.

А они действительно играли в «выжигалы».

Хоть это и были вполне современные дети – Индиго, Кристаллы или просто продвинутые ребятки, хоть они и понимали в современных теориях воспитания гораздо больше родителей, но они все-таки были детьми. Близнецы Рустик и Зухрушка, победитель всевозможных олимпиад Санек, компьютерный гений Вениамин, юный философ Михайлов, тихий задумчивый Стасик, женственная Светочка, серьезная Аня Романюк – все они очень любили своих родителей, и тревожились о них, и мечтали об одном: чтобы был мир во всем Мире. А весь Мир, как известно, начинается с семьи – по крайней мере, для детей.

 

 

ДВЕРЬ

 У двери в подвал на корточках сидел мальчик с рюкзачком за плечами. Лет семи на вид, худенький и трогательный. И у него были такие печальные плечики! Никогда не видела этого мальчика в нашем дворе.

- Что ты тут делаешь, дорогой? Ты чей? – спросила я его.

- Тетенька, я не умру? – спросил мальчик, поднимая на меня полные слез глаза.

- Ч…что? – я аж поперхнулась от неожиданности. – Ты что такое говоришь? Почему ты вдруг должен умереть? Тебе плохо? Ты болен? Тебя кто-то обидел?

Он молча смотрел на меня, и глаза у него были такие… мученические. Ну, знаете, когда там застыли боль и немой вопрос.

…А ведь и у меня совсем недавно были такие же глаза. Я вспомнила, я видела свои глаза в зеркале, и в них тоже застыли боль и немой вопрос. Тогда умер мой друг, умер не вовремя, нелепо, и я никак не могла смириться с этим. И до сих пор не могу, если честно…

- Где твои родители?

- На работе…

- А ты что тут делаешь?

- Иду домой. Из школы.

- Мимо подвала идешь?

- Не знаю. Я как-то незаметно сюда пришел. Там темно. Страшно, но как будто зовет. Манит.

- Кто манит?

- Темнота.

- Знаешь что? – решительно сказала я. – Давай-ка я тебя чаем напою и позвоню твоим родителям. Что-то не хочется мне тебя тут, под дверью, одного оставлять.

Дверь в подвал была приоткрыта, там и правда было темно, оттуда тянуло сыростью и затхлостью, как из склепа. Детям в таких местах точно делать нечего!

- Разве тебе мама не говорила, что к подвалам подходить не следует?

- Не знаю. Наверное, говорила. Я не помню.

- Надо запоминать, что тебе мама говорит. Особенно о правилах безопасности.

- Я много чего не помню. Это потому что я все время думаю.

- О чем же ты так думаешь, малыш?

- О том, что я умру.

О господи… Какой странный ребенок! В его годы – и о смерти думать, ну как так? Да я в семь лет вообще была уверена, что я бессмертна! И мама с папой – тоже. Кстати, его родители, наверное, волнуются – где там их отпрыск, с кем?

- Мобильник имеешь? – спросила я.

- Имею. Только он сдох, в смысле разрядился.

- «Сдох»… Ну и лексикон у тебя, — покачала головой я. – Ладно, идем уже. Давай руку.

Он покорно встал и взял меня за руку. У меня сердце защемило – такой доверчивый, его же кто угодно обидеть может, вот так взять и увести незнамо куда…

Дома я первым делом позвонила его маме на работу по телефону, который он мне назвал – там все время было занято.

- Ладно, — сказала я. – Попозже еще попробуем. Давай я тебя борщом накормлю, ага? А потом будем чай пить. С оладушками! Ты любишь оладушки? Да, и варенье есть! И зефир в шоколаде. Тебя как зовут?

- Тима… Тимофей.

Тимофей, значит. А моего друга звали Тимур. Но он не любил, когда его называли Тима, предпочитал полным именем. Только я называла его Тимыч, и ему нравилось…

Тима ел вяло – не ел, а так, ковырялся. Даже зефир в шоколаде его не особо вдохновил. Впечатление было, что он действительно все время о чем-то напряженно думает, даже когда разговаривает.

В процессе я продолжала расспросы и выяснила, что никто его не обидел и ничего у него не болит, просто шел-шел, и захотелось вот свернуть к нашему подвалу.

- Мне часто хочется непонятного, — сообщил он. – Мама говорит, я странный.

Странный… Ну да, я тоже бываю странная, и мне тоже хочется непонятного. Например, мне хочется разговаривать с Тимуром. Хотя бы во сне. Или пусть даже наяву – когда никто нас не слышит. А он мне упорно не снится, я вообще не ощущаю его присутствия, и от этого мне плохо. Как будто его нет нигде – ни на этом свете, ни на том… Да, странно.

- И чего непонятного тебе хочется? – поинтересовалась я.

- Ну… На кладбище гулять, например. А мама запрещает.

- Правильно запрещает! – горячо поддержала неведомую маму я. – Чего там гулять? Там – место покоя.

- Я знаю, там покойники похоронены, — печально кивнул Тима. – Иногда мне снится, что я тоже покойник.

- То есть как???

- Ну, как… Что я там живу, в гробу, под землей. Сплю там, кушаю, играю…

- Нельзя играть в гробу! Там темно и тесно, — я была уже близка к панике от рассуждений странного мальчика.

- А мне все равно снится, — вздохнул он. – Я же не нарочно такие сны смотрю…

Действительно, чего это я паникую? Ну, снится, ну, бывает. Я вот тоже не нарочно все время думаю о Тимуре, как он умирал в больнице (хотя я там не присутствовала, я вообще в это время далеко была), и на кладбище к нему я до сих пор чуть не каждый месяц езжу (можно сказать, люблю гулять на кладбище!), так что я должна бы отнестись к причудам мальчика Тимы с пониманием. Только вот возраст… В таком нежном возрасте потери должны бы переживаться по-другому и быстро забываться.

- В твоей семье кто-то недавно умер, Тимочка? – осторожно спросила я.

- Нет, все живы, — помотал головой он. – Наверное, я первый умру. Я так думаю.

- А я так не думаю! – объявила я. – Сначала человек должен прожить жизнь, состариться, много сделать и повидать, а потом уж и умирать можно. А уж хотеть умереть – это совсем неправильно, слышишь?

- Да я и не хочу вовсе! – удивился мальчик Тима. – Дел у меня что ли других нет? Оно само…

«Оно само…». Вот и у меня тоже – «оно само». Почти два года, а я все еще не могу его отпустить. Он был такой талантливый, он писал такую музыку! Он мог бы так много сделать для мира, а ушел недопустимо рано. Он умер от банального воспаления легких, врачи ничего не смогли сделать. Я до сих пор не могу смириться, не могу! И ведь понимаю, что ничего не вернуть, его уже нет в этом мире, дверь захлопнулась… Хотя – нет! Я не даю ей захлопнуться. Я все время думаю: «а как он там?», «а хорошо ли ему?», и все время пытаюсь заглянуть туда, на ту сторону. Увидела бы, что там у него все в порядке – успокоилась бы.

Я снова набрала номер Тимкиной мамы – на этот раз мне ответили, что она вышла. Я оставила свой номер, наскоро объяснила, в чем дело, и вернулась к своему нежданному гостю.

- Тимочка, мамы нет на месте, но она нам перезвонит. Подождем? Может, тебе телевизор включить? Или компьютер – в стрелялки поиграешь?

- Я не люблю стрелялки, — опечалился он. – И телевизор тоже. Там убивают. Не хочу.

О боже, до чего же с ним трудно! Все он как-то незаметно сводит к одной теме. Которая, кстати, и меня тревожит…

- А разве все умирают только когда состарятся? – вдруг спросил он. – Ведь молодые тоже умирают?

Ох, как больно-то… Прямо в нервный узел. В тот, где все еще живет Тимур. Но надо что-то отвечать ребенку, а врать я не люблю.

- К сожалению, умирают и молодые. От болезней, от несчастных случаев. Но это – неправильно!

- А как это – умереть? Куда мы потом попадаем? – оживился он. – Нет, я знаю, что тело кладут в гроб, а гроб – в могилку, а вот мы сами – куда?

- Как – куда? – в замешательстве уставилась на него я. Вопрос был хороший: действительно, а куда? Я как-то явственно представила себе, как тело опускается в землю, а душа устремляется куда-то ввысь. – А, вот! На небо. Мы попадаем на небо. В смысле, наша душа туда улетает. Ну, как воздушный шарик.

- Но тогда все небо должно быть в воздушных шариках, — впервые улыбнулся он. – Как будто праздник!

М-да… Устами младенца, как говорится… Некоторые народы действительно считают уход с земного плана новым рождением и пышно празднуют это событие, с песнями, плясками и прочими ритуалами. Впрочем, озвучивать эту мысль я не стала – сочла неуместной.

- Видишь ли, Тимочка, души вроде как невидимы. Кроме того, они же не вечно там болтаются, они потом воплощаются снова. Так считают индусы.

- Я слышал, — энергично покивал Тима. – Я тоже так думаю. Наверное, души улетают на небо, чтобы отдохнуть. А потом снова в людей вселяются. Как в дом! Там побыли – здесь побыли, интересно же!

- Что ж, вполне возможно, — согласилась я, дивясь продвинутости нынешней молодежи. Надо же, семь лет ребенку, и такие познания в области тонких материй!

- Я не хочу улетать, — пожаловался он. – Я еще здесь не нажился, и мама огорчится. А меня словно кто-то за ниточку дергает и зовет, зовет… Прямо тянет!

- Тим, ты что? – растерялась я. – Ну сам подумай, ты же не воздушный шарик, ты человек, ты здесь живешь, на земле! Ну кто тебя куда тянет?

- А вдруг меня вселилась душа, которую не отпустили? – задумчиво спросил он. – Ну, то есть не совсем отпустили? Время прошло, а они еще все еще плачут, переживают, просят, чтобы вернулся. Я уже заново родился, а для них я как бы мертвый…

- Тима, ну что ты такое говоришь??? – вытаращила глаза я. – Что значит – «мертвый»? Для кого – «для них»?

- Я думаю, для тех, кто меня любил, — тихо сказал он. – Ведь кого любят, неохота отпускать, правда?

Ох, мальчик мой… Правда, еще какая правда! Особенно если отпускать приходится неожиданно и не вовремя. Вот Тимур ушел, а я все еще дергаю и дергаю за ниточку, потому что мне его так не хватает! Прямо ужасно не хватает, и я никак не могу сказать себе это страшное слово «больше никогда»… Но, опять же, это все промелькнуло у меня в голове и осталось невысказанным. Еще не хватало – грузить бедного ребенка своими проблемами! И тут зазвонил спасительный телефон.

- Боже мой, Тимочка у вас? С ним все в порядке? Почему он у вас? – скороговоркой частил в трубке взволнованный женский голос, бьющийся, словно птица в клетке. – Что случилось? Что случи…

- Не беспокойтесь. У него просто разрядился телефон. Все в порядке. Я его покормила. Не беспокойтесь, с ним все хорошо, — монотонно бубнила я. Вскоре разговор стал более вразумительным, и мы договорились, что через часик мамашка его заберет, мне только надо вывести его на угол, к остановке.

- Я не могу оставить маму, — по-взрослому серьезно сказал он. – Я у нее один, она будет горевать. Я должен жить. Даже если оттуда дергают…

Я не психолог и не педагог, я не знаю, как разбираться в детских фантазиях. И насколько это фантазии – тоже не берусь судить. В своих бы разобраться… Но мне его было невыносимо жаль, и хотелось как-то помочь, только я не знала, как. И вдруг меня осенило вдохновение, и я предложила:

- Тимочка, а давай их попросим оставить тебя в покое? Ну, чтоб не дергали и дали тебе прожить эту жизнь радостно и со вкусом!

- Хочу со вкусом! – оживился мой странный ребенок. – А как?

- А очень просто! Сейчас мы пойдем в магазинчик на углу, там воздушные шарики продают. Мы будем отпускать их в небо. Но сначала ты скажешь: «Тело – земле, Душа – Богу, а ваша любовь ко мне всегда останется с вами. Простите, но я не могу вернуться, потому что уже живу в другом месте и в другое время. Но знайте, что я вас тоже люблю!». Запомнишь?

- Запомню, — пообещал он. – А когда пойдем?

- А вот сейчас и пойдем. Давай-ка одеваться…

Все получилось как надо. Мы купили по шарику, взяли в руки…

- А вы что ли тоже будете отпускать? – казалось, мальчик даже не очень удивился.

- Буду, — кивнула я. – Мне тоже есть кого отпустить, поверь.

Мы пробормотали ту формулу, которую я наспех придумала еще дома. Как ни странно, Тима ее действительно запомнил и проговорил с чувством, и я тоже. А потом наши шарики устремились в небо, и мы провожали их глазами.

- Здорово, — удовлетворенно сказал Тима. – Ничего не держит… Легко летят!

- Это потому что отпустили, — объяснила я. – Когда отпускаешь – знаешь, как легко бывает?

Тут к нам кинулась женщина, только что вышедшая из автобуса – оказалось, Тимкина мама, и мы долго и бестолково обменивались извинениями и благодарностями.

- Он вам не докучал всякими глупостями? – напряженно спросила она. – А то с ним бывает… время от времени…

- Ну нет! У вас очень умный мальчик. Мне было интересно с ним общаться, — искренне ответила я. – Приходите в гости, буду рада.

Проводив Тимофея с его беспокойной матушкой, я не сразу отправилась домой – решила прогуляться. И вдруг явственно услышала голос моего Тимура – так, как будто у меня в голове включился какой-то канал.

- Спасибо, — шепнул мне он.

- Тимыч, это ты? – остановилась я. – Тимур, ты где?

- Двери в подвал должны быть закрыты, — сказал он. – Прах – к праху, жизнь – к жизни.

- Тимыч, я тебя отпустила, — зачем-то сообщила я. – В виде воздушного шарика…

- Отпразднуй, — улыбнулся он. Вот честное слово, я слышала, как он улыбнулся!

И все. Канал выключился – как будто дверь между мирами захлопнулась, на этот раз – полагаю, навсегда.

Я снова пошла в магазин. Я купила яблок, мандаринов, кисть винограда, тортик и шампанское – как будто действительно собиралась на праздник. О боже, да почему «как будто» — я действительно туда собиралась!

Я пришла домой, накрыла стол парадной скатертью, живописно разложила все яства, включила Тимурову музыку, сняла с полки его фотографию и поставила напротив себя.

- До свидания, Тимыч! – сказала я. – Даст Бог – когда-нибудь свидимся. А сейчас – живи! Не препятствую… Прах к праху, жизнь к жизни. Тело – земле, душа – Богу, а моя любовь к тебе останется со мной.

Я ждала, что снова включится канал, хоть на секундочку, но ничего такого не произошло. Наверное, он мне сказал все, что хотел. А может, его душа сразу воплотилась в какого-нибудь малыша, и ему уже может быть около двух лет. Не хочу, чтобы мои стенания-страдания дергали его за ниточку… Не хочу, чтобы его преждевременно коснулось дыхание смерти только потому, что его все еще где-то оплакивают – там, далеко, в прошлой жизни. Да, двери должны быть закрыты.

- Ох, который час? – спохватилась я. – Так, время – 16.30, еще успеваю!

И я кинулась звонить в ЖЭУ – от имени жильцов требовать, чтобы немедленно явился мастер и закрыл на замок подвальную дверь, из которой пахнет сыростью и затхлостью, как из склепа. Нечего тут смущать неокрепшие умы! Да и окрепшие тоже…

А потом я не поленилась спуститься и проверить, как выполнена работа. Теперь все было в порядке, дверь была крепко-накрепко закрыта и больше никого не могла заманить в чернильную темноту. Я вернулась домой с чувством выполненного долга.

- А моя любовь навсегда останется со мной, — сказала я Тимычевой фотке. – И музыка тоже. Спасибо, что ты случился в моей жизни. Ну что, потанцуем?

И я стала танцевать под его музыку. Мне было легко, мне было хорошо – впервые за два года. Все, что я могла подарить Тимуру теперь – это снова стать счастливой. Чтобы он там, в неведомых далях, тоже был счастлив.

 

 

 

 

 

ДЕНЕЖНЫЙ ДОЖДЬ

 Ведь как в жизни бывает? Вроде все есть, а чего-то не хватает. Вот и у нас так же: все есть, а денег нету. То есть не то чтобы совсем нету, они сначала откуда-то берутся, а потом сразу куда-то деваются. Папа говорит, что их даже почувствовать не успеваешь. А мама говорит, что нас деньги не любят, поэтому у нас и не задерживаются. Еще и бабушка иногда встревает, кротко так: «Не жили богато, неча начинать». А дед добавляет с гордостью: «Мы, Петровы, всегда жили бедно, но честно!».

А я так себе думаю: деньги, конечно, не главное – но в наше время без них никуда. Одеваться надо? Надо. Есть тоже что-то надо. За сестру и в детсад, и в музыкалку платить каждый месяц надо. Мне на одни учебники сколько уходит! А ведь еще и в кино охота, и в парке аттракционы зыконские, и тоже везде плати. В общем, без денег плохо.

А потом мы с сестрой вырастем, нам образование получать придется, сеструху опять же замуж выдавать. Одни расходы.

В общем, задумался я над этой семейной проблемой. Ведь я скоро уже сам работать смогу, а если деньги нашу семью не любят, то значит, и меня тоже? Надо что-то предпринять! Мама говорит, что я в семье самый предприимчивый, а мама зря не скажет. В общем, докопался до бабули: есть ли какие способы добиться, чтобы деньги нас полюбили. Бабуля у меня старенькая, знает много чего. И сказки, и легенды всякие. Да только про деньги как-то призадумалась, долго вспоминала.

- Нет, внучек, ничего на ум не идет. Помнится только, слышала я когда-то легенду про Денежный Дождь. Вроде кто под него попадет, навсегда богатым станет, получит какой-то Дар особенный, и детям своим по наследству передаст. Только в чем там суть – убей, не помню.

- Бабуля, ну поднапрягись, ну пожалуйста, — заныл я. – Очень нужно!

- Ой, ну не могу, чую, придется тебе Денежный Дождь самому искать. Людей спрашивать, вокруг посматривать. Он не часто бывает, главное – его не пропустить. Все, внучек, не терзай ты меня! Память у меня уже не та…

- Ладно, бабуль, спасибо, — не расстроился я. – Уже что-то. Буду посматривать!

- Давай, милок! – обрадовалась бабуля. – Уж мы богато не жили, так может, хоть ты…Да вот, еще вспомнила! Кто под Денежный Дождь попадет – навсегда счастливым делается. Так что смотри – где счастливого человека увидишь, там и задержись. Может, откроет тебе тайну…

- Ну вот видишь, бабуль! А говоришь, памяти не стало! Да ты у меня – высший класс! – похвалил я, чмокнул бабушку в сморщенную щечку и пошел составлять план действий.

План действий я придумал такой: где чаще всего встречаются богатые люди? Правильно, в центре! Что им у нас в Емелиной Слободке делать? Значит, надо ехать в центр и смотреть, кто там счастливым выглядит. А потом – поговорить с ним. Уж разговорить-то человека я умею, я очень коммуникабельный. А класснуха наша мне как-то сказала, что я обаятельный. Но про это – не знаю, пока не решил. Может, это у нее просто педагогический прием такой, для поддержки духа. Она всем что-нибудь хорошее говорит. Она у нас не просто классная, а и по жизни – классная!

Не люблю я дела в долгий ящик откладывать. Мне этот самый «долгий ящик» представляется как гроб, положи туда дело на минуточку – и все, хана ему, считай, что похоронил.

Поэтому ближе к вечеру рванул я в центр – побродить, присмотреться. Конечно, детям вечером в центре делать нечего, но я, если хочу, становлюсь как бы невидимым. Я и так для своего возраста мелкий, а если захотеть – вообще взгляд сквозь меня проходит. Поэтому я никого не боюсь, и родители за меня как-то не тревожатся.

Это у нас в Емелиной Слободке по вечерам тихо, а в центре жизнь кипит, музыка гремит, двери хлопают, машины носятся. В общем, люди деньги тратят.

Как бабуля говорит, «на ловца и зверь» — скоро я увидел подходящую кандидатуру. Рядом с навороченной тачкой стоял такой крутой мэн, весь задумчивый, ждал, видать, кого-то. Я к нему подкатился и сразу взял быка за рога:

- Дяденька, а вы попадали когда-нибудь под Денежный Дождь?

Он удивился, но не очень. Усмехнулся так невесело.

- Да я, пацан, сам этим дождем каждый день управляю.

- Ух ты! – восхитился я. – Ну и как вам?

- Да нормально. Жить можно.

- Ну вот вы управляете, а сами-то под ним стояли? Ну хоть разочек?

- Да чего под ним стоять! – скривился он. – Думаешь, много бабок – это тебе так просто? Крутишься целый день как заведенный. Ночами хреново спишь. В отпуске оторвешься по полной, а вернулся – как и не отдыхал вовсе. Просители все время ходят: «Дай денег, денег дай!». Заколебали, понимаешь! Мне не то, чтобы жалко, а только дармовые деньги легко пришли, легко ушли! Счастья-то они не приносят.

Тут у него зазвонил телефон, и он мигом забыл про меня – собрался, напрягся, стал отрывисто бросать «да» и «нет». Я дальше пошел. Не выглядел он счастливым – значит, не мой случай.

Мимо скверика проходил – ноги сами повернули. Я своим ногам доверяю, папа говорит, что интуиция у меня, как у собаки-ищейки. И точно: смотрю, на скамейке такая женщина сидит! Ну прямо как киноактриса. Такая уже немолодая, холеная вся, в прическе, одета скромно, но сразу видно – дорого, как из журнала мод вышла. Мама это называет «одеваться со вкусом». Ясное дело, я к ней пошел.

- Тетенька, вы такая красивая! – искренне сказал ей я. – Вы, наверное, в кино снимаетесь, только я не помню, в каком вас видел.

Она на меня глянула и улыбнулась.

- Ой, какой тут ценитель прекрасного появился! Садись, поболтаем.

- Вот вы такая необыкновенная, наверное, в вашей жизни чудеса случались? – закинул удочку я.

- Ох, чего только в моей жизни не случалось, — засмеялась она. – И чудеса, конечно, тоже…

- А вот был у вас такое чудо – Денежный Дождь? – подошел я к главному вопросу.

- Денежный дождь…Почему ты именно про него спрашиваешь? – вдруг посерьезнела она.

- Изучаю вопрос! — бодро объяснил я. – Я ведь еще маленький, у меня вопросов тьма. Учусь у старших.

- Да? – задумчиво спросила она. – Ну ладно. Хочешь учиться – учись. Расскажу тебе. Я тоже мечтала о Денежном Дожде. Поэтому и замуж вышла за очень богатого человека, намного старше себя. Думала, поймала свое счастье – уж с ним-то ни в чем нуждаться не буду.

- Обманул? – посочувствовал я.

- Нет, что ты. Вовсе нет. Я и сейчас ни в чем не нуждаюсь. Только вот…

- Вам плохо? – испугался я, потому что вдруг лицо ее изменилось, вся холеность куда-то девалась, и стала она на миг старой, несчастной и некрасивой. Но тут же взяла себя в руки – все-таки молодец она была!

- Да нет, не плохо. Просто воспоминания нахлынули. Понимаешь, малыш, я ведь не любила его… Да так и не смогла полюбить. Выходит, за деньги замуж вышла. Чужой это оказался денежный дождь…

- Он не принес вам счастья? – догадался я.

- Не принес. Удовольствия, радости – это было. А счастье – нет. Впрочем, это все ерунда, — вдруг решительно сказала она. – Что-то я распустилась. Так нельзя! Забудь, малыш, что я тебе тут наговорила. Только помни: Денежный Дождь не купишь. Он вольным должен быть, природным. Вот так!

Я сполз со скамейки и решил попрощаться с женщиной как следует. Она мне правда понравилась.

- До свиданья, тетенька, — сказал ей я. – Я вам желаю счастья. Оно ведь неожиданно приходит. Вы не ждете, а оно раз – и пришло.

Она слегка запрокинула голову и сказала, глядя куда-то в небо:

- Спасибо, малыш. Ты иди. А то я сейчас заплачу.

Я не стал ее напрягать, пошел. Вот ведь как, оказывается, все сложно с этим Денежным Дождем. Ну ничего, я разберусь. Недаром дед говорит, что настырнее меня только вражеские танки.

Вот так вот настырно, как вражеский танк, я докатил до Развлекательного Центра «Глобус». Там у нас и кинотеатр, ресторан, и казино, и еще много чего.

По дороге все думал: вот ведь как обманчива бывает внешность! На вид женщина выглядела вполне счастливой, а чуть копни – и вот, в слезы. Ну ладно, пусть поплачет. Я знаю, что у женщин все эмоции в жидком виде – так Кузьмич говорит из дома напротив. А Кузьмич знает, у него пять дочек, жена и теща, полный дом эмоций.

Тут из дверей вываливает парочка – Он и Она, все такие упакованные, и что главное – прямо светятся от счастья. Я тут стойку сделал – и к ним.

- Разрешите вас поздравить! С новым счастьем! – наугад сказал я, и попал в яблочко!

- Ой, как здорово! Нас дети поздравляют! Это к добру! – умиленно заверещала Она.

Я на всякий случай оглянулся, нет ли еще других детей. Но никого не было. Наверное, у них от счастья в глазах двоилось. Или даже троилось.

- Ну, парень, проси что хочешь! – благодушно забасил Он. – Я сегодня в выигрыше, я сегодня добрый!

- А скажите, дяденька, вас, наверное, деньги любят? – приступил к выяснению обстоятельств я.

- Сегодня – так даже очень, — захохотал дяденька. – А вообще – я их больше люблю, чем они меня.

- А вы когда-нибудь видели Денежный Дождь?

- Денежный Дождь? Что еще за фигня? Нынче дожди все больше кислотные, — еще больше развеселился он.

- Ну, легенда такая есть. Если человек попадет под Денежный Дождь, его деньги полюбят навсегда. И он будет счастливым, — объяснил я.

- Ага, вот так вот, значит? Ну, держись, шкет! Ща я тебе устрою Денежный Дождь! Побуду твоим Дедом Морозом! А ну, стой смирно…

Он полез в карман и достал толстую пачку купюр, сорвал с нее обертку, распотрошил и стал посыпать меня сверху. Я остолбенел, и мысли сразу все перепутались. Стоял, как дурак, весь обсыпанный, и не мог сообразить, что же делать. Зато тетенька его сообразила. Она завизжала так, что уши свернулись.

- Идиот! Ты что, с катушек съехал??? Мы что, блин, богаче всех?

- Заткнись, коза, я сегодня гуляю! – отмахнулся Он.

- Сегодня гуляешь, а завтра лапу сосать будешь? Это ты сегодня выиграл, а сколько раз перед этим проиграл? Ой, господи, да за что же это мне???

Мужчина, не глядя, захватил ее голову под мышку, и визг стал глуше. Тем временем и пачка кончилась.

- Ну что, шкет, как тебе Денежный Дождь? – самодовольно спросил Он.

Я уже пришел в себя и даже разобрался в своих чувствах.

- Не очень, — честно признался я. – Так себе. Это какой-то не настоящий Денежный Дождь. Во всяком случае, счастья я не ощутил.

- Счастья он не ощутил! – вновь завизжала из-под мышки Она. – Ах ты маленький мерзавец! Вали отсюда быстро! Дима, смотри, чтоб он деньги не прихватил. Я сейчас все быстренько соберу. Да пусти же, а то вдруг ветер поднимется!!!

Я вышел из этой «денежной лужи» и свалил, даже с облегчением. Как-то это все мне не понравилось. Стоишь, как оплеванный, и обтекаешь. Ну его к черту, такой дождь.

- А ты, парень, молоток! – одобрительно сказал молодой человек, который наблюдал всю картину, стоя поодаль – я его еще в самом начале заметил. – Правильный пацан. С достоинством. Вопрос можно? Что ты там про Денежный Дождь говорил?

- А вам-то зачем? – невежливо сказал я. Все еще не отошел от своего приключения.

- Да погоди ты, не кипятись. Мне по работе надо, — примирительно сказал он.

- А вы кем работаете? – сразу заинтересовался я.

- Я рекламой занимаюсь. Ну, придумываю всякие штуки, чтобы люди что-то покупали, — охотно объяснил он. – Меня твой денежный дождь прямо вставил, у меня нюх на креатив.

- Ну, это легенда такая, — неохотно начал я, но потом сам увлекся и даже от себя прибавил, свои догадки. Он слушал внимательно, серьезно, переспрашивал даже.

- Слушай, парень, а я в тебе не ошибся, — сказал он, когда я завершил свое повествование. – У тебя котелок варит. У меня тоже. Вот пока ты рассказывал, уже целый видеоряд сложился на тему твоего дождя. Такая кампания будет – отпад. Все рухнут. Короче, так. Вот тебе моя визитка. Звони, не теряйся. Я тебе тоже позванивать буду, насчет свежих идеек. А вырастешь – возьму тебя на работу. Нам креативщики во как нужны!

- Спасибо, — взял я визитку. Визитка выглядела солидно, на хорошем картоне. Значит, и фирма нехилая.

- А вот тебе твой заработок. Бери, пацан, каждый труд должен быть достойно оплачен. А твой Денежный Дождь – вообще супер. Потрудился! Ну, бывай. Жди звонка!

Он пошел, а я еще какое-то время смотрел ему вслед, а потом перевел взгляд на купюру. 100 баксов. Ну ни фа себе! Я сначала было хотел его догнать, но потом не стал. Прислушался к ощущениям, а там, между прочим, плескалась радость. Значит, все правильно!

Только вот про Денежный Дождь я его спросить не успел, а теперь вроде как поздно догонять было. Ну, не беда – визитка есть, потом позвоню, если что.

Короче, решил я двигать домой. Поздно уже было, на автобус надо успеть. Домой пришел – рухнул, как подкошенный, даже ужинать не стал. Мне, когда впечатлений много, главное – выспаться. У меня во сне все как-то само собой перерабатывается, на автомате.

А утром меня разбудила сестренка. Она теребила меня за плечо и говорила:

- Вставай! Пойдем на улицу, там слепой дождь идет! И две радуги в небе!

Я вскочил, люблю такие явления, одеваться особо не стал, только шорты натянул, и босиком выскочил на улицу. А там и правда светило солнышко, синело небо, а из одинокой тучки брызгал теплый дождик. От него волосы хорошо растут и грибы. И все ребятишки уже высыпали на улицу, прыгали под дождем. Мы с сестренкой тоже присоединились и бесились вместе со всеми. Капли падали такие крупные, тяжелые, звенели и рассыпались, словно серебряные монетки. А в небе действительно сияли целых две радуги – одна побольше, а другая поменьше. И все мы были счастливы.

Когда дождик кончился, мы рванули домой. На крылечко приковыляла бабуля, улыбалась и кивала головой.

- Вспомнила, внучек, вспомнила! Вот это и был Денежный Дождь!

- Да ты что, бабуля? – удивился я, стряхивая с волос капли. – Какой же он денежный? Обычный слепой дождик!

- А вот и Денежный! Ты, внучек, знай, что Господь все просто придумал. Это уж потом люди что забыли, что переврали, а остальное сложным сделали. А так-то – все просто!

Тут мама позвала всех завтракать. Но прежде, чем идти, я задал бабуле главный вопрос:

- Так что, выходит, нас теперь деньги полюбят?

- Ты вот сейчас радовался? – спросила бабуля. – Прыгал, веселился? Чудо ощущал?

- Ну да, — подтвердил я. – Здорово было. Капли такие… будто массажные. Счастье прямо как из ведра!

- Вот и играй с деньгами также легко и радостно, как с дождиком. И радуйся им так же. И не стремись накопить впрок – деньги ведь как капельки, им круговорот нужен.

Про круговорот воды в природе я понимал, мы это в школе проходили. А вот бабуля откуда знает, с ее-то тремя классами? Наверное, это мудрость. Все-таки повезло мне с семьей!

И я пошел в дом, на ходу прикидывая, какие подарки я куплю всем своим на чудесным образом полученные (заработанные!) 100 баксов — первую каплю своего будущего Денежного Дождя.

 

 

 

ИГРА СЛОВ

В уголке тихонько играли дети – Паша и Маша. А за обеденным столом пили чай и вели обстоятельные разговоры бабушки – Анна Федоровна и Валентина Степановна.

- …Мои придурки живут при мне, как у Христа за пазухой, а еще недовольны, — рассказывала Валентина Степановна.

- А кто такие придурки? – спросила Маша у Паши.

- Я думаю, «придурки» — это которые при дуре живут. Ну, то есть, при бабушке, — подумав, ответил Паша. – Это она нас всех так называет, ласково!

- А-а-а… А что такое «у Христа за пазухой»?

- Ну, это вот если ты куклу под кофту запихаешь, и она там жить будет.

Маша тут же запихала пупса под кофточку и прислушалась к ощущениям.

- Павлик, куколке скучно, оттуда ничего не видно же! И мне она мешает, колется.

- Ты, Машка, еще маленькая. А взрослые очень любят что-нибудь за пазухой носить. Я сам слышал, как бабуля говорила про соседку: «У нее всегда камень за пазухой».

- А-а-а…

- …Я за них так душой болею, так болею! – тем временем продолжала Валентина Степановна. – Дети же все-таки! Несмышленыши!

- Она это про нас? – спросила Маша.

- Нет, это она про родителей, — сокрушенно ответил Паша.

- Какие же они дети, если это мы дети? – удивилась Маша. – Разве у детей дети бывают?

- Бабушка считает, что бывают, — вздохнул Паша. – Она старенькая, ей виднее.

- Ну ничего себе! А зачем она о них душой болеет?

- Ну, так положено. Сначала человек немножко душой болеет, иногда только, а потом привыкает и всегда уже болеть начинает, и он становится «душевнобольной». А потом его в специальный домик отвозят, за город, где душевнобольные живут. Там за ними такие большие дяденьки в белых халатах ухаживают. Наверное, душу лечат. Я по телевизору видел.

- А-а-а! А чем душу лечат?

- Не знаю. Думаю, рентгеном просвечивают. «Душа – дело темное», так бабушка говорит.

- А моя тоже говорит: «Чужая душа – потемки». Ага, наверное, рентгеном.

- Вот смотрю я на них – ну беспомощные же, пропадут без меня! Просто сердце щемит! – говорила Валентина Степановна, прижимая к сердцу недоеденную плюшку.

- А как это «сердце щемит»? – заинтересовалась Маша.

- Ну, не знаю… Наверное, как мама белье вешает. Прищепкой – раз! И прищемило…

- Ой! Больно, наверное?

- Наверное. Я себе палец прищемлял – больно было. И кожа посинела. А сердце вообще без кожи.

- Вы совершенно правы, голубушка, — говорила уже Анна Федоровна. – Я вот своих растила, думала, будет мне утешение в старости, но мои дети – сплошное божье наказание.

- А что это – «божье наказание»? – снова открыла рот Маша.

- Ну, это когда человек нагрешит много, ему Бог наказание посылает, — пояснил Паша. – Наверное, натворила чего-то.

- Бабушка? Натворила? А бабушки разве шалят? – снова разинула рот Маша.

- Просто так никто не наказывает, — назидательно сообщил Паша. – Значит, за дело!

- Ну да, наверное, разбила чего-нибудь. Или без спросу взяла.

- Ага. Машка, а у тебя родители беспомощные?

- Ты что, дурак? Очень даже помощные! Они мне всегда помогают, если я не умею. И учат быть са-мо-сто-ятельной. Вот!

- И меня мои учат. Странно, откуда тогда беспомощные взрослые берутся? Их родители ничему не научили, что ли? Надо обдумать…

И Паша ушел в раздумья. Тем временем за столом беседа продолжалась в том же ключе. Солировала Анна Федоровна.

- Я их растила, ночей не досыпала, кусок не доедала, все им, все им! И сейчас на них пластаюсь, как папа Карло.

- Паш, а Паш! А как папа Карло пластается?

- Как, как… Топором! Или рубанком. Про Буратино фильм видела? Ну и вот!

- Да…наверное, рубанком. У папы есть, он им доски стругает. Я сама слышала, как мама по телефону жаловалась, что бабушка с них каждый день стружку снимает. А топором дрова рубят. Это, наверное, уже когда совсем плохо будет – тогда за топор возьмется.

- Глупая ты, Машка. Нельзя топором, убить же можно. Пословица такая есть: «Не руби сплеча!».

- Паш, а почему она ночей не досыпала и кусок не доедала?

- А я знаю? Торопилась, наверное, куда-нибудь. На дискотеку, например. Или на свидание. И еще на диете сидела. У меня мама сидела, так всю еду на 4 части делила и только один кусочек в рот, а остальное – недоедала.

- Никакой жизни! – патетически завершила Анна Федоровна и залпом допила свой чай. – Только о них день и ночь думаю, беспокоюсь, их проблемами морочусь!

- Ей что, больше подумать не о чем? – загрузилась Маша. – Я вот про столько сразу думаю! И про куклу, и про гулять, и про то, как в школу пойду, и про вкусные пироженки, и про собачку, которую мне на Новый год обещали. И еще много про что.

- Ну ты же не беспокоишься, — логично возразил Паша. – Ты просто думаешь, для удовольствия.

- А она не для удовольствия, что ли?

- Наверное, у нее других удовольствий нет. Только проблемами морочиться.

- А почему она себе не заведет? Ну, удовольствия?

- Наверное, не хочет. Ей, может, так больше нравится.

- А-а-а…

- Ах, голубушка, я вас так понимаю! – восклицала за столом Валентина Степановна. – Вот так изо дня в день приходится руководить процессом, совершенно не остается времени на себя!

- А когда же она тогда живет? Если времени нет? – заинтересовалась Маша.

- Да ты, Машка, не понимаешь! Она живет, только чужой жизнью, — объяснил Паша. – Вот мы когда в отпуск на море уезжали, так бабушка каждый день по телефону руководила, что нам есть, куда ходить и как меня воспитывать.

- Да-а-а-а??? А вы что?

- А мы не слушались! Говорили: «да, да», а сами то в цирк, то в аквапарк! У меня родители продвинутые!

- А бабушки, что ли, непродвинутые?

- Ты чего, Машка? Они же еще в прошлом веке жили! Тогда даже Интернета еще не было! Где бы они научились? Вот у них своей жизни и не получилось, только чужая.

- Ну да… Бедненькие!

- В общем, нельзя расслабляться! Видно, судьба наша такая – нести свой тяжкий крест! – завершила Алла Федоровна и громко поставила чашку на стол.

- Папа говорит, что если механизм слишком напрягается, то быстро ломается, — авторитетно сообщил Паша. – А папа самый лучший механик, он-то уж знает.

- А крест нести – это как? – спросила Маша.

- Это тяжело, — предположил Паша. – Представляешь, все время на себе крест какой-то волочить? Да еще за чужую жизнь?

- Не-а, я так не хочу, — замотала головой Маша. – Зачем это мне надо – за чужую жизнь? У меня что, своей нет, что ли?

- Нам, Машка, это не грозит, — успокоил Паша. – Мы – современные дети, и Интернет у нас есть. Не пропадем!

- Главное, чтобы свои удовольствия в жизни были, — добавила Маша. – Тогда некогда будет всякой ерундой морочиться.

- Все на нас, все на нас! За все в ответе! – трубно провозгласила Валентина Степановна и торжествующе поставила на стол привычный десерт — таблетки валидола.

 

 

 

КОЛОКОЛЬЧИК

Я – нестандартный ребенок. В нашей семье об этот время от времени говорят, вздыхают и вообще глючатся.

Бабушка (которая папина мама) говорит, что я просто разболтанный и невоспитанный, потому что я все делаю по-своему и не прислушиваюсь к старшим. Ей виднее, она всю жизнь проработала педагогом в школе. «Уж я бы за тебя взялась!», — говорит бабушка. У меня от этих слов сначала сжимается позвоночник, но потом я его расслабляю, потому что понимаю, что у нее взяться за меня все равно нет времени. Она ведь, хоть и на пенсии, из школы не уходит. Все еще делает детей воспитанными и собранными. Она хорошо воспитала папу, уж он-то очень собранный!

Папа тоже часто хмурит брови и говорит, что с таким характером я в жизни ничего не добьюсь и никогда не стану настоящим мужчиной, кормильцем и главой. Что мне не хватает целеустремленности и силы воли. Папа занимается бизнесом и часто уезжает по делам. С одной стороны, я по нему скучаю, а с другой – наверное, хорошо, иначе бы он замучил меня своей силой воли. Он ее воспитывает по-своему: заставляет меня терпеть лишения. Например, голодать по 3 дня. Или бегать на время. Или боксировать. А я не люблю бить по живому человеку, и экстрим мне тоже не нравится. А папа говорит, что я маменькин сынок и вообще слишком себя жалею, потому что очень долго сплю. Я правда очень люблю поспать. Потому что мне снятся такие интересные сны, что ни в каком кино не покажут! И если я с вечера задаю вопрос, во сне обязательно приходит ответ! Но папа считает, что я так просто оправдываю свою лень, и сердится на маму, что она занимается попустительством и потаканием.

А вот другая бабушка, мамина мама, наоборот, мой сон одобряет, но очень сокрушается, что я худенький. Она думает, что худенький – значит болезненный. Она все время читает «ЗОЖ» и лечится по народным рецептам. Она заставляет меня много есть и пить разные отвары, а когда я отказываюсь, говорит, что у меня нет уважения к старшим, и я не перенимаю опыт поколений. Я и правда не хочу его перенимать, потому что давно заметил: сначала ей понравится какой-нибудь рецепт, а уж потом что-нибудь болеть начинает. Наверное, чтобы лекарство можно было на себе попробовать. А я так не хочу! Я вообще чувствую себя здоровым. И вовсе я не худенький, у меня просто тонкая кость. Поэтому я и ем мало. Я думаю, что если я буду толстый, тонкая кость может сломаться, ей ведь тоже тяжело. Но бабушка все равно переживает.

Дедуля говорит, что я не энергичный. «Тютя-матютя», — вот как называет меня дедуля, только я не обижаюсь, потому что он любя и желает мне добра. Он в прошлом военный, а они все энергичные. Дедуля говорит, что мужчина должен стремиться все время расширять свои жизненные пространства, устранять противника и завоевывать новые территории. А я не понимаю, зачем нужны чужие территории, если ты и свою-то еще толком не освоил. Тем более что мне жизненного пространства вполне хватает, нигде не давит. А уж устранять противника… У меня противников нет, есть люди, с которыми я уже нашел общий язык, и те, с которыми пока нет. Так что же с ними воевать? Лучше договариваться. Я учусь договариваться, это мне больше по душе.

Еще у меня есть брат, он старше на 5 лет. Папа говорит, что вот он – настоящий мужчина, в нем есть здоровая агрессия. Это что же получается, что бывает еще агрессия больная? Надо это обдумать. Брат у меня правда очень агрессивный, чуть что – бросается отстаивать свои границы, и поэтому вечно ходит в синяках и царапинах. Даже на подбородке у него очень мужественный шрам – это он зимой с крыши в снег прыгал и на доску напоролся. Уж брат-то своего никакому противнику не отдаст! Он занимается спортом, ходит в горы и очень много ест, чем бабуля ужасно довольна. Брат посмеивается над тем, что я люблю помечтать, и что я могу какую-нибудь гусеницу целый час рассматривать, и что я много размышляю над прочитанным. Он говорит, что надо не думать, а действовать! Я брата люблю, но у нас с ним мало общих интересов, поэтому мы общаемся время от времени, когда графики совпадают.

Еще в нашей семье есть сестричка, она совсем маленькая, только что научилась ползать и сейчас осваивает новые пространства. Я очень люблю с ней возиться, мы как-то друг друга понимаем без слов. Она всегда улыбается, когда меня видит, и любит со мной играть. У нее такие глаза, как будто она все про нас знает, только сказать не может. Наверное, такие глаза называются мудрыми – я так думаю. Когда она чего-нибудь хочет, я всегда понимаю, что именно. Мама говорит, что это – редкий дар, понимать без слов.

С мамой мы тоже понимаем друг друга без слов. Мама у меня тонкая и звонкая, как струнка. Она очень смешливая, и я иногда специально ее смешу, чтобы послушать, как звенит струна. Мне нравится, когда мы с ней вдвоем сидим на диване, обнимаемся и молчим. Тогда я слышу, как у нее внутри начинается музыка, а у меня внутри – отзывается, и получается вместе, это называется дуэт. А еще к нам иногда присоединяется наша кошка Маруська, она тоже умеет делать музыку. Тогда мы уже звучим, как целый оркестр!

А сегодня у меня вышла неприятность. Мне написали замечание в дневник, потому что я спорил со старшими. А все получилось так: у Риты Соколовой собака заболела, и она опоздала на первый урок, пришла уже к самому концу. Потому что они собаку возили в ветеринарку, и ее там спасли! А на первом уроке мы писали сочинение про борьбу за мир, и наша русачка Нина Федоровна очень Ритку ругала. Наверное, это было правда важное сочинение, но ведь Ритка не виновата! И я сказал, что борьба за мир начинается с самых близких. Если им хорошо – то и у тебя внутри мир. А Нина Федоровна сказала, что есть еще обязанности и чувство долга, и наша обязанность – хорошо учиться и не пропускать уроки. А я сказал, если бы ваш муж заболел, вы бы тоже в больницу не поехали, а на уроки пошли? А она как пошла пятнами, как выскочит из класса! Мне потом уже девчонки сказали, что у нее мужа вовсе нет, и даже никогда не было. Эх я, обидел человека! Когда классная мне замечание в дневник написала, я даже не огорчился – я все про Нину Федоровну думал. Она же, наверное, переживает. Наверное, надо ей что-нибудь очень хорошее сделать. Познакомить ее, что ли, с кем-нибудь? У нас вон сосед одинокий – хороший дядька, программист, сосредоточенный такой, вежливый. Это идея, надо обдумать! Да, еще классная сказала мне, что это было жестоко. Ну, я уже совсем тогда расстроился.

- Мам, как ты думаешь, я жестокий? – спросил я у мамы, когда она расписывалась в дневнике.

- Ты? Да ты что, Колокольчик? Кто тебе это сказал? – очень удивилась мама.

Колокольчик – это только мама меня так называет. Она говорит, что я в раннем детстве плакал очень тоненько, как будто колокольчик звенел. А потом смеяться научился, и тоже так же.

- Ну, про Нину Федоровну – это правда жестоко? – продолжал мучительно разбираться в ситуации я.

- Слушай, Колокольчик. Сами слова – да, жестоко. Потому что ты случайно сказал правду, а правда часто бывает жестокой. Но ты сам по себе – вовсе не жестокий. У тебя же не было злого умысла! Ты не хотел ее обидеть. Ведь так?

- Так, — согласился я. – Я хотел просто, чтобы все было по справедливости. Ритке же и так плохо, у нее собака больная, зачем ее еще ругать? Что, от этого сочинения мир рухнет, что ли?

- А это смотря на чем будет стоять твой мир, — сказала мама. – Если на стопке тетрадей – тогда рухнет. Если ты зацикливаешься на чем-то одном – мир становится неустойчивым, понимаешь?

- Кажется, да. Вот если бы у тебя был только я, и я куда-нибудь девался, твой мир бы рухнул, и ты бы плакала и переживала. А так у тебя нас целых трое, еще есть папа, и бабушки, и дедушка, и если что – твой мир будет на них опираться. Да, мам?

- Да, дорогой. Только ты никуда не денешься. Ты – наш Колокольчик. Ты нам нужен. И всем нужен.

- А зачем я всем нужен?

- Каждый кому-нибудь нужен, и все вместе – друг другу. Кто-то завоевывает пространства, кто-то учит других, кто-то – создает разные вещи, а кто-то – творит красоту. У каждого – свой талант. Миру нужны все люди, мы – его опора, — мама прижала меня к себе и говорила задумчиво, будто бы и не мне, а туда – в мир.

- А я? Я для чего нужен миру? – продолжал допытываться я.

- А у тебя есть свои таланты – ты добрый, ты любознательный, ты наблюдательный, ты пытаешься всех понять и помирить, ты умеешь налаживать отношения – разве этого мало? – улыбнулась мама и взъерошила мне волосы.

- Не знаю… — я правда не знал. – Я думаю, вот кем я буду потом, когда вырасту?

- Ты будешь Колокольчиком, — пообещала мама. – Я не знаю, кем ты захочешь стать, зато знаю, что ты всегда будешь звенеть. Будешь напоминать о том, что на нас опирается мир, и что нам всем надо быть добрее друг к другу. Твой колокольчик будет звучать, а души других людей – отзываться.

- А почему тогда сейчас все говорят, что я какой-то не такой? Вот я звеню-звеню, а они вроде бы и не слышат. Ничего не понимаю! — вслух размышлял я.

- А тебе и не надо ничего понимать, нужно просто звонить, — посоветовала мама. – Многие люди разучились доверять своим чувствам, и бредут наощупь, в темноте. Падают, лбами сталкиваются, на острые углы натыкаются, синяки и шишки набивают. Они слышат тебя, но не понимают, куда идти. Но если колокольчик будет звучать постоянно, рано или поздно они потянутся на звук. И ты покажешь им, куда идти, Колокольчик мой ненаглядный…

… Пришла Маруська, потянулась, замурчала и вспрыгнула мне на колени. В своей кроватке проснулась и заворочалась сестричка, открыла глаза, увидела меня через сетку и улыбнулась. Я тоже ей улыбнулся, покрепче обнял маму и закрыл глаза, чтобы лучше слышать звон ее струны. И очень скоро я поймал мамин звук, а потом добавил свой колокольчик, и Маруська замурчала громче, и сестричка что-то залепетала на своем языке. И все это сложилось в многоголосую музыку, которую (я теперь понял!) творили мы, опоры мира, все четверо – настраиваясь по единому камертону Любви.

 

 

 

ПИСЬМО ДЕДУ МОРОЗУ

Маленький, но очень серьезный мальчик по имени Максим, высунув кончик языка, старательно писал письмо.

- Дорогой дедушка Мороз! Я хотел заказать тебе велосипед, но передумал. У меня личные проблемы. У нас в семье произошел раз-вод. Это очень плохо, потому что папа теперь с нами не живет. Мама сказала, что ничего страшного, так бывает. Только я не хочу, чтобы так бывало. Я сейчас живу с мамой. Она очень хорошая. Только папа тоже очень хороший. Я их обоих люблю. Я еще не умею любить кого-то больше, а кого-то меньше. Может, научусь, когда вырасту? Я их одинаково люблю, сильно-сильно, до неба. Когда я живу с мамой, мне хочется к папе. Мне его не хватает. Он сильный! И он меня учил разным разностям. Которые мужчине в жизни пригодятся. А мама это не умеет, потому что она женщина. Она меня любит, и от нее тепло. А от папы – сила. Мне нужно и то, и то. Иногда мне кажется, что я разрываюсь. Хорошо бы, если бы я умел раз-дво-ять-ся! Тогда мы жили бы один с мамой, а один с папой, а потом менялись бы местами. И всем было бы хорошо. Раньше мама и папа друг с другом водились, и я с ними водился. А потом случился этот… раз-вод. И теперь они не водятся. Папа сначала звонил нам часто, а потом стал редко, потому что мамочка каждый раз расстраивается. Она виду не показывает, но я же вижу! И папа, наверное, тоже… Поэтому и не звонит… А может, он просто нас разлюбил? Если бы я жил с ним, я бы рассказал ему, что мамочка хорошая, и она не виновата. Наверное, это я виноват, что случился раз-вод. Если бы я был хорошим, они бы вместе радовались, что я у них есть, и никогда бы не поссорились! Только я пока не знаю, что я такого сделал? Может быть, когда мы с папой пошли гулять, и я в лужу нечаянно залез? Или еще я горшок разбил, и цветок сломался. Мама тогда очень расстроилась… А папу отругала, что он за мной не доглядел. Дорогой дедушка Мороз! Пожалуйста, подари моей маме на Новый Год три таких цветка, или даже два! А я вырасту, заработаю много денюжков и куплю ей много-много горшков, чтобы она обрадовалась! И папу простила… Мне так плохо без него, дедушка! Раньше я был посерединке, а теперь мне страшно, потому что с одной стороны мама, а с другой пусто… А вдруг на нас нападет кто-нибудь? А я еще маленький… Вот если бы папа был, он бы им задал! Дорогой дедушка Мороз! Я тебе обещаю, что долго-долго не буду просить у тебя ничего! Только сделай так, чтобы все было хорошо! И чтобы у меня и мама, и папа были. Пока я не разорвался…

В комнату вошла мама и спросила:

- Чем это ты так увлекся, Максимка?

- Пишу письмо Деду Морозу, — серьезно ответил малыш, пряча листочек за спину.

- Молодец! А что ты у него просишь?

- Да так… Велосипед, — уклончиво ответил Максим.

- А я тебе там мороженое принесла. Твое любимое! На кухне, на столе. Хочешь?

- Гдееее? – и Максимка кинулся на кухню, обронив листочек.

Мама развернула его и улыбнулась. Весь листочек был старательно исписан разноцветными каракулями – для пятилетнего детеныша вовсе даже и неплохо. Она положила листочек на стол и пошла на кухню. Максим радостно уплетал мороженое и выглядел вполне довольным.

- Мам, я если Деду Морозу письмо отправить, желание сбудется?

- Сбудется, родной. Обязательно сбудется, — пообещала мама.

«Лапка моя любимая, как хорошо, что хоть ты у меня есть, ну конечно же, Дед Мороз подарит тебе велосипед», — подумала она.

«И мы снова все будем вместе! Мама, папа и я», — подумал он.

В этот миг оба были счастливы.

 

 

Раздел : Здоровье

 

 

К атегория: Болезни

 

АНОМАЛИЯ

 Кошкина в детстве была ребенок как ребенок, болела в меру, ничего особенного, все в пределах нормы. С годами, конечно, кое-что беспокоить стало, но опять же – не до такой степени, чтобы тревогу бить. Ну, поболит да перестанет… По врачам она ходила редко – семья, работа, когда ей за талончиками стоять и в очередях отсиживать?

А тут на работе объявили, что все сотрудники должны пройти углубленное медицинское обследование, в рамках какой-то национальной программы. Кошкина даже обрадовалась: хоть посмотрят, что у нее там внутри творится, какие неполадки имеются. Пришла она в поликлинику, получила обходной лист и начала обследоваться.

Сначала терапевт ее спрашивает, на что, мол, жалуетесь.

- Да как вам сказать… – отвечает Кошкина. – Вот время от времени голова побаливает, бывает, в глазах темнеет, иногда вялость наблюдается, в сон то и дело клонит, порою в груди давит и ноги слабеют… Может, это потому что давление пониженное?

Докторша давление померила – правда пониженное, хоть и не сильно.

- Ну, это не беда, — говорит, — и не болезнь даже. Вот если бы гипертония – тогда стоит беспокоиться, а гипотония сейчас у стольких пациентов, что это разновидность нормы. Вот вам направления на анализы и к узким специалистам, потом посмотрим…

Пришла Кошкина к окулисту.

- Посмотрите, отчего это у меня в глазах темнеет и черненькие мушки, бывает, плавают!

Окулист ее и на таблице проверил, и на аппаратах, поля зрения выявил и глазное давление проверил.

- Все у вас, дорогая, в норме, легкая дальнозоркость, но это возрастное. А в остальном – практически здоровы.

- А темнеет тогда почему и мушки откуда?

- А у кого в вашем возрасте не темнеет? – философски отвечает окулист. – При нынешней жизни странно, если не темнеет!

- А мушки?

- А что мушки? Не жужжат, не кусаются, плавают себе тихонько, никому не мешают… Я вот вам витаминных капелек пропишу, утопите ваших мушек, да и дело с концом!

Дальше путь Кошкиной к лору лежал. По-научному – отоларинголог, а по простому – ухогорлонос.

- У меня насморк круглый год, — пожаловалась Кошкина. – Хоть и несильный, зато навязчивый. Кашля нет, чихания тоже, и температуры днем не бывает – только к вечеру чуть повышается, а насморк зато всегда на боевом посту.

- Полагаю, аллергический, — говорит лор. – Если с простудами не связан – значит, точно аллергический.

- Да у меня вроде ни на что аллергии нет…

- Это вы так думаете. А насморк думает иначе. Надо бы вам аллергопробы сдать! Это платно, но полезно.

- Хорошо, я сдам, пишите направление.

- Да вы так не расстраивайтесь, сейчас у каждого второго аллергический насморк! Болезнь мегаполисов!

- Ну и ну, — только и сказала Кошкина и к хирургам пошла.

Там она узнала, что поясничный и шейный остеохондроз имеются практически у всех, только стадии разные. У нее так средняя, но в пределах нормы.

- Какая же норма, если у меня болит? – удивилась Кошкина. – И тут трещит, и там тянет, и вот здесь зажимает…

- Надо бы вам на массажик походить, на физиопроцедуры. А еще лучше – в отпуск и в санаторий, на какое-то время получше будет.

- А потом?

- А потом следующий отпуск возьмете и снова подлечиться съездите. Главное, не запускать!

- Ох, понятно, — покивала Кошкина и пошла к гастроэнтерологу. Тут ее на славу проверили – и через рентген, и через шланги, которые глотать надо, и вынесли вердикт: гастрит с повышенной кислотностью.

- Ну, про это я и сама знала, по изжоге, — говорит Кошкина. – Только с чего бы ему быть, ем я вовремя и домашнее, острого-соленого-кислого-копченого вообще не употребляю, откуда же он взялся?

- Нервное, — говорит гастроэнтеролог. – Нормально, у половины пациентов присутствует, а может, и больше. Пока не беспокоит – и мы его беспокоить не будем, зачем? Соблюдайте диету и принимайте энзимы, и будет вам счастье.

А еще в ходе обследования Кошкина узнала, что ее плоскостопие – тоже норма в наше время, от малоподвижности и неудобной обуви; что миндалины рыхлые – это нормально, пока нет ангины, так ничего страшного; что УЗИ показало нефроптоз, опущение почек, но тут и вовсе никакой катастрофы – повальное бедствие современной цивилизации.

В общем, в результате, по совокупности всех анализов, терапевт написала в карточке, что у Кошкиной вегето-сосудистая дистония, а в целом все нормально, практически здорова.

- И как она лечится, дистония эта? – вытаращила глаза Кошкина.

- А, собственно, никак! – бодро отвечает врач. – Потому как это и не совсем болезнь, а такое особенное состояние. Препараты кое-какие я вам, конечно, пропишу, но лавное — это нормализация образа жизни, отказ от вредных привычек и позитивный взгляд на жизнь.

Явилась Кошкина домой, вся в тягостных раздумьях. Отказываться вроде и не от чего – сроду Кошкина не пила и не курила, образ жизни у нее более чем нормальный – дом, семья, работа, дети, оставался позитивный взгляд на жизнь, но… Когда Кошкина подсчитала, сколько денег ей потребуется на прописанные препараты и дополнительные обследования – ее «позитивный взгляд» вылез из орбит.

- Это что же получается??? – вскричала Кошкина. – Выходит, мне весь остаток жизни на лекарства работать?

- Чего шумишь? – выглянул из комнаты муж.

Кошкина ему, конечно, про всю свою эпопею рассказала и заключила:

- Стало быть, все мои болезни – в пределах нормы, а здоровье – за пределами?! Да это же форменный беспредел!

Муж подумал немного и заявил:

- Согласно словарю, норма – это «узаконенное установление, признанный обязательным порядок, строй чего-нибудь». А узаконивается обычно то, что присуще большинству. Если бы большинство населения стало с тремя ногами, это была бы норма, а двуногие тогда – аномалия.

- Значит, в наше время болезни – это норма? Тогда я хочу быть аномалией! – заявила Кошкина. – Даже редкой аномалией, вот!

- Будем рассуждать логически. Раз ты со всеми своими хворями с медицинской точки зрения, считаешься нормальной, значит, надо пойти от обратного и стать ненормальной.

- Это мне надо в безумие впасть, чтобы еще и психиатра порадовать? – съязвила Кошкина.

- Ну, хочет – пусть радуется, — невозмутимо ответил муж. – Только я тебе как инженер-конструктор скажу: норма – понятие условное, а все по-настоящему гениальные решения лежат как раз за пределами нормы!

- Да уж, что норма – весьма условное понятие, это я в ходе обследования хорошо уяснила, — вздохнула Кошкина. – Ладно, буду оздоравливаться, как ненормальная!

- Удачи! Заранее поддерживаю во всех начинаниях! – пожелал муж и вернулся к своим конструкторским решениям. А Кошкина полезла в Интернет – искать решение возникших проблем.

«Ненормальных» там оказалось более чем достаточно. Одни голодали, другие моржевались, третьи – пели хвалебные оды урине, четвертые так и вовсе смехойогой все болезни лечили. Сыроеды-веганцы, сказкотерапевты, солнцееды, тантрики, и все считали себя нормальными.

Кошкина подивилась и стала вникать в предмет. То, что вызывало сомнение, она сразу отвергала, а то, что можно было попробовать, брала на заметку. Так она вскоре составила целую программу действий и приступила к практике. Сначала, конечно, страшновато было – но потом втянулась, да и единомышленники быстро нашлись, причем прямо среди соседей по дому. Оказывается, не только ее новые «нормы» не устраивали, а таких людей самым непостижимыми путями друг к другу притягивает.

Для начала стали они пробежки совершать и зарядку делать, затем по утрам прямо во дворе холодной водой обливаться, Вскоре они такой прилив сил почувствовали, что решили узаконить группу и объявили себя клубом «Аномалия». А вскоре и Кошкин с детками заинтересовались, стали на их встречи приходить. Там же интересно – коллективные пробежки совершают, в баню ходят, холодной водой обливаются, самомассажи осваивают, и взгляд на жизнь у них такой позитивный, что просто завидно! Вслед за Кошкиным и другие мужики потянулись, кому на свое здоровье не наплевать. Так что клуб-то семейным стал!

Бабки дворовые, конечно, долго не могли успокоиться, суды да пересуды не умолкали. «Ненормальные!», — то и дело доносилось до «аномальщиков», особенно когда по утрам во двор холодной водой обливаться выбегали. Но они только посмеивались и продолжали свои «аномальные» увлечения. К ним уже и из других дворов приходили, опыт перенимать.

А однажды бабки хором примолкли, потому что во двор приехало телевидение, «аномальщиков» снимать.

- Скажите, а с чего все началось? – задали вопрос Кошкиной.

- С того, что в наше время быть больным уже стало нормой, а здоровье – вроде как аномалия! А мы решили, что это неправильно! – ответила она.

- Но ведь, согласно статистике здравоохранения, это истинное положение дел? – вроде удивился корреспондент.

- А нам такая статистика не подходит! И мы решили на собственном примере доказать, что быть здоровым нормально и можно, и даже без лекарств! Я уже давно о своих недомоганиях и не вспоминаю!

- И много вас, таких?

- Уже много! А будет еще больше! Наши детки с малолетства приучены и к здоровым привычкам, и к позитивному взгляду на жизнь. Вот они вырастут и свои семьи создадут, свои клубы организуют. Я верю, что когда-нибудь нас так много станет, что здоровье снова начнет считаться нормой, а болезни будут аномалией.

- Ну, тогда здоровья вам! – пожелал корреспондент и смутился. — Или это нам здоровья? А у вас оно уже и так – норма жизни!

 

 

 

БАБУШКА БЕССОННИЦА

- Ой, кто здесь? Кто?

- Тише, тише! Это я, бабушка Бессонница. Я тут давно сижу, а ты только заметила. Не кричи, всех домашних перебудишь.

- Бабушка Бессонница?

- Да-да-да, это я. Прихожу к тем, кто не спит. Ты же вот не спишь?

- Не сплю, хотя очень хочется… Бессонница у меня. То есть, выходит, ты. Так может, тебе уже пора? Ушла бы, а? Уже дело к утру, дала бы поспать… А то я по ночам не высыпаюсь, а потом весь день брожу, как во сне.

- Да мне-то что? Спи! Ты ж сама не хочешь.

- Я-то очень хочу, только не получается. Уже измучилась вся. Ни таблетки не помогают, ни пустырник, ни овец считать. Мысли тревожные в голову лезут, от бессонницы-то.

- Нет, как раз наоборот, это не мысли от меня, а я от мыслей. Ты сама подумай, чем у тебя голова забита?

- Ну, о детях думаю, о внуках. Беспокоюсь, как там они. Все ли хорошо, нет ли опасности какой… А то ведь мало ли что? Вдруг нападет кто? Или ключи от дома потеряют? А еще могут в плохую компанию попасть. Или заболеть. А какие болезни-то сейчас пошли! Птичий грипп, свиной… Гепатит С! Их даже лечить еще толком не могут. А если осложнения? Можно оглохнуть, или печень посадить…

- Стой, стой! Ну чего ты несешь? Дети ж твои живы-здоровы, чего и тебе желают…

- Вечером вроде были. А завтра – кто его знает? Мало ли что? Вот и беспокоюсь, не сплю… А как про детей все передумаю, начинаю про жизнь. А вдруг технологическая катастрофа где случится, или ДТП с многочисленными жертвами? Вдруг трубы прорвет или военные атомную бомбу проморгают? Вдруг на нас Америка нападет или колорадский жук картошку на корню съест? Страшно…

- Слушай, ну и чего ты делаешь? Ночь, тишина, звезды с неба смотрят, желания людские улавливают. А ты им что посылаешь, какие просьбы? Чтобы с детками твоими чего плохого случилось? Или вообще мир рухнул? Нет, не понимаю я тебя…

- Так если бы ты не приходила, я бы спала себе и ничего такого не думала. Я и то иной раз встану, пойду дела какие поделаю, или просто так у окна посижу. Все равно не уснуть… Замучила ты меня, бабушка Бессонница!

- Да это не я тебя, это ты меня замучила! Я бы, может, тоже поспала – а раз ты не спишь, и мне сидеть рядом приходится.

- Получается, обе мы с тобой несчастные. И что делать?

- Был бы день, спели бы. А так – перебудим всех. Только разговаривать и можно, и то шепотом. Может, все-таки уснешь?

- Нет, сна ни в одном глазу. И опять всякие страшилки в голову лезут. Теперь еще больше, потому что ты меня напугала: а вдруг накликаю, и сбудется все?

- Беспокойная ты. Нельзя так. Слушай, а раз уж ты все равно обо всех беспокоишься, может, тебе наоборот делать?

- Это как?

- Ну, не плохое сочинять, а хорошее.

- Что-то не пойму…

- Да все просто. Вместо того, чтобы страсти всякие представлять, воображай что-то очень приятное. Ну, например, как плохая компания ждет-пождет, чтобы твоего внука завлечь, а он каждый раз идет другой дорогой и с ними вовсе не встречается. Или как ключи потерялись – и тут же нашлись, в соседнем кармане. А с ними вместе – и колечко, которое еще в прошлом году куда-то подевалось.

- Ну так это ж неправда будет?

- А те ужасы, которые ты придумываешь, разве правда? Но если об этом думать постоянно – очень даже может ею стать. Так лучше уж тогда о хорошем…

- Да, о хорошем-то лучше… Только ведь не все от нас зависит? Вон, говорят, глобальное потепление уже началось, ледники тают, а вдруг опять Всемирный Потоп?

- А вдруг нет? Ты-то хоть своими мыслями эту вероятность не увеличивай! Кончай страшные сказки придумывать, лучше волшебные сочиняй. Хоть какая-то польза от твоих ночных бдений будет.

- Ох, достала ты меня, бабушка Бессонница! Ну тебя вообще! Ладно, попробую. Чего ж делать, если все равно не спится?

На первую ночь про хорошее думать плохо получилось – все время мысли на прежнюю колею соскакивали. На вторую – уже получше. А потом вообще пошло дело: ей даже стало нравиться придумывать всякие волшебные события, которые могли бы случиться с ее родными и близкими, а также и со всем миром. И самой ей гораздо спокойнее стало.

А однажды приснился ей сон. И видит она во сне качели, увитые цветами и виноградом, а на них сидит – кто бы вы думали? – бабушка Бессонница! Раскачивается, ногами болтает, как маленькая. И говорит ей:

- Ну вот, хоть во сне с тобой поболтать! А то тебя и не застанешь. Ты или сказочную реальность выдумываешь, или спишь без задних ног.

- Я? Сплю? У меня ж бессонница!

- Ага! Была! Да только вся вышла. Ты что, не заметила, что каждую ночь, как начинаешь свои сказки сочинять, так в самом скором времени и сама в них уходишь, а дальше они уже тебе просто снятся.

- Да? Не заметила… А я-то думаю, чего это я себя так хорошо чувствовать стала? Оказывается, высыпаюсь! Ну, чудеса!

- Знаешь, когда к человеку Бессонница приходит? Когда у него жизнь без снов – сплошная суровая реальность с элементами триллера, и на душе только тревога да переживания. А ты теперь по-другому мыслишь, с огоньком и выдумкой!

- Ага, это что ж теперь выходит, у меня жизнь как сон, а сон как жизнь?

- Точно! И я, бабушка Бессонница, тебе больше не нужна. Пойду к тем, кто все еще беспокойный. Научу их, как со мной бороться. Я ж не вредная, просто работа такая…

 

 

 

БЕДНАЯ РОДСТВЕННИЦА (тошнота и несварение желудка)

Колокольчик, как обычно, зазвонил, ровно в 6.00.

«Ну вот, опять не выспался!», — мрачно подумал Король, с трудом разлепляя глаза и нащупывая рукой на прикроватном столике корону.

- Вставайте, Ваше Величество, новый день начался! – прошелестел от порога Главный Камердинер, он же Мажордом, он же Советник. – Как вы себя чувствуете?

- Пока ты не появился, прекрасно чувствовал! – ядовито ответил Король, раздраженно выпутался из скомканного одеяла и сунул ноги в холодные тапки.

- Умываться, что ли? – сварливо спросил он у Мажордома-Камердинера.

- Ванна готова, целебная подогретая вода, с розовыми лепестками и жасмином, — доложил Камердинер.

- А я не хочу с жасмином! И подогретую не хочу! Я хочу на речку! – привычно завредничал Король.

- Ну что вы, Ваше Величество! Монархам в тине плюхаться не пристало, — с легкой укоризной ответил Камердинер. – Тем более, вам доктора ароматические ванны предписали…

Король вздохнул и поплелся в ванную комнату. Вода была противная, чуть теплая, жасмин распространял дурманящий аромат, и у Короля сразу заболела голова.

- Чего там у тебя, давай! – обреченно сказал он, поглубже опускаясь в предписанную докторами воду.

- Прошения! – быстро подскочил с бумагами Камердинер. – Ваш младший отпрыск просит разрешения на покупку собаки…

- Еще чего! – нахмурился Король. – И так целыми днями во дворце лай, визг, писк! Ненавижу… Отказать.

- Отказано, — сделал пометку Камердинер. – Ваш старший наследник просит рассмотреть кандидатуры на роль его потенциальной невесты.

- Надоели мне его невесты! – рявкнул Король. – Вертихвостки, пустозвонки, лицемерки, дуры гламурные, да еще и меркантильные. Глаза бы мои на них не глядели.

- Но без вашего благословения никак нельзя. Надо взять себя в руки и провести кастинг, — подсказал Советник-Камердинер.

- Ладно, — скривившись, выдавил Король. – Назначай время, отсмотрю. Только сделай так, чтобы они хотя бы говорили поменьше… А то ведь как рот откроют – с души воротит!

- Будет учтено, — пообещал верный придворный. – Теперь прошение от вашей дочери. Просит выделить сумму на представительские расходы – карета, украшение, платье, хрустальные туфельки. Мечтает поехать на бал и выйти замуж, как Золушка из соседнего королевства.

- А не мечтает она сначала приучиться к труду и смирить гордыню, как Золушка из соседнего королевства? – скептически заметил Король. – А то в ее презентации деньги ухаются, как в прорву, а толку чуть.

- Но ваше же дитя, — напомнил Камердинер. – На кого обижаться-то?

- Черт с ним, пиши «одобрить», — безнадежно махнул рукой Король. – Может, какой дурак и женится под запарку, в бальной-то эйфории.

- Далее. прошения от подданных, — продолжил список Камердинер. – Барон Сидорофф просят денег в долг…

- Да какого черта! – вскинулся Король, подняв тучи брызг. – Он еще прошлый долг не отдал. И позапрошлый. Перебьется! Не давать.

- Никак нельзя, — с сожалением сказал Придворный. – Поскольку вы состоите с ним в некотором сродстве, в случае отказа семейство вас осудит.

- Ну, дай ему, — насупился Король. – Если еще какие там родственные графы-бароны есть, всем дай, пусть подавятся. Тошнит меня от этих просителей-занимателей! Чего там еще?

- Ваша венценосная супруга, Пресветлая Королева, просят аудиенции, в любое удобное для вас время, — прочитал Камердинер следующее прошение.

- О господи!!! – Король застонал, как от зубной боли. – Опять??? Да не хочу я ее слушать!!! Она же опять заведет свою тягомотину про Истинную Мудрость и Путь к Свету! Я уже обожрался всего этого!

- Но супруга же, — деликатно напомнил Камердинер-Мажордом. – Никак нельзя отказывать, надо поддерживать отношения.

- Ходит, канючит, как бедная родственница… Ладно. Ставь на вечер, после трудовых подвигов, — решил Король. — И все, водные процедуры считать законченными! Подавай полотенце и халат.

Не успел Король облачиться в одежды, как Камердинер уже объявил:

- Завтрак, Ваше Величество!

Аппетита не было. Подносили блюдо за блюдом: перепелки в клюквенном соусе, спаржа с каперсами, осетрина в кляре – Король от всего воротил нос.

- Ваше Величество, надо хоть немного поесть! – посоветовал Придворный. – Впереди тяжелый день, сил потребуется много.

- Не хочу я всего этого, не тянет! – капризно заявил Король. – Разве только вот шеф-повара казнить? Все не то, все не так!

- Так прикажите, чего желаете? – подскочил встревоженный шеф-повар. – Мы вмиг! Фрикасе, бланманже, фуагра? Или просто селедочки с картошечкой?

- Пшел вон, болван, — сквозь зубы процедил Король, подавился собственной злостью и, подхватив полы халата, стремглав метнулся в туалетную. Придворные слышала, как его там долго рвало. Вернулся он бледный, но вроде полегчало.

- Ладно, живи покуда, — милостиво разрешил он шеф-повару. – Сам не знаю, чего я хочу. Как придумаю – скажу.

- Благодарю вас, — попятился обмерший от ужаса шеф-повар. – Вы только скажите, а мы уж в лучшем виде…

- Мантию! – приказал Король, принимая деловой вид. – И пусть карету подают, я на работу, в Дворянское Собрание.

В Дворянском Собрании было суетно, шумно, многолюдно и при этом странным образом скучно. Все всем врали, все знали, что врут, но делали вид, что верят. Бурная деятельность кончалась, как правило, «пшиком», никому ничего нельзя было поручить, ни на кого нельзя было положиться, и Король все это прекрасно знал. Но тоже делал вид, что все идет как надо. Он подписывал бумаги, вел переговоры, принимал посетителей, участвовал в коалициях и интригах, усилием воли то и дело сдерживая приступы тошноты.

Его и правда все больше мутило от этих дурацких фамилий, отмороженных физиономий, оловянных глаз, коварных планов, лживых заверений и всеобщей тупости… Надо было все время держаться настороже, спину подставлять тут никому нельзя, опасно это, да и каждое слово приходилось фильтровать, все это очень напрягало, в солнечном сплетении прямо узел завязывался. Пару раз липкое отвращение становилось невыносимым, и опять пришлось запираться в туалетной, но в целом день прошел нормально, и свое Королевское достоинство он не уронил.

Вечером Королева явилась на аудиенцию точно в назначенное время. Выглядела она точно как бедная родственница. Сейчас опять будет увещевать, упрашивать, умолять… Он смотрел на ее скорбно-встревоженное лицо и уже потихоньку раздражался. Король заранее знал все, что она скажет. «Милый, ты себя губишь», «ну нельзя же так», «надо взять себя в руки», «почитай вот эту книжечку»… Но он чувствовал тупое отвращение ко всем ее книжечкам и внушениям, и его уже опять слегка мутило.

- Чего тебе? – отрывисто спросил он.

- Давай поговорим, — мягко попросила она. – Ну не может же так продолжаться бесконечно, надо что-то делать, ты же ничего не усваиваешь, твое здоровье под угрозой…

- Нормальное мое здоровье! – зарычал он. – А если и тошнит, так от всяких глупостей и дуристики! И нечего меня пичкать чужими премудростями, я и так всем этим нафарширован выше крыши!

- Но можно было бы попить травки… — настойчиво продолжала она.

- Отравить меня вздумали? – нахмурился Король. – Опять травницы-шарлатанки? Меня вон придворные светила медицины вылечить не могут, а ты со своими травками! Не буду пить, я в них не верю. Не верю, понятно???

- Ты никому не веришь. И себе не веришь, — тихо прошептала Королева, и глаза ее наполнились слезами. Она как никогда была похожа на бедную родственницу, и от этого его снова замутило.

- Все. Иди, — распорядился Король. – Поговорили, и довольно. Извини, если обидел. Я распоряжусь, чтобы тебе от ювелира новых украшений привезли. Не обижайся, в общем.

Королеве были не нужны украшения – она хотела лишь помочь своему любимому Королю, но он уже повернулся к ней спиной и отправился в себе в опочивальню. Теперь можно было отдохнуть от всяких неприятных обязанностей и предписаний.

… Но отдохнуть ему не удалось. Только он было подошел к бару, чтобы нацедить себе рюмочку выдержанного коньячку, как совсем рядом кто-то кашлянул.

- Стража! – вскричал Король, выронив рюмку и лихорадочно ища что-нибудь тяжелое.

- Спит беспробудным сном, — кратко ответило существо, стоящее у него за спиной. Существо было женского пола, в темном вдовьем одеянии, с бледным нездоровым лицом и смертельно усталыми глазами. Еще одна бедная родственница…

- Измена! – еще громче завопил Король, бросаясь к дверям, которые почему-то оказались заперты.

- Не старайтесь, ваше величество, — насмешливо проговорила Черная Женщина. – И это предусмотрено. Пока мы не поговорим, никто вас не спасет и не выручит.

- Ты – моя Смерть? – вдруг догадался Король.

- Ха, ха, ха… — вымученно хохотнула Женщина. – Как же, размечтался… Нет, милый. Я – твоя Жизнь. Бедная родственница, как ты изволишь выражаться.

- Что??? – ужаснулся Король, всматриваясь в бледную немочь, которая претендовала на роль его Жизни и даже родственницы. – Пшла прочь, самозванка несчастная!

- Не могу, — кратко ответила она. – И рада бы, да рано тебе меня терять. Еще должен кое-что осознать и сделать.

- Как вы мне все надоели! – в сердцах бросил Король и с вызовом плюхнулся в кресло. – Проси, чего надо, и выметайся.

- Поговорить, — ответила Жизнь, и, не дожидаясь приглашения, села в соседнее кресло. – Извини, стоять устала, сил нет.

- Что же ты такая безжизненная, Жизнь? – со всей возможной язвительностью спросил Король. – Прямо вобла сушеная!

- Так это вы меня и засушили, ваше величество, — в тон ему ответила Жизнь. – Каков поп, таков и приход. Вернее, каков жилец, такова и Жизнь.

- Слушай, мены воротит от этих афоризмов! – с отвращением бросил Король. – Все вокруг умничают, умничают, а сами дурнее придворного шута. Ненавижу! Аж скручивает от ненависти!

- Потому и жрать ничего не можешь, — грубо сказала Жизнь. – Осатанел совсем от твоей ненависти. У тебя от нее желудочные спазмы уже. Вот и скручивает.

- Но-но-но! – грозно привстал Король. – Ты мне это брось – монарха критиковать! Не потерплю!

- Потерпишь, куда тебе деваться? – хладнокровно ответила Жизнь. – Кстати, твой придворный шут живет в 100 раз лучше тебя, потому что ему жить весело. При всей его придурковатости.

- Ну и что, прикажешь в шуты податься? – свирепея, стал наливаться краской Король.

- Ага, подашься ты, как же, — уничижительно глянула на него Жизнь. – Да ты зубами и когтями держишься за привычные реалии. Уперся в одну точку и прешь по наезженной колее. Слабо тебе жизнь изменить, ой, слабо!

- Ты меня на «слабо» не бери! – сквозь зубы процедил Король. – О чем поговорить-то хотела?

- О Жизни. То есть обо мне, — разъяснила Жизнь. – Замучил ты меня, Король.

- Я? Тебя? – вздернул брови монарх. – Да это ты меня замучила! Кругом дураки, мздоимцы, лодыри, льстецы, воры, подлецы и мерзавцы!

- И ты их не перевариваешь, — подсказала Жизнь.

- А как на них еще реагировать? – насупился Король.

- Ну, не знаю. Тебе решать. А чем я тебя еще замучила?

- Всем. Жена лезет со своей ученостью и просвещением – а меня с души воротит от всей этой белибирды. Тут за день при вершении дел государственных столько этих «умников» наслушаешься, до предела возможностей дойдешь, куда еще ученые книжки читать??? Я столько умностей не сожру… И так через край плещется.

- Сочувствую, — равнодушно сказала Жизнь. – Что ж ты себя до такого края-то довел?

- Я довел? Да это ты меня довела! Меня от такой Жизни тошнит, отвращение у меня к такой Жизни, понимаешь? Вот смотрю на тебя, и думаю – не, не самозванка… Вот так моя Жизнь и должна выглядеть: тощая, смурная, убогая, бледная, квелая и вялая, как вдова гробовщика. Бедная родственница!

- А кто меня, по-твоему, украшать должен? – тут же обозлилась Жизнь. – Шах персидский, что ли? Я ж твоя Жизнь, тебе и положено обо мне заботиться.

- Как – заботиться? – не понял Король. – На руках тебя, что ли, носить?

- Есть такие, что и на руках носят, — немедленно парировала Жизнь. – Человек свою Жизнь должен в яркие одежды одевать и положительными эмоциями подкармливать. А ты меня одной ненавистью, злобой да неприятием потчуешь. Не мудрено, что я такая болезненная.

- Вот-вот, болезненная, — подхватил Король. – А я не болезненный, ты подумала? Редкий день без тошноты проходит. Меня от тебя мутит!

- А меня – от тебя, — сообщила Жизнь. – Замкнутый круг получается!

- Да и хрен с ним, — махнул рукой король. – Вот помрем мы с тобой, похоронят нас в фамильном склепе… Статуи золотые на площадях поставят… Легенды сложат…

- И не надейся, — мстительно сказала зловредная Жизнь. – У тебя уже и сейчас за спиной перешептываются, гадости о тебе говорят. Что, мол, больной у нас Король, желчный, лицо всегда перекошенное и глаза недобрые. Что приемы пропускает, балы ненавидит, никому не верит и всех считает не людьми, а людишками.

- Вранье! – вскинулся Король.

- Слухи такие… Мне-то что? – пожала плечами Жизнь. — Да тебя сразу постараются забыть, как только дверь склепа замуруют. А если и будут вспоминать, так типа «был, мол, у нас когда-то Король такой, Тошнотик Первый, всю жизнь кривился, от него молоко у коров кисло»… И все!

- Ну ты жестока, Жизнь, — криво усмехнулся Король. – Вот велю тебя казнить! Для обоих разом все и кончится…

– Ты не надейся, милый мой, что Смерть ради тебя очередь продвинет, — продолжала Жизнь. — Неееет, будешь мучиться, сколько тебе отмерено. А отмерено еще ого-го!

- Осточертела мне такая жизнь! – угрюмо сказал Король. – Ни радости, ни удовольствия, одни тошнотики…

- А уж мне-то как осточертела! – согласилась Жизнь. – И у меня одни тошнотики. Ты бы меня радостной сделал, доставил мне удовольствие – и я была бы другой. Яркой, красивой, праздничной, привлекательной… Я ж тоже женщина, мною заниматься нужно!

- А как, как? – с тоской спросил монарх. – Думаешь, мне самому не надоело? Да я уже забыл, когда по-настоящему чему-то радовался! Все какие-то скучные обязанности, идиотские ритуалы, политика эта драная, да и люди… Шуты ряженые!

- Вот, — вдруг вскинула голову Жизнь. – В этом и беда твоя, величество ты наше. От того и тошнит тебя, что не позволяешь ты себе расслабиться, посмеяться, подурить, в общем, шутом ряженым побыть.

- Какое «подурить»??? Я ж Король! – оскорбился монарх. – Кто меня всерьез воспринимать будет, если я кривляться начну?

- А кто тебя сейчас-то всерьез воспринимает? – горестно вздохнула Жизнь. – Так, видимость одна. Думаешь, другим не заметно, как тебя от них в уборную тянет? Еще как замечают! И втайне обижаются. Хоть ты и Король, ну так и они не слизняки какие-то. Тоже люди… Разные. И хорошее в них есть, и плохое. Только ты-то все плохое видишь, а хорошего не замечаешь.

- Достала ты меня, Жизнь, — устало проговорил Король. – Что делать-то будем?

- Я ж сказала уже. Брось делать то, что тебе не нравится, и займись тем, что по душе. Перестань отмечать в жизни только плохое, а начни выискивать хорошее. Шути и улыбайся почаще, ничего так уж слишком всерьез не воспринимай. И увидишь – Жизнь твоя сначала наладится, потом повеселеет, а со временем и яркими красками заиграет. Мы с тобой еще устроим Карнавал Жизни, время есть, не все потеряно.

- Да? – прислушался к своим ощущениям Король. – Ты так считаешь? Знаешь, а мне от таких перспектив как-то вроде и полегчало, и отпустило.

- Ты чего делать-то любишь? – спросила Жизнь. – Хобби есть?

- Какие у Короля хобби? – нахмурился он. – Недосуг… То бумаги, то интриги, то послы иностранные… Кисло от этого всего, аж скулы сводит.

- Наплюй и разотри, — посоветовала Жизнь. – Кисло – так смени профессию.

- Отказаться от статуса??? – воскликнул Король. – Отречься от престола???

- А что, от Жизни лучше? – съязвила она. – А от Радости?

- Знаешь, я и не знаю, чего люблю-то, — вдруг с изумлением обнаружил Король. – Всю жизнь делаю не то, что хочется, а то, что предписано. Не потому, что радостно, а потому, что надо. Да мне и самому впору в черное нарядиться и волосы пеплом посыпать, по загубленной Жизни. Тоже… по жизни бедный родственник, если подумать.

- Ох уж эти мне Короли, — тяжко вздохнула Жизнь. – Вот скажи: чего ради? Оно тебе надо – давиться всем тем, что ты не перевариваешь?

- Сам не пойму, — признался Король.

- В детстве-то что любил делать?

- Яблоки в соседском соду воровать, — буркнул Король.

- Может, совершим налет? – предложила Жизнь. – Прямо сейчас, а?

- С ума сошла? – горестно сказал Король. – А вдруг узнают?

- Зато от кисленьких яблочек тошнота проходит… — вкрадчиво посулила Жизнь.

- А и черт с ним! Только того… давай через окно, а? А то неудобно…

Они на пару с жизнью действительно совершили разбойничий набег на соседский сад и долго убегали от бдительного сторожа. Потом заявились к придворному шуту – попросить у него на время колпак с бубенчиками. Шут не отказал, пригласил поужинать чем Бог послал, и Король вполне нормально поел, без этих дворцовых прибамбасов-выкрутасов. Кроме того, повеселился над анекдотами, которыми сыпал шут. Жизнь тоже улыбалась, шутила и уже выглядела не совсем бедной родственницей. Местами даже богатой.

… Вечером Король смущенно постучался в покои к супруге.

- Слышь… Выйди на минутку, дело есть.

Совершенно заинтригованная незапланированным визитом Королева покинула будуар, оставив фрейлин поскучать, и плотно прикрыла за собой дверь.

- Тут это… Вот. Бедная родственница. Ты бы ее приодела, а? Ну, поярче как-нибудь, повеселее. И вообще – приукрасить бы ее…

Королева удивленно глянула – и сразу узнала «бедную родственницу». Она была очень умная, его Королева.

- Оденем, причешем, в божеский вид приведем, — весело пообещала она. – Еще чего-нибудь?

- Я вечером зайду попозже, ага? Поговорим… А пока… Дай мне, что ли, какую-нибудь книжку почитать, из этих твоих…

- Я найду что-нибудь поинтереснее, — улыбнулась Королева. – Ну, я пошла?

- Хочешь яблочка? – спросил Король и достал из кармана пару большущих зеленых, чуточку недозрелых яблок.

Они одновременно вгрызлись в плотную, терпкую, брызнувшую соком мякоть – и разом засмеялись. Короля впервые за долгое время ни чуточки не тошнило. И, пожалуй, ему снова хотелось жить…

 

 

 

БЮРО БОЛЕЗНЫХ УСЛУГ

В Бюро Болезных Услуг работа кипит круглосуточно. Шныряют одиночные вирусы, чинно проплывают, подергивая хвостиками, простейшие, переползают по стенам грибковые, стайками несутся разнообразные бактерии, в холлах отдыхают колонии микроорганизмов…

А в кабинетах сидят должностные лица, ответственные за полное и своевременное удовлетворение потребностей жителей Земли в самых разнообразных болезнях.

Ангел-Стажер прилетел сюда по делам, с бумагами, и ждал приема у Главного. Он и не знал, что в Небесной Канцелярии есть такая необычная контора. Не сталкивался как-то. И было ему очень любопытно! В самом деле, столько болезнетворных тел в одном месте! Так что Ангел широко раскрыл глаза, навострил уши, вовсю вертел головой и старался захватить как можно больше впечатлений, чтобы потом в отделе рассказать.

В Бюро Болезных Услуг все было организовано очень даже неплохо – по крайней мере, на первый взгляд.

- Возбудители холеры! Вы свободны до июля. Можете отдыхать, — сообщили по внутренней связи.

- Слышали, холерики? Отпуска вам объявили. Аж до июля. Везет же некоторым!

Группка возбудителей-холериков встала с диванов и гурьбой потянулась на выход.

- Эх, выспимся хоть! – донеслось до Ангела. - А вы, граждане кишечники-дизентерийщики, трудитесь, трудитесь! Нечего сачковать!

- Да, пока они там руки и фрукты мыть как следуют не научатся, не будет нам отпуска, — посетовала пожилая усталая сальмонелла.

- И не говори, кума, — согласилась кишечная палочка. – Слава бак.анализу, без работы не сидим!

Из кабинета Главного выглянула секретарша – симпатичное создание с красивым именем Микрофлора Кишечника.

- Шеф задерживается на конференции Грипповиков. Не хотите пройти в зал? Вторая дверь налево. Там хоть интересно.

- Да у вас тут вообще интересно, — ошарашенно ответил ей Ангел. Но в зал все-таки пошел.

В конференц-зале как раз заканчивал выступление очередной докладчик.

- Таким образом, мутации вирусов гриппа проходят по плану и в рамках достигнутых договоренностей.

- Договоренностей с кем? – тихонько спросил Ангел у соседа.

- Как «с кем»? С производителями лекарств, разумеется! – непонимающе глянул на него сосед. – Ох, простите… Вы, я вижу, не наш?

- Нет, я по делу, — поспешил объяснить Ангел. – Поэтому и не могу так сразу вникнуть. Вот скажите: разве производители лекарств не являются вашими злейшими врагами?

- Да что вы! – удивился сосед. – Напротив! Мы с ними тесно сотрудничаем!

- Не может быть! В каком плане?

- Ну вот смотрите. Придумали, как лечить вирус гриппа. Произвели лекарство. Всех вылечили. А дальше что делать?

- Ну, радоваться, наверное! Что все здоровы…

- А так не бывает! Часть населения Земли нуждается в болезнях. Некоторые остро нуждаются, а кое-кто – так даже хронически нуждается!

- Но зачем? Почему? Разве болеть – это хорошо?

- А это с какой стороны посмотреть. Вот вы симптомы гриппа помните? Хотя – вы Ангел, откуда вам… Так я вам скажу: кашель, чихание, в пот бросает, температура высоченная, из носа течет, из глаз слезы, а кое у кого и понос открывается. Как вы думаете – для чего все это?

- Да, для чего?

- Да для очистки организма! Вместе со всеми этими выделениями выходит весь накопленный негатив! Вся слизь, грязь, мразь! Все невыплаканные слезы! Вся боль выходит через голову и суставы!

- Но человек же мучается?

- Разумеется, это неприятный процесс. Но прошу заметить: грипп случается только тогда, когда накопления негатива в организме превышают предельно допустимые нормы в разы! Только тогда, и как вынужденная мера.

- А по-другому нельзя? Ну, как-то более человеколюбиво, что ли.

- Да уж куда человеколюбивее! В данном случае принудительная чистка организма спасает от гораздо более серьезных последствий.

- Но я слышал, что от гриппа даже умирают?

- Случается. Это когда человек и во время болезни не хочет чиститься. Сопротивляется, настаивает на своих заблуждениях. Во время гриппа надо лечь в постель, отрешиться от обыденных дел и заниматься пересмотром своей жизни. Молиться. Прощать всех подряд. То есть помогать организму чиститься! А ведь как бывает: человек еле дышат и на страшное похож, а сам кое-как сползает с постели и самоотверженно тащится на работу. Или белье стирать. Или водку пить. Как будто за неделю весь мир рухнет!

- А почему за неделю?

- Срок такой определен. Конкретно для гриппа. Правда, некоторым продляют. Я же говорю: болезнь дана людям для того, чтобы лежать и думать о спасении души. А если он лежит и считает других в своей болезни виноватыми, продолжает тревожиться, или злобу копить… Тогда прогноз неблагоприятный.

- О Господи! Как мир-то неисчерпаем. Я вот Ангел, и то не знал, что так бывает.

- Невозможно знать все. Но стремиться – нужно! О! Погодите, давайте докладчика послушаем. Там как раз про производителей лекарств говорят, вы же интересовались?

Между тем на трибуне докладчик рассказывал очень интересные вещи.

- …доказано, что массовая истерия убивает людей больше, чем реальная болезнь. Человечество имеет такой опыт. Так было с чумой в Средние Века. Из 100 умерших 70 умирали от страха и сопутствующих травм, и только 30 – от болезни. Теперь та же ситуация повторилась в рамках нашей деятельности. Сначала это был птичий грипп, теперь – свиной. Но мы-то с вами знаем: наши вирусы были в рамках заявленной патогенности! Не больше! И грипп был самый обыкновенный, который мы поставляем на Землю ежегодно, по долгосрочному контракту! Реально от этих болезней умерло всего несколько сот человек по всему земному шару. От рака, инфарктов и ДТП умирает в сотни, тысячи раз больше народа! Спрашивается, зачем же была нужна вся эта истерия с эпидемией? И я отвечу! Разрешите представить вам графики роста доходов фармакологических компаний. А вот – доходы аптек от розничной торговли противогриппозными медикаментами нового поколения. Обратите внимание на кривые…

- Ничего себе! – ахнул Ангел. – Прямо за облака зашкаливает! А они того…не треснут?

- Это не по нашей части, — с некоторым сожалением сказал сосед. – Мы – гриппозники. А у тех, кто одержим непомерной жадностью, другие способы лечения. То есть им посылаются другие заболевания.

- А какие?

- Как правило, тяжелые и хронические. Рак, диабет, язва желудка. Геморрой опять же. Ну, там длинный список. Я в нем не очень ориентируюсь, я все больше по гриппу.

- А вот про грипп… А как вы определяете, кого чистить, а кого нет?

- Да очень просто! Мы располагаем обширным контингентом прекрасных, выдрессированных, хорошо обученных вирусов, которые посылаем за Землю в виде десанта. Там десантники рассредотачиваются и начинают прочесывать территорию. Они запрограммированы на уровень внутреннего негатива. Если человек бодрый, веселый, позитивный, оптимистичный – вирус на него не среагирует. Ему в таком организме просто питаться нечем будет. А если внутри человека имеется питательная среда в виде негативных залежей – вирус внедряется и начинает активно размножаться, чтобы потом устроить массовую зачистку.

- А лекарства? Лекарства помогают?

- В какой-то степени. Но больше глушат. Ведь если не убрать симптомы, а только причину, болезнь или затянется, или даст осложнения, или потом вылезет в другом месте.

- Вон оно что, оказывается… А мы-то там голову ломаем, почему люди так много болеют? Вылечиться мечтают, желания пишут. У нас весь отдел такими завален. «Хочу, мол, избавиться от болезни! Надоело! Замучился!».

- Ну так если хотят избавиться – пусть добровольно чистятся! Столько способов им дано! От Великого поста до радикального прощения! Тогда болезнь, как принудительная мера, просто не нужна будет!

- Спасибо за информацию… Расскажу своим. А то мы таких детальных подробностей и не знали.

Тем временем на трибуне Главный заканчивал конференцию.

- …и мы можем смело утверждать, что пока человечество в массе своей не обратится к душе, не научится содержать ее в порядке и чистоте, наши с вами услуги будут востребованы и крайне необходимы. Желаю нашему Бюро Болезных Услуг процветания и творческих успехов. Благодарю за внимание!

Ангел встал у входа, чтобы не пропустить Главного.

- А… Смежники! – весело поприветствовал его Главный. – Что там у тебя? Бумаги, говоришь? Прошения о помиловании? То есть об излечении? Давай, рассмотрим. С течением болезни… то есть времени…

- Скажите, а ваше бюро вообще давно создано? – набравшись храбрости, спросил Ангел. Уж больно Главный устрашающе выглядел. Такой громадный первобытный микроб, просто ужас.

- Давненько. От начала времен! – сообщил Главный. – Только сначала нас создали для организации полезных мутаций и зачистки гнилостных образований и хлябей земных, а потом расширили функции. Теперь вот чистим потихоньку и человеческие организмы. И, знаете ли, успешно!

- А можно о вас людям сообщить? Ну, чтобы они знали, и не дожидались болезни, а добровольно от негатива освобождались! – попросил Ангел.

- Разумеется, можно! – обрадовался Главный. – И даже нужно! Пусть о Бюро Болезных Услуг все узнают. И вместо того, чтобы наших сотрудников проклинать, лучше на себя заранее посмотрят. К чистому никакая зараза не пристанет, верно говорю?

- Верно! – согласился Ангел, прикидывая, что на обратном пути успеет еще залететь в Пресс-Центр и кинуть тамошним Ангелам горяченький материал. Это будет просто бомба!

- Внимание, внимание! Ночная смена инфарктников-инсультников! Срочно пройдите в зал ожидания! – прошелестело по внутренней связи. – Ночные кошмары просим приготовиться к транспортировке.

На Земле был поздний вечер. А в Бюро Болезных Услуг кипела жизнь, ведь там работа идет круглосуточно…

 

 

В ТЕНИ (псориаз)

Жила-была в одном лесу Бледная Поганка. Она все время держалась в тени, потому что очень стеснялась своего внешнего вида. Ее удручали и слишком тонкая, искривленная ножка, и унылая плоская шляпка, а уж чешуйки, которые ее покрывали, были и вовсе отвратительными. По крайней мере, она так думала. Вот она и старалась спрятаться в густой траве, чтобы как можно меньше попадаться на глаза окружающим. А если к ней обращались, она нахлобучивала шляпку поглубже и едва слышно лепетала что-то в ответ, разглядывая хвою и листья на земле – такая вот стеснительная она была.

Она иногда завидовала другим грибам – семейству крепеньких Боровиков, хохотушкам Сыроежкам, ярким кокетливым сестричкам Лисичкам, блестящим Маслятам… Вот у них была жизнь, а у нее? Так, жалкое существование в тени большой березы. А для надежности еще и лопухом прикрывалась – чтобы уж совсем не высовываться.

Она даже не пыталась подружиться с красивыми грибами, куда ей! У Поганки была только одна подружка-Гнилушка, которая ее понимала, потому что сама была такая же – вся насквозь трухлявая и больная.

Красавчик Мухомор, местный острослов и мачо, время от времени обращал стрелы своего сарказма на Поганочку и язвительно комментировал ее образ жизни:

- Ха! Думаешь, спряталась? Да ничего подобного! Мне сверху видно все, ты так и знай! Все чахнешь и бледнеешь? Ну давай-давай! От тебя даже лопух вянет!

- Ну что тебе надо? – с досадой высовывалась Поганка из-под лопуха. – Я тебя не трогаю, и ты меня не трогай!

- Хочу и буду! – нагло заявлял Мухомор. – Мне таких, как ты, за счастье задевать.

- Каких «таких»?

- Погано-шелудивых! – и Мухомор хохотал на весь лес, как будто и в самом деле удачно пошутил, а у Поганки от этого слезы на глаза наворачивались.

- Ну что я тебе сделала? – горестно вопрошала она.

- Да ты за всю жизнь никому ничего не сделала! – зубоскальничал Мухомор. – Бесполезный ты гриб, невнятный и несимпатичный, вот уж одно слово – Поганка Бледная!

- Да ты на себя посмотри, сам-то ядовитый какой! – сердилась Поганка.

- Да, и горжусь этим! – заявлял Мухомор, лихо сдвигая набекрень свое красное сомбреро с белыми пятнышками. – Я такой вот, как есть, и от общества не прячусь, даже наоборот – люблю позвездить!

- Не связывайся, прячься поскорее, — советовала подружка-Гнилушка. – От него добра не жди – обсмеет и полной дурой выставит. Мир вообще такой злой…

Кто бы спорил, только не Поганка. И она с облегчением снова пряталась под лист лопуха. Ведь над ней не только Мухомор любил подтрунивать, остальные тоже доставали.

- Ой, ты на себя в капельку росы смотрела? – веселилась нарядная, румяная Земляничка.

- А что? – пугалась Поганка.

- Да у тебя лохматость повысилась, вон, смотри, вся шляпка дыбом!

- Ха-ха-ха, ха-ха-ха, — заливались лесные Колокольчики. – В чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря, а за дядьку Черномора – наша Поганка! Потому что она самая чешуйчатая! Ой, умора!

Ну и как тут не прятаться под лопухом?

И вот однажды по местному лесу прошел шелест – вроде бы появился в лесу какой-то невероятный Еж с Волшебными Колючками. Рассказывали про него разное, но всегда интересное. Говорили, что его Волшебные Колючки исцеляют засохшие деревья, увеличивают урожай орехов, восстанавливает грибницу, даже лечат больных зверей! Вроде бы своими колючками делает Еж инъекции, которые способны изменять все, даже заветные желания исполняются! Называется же все это мудреным словом а-ку-пунк-тура. И вроде бы этот замечательный Еж движется как раз по той тропинке, которая проходит по их местам. Все только это и обсуждали.

- О чем бы ты попросила Ежа, если бы он действительно существовал? – спросила Поганочка у Гнилушки.

- Ну-у-у… Даже не знаю! Может быть, загнить еще побольше, чтобы светиться по ночам? Я слышала, некоторые Гнилушки так умеют! А ты?

- А я? Я бы попросила, чтобы моя шляпка стала гладкой и красивой. И ножку потолще. Вот и все!

- А зачем тебе?

- Ну, чтоб не стесняться и не прятаться. Чтобы не стыдно было на глаза кому-то показаться. А то я такая поганая…

- Ну и надо оно тебе? – ахала Гнилушка. – Тут, в тени, куда безопаснее… Чем меньше тебя видят, тем спокойнее живется. Честное слово, поверь мне!

Поганочка верила – ну да, спокойнее. Но шляпку гладкую все равно хотелось…

И вот – о чудо! – однажды Еж действительно появился. Только не на тропинке, где его все ожидали, а из зарослей, в непосредственной близости от лопуха, под которым обитала наша Бледная Поганка.

- Привет, фыр-фыррр! – поздоровался Еж. – Я – Волшебный Еж, не меня ли ты ждешь?

- Вы это мне? – совершенно растерялась Поганочка. – Не может быть…

- А не ты ли мечтала о гладкой шляпке и крепкой ножке?

Ой, и правда – Волшебный Еж, а то откуда бы он догадался?

- Ну да, я мечтаю… — застеснялась Поганка. – Но только не знаю, достойна ли я… Я вся такая… закомплексованная!

- Значит, я по адресу, — бодро сообщил Еж. – Тем, кому и так хорошо живется, мои инъекции ни к чему! А вот тебе вколю с удовольствием!

- А больно? – испугалась Поганка.

- Еще как больно! – утешил ее Еж. – Сначала больно, потом приятно! Ну, рассказывай, в чем дело? Почему нет в жизни счастья? Откуда комплексы?

- Я… я… я некрасивая, — всхлипнула Поганка. – Все время стараюсь держаться в тени. Сижу, не высовываюсь, страдаю… Ой! Что вы делаете? Больно же!

- А я говорил, что будет больно! – радостно закивал Еж. – Это я тебе а-ку-пунк-туру делаю – лечение такое, по-другому — иглоукалывание. И первая иголка за то, что себя унижаешь.

- Как это я себя унижаю? – удивилась Поганка. – Это не я, это окружающие! Они все такие злые, только и норовят шпильку отпустить! Ой-ой-ой!

- Это за то, что других осуждаешь, — пояснил Еж. – Запомни: если ты сама себя считаешь некрасивой, всегда найдется тот, кто это озвучит!

- Запомнила, — поежилась Поганка. – Выходит, это я во всем виновата? Аа-аа!

- За чувство вины! – провозгласил Еж. – Ты не виновата, а просто ошибалась. А ошибку, в отличие от чувства вины, всегда можно поправить!

- А в чем моя ошибка?

- В том, что ты сама себя обезобразила, потому что жизни боишься и миру не доверяешь.

- Я доверяю… Ой, мамочки!

- А это за вранье! Как же ты доверяешь, если вот тут, под лопухом, заживо себя похоронила? Нееет, меня, Старого Ежа, не обманешь!

- Но я же не сама себя обезобразила! Все эти ужасные чешуйки, я не знаю, откуда они у меня на шляпке взялись!

- Да ты сама их придумала! Это чтобы оправдать свое бездействие. «Это, мол, не я от мира прячусь, а они, мерзкие, меня заставляют!». Но я тебе не верю! Потому что юная мисс Шампиньон себя стесняться не может, и жизни бояться — тоже!

- Как вы меня назвали? – удивилась Поганка.

- Мисс Шампиньон. А что?

- Но я… никакая я не мисс Шампиньон! Я – Поганка, Бледная притом! Ой!

- Это я тебе раздвоение личности лечу! Ты что ж, полагаешь, что я поганку от шампиньона отличить не в состоянии? Кто тебе сказал, что ты – Поганка?

- Никто… Я сама знаю… С детства…

- За придумывание несуществующих проблем! – сказал Еж, решительно вонзая очередную иглу. – Вот ты сейчас вся ощетиненная, иголки во все стороны растопырились, но это же не значит, что ты – ежиха?

Поганочка поспешно глянула в капельку росы – и рассмеялась. Она и правда выглядела забавно: вся колючая, испуганная, на себя не похожая.

- Я – ежиха? Ой, как забавно! А и правда – есть во мне что-то ежиное!

- Когда ты смеешься, то еще симпатичнее становишься, — сказал Еж. – Почаще улыбайся!

- А чему?

- А чему хочешь! Окружающим… Лесу… Шуткам… Заведи себе друга-весельчака, пусть тебя смешит.

- Мухомора, что ли? – испугалась Поганка. – Да он же надо мной и смеется!

- А ты вместе с ним веселись! Какая разница, над чем смеяться?

- Да, а они все над моей внешностью издеваются, вопросы разные задают. Видите, у меня чешуек сколько? И все топорщатся!

- Это они от страха топорщатся. Я, когда опасность чую, тоже иголки растопыриваю. Только я их потом складываю и приглаживаю, потому что снова расслабляюсь, а ты всю жизнь в напряжении, вот и чешуйки тебе…

- А почему я напрягаюсь?

- Потому что ты изо всех сил стараешься не «быть», а «казаться», — объяснил Еж. – Из кожи вон лезешь, чтобы оставаться в тени и быть хорошей, да только все равно не получается. Да, мисс Шампиньон?

- Да почему вы меня все время так называете? – заволновалась Поганка. – Шампиньон – гриб красивый и к тому же полезный, а я…

- За неверие в себя! – и еще одна иголка воткнулась в ножку Поганки.

- Хватит! – взвизгнула она. – Ну сколько можно? Мне же больно!

- Ага, вот уже и лечение подействовало, она стала заявлять вслух о своих чувствах, — удовлетворенно пробормотал Еж. – Делай это почаще. Ты имеешь право на свое мнение и на то, чтобы его высказывать вслух.

- Да? – засомневалась Поганка. – А вдруг оно кому-то не понравится?

- А оно обязательно кому-нибудь не понравится, — уверил ее Еж. – На всех не угодишь. Главное, чтоб ты его имела.

- А можно, я свое мнение скажу? – неуверенно попросила Поганка. – Я бы хотела, чтобы вы уже вытащили иголки. По-моему, мне хватит.

- Отлично, — обрадовался Еж. – Снимаем. Ну как?

- По-моему, ничего, — расправилась Поганка. – Как-то по-новому…

- Вот и я говорю – по-новому! – подтвердил Еж. – Иногда бывает достаточно сменить имя, чтобы царственная осанка появилась. Поганке-то, конечно, прятаться хочется, а вот мисс Шампиньон – другое дело!

- Другое дело, — неумело улыбнулась Поганка. – А я правда Шампиньон?

- А как решишь, — фыркнул Еж. — Как себя назовешь, так и жизнь проживешь. Была Поганкой – стала иностранкой. В росинку посмотрись и жизни улыбнись!

Посмотрелась мисс Шампиньон в росинку – и правда, совсем другое дело. Шляпка округлилась, ножка укрепилась, красота!

- Ну ладно, я побежал, у меня дел в лесу много, — заторопился Еж. – Дальше ты сама! Мой тебе совет – не бойся солнышка, тянись к нему навстречу! Люби себя, и все тебя полюбят. В общем, со старой жизнью покончено, а новая только начинается!

Откинула мисс Шампиньон лопух – к чему он ей теперь? Поймала солнечный лучик, заулыбалась, засияла.

- Фу-ты ну-ты! – вытаращил глаза Мухомор. – Это кто тут у нас такая фифа? Мадам, мы с вами где-то встречались?

- Мисс, — с достоинством сказала бывшая Поганка. – Мисс Шампиньон. Мы с вами пока не встречались. Ну, вернее, не в этой жизни.

- Но почему я вас раньше не видел?

- Я была в тени. Теперь я из нее вышла. А вы со всеми так стремительно знакомитесь?

- Вы похожи на одну мою знакомую – Бледную Поганку. Вон там, под лопухом шифруется. В принципе, и шляпка, и ножка – почти один в один. Но она какая-то квелая и вялая, не гриб, а недоразумение. А вы… вы такая, такая! Крепкая, свежая, ясная, уверенная! Вы – мечта!

- Да, я знаю, — скромно сказала мисс Шампиньон. – Я больше не намерена прятаться в тени. Я буду блистать! Ну, здравствуй, мир!

 

 

ДЕРЖИСЬ, МИШКА!

Жил-был мальчик Мишка. Сначала он был как все, а потом стал особенный. Он сам слышал, как маме врачи рассказывали, как нужно себя вести с «особенным» ребенком.

А особенного в Мишке было то, что на него напала Тяжелая Болезнь. Мишка был мальчик сильный и храбрый, но тут ничего сделать не смог, потому что эта Болезнь была коварная, напала из-за угла, без предупреждения, и сразу кааак навалится на Мишку! И придавила его – ведь Мишка все-таки маленький, а Болезнь недаром тяжелой называлась, тяжести в ней ого-го сколько было!

Стал Мишка вялый и скучный, и аппетит совсем пропал. Врачи его лечат-лечат, стараются Болезнь прогнать. Но она хитрая оказалась – вроде притихнет, а потом с новой силой нападает. У Мишки силенок все меньше остается, он и с постели вставать уже почти перестал. И от скуки стал он сочинять всякие истории. Что видит – про то и сочиняет. Про Солнечных Зайчиков и про Больничные Тапочки. Про то, как Белый Халат мечтал стать разноцветным и что из этого вышло. Про маленькую Звездочку, которая заглядывала к нему в форточку, и про старую Ворону, которая часто прилетала на дерево, что виднелось за окном. С этими историями Мишке стало жить веселее, и болезнь в очередной раз отступила.

Сначала сам для себя сочинял, а потом вдруг подумал: тут же много детей лежит, почему бы и их не порадовать? Тогда он попросил тетрадку и ручку, записал несколько историй красивым почерком и попросил медсестру тетю Наташу передать тому, кому сейчас грустно или плохо. Та, конечно же, передала. А потом пришла и еще попросила – сказала, что от Мишкиных историй у детей настроение поднимается, и даже анализы у них вспоминают о правилах приличия и выдают симпатичные цифры. Доктор так и говорит: «Приличные анализы, надо же!».

Мишка и рад стараться – пишет и пишет. Тут Болезнь про него вспомнила, решила снова напасть. Явилась – а Мишка строчит, на нее внимания не обращает. Болезнь на него навалиться хотела, а он отмахивается:

- Отстань, Болезнь, не видишь – я занят? Мне как раз сказку закончить надо и еще одну написать.

- Ты чего это? – возмутилась Болезнь. – Давай-ка, откладывай все дела – болеть пора!

- Ничего не знаю, — говорит Мишка, не поднимая глаз от тетрадки. – Некогда мне. Ты в другой раз приходи, если что.

Болезнь оторопела от такой наглости, потопталась у порога и ушла. Она, конечно, потом еще приходила, и еще, только как ни придет – Мишка все пишет да пишет. Как будто в розетку включенный! А когда пишет – обо всем забывает, глаза горят, щеки розовеют, даже волосы дыбом, потому что энергия его переполняет.

И вот однажды Болезнь обозлилась и решила, что надо это дело прекращать! А то что за наглость – ее уже и замечать не хотят! На этот раз она хорошо подготовилась: взяла с собой и веревки, чтобы связать по рукам и ногам, если сопротивление окажет, и дубинку, чтобы оглоушить в случае чего, и еще много всякой всячины. Время она выбрала ночное, чтобы Мишка в это время не писал, ведь свет-то по ночам тушат. Да и рядом никого не будет – некому Болезни будет помешать!

- Ну, мальчик, теперь-то тебе от меня не скрыться! – злорадно сообщила Болезнь, подкравшись к его кровати. – Утащу я тебя с собой, и ничего ты мне не сделаешь!

- Не утащишь! – храбро ответил проснувшийся Мишка. – Я уже не тот, что был, я тебе не дамся.

- Да кто ж тебя спрашивать станет??? – взревела уязвленная Болезнь, набросилась на него и схватила за горло.

Но поскольку Мишка о ней в последнее время почти забыл, страхами и печалями своими ее давно не подкармливал, Болезнь сильно усохла и была уже не тяжелая, а так – средненькая. Но все равно, Мишка почувствовал, как наваливается привычная слабость и откуда-то из глубины поднимается паника. «Чем бы ее стукнуть?», — подумал он, шаря руками по сторонам. Но, как назло, ничего походящего не было, только тетрадка со сказками. Он схватился за нее, как за спасательный круг, а Болезнь тем временем уже взвалила его на плечо и потащила куда-то в темноту. Мишка знал, что Болезнь время от времени кого-то уносит, но он вовсе не хотел быть этим самым «кем-то» — ведь у него еще столько историй осталось недописанными!

И вдруг… Он услышал, как кто-то завопил во все горло: «Мишка, держись!!!». Он не понял, кто это говорил, но тоже завопил: «Я тут!!!» и стал изо всех сил сопротивляться Болезни – брыкаться, лягаться и вырываться из ее цепких лап. «Держись, Мишка!», — послышались еще разные голоса, и он почувствовал, что Болезнь кто-то тормозит.

- Мы тут, Мишка! Не сдавайся! Помоги нам прогнать Болезнь!

- Я ничего не вижу, — крикнул Мишка, изо всех сил вертя головой.

- Кто-нибудь! Осветите поле битвы!

- Да, я сейчас! – услышал Мишка, и в ту же минуту сверху зажглась Звезда.

Мишка сразу ее узнал: это была та самая Звездочка, которая смотрела в его форточку, а потом светила в его сказках. А вокруг… Тут были все его герои – те, кого он описывал в своих историях. И все они нападали на Болезнь, кто как мог. Солнечные Зайчики слепили ей глаза, Больничные Тапочка шлепали по разным частям тела, а Белый Халат рукавами спутывал Болезни руки.

- Держись, Мишка! – прокаркала Ворона, не прекращаю клевать Болезнь в темечко.

- Что вы делаете, изверги??? – рыдала Болезнь, пытаясь вырваться из кольца Мишкиных героев. – Как вы можете со мной так поступать???

- Отпусти ребенка! – требовали герои. – Уходи, убирайся! Не смей его забирать – он нам нужен! Он всем нужен! Его истории нужны людям!

- Да ну вас всех, забирайте вашего мальчишку, дайте мне уйти! – вырывалась из их рук вконец обессиленная Болезнь. – В жизни к нему больше не полезу, клянусь! Помогите, убивааа-ююют!

И она позорно бежала с поля брани под свист и улюлюканье Мишкиных друзей. Битва закончилась полной победой, Болезнь была с позором изгнана.

- Спасибо вам, друзья, – сказал Мишка, оглядываясь по сторонам. – Я уж думал, хана мне, на этот раз она меня совсем унесет. А тут вы откуда-то взялись – чудо просто!

- Мы не «откуда-то» взялись, а из твоей тетрадки! – загалдели герои. – Ты же нас создал, как мы могли не помочь своему создателю??? Тем более что ты еще много историй записать просто не успел, мы же знаем!

- Это точно, — согласился Мишка. – Чем больше сочиняю, тем больше идей появляется. Жалко будет, если пропадут.

- Теперь не пропадут, — утешил его Халат. – Теперь ты все-все успеешь написать. И кому-то от твоих историй станет светлее и теплее, и у него появится надежда.

- А как мы отсюда будем выбираться? – спросил Мишка. – Тут ведь нет никаких ориентиров!

- Как это нет? А я? – удивилась Звезда. – Ориентируйся на меня! Раз уж ты меня зажег – я всегда буду твоей Звездой!

- Держись, Мишка! – и Белый Халат подал ему рукав.

- Держись, Мишка! – и Солнечные Зайчики запрыгали перед ним, показывая дорогу.

- Как я смогу отблагодарить вас за мое спасение? – спросил Мишка. – Что я могу для вас сделать?

- Нас не надо благодарить! Мы не за благодарность, мы к тебе просто очень хорошо относимся, — наперебой загалдели герои.

- Но ты можешь сочинить еще много историй, которые спасут других людей, — добавила Ворона. – Это и будет лучшей благодарностью для нас, поверь!

- А Болезнь больше правда не вернется? – никак не мог поверить в такое счастье Мишка.

- Забудь про нее. Пока ты нужен, пока ты делаешь какое-то дело, очень важное для Вселенной – она будет тебя защищать и поддерживать.

- Свети, как я, и будешь выше любой Болезни, — подмигнула Звездочка.

И Мишка, глубоко вздохнув, пошел туда, назад, где его ждали те, кому он мог быть полезным и нужным, и кому он мог протянуть руку помощи сквозь тьму и сказать: «Держись!».

 

 

 

ДНЕВНИК ПОЧТАЛЬОНА

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: