Святый Апостол Пётр поставляет молчание отличительною чертою внутренней жизни и потаеннаго человека (1 Пет. 3:4).

Действительно, безмолвие, заключая человека в самом себе и сосредоточивая его внутреннюю деятельность в нём самом, собщает ему полноту внутренней жизни и особенную силу и крепость духа и служит наилучшим средством к преуспеянию в совершенстве и к возрастанию внутренняго человека.

Это состояние достоублажаемое и многовожделенное. Но мало обретается таковых мужей, и они избранные от людей, посвящённые в тайны святого безмолвия, во глубинах котораго обретают Бога.

Потому, когда сей великий муж - Арсений святый - молил Бога, находясь в царских палатах, и когда пришёл в скитскую в Египте пустыню: "Господи! Научи меня, как спастись?",- то Всеведущий, видя его природную наклонность к молчанию, сказал ему: "молчи, бегай людей и от всех удаляйся; это - корни безгрешия".

И действительно, ни один из святых угодников Божиих так не удалялся от людей, как сей, неподражаемый в своей добродетели - великий муж.

Святые Отцы в своих писаниях о духовной жизни очень часто приводят его в пример, называя его равноангельным и приводят из его жизни поражающие примеры.

Пришли однажды посетить Великаго Арсении Патриарх с одним начальником из Александрии. Святый сидел и не говорил ни слова. Патриарх, прерывая молчание, говорил: "отче! скажи нам слово на пользу".

Арсений отвечает: "а послушаете ли меня, когда я скажу оное". Те обещались. Святый муж говорит: "если услышите где пребывает Арсений, то к месту тому не приближайтесь". И более не говорил ничего. С тем и ушли высокие посетители. В другой раз сличилось, что пришедший послушник постучал в келлию святого Отца, конечно, желая услышать от него слово спасения. Арсений же, думая, что это его служащий, отворил дверь. И когда увидел, что то был не он, упал лицом на землю и лежит.

Пришедший просит: "встань, Отче!"... "Не встану,- отвечает святый,- пока не уйдешь"!...

Чем объясняются такие поступки, по нашему мнению, чуждые братской любви?

Его невыразимою любовию ко Христу, от Котораго не мог отлучиться даже и на одно мгновение.

"Люблю вас,- говорил он собратиям своим, в оправдание своих поступков,-но не могу быть вместе с вами и с Богом. На Небеси у всех одна воля, хотя там миллиарды Небожителей; а люди каждый имеет свою волю".

Раз заметили его - разговаривает с пустынниками, спрашивает о помыслах. Братия, удивившись, говорит ему: "как ты, изучивши все науки и хорошо зная языки Греческий и Римский, ищешь совета у сих некнижных людей".

"Правда,- отвечает великий муж,- что я изучил всю мудрость века сего, но ещё не знаю и букваря той высокой науки, коей причастны сии, на вид бедные мужи".

Необыкновенно красиво у святых Отцов сравнивается пустынное житие с жизнию пастухов, которые на высочайших горах и едва доступных скалах пасут свои стада. И как пастух, поднявшись в заоблачную высоту, не бывает видим никем из пребывающих долу - в низменных местах, так и пустынник, удалившись в безлюдныя места и в незаходимых дебрях основавши своё жилище, одиноким пребывает и чуждым всего здешняго мира. Никто не знает и не видит - в чём проходят дни его жизни, и только один Всевидящий зрит, как взор ума его устремлён к будущему веку, и вся внутренняя его благословляют сладчайшее и всезиждительное имя Спасителя Своего, Господа Иисуса Христа,- в чём и состоит его всегдашнее и неотъемлемое блаженство. Пастух, пребывая на горных вершинах, вдыхает чистейший воздух, пиет воду из живых источников, ароматом райских цветов услаждает чувство обоняния своего; радуется и веселиться в одиночестве своём, окружённый стадом безсловесных животных. Точно так же и пустынник, одинокое избравши житие, сидит в глубине лесов, окружённый на все стороны безлюдным пространством на многия сотни верст. Или же привитает на скале, и аки орёл на птенцы своя вожделе. И как пастух зрит далече с высоты заоблачныя окрест сущия и внизу лежащия поляны и всё, что на них ходит по высотам Земли, тако и безмолвствующий житель пустыни издалече зрит подступающие к нему помыслы и посецает их огнепламенным мечём Слова Божия - сиречь Иисусовою молитвою.

Или же вот опять другой пустынник приютился в разселине горы, как филин; пьет воду из близ текущаго источника, а в час вечерней прохлады, когда Солнце золотит последними лучами верхи гор и всю окрестность, взбирается обыкновенно на один из высочайших шпилей, и под ногами его вся видимая окружность. А он вверху, как Царь обширнейших стран, превознесённый державою, владычеством и высотою положения своего, покоится в воздушном пространстве, посреди облаков, как бы на мягком ложе, повитый белоснежными пеленами. Но внутренний взор ума его устремлён к Небу, где Престол Вседержителя, окружённый Небесными силами, и сердце его неудержимо туда же стремится к Живущему во веки веков - Всеблагому существу, пред славою Котораго смежают очи свои пламенные Херувимы, взывая друг ко другу: "свят, свят, свят Господь Бог, Саваоф, полны суть Небеса славы Твоея".

В это время блаженнаго состояния счастливый житель пустыни забывает всё дольнее, весь мир со всею его суетою, заботами и прелестию, влекущею ко греху. Он переживает блаженство премирнаго состояния, кое есть достояние будущаго века; вкушает полную чашу истиннаго счастия никому неведомую, кроме подобных ему. Раскрываются его внутренния очи сердца, и он входит в общение с духовным миром, и что сокрыто от всех живущих по духу века сего, он делается свободным и лёгким обладателем. И кто может познать его внутреннее состояние?!....

Здесь нужным видится сказать, что напрасно люди, как замечается к прискорбию даже и монашескаго звания, неправильно судят о всём пустынножительстве, называя его жизнию безплодною и праздною не соответствующею своей цели. Конечно, никто не будет спорить, что во всяком обществе людей, и даже пожалуй в каждой семье, есть члены - более или менее оправдывающее своё положение, и есть другие, сему противоположные. Зачем же смотреть только на последних и жизнию их определять общее дело?... Это не справедливо!... Если на дереве есть хотя три плода, то его уже нельзя назвать безплодным. Потому, можно сказать, что небезопасно разсуждать о жизни пустынной кроме только тех, которые самым опытом и действительностию проводят при Божией помощи, сию жизнь. Всё равно, как и пребывающий во граде, в стенах дома своего, не может управлять вдали происходящими, военными действиями на поле брани.

Но здесь опять-таки необходимо оговорить, что только разумная жизнь в пустыне привлекает на себя благословение Божие и все те величайшия блага, какия ей принадлежат неотъемлемо. Кто себя достаточно подготовил предварительною жизнию - в монастыре ли, или в миру: умалением страстей, образованием сердца в молитве, а главное смирением и полным сознанием своего греховнаго растления, своего безсилия в деле спасения и чувством нужды в Божией помощи.

И вот в конце концов выходит, что восхваляя пустынножительство, каково оно есть в своём истинном виде, по существу своему и по своей внутренней деятельности, мы должны признать, что оно есть удел далеко не многих людей, но только избранников Божиих, каковые есть во всяком роде и роде; именно тех, кои, по своим сердечным склонностям, душевному расположению и по природным качествам, имеют к этому роду жизни неудержимое влечение; но и им необходимо, повторим снова вышесказанное, многое обучение духовное, предварительное, которое, конечно, всего лучше и удобнее исполняется в монастырской жизни, которая обыкновенно всем своим строем и течением приготовляет к пустынной жизни.

Всякий, кто бы пожелал узнать сии условия, пусть прочитает в книге у святого Лествичника главу о безмолвии, и, по сличении своего внутренняго состояния с тем, что там сказано, смотрит - можно ли ему пойти в пустыню?

Видим в писаниях Святых отцов, что они с особою заботливостию предостерегали и всячески усиливались удержать всякаго, особенно из молодых монахов и послушников, от преждевременнаго поступления в пустыню, в которой сокрыто целое море недоведомых таинств, и всякий неискусный здесь неизбежно заблуждается.

Но где бы человек ни жил - в пустыне ли, в монастыре, или в миру, для спасения его необходимо ему иметь некоторыя главныя по всему неизбежныя добродетели, служащия основанием для всех прочих. Это, прежде всего, сознание своей крайней немощи и совершеннаго безсилия в творении добрых дел, по причин растления грехом всего своего существа, каково оно есть в своём настоящем состоянии, не обновлённое Христовою благодатию. Видится, что весь неуспех наш в духовной жизни зависит именно от несознания сего общаго достояния нашего. И причина сему - высокое о себе мнение, гордость,- более всего ненавистныя Богу. От этого всё зло в нашей жизни. Эту добродетель, то есть зрение своих грехов можно назвать коренною на основании свидетельства святых Отец.

Святой Максим Исповедник говорит: "основание всякой добродетели есть познание человеческой немощи". Пётр Дамаскин учит: "ничего нет лучше, как познать свою немощность и неведение; и ничего нет хуже, как не сознавать этого". Златоуст: "тот только и знает себя наилучшим образом, кто думает о себе, что он ничто".

От сего сознания естественно происходит чувство нужды в высшей помощи, побуждающее возносить молитву к всемогущему Создателю, Который никогда не оставит разумное создание Свое, когда оное прибегает к Нему, поражённое болезнию греха. А молитва должна быть неотменно сопряжена с верою в Бога,- иначе для чего и молится, если не веровать, что будем услышаны; получая же по вере просимое, человек начинает любить Господа, как любвеобильнаго Отца, сущую благость и безконечное милосердие. Но как в доме нужны двери, нужна и печка, пол и потолок, окна и крыша, так и в деле спасения необходимо нужна прежде всего молитва, непосредственно соединяющая нас с Господом Иисусом Христом, а чрез Него с Богом Отцом и Святым Духом; нужны и прочия добродетели: смирение и неразличное с ним печальное, сетующее о грехах своих болезненное сердце. О необходимости сего святой Лествичник говорит: "какие бы мы великие не проходили подвиги, но если при этом не имеем болезнующаго сердца, то все они суетны и безполезны".

Нужна любовь ко всем - искреняя и нелицемерная; так же целомудрие - чистота души и тела. Без этого, по слову святого Апостола, никто не узрит Господа - (Евр. 12:14). Нужна нестяжательность, то есть безпристрастие к вещам. Это даст нам свободу в шествии по пути добра, облегчая нашу душу от тяжести вещества. Но всего выше молитва. На всех сих добродетелях она покоится как глава, и без них состояться не может; а она соединяет нас с Богом, где и находится конец всем нашим духовным стремлениям.

⇐ Предыдущая55565758596061626364Следующая ⇒

Поделиться: