Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


ИЗМЕНЕНИЕ БАНКОВСКОГО ДЕЛА



 

Начиная с 1970-х годов и особенно ускоренными темпами в 1980-е годы сфера финансовых услуг стала вырываться на свободу — избавляться от ограничений на сделки, установленных в эпоху Великой депрессии. Хотя были руководители банков, хотевшие добиться полного дерегулирования, какого-то общего согласованного плана по снятию с финансового сектора регулирующих ограничений не было. Вместо этого, как и во многих других исторических явлениях, это развитие происходило под воздействием ряда факторов, прежде всего экзогенных, то есть внешних по отношению к отрасли, событий, таких как высокий уровень инфляции в 1970-х годах, появление научной теории финансирования, а также все более широко проявляющей себя тенденции дерегулирования, начавшейся в период президентства Джимми Картера, но ставшей мощным течением, своего рода крестовым походом, который возглавил президент Рональд Рейган. Его конечным результатом стала несбалансированная финансовая система, которая все еще получает поддержку со стороны федерального правительства (разве президент позволит рухнуть финансовой системе, за деятельностью которой он так пристально следит? ), хотя действует без надзора регулирующих органов, необходимого для недопущения чрезмерных рисков.

Как и многие другие основные тенденции, эта также при ее возникновении не была полностью понятна участникам. На протяжении всей американской истории изменения регулирующих правил и положений были в первую очередь связаны с разрешением споров между разными сегментами бизнес-сообщества, а не с радикальными преобразованиями в социальной сфере. Не избежало этой судьбы и дерегулирование финансовой деятельности.

Одним из первых запретов в длинном ряду, которые потом были сняты, оказались фиксированные комиссионные по биржевым сделкам. Вот что вспоминал Дэвид Комански, впоследствии главный исполнительный директор Merrill Lynch: «Не было ни дисконтирования, ни переговоров. Фиксированные цены означали фиксированность для всех; мы не могли предоставить вам скидку, даже если бы мы этого хотели. Это было самое важное условие в мире»30. Большинство брокерских фирм с Уолл-стрит были счастливы, так как благодаря картельной форме могли получать прибыль. Но далеко не все относились к происходящему подобным образом. Крупные институциональные инвесторы (вроде паевых инвестиционных фондов и пенсионных фондов, значимость которых постоянно росла, так как все больше и больше богатых американцев накапливали в них свои сбережения, а крупные корпорации создавали пенсионные планы для своих сотрудников) при размещении своих крупных заказов хотели получать более низкие цены. Дональд Риган, главный исполнительный директор Merrill Lynch в начале 1970-х годов, также хотел покончить с фиксированным размером комиссий. Merrill как крупнейший брокер на Уоллстрит выиграл бы больше всего от конкуренции, и у Ригана уже сформировалось видение своей компании как крупной фирмы, предоставляющей клиентам самые разные финансовые услуги5'. Прекращение фиксированных комиссий также поддерживал и Уильям Саломон, в те годы глава Salomon Brothers32.

Когда в начале 1970-х годов Комиссии по ценным бумагам и биржам поручили разобраться с возникшими спорами в этой области, она приняла решение — ликвидировала фиксированные комиссии на Нью-Йоркской фондовой бирже (NYSE)33. NYSE стала выполнять это распоряжение с 1 мая 1975 года, и эффект от этого распространился по всей отрасли ценных бумаг. Конкуренция на основе размера брокерской комиссии означала, что институциональные инвесторы при осуществлении крупных сделок могли предлагать другой стороне более низкую оплату, что вело к увеличению объема их торгов. После удобного получения прибыли в картельном варианте, работавшем на протяжении десятилетий, брокеры, занимающиеся сделками с ценными бумагами, теперь вышли на гораздо более широкий рынок, где действовать им пришлось в гораздо более конкурентных условиях. Одним из источников этой конкуренции были такие брокеры, как Чарльз Шваб, которые сделали ставку на предоставление услуг со скидкой физическим лицам. Из-за этого небольшие партнерства, действовавшие на Уолл-стрит на протяжении десятилетий, начали исчезать, а на их место пришли более крупные, с большим капиталом фирмы, которые стали заниматься видами бизнеса, обеспечивающими более высокую маржу прибыли, а также искали новые источники прибыли34.

Мир традиционных коммерческих и сберегательных банков также претерпевал изменения, вызвавшие далеко идущие последствия. Одним из значимых факторов 1970-х годов была высокая инфляция. Высокая инфляция означает более высокие процентные ставки, так как никто не будет одалживать деньги под 3 процента, если инфляция составляет 6 процентов. Поскольку проценты, начисляемые по традиционным сберегательным счетам были ограничены правилом Q, о котором уже упоминалось выше, деньги с этих счетов стали уходить на покупку высокодоходных казначейских векселей и других видов краткосрочных долговых обязательств, выпускаемых корпорациями и органами власти*. Активы фондов денежного рынка**, появившихся в 1971 году, возросли всего с 3 миллиардов долларов в 1976 году до 230 миллиардов долларов к 1982 году35. В то время когда банки теряли легкий источник дешевых средств, повышение процентных ставок означало, что они теряют деньги и на ипотечных закладных, сделки по которым в основном предусматривали платежи по фиксированным ставкам. По многим ипотечным кредитам, взятым в начале 1970-х годов36, заемщики по-прежнему платили всего 7 процентов, хотя в конце того десятилетия инфляция достигла двузначных цифр, то есть банки даже не получали процентов, достаточных для компенсации инфляции.

 

* Внесение денег на сберегательный счет эквивалентно кредитованию деньгами вашего банка; покупка краткосрочных коммерческих бумаг является кредитованием деньгами компаний; покупка казначейских зекселей — это кредитование деньгами правительства США. Так как величина процентных ставок, выплачиваемых по вкладам на сберегательные счета, была ограничена, а на процентные ставки при других видах кредитования такие ограничения установлены не были, люди переводили деньги со сберегательных счетов в другие формы кредитования.

** Под фондом денежного рынка понимается взаимный фонд, инвестирующий в такие краткосрочные ликвидные обязательства, как казначейские векселя или коммерческие бумаги. Хотя денежные рынки, как правило, не гарантированы от потери стоимости торгуемых там активов, они пытаются поддерживать цену акций на уровне 1 доллара, чтобы они были больше похожи на организации, работающие со сберегательными или текущими счетами.

 

(С другой стороны, благодаря обесценивающимся в результате инфляции долгам частные лица оказывались в выигрыше, что помогло целому поколению американцев прийти к выводу, что самыми лучшими вложениями из всех, которые только возможны, являются дома.)

Эти экономические сдвиги в первую очередь повлияли на ссудо-сберегательные ассоциации (savings and loan association, S& L), которые более активно занимались ипотечными закладными, чем коммерческие банки. К тому же в то время именно S& L и Лига сберегательных институтов США (United States League of Savings Institutions), их лоббистская организация, а вовсе не занимающиеся инвестициями банки Уолл-стрит были мощной политической силой, способной влиять на обе ведущие политические партии страны. Хотя каждая из S& L по отдельности была небольшой, в целом они смогли добиться благоприятного отношения к себе населения (чему помогали традиции, характерные для жизни в небольших городках, и соответствующие им ценности). К тому же эти ассоциации были практически в каждом избирательном округе и имели непропорционально большую долю представителей в сенате от сельских регионов. «Когда дело в конгрессе доходило до сберегательных учреждений, фактически властью становилась Лига сберегательных институтов США и многие ее филиалы», — сказал в 1989 году Эдвин Дж. Грей, в прошлом глава Federal Home Loan Bank37.

В ответ на давление S& L конгресс в 1980 году принял закон «О дерегулировании депозитных учреждений и денежно-кредитном контроле» (Depository Institutions Deregulation and Monetary Control Act), который прекращал действие правила Q, что позволило банкам конкурировать за привлечение депозитов, выплачивая за них более высокие процентные ставки. Этот шаг способствовал слому одного из столпов бизнес-модели «скучного банковского дела». Поскольку банки больше не могли рассчитывать на искусственно низкую стоимость денег, им пришлось искать новые источники доходов в новых видах бизнеса. Указанный закон помог им осуществить эти изменения, так как позволили S& L, помимо ипотечных операций, заняться и другими, в том числе рискованными кредитованиями и инвестициями, благодаря чему им стало легче совершать ошибки, которые в конце того десятилетия привели к кризису ссудо-сберегательных ассоциаций. Этот закон также отменял действие любых законов штатов, которые ограничивали размер процентных ставок, устанавливаемых по первой закладной, что означало, что банки могли теперь назначать на этом рынке любые процентные ставки38.

К 1980 году традиционные бизнес-модели как инвестиционной, так и коммерческой банковской деятельности стали себя изживать, что во многом произошло из-за макроэкономических изменений и действия первой волны дерегулирования. Вот что историк Чарльз Гейст писал об Уолл-стрит тех лет: «Эта улица достигла поворотного пункта... Более спокойные дни, бывшие в прошлом, ушли навсегда»39. Какой-то общей, согласованной программы или идеологии, где излагалось бы, какой должна быть отрасль финансовых услуг или какими следует быть ее отношениям с органами власти, не было. Но изменения тем не менее происходили.

 

Трансформации финансового сектора способствовало и одно движение, которое в те годы возникло в аудиториях ведущих университетов Америки. Корни этого движения уходят в учебный курс научных финансов, где пионерами выступали такие экономисты, как Пол Самуэльсон, Франко Модильяни, Мертон Миллер, Гарри Марковиц, Уильям Шарп, Юджин Фама, Фишер Блэк, Роберт Мертон и Майрон Шоулз, большинство из которых за свои труды полумили Нобелевскую премию. Ученые принесли в эту область слоясную математику и с ее помощью стали заниматься такими проблемами, как определение оптимальной структуры капитала фирмы (соотношение заемного и собственного капитала), ценообразование финансовых активов, а также риски отделения и хеджирования40.

Научные финансы оказали огромное влияние на то, как этот бизнес ведется по всему миру. Например, исследования структуры капитала способствовали значительному увеличению задолженности корпораций41. (Долг реализуется через величину кредитного плеча, выступающего в роли рычага, применение которого приводит к увеличению ожидаемой доходности и риска.) Работы представителей этого направления также расширили рынок консультирования корпораций о стратегиях финансирования, и всегда стремящиеся к получению прибыли инвестиционные банкиры быстро воспользовались этой возможностью. А исследование количественных параметров финансовых рынков помогло банкирам определить новую совокупность способов, позволяющих зарабатывать деньги. Новые методы расчета относительной стоимости финансовых активов позволили заняться торговым арбитражем, при котором трейдеры ищут небольшие расхождения цен, которых в теории не должно существовать, а потом делают ставки на то, что деятельность рынка приведет к исчезновению этих расхождений, что почти неизбежно так всегда и происходит, то есть деньги в этом случае можно сделать почти наверняка. В модели Блэка — Шоулза (разработанной Блэком, Шоулзом и Мертоном) содержалась удобная формула расчета цены финансового дериватива, которая также способствовала революционным преобразованиям, совершенным при помощи таких деривативов.

Таким образом, научные финансы создали важные инструменты, которые привели кпоявлению новыхрынков и огромных новых источников доходов для Уолл-стрит. Но все это имело, возможно, даже более важное значение — была создана новая идеология. Основная концепция движения в 1960-е и 1970-е годы, происходящего на основе результатов научных финансов, стала известна как гипотеза эффективного рынка (Efficient Market Hypothesis): именно потому, что трейдеры ищут неэффективные цены активов, чтобы воспользоваться ими, эти неэффективности сохраняются лишь в течение короткого периода времени, в результате чего цены всегда являются «правильными». Как Юджин Фама указывал в 1970 году, гипотеза эффективного рынка может проявлять себя в слабой, средней и сильной форме. Слабая форма предполагает, что будущие цены нельзя определить на основе прошлых цен; при средней форме считается, что цены быстро корректируются с учетом всей общедоступной информации (имеется в виду, что, когда вы прочитаете какую-то новость в газете, уже слишком поздно, чтобы на этой новости что-то заработать), а сильная форма исходит из того, что ни у кого нет информации, которая может быть использована для прогнозирования будущих цен, и поэтому рыночные цены всегда правы. В то же время Фама утверждал, руководствуясь эмпирическими данными, что правильными являются слабая и средняя формы. Он признавал, что при использовании сильной формы существуют исключения: трейдеры бирж и корпоративные инсайдеры обладают информацией, благодаря которой они могут извлечь выгоду, но он не обнаружил никаких доказательств того, что кто-то еще (например, управляющие взаимными фондами) за счет лучшей информации или более точного анализа может «победить рынок»42.

Несмотря на предостережения Фама, для интеллектуального обоснования финансового дерегулирования была выбрана сильная форма. Если свободный рынок всегда создает принципиально правильные цены активов, то в финансовый сектор можно не вмешиваться — он сам со всем справится. Этот принцип применяется непосредственно и к ценным бумагам, и к деривативам на их основе. Например, если муниципалитет покупает процентный своп инвестиционного банка, он скорее всего совершает хорошую сделку, так как цена, по которой он платит, устанавливается «рынком» (даже если условия этой сделки обговариваются сторонами в частном порядке). Такой же подход применяется более широко к установлению ставок, взимаемых за финансовые услуги; если ставка штрафа за просроченные платежи на кредитной карте составляет 30 процентов, это, должно быть, та истинная цена риска, который эмитент карточки возлагает на этого клиента. Концептуально этот вариант относится даже к вознаграждениям, выплачиваемым в финансовом секторе: если в конце года трейдер приносит домой бонус в размере 5 миллионов долларов, эта сумма скорее всего отражает истинную значимость его труда. (Или, как недавно утверждал главный исполнительный директор Goldman Sachs Ллойд Бланкфейн, оправдывая высокие премии своих банкиров: «Если вы изучите нашу практику вознаграждений, то увидите, что в долгосрочной перспективе, на протяжении всей истории нашей деятельности, существует полная корреляция между величиной выплат и показываемыми результатами»43.)

Сказанное не относится к математическим выводам, сделанным на основе гипотезы эффективного рынка, но они естественным образом с нею связаны. Базовым допущением была идея, что если финансовая операция осуществляется, это хорошо. Это убеждение отражает общий экономический принцип: если считать, что действующие лица являются совершенно рациональными субъектами и обладают полной информацией и что нет никаких экстерналий, то все совершаемые сделки должны быть выгодны для обеих сторон. Но лишь немногие экономисты считали, эти предположения на самом деле соответствуют реальному миру. И в течение следующих нескольких десятилетий десятки ведущих экономистов, таких как Джозеф Стиглиц, Роберт Шиллер и Ларри Саммерс, приступили к подкопам под стены гипотезы эффективного рынка44. Брэд Делонг, Андрей Шлейфер, Саммерс и Роберт Уолдман создали модели, показывающие, что «ажиотажная торговля может привести к большим расхождениям между рыночными ценами и фундаментальными ценностями»45. С этим согласился даже Фишер Блэк (получивший известность благодаря формуле Блэка — Шоулза). В 1985 году на встрече членов Американской финансовой ассоциации (American Finance Association), он заявил, что невозможно показать разницу между шумом и информацией и поэтому, следовательно, невозможно определить, кто из трейдеров является «технарем» (noise trader; к этой категории относят тех, кто считает, что курсы зависят преимущественно от технических факторов. — Прим. перев), а кто — «информаци- онщиком» (information trader; те, кто обладает якобы какой-то дополнительной информацией, недоступной другим или получаемой другими с опозданием. — Прим. перев). Поэтому цены могут на неопределенный период времени довольно далеко уходить от фундаментальных ценностей46.

Гипотеза эффективного рынка создавалась не в вакууме; ее относили к передовым теориям широкого движения в экономике, представители которого выступали за ослабление регулирования и дальнейшую либерализацию рынков. К 1990-м годам также был достигнут консенсус, что развивающиеся страны должны отказаться от ограничений на движение капитала и открыть свои экономики для иностранных денег. Такая политика, предложенная сначала Стэнли Фишером, который в те годы занимал вторую по важности должность в Международном валютном фонде, обосновывалась аргументом, что «свободное движение капитала способствует более эффективному распределению глобальных сбережений и помогает направлению ресурсов туда, где они используются наиболее продуктивным образом, что способствует ускорению экономического роста и повышению благополучия», и что получаемые при этом преимущества перевешивают любые возникающие при этом риски47. Но далеко не все серьезные аналитики соглашались с этим предложением, а некоторые из них относились к нему вообще скептически. Так, Джагдиш Бхагвати в 1998 году утверждал, что торговля долларами это не то же самое, что торговля товарами, и поэтому свободные потоки капитала будут порождать финансовые кризисы, потенциал расходов которых следует обязательно принимать во внимание48. Однако вера в свободное движение капитала, как и вера в эффективные рынки, стала настолько сильной в некоторых кругах, что они отказались от ее эмпирического обоснования49.

Гипотеза эффективного рынка, как и доктрина свободных потоков капитала, предоставляет готовые аргументы любому, кто хотел бы утверждать, что у банков должна быть возможность поступать так, как им нравится, что все финансовые инновации являются хорошими и что свободные финансовые рынки всегда будут приводить к оптимальным социальным результатам. И даже если все это и было бы верно, вполне вероятно, это направление осталось бы одним из многочисленных вариантов, встречающихся в запутанных закоулках академической науки, или воспринималось бы как еще одна эзотерическая доктрина Уолл-стрит. Но этой теории очень повезло: она появилась в нужном месте и в нужное время — именно тогда, когда в американском политическом климате происходил масштабный сдвиг, случающийся лишь раз в поколение.

Решающим, поворотным моментом в американской политической истории стало избрание президентом Рональда Рейгана. Хотя Ричард Никсон уже показал, как можно добиться снова республиканского большинства, воспользовавшись для этого недовольством идеей Великого общества, провозглашенной Линдоном Джонсоном, и культурой 1960-х годов, именно Рейган предложил этому движению необходимую ему политическую идеологию. Хотя начало дерегулирования деятельности авиакомпаний, железных дорог и автоперевозок контролировал Джимми Картер, на том этапе эта тема была более интересна для политически активных личностей, чем для широкого электората. А вот Рейган, частично взяв за основу идеи экономиста Милтона Фридмана, сделал дерегулирование сердцевиной своего идеологического крестового похода50. Как и многие другие успешные лидеры, Рейган сумел объединить в своей коалиции представителей множества самых разных, порой даже конфликтующих друг с другом движений и убеждений. Его центральной идеей, посланием, как он сказал в своей первой инаугурационной речи, было утверждение, что «правительство не занимается решением возникшей у нас проблемы, потому что оно само является этой проблемой»51. По мнению Рейгана, вариант, при котором правительство становится меньшим и более слабым, приведет не только к повышению личной свободы, но и освободит от пут творческие и производительные силы частного сектора.

В этой битве Рейган сражался на многих фронтах. Он сократил налоги в своей неудачной попытке «уморить зверя голодом» — заставить правительство уменьшиться за счет снижения его финансирования. Он сократил средства, выделяемые регулирующим органам, в надежде добиться того, чего он не смог осуществить при помощи конгресса, — сократить в этих агентствах численность персонала. Он поручил заниматься этим направлением людям, которые не были заинтересованы в регулировании, и назначил их руководителями основных регулирующих органов. Вынужденный на протяжении всего своего президентства действовать в условиях демократического большинства в палате представителей, Рейган не смог полностью добиться своей цели — провести демонтаж государственного регулирования, но он задал общее направление и для республиканских, и для демократических администраций, которые пришли потом ему на смену. (Приход Рейгана к власти происходил почти одновременно с формированием Маргарет Тэтчер в 1979 году своего первого правительства в Великобритании; политика дерегулирования, проводимая Тэтчер, помогла освободить силы финансовых инноваций в Лондоне и привела к аналогичным результатам.)

Для финансового сектора политика Рейгана означала отмену правил, которые сдерживают деятельность финансовых учреждений. Своим первым министром финансов (а позже главой администрации) Рейган назначил Дональда Ригана, главного исполнительного директора Merrill Lynch который активно выступал за дерегулирование брокерских комиссий и стремился сделать Merrill компанией, занимающейся диверсифицированными финансовыми услугами. Ничего необычного в том, что министром финансов стал человек из банковской отрасли, не было. А вот активность, с которой Риган на посту министра финансов занимался дерегулированием, была необычной. В октябре 1981 года, давая интервью, он сказал, что его главным приоритетом является «дерегулирование финансовых учреждений... стремление как можно быстрее осуществить дерегулирование процентных ставок, снятие обязательных предельных значений и устранение других явлений этого рода»52.

Хорошую возможность новой администрации проверить свою теорию на практике предоставила отрасль сбережений и кредитования, где все еще сохранялись высокие процентные ставки и чрезмерное внимание к ипотечному кредитованию. В 1982 году конгресс принял закон Гарна — Сен-Жермена «О депозитных учреждениях» (Gam-St. Germain Depository Institutions Act), который президент Рейган провозгласил «первым шагом в комплексной программе нашей администрации по финансовому дерегулированию»53. Этот закон устранял много регулирующих положений, действовавших в сфере сбережений и кредитования, и позволил учреждениям, занимавшимся этой деятельностью, расширять ее и на многие другие направления, в частности коммерческого кредитования и инвестирования в корпоративные облигации (в том числе в «мусорные» облигации), чтобы компенсировать крах бизнес-модели «скучного банка»54. Кроме того, закон предоставил полномочия банкам, зарегистрированным в штатах, предлагать ипотечные кредиты с регулируемой процентной ставкой55 (национальные банки получили право предлагать регулируемые процентные ставки еще в предыдущем году)56 — основной элемент инноваций в жилищном кредитовании за последние двадцать пять лет — и снял другие ограничения на ипотечное кредитование для национальных банков. В следующем году, действуя на основании полномочий, предоставленных указанным законом, Управление контролера денежного обращения (Office of the Controller of the Currency) сняло все ограничения на величину коэффициента «кредит/стоимость обеспечения (залога)» (выраженное в процентах соотношение между основной суммой кредита, которую можно получить, и оценочной стоимостью актива, предоставленного в его обеспечение. — Прим. перев.), сроки погашения (пятнадцать лет, тридцать лет и т.д.) и амортизационные схемы погашения (имеется в виду, что банки могли предложить ипотечный кредит, при котором остаток основной суммы со временем мог возрастать)57. После принятия закона Гарна — Сен-Жермена банкам стало легче работать за пределами границ штата, так как разрешили слияние банков и ссудо-сберегательных учреждений58.

Готовность администрации Рейгана помочь банковской отрасли также распространялась и на инновации, которые начали предлагаться на Уолл-стрит. Льюис Раньери, один из легендарных трейдеров в Salomon Brothers, непосредственно взаимодействовал с представителями администрации, чтобы создать новый рынок для ценных бумаг, обеспеченных пулом ипотек59. В 1968 году Федеральное агентство Ginnie Мае начало секьюритизацию ипотечных кредитов — покупку ипотечных залогов у кредиторов, их объединения в пулы и эмиссии ценных бумаг, обеспеченных этими пулами, кредиторам (которые затем могли продать их инвесторам)*. Выплату основного долга по таким ипотечным кредитам (но не страховую сумму, за которую заемщики могли осуществить предоплату) гарантировало Ginnie Мае и, следовательно, правительство США. Наличие такой гарантии страховало банки от риска невыполнения обязательств их заемщиками, а также предоставило способ привлечения денег от широкого круга инвесторов на рынке жилья. В 1970-х годах Salomon попытался создать собственные ценные бумаги, обеспеченные пулом ипотек, на основе ипотечных кредитов Bank of America, но столкнулся с проблемами, связанными с налоговым законодательством и региональными (действующими в масштабах одного штата) правилами регулирования.

 

* Для создания ценной бумаги, обеспеченной пулом ипотек (mortgage-backed security, MBS), объединяется большое количество ипотечных закладных; выплат по этим ипотечным кредитам можно требовать по каждой такой MBS. Итоговый эффект заключается в том, что каждый инвестор в MBS владеет крошечным кусочком каждого ипотечного кредита, что приводит к распределению риска дефолта по каждому ипотечному кредиту среди большого числа инвесторов.

 

Решением проблем, возникших у Salomon, стало принятие в 1984 году нового закона «О расширении вторичного ипотечного рынка» (Secondary Mortgage Market Enhancement Act), который Раньери помог разработать и провести через конгресс60. Этот закон снял налоговые вопросы и региональные регулирующие положения, которые мешали предыдущим попыткам Salomon, и предоставил инвестиционным банкам возможность покупать практически любые ипотечные залоги, объединять их в пулы, а затем «нарезать» на порции с различными уровнями риска и продавать. После принятия в 1986 году закона «О налоговой реформе», в соответствии с которым был создан канал инвестирования в закладные под недвижимость (Real Estate Mortgage Investment Conduit, REMIC), осуществлять секьюритизацию стало еще легче, так как благодаря предоставляемым теперь налоговым льготам создание ценных бумаг, обеспеченных пулом ипотек, стало более привлекательно. Эти новые законы были, конечно, хорошими для инвестиционных банков, получивших новый рынок, на котором они могли заработать миллионы долларов в виде платежей за совершаемые на нем сделки. В свою очередь, эти банки, как предполагалось, увеличат приток денег в жилищный сектор, в результате чего людям станет проще купить дом. Новый рынок для сделок с частными ценными бумагами, обеспеченными пулом ипотек, также помог коммерческим банкам и ссудо-сберегательным ассоциациям, которые теперь могли передать риск кредитов, выдаваемых под фиксированную процентную ставку (доходы от которых снижаются при повышении процентных ставок), инвесторам в новые ценные бумаги61.

Эти победы на поприще законодательной деятельности показали растущее влияние Уолл-стрит, но их достижение также было обеспечено и умением Уолл-стрит вписаться в идеологию домовладельцев и внушить людям идею, что покупать дома всегда полезно. В отличие от сберегательных учреждений, крупные коммерческие и инвестиционные банки не добились значительных успехов в 1980-х годах, несмотря на доброжелательное отношение к ним администрации Рейгана. Основной законопроект, при помощи которого хотели преодолеть барьер в виде закона Гласса — Сти- голла, демократы в конгрессе не пропустили. (Против него также выступили некоторые инвестиционные банки, которые не хотели, чтобы коммерческие банки получили возможность «пастись на их поле».) Закон «О дерегулировании финансовых институтов» (Financial Institutions Deregulation Act) от 1983 года, одно из положений которого предусматривало разрешение банковским холдинговым компаниям заниматься сделками с ценными бумагами и страхованием, в конгрессе не прошел62.

Всеобъемлющему дерегулированию также помешал кризис в сберегательной и кредитной сферах деятельности, который привел ко все более ухудшающемуся положению дел в этих областях в 1980-е годы. Оказалось, что закон Гарна — Сен-Жермена, разрешивший ссудосберегательным ассоциациям заниматься и другими видами бизнеса, побудил многих из них пойти на очень рискованные инвестиции. Однако таким ассоциациям не хватало опыта работы в этой сфере, как и их регулирующим органам, и поэтому за период между 1985 и 1992 годом более 2000 банков потерпели крах. Больше всего их пострадало в 1989 году — 534 банка. (Для сравнения, в течение всех 1970-х годов в такой тяжелой ситуации оказалось только 79 банков63.) В конечном счете более тысячи человек были обвинены, а из-за мошенничества сберегательных учреждений расходы органов власти превысили 54 миллиарда долларов64*.

Когда срок президентства Рональда Рейгана закончился, его программа по дерегулированию финансового сектора до конца не была выполнена. Отрасль по-прежнему действовала в условиях серьезных ограничений, например сохранялись ограничения на банковские операции между штатами, продолжало действовать и разделение коммерческих и инвестиционных банков, предусмотренное в законе Гласса — Стиголла. Но хотя амбиции Рейгана остались неудовлетворенными, он в значительной степени трансформировал академические теории и политические рекомендации и создал мощную идеологию, которая будет играть важную роль в политике страны по крайней мере в течение следующих двух десятилетий. Дополнительную поддержку идее, что свободный рыночный капитализм может дать правильный ответ на любой вопрос, оказал распад большей части коммунистического блока, произошедший в начале 1989 года.

 

*Одной из причин, побудивших Джорджа Акерлофа и Пола Ромера написать о «мародерстве», были ошибки, совершенные топ-мснсджсрами, и явные злоупотребления, которые привели к указанным крахам.

 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-03-29; Просмотров: 323; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.032 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь