Глава 13. Под знаком богов

 

 

Когда Шри Ауробиндо вышел из алипорской тюрьмы, он нашел, что политическая жизнь страны значительно оскудела из-за казней и массовых высылок, предпринятых британским правительством. Тем не менее он возобновил свою работу, начав издавать еженедельник на бенгали и еще один — на английском; это был журнал «Карма-йогин», эпиграфом к которому стали замечательно символичные слова из Гиты — «Йога — это искусство в действиях». Под угрозой нового заключения Шри Ауробиндо опять отстаивал идеал полной независимости страны и несотрудничества с англичанами, однако теперь его уже занимала не только судьба Индии, но и судьба всего мира. Он достиг сознания Глобального Разума, откуда единым взглядом охватываешь «огромные протяжения пространства и времени», и размышлял теперь о будущем человека. Что может человек сделать ?

Он достиг пределов человеческого сознания. Выше, казалось, не было ничего — только разреженная белизна, годная лишь для существ иных или же для другого способа существования, но не для легких жителя планеты Земля. И каким бы ни был сам по себе путь — будь то путь мистика или же более медленный путь поэта, художника или вообще любой из путей великих творцов — кажется, что в конце концов сознание одинаково растворяется, исчезает у некой белой границы, где уничтожается все. «Некто», кто мог бы служить связующим мостом, исчезает, в холоде света замирают все вибрации, прекращаются все пульсации. Раньше или позже человеческое растворяется в Нечеловеческом, как будто цель всего эволюционного восхождения заключается лишь в том, чтобы избавиться от человеческой малости, вырасти из нее и вернуться к Источнику, который нам никогда и не следовало бы покидать. И даже если допустить, что за пределами Глобального Разума есть некий неизвестный план сознания, то не будет ли это сознание еще более разреженным, еще более неуловимым? И чем ближе к Божественному, тем дальше от земного. Индивид может измениться, но мир остается все тем же. В таком случае что же собою представляет наше земное будущее, если на самом деле не существует ничего, кроме этого сознания Глобального Разума?

Все мы надеемся, что с развитием сознания и науки мир станет лучше, гуманнее, жизнь — более гармоничной. Но не чудеса, а орудия изменяют жизнь. А в нашем распоряжении есть только одно орудие — Разум; ведь именно идеи ведут нас к научным открытиям. Поэтому если мы хотим трезво взглянуть на наше будущее, не поддаваясь обману скоротечных обстоятельств и их видимых побед — победы праздновались и прежде: и в Фивах, и в Афинах, и в Удджайне, — то нам необходимо более подробно рассмотреть наше орудие, Разум; ведь каков Разум, таковым будет и наше будущее. Казалось бы, все — самые прекрасные идеи, высочайшие творческие планы, чистая любовь — уродуется и загрязняется в тот момент, когда они соприкасаются с жизнью. Ничто не приходит к нам чистым. Наш разум создал самые прекрасные системы, но Жизнь не приемлет их и никогда не принимала. Возьмем хоть теперешнюю цивилизацию — что осталось от чистого коммунизма через двадцать лет после смерти Ленина? Что остается от Христа под грудой догм и запретов? Сократ был отравлен, а Рембо бежал в Абиссинскую пустыню; нам известны судьбы фурьеристов, исход концепции ненасилия, конец катаров, которых сжигали на кострах. А история продолжается, по-прежнему кровожадная, подобно Молоху пожирающая своих детей. Возможно, в настоящее время мы одержали некую победу после многих неудач, но какова же должна быть та победа, в сравнении с которой наше теперешнее состояние представляется крахом? — Хронология побед и поражений? — Жизнь кажется созданной из какой-то непоправимо искажающей субстанции, в которой все поглощается, как в египетских песках, в которой все нивелируется, как под некой непреодолимой «земной гравитацией». Очевидно, — отмечал Шри Ауробиндо, — что Разум не способен радикально изменить человеческую природу. Вы можете постоянно изменять человеческие учреждения и установления, изменять до бесконечности, и все-таки несовершенство пробьет себе дорогу через все ваши учреждения и установления… Должна быть иная сила, которая может не только противостоять этому притяжению вниз, но и преодолеть его. [234]

Но даже если бы наши идеи достигали уровня жизни в своей чистой форме, то и в этом случае они были бы неспособны создать нечто, отличное от казарменного порядка — порядка, может быть, святого, удобного и религиозного, — но все равно порядка, — потому что Разум знает только системы и стремится заключить все в рамки своих систем. Разум [the reason] человека, борющегося с жизнью, становится или эмпиричным, или доктринерским. [235] Он завладевает маленькой частичкой истины, единственной каплей божественного озарения, и превращает это в закон для каждого — он постоянно смешивает понятия единства и единообразия. И даже когда разум способен признать необходимость разнообразия, он не может воплотить это практически, потому что ему известно лишь то, как надо обращаться с неменяющимся и конечным, тогда как мир изобилует бесконечным разнообразием: Идеи сами по себе — частичны и недостаточны: дело не только в том, что они побеждают лишь в частностях — если бы их успех был полным, все равно он был бы обманчив, потому что идеи не представляют собою всей истины жизни, а потому они не могут полностью и наверняка управлять жизнью и совершенствовать ее. Жизнь избегает формул и систем, которые изобретает и накладывает на нее наш разум; она слишком сложна и полна бесконечных скрытых возможностей, чтобы ее тиранизировал деспотический интеллект человека… Корнем проблемы является то, что в самой основе всей нашей жизни и существования, внутреннего и внешнего, есть нечто такое, на что интеллект никогда не сможет наложить свою контролирующую власть — это Абсолют, Бесконечное. За каждым объектом в жизни находится Абсолютное, и каждый объект ищет это Абсолютное по-своему; все конечное стремится выразить бесконечное, которое, как оно (конечно), чувствует, является его подлинной истиной. Более того, не только каждый класс, каждый тип, любая тенденция в Природе вынуждены таким образом стремиться своими собственными путями к своей скрытой истине, но каждый индивид привносит и свои собственные вариации. То есть существует не только Абсолютное, Бесконечное в себе, которое обуславливает свое собственное проявление в множестве форм и тенденций, но и принцип бесконечных потенциальных возможностей и вариаций, перед которым пасует рефлексирующий интеллект; ибо разум может успешно справляться лишь с тем, что фиксировано и конечно. В человеке эта проблема достигает своей кульминации. Ибо не только человечество в целом не ограничено в своих потенциальных возможностях, не только каждая из его сил и тенденций стремится к своему абсолюту и потому, естественно, не успокоится под каким бы то ни было жестким контролем разума; но в каждом человеке степень, методы и сочетания этих сил и тенденций варьируют, каждый человек принадлежит не только человечеству, но и Бесконечному в себе и является поэтому уникальным. Именно в силу того, что это есть реальность нашего существования, мыслящий разум и разумная воля [the intellectual reason and the intelligent will] не могут быть полновластными хозяевами жизни, даже если в настоящее время они и являются нашими высшими орудиями и могли быть в высшей степени необходимыми и полезными в нашей эволюции. [236]

Но если эволюция, как утверждает Шри Ауробиндо, представляет собой эволюцию сознания, то мы можем предположить, что человечество не останется навеки прикованным к настоящему ментальному уровню, его разум станет озаренным, более и более интуитивным и, может быть, откроется в конце концов Глобальному Разуму. Можно полагать, что человечество, открывшись Глобальному Разуму, сможет управлять сложным разнообразием жизни. Глобальный Разум — это богоподобное сознание, это, действительно, сознание величайших пророков, известных миру, масса неподвижного света; поэтому представляется, что в этом всеохватывающем свете все придет в гармонию. Два факта, к сожалению, противоречат этой надежде. Первый связан с неравномерным развитием индивидов, а второй — с самой природой Глобального Разума. Конечно, в сравнении с нашим Глобальный Разум представляется необычайно могущественным, но это лишь превосходство степени внутри одного и того же типа ; это не выход за пределы принципа разума, но только его пик, вершина. Глобальный Разум может расширить человеческие пределы, но при этом не произойдет качественного изменения. Он может обожить человека, но и непомерно возвеличить [гигантизировать — colossalize][237] его, как говорит Шри Ауробиндо; ибо если человек применяет эту новую силу к своему эго, а не к душе своей, то он станет ницшеанским сверхчеловеком, а не богом. Мы имеем нужду не в сверхсознании, а в ином сознании. И даже если бы человек согласился подчиниться душе своей, а не эго, то Глобальный Разум все равно не изменил бы всеобщей жизни в силу тех же причин, которые препятствовали в изменении всеобщей жизни Христу и всем великим пророкам: Глобальный Разум — это не новый принцип сознания, это тот самый принцип, который руководил нашей эволюцией со времени появления человека; именно из него вышли все высшие идеи и творческие силы — на протяжении тысячелетий жили мы под знаком богов, внимая вещаньям когда наших пророков и религий, а когда — и наших поэтов и творцов. И совершенно очевидно, что ни те, ни другие не изменили мира, хотя и улучшили его. Можем ли мы сказать, что жизнь наша стала более приятной, чем жизнь древнего афинянина?

Недостатки Глобального Разума проистекают из нескольких причин. Во-первых, это принцип разделения. (Ранее мы говорили о том, что сознание Глобального Разума — это масса постоянного света, оно обладает видением космической гармонии, космического единства, потому что оно везде видит свет, как и в самом себе. Однако речь идет здесь не о принципе разделения в разделении, что свойственно обыкновенному разуму; это принцип разделения в единстве.) Глобальный Разум ясно видит, что все едино, но в силу самой структуры своего сознания на деле он не может обойтись без разделения этого единства: Он видит все, но видит со своей точки зрения. [238] Достаточно послушать голоса наших пророков, которые кажутся столь противоречивыми, чтобы убедиться, что каждый из них видел единство, но видел его со своей точки зрения ; их сознание подобно лучу прожектора, который проносится через мир о все охватывает своим лучом, не оставляя тени, но все-таки это луч, начало которого — в точке. Таким образом, перед нами — целый ряд переживаний или божественных видений: одни везде видят космическое Божественное, другие — экстракосмическое Трансцендентное, третьи — имманентное вездесущее Божественное; или же проповедуют истину безличного Бога, истину Нирваны, истину Любви, истину Силы, Красоты, Интеллекта — истины огромного числа мудрецов, сект, церквей и провидцев, передававших Слово. И все это — божественные истины, переживания абсолютно истинные и подлинные, но каждое из них — это только один луч тотального света. Конечно, эти великие пророки достаточно мудры, чтобы распознать истину в тех формах божественного выражения, которые отличаются от их собственных — они мудрее своих церквей и последователей! — но все-таки они скованы разделяющим принципом, лежащим в основе этого сознания, сознания, которое не может не разделять — оно действует, как призма, разлагающая свет. Как ментальное сознание, так и сознание Глобального Разума могут жить в некий момент времени только одной истиной. Именно это выражают все мифологи прошлого и настоящего: каждый бог — это воплощение одной из космических сил — Любви, мудрости, разрушения, сохранения… Будда выражает трансцендентное Ничто и видит только Ничто; Христос выражает любящее Милосердие и видит только Милосердие — и так далее; каждая из этих истин — как бы высока она ни была — это только одна истина. И чем ниже истина Глобального Разума, уже и без того несущая в себе разделение, исходит от плана к плану, чтобы воплотить себя в жизнь, тем более раздробленной она становится — начав с разделения, она неизбежно кончает сверхразделением. Этот процесс очевидно просматривается во времени от Будды до появления «колесниц»[239] и от Христа до возникновения христианских сект. И это относится не только к сфере духовности или религии, но и ко всем областям жизни, поскольку сама функция Глобального Разума — это ввести в игру одну из возможностей и только одну: Он предоставляет каждой возможности ее полное независимое развитие и удовлетворение… Интеллекту он может придать изощренную интеллектуальность, а логике — самую беспощадную логичность. Красоте он может придать самую блестящую страстность лучащейся формы, а сознанию, которое этот образ принимает, — высочайший полет и глубину экстаза [It can give to beauty its most splendid passion of luminous form and the consciousness that receives it a supreme height and depth of ecstasy].[240] Так миллионы идей-сил разделяют наш мир: коммунизм, индивидуализм; ненасилие, военное подстрекательство; эпикурейство, аскетизм и т. д. Каждая из них — это одна из граней божественной Истины, луч Бога. Такой вещи, как абсолютное заблуждение, не существует — есть только фрагменты Истины. Мы можем, конечно, видеть Единство, признавать истинность разнообразных точек зрения и попытаться создать синтез, но ни одному подобному синтезу не суждено восстановить Единство, поскольку это будет по-прежнему ментальный синтез, попурри, а не единство, как говорила Мать. Это будет призма, забавляющаяся тем, что она говорит себе, что все цвета исходят из единого Света, тогда как на деле все цвета в мире разделены. Все противостоящие друг другу силы, излучаемые планом Глобального Разума, являются результатом его собственного исходного разделения. И вновь следует подчеркнуть, что это не вопрос интеллектуальных спекуляций, не философская дилемма, которую нужно разрешить, но космический факт, органическая реальность, естественная, как иголки на спине у дикобраза. Для устранения разделения необходимо убрать призму. Итак, вот почему мир раздроблен, и так будет, бесспорно, до тех пор, пока данный принцип ментального сознания — сознания высокого или низкого, обычного или выходящего за пределы обычного — будет господствовать в мире.

Тем не менее мы можем себе представить, что в недалеком эволюционном будущем одно совершенное существо Глобального Разума или даже несколько таких существ одновременно смогут воплотиться на Земле. Те люди, представляющие менее развитую часть человечества, которые сплотятся вокруг этих озаряющих центров, смогут жить в гармонии, и жизнь до определенной степени изменится, возникнет своего рода единство. Но это будет единство внутри одного луча света; одни будут наслаждаться, например, лучом чистой Красоты, тогда как другие будут жить в луче интегрального Коммунизма, основанного на подлинной братской любви (принимая во внимание реальную эволюционную тенденцию, можно сказать, что, к сожалению, эти лучи будут, вероятнее всего, лучами жесткого света, сконцентрированного вокруг какой-нибудь экономической или титанической идеологии). Но даже если бы такие божественные центры появились бы на земле, то помимо того, что их единство осуществлялось бы в ущерб неисчислимому разнообразию жизни, они находились бы под постоянной угрозой нападения со стороны окружающей их тьмы: люди находятся на разных стадиях развития — мы всегда забываем об этом. В этом заключается вечная слабость всех наших грандиозных построений. Наши благословенные центры будут подобны островам света [241] среди менее развитого человечества, которое, естественно, будет посягать на этот высший свет, стремиться затемнить или умерить его. Нам всем известна судьба Греции и Рима в варварском мире. Таким образом, представляется, что миром движет более мудрый эволюционный закон, согласно которому ничто не может быть спасено до тех пор, пока не спасено все. Отлучение от церкви и ад — это все ребяческие представления, порождения Невежества, точно так же, как и все наши утопии о молочных реках и кисельных берегах, будь то на земле или на небесах; не может быть никакого рая до тех пор, пока хоть один человек находится в аду! Потому что есть только вообще Человек — как некое единое. Кроме того, если допустить, что один из этих островов света сможет силой своего мощного центра предотвратить вторжение извне, то это еще не значит, что эта защита будет существовать и тогда, когда Сила уйдет. История всех религиозных, оккультных, рыцарских движений (и им подобных) ясно показывает, что всегда и везде в мире после смерти Учителя и его непосредственных учеников все рассыпается, вульгаризируется, нивелируется, искажается или попросту умирает. Даже и до сего дня этот закон притяжения вниз кажется непреодоленным и непреодолимым. Для полной победы эволюции должна быть преобразована вся жизнь во всей своей полноте, а не только фрагмент жизни, не избранный луч или благословенный остров. А для этого необходима иная Сила — Сила, способная противостоять притяжению вниз, — иной, неделимый или глобальный принцип сознания, способный вместить бесконечное разнообразие жизни не уродуя ее.

Если мы взглянем на эволюционное будущее с индивидуальной, а не с коллективной точки зрения, то и в этом случае Глобальный Разум не приносит нам живой полноты, к которой мы стремимся. Если предположить, что цель эволюции заключается лишь в том, чтобы создать больше Бетховенов и Рембо или, может быть, даже несколько суперплатонов, то неизбежно приходишь к мысли, что это слишком ничтожное завершение миллионов лет эволюции, добытое ценой жизней миллиардов индивидуумов на пути к цели. Бетховен, Рембо или даже св. Иоанн не могут быть целью эволюции — в таком случае жизнь не имела бы никакого смысла, поскольку каждому ясно, что их произведения восхитительны именно потому, что им недостает контакта с этой самой земной жизнью. Все они говорят нам, что там, наверху, жизнь гораздо прекраснее — миллионы золотых птиц и божественная музыка — чем здесь, внизу. Кажется, что все совершается наверху, но что происходит здесь? Здесь жизнь течет, как прежде. Некоторые скажут, что эти возвышенные мысли, поэмы, квартеты, мгновения божественных видений более драгоценны, чем все часы нашей жизни, собранные вместе. И они правы. Но ведь в этом-то все и дело! Это подтверждает то, что в жизни ужасно чего-то не хватает, что она пуста, что цель жизни находится вне жизни. Нам нужна истина, которая включает в себя и тело, и землю, а не только некую истину небес. Мы стремимся не к отдыху, а к новому созиданию.[242]

До сегодняшнего дня все идет так, как будто индивидуальный прогресс в эволюции состоит в том, чтобы открыть высшие планы сознания, а добившись этого, построить свое собственное гнездо в стороне от остального мира, остров света в гуще материального филистерства — один находит это в музыке, другой — в поэзии, третьи — в математике или религии, на парусной яхте или в келье монаха; каждый имеет свое маленькое световое отверстие или хобби, как будто жизнь и тело даны нам для того, чтобы убежать от этой самой жизни и тела. И действительно, достаточно взглянуть на нашу собственную жизнь — мы никогда не присутствуем в ней! Мы всегда — до или после — погружены в воспоминания или надежды, наше «здесь и сейчас» — убого и тускло. Мы даже не знаем, существует ли это «здесь и сейчас» за исключением именно лишь тех моментов, которые уже не принадлежат жизни, как таковой. И мы не можем сваливать вину на церкви; все мы живем в потустороннем постоянно; церкви лишь проповедуют более обширное потустороннее — надмирное. Рембо, и тот говорил об этом: «Истинная жизнь — не здесь».

Шри Ауробиндо искал истинную жизнь здесь, внизу: Жизнь, а не только отдаленная безмолвная или возвышенная экстатическая Потусторонняя Жизнь [Beyond-Life], является полем деятельности нашей Йоги. [243] И он понял, что достижения вершин сознания недостаточно для того, чтобы эту жизнь преобразовать в жизнь истинную. Мы можем коснуться Глобального Разума, открыть его радость и беспредельность с ее музыкой сфер, но это не будет радостью самой жизни, которая не перестает скрипеть свое. Когда вы находитесь в сознании высоко наверху, — замечала Мать, — вы обладаете видением и знанием, но когда вы возвращаетесь вниз, в Материю, то все уходит, как вода в песок. Мы послали нашу ракету высоко в духовные небеса, мы сосредоточили нашу энергию на том, что является в человеке самым хорошим, не обращая особого внимания на низшие уровни, удовлетворившись тем, что наша грубая натура дремлет и нарушает наших божественных мечтаний; но именно поэтому жизнь остается грубой, как и мы сами: Надеяться на подлинное изменение человеческой жизни без изменения человеческой природы — позиция [proposition] нерациональная и недуховная; это значит просить чего-то неестественного и нереального, некого невозможного чуда. [244] Вот почему наши острова света периодически претерпевают вторжения нашего собственного внутреннего варварства и наших скрытых раковых опухолей — то же самое происходило и с другими островами, называвшимися Афинами или Фивами. Именно поэтому они погибают вновь и вновь, как будто Господь эволюции каждый раз тычет нас носом в землю, чтобы напомнить нам, что мы еще не обрели света во всей его полноте, если нашли его только наверху. Жизнь умирает не потому, что она истощается, исчерпывает себя, а потому, что она не обрела себя. В течение тысячелетий шли мы по пути восхождения, покоряя остров за островом, и находили лишь одну половину Тайны, и каждый раз терпели крах; но, наверное, это происходило не потому, что путь наш безнадежен и все это — наказание нам за наши «грехи» или искупление какой-то сомнительной Ошибки, ведь, может быть, именно здесь, в Материи, найдем мы вторую половину Тайны. Единственное решение, которое остается нам, преследуемым Смертью и Несознанием, утомленным страданиями и злом — это не убегать, но найти в глубинах Смерти и Несознания, в самом сердце Зла ключ к божественной жизни. Варварство и тьму надо преобразовать здесь внизу, а не изгонять их за пределы наших островов. После восхождения сознания — нисхождение. После озарений наверху — радость здесь и преобразование Материи. Можно сказать, что когда круг по-настоящему замкнется и войдут в соприкосновение полярные крайности, когда высочайшее проявит себя в самом физическом — высшая Реальность в сердце атома, — переживание [опыт] достигнет своего подлинного завершения. Кажется, — говорила Мать, — что ничего нельзя понять по-настоящему до тех пор, пока не поймешь телом.

Ибо Тайна, которую Шри Ауробиндо назвал Супраментальным, — это не следующая за Глобальным Разумом ступень, это не сверхразум и не сверхвосхождение, это новый Знак, не связанный ни с богами, ни с религиями, но То, от чего зависит само будущее нашей эволюции.

Однажды февральским вечером 1910 г., меньше чем через год после освобождения Шри Ауробиндо из алипорской тюрьмы, кто-то зашел в редакцию «Карма-йогина» предупредить Шри Ауробиндо о том, что его вновь собираются арестовать и сослать на Адаманские острова. Вдруг он услышал Голос, который отчетливо произнес три слова: «Отправляйся в Шандернагор» .[245] Через десять минут Шри Ауробиндо уже сидел в первой встретившейся ему лодке, спускавшейся вниз по течению Ганга. Это был финал его политической жизни, завершение интегральной йоги и начало йоги супраментальной.

 

 

Глава 14. Тайна

 

 

Мы можем попытаться сказать что-нибудь об этой Тайне, но следует помнить, что эксперимент находится в процессе развития. Шри Ауробиндо начал его; он открыл Тайну в Шандернагоре в 1910 г. и работал с ней в течение сорока лет; он посвятил этому свою жизнь. Этому же посвятила свою жизнь и Мать.

Шри Ауробиндо никогда не говорил об условиях своего эксперимента и своих открытий. О себе он всегда говорил необычайно мало — не из-за скрытности, а просто потому, что «я» не существовало. «Было такое ощущение, — сообщает с наивным удивлением хозяин дома, где жил в Шандернагоре Шри Ауробиндо, — что когда он говорил, как будто кто-то другой говорил через него. Я поставил перед ним тарелку с едой — он просто глядел на нее, затем поел немного, совершенно механически! Казалось, что он был погружен в себя даже тогда, когда ел; он медитировал с открытыми глазами».[246] Лишь много позже из его трудов и отрывков некоторых разговоров мы сможем восстановить нить его опыта. Первое, что нам известно в этом отношении, — его случайное замечание, которое он сделал, обращаясь к одному из учеников. Оно показывает, что после Алипора он постоянно продвигался по пути к своей цели: Ментально в течение пятнадцати дней я был подвержен всем видам пыток. Картины всех видов страданий прошли перед моим взором. [247] Нужно помнить, что в тех мирах видение [vision] — синоним слова «опыт» [переживание — experience]. Таким образом, по мере того, как Шри Ауробиндо восходил к Глобальному Разуму, его сознание в то же время нисходило вплоть до того, что мы называем адом.

Это один из первых феноменов, который испытывает на себе и ищущий — каждый в различной степени. Эта йога — не для слабых, — говорит Мать, и это действительно так. Ибо если первый ощутимый результат йоги Шри Ауробиндо — это пробуждение новых поэтических или художественных способностей, то вторым, может быть, даже немедленным, следствием является безжалостное обнажение всех скрытых, теневых сторон сознания — сначала индивидуального, а затем и космического. Эта тесная — и странная — связь между сверхсознательным и подсознательным была, несомненно, отправной точкой открытий Шри Ауробиндо.

 

 

Степени подсознательного

 

«Подсознание», о котором говорит современная психология, — это только внешняя пограничная область мира, почти столь же обширного, каким является Сверхсознательное — со многими уровнями, силами, существами (или существами-силами, если угодно). Оно представляет собою наше эволюционное прошлое — и недавнее, и отдаленное — и несет в себе отпечатки нашей настоящей жизни и всех прошлых жизней — точно так же, как Сверхсознательное — это наше эволюционное будущее. Она несет в себе все силы, которые доминировали в нашем эволюционном восхождении от неживой материи к животному и от животного к человеку; более того, эти «остатки» продолжают жить и оказывать на нас влияние. Если на самом деле мы, так сказать, более «божественны», чем думаем [о себе], благодаря сверхсознательному будущему, которое притягивает нас, то в нас также и гораздо больше животного, чем мы себе представляем — из-за подсознательного и бессознательного прошлого, которое мы тащим за собой. В этой двойственной мистерии кроется ключ ко всей Тайне. Достичь небесных сфер не может ни один, минуя недра ада. [None can reach heaven who has not passed through hell.]. [248]

Действительно, можно достичь духовных небес, не имея никакого представления об этих темных и грязных сферах или узнав об их существовании в результате какого-то несчастного случая. Но есть небеса и небеса, так же, как ад и ад (каждый план нашего существа имеет свои «небеса» и свой «ад»). Религиозный человек обычно отрекается от своего индивидуального «я» и таким образом устраняет проблему подсознательного, покидая его. Ему нужно пройти только через один порог, который охраняют «стражи» настолько неприятные, что становятся понятными «кошмары» и «искушения», упоминаемые в жизнеописаниях святых. Но это лишь один-единственный переход. Достичь тех небес, к которым он стремился, означает просто покинуть внешнее существование и погрузиться в экстаз. Как мы уже говорили, цель нашей йоги — это не терять сознание ни внизу, ни наверху и в особенности — не закрывать глаза на то, что окружает нас внизу. Интегрально ищущий не создан ни для абсолютной темноты, ни для слепящего света. Он должен видеть везде, куда бы он ни шел. Это первое условие достижения контроля. Мы стремимся не «перейти» в лучшее существование, а преобразовать наше нынешнее существование.

Как есть несколько ступеней в сверхсознательном, так и в подсознательном существует несколько уровней или миров — несколько «темных пещер», как их называет Риг Веда. На самом деле каждый план нашего существа обладает своим подсознательным — существует ментальное подсознательное, витальное подсознательное и физическое подсознательное, переходящее в материальное Бессознательное.[249] Там мы найдем все примитивные и грубые ментальные формы или силы, которые первыми появились в мире Материи и Жизни; все агрессивные импульсы, присущие Жизни на этапе ее зарождения, все ее рефлексы страха и страдания; и, наконец, силы болезни и разложения, и Смерти, которые подсознательно управляют нашей физической жизнью. И тогда становится очевидным, что истинная жизнь на земле невозможна до тех пор, пока все эти миры распоряжаются полем битвы — внутри нас встречаются все эти миры от самого высшего до самого низшего. Поэтому нам нельзя бежать, зажимая нос или крестясь, — мы должны открыто, прямо и решительно выйти на арену и победить во что бы то ни стало:

 

И должен он нести ярмо, чтобы потом сорвать его —

он для того явился;

И также боль сносить, чтобы потом уврачевать ее…

 

 

He too must carry the yoke he came to unloose;

He too must bear the pang that he would heal… [250]

 

Пределы психоанализа

 

Современная психология тоже поняла важность подсознания и необходимость его очищения. Но психологи увидели лишь одну половину картины — подсознательное, но не увидели другой — сверхсознательного; они полагали, что их слабые ментальные проблески смогут осветить этот воровской притон — с таким же успехом они могли бы пытаться найти путь в самой густой и темной чаще джунглей, вооружившись карманным фонариком! На самом деле в большинстве случаев они понимают подсознательное как обратную, теневую сторону маленькой фронтальной личности. В действительности же существует фундаментальный психологический закон, избежать которого невозможно и согласно которому способность человека нисходить прямо пропорциональна его способности восходить; он не может опуститься на расстояние, большее, чем то, на которое он способен подняться, поскольку сила, необходимая для нисхождения, — это та же сила, которая обеспечивает восхождение. Если бы каким-то образом мы опустились бы ниже той границы, которую определяет наша способность к восхождению, то это немедленно привело бы к несчастью, одержимости или приступу сумасшествия, потому что это лишило бы нас необходимой защиты. Чем ближе мы продвигаемся к источнику Истины здесь, внизу, тем больше открывается нам неизмеримая в своей глубине Мудрость. Загадочные комплексы, тормозящие месье Дюпона, находятся, если можно так выразиться, всего в нескольких сантиметрах ниже поверхности, а его сознательная жизнь — в нескольких сантиметрах выше ее. Таким образом, если наши психологи не являются особо просветленными, то они не могут по-настоящему спуститься в подсознательное, а потому не могут и ничего по-настоящему вылечить — за исключением некоторых поверхностных отклонений, но и в этом случае есть постоянный риск того, что расстройства эти пустят ростки где-то в другом месте, приняв другую форму. Нельзя излечить что-либо до тех пор, пока не пройдешь до конца весь путь нисхождения, а этот путь невозможно пройти до тех пор, пока не пройден полностью путь восхождения. По мере нисхождения становится необходимым все более и более мощный свет — в противном случае человек будет попросту съеден заживо.

Если бы психоанализ согласился остаться в пределах своих узких рамок, то в этом не было бы ничего страшного: он осознал бы в конце концов свою ограниченность, выполняя при этом полезную социальную функцию излечивания каких-нибудь там мелких зудений. К сожалению, для многих психоанализ стал чем-то вроде нового Евангелия; концентрируясь скорее на наших темных сторонах, чем на наших божественных потенциях, он стал мощным средством извращения умов. Несомненно, в процессе эволюции наши «ошибки» в конце концов занимают положенное им место; то, что была поколеблена наша комфортная мораль и мещанское самодовольство, — факт положительный, но метод, выбранный для этой цели, — опасен, поскольку он вызывает болезнь, но не обладает силой ее излечить: он тяготеет, — говорит Шри Ауробиндо, — сделать разум и витальное более, а не менее фундаментально нечистыми, чем прежде… [251] Современная психология — это наука, не вышедшая из детского возраста — опрометчивая [в своих выводах], несовершенная в своих методах и незрелая одновременно. Как и во всех молодых науках, здесь полностью проявила себя повальная привычка человеческого разума взять некую частичную или локальную истину, незаконно обобщить ее и пытаться объяснить ею, с помощью ее ограниченного языка, все поле Природы… Психоанализ [в особенности] Фрейда берет определенную часть — самую темную, самую опасную, самую нездоровую часть природы — низший витальный слой подсознательного [252] выделяет некоторые из его самых патологических феноменов и приписывает им действие, которое выходит за рамки его подлинной роли в природе… Поднимая ее преждевременно или делая это способом, не подходящим для опыта, можно затопить темным и грязным веществом и сознательные сферы и таким образом отравить всю витальную и даже ментальную природу. Поэтому всегда следует начинать с позитивного, а не с негативного опыта, привнося вниз нечто из божественной природы — покой, свет, невозмутимость, чистоту, божественную силу — в те части сознательного существа, которые подлежат изменению; лишь после того, как это будет сделано в достаточной мере и появится прочное положительное основание, можно безопасно поднимать скрытые враждебные элементы подсознательного с тем, чтобы разрушить и удалить их с помощью божественного покоя, света, силы и знания. [253]

Но у психоанализа есть еще один, более серьезный недостаток. Ведь если бы психоаналитики на самом деле обрели бы силу, необходимую для того, чтобы спуститься в подсознательное, то при этом они не только бы ничего не излечили, не только бы рисковали, как ученик Чародея, привести в действие силы, которыми они не способны управлять, но они — даже если бы могли управлять этими силами и уничтожать их, — скорее всего уничтожили добро вместе со злом, нанеся таким образом непоправимый ущерб нашей природе. Ибо они не обладают знанием. Со своего ментального уровня они не могут заглянуть достаточно далеко в будущее и оценить добро, которое готовит это зло, и увидеть динамическую Силу, скрытую игрой противоположностей. Для того, чтобы выделить эту грязную смесь, необходима сила иного рода и, прежде всего, — иное видение: Вы должны знать целое, прежде чем вы сможете познать [его] часть, и высочайшее, прежде чем вы сможете по-настоящему понять самое низшее. Такова перспектива высшей психологии, ожидающей своего часа, психологии, перед которой исчезает, обратится в ничто это жалкое блуждание в потемках.

Здесь мы соприкасаемся с фундаментальной ошибкой нашей психологии. Она не способна понять что бы то ни было потому, что ищет внизу, в нашем эволюционном прошлом. Действительно, там — половина Тайны, но нам необходима высшая сила для того, чтобы открыть дверь внизу. Мы созданы не для того, чтобы оглядываться, а для того чтобы смотреть вперед и ввысь в сверхсознательный свет, потому что он — это наше будущее, а только будущее сможет объяснить и излечить прошлое: Я нахожу трудным, — писал Шри Ауробиндо ученику, — вообще относиться к этим психоаналитикам серьезно — хотя, наверное, надо бы, поскольку половинчатое знание — это могущественная вещь и может стать большой помехой на пути к подлинной Истине… Они смотрят снизу вверх и объясняют высший свет низшим мраком; но осознание этих вещей — наверху, а не внизу. Сверхсознательное, а не подсознательное является подлинным основанием вещей. Значение лотоса не может быть открыто с помощью выяснения тайн грязи, из которой он вырастает; его тайна должна быть открыта в небесном прообразе [архетипе], который вечно цветет в высшем Свете.

Нам кажется, что мы продвигаемся снизу вверх, из прошлого в будущее, от ночи к свету сознания, но это не что иное, как наше сиюминутное понимание, которое скрывает от нас целое; в противном случае мы бы видели, что не прошлое является двигателем нашего продвижения — это будущее тянет, влечет нас, это свет свыше постепенно проникает в нашу тьму — ибо каким образом смогла бы тьма создать весь этот свет? Если бы мы родились из тьмы, то и нашим концом было бы не что иное, как тьма. «Это вечное Дерево, чьи корни вверху, а ветви обращены вниз», — говорит Катха Упанишада (VI.I). У нас возникает впечатление, что мы прикладываем огромные усилия для того, чтобы расти и понимать и познавать вещи; у нас такое ощущение, что мы интенсивно стремимся в будущее. Но это показывает ограниченность нашей точки зрения. Если бы мы могли взглянуть с другой точки, то, возможно, увидели бы, как сверхсознательное Будущее стремится проникнуть в наше настоящее. И мы поняли бы, что то, что мы ощущаем как собственное усилие, — это только сопротивление, вызванное нашей тупостью и невежеством. Будущее движется не только в направлении снизу вверх — в таком случае земле было бы не на что надеяться, она закончила бы свой путь взорвавшись в небесах в высшем психическом напряжении или погрузилась бы вновь в свою темноту. Оно движется также и сверху вниз; все глубже и глубже нисходит оно в наш ментальный туман, в витальную мешанину, в тьму подсознательного и бессознательного — до тех пор, пока оно не озарит все, не раскроет все, не излечит все и, в конечном счете, не завершит все. И чем глубже оно нисходит, тем сильнее становится сопротивление — мы живем в Железном Веке, во время великого Мятежа и Опасности. Но и во время Надежды. В высшей точке, где это Будущее коснется самых глубин прошлого, где этот свет прорвется и осветит самое дно Ночи, мы найдем, если на то будет Божья воля, тайну Смерти и бессмертной Жизни. Но если мы смотрим вниз и только вниз, то мы найдем грязь и ничего, кроме грязи.

 

 

Темная полусфера истины

 

Итак, пойдем дальше. Ищущий начал свое путешествие с положительного переживания. Он вступил на путь потому, что ощущал потребность в чем-то ином. Он стремился к ментальному безмолвию и обнаружил, что само его усилие вызывает Ответ. Он ощутил нисходящую Силу, новую вибрацию внутри себя, которая прояснила жизнь, сделала ее ярче. Может быть, он даже пережил некое внезапное крушение собственной ограниченности и вышел на новый уровень. (Об установлении нового ритма будут свидетельствовать признаки самые разнообразные.) Затем, после этого обнадеживающего начала, все начинает покрываться какой-то пеленой, как будто все, что испытал ищущий, ему приснилось или он позволил унести себя какому-то ребяческому энтузиазму — нечто внутри него мстит за себя, вызывая приступы скептицизма, отвращения и протеста. Это будет вторым признаком, может быть, истинным признаком того, что он продвигается и вступил в борьбу со всеми реалиями своей природы или, вернее, что нисходящая Сила начала пахтанье. В конечном счете прогресс — это не столько процесс восхождения, сколько просветления всего, что мешает, — ибо когда внутри нас устанавливается подлинная ясность, просветленность, то все в нас сохраняется. Таким образом ищущий обнаруживает множество внутренних препятствий. На пути интегральной йоги мы часто находим самое худшее, желая найти самое лучшее, и встречаем войну, когда ищем мира и света. Давайте же смело примем все лицом к лицу, ведь это и есть битва. Пока плывешь по течению, кажешься себе очень милым, правильным, благородным, но стоит только повернуть, как тут же все начинает сопротивляться. Мы начинаем на собственной шкуре ощущать гигантские силы, властвующие над человеком и отупляющие его — чтобы осознать это, необходимо попытаться выйти из него [течения]. Когда ищущий обретает первое верное открытие наверху, когда он видит свет, то почти одновременно он ощущает сильную подсечку внизу, как будто внутри него начинает что-то болеть. Тогда он начинает понимать, что подразумевал Шри Ауробиндо под пораженным мраком, свет клянущим [the wounded gloom complaining against light]. [254] И он получит свой первый урок: за каждым шагом вверх необходимо следует шаг вниз.

Вместо того, чтобы принимать эти крутые срывы и затяжные отклонения, депрессии обреченно, как некую фатальную неизбежность, ищущий сделает их основой своей работы. В этом двойстсвенном движении восхождения и нисхождения заключается основной процесс интегральной йоги: С каждой покоренной нами вершины мы должны спуститься для того, чтобы привнести вниз, в низшее смертное движение ее силу и озарение. [255] Такова цена преображения жизни — в противном случае мы будем просто наслаждаться поэзией и одухотворенностью на вершинах в то время, как внизу прежняя жизнь будет плестись своим ходом — через пень колоду. Причем на самом деле движение нисхождения никогда не совершается произвольным решением разума — чем меньше разум вмешивается, тем лучше. Да к тому же и непонятно, как Разум может «нисходить» сидя за каким-то там письменным столом… Пробужденная и индивидуализированная сознание-сила — вот что совершает в нас свою работу, совершает спонтанно. Как только мы входим в контакт с сознанием и светом определенной напряженности, это автоматически оказывает давление на всю остальную нашу природу, что вызывает соответствующие реакции помрачения или сопротивления. Это подобно тому, как если бы в подводный мир океана ввели слишком большую дозу кислорода: обитатели глубинных вод начали бы неистово сопротивляться или даже взрывались бы. Обращение сознания — это действительно нечто странное, это похоже на переход из освещенной комнаты в ту же самую затемненную комнату, из комнаты, полной радости, в ту же самую комнату, полную боли, — все остается тем же, та же напряженность вибрации, даже, может быть, сама вибрация — все та же, но все это вдруг со знаком минус. И тогда мы видим почти во всех подробностях, как любовь превращается в ненависть, например, или чистота — в нечистоту: это то же самое, только наоборот. Но до тех пор, пока наши психологические состояния являются лишь противоположностями друг друга, а наше добро — обратной стороной зла (или, может быть, лицевой стороной зла?), жизнь никогда не будет преображена. Необходимо нечто радикально иное — иной тип сознания. Всем поэтам и созидательным умам хорошо известны эти прорывы сознания. Как раз в то время, когда Рембо писал свои «Озарения», он побывал в странных областях, поразивших его своими «ужасами»; ему также пришлось пройти через закон «темного обращения». Но вместо того, чтобы подвергаться этим неконтролируемым переходам из одной крайности в другую, вместо того чтобы восходить не зная как и нисходить вопреки своей воле, ищущий будет работать методически, сознательно, никогда не теряя равновесия, и, самое главное, с растущим доверием Сознанию-Силе, которая никогда не вызывает сопротивления большего, чем он может преодолеть, и никогда не открывает света больше, чем он может вынести. По мере того как мы обретаем опыт, пережив один кризис и дождавшись следующего, мы постигаем метод работы этой Силы и замечаем, что каждый раз, когда нам кажется, что мы сходим с восходящей кривой или даже теряем нечто из достигнутого нами, в конце концов мы обретаем то же достижение, но ступенькой выше, расширенное и обогащенное той частью, которую прибавило к нему наше «падение» — не будь этого «падения», эту низшую часть никогда нельзя было бы объединить [интегрировать] в высшей части нашего существа. На коллективной уровне можно, наверное, говорить о подобном же процессе, приведшем, с одной стороны, к падению Афин, а с другой — давшем возможность варварам понять Платона. Процесс интегральной йоги — это не прямая линия, восходящая все выше и выше к какой-то бесконечно удаленной точке, но, как говорит Шри Ауробиндо, спираль, которая медленно и методически присоединяет одну за другой все части нашего существа, внутри все более и более широкого раскрытия на все более и более глубоком основании. Мы различаем не только метод действия, который стоит за этой Силой, или, вернее, этой Сознание-Силой, но и регулярные циклы и ритм, которые столь же определенны, как циклы приливов и отливов или фаз Луны. По мере нашего продвижения эти циклы включают в себя все больше и больше, а их связь с самим космическим движением становится все более тесной, пока однажды мы не увидим в собственных падениях периодические нисхождения земного сознания, а в наших трудностях — беспокойство, сопротивление, бунт [всей] земли. И в конце концов окажется, что все настолько тесно взаимосвязано, что в мельчайших вещах, в самых незначительных событиях повседневной жизни и в окружающих нас предметах мы сможем читать признаки депрессий, охватывающих всех людей и заставляющих их восходить внутри все той же эволюционной спирали. Затем мы увидим, что нечто неудержимо влечет нас к Цели, что все имеет значение — даже самое незначительное, ибо ничто не может прийти в движение так, чтобы не пришло в движение все, — и что мы находимся на пути к событиям гораздо более великим, чем могли себе представить.

Вскоре нас поразит второй парадокс, хотя, может быть, это то же, что и первый. Кроме рассмотренной противоположности — «восхождение-нисхождение» — существует, по-видимому, и некое основное противоречие. У всех у нас есть и цели в этой жизни, и на протяжении всех наших (прошлых и будущих) жизней — мы должны выразить нечто, свойственное только нам, нечто уникальное, потому что каждый человек уникален — это наша главная истина, в этом смысл собственно нашего аспекта эволюционной борьбы. Цель эта предстает перед нашими глазами постепенно, после множества опытов и последовательных пробуждений по мере того, как мы обретаем внутреннее развитие; тогда мы осознаем, что некая нить проходит через всю нашу жизнь — и через все наши жизни, если мы в состоянии судить об этом, вспоминая их, — придавая ей особую ориентацию, как будто все гонит нас в одном и том же направлении, которое становится все более точным по мере нашего продвижения. Но когда мы начинаем осознавать свою цель, перед нами открывается и особая трудность, которая, кажется, является противоположностью нашей цели или противоречит ей. Странная ситуация: как будто мы несем в себе тень нашего света — особую тень, трудность или проблему, которая предстает перед нами вновь и вновь с необычайным упорством, являясь нам под различными масками и при самых разных обстоятельствах, но оставаясь всегда все той же по сути; она возвращается после каждой выигранной битвы с возрастающей силой — в точной пропорции с нашей новой интенсивностью сознания, как будто мы должны вести все ту же битву снова и снова на каждом подчиненном плане сознания. Чем яснее становится цель, тем гуще — тень. Мы встречаем Врага:

 

Тот тайный враг, что в недрах естества сокрыт,

Тобой сражен быть должен, человек,

иль не исполнишь ты свой высший долг.

Сей брани внутренней не избежать тебе.

 

 

This hidden foe lodged in the human breast

Man must overcome or miss his higher fate.

This is the inner war without escape. [256]

 

Шри Ауробиндо называет его также the Evil Persona. Случается, что перед тем как понять нашу цель позитивно, мы скорее догадываемся, чем она не должна быть, в ходе повторения все тех же сложных обстоятельств, все тех же ошибок и падений, которые, как кажется, все ведут нас в одном и том же направлении, как будто мы бесконечно и тягостно вращаемся по кругу, приближаясь все ближе и ближе к центру, который является одновременно и целью, и ее противоположностью. У человека, одаренного для совершения работы, — писал Шри Ауробиндо, — всегда или почти всегда — наверное, не стоит создавать слишком жесткого общего правила, применимого к явлениям такого рода, — есть как бы связанное с ним существо, которое можно иногда рассматривать, как его часть и которое является как раз противоположностью того, что он в основном представляет в работе, которую предстоит сделать. Или, если вначале этого существа еще нет или оно не связано с личностью человека, то сила такого рода входит в его окружение сразу же, как только он начинает свое движение к постижению. Ее задача состоит в том, чтобы мешать, создавать препятствия и неблагоприятные условия — одним словом, поставить его перед лицом всей трудности работы, которую он начал. Похоже, в оккультном устроении вещей, проблема не может быть решена иначе, как с помощью какого-то предопределенного инструмента, который бы делал эту трудность вашей собственной. [257] Это объясняет многие ситуации, которые при поверхностном подходе приводят в замешательство. [258] В беседах с учениками Мать подчеркивала то же самое явление: Если в вас потенциально уже существует победа, то всегда вы несете в себе и противоположность этой победы, источник ваших постоянных мучений. Если вы видите где-то в себе черную-черную тень, нечто, причиняющее вам настоящую боль, вы можете быть уверены в том, что у вас есть и соответствующая способность увидеть свет. И далее: У вас есть особая цель, особая миссия, характерная для вас реализация, и вы несете в себе все препятствия, необходимые для того, чтобы сделать эту реализацию совершенной. Вы всегда будете видеть, что тьма и свет находятся рядом внутри вас: если вы обладаете какой-то способностью, то в вас находится также и отрицание этой способности. И если вы открываете в себе плотную и глубоко проникшую в вас тень, то вы можете быть уверены в том, что где-то в вас находится и большой свет. Вам представляется возможность использовать первое для того, чтобы реализовать второе.

Возможно, тайна жизни ускользает от нас просто из-за нашего несовершенного познания этого двойственного закона света и тьмы и загадки нашей двойной природы — животной и божественной. Воспитанные в духе манихейской концепции существования, мы видим в нем, как учат самые разные этики и религии, непрекращающуюся борьбу между Добром и Злом, Истиной и Ложью, и в этой борьбе важно быть на стороне добра, по правую руку Господа. Мы расчленили все надвое: на царство Божье и царство Дьявола, на низшую жизнь в этом мире и истинную жизнь на небесах. Мы пытались уничтожить противоречия цели, но при этом уничтожили саму цель. Ведь цель не предполагает никакой ампутации — нам не нужно ничего отсекать ни наверху, ни внизу. И до тех пор пока мы будем отвергать одно ради другого, мы будем всегда терпеть неудачу, не достигая цели существования. Все едино; когда мы что-то удаляем, все распадается на куски. Как можно устранить «зло», не взорвав при этом весь мир? Если бы хоть один человек смог бы освободиться от «зла», то рухнул бы весь мир, потому что все едино ; мир состоит из единой субстанции, а не из двух — хорошей и дурной. И невозможно ни удалить что-либо, ни добавить. Потому-то и нет чуда, которое могло бы спасти мир; чудо уже находится в мире, как и все, что можно вообразить небесного, уже находится здесь; любой чужеродный элемент разрушил бы формулу, все — в мире; мы — в самом центре чуда, только у нас нет к нему ключа. Может быть, нам не нужно ничего удалять или добавлять, не нужно даже открывать «что-то иное», нужно заново, в другом аспекте, открыть то же самое.

Если мы хотим достичь Цели, то нам нужно покончить с манихейством и прийти к реалистическому пониманию того, что Шри Ауробиндо называет «темной половиной истины».[259]Человеческое знание, — писал он, — отбрасывает тень, которая скрывает половину сферы истины от ее собственного солнечного света… Отрицание лжи разумом, ищущим высшей истины, — одна из главных причин, почему разум не может достичь устойчивой, пластичной и совершенной истины. [260] Если мы удалим все несовершенное,[261] а Бог знает, что этот мир полон ошибок и нечистоты, — то, возможно, мы придем к какой-то истине, но истина эта будет пуста. Подлинный подход к постижению Тайны состоит в том, чтобы, во-первых, понять, а затем увидеть, что все в этом мире, даже самое нелепое или далеко идущее заблуждение, [262] содержит искру истины под своей маской, ибо все вокруг — это Бог, который движется к Самому Себе; нет ничего вне Его. Ведь на самом деле заблуждение — это полуистина, которая спотыкается из-за своих ограничений; часто бывает, что сама Истина надевает маску, чтобы приблизиться к цели незамеченной. Если бы хоть одна вещь в этом мире была бы абсолютно ложной, то и весь мир был бы абсолютно ложным. Таким образом, если ищущий отправляется от этой предпосылки — предпосылки положительной, — восходя шаг за шагом и каждый раз соглашаясь сделать соответствующий шаг вниз, ничего не отсекая, чтобы освободить все тот же свет, [263] скрытый за каждой маской, в каждом элементе, даже в самой невероятной грязи, в самом нелепом заблуждении или в самом гнусном преступлении, то он начинает видеть, как все постепенно проясняется перед его глазами — не теоретически, но непосредственно, осязаемо — и ему откроются не только вершины, но и пропасти Истины. [264] Он поймет, что его Враг был самым старательным помощником, который очень заботился о том, чтобы надежно обеспечить эффективность его реализации,[265] во-первых, потому, что с каждой битвой увеличивалась его сила, а, во-вторых, потому, что каждое падение заставляло его освобождать соответствующую часть истины внизу вместо того, чтобы уноситься в гордом одиночестве к еще не занятым вершинам. И в конце концов он увидит, что его Бремя было бременем нашей матери-Земли, которая тоже стремится к своей доле света. Князья Тьмы уже спасены! Они — уже за Работой, и они не дадут ничего пропустить в обретении Истины всеохватывающей, не позволят довольствоваться Истиной всеисключающей:

 

Надежда — не одним лишь чистым божествам;

Но сумрачные яростные боги,

Что оторвались от груди единой, в неистовом порыве отыскать

Упущенное белыми богами — тоже спасены.

 

 

Not only is there hope for godheads pure;

The violent and darkened deities

Leaped down from the one breast in rage to find

What the white gods missed; they are too safe. [266]

 

И он поймет, что каждая вещь имеет свое, присущее только ей, место. Не только нельзя ничего отбрасывать, но нет разделения на более важное или же менее важное, так что проблема во всей своей полноте содержится в мельчайшем инциденте, в самом незначительном повседневном жесте в той же самой мере, как и в космических коллизиях. И, возможно, вся полнота Света и Радости находится и в мельчайшем атоме точно так же, как и в сверхсознательных бесконечностях. И тогда освещается темная полусфера истины. Каждое преткновение или ошибка зажигает пламя страдания, которое, кажется, пробивает снизу отверстие для света; каждая слабость вызывает соответствующую силу, словно сила падения явилась самой силой восхождения; каждое несовершенство — это шаг к большей полноте — нет грехов, нет ошибок, есть лишь бесчисленные неудачи, страдания, которые вынуждают нас обследовать наше царство вдоль и поперек и объять все для того, чтобы излечить и завершить все. Сквозь крошечное отверстие в нашей броне приходят к нам любовь и сострадание к миру, которых никогда не поймет самая сверкающая чистота; чистота — непроницаема, забаррикадирована, запечатана, как крепость; для того, чтобы смогла войти Истина, необходима трещина:

 

Свою ошибку превратил он в дверь,

через которую проникла Правда.

 

 

[He] made error a door by which Truth could enter in. [267]

 

По ту сторону зла есть истина Любви. Чем глубже спускаешься кругами ада, тем более убеждаешься в великой необходимости существования глубин Зла; приходишь к заключению, что ничего нельзя излечить без такого вот напряжения: внутри загорается пламя, все более и более мощное и горячее под растущим внутренним устремлением, подобным жажде воздуха у утопающего, — кроме Этого не существует ничего, существует только Это, — как будто только Любовь может противостоять Ночи и победить ее ее же светлой половиной. Как будто вся эта тень нужна была для того, чтобы могла родиться Любовь. В сущности говоря, в сердце всей этой тьмы, в глубинах всех наших бед и несчастий скрыта некая противная злу мистерия. И, может быть, даже, что так же, как у каждого из нас есть особая, характерная только для него трудность, которая является одновременно и противоречием, и знаком нашей судьбы, так и огромные «недостатки» и тысячи древних ран земли, столь уязвимой, грешной и полной страданий, являются знаком ее судьбы, и когда-нибудь ей предстоит воплотить совершенную Любовь и Радость, ибо она выстрадает т перетерпит все и все поймет.

По мере нашего прогресса линия сверхсознательного поднимается все выше и выше, и соответственно этому линия подсознательного простирается ниже и ниже. Все расширяется и озаряется, но и замыкается, сосредотачивается на одной отчетливой и темной точке, приближаясь к ней все ближе и оказывая на нее все более сильное давление, как будто в течение многих лет — многих жизней — мы вращались вокруг одной и той же Проблемы, но при этом никогда по-настоящему не касались ее; и вдруг она здесь, на дне отверстия, бьющаяся под потоками Света — и все зло мира в ней, единой точке. И вот час Тайны близится. Ведь закон нисхождения не является ни законом подавления, греха или падения, ни законом раскаяния или бегства к небесам. Поистине это золотой Закон, непостижимый Замысел. Предначертание, которое влечет нас и вниз, и вверх, в глубины подсознательного и Бессознательного, к центральной точке, [268] к тому узлу жизни и смерти, тьмы и света, где нас ожидает Тайна. Чем ближе мы подходим к вершине, тем более касаемся дна.

 

 

Великий переход

 

Последние шаги нисхождения совершаются за пределами Подсознательного — в нашем эволюционном прошлом, в нашем старом, доисторическом сознании, на том уровне, где впервые в мире из того, что казалось Смертью, возникла жизнь — т. е. в нашем теле, на границе между материальным Бессознательным и физическим сознанием, в той области, которая принимала участие в первоначальной рождении, а затем временно бездействовала. Органы и клетки нашего тела имеют свое собственное, высоко организованное и эффективное сознание, которое знает, как надо выбрать что-то, получить или отвергнуть это «что-то», и которым можно управлять, если мы достигли соответствующего уровня йогического развития. Если бы речь шла лишь об улучшении настоящих условий жизни по желанию, стойкость против болезней и даже вечная юность — это некоторые из часто встречающихся побочных приобретений йогической дисциплины. Но, как мы говорили, мы стремимся изменить жизнь, а не только подправить ее фасад. Ниже нашего настоящего физического сознания находится физическое подсознательное, которое представляет собою результат эволюции жизни в Материи и сохраняет все старые привычки жизни (самой дурной из которых является привычка умирать), а также рефлексы, страхи, оборонительные реакции, но особенно совокупность привычек некой косности: жизнь как будто хранит память о множестве защитных покровов, которые ей приходилось возводить вокруг себя для того, чтобы расти. У самого дна этого физического подсознательного, где, кажется, исчезают все формы сознания или памяти, достигаешь самого основания, первоначального Панциря, самой Смерти, из которой вырвалась на свободу Жизнь. Это нечто огромное и твердое — настолько огромное и твердое, что риши Вед дали ему название «бесконечная скала». Это Бессознательное. Это стена — или, может быть, дверь. Это дно — или, может быть, только перепонка. А вдруг бессознательное абсолютно мертво и бессознательно — не является ли чем-то неподвижным в отрицательном смысле? А что, если оно негативно, так сказать в положительном смысле: отвергает, активно отрицает, говорит «Нет» жизни:

 

Упрямое, немое отрицание в глубинах Жизни,

Невежественное «Нет» в первоисточниках вещей.

 

 

The stubborn mute rejection in Life's depths,

The ignorant No in the origin of things. [269]

 

Если бы этим основанием [origin] было тотальное Ничто, то было бы не на что надеяться. Кроме того, из ничего ничто никогда не смогло бы вырасти — т. е. это скалистое дно есть нечто. Если существует «Нет», то оно должно содержать «Да»; если существует Смерть, то в ней должна заключаться Жизнь. И, наконец, если есть конец, то с другой стороны должно быть начало. Все отрицательное является обратной стороной чего-то положительного. Любая из наших самых глубоких бездн является поверхностью чего-то иного. Смысл йоги Шри Ауробиндо состоит в том, чтобы из всех этих отрицательных явлений извлечь положительное — из всех элементов и на каждом уровне сознания — и, если на то будет Божья Воля, найти высшее Положительное (которое не является ни положительным, ни отрицательным, оно просто есть ), которое раз и навсегда разрешит наши двойственности — двойственности низшего порядка так же, как и дуализм самой жизни, которая продолжает умирать, или Смерти, которая продолжает жить.

В Шандернагоре Шри Ауробиндо достиг низших уровней физического подсознательного. Перед ним была стена: Нет, то, чем я сейчас занят, — это не Эмпиреи [Небеса] — хорошо, если бы это было так. Это, скорее, нечто противоположное — обратная сторона вещей. [270] Тот, кому уже известны сопротивление и яростные реакции, которые возникают, едва лишь заденешь ментальное и витальное подсознательное, — этот гадючник, — может себе представить, что значит такое нисхождение. Чем глубже мы нисходим, тем более высокое сознание нам нужно, более сильный свет, поскольку нисхождение прямо пропорционально восхождению. А если мы понимаем, что сознание — это сила такая же осязаемая, как электрический ток, то мы можем вообразить, какие травмы, терзания и муки могут создать, например, сверхментальные сила и свет, когда они низвергаются, подобно водопаду, в грязную лужу физического подсознательного — поток [an assault — «атака», «штурм»] эфира и огня. [271] Здесь таятся величайшие трудности, даже опасности, к которым мы вернемся, когда будем говорить о Трансформации. Пока мы имеем дело с ментальным или витальным сопротивлением, — с самообманом нашей морали, — нам нужно лишь обладать сильной волей и терпением, но когда мы спускаемся ниже, нам предстоит встретить лицом к лицу ложь тела, как говорит Мать, т. е. болезни и Смерть. Именно поэтому Шри Ауробиндо и Мать настаивали на том, чтобы их ученики имели прочную физическую основу: Работай, подходя одновременно с двух сторон, не пренебрегай ни одним из них ради другого.

Когда Шри Ауробиндо достиг высших границ сверхсознательного, где «огромные цветные волны» растворяются в яркой белизне, он коснулся одновременно черной скалы внизу, на дне:

 

Глубоко и долго копаю

Среди ужасов трясины и грязи…

Некий голос воззвал: «Иди дальше —

куда раньше никто не ступал!

Копай глубже и глубже.

Пока не достигнешь зловещего камня в самом основаньи,

Не постучишь в ворота, к которым нет ключа».

 

 

I have been digging deep and long

Mid a horror of filth and mire…

A voice cried: «Go where none have gone!

Dig deeper, deeper yet

Till thou reach the grim foundation stone

And knock at the keyless gate» [272]

 

Затем, в 1910 г. в Шандернагоре однажды произошло нечто странное… Но прежде, чем описать это переживание, которое изменяет направление нашей эволюции, давайте остановимся, чтобы оценить и кратко обсудить настоящее состояние человечества. Это довольно просто: мы заключены в Материю, в Черное Яйцо, которое постоянно сжимает нас со всех сторон. Не много есть способов для того, чтобы выйти из этого состояния, а по сути их всего два: первый — это погрузиться в сон (в мечту, войти в экстаз или медитировать, но все это — различные степени сна, более или менее возвышенного, сознательного или божественного), а второй — умереть. Опыт Шри Ауробиндо предоставляет третью возможность, которая позволяет нам выйти из этого состояния без бегства к экстазу или смерти, — т. е. на самом деле и не выходя из него, — и которая обращает течение нашей эволюции в противоположном направлении, поскольку цель находится уже не наверху или вовне, а прямо внутри; кроме того, это открывает возможность пробудиться в реальности всем мечтаниям, экстазам и особенно всем силам, которые могут помочь нам воплотить наши мечтания в жизнь и преобразовать Черное Яйцо в открытое, ясное и живое пространство… В тот день 1910 г. в Шандернагоре Шри Ауробиндо достиг дна, он пересек все пласты грязи, на которых непостижимым образом, подобно цветку, выросла Жизнь. Был лишь Свет наверху, сияющий все ярче и ярче по мере своего нисхождения, обнажающий своими пронизывающими лучами все нечистоты одну за другой, как будто вся эта ночь вовлекалась во все больший Свет, как будто грань подсознательного отступала, отодвигаясь все глубже и глубже вниз так, что оно, концентрируясь там все плотнее в степени, обратно пропорциональной концентрации наверху, составляло единый оплот Тьмы под этим единственным Светом. Когда внезапно в глубинах этой «бессознательной» Материи, в слепых клетках этого тела Шри Ауробиндо был резким скачком вытолкнут в высший Свет — не впадая в транс, без потери индивидуальности, не растворяясь в космосе, — полностью сохраняя четкое видение

 

Он прорвался в иные Пространство и Время.

 

 

He broke into another Space and Time. [273]

 

Ночь, Зло, Смерть — это не что иное, как маска. Предельная Противоположность пробуждает предельную Напряженность, и подобное становится Собой — существует только Единое, tad ekam. Солнечный мир, высшее, божественное сознание — супраментальное сознание — находится в самом сердце Материи, а все другие сознания — его лучи. Следующая за Глобальным Разумом ступень — не «наверху», она здесь и во всех вещах — дверь, ведущая вниз, открывает и дверь наверх, и вообще куда угодно:

 

Непостижимое, непонятное изумление Света.

 

 

A fathomless sealed astonishment of light. [274]

 

 

Грандиозная (взаимная) перестановка Ночи и Дня

Изменила все ценности мира…

 

 

A grand reversal of the Night and Day

All the world's values changed… [275]

 

 

Высокое встречается с низким, все — это единый план.

 

 

The high meets the low, all is a single plan. [276]

 

Самое отдаленное прошлое касается сердца Будущего, которое задумало его, Бог-Дух встречается с Богом-Материей, и это означает божественную жизнь в теле. Сат-Чит-Ананда наверху — это Сат-Чит-Ананда внизу, Существование — Сознание — Сила — Радость. Эволюция не заканчивается бесплодным черным или белым сном, ничто не поглощается Тьмою, ничто не уносится высоко в небеса, все взаимосвязано внутри совершенного круга. Радость наверху — это Радость внизу:

 

Ликование в глубинах сна.

Сердце блаженства внутри мира страданий.

 

 

An exultation in the depths of sleep,

A heart of bliss within a world of pain. [277]

 

Радость, способная действовать, мощное озарение, пронизывающее самые жилы наши, вместо стерильного блаженства над нашими головами:

 

Всемогущие силы скрыты в клетках Природы.

 

 

Almighty powers are shut in Nature's cells. [278]

 

Ибо Супраментальное — это не некое «более эфирное» сознание, а сознание более плотное, это та самая Вибрация, которая бесконечно организует и реорганизует Материю и Миры, это то, что сможет изменить и Землю:

У самого дна бессознательного, в высшей степени жесткого, неподатливого, ограниченного и удушающего, — писала Мать, — я неожиданно достигла всемогущего источника, который тотчас же выкинул меня в бесформенный безграничный Простор, где вибрируют семена нового мира.

И это ключ к Преображению, ключ к преодолению законов Материи с помощью Сознания в Материи; Сознание наверху — это Сознание внизу. Это дверь в мир будущего и к новой земле, о которой возвещало Писание две тысячи лет назад: «новая земля, где обитает правда» (2-е Петра, 3.13). Ибо поистине земля — это наше спасение, место Победы и абсолютного свершения. Нет никакой необходимости спасаться на небесах — все, абсолютно все находится здесь, в теле — высшая Радость, Сознание, Сила — лишь бы у нас достало смелости открыть глаза и нисходить и придать жизнь мечте вместо того, чтобы грезить во сне:

Они должны вступить в последнее конечное, если желают достичь последнего бесконечного.

They must enter the last finite if they want to reach the last infinite. [279]

Вместе с тем Шри Ауробиндо открыл утерянную Тайну, Тайну Вед, которая так или иначе составляла ядро многих древних традиций, рассеянных по Земле от Ирана до Центральной Америки и до берегов Рейна и во времени от Элевсия до катаров, от Круглого Стола до алхимиков — Тайну всех искателей совершенства. Поиски Сокровища в глубинах пещеры, битва с силами подсознательного, великанами-людоедами, гномами и змеями; история Аполлона и Пифона, Индры и Змея Вритры, Тора и великанов, Сигурда и Фафнира; солярный миф о Майе, Схождении Орфея в Аид, Трансмутация, Змея, кусающая собственный хвост. И, прежде всего, это Тайна риши Вед, которые, вероятно, первыми открыли то, что они назвали «великим переходом», mahas pathah (II.24.6), миром «нерушимого Света», Swar, внутри скалы Бессознательного: «Наши отцы силой мантры обрушили стены крепостей твердых и неприступных, пророки Ангирасы [первые риши] силой своего крика превратили в прах скалистую твердыню; они создали в нас путь к Великим Небесам, они открыли День и солнечный мир» (Риг Веда, I.71.2), они открыли «Солнце, обитающее во тьме» (III.39.5). Они нашли «Небесное сокровище, скрытое, подобно птенцу, в тайном гроте внутри бесконечной скалы» (I.130.3).

Тьма и Свет, Добро и Зло подготавливали божественное рождение в Материи: День и ночь оба вскармливают божественное дитя. [280] Ничто не проклято, ничто не напрасно, Ночь и День — это «две сестры бессмертные, имеющие одного Возлюбленного (Солнце)… едина их суть, хоть и различны их образы (I.113.2.3). В конце своего „паломничества“, после восхождения и нисхождения, ищущий становится „сыном двух Матерей“ (III.55.7), он — сын Адити, белой Матери[281] сверхсознательного бесконечного, и сын Дити, земной Матери „темного бесконечного“; он обладает „двумя происхождениями“, человеческим и божественным, происхождениями, „существующими вечно и в гнезде едином… как Получающий наслаждение от двух жен своих сразу“ (I.62.1): Гора[282] от бремени освободилась, дав место высшему рожденью… бог открыл двери человеческие» (V.45). «Тогда они, действительно, пробудились, и видение их было всеохватывающим и полным; и сзади, и вокруг, и повсюду было им то наслажденье, что существует на небесах. Во всех запертых домах[283] находились все боги» (Риг Веда IV.1.18).

Сбывается надежда человека, сбывается молитва риши: Да будут Небеса и Земля едины. [284] Восстанавливается великое Равновесие.

 

Небеса в мечтах восторженных о земле совершенной,

А земля в печальных грезах о совершенном небе,

Страхами завороженные, отлучены они, как прежде,

друг от друга.

 

 

Heaven in its rapture dreams of perfect earth,

Earth in its sorrow dreams of perfect heaven…

They are kept their oneness by enchanted fears. [285]

 

И это есть радость — Ананда. Она лежит в начале вещей и в конце их и повсюду, если копнуть поглубже. Это «источник меда, скрытый в скале» (Риг Веда II.24.4).

 

 

⇐ Предыдущая9101112131415161718Следующая ⇒

Поделиться: