Восемь версий одного сюжета

Вечером собрались, и началось выступление… Что значит доверять детям! В первом же показе было полно великолепных находок. Девочка маленькая встала на четвереньки и накрылась белой простыней – получилось яичко. В первый раз – и уже такой подарок! Уж не говоря о том, как лисенок падал в яму, как лиса по хищному смотрела, как ежик с ней разговаривал. А как они кувыркались! Они максимально использовали пространство: то по авансцене, то по зрительному залу ползали и прыгали, то падали со сцены, то катились по ступенькам.

Одна восьмерка куриный двор делала на полу зрительного зала, а другие сцены играла, забравшись на сцену. Декораций не было. Лопух они, например, изображали руками. Не было и костюмов, разве что простыня.

Ну в общем, это было настолько замечательное детское творчество! Причем такое живое-живое…

Как особо талантливые для меня лично пока никакие дети не отметились. Кстати, в самый первый день, когда показывали визитки, одна девочка сказала: а я хочу попеть. В коротеньких штанишках, сверху символическая маечка и с босыми ногами – прыг на сцену и запела громким голосом. Да еще на иностранном языке! Тогда я охнула. Думаю: эта девица нам даст жару. Раскованность, помноженная на простоту, – это гремучая смесь.) И вот ее работу я, естественно, смотрела особо внимательно. Но деловые качества у нее оказалась вполне крепкими. Она занималась делом, и занималась довольно активно.

Восемь раз мы смотрели разные версии одного сюжета. Смотрели, как по-разному группы решали сюжетные проблемы. И конечно, был писк. Пищали все напропалую. Но чтобы уж чересчур наигрывать – такого не было.

Подчеркну, что за весь день никто не приходил уточнять текст: что запомнили, то и играли.

Разоблачение наигрыша

А потом свою работу показывали кураторы. Они тоже были без костюмов. Просто они начали кудахтать, ходить, смотреть и клевать. В зале же начался такой восторг, такой хохот, что, как потом признавались сами кураторы, они всем этим были так оглушены, что вообще забыли, что нужно делать дальше. Они забыли слова, перепутали мизансцену. Превратившись в кур, некоторые даже забыли, кто будет играть цыпленка.

Конечно, на репетиции они поработали: кто-то учел замечания Влада, кто-то – мои советы. И у них были свои интересные находки. Но был у них и откровенный наигрыш. Если у детей был всего лишь некоторый форсаж (не такой уж и большой – все они маленькие, легкие), то у кураторов – махровый наигрыш. Как никак взрослые актеры играют!

В конце я беру заключительное слово. Хотя трудно было выбирать лучшую работу (столько было всего хорошего), но мы все же решили, что лидирует восьмерка, которая показывала куриный двор прямо в зрительном зале. Поэтому новый ход пьесы завтра будет выбирать она.

Ну а потом я у всего зала спрашиваю: "А откуда наигрыш берется, как вы думаете?" Я практически каждый раз после вечерних показов выступала. Или давала какое-нибудь задание по актерской технике. На 5 минут сразу всему залу. Так сказать, сеяла театральную культуру.

В тот первый раз я решила, что надо по-крупному наехать на наигрыш и писклявый голос. Если ты веришь, что зритель у тебя умный, то ты не будешь наигрывать – зритель и так все поймет. Ты же сам зритель, ты же не любишь, когда тебе нарочно кривляются и представляют. Так не надо зрителя считать за дурака и разжевывать ему свою мысль, доводя ее до кривляния. На сцене лучше вести себя по правде.

Кураторы поняли, что это наезд на них, и вечером мне об этом сказали. Пришлось их несколько успокоить: "Ну нет, почему про вас? Про всех". И помогло. Вот ведь как: если все вместе и добровольно, то не получается таких глубоких ран, которыми надо специально заниматься.

Итак заканчивался замечательный второй день. Подводя итог детских показов, я обнаружила, что практически во всех отсутствовал финал. А финал должен быть и у спектакля, и у каждой сцены. И вообще, это в театральную культуру входит – что такое играть финал. Поэтому с кураторами было решено, что утром мы займемся финалами.

 

День третий

Проблема финала

Утром третьего дня все собрались на стадионе. Сделали для разминки круг и объединились в новые группы по 5-6 человек. Затем каждой группе нужно было вспомнить финал варианта, который вчера показывали на вечернем просмотре: друзья поиграли-побегали, солнышко зашло, пора расходиться, и Цыпленок побежал к себе домой, а Лисенок – к себе. Так вот, как же сделать этот финал?

Обычно финал спектакля выстраивает режиссер. И, как правило, с финалами всегда возникают проблемы. Действительно, вот два друга вместе играли-играли, бегали-бегали – и до свидания! Как же это придумать? И мы решили: что ж самим-то выдумывать! Интересно, что предложат дети? И опять выяснилось, что дай только детям возможность самостоятельно поработать, как результаты не заставят себя ждать…

Группы разошлись по разным углам стадиона и начали готовиться. Причем так получилось, что одна группа оказалась сплошь мальчишеской. Стоим мы с кураторами кучкой в середине стадиона и я им говорю: может быть, за той группой мальчиков надо посмотреть? Они разлягутся сейчас где-нибудь под деревом и будут лежать. И тогда один из кураторов пошел к ним. Так они его прогнали! Сказали: уйдите, мы всё сами сделаем.

Так что кураторы вместе со мной слонялись в центре стадиона. Мы в детские репетиции не вмешивались, а если кому-то и давали советы, то не в лоб, а по касательной.

Место действия

Отличительной особенностью третьего дня было то, что в детских показах впервые значимым оказалось место действия. Одно и то же действие группы разворачивали в совершенно разных местах. Были использованы и елки, и канавка, и песчаная прогалина, и заросли лопуха. А мальчишки нашли в конце стадиона старенький шалаш и, поставив зрителей вокруг, играли свой вариант именно в нем.

Те, кто был уже готов, кричали: "Мы готовы!" – и туда сбегались все свободные зрители. Только успевали отсмотреть один вариант, как из другого конца стадиона доносилось: и мы готовы! И через все поле – туда.

От места к месту команда зрителей все время увеличивалась. И каждый раз зрителям приходилось побегать. Так что работа была в буквальном смысле слова напряженной.

После каждого показа хлопали в ладоши, благодарили. Как вы сами понимаете, изюминка наша заключалась в том, что это не исполнители приходят тебя – зрителя – развлекать, а ты сам прибегаешь посмотреть на их находки, подивиться их талантливости. Увидишь – так увидишь. Не увидишь – так не увидишь.

Советы исполнителям

В этот день мы впервые ввели "советы исполнителям". Если группа посмотрела работу другой группы, то она может давать советы и делать разные замечания. Ну естественно, все друг другу что-то советовали.

Вот если бы ты не все время вокруг елки бегал, а немножко под елкой посидел… Или не стоял бы спиной к зрителям. Или не загораживал бы партнера. Или громче бы с ним разговаривал… Советы были и по мизансценам, и по достоверности игры. Настоящие канавы и лопухи задавали тон. Все можно было делать по-настоящему: и спрятаться как следует, и тучу на небе увидеть!

На кураторов большое впечатление произвело, что дети в своей игре выдерживали соревнование с натуральной природой. То есть достоверно играющий ребенок около натуральной елки – это вполне реальная эстетическая ситуация. Диссонанс возникал, когда исполнитель начинал кривляться. А вот когда он на самом деле играл в прятки, на самом деле разговаривал (то есть не пищал, а на самом деле спрашивал и интересовался; не делал вид, что отвечает, а на самом деле отвечал), то зрителям смотреть на него было одно удовольствие.

Из всех работ особо выделялся вариант Наташи. Она играла Лисенка, который хоть и был маленьким, но уже – хищником! Им он оставался даже во время игры с другом в прятки. В прятки достоверно играли многие. Наташе же удалось показать, как играет-забавляется будущий хищник.

Осталась одна минута!

Времени на подготовку и показы ушло с полчаса. Ведь все происходит моментально. Им только дай задание, как они тебе его уже готовы показывать.

Влад, правда, сначала объявил, что на подготовку дается 15 минут. Я охнула: им же нечего будет делать в эти самые бесконечные 15 минут! И начнут они тогда под елками лежать, или уйдут загорать, или играть в футбол.

Все это я Владу высказала, и он через полторы минуты "схулиганил": взял и объявил, что осталось всего две минуты! Тут же все лихорадочно бросились репетировать. Еще через какое-то время Влад кричит: осталась одна минута!..Так он по-хулигански свою педагогическую оплошность исправил.

Любой вариант, любой эпизод

Ну а потом весь лагерь уселся тесной кучкой на скамеечки, и началась читка. Теперь уже все хотели послушать, а что будет, если выбрать по-другому. "А давайте еще один вариант прочитаем! Сейчас мы выбрали вариант, когда Цыпленок пошел в комнату. В результате он оказался в клетке. А если бы он пошел во двор?"

Таким образом, мы услышали две новых концовки. А на вечер было дано задание показать любой эпизод. Теперь уже не связную историю, а всего лишь эпизод. Притом – любой. Нам было важно узнать, какие эпизоды у них в голове укладываются, какие эпизоды представляются им интересными.

Можно себе представить, какие споры друг с другом им пришлось выдержать. Один выбор эпизода мог привести к скандалу, а тут еще и представление о выборе разных мест действия появилось…

Были эпизоды и в клетке, и в гнезде, и с Вороной, и с Кариком… Много было самых разных вариантов и постановочных решений. Конечно, разнообразие и выдумка поражали: где на динамики влезали, где по стульям носились, где под стол залезали. Творческий запал зажигал и исполнительское мастерство.

На этом вечернем показе мы организовали выход команды на команду с замечаниями и соображениями. Если утром на стадионе, они, играя один и тот же эпизод, обогащались тем, что сравнивали свой вариант с вариантом чужим, то это были одни советы. А вот вечером, когда они играли уже разные эпизоды, и характер советов уже был другим. Каждый зритель мог более абстрагировано смотреть, как решался тот или иной сюжет, и попридумывать, а как этот эпизод он решил бы сам.

Этот поворот в их зрительских отношениях к увиденному для нас был очень педагогически важен, а для них – эстетически полезен.

Бутылочное озеро

Уточню, что первые пять дней работа над спектаклем сводилась к тому, что все были заняты эскизами к сказке. Сначала мы смотрим эскизы одного и того же сюжета. Потом эскизы на одну и ту же тему (утренние показы на стадионе). Наконец, эскизы на темы разные.

И вот замечательно, что на вечернем показе следующего дня одна из команд дружно заявила: "А наш показ будет не в зале. Всем надо идти на озеро". И все мы пошли на озеро. Там был эпизод с тонущим Цыпленком. И все были потрясены тем, что мальчик, довольно достоверно взвизгнув “Тону-у-у!” на глазах у всех в самом деле ушел под воду.

В это время из кустов пулей вылетел пес Буль. Он действительно бежал спасать тонущего! Мы ахнули: вот это мобилизация! А поскольку вчера я им чуть-чуть рассказала про мобилизацию, то тут все поняли, что она может выглядеть вот так шикарно. И еще всем стало понятно, что сыграть в спектакле "тону" – штука трудная.

А вот группа, которая показывала эпизод с лягушками, тоже связанный с водой, озеро устроила на сцене. Они придумали из бутылок брызгаться. Стоят лягушки, друг перед другом дрыгаются в стиле рэпа и поливают все вокруг из своих пузатых бутылок. Получилось очень интересно. И тогда возникло решение, что в нашем спектакле озеро будет не настоящее, а бутылочное.

Ну и, конечно, все поняли, что каждый замечательно сыгранный этюд войдет в спектакль.

Оценка факта

После вечерних показов я устраивала коротенькие пятиминутные сообщения по технологии актерского мастерства. Именно тогда дети впервые услышали такие актерские термины, как мобилизация, вес. А для того чтобы разворачивался в этюде сюжет, совершенно необходимо было дать детям представление об оценках – так в актерской профессии именуются моменты удивления и стопов.

Дети более грамотные или чуткие сразу схватили суть дела. Но, конечно, мое объяснение сработало не для всех. Не все выделяют в поведении людей эти едва приметные моменты, не все осознают их огромную значимость, и уж конечно, никто не привык о них что-либо говорить или как-то эту проблему обсуждать.

Вот я и предложила ребятам вспомнить, когда нечто подобное оценке им в их этюдах попадалось. Кто вспомнит, тому нужно было выйти ко мне в центр зала. Человек 5-6 сразу же сорвались с места и понеслись ко мне…

И вот здесь-то впервые и засветились дети, особо одаренные к актерской профессии. Для них этот профессиональный разговор о "деликатесах" исполнительского искусства оказался желанным, азартным, интересным. Не потому, что мы их в этом тренировали или чему-то подобному учили. Вовсе нет. Они сами по себе на эту проблему уже каким-то образом почти вышли и поэтому с легкостью и вспоминали о своих удачах и промахах, связанных с актерской оценкой факта.

Конечно, их рассказы были не очень точны, конечно, они путались и ошибались. Смену мобилизации – сердцевину оценки – они иногда путали с чем-то другим (например, со сменой в пристройке). Но это не так важно было. Главное, что все они бросились рассказывать о некоей смене, которая для них обнаружилась в ходе исполнения того или иного эпизода.

А путались они, чаще всего, в том, когда опасность увеличивалась, с тем когда персонаж огорчался. А эти вещи для актерского искусства, при всей схожести, все-таки разные: огорчился ли мой персонаж или он понимает, что вокруг него сгущается какая-то опасность. И даже то, что дети в этом путались, было замечательным подтверждением их природной чуткости к нюансам человеческого поведения.

На мой взгляд, коллективный рывок в мастерстве, который в этот день явно стал очевидным для очень многих, был тщательно подготовлен всем предшествующим. И в первый день, когда они читали детские стихи, и во второй день, когда многие старательно пищали, изображая из себя цыпленка. И наконец сегодня: и работа над концовкой, и выбор разных мест действия, и курс на достоверность и естественность, и даже на художественное сочетание этой достоверности с условностью формы (лягушата с рэпом и бутылками). Все вместе это складывалось в заявку на некую эстетическую целостность. Котлетка обещала быть съедобной.

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

Профилактика премьерства

На утреннем занятии мы попросили выйти на середину всех "Цыплят". Мальчики и девочки, которым удалось за эти дни в своих группах (напомню, что они каждый день были пока сменными) сыграть героя сказки, собрались в центре зала. Теперь каждому нужно было вспомнить, чья роль ему больше всего запомнилась. А вспомнив, подойти и поблагодарить (пожать руку) за незабываемость впечатлений.

И тут все побежали кто куда: одни в центр, другие из него. Кто спешил поблагодарить Буля, кто Лису, кто Клумбу (был у нас такой не предусмотренный в сказке коллективный персонаж). Кто-то, конечно, благодарил того или иного Цыпленка. И детям как-то стало очевидно, что все дело не в центральном герое, а в исполнении: большие роли не всегда оказывались главными или самыми запоминающимися.

Так мы сняли в нашем лагере проблему премьерства, коварно подтачивающую и разрушающую рабочий настрой во многих детских театральных коллективах.

Мастерские по интересам

К этому времени выяснилось, что человек десять в лагере захотели читать "Одиссея" – мастерства поднабраться. Поэтому Влад стал с желающими после обеда заниматься лепкой фразы.

И остальные тоже по кураторам разбились. Одна из кураторов с желающими занималась аэробикой. Другая – эстрадным вокалом. Влад – сценической речью. И наконец, еще один куратор – спортом (они в футбол играли). В общем, каждый день одновременно работали четыре кружка, и каждый ходил, кто куда хотел.

Все это было после обеда до полдника. А с полдника до ужина все по группам репетируют. С утра до обеда мы читаем. Потом с обеда до полдника – кружки. А потом репетиция и вечером показы.

Купаться и ходить в лес – можно было всегда. Но по договоренности с кураторами.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: