Кассиус Али, Мохаммед Клей

Буквально на следующий день после своей победы Кассиус Клей заявил, что он уже некоторое время назад принял ислам, вступив в секту «Черные мусульмане», о которых когда-то в школе хотел написать сочинение, и теперь его зовут Мохаммед Али. Кто-то тут же вспомнил загадочную фразу о взаимоотношениях с Богом, оброненную им после боя с Листоном, но в целом это сообщение поначалу не вызвало большого ажиотажа. Просто клоун выкинул очередной номер, чтобы привлечь к себе внимание.

Отношение к Клею-Али после этого стало только хуже. К неграм-чемпионам в тяжелом весе в Америке уже давно привыкли, но к тому, чтобы они занимали радикальные позиции по расовым вопросам, — еще нет. Надо учитывать, что все это происходило на фоне бурного развития двух встречных движений в общественно-политической жизни Америки тех лет. С одной стороны, негры, в том числе и в южных штатах, цитадели расизма, стали поднимать головы и все громче заявляли о своих правах. С другой стороны, в тех же южных ипатах как на дрожжах росла активность ку-клукс-клана, а на севере, в том числе и в Вашингтоне, руководящие посты занимали люди, придерживавшиеся не то чтобы враждебных, а, скажем так, традиционных для того времени взглядов по отношению к неграм.

Объявить себя черным мусульманином в такой ситуации было вызовом, и не слишком многочисленное, но очень активное меньшинство белого сообщества именно так это и восприняло и в одночасье возненавидело свежеиспеченного Мохаммеда Али, которого, когда он был Кассиусом Клеем, едва замечало.

Надо сказать, что поначалу почти никто не воспринял всерьез новое имя Клея, и в прессе его, как правило, величали по старинке. Его это бесило, но в большинстве случаев здесь не крылось никакого злого умысла. Просто переименование себя в соответствии с принятием ислама еще не стало тогда привычным во все еще довольно патриархальной и провинциальной Америке середины 60-х. Гораздо больше имени Кассиуса-Мо-хаммеда всех интересовало, когда же наконец состоится матч-реванш и Санни Листон, по непонятной для большинства причине капитулировавший в первом бою, задаст этому выскочке, как бы он там себя ни называл, хорошую трепку.

Между тем повторный бой с Листоном все откладывался. Изначально он был назначен на 16 ноября 1964 года, но Али неожиданно пришлось делать срочную операцию по удалению грыжи. После того как он полностью оправился, выяснилось, что далеко не везде его и Листона хотят видеть. Например, в Бостоне им отказали наотрез. К тому времени лидер «Черных мусульман» Малколм Икс был убит, и в их среде произошел раскол. Али чем-то не угодил главе одного из крыльев своей организации, и ему пригрозили убийством во время боя с Листоном. Желающих принимать у себя такого опасного гостя от этого не прибавилось. Однако, в конце концов, все проблемы удалось решить, и бой назначили на 25 мая 1965 года. Пройти он должен был в городе Льюистон, штат Мэн. Ввиду особых обстоятельств количество полицейских в зале увеличили с обычных 72 до 200. Надо думать, что в зале в тот день сидело еще немало полицейских в штатском.

Наверное, в истории не было боксерского поединка, на каждую секунду которого пришлось бы столько исписанных страниц текста и сказанных в электронных СМИ слов. Его без устали обсуждают уже почти сорок лет и все никак не придут к единому мнению относительно того, что же там произошло.

Так что же там произошло?

Бой начался немного неожиданно. Едва боксеры сошлись в центре ринга, как Али, описав полкруга по часовой стрелке вокруг Листона, неожиданно нанес правый кросс. Удар был достаточно сильный и явно застал Санни врасплох. Видимо, он, как и все в зале, ожидал, что бывший Кассиус Клей начнет бой с сугубо оборонительных действий, как в прошлый раз.

Такое начало Листона не смутило, и он бросился за Али вдогонку. Это уже разительно напоминало первый раунд их первой встречи, только в действиях Санни читался теперь чуть больший пиетет по отношению к противнику, что выразилось в том, что он не пытался так откровенно завалить его своим левым хуком.

Али по-прежнему уходил по кругу по часовой стрелке от Листона, когда неожиданно нанес вроде бы несильный левый хук, которого Санни не видел. Буквально через секунду Мохаммед сфинтил: обозначил, а может быть, действительно нанес джеб, который, однако, только маскировал правый кросс. Удар был очень сильный, и Санни встряхнуло с ног до головы, но он возобновил атаку. Он по-прежнему пытался достать Али своим левым джебом, но удар все время приходился либо мимо, либо по защите либо неплотно в уходящую цель одной мякотью перчатки.

Когда Али стоял спиной к канатам, Листон предпринял попытку прыжком разорвать дистанцию. Едва он приземлился, Али нанес короткий правый кросс, от которого Листон свалился на пол.

Мохаммед был явно разъярен таким поворотом событий, встал над Санни и потребовал, чтобы тот встал. Рефери, а это был экс-чемпион мира в тяжелом весе Джерси Джо Уолкотт, далеко не сразу сумел его оттащить и отправить в нейтральный угол. Листон попытался подняться, но получилось у него это не сразу. Наконец он встал. Уолкотт в это время что-то продолжал выяснять в углу, а боксеры, посмотрев друг на друга, решили, что можно продолжать.

Судя по всему, Листон был действительно потрясен, потому что, когда Клей в агрессивной манере, куда более свойственной самому Санни, чем ему, набросился на него с градом ударов, Листон только прикрывался. В это время на ринг вылезли несколько человек, включая главного редактора журнала «The Ring» Нэта Фляйшера, и заявили, что, согласно словам хронометриста, Листон пробыл на полу 18 секунд, а посему он был нокаутирован. Уолкотт, полностью потерявший контроль над происходящим, легко с ними согласился. Выбежавшие секунданты подняли Клея в воздух: он отстоял свой титул в матче-реванше против Листона, которого, ко всеобщему, и более всего своему собственному, удивлению, нокаутировал в первом раунде.

Зал ревел от негодования. Никто не видел удара, которым Листон был послан в нокаут, и поэтому все, надрывая глотки, кричали: «Fix! Fraud!» — что в далеко не таком выразительном переводе означает «лажа, обман». Другого мнения в зале придерживались единицы, но их слышно не было.

Легенды, домыслы, слухи и «сплетни в виде версий» едва не погребли под собой немногие достоверные факты, касающиеся второго боя Али с Листоном, однако в последнее время было предпринято несколько серьезных попыток разгрести эти авгиевы конюшни, и нельзя сказать, чтобы они закончились безрезультатно.

Если попытаться подытожить имеющуюся информацию, которую представить в виде таблицы, основанной на материалах, собранных журналом «The Ring» и существенно дополненных из других источников, получится следующее. Слева — аргументы за то, что Листон сдал бой, справа, соответственно, аргументы против.

даже не рассматривался вопрос о том, могли Лис-тон действительно оказаться в нокауте или хотя бы в нокдауне от удара Али, а с другой — утверждалось, что «вид спорта, который так тяжело болен, не может долго протянуть». По крайней мере, в последнем утверждении «Нью-Йорк тайме» оказалась не права. Листон прекрасно держал удар и никогда до того не был в нокдауне. Кроме

 

Кроме того, многие соперники Али утверждали, что его удары часто были гораздо сильнее, чем казались, хотя он и не был нокаутером. Об этом лично мне, например, говорил знаменитый российский тяжеловес Игорь Высоцкий, славившийся своей способностью держать удар, который в 1978 году спарринговал с Али. Точно таким же правым кроссом, как и Листона, Али через два с половиной года отправил в глубокий нокаут очень сильного боксера Зора Фол-ли, и тогда это не вызвало никаких вопросов. Удара Али почти никто не видел по той простой причине, что его и невозможно было увидеть из-за расположения противников на ринге. Об этом говорил еще Флойд Патгерсон. Такое в боксе случается достаточно часто. Внимательный же просмотр видеозаписи показывает, что от этого самого «призрачного» правого кросса опорная нога Листона, в данный момент левая, оторвалась от пола (а это невозможно сымитировать), что было наглядно показано главным спортивным изданием Америки журналом «Sports Illustrated» в номере за 7 июня 1965 года. Наконец Листон сам удвоил силу удара, так как двигался ему навстречу. Известный репортер Барбара Лонг, которая видела нокаут практически из угла Али, сказала, что Листон был похож на человека, «который ехал на велосипеде в темноте и налетел головой на низко висящую ветку». О Листоне говорили, что ему «чуть за тридцать и уже под сорок», намекая на то, что фактически он

 

того, он мог продолжать боксировать почти с любы-ми травмами. В раннем бою с Марти Маршаллом он много раундов дрался со сломанной челюстью. Листон знал, что на Али готовится покушение, и он прекрасно понимал, что его жизнь для фанатичных представителей «Черных мусульман» мало что значит. Возможно, он просто хотел побыстрее убраться с этого ринга, где ему угрожали не только кулаки Али. Была и другая версия, согласно которой накануне боя к Л истону пришли двое представителей «Черных мусульман» и заявили, что он будет убит, если выиграет у Али. Об этом говорил один из секундантов Лис-тона Тед Кинг.

 

был значительно старше, чем говорилось в его официальных документах. Он ужасно выглядел на своих последних предматчевых тренировках, и за три дня до боя во время официального спарринга его спарринг-партнеру дополнительно заплатили 100 долларов, чтобы он дал Листону возможность выглядеть получше. Наконец, секундант Листона Мэтт Бейли говорил, что сразу после боя Санни попросил у него нашатырный спирт. Листон мог отказаться от боя, и никто бы его за это не осудил. В любом случае это было бы лучшим выходом, чем разразившийся скандал. Кроме того, когда репортеры незадолго до боя спросили его, не боится ли он покушения, Листон ответил: «Они ведь охотятся за ним (Али), а не за мной». Между тем, если уж Листон чего-то боялся, как уколов, он был совершенно не в состоянии этого скрыть. Свидетельство Теда Кинга, хотя оно и широко известно, никогда не рассматривалось всерьез, так как оно ничем не было подтверждено, кроме слухов, которых просто не могло не быть. Наконец, так матч не сдают, по чьему бы приказу это ни делалось. К тому же у Листона были свои хозяева, которые вполне могли оторвать ему голову за то, что он выполнил чужой приказ. Именно поэтому, если бы Листон сдал матч, он бы первый постарался сделать это более правдоподобно.

Листона могли просто подкупить. Гонорар за бой с Али все равно был бы удержан в счет неустойки, которую Листон должен был выплатить компании, организовавшей его показательные выступления в Великобритании, которые Листон проигнорировал, несмотря на все договоренности. Кроме того, менеджер Л истона Пеп Бароне и тем более стоявший за ним мобстер Блинки Палермо подтасовали результаты множества матчей за то время, что занимались боксерским бизнесом.

 

Единственным человеком, которому Санни доверял, была его жена Джеральдин, а она много раз заявляла, что никаких денег после второго боя с Али они не получали. Кроме того, если бы Листон получил приказ от Блинки Палермо или других мафиози сдать бой, он опять-таки никогда бы не стал делать все так, как произошло. Он слишком хорошо знал своих друзей из мафии, чтобы не понимать, что за такую скандальную сдачу боя они оторвут ему голову. Достоверно известно, что на тотализаторе на этом матче, как и на первом, никто не выиграл большую сумму денег. Все попытки связать странную смерть Листона в последних числах декабря 1970 года с событиями мая 1965-го выглядят крайне неубедительными. Похоже, наоборот, они оттягивали расправу с ним до последнего, так как превратившийся к тому времени в законченного алкоголика Листон много раз привлекал ненужное внимание к своим нанимателям. С другой стороны, нет ни малейших указаний на то, что Листон чего-то боялся непосредственно после боя с Али. Люди, «согрешившие» против мафии, так себя не ведут.

Однако легенды умирают последними. До сих пор то и дело публикуются работы, в которых делается попытка реанимировать миф о «призрачном ударе», и это, несмотря на то, что такие авторитеты последнего времени, как Майк Тайсон, отметают его начисто. Тайсон, который под руководством Каса Д'Ама-то в молодости заучил чуть ли не все более-менее важные бои тяжеловесов наизусть, утверждает, что Листон был так потрясен этим ударом, потому что не видел его, а в этом случае, по глубокому убеждению Железного Майка, удар даже не должен быть особенно сильным, чтобы ошеломить соперника. Тот, кто какое-то время занимался в своей жизни боксом или хотя бы дрался, вряд ли станет с этим спорить.

В нашей истории остаются определенные неясности. Несомненно, удар не был призрачным и Листон действительно попал в нокдаун. Также несомненно, что Джерси Джо Уолкотт не справился с обязанностями рефери, не случайно ему больше никогда не доверили выполнять эту работу. Но остается открытым вопрос: а мог ли Листон продолжить бой? На этот счет существует версия и самого Санни.

Через несколько лет началось широкомасштабное расследование махинаций в боксе. Разумеется, второй бой Али — Листон всплыл в этой связи в первую очередь. Листон давал показания перед комиссией без малейшего смущения и явно не чувствуя за собой никакой вины. Санни объяснил произошедшее следующим образом: в какой-то момент он потерял равновесие и тут же пропустил сильный удар, после которого оказался на полу, хотя и не был потрясен. Растерявшийся рефери не отвел Али в нейтральный угол, и тот стоял над ним и орал как ненормальный. По словам Листона, он боялся начать вставать, потому что таким образом подставлял бы под удар самые уязвимые участки тела. При этом он был абсолютно не уверен, что Али этим не воспользуется. «Можно предположить, как поведет себя нормальный человек, а предвидеть, что сделает псих, — невозможно, а Клей — псих», — сказал в заключение Листон.

Есть разные свидетельства, подтверждающие, что грозный Санни действительно боялся не только уколов, но и сумасшедших. Комиссию объяснения Листона вроде бы устроили, но в них все же есть и сведения, прямо противоречащие некоторым фактам. Во-первых, первая попытка встать, предпринятая, когда Али над ним уже не было, не удалась — Санни упал снова. Во-вторых, когда бой возобновился, он выглядел непривычно беспомощным, что заметил и Али, тут же перешедший в совершенно несвойственную для себя открытую атаку, явно намереваясь добить Листона. Если бы он не видел, что Санни потрясен, он бы никогда так не поступил. В-третьих, Листон до странности пассивно воспринял крайне спорное решение остановить встречу. На все эти вопросы версия Листона не дает ответа.

Вполне возможно, что ответ дает книга, написанная другим чемпионом мира в тяжелом весе, Джином Танни. Во всяком случае, в 1965 году ее многие вспомнили. Правда, сам Танни к тому времени превратился в брюзгу, которого не устраивало едва ли не все, что он видел на ринге, в том числе и Али, но это никак не умаляет значимость того, что он написал лет за 30 до случившегося.

Напомню, что Танни делил ведущих боксеров по смелости на два типа: тех, кто ничего не боится и идет напролом, но, бывает, ломается в критической ситуации, и тех, кто может праздновать последнего труса перед боем, но никогда не ломается во время него.

К последнему типу относились, например, Джек Джонсон, Джим Корбетт, Джо Луис, Мохаммед Али, сам Джин Танни и, как уже говорилось, едва ли не самый агрессивный чемпион мира в тяжелом весе всех времен Джек Демпси. К нему же относится, что кажется уж совсем невероятным, и Майк Тайсон, о чем будет рассказано ниже. А вот Листон был, как Джон Л. Салливан или Рокки Марчиано, ярким представителем первого типа Правда, Джону Л. и Рокки повезло — они так и не встретили силу, которая бы их сломала, чего нельзя сказать о Санни.

Видимо, дело в том, что люди такого склада исключают для себя саму возможность поражения. Если они вдруг проигрывают, то моментально находят оправдание для себя, как это сделал Салливан после поражения Корбетгу. Джон Л. чуть ли не обвинил Джентльмена Джима в том, что тот все время был в движении и тем самым не дал себя ударить.

Представитель того же бесстрашного типа бойцов, панамец Роберто Дюран, один из величайших боксеров XX столетия, завоевывавший в 70—80-е годы чемпионские титулы в легком, полусреднем, первом среднем и среднем весе, яростный, грязный и бескомпромиссный боец, в 1980 году выкинул номер, который едва ли не перечеркнул все его достижения. Он дрался с американским боксером Рэем Леонардом, которого победил за полгода до этого. Но на этот раз Леонард, сам великий боксер, к тому же крепко заматеревший после своего поражения, явно вел дело к победе. Он даже начал подыздевываться над Дюраном, к чему тот совсем не привык.

И вдруг в восьмом раунде Дюран подошел к рефери и сказал по-испански: «No mas» (хватит). Опешивший рефери понял слова, но не понял их значения, настолько это не вязалось с образом Дюрана. Тот повторил: «Хватит. Я больше не боксирую».

С тех пор абсолютное большинство американцев понимают слова «no mas», даже если не знают больше по-испански ни слова.

Возможно, Листон мог встать. Он не захотел. Или был слишком потрясен самим фактом, что он (он!) лежит на полу, а этот парень, уже однажды разделавший его под орех, стоит над ним и оскорбляет его перед всем миром. Может быть, что-то сломалось в его душе еще в прошлом бою, когда он не вышел против Кассиуса Клея на седьмой раунд. Может, началось все тогда, когда Кассиус Клей, первый из всех его соперников, не отвел глаза, выйдя против него в их первом бою. А теперь, лежа на полу, Санни понял, что ему не победить и на этот раз, а вести битву, в которой заведомо нет шансов на победу, такие люди не могут.

Может быть, так оно и было, но это только предположение.

Мохаммед Али много раз рассказывал, как в одном из своих боев встретил женщину с безумным взглядом, которая заявила ему: «Я прихожу на все твои бои, чтобы увидеть, как тебя побьют. Когда-нибудь это обязательно случится: зло не может побеждать вечно». С той же целью в середине 60-х на его бои ходили очень многие. Они даже представить себе не могли, как долго им придется ждать.

Постепенно до общественного сознания стало доходить, что Али, или Клей, как его упорно продолжало именовать большинство американцев, — не выскочка, а, возможно, крупнейшее явление в мировом боксе, по крайней мере со времен Марчиано. Мысль о том, что он разнес бы Рокки в пух и прах, если бы встретился с ним на ринге, в те годы большинству белых американцев показалась бы кощунственной.

Хорошенько отдохнув после второго боя с Листоном, Мохаммед снова взялся за дело. Первой его жертвой стал Флойд Паттерсон. Сейчас это кажется нелепым, но многие в то время всерьез надеялись на победу Паттерсона.

Сам Флойд сделал тогда роковую ошибку: он в третий раз попытался выступить от лица Америки, несмотря на то, что две предыдущие попытки, в боях с Листоном, с треском провалились. Кроме того, Флойд, истовый христианин, привнес в свое противостояние с Али еще и религиозный аспект. Мохаммед, страстный в религиозных вопросах, как большинство неофитов, воспринял это особенно тяжело. Он прозвал Паттерсона Кроликом, что в данном контексте не только выказывает презрение, но означает еще и «трус», а в один прекрасный день вломился к Флойду в тренировочный лагерь с мешком капусты и морковки и устроил там одно из своих самых смешных, но вместе с тем и самых оскорбительных представлений. В этой нелегкой для себя ситуации Патгерсон показал себя настоящим джентльменом: он смеялся шуткам и стоически пропускал хамские выпады мимо ушей. Однако ни смелость, ни стойкость не могли ему помочь. 22 ноября 1965 года он проиграл Али нокаутом в двенадцатом раунде. Мохаммед вел себя некрасиво, он явно издевался над измученным Флойдом и играл с ним как кошка с мышью, пока ему это не надоело. И тогда он поставил точку.

1966 год стал лучшим в карьере Али. Никогда его превосходство над соперниками не было таким подавляющим. Мохаммед, в отличие от большинства предшественников, стал активным чемпионом, то есть он постоянно защищал свой титул. В этом году он встретился с пятью противниками. Такой готовности драться с каждым встречным и поперечным от чемпиона в тяжелом весе не видели с 1941 года, лучшего года в карьере Джо Луиса.

Сначала Мохаммед разобрался с очень сильным и стойким канадцем Джорджем Чувало. Али осыпал его ударами со всех сторон, а Чувало изредка контратаковал, главным образом по корпусу. В первом раунде Мохаммед Али подставил ему правый бок со словами: «Бей! Бей сильнее!» Чувало послушно исполнил приказание, но никакого эффекта это не возымело. Не ведающий страхов и сомнений канадец пытался что-то сделать все 15 раундов, но у него мало что вышло. До головы он, как правило, не доставал, а атаки по корпусу, похоже, на Али не действовали. На лице самого Чувало не было живого места. Ни у кого не осталось сомнения в том, кто победил в этом бою. Правда, Али так и не удалось не только нокаутировать Чувало, но даже послать его в нокдаун, но за всю долгую карьеру канадца это не удалось вообще никому. Чувало проигрывал только самым сильным, но и от их ударов никогда не падал. Впоследствии жизнь обойдется с ним хуже всех противников Али, вместе взятых. Один за другим трое сыновей Джорджа Чувало погибнут от передозировки наркотиков. После гибели второго сына покончит с собой жена. Он не сломается и посвятит чуть не все свое время борьбе с распространением наркотиков.

Затем наступил черед англичанина Хенри Купера — надо было утихомирить тех, кто по-прежнему поминал Али тот злосчастный нокдаун в четвертом раунде их первой встречи. На этот раз все прошло куда более гладко: Али избивал Купера до тех пор, пока лицо британца не превратилось в кровавую маску, и в шестом раунде рефери остановил встречу.

Али всегда очень нравилась Англия, и буйные английские болельщики, которых он дважды так обидел с их кумиром Купером, как ни странно, тоже питали к нему слабость. За это Мохаммед отблагодарил их тем, что сразу после Старины Энри избил еще одного их соотечественника, Брайна Лондона, которого нокаутировал уже в третьем раунде.

Потом Али перебрался в Германию, где во Франкфурте встретился с немецким боксером Карлом Милденбергером. Здесь его ждал небольшой сюрприз. Прошло много лет с тех пор, как Мохаммед в последний раз дрался с левшой. Между боем с Лондоном и встречей с Милденбергером прошел всего месяц, и нельзя сказать, чтобы все это время Али без устали тренировался, поэтому он провозился с немцем гораздо дольше, чем собирался, и нокаутировал его только в двенадцатом раунде. Однако в этом бою он показал одну свою очень сильную сторону, на что тогда многие совершенно не обратили внимания. Али приноравливался к неудобному сопернику по ходу встречи, проявляя при этом несвойственную большинству боксеров гибкость — и в физическом, и в психологическом плане. В результате ближе к концу боя он полностью освоился со всеми особенностями работы с левшой и снова стал самим собой, непобедимым и изощренным виртуозом.

Вернувшись в Штаты, в ноябре 1966 года Али встретился с Кливлендом Уильямсом, любимцем публики, которого мужчины-болельщики ценили за очень сильный удар, а женщины, болельщицы и вовсе не болельщицы, за необычайно красивую фигуру. В первом раунде Али в основном танцевал вокруг Уиль-ямса, а во втором совершил чудо, на которое ни тогда, ни позже почему-то не обратили особого внимания, хотя это куда более поразительный факт, чем «призрачный удар» в бою с Листоном.

На отходе Мохаммед нанес сначала левый джеб, а потом классическую двойку, левый джеб — правый кросс. От последнего удара Уильяме рухнул на пол. Самое удивительное, что в момент нанесения кросса Али не перешел в контратаку, а продолжал двигаться назад. По всем законам физики и анатомии удар его не мог быть слишком сильным, но прекрасный боксер Кливленд Уильяме с его отнюдь не стеклянной челюстью, тем не менее, от него упал!

Уильяме встал, но для него все уже было кончено. До конца раунда он падал еще дважды. В третьем упал снова и снова встал только для того, чтобы подставить себя под удары Али. Рефери вмешался и остановил избиение. Это был тот самый случай, когда боксера надо спасать от его собственного мужества.

Ненавистники Али, которых становилось с годами больше, скрежетали зубами. Клей, как они продолжали его называть, казался неуязвимым. Но если бы они только могли себе представить, что он им устроит в ближайшие годы, количество смертей от сердечно-сосудистых заболеваний в Америке, наверно, значительно бы возросло.

1967 год начался со скандала. Всемирная ассоциация бокса, WBA, чья власть над мировыми титулами тогда была хотя и большой, но не безграничной, ни с того ни с сего лишила Мо-хаммеда Али звания чемпиона мира и отдала его Эрни Террелу. Али не любили, но решение чиновников WBA было совершенно необъяснимым, и практически все Атлетические комиссии разных штатов, которым принадлежит спортивная власть на местах, не говоря уж об общественном мнении, по-прежнему считали Мохаммеда Али единственным чемпионом мира в тяжелом весе. Тем не менее бой Али с Террелом стал неизбежным.

Сам Террел то ли не очень понимал расклад сил, то ли всерьез верил, что его преимущество в росте, 198 см против 190 у Али, может принести ему победу. Перед боем он нащупал одну уязвимую сторону Али и попытался сыграть на ней. Собственно, ничего искать ему не пришлось: вся Америка знала, что чемпион терпеть не может, когда его называют старым именем, а Террел не только везде и всюду называл Али Кассиусом Клеем, но и самым разным образом комментировал это. Надо думать, что он пожалел о своих выходках уже в первых раундах боя с Али, который состоялся 6 февраля 1967 года. Как и следовало ожидать, преимущество в росте мало помогло Террелу. Али очень быстро приспособился к достаточно новой для себя проблеме, все-таки для того времени он был очень рослым, и в результате к середине боя Террел был уже совершенно избит, а Али, нанося очередной удар, спрашивал: «Как меня зовут? Как меня зовут?»

Однако Террел закончил встречу на ногах, чем крайне удивил всех. Вспоминая позже этот бой, Али говорил, что в конце боя сдерживал удары, боясь покалечить Террела, и зол был вообще не на него, так как понимал, что тот лишь играл отведенную ему роль, а на WBA.

Честно говоря, в данном случае его слова вызывают сомнение, но совершенно точно, что Али никогда не стремился изувечить соперника, и несмотря на всю его непобедимость в те годы, Али совершенно не боялись. Боятся ведь не столько силы, сколько жестокости, а ее в Али не было и в помине. Даже его враги признавали, что он начисто лишен того, что в Америке применительно к боксерам принято называть «инстинктом убийцы».

Али, видимо, собирался провести 1967 год в том же боевом режиме, что и предыдущий, и в следующий раз он вышел на ринг всего через полтора месяца — 22 марта. Его противником на этот раз был известный тяжеловес Зора Фолли.

Смелый и далеко не бесталанный Фолли честно пытался сделать все что мог. В четвертом раунде, после того как Али послал его в достаточно тяжелый нокдаун, Зора встал и бросился в атаку. Мохаммед ушел от большинства ударов, а потом и контратаковал, но он явно не ожидал от своего избитого соперника такой прыти.

Но конец был уже близок. В седьмом раунде Али провел молниеносную двойку, левый джеб — правый кросс, а потом нанес еще один кросс вдогонку. Все удары, в том числе и последний, казались несильными, но Фолли упал как подрубленный под корень дубок. Он попытался встать, но упал снова, откатившись к канатам. Тогда он попытался встать, схватившись за канаты, но рефери уже закончил счет.

После боя Али подошел к Фолли, которого считал своим другом, обнял и сказал что-то в утешение. Чуть позже к ним подошли жена Фолли с его зареванным маленьким сыном. Али взял мальчика на руки и сказал так, как он мог говорить, когда переставал паясничать: «Твой папа — великий боец, понимаешь?» По воспоминаниям свидетелей этой сцены, мальчик перестал плакать и посмотрел на Али как на бога.

Мохаммед защитил свой титул в девятый раз, и казалось, что ему вполне по плечу побить рекорд Джо Луиса, сделавшего это 25 раз, но все повернулось иначе. Вряд ли кто из видевших его бой с Фолли мог себе представить, что в следующий раз они увидят Али на ринге в официальной встрече только через несколько лет, но именно так все и случилось.

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: