ИЗМЕННИК НА КАПИТАНСКОМ МОСТИКЕ

Льюис не пробыл абсолютным чемпионом и нескольких минут, как в Америке ему стали предсказывать скорое падение. Его объявили чемпионом пересменка. Леннокс, как полагали в Штатах, призван был просто заполнить случайную непредвиденную паузу, как когда-то паузу между Джо Луисом и Рокки Марчиано заполнили Эззард Чарльз и Джерси Джо Уолкотт. Осталось только дождаться нового Марчиано. Или в крайнем случае старого — то есть Железного Майка, который уже почти год как снова выступал на ринге и даже успел между делом и между боями отсидеть второй срок, составивший, правда, всего три с половиной месяца. Но пока Тайсон предпочитал грозить Льюису расправой, после чего заявлял, что ему нужно еще набрать форму для встречи с ним.

Подыскивая следующего соперника, Леннокс остановил свой выбор на Майкле Гранте, который уже несколько лет считался главным «престолонаследником», но в последнее время надежды американцев на его счет поблекли. Дело в том, что в ноябре 1999 года он встретился с Анджеем Голотой (об этом поединке речь пойдет чуть позже) и, хотя и выиграл, но показал себя недоучкой, который до сих пор побеждал второразрядных соперников исключительно благодаря своим выдающимся физическим данным. Леннокса тут же обвинили, что он выбрал себе легкого соперника и уклоняется от боя с единственным боксером, который действительно может задать ему трепку, — Дэвидом Туа, но что-то в этих антильюисовских заклинаниях, которые сотрясали боксерскую Америку уже семь лет, начало, похоже, надоедать самим заклинателям: они лишились былого блеска и стали напоминать ворчание вечно чем-то недовольной старухи.

Тем не менее один бой Леннокс в начале 2000 года все-таки проиграл. По количеству побед, одержанных над самыми сильными боксерами мира, первое место, безусловно, принадлежит промоутеру Дону Кингу. На этот раз он одолел и Льюиса.

Вкратце история конфликта такова. В контракте, заключенном еще перед первым боем Льюиса с Эвандером Холифилдом, которому тогда принадлежали титулы по версиям WBA и IBF, есть условие, по которому победитель должен будет встретиться с первым номером рейтинга WBA в следующем бою. Однако бой Льюиса с Холифилдом закончился ничьей, после чего был назначен повторный матч, завершившийся победой Леннокса. Льюис и его промоутер Панос Элиадес посчитали, что матч-реванш аннулировал условие по бою с первым номером WBA. Надо сказать, что они всеми силами пытались избежать этого боя. Первую строчку в рейтинге WBA занимал тогда Генри Акинванде, тот самый, который в 1997 году обнимал его на ринге, как жена капитана дальнего плавания, дождавшаяся своего супруга. Акинванде панически боялся Льюиса и пытался единственным доступным для себя способом уйти от боя, за что и был дисквалифицирован в пятом раунде.

Каким образом руководство WBA сумело в 1999 году поставить Акинванде на первое место в своем рейтинге после такого позора — тайна, покрытая мраком. По мнению большинства экспертов, он не заслужил не то что первого, но даже десятого места. Льюис и Элиадес не были заинтересованы в бое с Акинванде прежде всего по финансовым причинам — «продать» такой матч зрителям, не испытывающим к нему ни малейшего интереса, без убытка для себя практически невозможно. И тут у Акинванде обнаружили гепатит, и вопрос о матче с ним отпал сам собой. Воспользовавшись ситуацией, они и заключили контракт на бой с Майклом Грантом.

Тем временем руководство WBA вывело на первое место в своем рейтинге Джона Руиса, который, кстати, к тому времени уже был первым номером и в рейтинге WBC. Неоправданные симпатии чиновников от бокса к этому заурядному середняку объяснялись тем, что тот принадлежал к конюшне Дона Кинга. Тем не менее Руис не мог претендовать на встречу с Льюисом, так как стал первым номером после того, как британец подписал контракт на бой с Грантом.

Казалось, конфликт исчерпан. Но Дон Кинг, лоббировав^ ший до того интересы Акинванде, а точнее, свои собственные, думал иначе. Он потребовал от WBA лишить Льюиса титула, бой за который хотел провести между двумя своими боксерами — Эвандером Холифилдом и Джоном Руисом. Чиновники WBA думали долго, но в конце концов отказали Кингу. Тогда Дон подал в суд, и тот, как ни странно, принял решение в его пользу. Это тем более странно, так как Льюис не отказывался от встречи с Руисом. Более того, он обещал провести бой с ним уже в июле, менее чем через три месяца после боя с Грантом. Но судья был непреклонен: либо отказывайся от боя с Грантом, что повлекло бы за собой выплату огромных неустоек, либо от титула WBA Как видно, Дон Кинг умеет манипулировать не толко судьями у ринга. Леннокс продолжил готовиться к бою с Грантом, после чего WBA лишила его своего титула. Однако если Дон Кинг рассчитывал на поддержку боксерской общественности, то он просчитался. Для нее Льюис так и остался хотя и нелюбимым, но абсолютным чемпионом мира в тяжелом весе. Может быть, все дело в том, что Кинг надоел ей даже больше Льюиса. А может, в том, что нельзя до бесконечности вести уже проигранную войну. Семь лет Америка воевала с Ленноксом, унижая себя и возвышая его этой некрасивой ситуацией. Больше она этого делать не могла и не хотела. В результате от потери титула WBA репутация Льюиса ничуть не пострадала. Для него даже придумали специальный полуофициальный титул, которым пользовались ведущие боксерских шоу, объявлявшие о выходе Леннокса на ринг — «общепризнанный абсолютный чемпион мира» (universally recognized undisputed champion of the world), а титул WBA в тяжелом весе отправился на периферию мирового бокса.

Перед боем Льюиса с Грантом, который состоялся 29 апреля 2000 года в Нью-Йорке, было много разговоров, что, возможно, он получится очень скучным. И Льюис, и Грант — люди в жизни абсолютно беззлобные, да и хобби у них своеобразные: если Леннокс — заядлый, почти маниакальный шахматист, то Грант — прекрасный пианист-любитель, предпочитающий классику и джаз. Ну и какой бой может получиться между шахматистом и пианистом? Разве что нелепая интеллигентская склока, когда один будет колошматить другого пачкой нот, а тот в ответ попытается заехать ему шахматной доской. А поскольку на ринг нельзя выходить с таким опасным оружием, значит, будет еще скучнее. За пару недель до боя мне довелось поговорить с Бертом Уотсоном, известным метчмейкером (организатором матчей) из Филадельфии. Когда я спросил его, что он думает о предстоящем матче Льюис — Грант, Берт сказал: «Как бы они не заснули там прямо на ринге, а мы в зале и перед телевизорами. — Потом помолчал и добавил: — Хотя, может, получится и очень интересно». И глаза его сверкнули надеждой. Не столько на интересный бой, конечно, сколько на победу Гранта.

Получилось интересно.

Грант явно не справился с нервами. Он был перевозбужден и после первого же удара гонга бросился на Льюиса как очумелый. Зрелище, надо сказать, было впечатляющее: ринг казался маленьким для этих двухметровых гигантов, выяснявших отношения самым жестоким образом.

Американцу удалось пару раз достать Льюиса довольно сильными ударами справа, но тот и глазом не моргнул. Хладнокровный британец затаился и стал ждать своего момента, который наступил в середине раунда, когда любимым правым апперкотом Льюис неожиданно опрокинул Гранта на спину. Майкл был потрясен — если не физически, то психологически. Однако в предыдущем бою Голота тоже посылал его на пол в первом раунде, причем дважды, а он все-таки победил. Так что в зале пока увяли не все надежды.

Впрочем, жить им оставалось недолго. Льюис набросился на Гранта как гигантская черная пантера. Скоро последовал второй нокдаун, причем от нокаута Майкла спас американский рефери Артур Мерканте. Он счел, что прижатый к канатам Грант уже находится в нокдауне, и оттащил Леннокса, не дав ему добить противника. Майкл действительно опустился на пол, но можно с уверенностью сказать, что, поменяйся боксеры ролями, рефери бы не вмешался. Третий нокдаун случился за несколько секунд до конца раунда. На этот раз Майкла выручил гонг. Он успел встать до того, как Мерканте закончил счет, и неуверенной походкой пошел в свой угол.

Во втором раунде чувствовалось, что оба несколько устали: один — от своих атак, другой — от чужих. К тому же рефери постоянно встревал, мешая Льюису атаковать. Но на последней минуте раунда произошло неизбежное. Уклоняясь от очередной атаки Льюиса, Грант согнулся пополам и нарвался на мощнейший встречный правый апперкот британца, после которого сначала разогнулся, а потом рухнул на настил ринга. Нокаут.

Между прочим, Льюис здесь инстинктивно несколько нарушил правила. Он слегка прижал голову Гранта левой рукой, когда наносил последний удар. Рефери, помогавший американцу в течение всего боя, этого не заметил. К чести Майкла надо сказать, что он не стал поднимать скандал по этому поводу и принял поражение достойно, чего никак не скажешь об американской прессе, многие представители которой попытались было свести весь бой к этому эпизоду, но, не почувствовав поддержки, быстро смолкли. Тем не менее была предпринята как раз вполне удавшаяся попытка принизить значение победы Льюиса. Так, популярный обозреватель влиятельной газеты «New York Post» Уоллес Мэтьюз сравнил этот бой с поединком двух новичков-любителей на юношеском турнире «Золотые перчатки». А другой известный обозреватель, Марк Кригер, из не менее влиятельной газеты «New York Daily News» написал, что этот поединок напомнил ему «бой» здоровяков-кетчистов. Политкорректность была соблюдена. Строго говоря, Кригер не назвал кетчистов кетчистами, но все поняли, что он имел в виду. Интересно, какие слова он бы нашел для этого боя, если бы победил Грант. Думаю, совсем другие.

Помню, я в то время читал много разных американских боксерских форумов, которые произвели на меня совершенно тошнотворное впечатление. Даже если сделать скидку на то, что в таких местах собирается, скажем так, довольно своеобразная публика, которая естественным образом выдавливает оттуда всех себе неподобных, приходилось констатировать, что ненависть к Ленноксу Льюису достигла своего пика. В принципе это были лишь очищенные от политкорректного комуфляжа речи тех же Уоллеса и Кригера. Но будущее не казалось им всем таким уже безрадостным. Они верили, что есть боксер, который может побить Льюиса, и утверждали, что Леннокс «косит» от боя с ним. Они имели в виду обамериканившегося до предела Дэвида Туа, обладавшего предположительно самым сильным ударом в современном боксе. Так, Джона Руиса, от боя с которым Льюис вынужден был отказаться ради встречи с Грантом, он послал в глубочайший нокдаун за 19 секунд. Правда, Туа проиграл Ибеабучи, но это был равный бой. К тому же исчезнувшего в сумерках исправительных заведений для психически больных преступников Ибеабучи возвеличили к тому моменту чуть ли не до уровня Мохаммеда Али. Желавшие верить сами доводили себя до исступления, говоря, что Льюис не годился Ибеабучи в подметки, а значит, не годился и Туа.

Бой с Туа решено было провести в ноябре 2000 года, а пока Льюис отправился в Англию, где хотел в разминочном бою встретиться с южноафриканцем Франсом Ботой. Тут же многие горячие головы вспомнили, как в 1994 году Леннокс также отправился на родину, чтобы провести разминочный бой с Оливером Макколлом, но особых надежд на Боту все же не возлагали: у южноафриканца не было того единственного, что теоретически могло принести победу над британцем, — сильного удара.

Пессимисты оказались правы. 15 июля 2000 года в Лондоне Льюис буквально уничтожил Боту, как и Гранта, в двух раундах. Единственной интригой этого боя было то, что у него имелся третий, незримый участник. В январе 1999 года свой первый бой после полуторагодичной дисквалификации Тайсон провел именно с Ботой, и южноафриканец выиграл у него четыре первых раунда, но напоролся на удар в пятом и был нокаутирован. То, что Льюис расправился с Ботой, куда убедительнее, чем Тайсон, произвело впечатление даже на тех, кто не хотел этого признавать. Однако впереди маячил бой с Дэвидом Туа, и надежды вновь наполнили сердца американцев. Тем более что Туа пообещал «вернуть титул абсолютного чемпиона мира в тяжелом весе в Америку». Довольно смелое заявление для новозеландца самоанского происхождения, но в Штатах ему были за это благодарны: будь ты кто угодно, только скажи, что ты за нас. Туа и сказал. О том, что он страшно скучает по дому и проговаривает сумасшедшие деньги по телефону, общаясь с родными, Дэвид, разумеется, умолчал. Журналисты, конечно, позаботились о том, чтобы это стало широко известно, но никакого особого внимания тоска по дому поэта-мордоворота из бывших людоедов не привлекла.

Декабрьский номер журнала «The Ring» за 2000 год, который поступил в продажу в октябре, то есть за месяц до боя, вышел с потретами Льюиса и Туа и подписью к ним: «Черт с Тай-соном, Туа — тот человек, который мог бы побить Льюиса». Правда, в редакционной статье надежд на победу Туа было куда меньше, и это тоже очень характерно: Леннокс научил Америку уважать себя, и она наконец начала уставать от собственной ненависти к нему. Страна все еще болела против него, но уже как-то немного машинально. Она все еще делала громкие заявления вроде подписи на обложке «The Ring», но уже не дурела от собственных болелыцицких криков и сохраняла способность рассуждать логически. Логика говорила, что Льюис, скорее всего, побьет и Дэвида Туа, причем даже особо не напрягаясь.

Их долгожданная встреча состоялась 11 ноября 2000 года в Лас-Вегасе. Для начала соплеменники Туа сыграли что-то любопытное на морских раковинах, а он поднялся на ринг, излучая уверенность в себе. Голову его украшала прическа из стоячих прядей волос. Она, кстати, вызвала нарекания со стороны команды Льюиса, так как там опасались, что Дэвид будет в клинчах тыкать этими космами Ленноксу в глаза, но вопрос был как-то урегулирован.

Чемпион не заставил себя долго ждать: сначала откуда ни возьмись появилась целая группа воинов, одетых в средневековые доспехи, а затем из стилизованных ворот замка вышел и сам отважный рыцарь сэр Леннокс. Возможно, это был прозрачный намек британской королеве, что самого знаменитого на сегодняшний день британца неплохо бы посвятить в рыцари, о чем давно уже ходили слухи. Пока он провозгласил себя рыцарем сам. Наверно, король Артур и его рыцари Круглого стола на том свете впали в буйство от такого родственничка. В этой жизни они сами приняли бы его не за себе подобного, а, скорее, за одного из тех драконов, с которыми сражались в своих горячечных мечтах. На самом деле Леннокс приятный и далеко не безобразный мужик, просто древние рыцари, в отличие от крестоносцев, никогда не видели негра, тем более таких размеров.

Затем обладатель самой знаменитой луженой глотки в Америке, ведущий телеканала НВО Майкл Баффер, голосом, который был слышен на всей территории США, объявил, что сейчас состоится бой за титул «общепризнанного абсолютного чемпиона мира».

Льюис и Туа выглядели на ринге как Пат и Паташон. Леннокс был настолько выше своего соперника, что, казалось, он, как и положено рыцарю, сидит верхом на коне и своей длинной, словно копье, левой рукой отбивает нахальные наскоки Туа, своей прической и впрямь похожего на дикаря. В общем, битва крестоносца с язычником, да и только.

Уже в первом раунде обозначилась канва боя. Туа рассчитывал на свой коронный левый боковой, который он то и дело на скачке пытался обрушить на челюсть Льюиса, а британец, пользуясь преимуществом в росте, левым джебом держал его на дистанции, время от времени подключая правый кросс, от которого Туа каждый раз слегка встряхивало. Пробиться сквозь эти разящие длинные руки новозеландцу удавалось очень редко. За весь поединок его левый боковой достиг цели лишь несколько раз* да и то с грехом пополам — Льюиса качнуло, но и только. Нокдауном, не говоря уж о нокауте, который Туа обещал перед боем, здесь и не пахло. Самого Туа от ударов Льюиса качало куда больше и куда чаще.

По-моему, Дэвид толком не выиграл ни одного раунда, хотя при очень большой симпатии к его смелости и жалости к его полной беспомощности можно было отдать ему победу в третьем и шестом раундах, когда Туа пару раз удалось достать Льюиса своим единственным эффективным ударом. Впрочем, и в этих раундах Дэвиду досталось больше, чем сопернику.

После шестого раунда Туа выглядел совершенно дезориентированным и обескураженным. Он явно почувствовал, что на этом ринге бить умеет не только он, а Льюису вполне хватало того преимущества, которое он раунд за раундом набирал без особого для себя риска. Практически ни разу за весь бой он не использовал свой мощнейший правый апперкот, который сыграл ключевую роль в бою с Майклом Грантом. Видимо, осторожный Леннокс не хотел ни на секунду открывать для коронного удара Туа правую сторону своей головы. Зачем рисковать, если своего можно победить и так?

Зрителям все это мало нравилось. Они пришли посмотреть бойню, а увидели выверенный тактический бой. В конце встречи Туа выглядел как маленький толстый мальчишка, который связался с долговязым старшеклассником. В двенадцатом раунде он в отчаянном прыжке вновь попытался достать Льюиса. Лучше бы Дэвид этого не делал: Льюис увернулся от его атаки, как матадор, а Туа, как бык, забодал головой стойку ринга.

Все трое судей, разумеется, отдали победу Льюису соответственно со счетом 119:109,118:110 и 117:111. Последнего арбитра вполне можно было заподозрить в излишней симпатии к перевоспитавшимся людоедам.

После этой победы Льюис наконец де-факто стал общепризнанным абсолютным чемпионом мира. Но любить его от этого больше не стали. Зато и ненависть как-то зачахла. То, что только наметилось перед боем с Туа, сейчас подтвердилось:

Америка устала ненавидеть Льюиса. В своем отношении к нему она начала руководствоваться старым женским принципом: лучше отдаться зануде, чем объяснять ему, почему ты этого делать не хочешь, и она отдалась, правда безо всякой любви и со скучающей миной. Сразу в нескольких авторитетных изданиях прозвучала на разные лады фраза: «Нам надо научиться любить Леннокса Льюиса». Так яркая, темпераментная стерва лет в сорок смиряется с тем, что, кажется, кроме этого лысого господина, которого она, к несчастью, имеет в мужьях, у нее уже больше никого не будет. Все в прошлом. Однако впереди у стервы был еще один роман, причем именно такой, каким он бывает у стареющих женщин в жизни, а не в кино: быстротечный, глуповатый, немного нелепый и не оставивший после себя ничего, кроме жесточайшего разочарования и вопроса: зачем все это произошло?

ДНЕЙ ХАСИМА РАХМАНА

Американский тяжеловес Хасим Рахман приезжал в Москву в марте 1998 года на один из международных турниров, который организовал тогда промоутер Лэнни Баранчак, то есть бывший советский гражднин Леонид Баранчук. Я тогда дважды разговаривал с Рахманом.

Когда я подошел к нему после пресс-конференции, он говорил кому-то из журналистов: «В Москве я впервые и ничего здесь пока не видел, кроме снега. И это после Флориды, где сейчас 80 градусов (это по Фаренгейту, приблизительно 27 — по Цельсию). Что? Откуда эти шрамы? Нет, на ринге меня никто так отделать бы не смог. В аварию попал. Так что наибольший урон по жизни мне нанес грузовик».

Потом мы довольно долго обсуждали разных боксеров, с которыми Рахман дрался, спарринговал или просто встречался, пока не дошли до Мелвина Фостера, с которым ему предстояло драться в Москве.

— Ты уверен в своей победе? — спросил я Хасима.

— Уверен, — ответил он, — хотя наперед не скажешь, кактебе эта победа достанется.

— А в нокдауне ты когда-нибудь бывал? Или отправить тебятуда может только грузовик?

— Нет, не бывал.

— Я могу легко исправить это прямо сейчас, — сказал Мел-вин Фостер, который пробегал мимо нас.

Хасим заразительно рассмеялся.

В целом первое впечатление было приятным: открытый парень, с чувством юмора, смешливый, добродушный. Внешне особо мощного впечатления не производил — некрупный тяж ростом примерно с Холифилда, но чуть помощнее в кости, за счет чего тяжелее. Еще, помню, обратил внимание на иссиня-черный цвет кожи. Пожалуй, Рахман был самым черным негром, которого я видел в жизни.

На следующий день на турнире он честно «протаскал» Фостера весь первый раунд. Со стор„оны это было очень хорошо видно. Однако Мелвин ничего не понял и обрел совершенно ложную веру в свои силы. Во втором раунде он начал наседать, но Хасим быстро остановил его порыв. А потом как-то очень легко и непринужденно выбросил свою длиннющую правую руку вдогонку отступавшему Фостеру, и тот рухнул на пол. Он встал и даже сумел немного очухаться, но после бесподобной по чистоте исполнения комбинации левый-правый сопротивляться уже не мог.

Публика как-то примолкла после этой демонстрации силы. Вообще Рахман понравился зрителям. Один из них с весьма зычным голосом окрестил его «Серегой» и под хохот зала поддерживал все полтора раунда.

Победа явно не обрадовала Рахмана, и с ринга он сошел каким-то разобранным. Потом я его встретил в коридоре, и мы еще немного поговорили. Хасим уже фактически начал сознаваться, что щадил Фостера в первом раунде, но тут в дело вмешался его тренер и наговорил кучу обязательных банальностей, что Хасим «подергал» противника, а потом нокаутировал. Какое «подергал», когда он просто не хотел его бить и начал это делать, только когда Фостер его к этому вынудил!

Вообще мне показалось, что настроение у Рахмана неважное. Кто-то мне рассказал, что буквально за несколько минут до моего разгоюра с ним в коридоре там был и Фостер. Рахман подошел к нему и стал извиняться, но Мелвин, весь разобиженный, махнул рукой и ушел, что совершенно испортило настроение Рахману.

Нелогичность поведения Фостера, который сам напросился на нокаут, меня не удивила. В команде ходили слухи, которые дошли и до меня, что он конченый наркоман. Вот, собственно, и все личные воспоминания о Хасиме Рахмане.

Потом он выступал достаточно успешно, но ему не повезло. В конце 1998 года во время боя с Дэвидом Туа, который Рахман уверенно выигрывал по очкам, самоанец нанес ему свой коронный удар после гонга, возвестившего о конце восьмого раунда. Рахман был потрясен, но бой продолжил. Лучше б он этого не делал, тогда бы Туа дисквалифицировали, и Хасим одержал бы победу. А так он, уже совсем никакой, продолжил бой, который рефери остановил в десятом раунде. Сам Хасим считал, что преждевременно, так как он мог еще сопротивляться, но со стороны так не казалось. Матча-реванша Туа ему тогда не дал.

Через год слегка зарвавшегося Рахмана в восьмом раунде буквально вышиб с ринга выступающий в Америке российский боксер Олег Маскаев. Хасим упал за канатами на стол, который сломал своим нелегким телом и увлек за собой на пол еще и стоявший на столе компьютер. Тогда казалось, что серьезная карьера Рахмана на этом и закончится, но он сумел собраться и выиграл несколько боев.

Тем не менее в начале 2001 года Рахман котировался среди тяжеловесов не очень высоко, и Льюис выбрал его в качестве разминочного соперника перед предполагаемым боем с Тайсо-ном. Ввиду не слишком большого интереса к этому бою в Америке, местом его проведения была выбрана Южная Африка, где он состоялся 22 апреля (в Америке было еще 21-е) в пригороде Йоханнесбурга.

Где-то недели за две до боя букмекеры оценивали шансы в этом бою как 20 к 1 в пользу Льюиса, но непосредственно перед боем ситуация ощутимо изменилась, и в разных американских изданиях между строк то и дело проскальзывало нечто напоминающее надежду на чудо: а может, все-таки...

Повод к этому дал сам Леннокс Льюис. В течение нескольких месяцев перед боем он занимался чем угодно, но не тренировками, и главным образом вместе с украинскими тяжеловесами братьями Кличко снимался в фильме «Ocean 11». В Йоханнесбург Льюис прилетел только за неделю до боя, в то время как Рахман там провел к тому моменту уже почти месяц и прекрасно акклиматизировался. Он правильно сделал: местные условия требовали именно такого подхода — высота около 2000 м над уровнем моря очень обманчива. Разреженность воздуха начинает чувствоваться далеко не сразу, зато сильно. Существует два способа приготовить себя к работе в такой атмосфере, хороший и плохой. Хороший заключается в том, чтобы сделать то, что сделал Рахман, то есть приехать загодя и постепенно адаптироваться. Плохой — приехать сразу на матч и понадеяться, что твой организм пронесет тебя еще на старой волне. Леннокс выбрал плохой способ. Он приехал за неделю, что считается оптимально плохим сроком: организм как раз успевает предельно разболтаться от этих новых для себя условий, но еще даже не начинает к ним адаптироваться. Позже менеджер Льюиса Фрэнк Малоуни недоумевал: как Эммануэль Стюард мог такое позволить?

Кроме того, при одном взгляде на чемпиона становилось ясно, что тренировками он себя в последнее время не изнурял. Льюис весил 122 кг, тогда как до сих пор его максимальный боевой вес не превышал 115. Как-то сами собой приходили на память не слишком удачные бои Леннокса с хорватом Желко Мавровичем и с Реем Мерсером, которых он откровенно недооценил. И все же казалось, что его колоссальный запас прочности позволит ему без особых проблем разобраться с Рахма-ном.

Но Льюис решил на этот раз сделать все возможные ошибки. Чтобы наверстать упущенное, он стал изнурять себя тренировками непосредственно перед боем и сбросил за неделю около семи килограммов, а такая радикальная сгонка веса, как известно, очень ослабляет. Все же победа его казалась почти неизбежной.

Когда Рахман вышел на ринг, вид у него был подавленный. Внешне, по крайней мере, он никак не походил на боксера, которому предстояло сотворить самую большую сенсацию с тех пор, как Бастер Даглас нокаутировал Тайсона 11 февраля 1990 года. А вот Льюис был абсолютно спокоен и совсем не волновался, как это было перед боем с Дэвидом Туа в ноябре 2001 года. Вот уж точно: не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Льюис с самого начала боя выбрал обычную для себя, несколько ленивую тактику — не спешить, не форсировать события, а дождаться момента и влепить свою мощнейшую плюху справа. Ну а если такой возможности не представится, то хватит и очков, набранных главным образом левой и изредка правой. Однако сейчас эта тактика была вынужденной, так как ни на что другое у него просто не было сил. К тому же он периодически казался уж слишком ленивым, а временами ему явно не хватало воздуха.

В первых трех раундах Льюис выглядел все-таки получше Рахмана. Во втором ему удалось слегка потрясти Хасима, однако развивать успех он не стал. Или не смог? А может, действительно берег силы, которых было не так уж и много.

В четвертом раунде Рахман был активнее, хотя пропускал

по-прежнему больше. Видимо, Льюис почувствовал, что надо как-то изменить рисунок боя, и пятый раунд начал пободрее. Рахман к тому времени тоже выглядел усталым и, судя по всему, не очень надеялся на победу. Создавалось впечатление, что план Льюиса, если у него вообще был какой-то план, в конце концов сработает: через пару раундов уставший Рахман раскроется, Льюис нанесет свой коронный правый кросс или апперкот, и на этом все закончится. Но...

Пятый раунд уже подходил к концу, когда Льюис, как он это часто делал на протяжении всего боя, попятился назад, как бы выманивая Рахмана на атаку. Правда, перед этим Леннокс совершенно точно пропустил довольно сильный удар, хотя, судя по всему, он его не потряс. Рахман почти побежал за ним. Льюис уперся в канаты и, видимо, собирался уйти в сторону, что он вообще-то мастерски делает. Так в бою с Туа, использовав этот прием на последних секундах боя, он заставил противника провалиться и забодать головой стойку ринга.

И тут... Вполне возможно, датчики сейсмоактивности в окрестностях Йоханнесбурга зафиксировали в это мгновение подземный толчок. Если так, то они ошиблись. Это Льюис рухнул на настил ринга. Отчаянно длинный — чуть ли не из-за спины — удар Рахмана справа просвистел между перчаток британца и обрушился сбоку на его челюсть. Леннокс сам усилил воздействие удара тем, что именно в этот момент стал смещаться влево, то есть навстречу удару.

Вот так, неожиданно, все и закончилось. Рахман был, наверное, предпоследним человеком в зале, который понял, что произошло. Уже было ясно, что Льюис не успеет встать до того, как рефери закончит счет, а он все не верил своей удаче. Самым последним осознал случившееся сам Льюис. Он долго и тяжело вставал, как человек, который никак не может прийти в себя после дурного сна, и смотрел по сторонам каким-то остановившимся, недоумевающим взглядом. Наверное, ждал, что кто-нибудь скажет ему, что это просто бред и он по-прежнему чемпион мира,

Далее события стали развиваться интересно. Рахман разорвал отношения со своим промоутером Седриком Кушнером, плакавшим от радости за него после боя, и перешел под знамена Дона Кинга. Зачем он это сделал, тогда никто не мог понять: Кушнер, в отличие от Кинга, имеет репутацию порядочного человека, который умеет отстаивать интересы своих бойцов. Может быть, Рахман решил, что Кушнер — недостаточно «чемпионский» промоутер для него, такого великого и ужасного?

Дальше — больше. От внезапной победы Рахмана Америка воспряла как невеста, которой удалось в последний момент слинять от нелюбимого жениха, но здесь вышел прокол. В контракте на бой с Рахманом было условие, по которому тот в случае победы должен был дать Льюису матч-реванш. Рахман, правда, попытался от этого уклониться, а американские СМИ дошли до того, что стали прямо утверждать: не всякие условия и далеко не всякого контракта надо соблюдать. Читать такое в американской прессе, а не в каком-нибудь листке наших ЛДПР или КПРФ было совершенно дико. Леннокс, однако, подал в суд.

Дон Кинг, как всегда в подобных случаях, нанял прекрасных адвокатов и сделал все от него зависящее, чтобы не допустить матча-реванша. Он хотел для начала подобрать своему подопечному пару «мешков» для битья. Однако американский суд все-таки решил, что условия контракта должны выполнять все, и даже обладатели таких лохматых и умных голов, как Дон Кинг, и предписал Рахману провести бой с Льюисом. Дон знает, когда надо бороться, а когда уступать. Вскоре была опубликована фотография, на которой были запечатлены Льюис и Рахман с мохнатой головой Кинга между ними. Как правило, появление такого группового портрета означает скорый бой. Так было и в этот раз, а датой поединка было назначено 17 ноября 2001 года.

Вскоре в городе Анахайм, штат Калифорния, проходила пресс-конференция, посвященная предстоящему матчу, в которой приняли участие Льюис и Рахман. Поначалу ничто не предвещало скандала, кроме скверного настроения Льюиса, который неожиданно спросил Рахмана, почему в одном из своих радиоинтервью тот обозвал его геем. Хасим ответил, что не называл его геем, а только сказал, что он повел себя, как гей, когда подал на него в суд. Почему Рахман решил, что подавать в суд — это по-гейски, а уклоняться от боя не по-гейски, остается загадкой. Льюис в ответ предложил Рахману привести его сестру, чтобы он ей показал, кто он такой. Хасим потребовал, чтобы Льюис оставил в покое его семью. Тогда Леннокс повторил свою «просьбу». После нескольких повторов боксеры вскочили на ноги, пихнули друг друга грудными клетками, как школьники перед дракой, а потом перешли к делу или, точнее, почти к делу, так как ни одного удара не было нанесено, а весь «бой» продолжался несколько секунд.

Льюису мешал тесный костюм, а Рахман был одет как для драки и потому проявил чуть больше прыти. Он встал так, что у Льюиса за спиной оказался стол, на который ему удалось толкнуть Леннокса, которому из-за тесноты и подпиравшего его сзади стола не удалось даже встать в какое-то подобие стойки. Из такого положения упал бы кто угодно. Леннокс повалился на стол, и он тут же сломался. Льюис упал, но не растерялся и стал лихо лягать Рахмана ногами, готовясь встать, и здесь их разняли. После «схватки» по-настоящему взбешенный Льюис заявил, что дошел до нужной кондиции, для того чтобы задать трепку Рахману.

Множество американских газет и журналов написали после этого, что теперь счет боев Льюиса и Рахмана стал 2:0 в полюу последнего, отказываясь признать даже, что падение Леннокса в той ситуации не говорило ровным счетом ничего о его умении драться.

Кстати, Рахман затронул тему, которая давно обсуждалась по обе стороны океана. Льюис тщательно скрывал свою личную жизнь, и, как часто бывает в подобных случаях, были выдвинуты предположения, которые с большой охотой подхватила желтая пресса. Вообще-то подруги Льюиса, в последнее время это были, как правило, темнокожие фотомодели, были хорошо известны, но как можно не поговорить на такую интересную тему? Тут же вспомнили, как Риддик Боу в запале обзывал Льюиса «большим пидором», но это так же мало говорит о сексуальной ориентации оскорбляемого, как когда наши мужики, перед тем как подраться или вместо того чтобы подраться, тоже обзывают друг друга пидорами.

Тем не менее, эта тема гуляет по СМИ уже много лет. Сам Леннокс несколько раз спокойно заявил, что любит женщин, только женщин и никого, кроме женщин. Папарацци следили за каждым его шагом, но никаких порочащих связей за ним так и не обнаружили. Тем не менее очень влиятельное и многочисленное американское «голубое» сообщество не оставляет надежд на то, что Льюис один из них. Каюсь, когда я в первый раз брал интервью у Фрэнка Малоуни, я спросил его о сексуальной ориентации Льюиса, так как, хоть это и очень неполиткорректно, само предположение, что я столько лет болел за «голубого», отнюдь не переполняло меня счастьем.

Малоуни на тот момент был уже давно в «разводе» с Льюисом и страшно на него обижен. В ответ он хитро улыбнулся и сказал: «То, чем занимается Леннокс, — это его дело». Желая все-таки получить более конкретный ответ, я сказал: «Но ведь нежелание отвечать тоже можно трактовать как ответ?» Малоуни очень довольно улыбнулся. Мне показалось, что хитрый Фрэнк, который уже до этого наговорил много всего нехорошего о Льюисе, специально попытался создать такое впечатление. Более того, я вполне допускаю, что сам этот слух мог быть инициирован преднамеренно, причем, и командой Льюиса, и тем же Малоуни, пожелавшим привлечь влиятельное и добивающееся всего, чего оно хочет, «голубое» сообщество на свою сторону, или кем-то из лагеря противников в целях дискредитации, так как в нашем мире сейчас совершенно непонятно, что выгоднее, быть гетеросексуалом или гомосексуалистом. Но в одно мне как-то не верится: в то, что при таком количестве сексуальных следопытов, желающих покопаться в белье Льюиса и к тому же знающих все способы разоблачения скрытых гомосексуалистов, Ленноксу в течение стольких лет удалось скрывать от них свою гомосексуальность, если бы он действительно был геем. Так что я все-таки полагаю, что это просто сплетня, причем, скорее всего, американская сплетня, пущенная совершенно преднамеренно, для того чтобы дискредитировать иностранца, который столько лет досаждал Америке самим фактом своего существования.

Бой тем временем назревал, и американские СМИ наполнились какими-то вымученно оптимистичными прогнозами. Победу Рахману предсказали популярный обозреватель телеканала ESPN Макс Келлерман, бывший тренер Мохаммеда Али и один из самых выдающихся тренеров в истории Анджело Дан-ди. Из пяти ведущих специалистов журнала «The Ring» отдали свои голоса Рахману трое: главный редактор Найджел Коллинз предрек его победу нокаутом в десятом раунде, обосновав свою уверенность тем, что «если он сделал это раз, то сможет сделать еще раз»; штатный скандалист «The Ring» Джефф Раян также заявил, что Рахман нокаутирует Льюиса в десятом раунде; а Эрик Раскин, тот самый, который поставил ничейные очки во втором бою Льюиса с Холифилдом, вообще заявил, что Рахман нокаутирует Льюиса уже во втором раунде.

Однако все эти прогнозы, как мне кажется, были не вполне искренни. Желающих поставить деньги на Рахмана оказалось совсем не так много, как тех, кто верил в его победу на словах, и перед боем у букмекеров безусловным фаворитом был Льюис.

Когда до боя остаются считанные секунды и напряжение в комнате, в которой я сижу перед телевизором, достигает какого-то запредельного градуса, раздается звонок моего мобильника. Звонит из Америки мой приятель, который перебрался туда лет 10 назад и неожиданно для своей жены и себя в 32 года увлекся боксом — и теоретически, и практически. Теперь перед каждым боем мы с ним обмениваемся прогнозами.

— Рахман уже проиграл! — орет он, чтобы перекричать оба наши телевизора. — С таким фейсом еще никто не побеждал! — и поскорее бросает трубку, чтобы не отвлекаться от предстоящего зрелища. (Едва бой закончится, он мне с удовольствием перезвонит, очень гордый своим пророчеством.)

...Мой друг повторил именно то, что подумал я сам, когда увидел, как Рахман шел к рингу. Да, с таким «фейсом» действительно выиграть трудно. Хасим шел как будто на поединок с палачом, да еще попутно устроил мини-истерику своей команде по поводу того, что она неправильно несла его чемпионские пояса. Трудно было не подумать в тот момент, что владеть ими Рахману осталось совсем недолго.

Сразу вспомнились его оскорбительные и уничижительные высказывания в адрес Льюиса перед боем. В выражениях Рахман не стеснялся, только с фантазией была небольшая напряженка. Хасим так и не сумел выйти за пределы того, что обычно говорят друг другу два подростка перед дракой в школьном туалете. Смешно, конечно, но все-таки обидно. Когда после взвешивания, доведенный этими самыми высказываниями до бешенства, Льюис отказался фотографироваться с Рахманом, тот прокричал через весь зал: «Не бойся, Леннокс, до субботы я тебя бить не буду!»

Теперь же на Рахмана просто жалко смотреть. Контраст тем более удивительный, что минутой раньше вышел Льюис, спокойный, как катафалк. И такой же убедительный. Вот он — стоит в углу и невозмутимо ждет.

Тянутся последние, самые томительные секунды. Певица с драгоценным именем Джуэл (в переводе jewel — драгоценность), копной крашеных белых волос, столь любимых в Америке и России, хорошей фигурой, что несколько скрашивает ожидание, и прекрасным голосом поет проникновенную песню про звездно-полосатый флаг. В данном случае, однако, это звучит несколько неуместно, так как один из героев дня представляет другую страну, о которой тоже не мешало бы спеть, хотя бы из соображений столь любимой в Америке политкорректное™.

Выходя на ринг, Рахман обычно судорожно сжимает в руках американский флажок. Так солдат перед атакой, в которой он может погибнуть, хватается за какие-то символы. Это может быть и кольцо, данное женой, и знамя родной страны. Тег перь флажка у Рахмана нет, но на нем звездно-полосатые штаны шириной с Миссисипи. Ох и далеко же великая американская река от Лас-Вегаса, и никак она ему сегодня не поможет. Ему сегодня вообще ничто не поможет. Когда боксер выходит на ринг, все, включая и родину, остается за канатами.

Рахман почему-то все топчется в своем углу и все не снимает с себя майку. Похоже, он не очень торопится в центр ринга, где его уже ждут Льюис, никак не выказывающий нетерпения, и рефери Джо Кортес, наоборот, всячески это нетерпение выказывающий. Наконец Рахман выходит. Больше тянуть время просто невозможно. Рефери делает участникам боя традиционные наставления, которые несколько неожиданно заканчивает словами: «Боже, храни вас и Америку», и, хотя к Великобритании я имею такое же отдаленное отношение, как и к США, меня так и подмывает спросить телевизор: «А что, Англию хранить не надо?»

Впрочем, вполне возможно, что ни Джуэл, ни рефери не хотели обидеть Льюиса и Великобританию. Просто после атаки на небоскребы 11 сентября американцы узнали про свою страну то, что европейцы знают про свои уже пару тысяч лет: их держава тоже уязвима — несмотря на всю свою мощь.

Первый раунд. Понеслось. Нет, не понеслось. Сначала просто поехало, причем ни шатко ни валко. Идет затяжная дуэль на джебах, которую, как ни странно, Рахман ведет почти на равных с куда более высоким Льюисом, временами даже лидирует в ней. Хасим перед боем много говорил, что его джеб — это не просто короткий тычок левой рукой, а серьезный увесистый удар, и, судя по тому, как временами дергается голова Леннок-са, Рахман не преувеличил. Но и ему самому достается, причем, если внимательно считать удары, несколько чаще, чем британцу. Раз или два Льюис достает его ударами справа. Больно. Очень больно. И все же прыть более мелкого американца наверняка у многих создает совершенно неправильное впечатление, что он выиграл этот раунд.

Второй раунд. Опять идет дуэль на джебах. Но теперь всем ясно, кто в ней побеждает. Рахман выглядит все более неуверенно. И этот человек обещал нокаутировать Льюиса во второй раз? Сейчас непонятно, как это у него получилось в первый. Но о тотальном преимуществе Леннокса пока говорить не приходится, хотя в редких случаях, когда он бьет справа, могучее тело Хасима начинает ходить ходуном. Ясно только, что британец может на этой тихой волне провести все 12 раундов, хотя очень не хотелось бы. Льюис явно способен на большее.

Третий раунд. Опять продолжается дуэль на джебах. Все-таки драться с человеком, который тебя когда-то нокаутировал, — не самая легкая задача даже для такого мастера своего дела, как Льюис. Но Леннокс все чаще взрывается и более серьезными атаками. Он наносит хороший удар справа. Вот проходит мощный левый хук в его же исполнении. Затем небольшая пауза — и снова очень эффектная комбинация в исполнен нии британца: левый боковой, который проходит вскользь, лишь чуть-чуть разворачивая голову Рахмана, и сильнейший правый кросс, после которого Хасим пятится назад к канатам. Глаза раскрыты так широко, словно он пытается загипнотизировать Льюиса, в них выражение ужаса и боли. Хасим беспомощно вытягивает вперед руки, пытаясь отгородиться ими от Льюиса. Бедняга забыл, что британец намного выше его, а дальнобойность льюисовских пушек такова, что он может обстреливать противника, сам оставаясь вне досягаемости для его ар-тиллерии.

Но здесь Леннокс ведет себя непонятно. Впрочем, что можно ожидать от человека, про которого его тренер Эммануэль Стюард говорил, что никогда не знает, каким его подопечный выйдет на бой: то ли это будет терминатор, который уничтожил Анджея Голоту или Майкла Гранта, то ли холодный и спокойный шахматист, который дважды обыграл Холифилда.

По одному ему известным причинам Льюис не идет на добивание. Что это — не хочет рисковать в бою, который уже практически выигран, или просто решил покайфовать подольше, наслаждаясь беспомощностью противника? А может быть, Леннокс задумал не просто победить Рахмана, а сделать это красиво, эффектно, как тот расправился с ним самим полгода назад? Если так, то до конца третьего раунда ему это не удается. Строго говоря, он не очень к этому и стремится.

Четвертый раунд. Опять все то же самое. Дуэль на джебах, которую отнюдь не всухую выигрывает Льюис, и несколько мощных ударов справа. Похоже, что-то назревает, но еще не в этом раунде. Уж слишком британец рассудителен...

И вдруг Льюис проводит ту же комбинацию, которая едва не закончила бой в третьем раунде: левый боковой проходит вскользь, не причиняя особого вреда Рахману, но разворачивает ему голову, а затем туда ложится чудовищный правый кросс! Только теперь Рахман падает на спину, раскинув руки в стороны! Изо рта у него течет струйка крови. Становится немного не по себе: именно так умирают плохие парни в американских боевиках. Но на этот раз, слава богу, никто не умер. Просто нокаут.

Всем ясно, что это нокаут, но Рахман мужественно пытается встать, хотя рефери уже заканчивает счет. Он с трудом отрывает руки и колени от пола, словно к ним привязаны гири, делает несколько заплетающихся шагов на согнутых, почти как для гусиного шага, ногах — и падает снова, уже лицом вперед. Рефери при желании мог бы сосчитать до десяти не один раз.

На все хамские выпады Рахмана, которыми тот полгода наводнял прессу, Льюис после боя ответил только одним, но сделал это по-царски. «Его теперь надо переименовать, — сказал Леннокс. — Он теперь не Хасим, a Has Been (бывший)».

Найджелл Коллинз является главным редактором не только журнала «The Ring», но и дочернего издания, в апрельском номере за 2002 год которого выходит редакторская колонка под заголовком «Почему я ошибся». Все ее содержание можно свести к фразе из второго абзаца: «Иногда мы принимаем желаемое за действительное. Так произошло и со мной». Но это не главное послание Льюису. Главное содержится в апрельском номере «The Ring». Там выходит статья под названием «Льюис снова король», с подзаголовком «но в глазах большинства он не будет признан им до тех пор, пока не победит Тайсона».

Шовинизм здесь ни при чем. Это действительно так и есть. На дворе по-прежнему стоит эпоха Тайсона, и если ты не победил его, какой же ты король?

Через пару недель после того, как 28 июня 1997 года он откусил Холифилду кусок уха, Тайсон все-таки решил извиниться. Эвандер, который к тому времени стал относиться к этой истории с юмором, сказал на это: «Ну что было — то было». На вопрос, готов ли он встретиться с Железным Майком в третий раз, Холифилд ответил утвердительно.

Однако пока Атлетическая комиссия штата Невада все никак не могла решить, как же Майка наказать. Для начала Тай-сона оштрафовали на 10 процентов от его гонорара за бой с Холифилдом, что составило 3 миллиона долларов. Хотели оштрафовать больше, но оказалось, что в правилах нет пункта, предусматривающего более жесткое наказание: Правда, дисквалификация оставалась по-прежнему в силе, и таким образом Тайсон остался не у дел, что, возможно, было для него хуже всего. И все-таки ему приходилось не так плохо, как могло бы. Дело в том, что еще в апреле, за два месяца до злосчастного боя с Холифилдом, Тайсон женился на красивой и умной женщине по имени Моника Тернер, уважаемом враче-педиатре, и она подобрала какие-то ключи к его натуре. Железному Майку очень давило на психику одно обстоятельство: постепенно выяснялось, что скоро с него дисквалификацию не снимут. Никто не хотел отлучать его от бокса, но просто не видели возможности этого не сделать: Америка — страна, где соблюдают приличия, что бы об этом ни думали у нас, а Тайсон их нарушил. Значит, он должен был быть наказан. И его наказали.

29 октября 1997 года Тайсон на мотоцикле наехал на горку песка, таким, по крайней мере, было официальное объяснение, и его мотоцикл вместе с ним сполз с шоссе в кювет. Майк сломал ребро и травмировал легкое.

После этого на какое-то время неприятности оставили Тай-сона в покое, а потом наступило время открытий. Видимо, Майк получил уведомление из банка или сам решил, скорее всего с подачи жены, проверить свои счета. То, что он там обнаружил, потрясло его до глубины души. Он не обнаружил ничего, кроме долга в 20 миллионов. Под имя Тайсона давали большой кредит. А как было не дать, когда только с 1995 по 1997 год он заработал около 140 миллионов долларов?

Даже учитывая феноменальное мотовство Железного Майка, невозможно было объяснить, куда делась львиная доля этих денег. За 33 месяца после своего освобождения из тюрьмы Тайсон заплатил налогов на 32,4 миллиона долларов, накупил машин на 4 с половиной миллиона (пятнадцать женщин и двое мужчин получили от него в подарок автомобили), потратил более 400 тысяч на голубей и домашних животных, устроил себе празднование дня рождения в 1996 году более чем на 400 тысяч, ежемесячно тратил в среднем более 236 тысяч на бытовые нужды и еще около 95 тысяч на одежду и драгоценности, много тратил на уже имевшуюся у него недвижимость — только на обработку лужаек вокруг трех его домов ушло более 300 тысяч долларов... И все же точный подсчет показывает, что его безумные заработки должны были с лихвой покрыть эти безумные же траты. Но не покрыли.

Майк, похоже, только теперь узнал, что, оказывается, он отдавал 50 процентов своих заработков совершенно официально. 30 получал Дон Кинг, и еще по 10 — его подставные менеджеры Джон Хорн и РориХоллоуей. Когда-то в детстве, если это можно назвать детством, Тайсон был потрясающим карманником и умел во время дружеской беседы обобрать кого угодно, но Дон Кинг показал такой класс, который и не снился злобному, но наивному пареньку из Браунзвилла. Дон обчистил его карманы, даже не притронувшись к ним. Майк все отдал ему сам.

После того как он со всем худо-бедно разобрался, Тайсон, как утверждают, при встрече дал Дону Кингу мощный пинок под зад, но никакой официальной информации на этот счет не было. Впрочем, какая может быть официальная информация о пинке под зад?

5 марта 1998 года Тайсон подал на Кинга иск в суд на сумму в 112 миллионов долларов, а еще через четыре дня — на Хорна и Холлоуея. Кинг выдержал уже более 100 процессов — и все либо выиграл, либо отделался уплатой небольших для себя сумм, и он в ответ подал на Тайсона встречный иск на 113 миллионов. По этому поводу Майк мрачно пошутил: «Кажется, я недостаточно быстро отдавал им свои деньга». Решений по этим делам к 2003 году не было.

А через несколько лет Тайсону довелось испытать настоящий шок: он обнаружил, что Кас Д'Амато оставил для него секретный счет, на котором хранилась сумма, большая для самого Каса, что-то около 130 тысяч долларов, но которой его приемному сынку не хватит даже на один поход в магазин. Тайсона потрясла не сумма, а само существование этого счета. «Значит, Кас знал, что когда-нибудь я останусь без денег! — все повторял он тогда. — Значит, он знал это наперед».

Старый, мудрый Кас. Конечно, он все знал. Знал он и то, что его приемному сыну не уйти от Дона Кинга и его загребущих рук.

На выручку, отнюдь не бескорыстно, Тайсону пришел телевизионный канал «Showtime», по которому транслировались его бои. Он взял на себя его долги, которые Железный Майк стал выплачивать со своих гонораров за бои. Как именно это происходит, никогда не разглашалось. Судя по тому, как свободно он продолжает тратить деньги, руководство «Showtime» рассчитывает на долгое сотрудничество, а возможно, просто полагает, что как должника Тайсона легче будет держать в руках, и потому не слишком ограничивает его в тратах.

Незадолго до того как Тайсон разобрался в своем финансовом положении, он как-то сказал: «Наверно, здесь есть что-то мрачное и нездоровое, но мне часто кажется, что моя жизнь и жизнь Санни Листона — одна и та же жизнь. Я думаю, он хотел, чтобы люди уважали и любили его, а это так и не пришло. Понимаете, что я хочу сказать? — А потом добавил: — Всю мою жизнь мною пользовались. Меня оскорбляли. Меня лишали человеческого облика. Меня унижали. И меня предавали».

Любопытно, что две главные и такие разные фигуры массовой культуры последних полутора десятков лет прошлого века, Майк Тайсон и покойная принцесса Диана, страдали от психического недуга, который в английском языке имеет очень точное название — victimhood (от victim — жертва) — ощущение себя жертвой. И Тайсон был в этой жизни далеко не только жертвой, и Диана отнюдь не святой, но так они себя ощущали.

И здесь даже не очень важно, правы они были на 97,54,28 или только на 2,5 процента. В ощущениях человека вообще мало правоты. Для них оказалось важно, что так они себя чувствовали, и это причиняло им боль. Так что Бог им судья.

Тем временем медленно тянулось и дело о прощении Тайсона. Его лишили лицензии 9 июля 1997 года, и ровно через год он имел право подать апелляцию. Тайсон чуть-чуть задержался с этим, так как тогда у него заканчивалось судебное разбирательство с бывшим тренером Кевином Руни. Тайсон дело проиграл, и суд приговорил его к выплате Руни 4,4 миллиона долларов. Однако уже в конце июля 1998 года Майк подал апелляцию на возвращение ему боксерской лицензии, только по не совсем понятным причинам сделал это не в штате Невада, где он оскандалился, а в Нью-Джерси.

29 июля Тайсон пришел на заседание правления Атлетического управления штата Нью-Джерси. Визит был однозначно странным. Тайсон пробыл там всего 35 минут, в течение которых настроение у него резко сменилось. Сначала он, сглатывая слезы (это не фигура речи), извинялся за то, что покусал Холи-филда. Однако, когда ему стали задавать вопросы об этом инциденте, он с невероятной скоростью распалился и начал выкрикивать оскорбления.

Видимо не рассчитывая теперь получить прощение, 13 августа Тайсон неожиданно отозвал свое заявление. Вскоре по этому поводу была опубликована карикатура, на которой вскочивший на стол Тайсон тряс, схватив за грудки, пожилого члена комиссии и орал ему: «Я не представляю опасности и не склонен к внезапному насилию! Понял, чмо?»

Команда Тайсона решила возобновить процесс получения лицензии в штате Невада. Представителей местной Атлетической комиссии не смутило только что опубликованное интервью в журнале «Плейбой», где содержались, например, такие перлы: «Я знаю, что в один прекрасный день я взорвусь. Я сейчас очень зол. Очень, очень зол!» По этому поводу психолог Роберт Батеруорт сказал: «Если он сам говорит, что это с ним произойдет, то мы будем просто идиотами, если не прислушаемся к нему». Другой известный врач, Тони Леонетги, в этой связи сказал, что такие речи Тайсона, в сущности, крик о помощи и что ему требуется продолжить психическое обследование.

В то же время Майк, как всегда, продолжал ощущать себя жертвой и в том же интервью журналу в частности сказал: «Я думаю, что со мной произойдет самое худшее. Я думаю, что в один прекрасный день кто-нибудь пулей вышибет мне мозги».

Не смутили комиссию и два последних на тот момент инцидента из жизни Железного Майка. 9 марта 1998 года две девушки, Шерри Коул и Шевель Баттс, подали на Тайсона иск на 22 миллиона. Девушки утверждали, что Тайсон приставал к одной из них, а когда получил отказ, оскорбил словом и действием. Сумма иска не могла не вызвать улыбку, и Железного Майка лишний раз обозвали «серийным щипателем задниц». На этом в общем-то все и закончилось.

А вот эпизод, произошедший 31 августа в городе Геттисберг, штат Мэриленд, хоть и не напугал представителей Атлетической комиссии штата Невада, но в конечном счете имел серьезные последствия для Тайсона. Это был копеечный дорожный инцидент, в ходе которого то ли машина Тайсона, за рулем которой была его жена Моника, разворачиваясь, въехала задом в машину человека по имени Ричард Хардик, то ли, наоборот, машина Хардика врезалась в машину Тайсона. Собственно, было два столкновения, но стороны не пришли к единому выводу относительно того, кто кого пихнул первым.

После этого Тайсон вышел из машины и ударил 50-летнего Хардика ногой в пах. В конфликте принял участие и водитель еще одной машины, 62-летний Абальмиек Сауседо, которого Железный Майк ударил кулаком в лицо. Положение спасли телохранители, которых главным образом и держали на такой случай. Они общими усилиями скрутили своего босса и не дали ему совершить более тяжкое преступление. Тем не менее через несколько дней Хардик и Сауседо подали на Тайсона в суд. Железный Майк вскоре нашел у себя в кошельке доводы, для того чтобы они в скором времени отозвали свои иски, но суд настоял, что рассмотрит это дело до конца.

13 октября было опубликовано решение медицинской комиссии, состоявшей из шести врачей, признавшей Тайсона годным к боям на ринге. Судя по всему, в этой комиссии собрались очень понятливые люди. Достоверно известно, что Тайсон в разное время крепко поскандалил с двумя врачами, а одному из них еще и чем-то пригрозил. В бесподобной юридической формулировке это звучало «выразил желание причинить боль». После этого один из членов комиссии, доктор Дэвид Медофф, написал, что ему Тайсон никак не угрожал и не было такого момента, когда при общении с ним он чувствовал себя в опасности. Все это разительно напоминает медицинскую комиссию в советском военкомате, которая любому говорила «годен».

Правда, эскулапы признали наличие у Тайсона серьезных проблем с психикой и рекомендовали регулярно принимать психотропные средства и консультироваться с психотерапевтом, но сути дела это не меняло. Прогноз на будущее тоже звучал довольно своеобразно. Доктора не выразили жесткой уверенности, но сказали, что, скорее всего, Тайсон больше не сорвется, как это случилось с ним в бою с Холифилдом. В это время уже было хорошо известно, как несклонный к таким выходкам Тайсон избил двух пожилых водителей. В результате 19 октября 1998 года Атлетическая комиссия штата Невада четырьмя голосами против одного приняла решение вернуть Тайсону боксерскую лицензию.

Более честные и независмые специалисты из Нью-Джерси не забыли поведения Тайсона. Доктор Рональд Камм, проработавший со спортсменами 25 лет, сказал: «Его поведение крайне нестабильно. Мы это знаем из того, как он повел себя в Геттисберге во время дорожного инцидента и здесь, в Нью-Джерси, во время заседания Атлетической комиссии».

В общем и целом решение Атлетической комиссии штата Невада можно сравнить с ситуацией после боксерского поединка, когда весь зал и вся телеаудитория считают безусловным победителем одного бойца, а судьи — другого, и только их решение в конечном счете имеет силу. Но здесь есть одна существенная разница — почти все, кто не поверил комиссии, жаждали, чтобы она вынесла именно такое решение, потому что они хотели видеть Тайсона на ринге. Очень хотели. И речь здесь идет не о том узком круге лиц, который зарабатывал деньги на выступлениях Тайсона, а о самом что ни на есть широком круге зрителей во всем мире.

Окончательно Тайсон вернулся на ринг 16 января 1999 года в Лас-Вегасе, когда состоялся его бой с южноафриканцем Франсом Ботой. Если кто-то еще сомневался в необоснованности решения Атлетической комиссии штата Невада, то Тайсон сделал все от него зависящее, чтобы как можно скорее убедить их в этом. Словно стараясь доказать врачам комиссии, как они не правы, Тайсон сорвался уже в первом раунде.

На самых последних секундах раунда Тайсон зажал руку Боты под мышкой, пользуясь тем, что перчатка не давала Франсу выдернуть ее оттуда, а стал бить его по голове свободной рукой. Одновременно он распрямил зажатую руку Боты в локте и стал сгибать ее «против хода», уперев свое запястье во внешнюю сторону локтя южноафриканца. Точно так же, как он попытался сделать это с Холифилдом во втором бою до того, как принялся за его ухо. Бота закричал, и, воспользовавшись тем, что уже прозвучал гонг, секунданты Тайсона в полном составе и кто-то из службы безопасности вылетели на ринг и оттащили своего бойца, как разъяренного пса во время собачьих боев. Создалось впечатление, что они были готовы к чему-то подобному в любой момент. Когда в перерыве рефери Ричард Стал пришел в угол к Тайсону, чтобы сделать ему внушение, слушали его в основном секунданты, а Майк сидел с отсутствующим видом.

После боя Бота заявил, что Тайсон хотел сломать ему руку. Когда Железному Майку передали эти слова, он сказал: «Совершенно верно». Видимо, все дело в том, что у него не получилось сломать соперника ни физически, ни психологически, Бота, боксер весьма средний, но опытный и смелый, без особого труда выдержал первый натиск Тайсона и стал набирать очки. Силы в его ударах было немного, но попадал он гораздо чаще Железного Майка. При этом Франс отнюдь не прыгнул выше головы. Он явно хорошо изучил бои Холифилда с Тайсо-ном и лишь повторял действия Эвандера, то есть наносил один-два удара с дистанции, пользуясь преимуществом в росте, и клинчевал. Здесь-то хрупкая психика Тайсона дала сбой. В мозгу что-то «коротнуло», и он потерял контроль над собой.

Во втором раунде Тайсон снова ринулся в атаку, которая для любого боксера, кроме двух-трех, еще пару лет назад закончилась бы нокаутом, но это был уже не прежний Железный Майк. Он мазал, а когда не мазал, удар приходился вскользь. Франс ни разу не был всерьез потрясен его атаками. Это была последняя вспышка, последняя попытка стать собой настоящим, которую предпринял Тайсон в тот вечер. Из первых четырех раундов он проиграл как минимум три, а может, и все четыре.

В пятом раунде прозошло то, что почти всегда происходит со средними бойцами, когда они вдруг начинают бить вчерашних звезд: Бота зарвался. Как рассказывали оба после боя, он все время спрашивал Тайсона: «Это все, что ты можешь?» Нет, не все. Когда Бота пошел в атаку, Майк встретил его великолепным правым кроссом, которым и поставил точку в этом бою. Нокаут. Бота не должен был забывать, с кем имеет дело.

Все, что произошло в пятом раунде, не было случайностью. Более того, этого не могло не произойти. Бота — боксер простой — делал все время одно и то же. Тайсон «просчитал» его, скорее даже на уровне инстинкта, чем мысли, и сделал то, что было нужно.

Публика ревела от восторга на протяжении почти всего боя, а при виде нокаута просто зашлась. Ее любимая бешеная игрушка вернулась. Врачи из Атлетической комиссии штата Невада знали, что делали, когда давали добро на возврат Тайсону лицензии. Правда, интерес к матчу был все-таки несколько меньшим, чем ожидали, но ненамного. А потом произошла еще одна драма.

5 февраля 1999 года. Судья читает приговор. Подсудимый отрешенно смотрит перед собой. Заплаканная жена пытается прорваться к осужденному, на которого через несколько минут наденут наручники. Картина столь же печальная, сколь и обычная для всех стран и континентов.

Дело об избиении двух автмобилистов все-таки довели до конца, и Тайсона приговорили к двум годам тюремного заключения, из которых один он должен был отсидеть, а второй ему дали условно. Но все эти сроки можно скостить в несколько раз за счет «примерного поведения».

Намеренно замалчивая роль телохранителей, адвокаты Тайсона неловко попытались доказать, что, раз Майк не искалечил двух немолодых мужчин, значит, он бил не слишком сильно. Если бы Железный Майк жил в нашей стране, ему бы, наверно, поставили в заслугу и то, что он не заставил пожилого, небогатого человека (один из избитых автомобилистов, Абаль-миек Сауседо, был по профессии медбратом) продавать квартиру за царапину на своей машине. Но в Америке такое великодушие не ценят. Обвинитель Даглас Гэнслер назвал Тайсона «бомбой с часовым механизмом, лежащей у нас в саду». Майку припомнили все то же интервью журналу «Плейбой», в котором он назвал себя «отвратительным человеком» и обещал обязательно взорваться. Многим тогда показалось, что карьера Тайсона на этом и закончится. Стрейший историк бокса Берт Шу-гар сказал тогда о Железном Майке: «Его лучшие дни остались так далеко позади, что их можно увидеть только в зеркало заднего вида». Шугар был, конечно, прав, но дело в том, что интерес и к худшим дням Тайсона был по-прежнему большим, чем к лучшим дням кого угодно другого.

Тайсон отсидел всего три с половиной месяца и 24 мая 1999 года был отпущен за примерное поведение, которое включало в себя разбивание тюремного телевизора о решетку. У каждого свое представление о том, что такое примерное поведение. На тюремных харчах Майка разнесло до 130 килограммов, и ему потребовалось довольно много времени, чтобы прийти в форму.

На этот раз соперника Железному Майку искали долго. Одно из спортивных изданий опубликовало летом 1999 года якобы от имени Тайсона такое объявление: «Требуется тяжеловес, не умеющий бить. Должен падать по приказу. Должен быть готов работать за минимальную плату. Должен быть в очень плохой форме. Хорошие уши не требуются».

Такой тяжеловес нашелся. Собственно, он не был даже настоящим тяжеловесом. Орлин Норрис провел лучшие свои годы в первом тяжелом весе и недолго был чемпионом мира, но даже в той весовой категории он считался «небьющим». К тому же ростом он был еще ниже Тайсона. Раньше Железный Майк таких не брал даже в спарринг-партнеры, но времена изменились.

Перед боем Тайсон, как всегда, страдал от резких перепадов настроения. Корреспонденту «Лос-Анджелес тайме» не повезло (или, наоборот, повезло?) застать его в очень плохом, и окончательно он его испортил Майку тем, что спросил, не пустит ли он в ход зубы во время встречи с Орлином Норрисом. Тайсон в ответ выдал довольно типичную для себя тираду: «Я сделаю это снова, если бой будет проходить как в прошлый раз. Я вижу мир таким, какой он есть. Я не плакса и не нытик. Но меня все отказываются слушать. Никто и никогда не испытывает ко мне ни симпатии, ни жалости, и я плачу им тем, что даю сдачи. Никто за меня драться не будет. Я сам должен себя защищать. Человек имеет право себя защищать, а я никогда в жизни не пасовал».

Но так было не все время. На одну из последних тренировок Тайсона перед боем с Норрисом пригласили журналистов, и многим тогда показалось, что он отдаленно напоминает себя прежнего, правда, только напоминает. Тайсон и сам это сознавал. «Хотел бы я быть таким бойцом, каким, как говорят, я когда-то был», — сказал он. Вообще на этот раз он произвел благоприятное впечатление на гостей. Репортерам удалось увидеть то, чего они не видели давно: улыбающегося Тайсона, который к тому же не лез за словом в карман. Когда один из них спросил, почему он так некрасиво вел себя в последнее время, Майк ответил: «У меня отобрали все средства к существованию. Если бы у тебя отобрали твою журналистику, ты бы, наверно, сидел дома и кропал какие-нибудь садистские историйки». Тайсону зааплодировали, а он засиял, как блин на сковородке. Его ответ так понравился представителям прессы, что они даже позабыли спросить, кто и когда отбирал у него средства к существованию.

Журналисты написали несколько довольно теплых статей о Майке. Возможно, благодаря им обстановка непосредственно перед боем сложилась довольно благодушная, и все надеялись, что на этот раз обойдется без скандала. Надежды, как известно, питают не только юношей, но и старцев. Не надеялся только будущий соперник, Орлин Норрис. Незадолго перед боем он сказал одному журналисту. «Я не думаю, что Тайсон попытается сломать мне руку или укусить. Я ожидаю чего-то другого». «Чего-то столь же грязного?» — спросил журналист. «Да», — ответил Норрис, улыбаясь.

Бой состоялся 23 октября 1999 года в Лас-Вегасе. На первой же минуте боя стало ясно, что шансов на победу у Норриса нет, зато есть все шансы дать Майку возможность выиграть красиво, но не слишком легко. В общем, как раз то, что требовалось в тот момент. До конца раунда оставались считанные секунды, когда противники вдруг сцепились в клинче. Рефери Ричард Стал, стоявший чуть в стороне, пошел их разнимать, когда раздался гонг. Он успел подойти и просунуть руку между боксерами, когда Тайсон, освободившись от захвата, нанес короткий левый боковой, после которого Норрис свалился так, как будто из-под него выдернули его собственные ноги. При этом, падая, он неловко подогнул колено. Рефери разозлился на Тайсона и сказал ему что-то резкое, потом направился в его угол и сказал, что снимает с Майка два очка. Орлин тем временем встал и легкой походкой направился в свой угол.

Минута перерыва истекла. Тайсон направился к центру ринга, а Норрис почему-то остался сидеть в своем углу, безучастно глядя по сторонам. В принципе Тайсон находился на милости Норриса, так как в случае его невыхода на второй раунд, судьи должны были бы дисквалифицировать Майка. Норрис и не вышел. К нему подошел врач, который, посветив ему фонариком в глаза, затем почему-то сосредоточил все внимание на его ноге. Чуть позже оказалось, что, падая, Норрис очень неудачно подвернул колено и сейчас не мог даже встать. Однако Тайсон в травму Норриса не поверил. Чуть позже он сказал: «Он, наверно, поранил колено, когда садился на табуретку».

Обстановка все больше нагнеталась, и в ожидании беспорядков к рингу направились здоровенные секьюрити, из которых можно было бы набрать роту почетного караула. К счастью, опасения не подтвердились. Наконец судьи собрались с духом и вынесли свое решение. No contest, то есть бой как бы объявили несостоявшимся.

После боя у Железного Майка оказалось на удивление мало защитников. Лэрри Мерчент, выразив общее мнение, спросил исполнительного директора Атлетической комиссии штата Невада Марка Ратнера: когда же чиновники от бокса начнут относиться к Тайсону так же, как к любому другому боксеру? Действительно, любого другого в такой ситуации просто бы дисквалифицировали, не вдаваясь в подробности. Ратнер от ответа уклонился.

Картина возвращения Железного Майка.складывалась неважная: два скандальных боя и тюремное заключение между ними. К тому же бои все-таки не вызвали того интереса, которого от них ждали. Лас-Вегас устал от Тайсона с его закидонами, и Майк был объявлен здесь персоной нон грата, то есть ему сказали, что в ближайшее время проводить бои он тут не будет. В ответ на это Тайсон решил больше не проводить бои не только в Неваде, но и вообще в Америке. Не знаю, было ли это решение спонтанным и кому оно вообще принадлежало, но, как показали дальнейшие события, это был по-настоящему мудрый шаг.

В следующий раз Майк всплыл в Англии в январе 2000 года. Время выбрано оптимально для того, чтобы показать всем и каждому, кто в боксе хозяин, хотя вряд ли это было целью Тайсона. Леннокс Льюис всего два месяца назад стал абсолютным чемпионом мира, а на его родине Тайсона встречали как национального героя. Старшее поколение журналистов тут же написало, что ничего подобного не видело со времен «Битлз». Признание, которого Льюис долго добивался, но так и не добился, теперь падало на голову Железного Майка даром, как манна небесная. Тайсон совершенно разомлел и стал говорить каждому репортеру, что, если бы мог, навсегда бы остался в Великобритании, а не жил в этой грубой и враждебной по отношению к нему Америке, где его травят как собаку.

Тем временем встречное движение нарастало и в США. Вся страна от океана до океана и от Аляски до Флориды отчаянно заскучала по нему и даже приревновала к Великобритании, как брошенная подруга. Другому в США никогда бы не простили таких слов в адрес звезднополосатой родины, но вместо этого здесь, изнемогая от тоски по своей любимой игрушке, стали проклинать чистоплюев из Атлетической комиссии штата Невада, которые запретили Тайсону проводить бои в Лас-Вегасе, а Тайсону сказали что-то вроде: «Вернись, я все прощу». Итог этим настроениям подвел известный комментатор телеканала ESPN Тим Грэм: «У меня остался только один вопрос: «Майк, когда же ты вернешься?»

Строго говоря, Тайсон приехал в Англию драться, но об этом почти забыли. 29 января он должен был встретиться в Манчестере с местным боксером Джулиусом Фрэнсисом, о котором в Америке не знали ничего, а в Великобритании почти ничего. По крайней мере, широкая публика. Если бы Льюис когда бы то ни было выбрал себе такого противника, его смешали бы с грязью и американцы, и соотечественники, а Тайсону можно все. Более того, за бой с боксером, который вряд ли входил в первую пятидесятку тяжеловесов, он должен был получить 12 миллионов долларов, то есть на 3 миллиона меньше, чём Льюис и Холифилд получили за бой друг с другом. Как говорят в рекламе, почувствуйте разницу. Организовавший матч британский промоутер Фрэнк Уоррен сокрушался, что не решился провести его на каком-нибудь стотысячном футбольном стадионе, но даже он не мог представить себе масштаб истерии, которой Железный Майк был окружен в Великобритании.

В свою очередь Фрэнсис просто жаждал быть избитым. За поражение он должен был получить около полумиллиона долларов, что было ненамного меньше его суммарного гонорара за все его 28 профессиональных боев, проведенных ранее. Фрэнсис оказался дошлым малым и без устали предлагал себя различным компаниям в рекламных целях. За 20 тысяч фунтов он разместил рекламу газеты «Daily Mirror» на подошвах своих боксерок, а за несколько дней до боя то ли в шутку, то ли всерьез предлагал разместить какую-нибудь рекламу и на своей макушке.

В Англии была только одна группа недовольных приездом Тайсона — местные феминистки. Тайсон в ответ походя обозвал их «разочарованными женщинами, которые хотят быть мужиками», что местное мужское население, внешне соблюдающее нормы политкорректное™, встретило дружным гыгыка-ньем: Тайсон сказал то, что они сказать не посмели.

В этой благостной обстановке Железного Майка, как обычно, потянуло в магазин, но не за бутылкой, а за дорогими игрушками. После долгих жалоб всем в Великобритании на то, как много он всем кругом должен, Майк выложил 1 миллион за формулический болид «Макларен» и 1,6 миллиона за бриллиантовый набор, из тех, которые в Англии держат специально для арабских нефтяных королей и особенно их деток-мажоров. Он состоял из часов, о которых даже нельзя было сказать, что они «усыпаны бриллиантами», так как казалось, что они просто из бриллиантов сделаны, толстого, как унитазная цепь, бриллиантового браслета, и еще более толстого бриллиантового ошейника, который язык не поворачивался назвать ожерельем.

Самым незначительным эпизодом в набеге Тайсона на Альбион был его бой с Джулиусом Фрэнсисом. Первые две минуты первого раунда Джулиус честно посопротивлялся, а на третьей произошло то, чего с нетерпением ожидало руководство газеты «Daily Mirror»: после короткой трехударной серии Фрэнсис оказался на полу и встал только на счет «девять», возможно отрабатывая рекламное время. До конца раунда он успел побывать в нокдауне еще раз и поднялся уже после гонга. Не было никаких сомнений, что второй раунд станет последним в этом бою. Он и стал. Трех нокдаунов за одну минуту хватило и Фрэнсису, и рефери, который остановил встречу, даже не открывая счет, после того как британец в пятый раз рухнул на пол и показал свои подошвы всему миру. По-моему, «Daily Mirror» следовало бы выплатить ему надбавку за такой ударный и самоотверженный труд.

Пока он был в Великобритании, Тайсона не раз спрашивали, проведет ли он бой с Ленноксом Льюисом, на что Железный Майк неизменно отвечал, что обязательно, но не сейчас. Пока ему нужно набрать форму.

Свой следующий бой Тайсон снова провел в Великобритании, и снова повеселился от души. Это произошло в июне 2000 года. Но если его предыдущий визит носил подчеркнуто мирный характер, то второй прошел в лучших традициях.

Началось все с драки с промоутером Фрэнком Уорреном. О результатах поединка британские таблоиды писали, что Тайсон своротил Уоррену скулу, сломал три ребра и угрожал выбросить его из окна седьмого этажа. Уоррен не пришел на пресс-конференцию, состоявшуюся в Глазго, так как задержался в Лондоне, готовя исковые заявления против газет, опубликовавших статьи о его избиении. Позже он появился на матче. Таблоиды, конечно, преувеличили, но, видимо, не наврали все от начала до конца. Вид у Уоррена был на редкость грустный, а один глаз совершенно затек кровью.

О содержании конфликта с промоутером известно очень хорошо, и эта информация подтверждена документально. Во время своего предыдущего приезда в Великобританию, который, если бы не такое незначительное событие, как бой с Джулиусом Фрэнсисом, можно было бы назвать просто шоп-туром, Железный Майк не заплатил известному лондонскому ювелиру Лоренсу Граффу 630 тысяч долларов за что-то из своего бриллиантового набора. Предположительно он полагал, что заплатить должен Уоррен не то из гонорара за бой, не то из собственного кармана. Почему — загадка. Графф обратился к Уоррену, тот платить отказался. Тогда ювелир подал в суд на Тайсона.

Когда Майк приехал в Англию, Уоррен обратился к нему и... Подробностей поединка мы никогда не узнаем. Мы знаем только о последствиях — Фрэнк Уоррен навсегда отказался вести какие бы то ни было дела с Майком Тайсоном и долгое время даже не любил, когда упоминалось его имя. А еще говорят, что промоутеры ради денег готовы на все. Не на все.

Вообще в тот раз настроение у Тайсона было самое скверное. Из Филадельфии к нему вызвали известного мечмейкера

Берта Уотсона, с которым я немного знаком. Он рассказывал, что до боя ему так толком и не удалось поговорить с Железным Майком, так как все сношения с ним осуществлялись посредством записочек, которые подсовывали под дверь.

24 июня 2000 года на стадионе в шотландском городе Глазго разбушевались сразу два природных катаклизма — чудовищный ливень и Майк Тайсон, сначала один, потом другой. Ливень почти прекратился непосредственно перед выходом Тай-сона на ринг. Видимо, стихии просто уважают друг друга. Отсыревшие зрители, сидевшие под дождем все предварительные бои, робко высунули носы из-под клеенок и приготовились смотреть главное действо. Майк Тайсон и его противник, весьма приличный американский тяжеловес Лу Саварезе, вышли на ринг. Оба выглядели очень неплохо. Тайсон был совершенно расслаблен, а Саварезе по крайней мере не выглядел испуганным.

Ударил гонг. Боксеры сделали всего несколько шагов по рингу, когда Тайсон нанес свой первый удар: довольно безвредный джеб. Но почти тут же за ним последовал чудовищный левый хук на скачке. Он пришелся по защите, то есть на подставленную перчатку, но пробил ее и обрушился на голову Саварезе повыше правого виска. Саварезе рухнул на настил и еще проехался по нему. Ему, кстати, повезло, что он упал так быстро. В противном случае мощнейшим ударом справа, посланным вдогонку, Тайсон просто оторвал бы ему голову, а так он пролетел над целью.

Было ясно, что бойдля Саварезе практически уже закончен, хотя он и поднялся до того, как рефери закончил счет. Тайсон тут же продолжил атаку и обрушил на бедную голову Саварезе еще град ударов, самым сильным из которых был опять левый хук, пришедшийся теперь точно в челюсть. Как ни странно, но на этот раз Саварезе, хотя практически не оказывал никакого сопротивления, не упал. Рефери принял правильное решение остановить встречу, но не тут-то было. Арбитр как-то бочком влез между сражавшимися боксерами, явно опасаясь за собственную безопасность. Тайсон проигнорировал его телодвижения и продолжил атаку. Зажатый между боксерами, как кусок ветчины между двумя кусками хлеба, рефери робко гнул свою линию, когда запутался у них между ногами. Тайсон в это время наносил очередной удар и внутренней стороной локтя слегка задел потерявшего равновесие рефери, который упал, в отличие от устоявшего на ногах Саварезе. Казалось, что Лу слегка очухался, воспользовавшись тем, что судья помешал Тайсо-ну завершить атаку. Однако вскочивший на ноги рефери, к неудовольствию Лу, бой остановил. С момента его начала прошло всего 38 секунд.

На пресс-конференцию ни тот, ни другой не пришли, но сразу после боя Тайсон ответил на несколько вопросов или, скорее, выступил с программным заявлением. «Я самый безжалостный и жестокий чемпион в истории. Я Санни Листон и Джек Дэмпси в одном лице. Никто не может со мной сравниться», — сказал Железный Майк. Когда его спросили о Ленноксе Льюисе, Тайсон сказал, видимо обращаясь к духу Льюиса за неимением его самого: «Я хочу получить твое сердце. Я хочу съесть твоих детей. — После чего последовало несколько неожиданное продолжение. — Я проржавел, — признал Железный Майк, — и пока не готов к встрече с Льюисом. Но когда подготовлюсь, он ничего со мной не сможет сделать. Я его просто уничтожу. Я вырву у него из груди сердце и заставлю его съесть». Кажется, даже у древних ацтеков не было ничего подобного. И последнее по поводу того боя: Британское контрольное боксерское управление оштрафовало Тайсона на 187 500 долларов за то, что он опрокинул рефери. Правда, неизвестно, заплатил ли их Тайсон.

2000 год вышел для Железного Майка боевым. До его окончания он успел провести еще один бой, но на этот раз, хоть Тайсон и одержал полную победу, главным героем стал не он, а его противник. Это при том, что Железный Майк вернулся на родину и впервые после годичного перерыва провел бой в США. И вовсе не потому, что его противник показал в поражении совершенно героический характер. Как раз наоборот. Просто если ты проиграешь каким-нибудь совсем уж жалким образом, ты имеешь шанс стать заметным. Противник Тайсона проиграл так, что его невозможно было не заметить.

ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ ЖИЗНИ ЯСНОВЕЛЬМОЖНОГО ПАНА ГОЛОТЫ-2

После своего сокрушительного поражения Ленноксу Льюису в октябре 1997 года Анджей Голота всем рассказывал историю о том, что прямо перед боем ему сделали обезболивающий укол в колено, что якобы и имело такие трагические для него последствия. Мало кто поверил его объяснениям, тем более что в последующих боях он выглядел бледной тенью себя прежнего.

Следующая серьезная возможность заявить о себе представилась Голоте только через два года — 20 ноября 1999 года. За неделю до боя его-давний обидчик Леннокс Льюис, победив Эвандера Холифилда, объединил все три основные версии титула в тяжелом весе в своих руках. Среди молодых тяжеловесов самым вероятным будущим чемпионом считался Майкл Грант, и именно с ним встретился Голота.

Поляк начал бой так, словно у него рожала жена и он не мог особенно задерживаться на ринге. Грант оказался к этому не готов. Вскоре после удара правой Майкл рухнул на пол. Он вскочил и продолжил бой, но практически одновременно с гонгом снова оказался на полу. Возможно, Голоте не хватило нескольких секунд, чтобы нокаутировать его в первом раунде. Однако Грант очухался, и со второго раунда бой принял затяжной характер, хотя Голота медленно, но верно наращивал преимущество в очках. Грант рядом с ним выглядел недоучкой. После девятого раунда отрыв поляка от соперника стал таким, что Гранту для победы был нужен нокаут.

Прошла первая минута десятого раунда, и тут Грант всадил Голоте правый в челюсть. На свою беду, поляк не упал, а попятился в угол, где американец догнал его и провел серию мощ-

ных ударов. Теперь Голота все-таки упал, но встал уже на счет «два». Рефери закончил счет и задал ему дежурный вопрос, который арбитры обычно задают после нокдауна: «Ты хочешь продолжить?» Это было чистой формальностью, так как Голота, судя по его виду, мог драться сколько угодно. «Нет», — неожиданно ответил он. Ошарашенный рефери повторил свой вопрос еще несколько раз, но ответ оставался прежним. Тогда арбитр объявил победу Гранта техническим нокаутом.

После боя Голота не сумел вразумительно объяснить, чем был вызван этот внезапный приступ великодушия. Большинство экспертов, среди которых было много бывших и нынешних чемпионов мира, пришли к нелестному для поляка выводу, что за его могучим фасадом скрывается банальный психопат, который ломается под давлением.

Возможность подтвердить или опровергнуть эту точку зрения представилась бывшему хулигану из Влоцлавека 20 октября 2000 года, когда ему предстоял бой с персонажем вроде себя — Майком Тайсоном. Некоторые некровожадные поклонники бокса высказывали тогда мнение, что два таких психа на одном ринге — это перебор, однако значительно большая часть публики ждала зрелища со все возрастающим нетерпением и надеялась увидеть нечто вроде собачьего боя, но в человеческом исполнении. Журналисты гадали, как будут называться их отчеты об этом матче: «Тайсон загрыз Голоту!» или: «Голота отбил Тайсону яйца!» Но реальность превзошла все ожидания, и для следующей главы из хроники, повествующей о безгрешной и полной праведных трудов жизни ясновельможного пана Го-лоты, пришлось придумывать совсем другое название.

Как пан Голота оказался паном Паниковским

Что-то не задалось в тот день в пригороде Детройта Оберн-Хиллз, где Тайсон должен был встретиться с Голотой. В одном из предварительных боев все испортила грубая и, похоже, преднамеренная ошибка рефери. Другой бой не задался с самого начала, но пока оставалась надежда, что хотя бы главный бой вечера не подкачает. Но он подкачал.

После традиционного обмена взглядами в центре ринга Тайсон немедленно перешел к делу. Он попробовал провести ту же атаку, от которой Лу Саварезе в прошлом бою оказался на полу.

Не вышло. Голота был очень осторожен. Временами Анджей несколько пугливо контратаковал, но с каждой секундой выглядел все увереннее. Однако в самом конце раунда Голота проморгал правый кросс Тайсона, очень похожий на тот, которым Майк закончил бой с Ботой, и оказался на полу. Тайсон явно просчитал его, как и незамысловатого Боту, и просто дождался, когда Голота сам выйдет на его удар.

Тем не менее Анджей не был так уж потрясен этим ударом. Падая, а точнее, садясь на пол, Голота подставил обе руки, чтобы смягчить приземление на пятую точку. Как и следовало ожидать, Голота сразу же поднялся и без труда достоял последние секунды раунда. Оставалось только надеяться, что он не капитулирует в перерыве.

Во втором раунде показалось, что при более-менее удачном раскладе у Голоты есть шанс пережить еще несколько раундов, а дальше будет легче: известно, что после шестого раунда Тайсон обычно немного устает. Видимо, на это и делала ставку команда Голоты: продержаться первую половину боя, а во второй перейти в наступление. Два-три раза за раунд Анджей пропускал ощутимые удары, но и сам в долгу не оставался: несколько его собственных ударов справа достигли цели. Тайсон пытался немедленно нокаутировать Голоту и раскрывался. Анджей часто клинчевал. В общем, раунд прошел спокойно, хотя и с приличным преимуществом Тайсона.

За несколько секунд до окончания перерыва между вторым и третьим раундами Голота неожиданно направился к рефери. «Вернись в свой угол», — сказал судья. Но Голота его не слушал. Он только сказал: «Я больше не дерусь». Рефери ничего не понял и решил разъяснить боксеру все более подробно: «Минута еще не прошла. Вернись в свой угол». «Зачем? — ответил Голота. — Я больше не дерусь».

О содержании диалога стало известно позднее, а со стороны действия Анджея казались просто непонятными. Выражение лица у него было какое-то плаксиво-агрессивное. Тренеру Элу Серто удалось увести своего подопечного в угол, где он попытался засунуть Голоте в рот капу, но Анджей сжал челюсти, и эту попытку пришлось оставить. Больше всего это было похоже на то, как упрямый младенец выплевывает соску, которую уставшая от его ора мамаша пытается запихнуть ему в рот.

Однако на этом представление не закончилось. Голота проявил изрядную агрессивность, отстаивая свое право закончить бой. Он довольно грубо оттолкнул тренера и рефери, которые пытались заставить его продолжить бой, и вылез с ринга. Перед этим Тайсон успел его крепко обругать, и вся публика разделяла гнев разъяренного Железного Майка.

Когда Анджей начал свой бесславный уход с ринга, зал взбесился. Люди, выложившие за билеты от 75 до 2500 долларов, пришли сюда не за таким концом боя. Они вполне справедливо полагали, что человек, который за сегодняшний день должен был заработать 2,2 миллиона долларов, их надул и попросту отлынивает от работы. ВТолоту полетело все подряд, но каким-то образом большая часть пластиковых бутылок и струй с различными жидкостями пролетели мимо. Свое он все же получил. Перед самым выходом с ринга на него вылили пару литров не то томатного сока, не то кетчупа, который эффектными разводами стал стекать с его могучих плеч. Но спасение в виде двери уже было близко.

При виде бегущего с поля боя Голоты как-то само собой всплыло в памяти бессмертное выражение Паниковского «жалкая, ничтожная личность», которое этот убогий соратник Ос-тапа Бендера применял ко всем, кроме себя. У здоровенного Голоты оказалась душа Паниковского. Для полноты картины ему осталось только украсть гуся.

Последние новости об этом замечательном человеке поступили в декабре 2002 года из Польши. Анджей опять избил какого-то мужика вдвое меньше и почти вдвое старше себя, в результате чего тот заработал сотрясение мозга. Бить людей, у которых против него нет никаких шансов, Голота всегда умел.

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: