Ведь я видел, как они распались.

 

Tool - Schism

 

Bill (Билл) .|

 

 

Когда-то люди считали, что дождь - это слёзы. Словно кто-то наверху способен оплакивать потери «недостойных». Мне всегда говорили, что светлая сторона эгоистична и непостоянна. И как не странно, я часто убеждался в этом.

Мне говорили, что врут люди, а оказалось, лгала «вера». Все привыкли стоять на своём, чего бы им это не стоило, и подобное действительно имеет цену там, где деньги не имеют значения. Только убеждения имеют смысл на чаше весов, и кто знает, какая сторона может перевесить в эту или следующую секунду.

Прощение? Что это такое? Звучит как «одолжение». Поставьте себя на место грешника, который хочет попасть в рай. Нравится? А что если всё будет именно так?

 

Любите ли вы секс так, как люблю его я? Что если ваше увлечение примут за ограниченное, неконтролируемое помешательство? Не любишь отказывать себе в еде – получи волчий билет. Считаешь себя лучше всех – ты лицемерная сволочь, не считаешь – завидуешь. Мечтаешь разбить будильник об пол, стоит ему издать первую, утреннюю трель – сбавь гнев. Возможно, завтра без этой никчёмной коробочки с циферблатом ты не сможешь подняться с постели и проведёшь в горизонтальном положении весь день. А послезавтра пожалеешь денег на новые часы, на этот раз электронные. Будешь стоять, рассматривая ценник, убеждая себя в том, что тебе это не нужно, что есть ещё более важные вещи, и всё начинается заново, с новой силой. А ведь говорят, что люди учатся на своих ошибках.

Что касается меня… хотя, меня это в принципе не должно касаться. Но всё же, большую часть своего существования я был теоретиком, но никак не практиком. Всё это с самого начала походило на конкурс, игру, смысл которой можно понять лишь выиграв. Я не человек, я не считаю себя человеком. Я искуситель. Я выиграл.

Мне часто говорят, кто я. За глаза. Пусть осуждают, завидуют. Пусть пьют до дна свою жестокость. Ведь им не изменить правды.

<<Сын самого Люцифера – простой искуситель?>> - Да здравствуют слухи. И пусть истину глаголют не столь почётные источники.

Во всяком случае, это большой секрет, о котором известно всем.

 

Двадцать. С чем у вас связано это число? У меня - это мой возраст. У меня - это смысл жизни, хотя, это ли жизнь? Безымянный поиск смысла в том, что я делаю. В том, что делают со мной.

Именно двадцать лет назад я лишился всего, что у меня могло быть. Дом. Нормальная семья. Отец, мать… Я этого не помню, но мне рассказывали. Конечно, если бы я остался там, о «любви» и речи быть не могло. Смею ли я мечтать о чём-то естественном, нормальном, если мои родители на самом деле никогда ими и небыли. У Люцифера весьма своеобразное чувство юмора. Два человека с идеальным браком, идеальными родными, у которых свои идеальные семьи. И тут, в один прекрасный день, на свет появляется исчадье ада. Люцифер устраивает свою забаву раз в двадцать лет. И касается это не одной конкретной семьи. Как правило, их семь, как смертных грехов. Насчёт меня всё было уже тогда предрешено. Ещё до рождения я олицетворял похоть, она переборола всё остальное, в то время как чревоугодие, жадность, гнев, гордыня, лень и зависть канули в небытие. Это как естественный отбор, генетика. Одна «клетка» вытеснила остальные. А в каком-то другом ребёнке была гордыня. Где-то всё остальное могла победить зависть…

Люцифер действительно играл с огнём, выбирая семьи, где лже-отцами были священники. Беременность таким «сюрпризом» вполне можно принять за одержимость. А дальше всё было по-разному. Кто-то заставлял свою жёну сделать аборт, кто-то практиковал изгнание. Пара взмахов руками, горящие кресты, молитвы. Я слышал, что один священник замучил свою жену до смерти. Вера слепа. Настолько слепа, что люди в какой-то момент перестают видеть грань между добром и злом. Лишь бы избавиться от «ненужного», «нежеланного», «порочного».

 

Конечно, ничего не бывает просто так. У каждого существуют свои традиции, которые сложно назвать традициями. Все привыкли называть вещи своими именами, но что если у некоторых вещей нет имён. Что если недопустимое станет единственно-верным. Из крайности в крайность. Даже там, где нет справедливости, существует поощрение. Я могу лишь лицемерно промолчать, делая вид, что аплодирую стоя.

Демоны по природе своей не могут иметь детей в паре с человеком. Они прокляты. Их семя попросту мёртвое. И тут вмешивается поощрение, хотя, лично я его таковым не считаю. Люцифер единственный, кто способен дать право на жизнь тем, кого в принципе не должно быть. Наверное, поэтому я «не существую», а кровные искусители появляются на свет так редко. Меня не должно быть. Я уникален, потому что выжил. Но, если честно, я понятия не имею, чья это заслуга. Моё ли это везение или же это судьба, в которую я не верю. Я попал под странное стечение обстоятельств. Возможно, демон, сыгравший роль осеменителя, был юн или же сам был одержим влечением к женщине, которая ненадолго стала моей матерью. Возможно ли это, если все семьи выбирал Люцифер?

В любом случае, возможность, которую он давал демонам, была местью, а не похвалой. Месть Богу, за изгнание; месть людям, приближённым к истине. Рождение такого, как я, - «подкидыша» - в корне могло подорвать доверие людей, заставить усомниться.

<<Я верил тому, кто не защитил меня и мою семью.>>

<<Я тратил время на то, что не спасёт мою душу.>>

<<Я хотел быть ближе к Богу, но стал ближе к дьяволу.>>

За что, почему… слишком много вопросов с очевидным ответом.

Изгнав Люцифера, Бог запретил ему иметь детей. Ведь дети – это лучшие последователи. И прямое нарушение данного запрета могло бы иметь серьёзные последствия, вплоть до войны, к которой обе стороны не готовы. Но все же я отдаю должное своему отцу, он нашёл способ, как незаметно нарушить глупый договор. Убить двух зайцев одним выстрелом. Обойти правила и отомстить. Он уже делал это однажды. Обманывал негласный закон.

Жаль, что у меня нет братьев и сестёр. Остальные не успели родиться, и теперь моя семья – грешники, которые стали искусителями после смерти, благодаря своим порокам. И все они без исключения относятся ко мне как к паршивой овце. Это их клан, и я чужой среди «своих». Они боятся меня и ненавидят, хотя у всех одинаковые условия. Обычно все семь смертных грехов связаны. Будь это фиаско или безоговорочная победа, почувствуют все. Но они не чувствуют меня. Того, что происходит со мной. Но происходит ли со мной хоть что-нибудь? Я не страдаю от этого «разделения», но и пользу оно явно не приносит.

Помощь? Никто из этих искусителей не станет действовать со мной сообща. Порой мне кажется, что все в аду только и хотят всадить нож в мою спину. А на земле люди мечтают засунуть член в мою задницу. Два «дома» в двух мирах и везде меня словно припёрли к стенке, поставив перед фактом.

Люцифер никогда не относился ко мне как к любимчику. Это просто не в его правилах. Более того, мне не дозволено даже рассчитывать на особое обращение. С чего все вдруг решили, что я буду жить как «принц», если «король» никогда даже не смотрел на меня напрямую. Я лишь недостойная пешка, как и остальные… или же кто-то знает больше меня.

 

Возможно, всё изменится. Возможно, скоро всё будет иначе.

По истечению двадцатого года «жизни» искуситель должен получить имя, почти как полноправный демон. Но чтобы добиться желаемого, нужно многим пожертвовать, доказать свою преданность. Я не знаю, что ещё я могу отдать. Самое ценное, что у меня было, забрали уже давно. Говорят, невинность искусителя греха Похоть дорогого стоит. Стоила. Церемония первой практики превратилась в проверку того, сколько бы я смог выдержать. И это действительно был ад. Истинная сторона мира, который стал моим домом. Возможно, это свыше моего понимания, «не мой уровень». Тогда какой же вид преданности нужен самому дьяволу?

Казалось бы, такая мелочь как «имя» стоит таких жертв. Но земное имя, данное при рождении, сковывает ещё не раскрытый потенциал. Обычно искусители лишь приумножают в человеке стремление сойти с прямой линии, поддаться.

Изменить волю, внушить нечто, что никогда бы не пришло в голову, могут только демоны. Так что, на данный момент мы низший сорт. Мелкая, обучаемая сошка, которая постоянно путается под ногами и нуждается в сопровождении. Но ведь я давно привык обходиться один, с рождения.

Профессия обязывает существовать не существуя. Сегодня здесь, завтра там. Но это не означает, что я не имею право на собственный угол. Точкой отсчёта стал дешёвый мотель. Поразительно, что подобное мне ничего не стоило, если говорить о деньгах. Я лишь показал пару фокусов, убедив хозяина заведения оставлять каждый день одну свободную комнату для меня. «Мою» комнату. У каждого искусителя есть врождённый дар убеждения, но в этом случае свой я почти не задействовал.

Всего один грешник, которому я поведал его будущие перспективы за былые заслуги. Готов поклясться, что во время моих речей серебряный крестик на шее мужчины стал плавиться. Задело?

Этот убл*док брал плату с постояльцев, даже если у них не было и цента. Безработные студенты и студентки. Люди с маленькими зарплатами, которые не могут позволить себе нормальную комнату и вынуждены жить в этом гадюшнике с потрескавшимся потолком и выцветшими обоями. Некоторые уходили после первой же ночи, некоторые оставались на более продолжительный срок. Были и те, кто уже привык считать подобное место своим домом. Они никогда не выезжали, «оплачивая» комнату на неделю вперёд. И плата эта была дороже денег. Это были их принципы.

 

 

-Давайте поиграем? Давайте, я медленно досчитаю до трёх и скажу кто вы? Зачем счёт? Чтобы вы смогли сделать вдох перед тем, как я начну… Потому что, кто знает, может быть это будет последнее, что вы успеете сделать в своей жизни. Хотя, живы ли вы? Лично я не уверен. – Медленно приближаюсь к стулу, на котором сидит мужчина, сжимая пальцами карты. Смотрю через его плечо – не густо. Сегодня он проигравший во всех смыслах.

За большим игральным столом подпольного клуба сидят ещё трое, но сейчас они не имеют никакого значения. Слышать меня может лишь один, и у него просто нет выбора. А у меня практически нет времени. Через несколько минут у этого сорокалетнего борова остановится сердце.

-У тебя ничего не выйдет. – С противоположного края стола стоит Николас. Я уверял, что мне не нужен сопровождающий, но… - У тебя точно ничего не выйдет. – Говорят, это отличный стимул - осознавать, что тебя недооценивает твоё окружение. Но мне кажется, что я и сам достаточно самокритичен. Вот бы сейчас оказаться на два этажа выше и посмотреть на то, что действительно имеет отношение к моей «работе».

-Раз… Два. – Кладу руки на плечи мужчине и прислоняюсь губами к его уху. – Три. – Он делает резкий вдох, а я показываю средний палец Николасу, продолжая нашёптывать слова, которые уже кажутся мне заклинанием: - Ты скоро умрёшь. Увы. Все умирают. Однако я здесь. Знаешь, что это значит? Ты можешь избежать своей участи. Хочешь жить? Хочешь продлить своё существование? – Мужчина еле уловимо кивает. Его друзья продолжают переглядываться, пытаясь угадать у кого какие карты. Так странно. Последние минуты жизни этого человека пролетят для его знакомых меньше чем за мгновение. Быстрее чем пуля преодолевает расстояние от пистолета до цели.

-Бесёныш. – Слышу насмешливый комментарий Николаса в свой адрес.

Закатываю рукава куртки до локтей и начинаю искать договор, который, как оказалось, я положил за пазуху. Непредусмотрительно, всё же Ник был прав, я или должен был потерять эту бумажку или помять, собственно, второе и произошло.

-Себастьян Гайль, 1967 года рождения от рождества христова. – Николас поморщился, сделав презрительное выражение своего слащавого личика. Не знаю, что более отвратительно: то, что мы просто обязаны при зачтении договора произносить то, что я произнёс. Или чувство во рту после этих слов. Словно что-то жжёт и ноет от самого нёба до кончика языка. Я давно не чувствую боли, вкуса, у меня больше нет обоняния. Но когда такие как я произносят хоть что-то, что было бы связано с «Богом», то я готов поклясться, что снова, пусть даже на мгновение можно ощутить нечто, напоминающее все эти чувства разом. Наверное, это «охрана». Сигнализация на случай тревоги. Чтобы великого и неповторимого «Бога» никто не мог оклеветать, очернить. Пытаясь проглотить странное чувство обиды за своё место в этой перевёрнутой пирамиде, я продолжил читать. - Подвержен пяти из семи смертных грехов: чревоугодие, алчность, гнев, гордыня, зависть. – И ангелы всё ещё рвут задницы за его душу? Хотя, не особо они стараются, раз я оказался тут первым. – Ничего себе, Себастьян. Да ты четвёртого декабря прошлого года убил двух людей. Ну, ничего, тебе это зачтётся.

-Зачтётся? Где? – Мужчина испуганно обернулся и видимо удивился, никого не увидев. Каждому искусителю раз в месяц даётся шестьдесят минут на право быть осязаемым, но своё время я почти вымотал около недели назад, развлекаясь с каким-то барменом, которого застрелили через десять минут после того, как мы закончили. Ну а что я с эти могу поделать? Время бежит так быстро, когда ты вот-вот испытаешь наслаждение, когда поза тебя полностью устраивает, а партнёр не похож на потную волосатую скотину. Перед смертью тела глаза часто хотят увидеть нечто красивое, и пусть уж это буду я, а не, к примеру, Николас.

Смотрю на своего «сопровождающего», пытаясь понять, почему он так пристально смотрит на часы? Отсчитывает моё время, своё, наше?

-Знаешь, чем меня раздражают светлые собиратели? – Почти шёпотом говорит Николас, оглядываясь по сторонам. – Они до одури пунктуальны.

Хмыкнув, щёлкаю пальцами.

Появившись перед «клиентом», я положил на стол изрядно потрепанный договор. Мужчина дёрнулся на стуле, выронив карты из рук. Всё нужно сделать быстро, если моя «батарейка» разрядится в то время, как я буду осязаем, мне будет засчитан штрафной бал, и я не получу своего имени ещё как минимум месяц.

-Что за чёрт?! – Неблагодарный, а ведь я трачу на него последние минуты этого месяца.

-Вы мне льстите, герр Гайль. Не двигайтесь. – Снова кладу руки на плечи мужчине. – К чему ты это всё говоришь? – Поворачиваюсь к Николасу, который тоже щёлкает пальцами, появившись из темноты. В отличие от меня, он своё время распределяет более тщательно. Пусть оно у него и не ограничено, но каждая минута проходит с пользой. Охотник тоже мечтает дослужиться до демона. Плечи мужчины снова вздрогнули под моими руками. Согласен, не каждый день видишь такие «фокусы».

-Ты сам сейчас всё поймёшь, если не поторопишься.

-Я и так делаю всё, что положено по плану…

-Тихо, замолчи. – Я прислушался, пытаясь понять, из-за чего мне заткнули рот. От стен исходил странный звон, а с потолка хлопьями посыпалась штукатурка. Б*ядь, я ведь только вернул куртку из химчистки.

Люди за столом замерли, словно кто-то нажал на кнопку «стоп».

-Что за… - Не успеваю договорить, как замечаю, что рядом со мной и «клиентом» начинает обрисовываться круг.

-Оттащи его! – Выкрикнул Николас, не отрывая взгляда от потолка.

-Что? Ты спятил? Он же боров!

-Живее! – Вцепившись пальцами в спинку стула, я резко стал тянуть его на себя, пытаясь отодвинуть. – Ну же, давай! - Круг очертился полностью, а я так и не смог сдвинуть стул с места. Всё это было похоже на хорошо спланированную ловушку. В помещении на мгновение стало тихо, и лишь серебристый круг переливался на полу, искрясь своим сиянием. Мужчина поднялся со стула, развернувшись ко мне лицом, и я увидел, что его глаза излучают холод.

 

 

-Браво. – Он начал хлопать. Его скромные аплодисменты отдавали гулом в ушах. Остальные сидящие за столом так же поднялись, выложив карты на стол.

-Если вы пришли сюда раньше, могли бы так и сказать. – Усмехнулся мой сопровождающий, разглядывая светлых собирателей. – Вижу, вы не только нашего «клиента» прихватили. Что ж, дело ваше, но когда об этом узнает совет…

-Совет? К сожалению, совет узнает раньше, что вы подворовываете на нашей территории. – Человек, которого я считал своим клиентом, оказался не человеком и тем более не моим клиентом. Мне сегодня определённо не везёт. Резко мотнув головой, собиратель вернул себе своё обличие, в то время как «маска» герра Гайль осыпалась с его лица белёсой пудрой.

-Брось, Самсон. Ты так рассуждаешь, словно понятия не имеешь о системе. Вы стремитесь забрать всех, а потом ваше начальство отсеивает души, которые уже слишком испорчены. И они попадают к нам. Мы лишь избавляем вас от лишних хлопот!

-И мы выполняли приказ моего отца. – Возразил я, продолжая искоса смотреть на остальных.

-Правда? Докажи? – Мужчина наклонился ко мне, и я почувствовал, как он вдыхает мой запах, забирая из моего личного пространства кислород. – Вдвойне приятно обвести вокруг пальца охотника с тёмной стороны и искусителя. Не думал, Николас, что ты таскаешь с собой такой неопытный довесок.

-Он сын дьявола. – Возразил один из собирателей, кивнув в мою сторону.

-Да все они дети его… - Отмахнувшись, «главарь» вышел из круга, который видимо сам и прочертил. Из его кармана вылетела фотокарточка, приземлившись где-то под столом. Я удивлённо проводил её взглядом.

-Он по крови сын Люцифера… - Почти шёпотом огласил свою догадку всё тот же светлый.

-Я чувствую лишь похоть.

-Неудивительно! – Воскликнул Николас и подошёл ближе ко мне, протянув руку. – Считайте, что сегодня проиграли мы, и мы уходим. Пойдём, Вильгельм.

-Вы не уйдёте. – Собиратель сложил руки на груди и кивнул в сторону круга. – Это теперь святое место, так что убери свои лапы, если не хочешь их лишиться. – Переглянувшись со мной, Ник сжал пальцы в кулак и приложил руку к груди, разглядывая свою кисть, которую он чуть не потерял. – А теперь отправляйся к тому, кто вас послал, и сообщи, что если он хочет получить «своего» искусителя обратно, пусть притащит свою задницу сюда. – Ничего не ответив, Ник исчез. И я бы подумал, что он кинул меня, если бы не знал, что тогда сделают с ним. Это было бы хуже смерти, намного.

-Посмотри сюда, дитя. – Я повернулся, увидев того самого собирателя, который разглядел во мне правду сквозь тонны лжи, которая каждый день лилась из моих уст. – Столь юн, но знаешь всё про свой ведомый грех.

-Ох, Боже. Ну, прекрати этот спектакль, мальчишка обыкновенная б*ядь. Умер и…

-А он не умер. – Возразив своему предводителю, мужчина отошёл чуть дальше от меня.

-Я мёртв. – Это плохо. Светлый собиратель чувствует во мне жизнь. Это очень плохо. Видимо я слишком много времени провожу в мотеле, и вся информация от других людей цепляется на меня как на липкую ленту.

-Нет, ты не мёртв, тебя просто забрали. – Отвожу взгляд, уставившись в пол. Твердит мне то, что я и так прекрасно знаю. Подумать только, и они добиваются чего хотят, прощая грешников, глаголя своими слащавыми, звонкими, как серебряные колокольчики, речами.

 

 

-Вы правы. Ведь я здесь, и я жив. Но при всей вашей правоте - вы ошиблись. Меня никто не забирал. Моя жизнь словно зарево. Моя вера – мой огонь, который не обжигает. Горит, но не излучает тот чарующий свет, что был раньше. Соблазн стал профессией, и сахар теперь не столь сладок.

-О да, ты слаще сахара, малыш. Я вижу, у тебя нет имени, значит, твою душу ещё можно спасти. Бог простит тебя. Ты можешь пойти с нами. – От такой наглости я даже потерял дар речи.

-Он не пойдёт. Он один из восьми… - Остальные собиратели стали переглядываться, рассматривая меня как экспонат в музее. Я чувствовал себя бабочкой под микроскопом. Пора складывать крылышки.

-Смертных грехов семь. Другого не дано.

-О, смотрите-ка, как мило. Он не знает про существование братика. – Предводитель улыбнулся, похлопав себя по карману широкой куртки. Я непонимающе уставился на него. В этом же кармане лежала фотография, но видимо он не заметил её «отсутствие».

-Самсон, не надо…

-Почему же. Если бы он был тем самым «затерявшимся» Блудом, то точно бы знал о том, что ни один грех двадцать лет назад не канул в небытие. Демон решил позабавиться не семь, а восемь раз. Да, блуд. Мы знаем про развлечение Люцифера. Подумать только, простой ребёнок, которому это не было предназначено, привлёк к себе целых шесть пороков после того, как его «братья» не появились на свет. Это было ошибкой. Пока мы искали, где родился твой братик, на свет появился и ты. Ведь так?

-Вы выжили из ума. – Усмехнувшись, я облокотился на стоящий рядом стул.

-А что, ты никогда не задумывался, почему выжил? Почему тебя в какой-то момент упустили, позволив родиться?

-Вы ошибаетесь. – Я старался сказать это как можно увереннее. – Я грешник. Я умер и попал в ад.

В комнате снова появился Николас. Его одежда дымилась, а сам он откашливался, театрально размахивая рукой возле лица, развеивая серую гарь.

-У вас есть выбор, ребята. Катиться с миром, освободив искусителя, или же отправиться всем вместе вниз. Хотя, лично я советую вам выбрать первое. И что-то мне подсказывает, что у вас кишка тонка, чтобы выбрать второе.

-Второе! – Надеюсь, что предводитель собирателей знает, что делает. Или ему так нужен я? Что за бред он тут говорил.

Тем временем, замечаю вокруг себя странную рябь и вспоминаю про запас времени, который, по всей видимости, стремительно сократился.

-Вот б*ядь! Уберите круг! Уберите этот круг!

-А что, детка, ты мигаешь?

-Да, и вы прекрасно знаете, чем это грозит! – Паника? У меня паника? Разве я могу испытывать это чувство? Или же во мне сейчас говорит чувство самосохранения?

-Ладно, парни… или кто вы там под своими мнимыми рясами, это уже не смешно. Если чудная, видимая попка искусителя вдруг станет невидимой, он ещё месяц не сможет…

-Получить имя? И прекрасно. – Рябь становилась всё более очевидной, и я начал мигать как перегорающая лампочка.

-Нет-нет-нет… - Шепчу, пытаясь сосредоточиться и продержаться ещё какое-то время. Растираю руки, словно стараясь их согреть. На секунду мне показалось…

-Что за? – Кажется, не только я заметил это, но и Николас. И судя по всему то, что теперь мигал круг, а не я, стало сюрпризом для всех присутствующих. Ещё несколько раз мигнув, круг погас. Ещё через секунду дверь в полуподвальное помещение закрытого клуба открылась, с жутким грохотом встретившись со стеной. Николас в момент опустился, приклонив колено и быстро показал мне жестом, что я должен сделать то же самое. В комнату вошёл мужчина, разглядывая свои руки. Остановившись, он повернулся, лучезарно улыбнувшись собирателям, и я понял, в чём дело, быстро сделав то же самое, что и Ник.

-А вот и я. – Двойной голос, от которого спёрло дыхание. Так вот значит, как это бывает.

-Люцифер… - Прошептал кто-то сзади, и боковым зрением я увидел сияние.

-Стоять! – Снова этот голос, от которого, казалось, задрожали стены. Мужчина махнул рукой, и «сияние» упало к его ногам, снова приняв вид одного из собирателей. – Как не вежливо, я ведь только пришёл, а вы уже уходите. Встать в строй. – Усмехнулся он, отшвырнув собирателя на несколько метров. Увидев это, я опустил глаза и заметил ту самую фотокарточку, которая выпала из кармана главного собирателя. Она лежала совсем рядом с ножкой стола.

-Да кто ты такой!!? Что тебе нужно?

«Гость» посмотрел на свою рубашку, к которой был прикреплён бейджик.

-Курьер по имени Бэн. – Снова усмешка в голосе. – Бэнни-Бэн. – Передразнил он сам себя и медленно подошёл ко мне. – Встань. – Не двигаюсь с места, делая вид, что не расслышал, или не понял, что обращаются ко мне. Перевожу взгляд от фотокарточки на ботинки «гостя». – Ты меня слышал? Встань! – Быстро поднимаю фотографию и, сжав её в руке, прячу за спину. Медленно поднимаюсь с колен, продолжая смотреть в пол. – Не стесняйся, я хочу взглянуть на тебя, неужели ты не хочешь посмотреть на меня? – Неуверенно перевожу взгляд и вздрагиваю, встретившись с абсолютно чёрными глазами «курьера». Мужчина улыбнулся, сжав пальцами мой подбородок. – Не переживай, что они опередили вас. Без тебя смерть Себастьяна была такой же никчёмной, как и вся его жизнь. Ты ведь сам это прекрасно знаешь… - Неожиданно «курьер» осёкся, уставившись на место, где мы стояли. Пол вокруг меня был словно выжжен. – Как вы посмели ставить ловушку здесь? В этом доме Бога нет! Ты… - Мужчина посмотрел в сторону Николаса. – Забери отсюда моего искусителя.

-Пойдём, Билл… - Ник позвал меня шёпотом, протягивая ко мне руку. Перешагиваю границу, где раньше был очерчен круг, и подхожу к своему сопровождающему, с опаской оглядываясь назад. – Ну же, уходим. – У меня заплетались ноги, Николас буквально тащил меня за собой до самой двери.

-Он что, вселился в человека? Это ведь был он? – Ник закрыл дверь, и я ещё сильнее вцепился в его руку.

-Посмотри на меня, Билл. – Я удивлённо уставился, не совсем понимая, к чему ведёт мой сопровождающий. – А теперь повторяй за мной: Мы ничего не видели…

-Мы ничего не видели. – Ник спокойно выдохнул, одобрительно похлопав меня по плечу.

-Что у тебя в руке? – Его вопрос был столь уместным, сколь и неожиданным. Разжав пальцы, я развернул фотографию, на которой был запечатлён молодой парень примерно моего возраста. – Это ещё кто? Стоп, а я знаю фон.

-Фон?

-Место, где сделано фото. Это интернат, мои родители отдали туда мою младшую сестру после того… в общем, после того как я умер. Но кто этот парень? – Я перевернул фотографию, обнаружив, что сзади карандашом было написано имя.

-Том.

-Следующая цель собирателей? Обгоним? – Ник выжидающе потёр свои руки.

-Нет. – Мой сопровождающий лишь пожал плечами - «как скажешь». – Хватит с меня на сегодня…

 

Jоrg (Йорг) .|

 

 

Даже когда все отвернутся. Даже когда неоткуда будет ждать помощи. Даже когда закат станет ярче рассвета, и небо окрасится в красный цвет, я буду верить в лучшее. Я буду верить в Бога.

Я знаю как это – когда жизнь круто меняется. Мёртвая петля – с ног на голову. И непонятно: где низ, а где верх. Так было, когда одним прекрасным утром моя жена сказала мне, что беременна. Я счастливый отец, надо же. Кто бы мог подумать. Ведь когда-то диагноз «бесплодие» поставил жирную точку в наших отношениях. Да, мы всё так же любили друг друга, но не было ощущения, что мы движемся. Дни превратились в рутину. Поцелуи по утрам, ни к чему не обязывающие слова. А теперь… это словно дар свыше. То, о чём я мечтал, стало реальностью. Сын. Я всегда был уверен, что у меня будет сын. Но я никогда не думал, что главный «подарок» в моей жизни мне преподнёс не Господь Бог.

 

Ремни - стягивающие запястья.

Её волосы – собранные в тугой хвост.

Мёртвоё лицо живого человека. Губы, на которых застыла усмешка. Всё изменилось за какие-то дни, а дни превратились в недели. Две самые ужасные недели в моей жизни.

-Я не отдам тебе своего сына и жену. Заклинаю, покинь её тело! – Придерживая за подбородок, заливаю ей в рот святую воду.

Вырывается, пытается кричать. Мои руки дрожат, но я не хочу показывать эту слабость. Я не знаю, что делать. Впервые в жизни я не знаю, что делать. Отстраняюсь, сильно сдавив ручку кувшина. Во мне поселился страх, а он первый шаг к сомнениям.

Она замирает почти на минуту. Не двигается, смотрит в одну точку. Это самая тихая минута за всю последнюю неделю. Вчера она исцарапала себе шею, пытаясь снять крестик. Три дня назад содрала руки в кровь, царапая дверь. Сегодня кричит с самого утра.

Отдаю кувшин другу и присаживаюсь на кровать, взяв жену за руку.

–Дорогая? Ты меня слышишь? Пожалуйста, ответь… пожалуйста. – Не отвечает. Я и не ожидал, но надеялся, надежда – все, что у меня осталось.

Если долго смотреть на тебя, становится плохо, становится хуже. И не только мне. Единственный человек, который ещё может быть здесь, быть рядом, и даже он не в силах объяснить, есть ли в произошедшем моя вина. Джоэль - мой давний друг, мы выросли вместе. Я всегда был уверен, что он поддержит, поймёт. Но как можно понять такое. Ищу поддержку в его глазах, одобрение. Но вместо этого вижу лишь непонимание. Мы с женой так хотели, чтобы именно Джо стал крёстным отцом нашего ребёнка. А теперь… я не знаю, что будет теперь. Мне кажется, что я схожу с ума. Я словно попал в ад на земле, мой дом пал, а я не смог его защитить. Каждый день уже вторую неделю я уверяю себя в том, что это происходит не со мной, и что завтра всё закончится. Я прилягу на полчаса, а открыв глаза, проснусь, по-настоящему.

Но ничего не происходит.

-Раз. Два. Три. – Сильно сжав моё запястье, «она» повернулась ко мне. - На меня ты посмотри. А теперь скажи, глупец, я жена твоя иль нет?

-Только не это. – Высвободив руку, резко встаю с кровати. - Я убью тебя, если понадобится, я убью тебя! Отпусти её.

-Четыре. Пять! Начинаешь лгать опять!

-Замолчи, закрой рот!

-Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять. В этом теле слишком тесно. – Смеётся, широко открыв рот. Смех переходит в крик, а крик превращается в вой. Закрываю руками уши, не в силах больше этого слышать. – Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать. Четырнадцать. Твой ребёнок мечтает выбраться.

-Ты не заберёшь моего сына! – Почти срываю голос. – Если ты что-то сделаешь с ним, тварь, я убью тебя! Я найду тебя и убью, чего бы мне это не стоило.

Я чуть не ударил «её», но вовремя сдержался, ведь это всё ещё тело моей жены, и я не вправе…

-БРОООСЬ! БРОООООСЬ! – Снова кричит, словно передразнивая. Крутит головой то влево, то вправо. – Боль, ложь, ненависть, смятенье, самообман - твоё спасенье?

-Господи, я не могу больше, я не могу… - Шепчу одними губами.

-Йорг, мы справимся. Иди, отдохни. Я посижу с ней.

-С ним. Это уже не моя жена. – Устало киваю другу, подставив руки. Он наклоняет кувшин, и вот уже с моих рук стекает вода. Прислоняю ладони к лицу, чувствуя столь спасительное спокойствие, которого так не хватает в этом доме.

-У меня было ведение, и ведение то было, что ты сдашься. – Медленно поворачиваюсь обратно к кровати.

-Не слушай её… его, Йорг. – Джо придержал меня за локоть, не позволяя приблизиться.

-Протяни руки и скажи, что отдаёшь не принимая. – Пытается выгнуться, чтобы освободиться от ремней.

-Отправляйся в ад!

-Малыш хочет увидеть своего папочку, и папочка сам придёт за ним. Но ещё рано, рано, рано, рано! Люцифер хочет полный комплект. И время придёт, оно придёт. Когда маленький «гнев», новорождённая «жадность», и ещё не родившийся «блуд» сдохнут.

-О чём ты говоришь… – В ответ «она» снова улыбается, но о стены комнаты бьётся звонкий хохот. – Не играй со мной.

-Ты боишься? Ты боишься?! Или же ты просто злишься?

-Я отец своего сына, не смей говорить мне, что это не так… Ты просто хочешь, чтобы я… Нет. Я никогда тебе не поверю.

-Пятнадцать. Шестнадцать. Семнадцать. Проигравший не хочет сдаваться? - Облизывает пересохшие губы, делая вид, что это доставляет особый дискомфорт. - Восемнадцать. Девятнадцать. Двадцать. Двадцать один. В своих убеждениях ты будешь один.

-Ты ничего не знаешь… Ты и все подобные тебе.

-Двадцать два. Двадцать три. Двадцать четыре. Двадцать пять. Ты не сможешь ребёнку даже имени дать.

-Я уже давно знаю, как назову своего сына. Своего! И ты не причинишь ему вреда. Его имя Том. Слышишь, мр*зь, ты не заберёшь его…

-Двадцать пять… двадцать четыре. Двадцать три. – «Она» стала считать назад? Почему «она» стала отсчитывать числа в обратном порядке? – Пять грехов уже внутри. – Переходит почти на шёпот, бессильно опустив голову и закрыв глаза.

-В чём дело, что с ней, она…уснула? Разве она могла уснуть? – Джо непонимающе посмотрел на меня, но я так же не мог понять что происходит. – Они не спят. Они никогда не спят. Господи, Йорг, кажется, она не дышит. – Я приблизился к жене. Взяв её за руку, я попытался нащупать пульс.

-Врач… - Говорю почти беззвучно, голос вдруг куда-то пропал, я слышу его внутри себя, но ничего не могу произнести. – Джо, нам нужен врач, срочно!

 

***

 

 

-Я был на твоём месте. Два месяца назад. – Тихий шёпот. Кто-то зажал мне рот рукой. Резко дёргаюсь, но мои действия учтиво ограничили. – Не волнуйся. Я помогу тебе, но ты должен пообещать, что поможешь мне. – Согласно киваю, не в силах пошевелиться. Глаза никак не могут привыкнуть к темноте, а я безрезультатно пытаюсь вспомнить, в какой комнате заснул. – Он ещё здесь?

-Кто? – Переспросил я, как только мужчина убрал руку от моего лица и отстранился, присев на край дивана.

-Тот, кто ребёнка твоего охраняет. Не даёт матери забрать на себя всю силу искушения.

-О чём вы? – Медленно встаю с дивана и тянусь к торшеру, пытаясь включить в гостиной свет, но незнакомец быстро перехватывает мою руку.

-Не делай вид, что не понимаешь о чём я.

-Я просто хотел включить свет… - Почему я ищу себе оправдание?

-Он ещё не родился?

-Вы о моём сыне?

-Это не твой сын. – Мужчина сам включает торшер. Морщусь от света, который поначалу кажется мне слишком ярким. – Я тоже думал, что моя жена носит моего ребёнка. Но это лишь заблуждение. Что ты знаешь о смертных грехах? Конечно, кроме того, что они смертные…

-К чему вы клоните?

-Мой сын должен был стать гордыней. Мне об этом проболтался страж, который сидел в моей жене. Не знаю, какие у них планы на «твоего ребёнка», но итог всегда один: они умирают или до рождения или после. – Мужчина залез в карман своей куртки, достав оттуда пачку сигарет и зажигалку.

-Я не позволю им убить моего сына.

-Я тебя умоляю… - Усмехнулся незнакомец. – Они их не убивают, а забирают в ад. Но поверь, лучше смерть. Это дети самого Люцифера. – Закурив, мужчина протянул мне пачку сигарет. – Будешь? – Отрицательно качаю головой. – Мне стоило больших усилий найти тебя, предупредить. Ты, вроде как, седьмой, последний. Другие уже сделали правильный выбор. – Мужчина закурил, судорожно сжимая сигарету пальцами. – Когда ребёнок родится, не знаю, что это будет - чревоугодие, лень, зависть - но ты должен убить его.

-И это, по-вашему, правильный выбор?!

-Послушай, раз в двадцать лет в нашем мире появляются семь подкидышей, семь детей самого дьявола, которые несут с собой семь смертных грехов. Пойми же, это не твой сын, он никогда им не был. Никогда. Ты же веришь в Бога. А он верит в тебя. Ты должен избавиться от этой ноши.

-Ноша? Это же ребёнок… обыкновенный ребёнок. Я вынужден попросить вас уйти.

Усмехнувшись, незнакомец затянулся, выдохнув мне в лицо серый дым.

-Он уже родился, не так ли? – Ничего не ответив, я подошёл к двери, демонстративно открыв её. – Что ж, выбор за тобой. Но если ты не сделаешь то, что должен… в дальнейшем это может иметь серьёзные последствия. Подумай над этим. Это твой долг перед Богом.

 

 

***

Я стоял возле твоей кроватки и тихонько шептал только одну фразу: «Кто ты?».

Ты спишь, и ты ангел. Но неужели это изменится. Почему это должно измениться? Она отдала свою жизнь, чтобы спасти твою. Я не могу предать её, ведь ты единственное, что у меня осталось.

Ты - мой сын.

 

2.

Меняешься.

 

Deftones - Change

 

Tom .|

 

 

Помоги мне понять, почему мои дни так похожи на ночи? Если ты есть, помоги.

Мне всегда говорили, что если верить – возможно всё. И я не понимаю, почему именно сейчас эти слова стали терять свой смысл. Дни уходят в пустоту, и я давно потерял им счёт. Сегодня так похоже на вчера, а вчера я не сделал ничего, чем можно гордиться. Всё вокруг словно отбирает силы. Цвета теряют насыщенность.

 

Помоги мне понять, почему мои сны сводят меня с ума? И почему в этих снах я делаю ужасные вещи или наблюдаю со стороны, не в силах ничего изменить.

 

Когда всё случилось в первый раз, мне было семь. До этого мои сновидения были мимолётными. Сегодня есть – завтра нет. Сейчас мне ничего не снится вовсе.

Возможно, это откладывалось на потом, накапливалось. Все мои мысли: о поведении отца, о косых взглядах окружающих, смерть мамы… Меня всегда привлекала смерть. Или же это я привлекал её.

 

Сегодня я и не вспомню, с какими мыслями ложился спать в ту ночь. Говорят, что важны детали. Но мне запомнилась суть. Иная реальность, мир в тёмных тонах, и я там словно свой. Я нужен всем, но лишь мне выбирать, кто нужен мне. Это было так прекрасно, как снег в рождество, как подарки на все праздники сразу, сладости всех видов. Незабываемое чувство. Я не хотел просыпаться, но проснулся. И теперь я уверен, что это пробуждение запомнится мне на всю жизнь. Вот и она - моя суть, а остальное было деталями.

Я спал на шкафу в комнате отца, и руки мои были в крови. Каким-то образом, ночью, я вылез из кровати и убил соседскую кошку, которая перед смертью меня всего исцарапала. Но не чувствуя боли, я всё же смог залезть на отцовский шкаф. Всегда. Я всегда был среднего роста – не низкий, но и не столь высокий. Чтобы забраться на такую высоту, мне бы потребовалась стремянка. Лестница. Высокий стул или чья-нибудь помощь. Собственно, на утро я не смог ничего объяснить. Отец тоже не смог, поэтому стал запирать меня. Но раз в неделю, я всё равно каким-то образом оказывался на том же месте, на всё том же шкафу. Лежал там, на животе, свесив вниз левую руку и каждый раз, просыпаясь, был напуган.

Отец стал чертить возле моей двери странные надписи.

Ничто и никогда в жизни меня так не пугало, как это. Непонятный язык, символы. Мне казалось все вокруг сходят с ума. Я был ещё совсем мальчишкой и не понимал, хотя, сейчас я так же мало что понимаю. Окружающие твердили, что я лунатик, отец вовсе предпочитал не разговаривать со мной. И лишь подслушивая, я узнал, что своими странными действиями отец «запрещал» мне выходить из комнаты. Это была проверка, и проверяли меня. Отец верил, что если он напишет на моей двери свои странные тексты, ночью я не смогу выйти из комнаты. Или туда не сможет зайти тот, кто должен был забрать меня ещё много лет назад. Он говорил про нечто тёмное, иное. А я прятался в том самом отцовском шкафу и плакал, уткнувшись носом в мамину одежду.

 

<<-Что тебе снилось, Том, скажи, что тебе снилось?

-Ничего! Я, правда, ничего не помню!

-Ты же врёшь мне. Господи, Том!

-Папа…

-Знаешь, как ты напугал меня, как ты напугал всех…>>

 

 

Это продолжалось до следующего сна. Он приснился, когда мне было четырнадцать. Всё, что было до этого, по моим меркам и в сравнение не шло.

Мне приснился мальчик, такой же, как я, но другой. Он словно светился изнутри. Такой гордый, такой изящный. На нём была странная одежда. Но больше всего меня удивило, что она почти отсутствовала. Серая, с золотистым отливом материя. Длинные рукава, широкий, отогнутый воротник. Всё одеяние было явно не по размеру, но мальчик кутался в него, словно это был обыкновенный махровый халат. Оглянувшись, я понял, что мы стоим в большом зале с колоннами. Десятки, сотни свечей на полу. Тени превращаются в людей, но я даже не был уверен, были ли они людьми. Парень всё так же стоял, испуганно уставившись в пол, пока к нему не подошёл мужчина. Он появился, как снег на голову, но даже я осознал, что на самом деле все только этого и ждали. Взяв мальчишку за руку, он улыбнулся. Но это была не та улыбка, которая внушает доверие. В неё мог поверить лишь тот, кто никогда не улыбался сам. А мальчик поверил. Даже не понимая, что происходит, я был удивлён.

-Он босой… - Пронеслось в моей голове, когда мужчина взял парнишку на руки, путаясь в его мешковатом одеянии. Он донёс его по ступенькам к небольшому возвышению над толпой, и у меня замерло сердце. Мальчик обхватил шею мужчины руками, уткнувшись носом в его плечо. Ему страшно, и он не хочет смотреть по сторонам. Раскрыв ладонь, он словно случайно выронил пуговицу от своего наряда. Блеснув ярким светом, она погасла, подкатившись к моим ногам.

-Знаешь, что это?

-Нет… - Прошептал я, пытаясь справиться со странным наваждением. Ну и что, что вопрос предназначался не мне.

-Это твой алтарь, блуд. - Мужчина осторожно усадил мальчишку на большой каменный стол. -Ты знаешь, что от тебя потребуется. Ты знаешь, что нам нужно. Ты знаешь, что нужно мне. Блуду неприлично быть невинным. - Мальчик часто дышал, шумно вдыхая воздух через нос, и комкал пальцами свою странную одежду.

-Простите. - Тихий шёпот. Не просьба, а искренние извинения в простом слове. Я даже не понял, почему он просит прощения, за что. А в следующую секунду мужчина звонко ударил мальчишку по щеке. Парень приложил руку к месту удара, но его тут же заставили её убрать.

-Постой-ка, Люцифер. А есть ли в этом вина мальчишки? Сейчас его услада лишь игрушки да мелкие делишки. Он глуп и юн, как были мы глупы. Был глуп и я, и даже может ты. За что ему прощение просить, ведь он родился с тем, чего у нас, возможно, не было и вовсе. А может было, но мы не помним далёких дней, столь дальнего нам «детства». Но он наполовину человек. Смесь дерзкой гордости, тщеславия, кокетства. А люди чтят то, что пока есть у него. Кто знает? Возможно, это можно выгодно продать, купить, или… конечно, обменять. - Один из зрителей вышел на свет, поморщившись от тусклых бликов огней. Руки его были сложены за спиной, и стоял он сгорбившись, словно не переставая кланялся.

-С его грехом невинность - не богатство. - Зашипел мужчина, резко обернувшись. Даже я, испугавшись, сделал небольшой шаг назад. -Или ты хочешь первым быть? Рискни.

-Я… - Вдруг прошептал мальчишка. -Я знаю правила. - Он распахнул своё одеяние, и ткань с лёгкостью соскользнула с худых плеч. Улыбнувшись, мужчина поцеловал мальчишку в лоб и отстранился. В глазах его промелькнула необъяснимая гордость, которая показалась мне странной. Я видел подобное, когда отец отдавал меня в мою проклятую школу при церкви святого Лоренца. Я видел подобное, когда научился ходить и говорить, и пусть последнего я не помню, но я уверен, что это было. Спустившись по ступенькам, мужчина остановился рядом со мной.

-Ты не будешь чувствовать холода. - Сказал он, и мальчик, словно засыпая, медленно лёг на каменный стол, положив левую руку под голову.

-Ну, Светоносный, что прикажешь? Святое очернить?

-Он не был свят, ведь тело – бренный храм. - Мужчина кивнул, и его «собеседник» выпрямился. Он начал вглядываться в толпу, словно выискивая, а через несколько секунд, схватив за руку, вытащил кого-то в центр. -Что ж, выбор сделан. Начинайте.

Я испуганно уставился на эту парочку. И если первый всем своим видом напоминал мне змею, то второй скорее был быком. Высокий лоб, широкий нос с кольцом, и волосы - зачёсанные назад, вьются до середины спины.

Переглядываясь, они в спешке поднялись по ступенькам, словно выжидая, кто первым сделает ход. Мальчик продолжал «спать», а в это время началась «игра». Бык и змей с лёгкостью избавили мальчишку от странной одежды, скинув её на массивные ступеньки. А в следующее мгновение моя догадка подтвердилась. Раскрыв рот, «змей» стал облизывать раздвоившимся языком руку мальчика от запястья и до плеча. От ключиц к шее. От шеи он провёл языком до виска, убирая с бледного лица тёмные волосы мальчишки.

-Ох, Люц… он слаще, чем в мечтах. - Его осипший голос превратился в довольное мурлыканье. Разомкнув пальцами губы «спящего», он засунул свой язык в его приоткрытый рот. Второй раздвинул его длинные ноги, притянув худое тело мальчика ближе к себе.

-Что они делают?! - Закричал я. -Остановите их! - Толкаю мужчину в бок, но мои руки прошли сквозь, даже не коснувшись. Смотрю на свои ладони и повторяю попытку. -Отзовите их, я не знаю, кто вы, но они послушают вас! Пожалуйста! Не надо! - Ничего не получалось, меня никто не слышал.

Я видел, как мальчик дёрнулся, очнувшись от полудрёмы. Я видел, как грубые руки сжимали узкие бёдра, с каждым движением проникая всё глубже. Я видел, как беспомощно тонкие пальчики цеплялись за край стола, а потом вой превратился в мучительный крик. Мальчик кричал так громко, что у меня заложило уши. Он до крови кусал губы и плакал навзрыд. Его насиловали, придерживая за бёдра, резкими, грубыми толчками врываясь в худое тельце. «Бык» что-то шептал, от чего огни в помещении горели ярче или же вовсе гасли. «Змей» держал мальчишку за руки. Ограничивая его движения, он что-то нашёптывал ему на ухо. Я видел лишь испуганный взгляд. Слышал лишь срывающийся голос.

-Хватит! Остановите их! - Снова кричу.

Но мужчина всё также стоял в стороне, не обращая на меня никакого внимания. Сложив руки на груди, он улыбнулся, продолжая наблюдать за происходящим.

Теперь мальчишка вовсе не сопротивлялся. Он был как податливая, тряпичная кукла. Бесправный. Безвольный. И он молчал. Эта тишина казалась мне самым страшным, что я когда-либо слышал. Они ласкали его тело, трогали, словно изучая. Целовали, словно пробуя на вкус.

-Я хочу уйти. Пожалуйста. Я хочу проснуться! Ну же!

Это был отказ. Я отказался от сновидений, но остальное оставалось неизменным. А тот мальчик… Был ли он. Был ли он настоящим. Наутро, в тот день, под подушкой я нашёл пуговицу. Ту самую, которая выпала из его руки, стоило мальчишке разжать пальцы. В ту ночь, в его руке она сияла, а сейчас стала блёклой, тусклой, моей.

 

Почему люди, которые окружают меня, всегда так буквально воспринимают мои слова? Почему они не видят меру, словно её не существует.

 

Зак Стодфальт – самый крутой парень в средней школе оказался в больнице после неудачной попытки пошутить над моим завтраком. Это вышло совершенно случайно, и пусть я не сделал ничего такого, но почему-то до сих пор чувствую свою вину.

<<-Господи, Каулитц, в каком мусоре ты отрыл этот сандвич? – Он никогда не отличался хорошими манерами, а вежливым был лишь в рекламе хлопьев, в которой ему посчастливилось сняться три с половиной месяца назад. Хрустящее печенье в форме звёздочек, быстрый завтрак, который готов стоит лишь залить его молоком.

-Я купил это в нашей столовой… - Возразил я, непонимающе взглянув на одноклассника. У него почти на каждого ученика был свой «план унижения» - слабые места, расписанные в потрепанном блокноте. Но меня не было в этом списке. Возможно, моё имя было начертано где-то ещё, кроме как в женском туалете, где надпись гласила, что я люблю какую-то Молли. Кто знает, может я был следующим кандидатом «в компанию», или же Зак просто решил начать с малого, прощупывая почву для последующих приколов над моей скромной персоной.

-Я же говорю – мусор! – Засмеялся парень, переглянувшись со своей «свитой». Вся эта «мелочь» всюду таскалась за стройным блондином. Даже представить себя не могу одним из… я ведь всегда был сам по себе. Независимый.

-Это действительно вкусно. Попробуй. – Киваю в сторону своего подноса. Пластиковая тарелка, на которой лежал злосчастный бутерброд, пластиковый стаканчик с соком, апельсин.

Как сейчас помню лицо Зака в тот момент. Оно изменилось за считанные секунды. А боевая стойка с небольшим наклоном назад, в то время как его правая рука сжимала пряжку ремня, растворилась, словно и не было ничего. Тогда я ещё подумал, что у несравненного Стодфальта аллергия на цитрусовые и, увидев на подносе апельсин, парень просто растерялся. Только вот его сгорбившаяся осанка и странное смятение в глазах выбили из колеи и меня.

-Нет, Каулитц. Я не хочу. – Наконец выдавил из себя парень.

-Попробуй. Я уверен, что тебе понравится. – Парень зажмурился, пальцы его левой кисти сжались в кулак. – Правда, забирай. Я куплю себе ещё.>>

Схватив сандвич, парень выбежал из столовой, растолкав свою свиту. VIP-толпа разошлась, в недоумении обсуждая случившееся. А через три дня звёздный мальчик не появился в школе. Звёздный мальчик оказался в больнице. После нашего случайного разговора он постоянно что-то ел, словно был чертовски голоден. Словно забыл негласное правило:

Ты не доел – ты наелся.

Ты наелся – ты переел.

Ты переел – ты объелся.

 

Линда Сайрус.

Отличница. Примерная ученица старших классов, которую дразнили почти все в школе.

<<Незаметная серая мышка. В руках - в серой обёртке книжка.>>

Она всегда делала вид, что чужая «глупость» её не касается, но на самом деле часто отпрашивалась по пятницам с последнего урока, чтобы поплакать в одиночестве, в женском туалете. Это был целый «ритуал», который со временем стал постоянным. В одну из таких пятниц мы столкнулись в коридоре. Я прогуливал урок. За опоздание меня не пустили в класс. Линда сидела на полу возле кабинета литературы и что-то увлечённо искала в сумке.

-У тебя нет бумажного платочка? – Не расслышав её вопроса, я думал пройти мимо, но неожиданно остановился. Моё внимание привлекло странное украшение на её шее.

-Что это? – Спросил я, опустившись рядом с ней на колени.

-Это мой амулет. Его-то я нацепила, а платок забыла дома. – Некогда спокойная девушка вдруг выхватила из своей сумки учебник и швырнула его в стену. Из книжки вылетели листовки с заметками, закладка. Несколько ярких фантиков от конфет.

-Тише, успокойся… Снова они? Они что-то тебе сказали?

-Это – украшение моей мамы. – Девушка дотронулась до своего амулета, который напомнил мне миниатюрный ловец снов. Паутинку с каплями росы. Бирюзовые камушки ярко переливались, стоило им попасть на свет. – Они… они назвали это безвкусной безделушкой. Мама, моя мама так любила эту вещь. – Девушка начала плакать, а потом вновь посмотрела в мою сторону. - У тебя есть амулет?

-Не знаю… наверное есть.

-Ты бы знал, если бы он был.

-Почему ты всё терпишь? Я имею в виду всё это. Ты не заслуживаешь такого обращения. Они должны заплатить за все свои слова и действия, которые когда-либо тебя ранили.

-Ты… ты прав. Господи, ты прав. – Девушка вновь заглянула в свою сумку. Через несколько секунд она достала оттуда чехол от очков, который оказался пеналом.

-Зачем это?

-Я вспомнила, что забыла записать домашнее задание. - Прошептала она, вытащив из пенала карандаш. Мы одновременно поднялись с пола, и девушка резко распахнула дверь в класс. Все непонимающе уставились на дверной проём. Кто-то начал посмеиваться, кто-то оборачивался назад, словно спрашивая у «друзей»: «что происходит?». Учитель замерла у доски с книжкой в руках.

-Линда, что ты делаешь? – Тихо спросил я, ведь девушка всегда стучалась в класс, перед тем как войти.

-О, смотрите, зубрила вернулась! – Усмехнулась блондинка с первой парты. – А сумку-то где оставила? Ты что, оглохла, зубрилка? Я спросила тебя: где ты оставила свою сумку? – Пальцы девушки с шикарным маникюром постукивали по столу, отбивая некий ритм. Алая ручка лежала рядом с раскрытой тетрадью.

-Ты заплатишь.

-Что ты сказала, зубрилка?

-Ты заплатишь. – Чуть громче повторила Линда и всадила в руку девушки карандаш, который прошёл насквозь. Шок продлился лишь мгновение, почти все вскочили с мест. О стены ударился крик боли и удивления. Учитель выронила книжку, закрыв рот рукой. – Ты заплатишь за всё. – Говорила девушка, крепко держа одноклассницу за руку.

 

После случая с Линдой у меня появился амулет. Хотя, мог ли я полноправно считать его своим. Пуговица из сна, через которую я продел чёрную нить. Не этому меня должно было научить произошедшее. Я мог… я ведь мог держать язык за зубами. Моё подсознание расценивало всё как провокацию. Но со временем, я понял, что это дар. Многое можно было повернуть в свою пользу, благодаря странной силе убеждения. Меня слушали и слушались. Мне доверяли и верили. Меня уважали и боялись.

 

 

Порой мне кажется, что это уже не я. Меня словно кто-то держит за руку, направляя, подсказывая. А я наивно слушаю эти советы лишь потому, что сам никогда не понимал как это - «жить правильно».

 

 

У каждого должен быть свой кумир. Я до сих пор помню, как все мальчишки во дворе хвастались какие у них классные отцы.

<<Вчера мой папа учил меня кататься на велосипеде!>>

<<Сегодня мы идём в кино.>>

<<Мы до трёх ночи играли в видео игры, пока мама спала.>>

Странно, что я потратил треть своей жизни, пытаясь не стать похожим на своего отца. Я ненавижу его так же, как он меня? Хотя, я никогда не испытывал к нему особой ненависти. Всё это скорее похоже на сожаление. Только вот он по-настоящему винит меня в смерти матери. Пускай он всегда заботился обо мне, но мы никогда не обсуждали настоящие причины этой заботы. Я для него словно память о ней. Но разве это справедливо, винить меня в чём то? Кажется, что я уже родился с этим грузом. Словно это я издевался над ней, а не он. Словно я сжимал руки на её шее, пока она не начала задыхаться.

Священник, который убил свою жену. Большой «секрет», о котором известно всем. Позже врачи скажут, что моя мать умерла от тяжёлой формы эпилепсии. И что отец виновен лишь в том, что не сумел вовремя оказать ей помощь. Ложь.

И пусть. И пусть, ведь он сам знает, в чём виновен, и ему нести этот груз до конца. Я всегда думал, что отец ненавидел меня, потому что считал не своим сыном. Но чьим тогда? Поэтому он убил мать? Он думал, что она ему изменила? Смешно. Ещё одна мораль показалась мне пустым звуком.

«Вместе. Пока смерть не разлучит нас» - говорили они друг другу и лгали. Но затем и ложь превратилась в правду.

 

Что бы там ни было, после случившегося он потерял веру. А я её приобрёл. Мне легче думать, что во всём, что случается, есть смысл. Это в какой-то мере снимает с меня часть ответственности за собственные поступки. Хотя, я никогда не совершал ничего, что было бы из ряда вон. До последнего времени.

 

Говорят, что все дети особенные, а я никогда не был особенным. Но человек, который заменил мне отца, часто любил повторять, что я «не такой как все». И чем чаще это слышишь, тем яснее начинаешь понимать, что разница всё же есть. В сравнении легче увидеть различия. И я сравнивал. Все двадцать лет своей жизни я сравнивал отца и крёстного. Слова и действия. Власть и бессилие.

 

Я был властью чужого бессилия. Я был действием сказанных слов. Я – итог собственного сравнения. Я другой.

 

 

***

 

-Знаешь, ты – клад. – Мужчина улыбается во все тридцать два, продолжая крутить в руках почти пустую чашку с кофе. – Костюм вернёшь завтра. Пока не заляпал.

-А можно оставить его себе? – Наивный вопрос, который, как мне казалось, мог стать интересной шуткой. Но мой оппонент нахмурился, явно не обратив внимания на мою довольно таки жалкую попытку разрядить обстановку.

-З…забирай. – Неожиданно произносит он и отворачивается, уставившись на дверь.

-Ну, и скоро придут ваши «друзья»? Мне ещё нужно…

–Чёрт возьми, как ты это делаешь?! – Не даёт мне договорить, ударив рукой по столу. – Гипноз? Но я ведь даже не смотрел тебе в глаза!

-Нет, и если позволите, пусть это останется тайной… Значит, костюм я в любом случае должен буду вернуть? – Не знаю, что мне нравилось больше: золотые запонки или тёмно-синий галстук, стоимостью не менее трёхсот евро. Лакированные ботинки так же были весьма хороши, но столь пижонская, официальная и неудобная обувь вызывала у меня лишь негативные эмоции. Было бы гораздо лучше, если бы я сидел в этом конференц-зале босой.

-Да.

-Что да?

-Можешь оставить костюм себе. Но тогда твой гонорар при удачном завершении моей сделки заметно сократится.

-Договорились. Только… эта обувь. – Усмехнувшись, я облокотился на спинку кресла и, положив ногу на ногу, стал развязывать шнурки. – Не понимаю, как вы ходите в этом? – Скинув один ботинок, я принялся за шнуровку второго.

-Ты, верно, спятил? Ни одному ассистенту я не позволял сидеть за столом переговоров без обуви!

-А я не ваш ассистент. – Заправив шнурки в ботинки, я задвинул их как можно дальше под стол.

-Да что ты себе… Чёрт. Делай, как знаешь.

Улыбнувшись, я вместе с креслом отъехал чуть дальше от стола, а затем положил ноги на столешницу. Мой «работодатель» залпом допил своё кофе, и вспышка его гнева сменилась вынужденным смирением.

Дверь в кабинет открылась, девушка в дорогой шубе поверх длинного чёрного платья весьма осуждающе оценила мою выходку. Её взгляд был пропитан презрением. Очередная богатая сучка, получившая состояние от покойного отца или любовника. На вид жалкая такса, но хватка как у питбуля. Светлые локоны чуть ниже плеч, ярко накрашенные губы, кольцо из белого золота на среднем пальце. Всем своим видом она посылала всех присутствующих в задницу. Меня, моего работодателя, даже своих охранников, которые из-за одинаковых костюмов были похожи на клонов. На мгновение мне показалось, что я проснулся после бурной пьянки, и у меня двоится в глазах.

Последним в комнату зашёл парень с тёмно-рыжими волосами. И это меня осуждали за внешний вид? Кожаная куртка, яркие, зауженные от колена брюки. Он только что слез с мотоцикла? За соседней дверью от кабинета, где мы находимся - бар? У меня хорошая память на лица, и почему-то мне кажется, что я уже где-то его видел.

-Дезмонд, ты совсем из ума выжил? – Охранник передал разгневанной девушке папку с документами. – Что за шутки? – Я медленно убрал ноги со стола.

Успокойся красотка, «намёк» понят.

-Том… Томас, познакомься, это Саманта. Она мой потенциальный спонсор.

-Я бы и рад сказать, что мне весьма приятно знакомство с такой привлекательной женщиной. Но что-то подсказывает: попытка произвести более достойное впечатление будет провалена.

Девушка садится в кресло, раскрыв перед собой папку. Моя провокация осталась незамеченной, и лишь странно одетый парень усмехнулся, приблизившись к перспективной блондинке.

-<<Ты хочешь больше.>> - Шепчет он, почти касаясь губами её уха.

-Да всем присутствующим уже понятно, что она хочет больше акций. – Улыбаюсь, взмахнув руками в воздухе. Парень удивлённо уставился на меня, выпрямившись в полный рост.

-Верно, Дезмонд, твой щенок прав. За деньги, которые я плачу, мне полагается не тридцать процентов, а тридцать пять. – Даже не взглянув в мою сторону, девушка уставилась на моего работодателя. Мужчина нервно сглотнул, повернувшись ко мне.

-<<Ты не согласишься на меньшее.>> - Снова шепчет парень.

-Я не соглашусь на меньшее. – Словно по команде повторяет блондинка.

-<<Тебя пытались обмануть люди и из более крупных компаний.>>

-Знаешь, Дезмонд, меня пытались обмануть люди и из более крупных компаний.

-Что за чушь? – Я просто не смог скрыть усмешку. - Мы и с первого раза слышали, что говорит вам ваш советник.

-Какой советник, Том? Ты думаешь один из её охранников – советник? – Шепчет мужчина. Девушка непонимающе посмотрела на своё сопровождение.

-Да нет же, я про странного парня, в куртке.

-Том, единственный странный парень здесь – ты.

-Что?! Да о чём ты? Вон же он…

-Том, нас в комнате пятеро – ты, я, двое охранников и эта с*ка. Прекрати маяться дурью, ты играешь с моими деньгами. Знаешь, нервы у меня не железные.

-Ладно… - Выдохнул я. – Не знаю, что здесь за цирк, но вы возьмёте двадцать восемь процентов акций, оставив сумму своего взноса прежней. Повторите. – Девушка не двигается, часто моргает. Ну же, говори. В чём дело? Никогда раньше у меня не было промахов.

-Я возьму двадцать восемь процентов акций, оставив сумму своего взноса прежней. – Кажется, что после её слов я почувствовал ещё большее облегчение, чем мой «босс».

-Правда?! – Дезмонд почти сорвался на крик, вскочив с места.

-О Господи, повторите это для него. – Я устало закатил глаза, облокотившись на спинку кресла.

-Я возьму двадцать восемь процентов акций, оставив сумму своего взноса прежней. – Повторяет девушка, непонимающе уставившись на меня.

Рассеянно кивнув, я встал с кресла, похлопав своего «работодателя» по плечу.

-Можете принести ей бумаги, она всё подпишет. Свою обувь и деньги я подожду в коридоре.

 

 

Через пятнадцать минут блондинка вышла из кабинета. Посмотрев в мою сторону, она что-то шепнула охраннику и направилась к выходу. Я уже было подумал, что мне попытаются набить морду, что, кстати, не редко бывает. Не сложно догадаться, кого свидетели «переговоров» винят в решениях «своей стороны». Что, кстати, и верно, но меня это не сильно волнует. Однако охранник, притормозив лишь на секунду, направился за девушкой. Второй «боров» вышел вместе с Дезмондом и, забрав из его рук розовую ручку с пушком, поспешил удалиться.

-Я… я принесу твои деньги и обувь. – Прошептал мой «босс», счастливо улыбнувшись. В его руках был подписанный договор, условия которого в течение семи месяцев мисс Саманта отказывалась принять.

Когда Дезмонд скрылся за поворотом коридора, из кабинета вышел тот самый странный парень. Не успел я опомниться, как он уже схватил меня за воротник пиджака.

-Эй, эй, тише ты, порвёшь – будешь платить. – Я не смог сдержать усмешку, но парень видимо действительно разозлился.

-Тебя.. тебя так волнуют материальные ценности?

-А кого они сейчас не волнуют. – Пожимаю плечами. Парень отпустил мой воротник, сделав шаг назад. – Лучше объясни мне, что за шутки были в кабинете?

-Шутки? Да кто ты вообще такой? Тебя прислали, чтобы меня проверить?

-Вообще-то, знаешь, я деньги зарабатываю. – Улыбнулся я, увидев приближающегося к нам Дезмонда.

<<Где же я тебя видел? Ты так похож на сына одного банкира, с которым я работал чуть больше года назад. Но это же невозможно. Сын того урода разбился на мотоцикле, уже как 4 месяца. Чёрт, как же звали того парня… Я должен вспомнить. С тех пор «папочка» почти забросил бизнес и распродал половину своей компании. Звонил мне на трезвую голову, хотел поправить ситуацию, а потом снова начинал пить и отказывался от моих «услуг».>>

-Вот, держи карточку, деньги будут перечислены в течение дня. - Мужчина поставил мои кроссовки на пол и протянул мне кредитку, улыбаясь во все тридцать два.

–Карточка? Я думал, что вы дадите мне чек.

-О, что ты, что ты. Такая кредитка есть у каждого нашего сотрудника.

-Но я не…

-Да, ты не наш сотрудник, но я надеюсь, что ты и дальше будешь иметь со мной дело.

-Кого я буду иметь, это лично моё «дело».

-<<Слышал бы ты его мысли.>> - Усмехаясь, шепчет парень, почти облокотившись на «моего босса». Он что, не чувствует? Неужели он никак не собирается отреагировать на выходки этого идиота? Конечно, в каждой компании есть свой «невидимка», но это уже слишком.

-Рад был с тобой познакомиться, Томас.

-Лжёт. – Прошептал парень, сложив руки на груди. – И правильно делает. Ты испортил моё задание, я доложу о тебе. Плевать кто ты, сопровождающий, или новый искуситель. Третье правило гласит, что личная выгода запрещена.

Не двигаюсь, уставившись на кредитку.

-А какой код?

-Ты же «особенный».

-И что с того?

-Думаю, ты догадаешься. - Недолго думая, Дезмонд сам вложил карточку в мою руку и, улыбнувшись, вернулся в свой кабинет.

-О каких правилах идёт речь? И вообще о чём ты, чёрт возьми? Знаешь что, сходи к психоаналитику.

-Он решил не платить. Слышишь? Твой «босс» решил не платить. Ты показал ему то, что не должен видеть ни кто. Свой дар. Ты или идиот, или безумец. Он позавидовал тебе. Я – Зависть. И я это чувствую.

-Ты псих, и это чувствую я. – Возмущение и удивление, я путался в своих мыслях. Угораздило же меня заговорить с этим парнем.

Дверь в соседний кабинет резко распахнулась, и девушка упала на колени, уронив поднос с чашками на пол. Я уже видел её, несколько часов назад, когда только пришёл сюда. Чья-то ассистентка. Наверное, новенькая.

-Что ты наделала, идиотка!? Ты под ноги, что ли, не смотришь? – Из кабинета вышел мужчина лет пятидесяти, видимо, большой босс. Он схватил девушку за руку, заставляя её подняться на ноги, а затем, словно по какой-то немыслимой команде, он залепил ей звонкую пощёчину.

-А это уже интересно… - Шепчет парень, лишь мельком взглянув на конфликт, который продолжал разгораться за его спиной, словно пламя от ничтожной искры. –Да ты не контролируешь себя. Ты – новый гнев? Хотя… - Он заинтересованно посмотрел на что-то, что происходило позади меня. Остановившись посреди коридора, курьер стал распаковывать пакеты с заказанной едой. Мужчина в костюме, остановившись возле кулера, начал вытаскивать стаканчики, пытаясь засунуть сразу несколько в один карман. Я резко обернулся, непонимающе уставившись на своего «собеседника». Позади него, девушка словно обмякла в руках «начальника», медленно погружаясь в сон. –Всё это делаешь ты?!

-Я? О чём ты, я ничего не делаю!

-Ты дар свой не на то распределяешь.

-Извини, но я сам буду решать, что мне делать. – Пытаюсь отдышаться, сердце колотится где-то в горле, и я сам не понимаю почему. Но через пару секунд мне удалось взять себя в руки. Всё словно стало меняться. Мужчина у кулера выкинул стаканчики в ведро. Девушка пришла в себя. Опустившись на пол, она начала собирать осколки на поднос. Её начальник вернулся в кабинет, словно ничего и не было. Курьер выкинул надкусанный бутерброд, запечатав пакет.

-Кем бы ты ни был, думаю, мы ещё увидимся. – Он улыбается, а у меня почти не осталось сомнений.

-Брендон?! Брендон, это ведь ты? – После моих слов парень резко изменился в лице. Ничего не ответив он поспешил к выходу. –У тебя улыбка как у твоего отца, Брендон! – Крикнул я ему в след, но он даже не обернулся.

 

***

 

 

-Том! Том! Подними меня! – Ко мне снова подошла белокурая девочка, которая ходила за мной хвостиком весь день. Я улыбнулся, взяв её на руки.

-Том, поставь её на место! Клэр, мы вам столько игрушек привезли. Иди, выбери себе какого-нибудь плюшевого зайца или барби. – Девчушка показала моему другу язык и кивнула, чтобы я поставил её на землю.

-Ты плохой Джейк! Когда ты уже меня удочеришь? – Обиженно надув губы, девочка сложила руки на груди.

-Скоро-скоро!

-Твоё «скоро» длится уже год!

-На этот раз действительно скоро, мне-то ты веришь? – Девочка кивнула, посмотрев в мою сторону, а потом побежала к остальным детям, которые толпились у машины центра помощи. –А она права, долго там ещё?

-Её родители снова неверно составили отказ. Просто тянут время, а ей уже скоро девять. Я не хочу, чтобы всё детство она провела в интернате. Знаешь, порой мне кажется, что она хочет, чтобы я её удочерил только потому, что ей нравишься ты. Может, сам оформишь над кем-нибудь опеку?

-Дети это не для меня. Помнишь, что я ответил, когда Клэр спросила, где я работаю?

-Ты же не ответил…

-Вот именно. Только представь лицо девочки, если бы я начал рассказывать ей про очередь жадных убл*дков, которым вечно мало денег и которые просят меня «поболтать» со спонсорами, конкурентами, должниками, неверными жёнами, слишком верными мужьями. Они достают мой номер. Мой адрес, звонят, приходят, угрожают, уговаривают, просят, умоляют. Всё это слишком сложно, Джейк. А дети, это слишком много забот, слишком много ответственности. Слишком много… Да и к тому же, ты знаешь, что всё это я делаю…

-Для отца. Помогая детям, ты хочешь ему что-то доказать, снова? Не знаю, что ты натворил такого, ведь мы знакомы с тобой сравнительно не так давно. Но поверь, ты самый лучший человек из всех, с кем я когда-либо был знаком! Ты столько сделал для центра. Если бы не ты, его бы уже давно закрыли. Твой природный талант уговаривать людей… это просто от бога.

-<<Сомневаюсь.>> - Пронеслось у меня в голове, вызвав грустную усмешку. Это всегда было нечто большим, чем простое умение убеждать. Мои слова для многих становились своеобразным фетишем. Никто никогда не сопротивлялся, не жаловался, не отрицал. Мои решения, просьбы, утверждения, становились своеобразной религией. Все верили в то, во что я просил верить.

-Нет. Правда, Том. Что ты делаешь в воскресение?

-Ты же знаешь про клуб. – Мысли об этом месте всегда вызывали у меня некое смущение. Беспокойство. – Не смотри так на меня. Не все же деньги тратить на благотворительность.

-Так делают только психи, но всё же. Ты словно помешался на сексе!

-Тише, ты хочешь, чтобы нас дети услышали? Это всего лишь клуб. У «святых» много странностей. – Пытаюсь свести всё до уровня шутки.

-Я серьёзно, Том. Для таких, как ты…

-Что - для таких, как я?

-Это не правильно.

-Знаешь… Да пошёл ты. – Игнорируя удивлённый взгляд друга, я направился к машине.

-Помоги мне! – Я так устал помогать людям. Джейк, знал бы ты, как я на самом деле устал. - Поговори с родителями Клэр. Я уверен, что ты единственный кто может помочь им сделать правильный выбор. И плевать, если выбор будет не в мою сторону. Я не хочу больше обманывать эту девочку. – Не поворачиваюсь, не отвечаю. Надеюсь, он поймёт, что это отказ. Он так уверен, что ему разрешат удочерить эту девочку. Уверенность, самоуверенность… - Я заплачу. Пожалуйста, Том!

-Уже уходите? – Резко оборачиваюсь и вижу перед собой воспитателя группы Клариссы. – Позвольте фотографу сделать одно фото. Мы делаем альбом, чтобы вывесить его в главном холле, дети должны видеть тех, кто помогает им вести полноценную жизнь.

 

 

***

 

Смотрю на тебя уже двадцать минут. Не отрываясь. Почти не моргая. А ты даже не замечаешь меня. Я спрашивал у своих знакомых - знают ли они твоё имя, но все лишь отрицательно качали головой. Ты словно безымянный. Хотя, здесь и не принято задавать вопросов. Все кто сюда приходят, скинув куртку ещё на первом этаже, сразу направляются наверх.

Второй этаж всегда славился тем, о чём не принято говорить вслух. Даже полиция сюда не суётся. Наверное, грозные стражи порядка попросту боятся, что их отымеют в зад.

 

-Нет, я никогда раньше его не видел. - Говорит Митчелл, лишь мельком взглянув на тебя. А в следующую секунду его спутница засовывает ему в рот кляп, бьёт коленом в пах и буквально тащит парня, словно добычу на второй этаж. Увидев мою «одинокую» улыбку, младшая сестра спутницы Митчелла подошла ко мне. В её руках плеть, а кожаный корсет перетягивает «отсутствие» груди. Рыжие волосы скрывают половину лица лучше, чем маска серебристого цвета.

-Я не нижний, детка. - Развернув, я подтолкнул её в сторону лестницы на второй этаж.

-Придурок. - Шипит она, мельком обернувшись.

 

Ты залпом выпиваешь то, что заказал пару минут назад. Переворачиваешь стаканчик вверх дном и ставишь его на салфетку. Так манерно, но ты вовсе не пьян.

К тебе подходит парень, тянет тебя за рукав, чтобы привлечь внимание. Удивлённо смотришь на него. Он показывает на большие часы, которые висят прямо напротив барной стойки. Время? Причём здесь время? Только не уходи. Ведь я ещё не решился познакомиться с тобой.

Киваешь своему… постой, а кто он для тебя, «друг»? Проводишь пальцами по губам, словно стирая остатки выпивки, и тянешься к бармену. Что-то шепчешь ему на ухо, улыбаешься. Целуешь его в щёку. А твой приятель всё ещё стоит рядом и держит тебя за руку.

Я прихожу сюда уже полгода, каждое воскресенье. Одно и то же место словно манит меня, как бабочку манит огонь. Но лишь сегодня я словно застыл на месте. Нет, не «словно». Я буквально застыл. В моей крови нет алкоголя. Я не принимал наркотики и не занимался сексом. Но я абсолютно счастлив.

Беру с соседнего столика почти пустую, кем-то забытую рюмку коньяка и подхожу ближе. Так близко, что, кажется, могу услышать ваш разговор. Хотя, мне это больше напоминало игру в одни ворота. Говорил ты. Бармен молчал, затаив дыхание. Сперва, я не мог ничего разобрать из-за громкой музыки, но потом я услышал, как ты произнёс имя бармена. Оно редкое, настолько редкое, что я почти всегда его забываю. Емен, кажется, есть такой город, только его название пишется немного иначе.

А ты всё шепчешь, снова и снова. У тебя красивый голос.

-Давай-ка поиграем? Давай, я медленно досчитаю до трёх и скажу тебе кто ты? Зачем счёт? Чтобы ты смог сделать вдох, перед тем как я начну… Потому что, кто знает, может быть это будет последнее, что ты успеешь сделать в своей жизни. Хотя, жив ли ты? Лично я не уверен. – Вся музыка словно стала тише, и сам клуб на какое-то мгновение поплыл перед моими глазами. – Раз, два, три. – Я делаю вдох. Не потому что хочу глоток кислорода, а потому что ты просишь… Потому что я хочу быть на месте бармена. Хочу, чтобы ты говорил со мной, а не с ним.

-Шевелись, чёрт возьми. – Шепчет твой «приятель». Чисто автоматически я опустил взгляд, уставившись на твою обувь. Сапоги. А то я уже подумал, что увижу хрустальные туфельки. При таком раскладе наверняка у клуба должна стоять припаркованная ауди, которая через пару минут превратится в тыкву.

Отстраняешься от бармена.

Обернувшись и высвободив руку, гневно смотришь на своего «друга».

-Я буду всё делать так, как хочу!

-И чего же ты хочешь!?

Молчишь, и тут я понимаю, что смотришь ты прямо на меня.

-Его. – Киваешь в мою сторону.

Я так сильно сжал рюмку, что, кажется, услышал её треск. Оттолкнув своего приятеля, подходишь ко мне. Даже бармен застыл, непонимающе уставившись на нас. – Привет. Ты какой-то… слишком одетый для этого заведения. Тебе помочь? – Медленно расстёгиваешь мою куртку. Раздвигаешь её края. Не могу оторваться от тебя. Не могу не смотреть. Но… всего за секунду ты резко изменился в лице. Сначала не понимаю, что привлекло твоё внимание.

-Это мой талисман. – Пытаюсь улыбнуться, но ты, кажется, даже не слышишь. –Согласен… немного странно в качестве талисмана носить на шее пуговицу.

-Всё. Хватит. Билл, ты забыл, что нам нужно сделать? Билл? Билл, чёрт тебя дери!? – Твой приятель хватает тебя за руку, развернув к себе лицом, но ты всё равно пытаешься вновь повернуться ко мне. – Да что с тобой?! – Прижимаешься к нему всем телом, и что-то шепчешь на ухо. Парень внимательно слушает, не сводит с меня глаз, словно я какой-то опасный преступник. А я вижу, как подрагивают твои плечи.

-Что-то случилось? – Поставив рюмку, пытаюсь дотронуться до тебя, но твой «сопровождающий» не позволяет мне этого сделать. Не поворачиваясь ко мне лицом, ты протянул руку бармену.

Что случилось? Я перестал существовать для тебя, всего за секунду?

Мужчина, не задумываясь, перелез через своё рабочее место.

-Ты скоро умрёшь. Увы. Все умирают. Однако я здесь, знаешь, что это значит? Ты можешь избежать своей участи. Хочешь жить? Хочешь продлить своё существование? Емен Фокс, 1977 года рождения от рождества христова. – Снова говоришь бармену, теперь уже вовсе не обращая на меня никакого внимания. Знаешь, а у тебя весьма специфический, своеобразный способ «подцепить» парня. – Ник, мы уходим, заберёшь меня через несколько минут.

Чувствую лёгкое прикосновение, кто-то дотронулся до моего плеча. Машинально обернувшись, я увидел всё ту же рыжеволосую девушку. Только теперь её волосы были собраны в хвост. Она медленно опустилась на колени, протягивая мне свою плеть. Отстраняюсь, сделав шаг назад, и оборачиваюсь, пытаясь найти тебя в толпе. Но и ты, и бармен, вы словно растворились.

-Куда они пошли? Ты не видела? - Девушка подняла наигранно-затравленный взгляд, словно спрашивая меня, о ком идёт речь. -Они стояли здесь. Рядом со мной.

-Я не знаю.

-Да что ты вообще знаешь… Чёрт. Зачем ты только подошла! Мне это не интересно.

-Я не интересна своему господину?

-Что за вздор!? Я не твой господин, прекрати меня так называть.

-Как моему господину будет угодно… - Она медленно поднялась с колен и положила свою руку на моё плечо, приблизившись губами к уху. -Господин не должен переживать из-за какого-то мальчишки. Ведь я могу сделать для господина всё то же самое, и даже больше, и даже лучше.

-Так, отлично. - Раздражённо шепчу, скинув её руку со своего плеча. -Ты не пробовала работать в рекламном бизнесе? У тебя слишком большое самомнение.

-Какая разница кто мы? Ведь за стенами этого клуба всё иначе.

-А здесь и черепаха может быть быстрее зайца?

-Тот, кто приглянулся тебе, всегда сам выбирает своих «партнёров». Да, он бывал уже здесь. Приходит в первое воскресенье каждого месяца, всего на час, но за это время успевает весь клуб перевернуть с ног на голову. Всегда накачивается выпивкой и не пьянеет. Танцует и не устаёт. Ему плевать, насколько ты богат, красив, умён. Видимо, ему важен лишь тр*х. Только вот те, кто уходят с ним, больше не возвращаются.

 

 

Контроль. Кто-то учится этому годами. А кому-то это дано от рождения. Главное знать, что ты делаешь… Я не знал.

Всё происходило по принципу «хочу». Я хочу и всё. И точка.

Я никогда не просил. Я просто говорил людям, что им нужно сделать. Не для меня, для них самих.

У меня была лишь одна прихоть, в то время как у моего окружения был уйма желаний.

 

Прими меня. Таким, какой я есть. Ведь я есть в твоей жизни, и этого не изменить. Смерть? Ты хочешь моей смерти? Для человека, который «верит», у тебя слишком мало сожаления.

Знаешь… и правильно. Не жалей. Не стоит. Видимо – не достоин. Верно?

 

<<-За что!? За что ты так ненавидишь меня! Я такой же, как ты! Я делаю всё это для тебя. Я устал доказывать, что во мне нет…

-Иди в свою комнату, Том!

-Ты что, боишься меня!? Господи, отец, когда же ты поймёшь…

-Ты заставляешь людей делать что-то против их воли!

-Я никого не заставляю, я говорю, и они выполняют. Если человек сам в этом не заинтересован, ничего не выходит! Ты же знаешь принцип действия…

-Я не хочу ничего слышать про твой «дар».

-Я спас детский дом от закрытия благодаря своему дару!

-Мне… мне жаль этих детей.

-Что…?

-Ты проклят сам, и проклял их.

-Нет-нет, это не правда!

-Том, прекрати. Ради Бога, прекрати. Прекрати, ради меня, ради своей матери. Ради тех, кто тебе дорог. Тебе хоть кто-нибудь дорог? Ты меня слушаешь? Ты вообще меня слышал?! Живо сними эту чёртову пуговицу!

-Никогда. Никогда, слышишь?

-Ты думаешь, что это приносит пользу. Тебе. Нам. Поступай, как знаешь, но если, даже навредив кому-то, ты всё равно не поменяешь приоритеты…

-Я знаю, что делаю.

-Нет. Ты просто хочешь в это верить.>>

 

 

Невежество так удивительно сочетается с заботой, когда деньги звонко ударяются о дно коробки, на которой гордо написано «спасибо».

Но за что? За то, что официант в соседнем кофе не получил чаевых? И теперь мои деньги, которые так желали стать его заработком, мирно покоятся на дне коробки с такой же ненужной «мелочью».

Я захожу в кабинку, закрыв за собой бархатную штору. Здесь всегда пахнет жжёным воском и дымом. Желая поговорить с тем, кто говорит с Богом, мы нечаянно попадаем в ад.

Сажусь на скамью из красного дерева и провожу рукой над маленьким огоньком свечи. На руке остаётся чёрная полоса копоти, но мне не больно и не страшно, ведь я делаю это каждый раз.

Резная металлическая решётка. С моей стороны она прикрыта полупрозрачной чёрной тканью, совсем как дамские чулки.

-Простите меня, святой отец, ибо я согрешил. – Я всё ещё надеюсь, что нахожусь в другом месте. Что вот сейчас будет вспышка, потом ещё одна и ещё. А через несколько секунд я заберу свои фото на выходе. Увижу своё уставшее лицо.

-Что случилось, Томас?

-Вы говорили с моим отцом?

-Ты же знаешь, что все наши разговоры…

-Мне нужна правда. – Он тяжело вздыхает, каждую неделю я задаю ему один и тот же вопрос.

-Все твои тайны по-прежнему остаются здесь.

-Это… хорошо. Хорошо. – Расстегнув рубашку, я сжал в руке пуговицу.

-Расскажи, что случилось, Том. Сейчас вторник, а обычно ты приходишь по пятницам.

-Я не сплю второй день. Мне… мне не хорошо.

-У тебя бессонница? Ты пил то успокоительное, которое я посоветовал тебе на прошлой неделе?

-Чтоб вас, святой отец. Оно похоже на валиум. Я не хочу, чтобы меня вырубало каждые два часа. В воскресение… в воскресение я просто валился с ног, но всё равно пошёл туда.

-Речь идёт о том самом «клубе»?

-«Том самом»… Что вы имеете ввиду, когда говорите так?

-Я знаю лишь, что в том месте Бога нет.

-А есть ли он? Я почему-то начинаю сомневаться. Он не помогает мне, когда я этого прошу. Он не отвечает мне, когда я этого хочу…

-Не забывай, где ты находишься, Том.

-А что, словно здесь «он» вероятнее всего услышит меня. Так пусть слушает, если может. Если хочет. Вы были правы… Тот клуб. Там Бога точно нет. Во всяком случае, я его там не видел. Но ему точно бы понравилось. – Усмехаюсь, сильнее сжав пуговицу в руке. – То место, оно зовёт меня каждый раз. Я словно получаю то, чего мне так недостаёт. Мне так нужно… мне так нужно…

-Тебе нужно выспаться, вернись домой и прими успокоительное. – По ту сторону перегородки послышалась шорох. Бог когда-то отказался от меня. А сейчас «по его стопам» идёт тот, кто связан с ним. А может, они правы.

-Я занимался сексом. С парнем. И я… не раскаиваюсь.

-Это то, чего ты хотел?

-Я не знаю, чего хочу. – Прислоняюсь лбом к решётке.

-Это грех. Ты согрешил, Том. А тот юноша…

-Тот «юноша» стонал подо мной и умолял не останавливаться. Я тр*хал его в задницу, а потом он сосал мой член. Раз в жизни. Единственный раз в жизни я чувствовал себя не разбитым. Чувствовал себя целым, получая всё это. Получая… «похоть», если вам так будет угодно.

-Это не ты. В тебе говорит…

-Во мне говорит правда, возможно впервые за долгое время. И… я не просил. Я не заставлял его этого делать. Но знаете, что самое ужасное? На его месте, я представлял другого.

 

***

 

Даже под козырьком я не мог укрыться от дождя со снегом, кутаясь в воротник своей осенней куртки.

-Ну же. Ну же. Давай. Чёрт тебя дери, давай! – Я ударил рукой по банкомату, который в очередной раз подтверждал, что на моём счету нет денег. Поразительным способом я всё же угадал код, этот мерзавец был прав. Но карточка была лишь бесполезным куском пластика, оформленного на моё имя.

-Какие-то проблемы? – Обернувшись, я увидел полицейского в форме. Я застыл, удивляясь тому, как беззвучно может подъехать машина с мигалкой.

-Нет, я…

-На пост дежурного поступил сигнал, что парень на этой улице пытается вскрыть банкомат. Так уж вышло, что ты первый парень у банкомата, которого я встретил.

-Что?! Нет, я… Послушайте офицер, это какая-то ошибка. На моей карточке не оказалось денег, и я просто…

-Ты решил в любом случае достать их. Всё понятно, садись в машину.

-Нет.

-А это уже сопротивление при аресте. Давай-ка без глупостей.

-Нет. Вы отпустите меня. Сядете в машину и уедете. – В ответ мужчина лишь усмехнулся.

-Парень, вдобавок ко всему ты ещё и пьян? Садись в машину.

-Вы сядете в машину. Вы сядете в машину и отправитесь туда, куда заслуживаете. – Часто дышу, я безумно продрог.

Пусть все просто отправятся в ад.

Полицейский замер.

-Всё же уезжаете, офицер? – Вот он, момент, когда мой пульс стал возвращаться в пределы «нормального».

Мужчина открыл дверцу автомобиля и сел за руль. Открыв бардачок, он достал оттуда пистолет и приставил его к виску.

-Постойте, что вы делаете? Вы же не собираетесь… - В ту же секунду раздался выстрел, похожий на хлопок.

Жжёный запах дыма и кровь на сиденьях патрульной машины.

Нет. Нет, он не мог этого сделать. Не мог.

 

<<Сядете в машину и отправитесь туда, куда заслуживаете.>>

 

Куда заслуживаете…

 

 

3.

Бесчувственен ко всему.

Tool – Stinkfist

 

 

Bill (Билл).| Devon (Девон).| Lust (Похоть)

 

 

Списав всё на то, что мы продули дело, дополнительное время мне не доверили. Меня всегда раздражала эта «живая», многокилометровая очередь за минутами. На твоей руке выжигают номер, и ты стоишь среди рогатых, волосатых ублюдков, уже скорее чтобы избавиться от номера, нежели чтобы получить то, за чем пришёл. Элита элит. Демоны и «прислуга» - мальчики и девочки на побегушках. Все они смотрят на тебя. Обсуждают тебя. Хотят разорвать на куски. Дичь. Кому-то ты должен. А кто-то только мечтает, чтобы ты стал его должником. Кого-то ты видел раньше. А кто-то вновь сменил облик. Формально – демоны не нуждаются во времени, для них оно не ограничено. Главная загадка здешних мест - какого чёрта некоторые всё равно приходят сюда, чего они ждут?

Рекса – настоящая дьявольская секретарша с синими глазами. Она смотрит на тебя, а потом говорит, насколько ты жалок. И это каждый раз шоу на раздаче. Наверное, вся элита приходит посмотреть именно на неё. Мнимая справедливость. Эта тварь предсказывает моему отцу будущее. С тем же успехом я могу встать на колени перед самим Люцифером и томно шептать, что он скоро будет править не только мёртвыми, но и живыми.

И сегодня мне снова пришлось краснеть перед этой гадиной, оправдывая то, что я ушёл в минус и даже начал мигать, чего, кстати, до этого не случалось. Но ведь, в целом, свою «работу» я выполняю весьма прилежно. Просто, порой мне кажется, что я получил самый неблагодарный грех. Переспать с искусителем и оказаться в аду - даже смешно, что в этом случае я могу назвать смерть приятной.

 

-Одевайся, принцесса. Нам пора!

-Как-как ты меня назвал?

-Ну, не обижайся… пошли.

-Куда? – Нехотя поднимаюсь с кровати, натягиваю на себя свой «халат». Николас смотрит на моё обнажённое тело, но потом отводит взгляд, тактично прикрыв глаза рукой. – Да ладно уж, смотри. – Специально оставив своё одеяние нараспашку, я подошёл к Нику. – Пусть все завидуют: тебе достался самый красивый искуситель. – Щёлкаю его по носу, от чего Ник смешно морщится.

В соседнем номере «моего» мотеля кто-то вбивает в стену гвозди. Снова и снова. Не думал, что подобный звук может вызывать столь сильное раздражение.

-Не спорю, Вильгельм, не спорю. Кстати, знаешь, возможно, тебя последний день зовут земным именем! – Восторженно прокричал Ник, обняв меня.

-Что!? – Только и могу вымолвить, перед тем как друг неловко отстранился.

-Я был внизу, наводил справки, рассказывал остальным охотникам, что произошло между нами и собирателями…

-Стоп! «Между нами и собирателями»? Звучит так, словно я снова случайно замутил оргию.

-Да уж, случайно. Главное, чтобы имя тебе дали не случайно! Одевайся.

-Снова вниз? Чёрт, я только хотел прилечь. – Повернувшись спиной к Нику, я скинул халат.

-Воу, ты бы сначала…

-Брось, ты же и раньше видел меня без одежды. - Достаю бельё из-под подушки. Пытаюсь вспомнить, где лежат мои джинсы.

-В этом все твои принципы? Лишь бы зад оголить. – Смеётся друг. - Выбирай шмотки, которые не жалко опалить.

-Может, вообще без них?

-Не искушай. – Николас прищурился и отрицательно качнул головой.

 

Одевшись, я натянул куртку и подошёл к своему сопровождающему. Засовываю руки в карманы.

-О, смотри, наш последний трофей… - Осторожно достаю фотографию.

-Спрячь. Лучше бы мы заполучили грешника, а не фотографию святого.

-Он - святой?

-Ты вообще меня слушаешь? Я же сказал, что наводил справки. Собиратели не таскают с собой фотографии обычных людей.

-Теперь мне кажется, что я где-то уже видел его… ты не помнишь?

-Билл, мы за день видим столько людей. Успокойся, в конце концов. Это не наши проблемы.

-А вдруг уже наши?

 

 

*

Гордыня – Мельян (24).

Лень – Саймон (12).

Жадность – Оскар (30).

Голод – Бобби (22).

Зависть – Брендон (21).

Блуд – Вильгельм (20).

Гнев – Дуэйн (36).

 

 

-Всё было слишком легко. – Уже в шестой раз повторяет «гордыня», взъерошивая пальцами свои русые волосы. Мельян всегда преувеличивал, но чтобы на столько…

-Я так тебе завидую, мой никак не хотел умирать. Я бы не стал цепляться за такую жизнь. – Даже не поворачиваюсь к ним, слабо улавливая суть разговора. Николас массирует мои плечи, заставляет расслабиться, а я мысленно даю себе слово, что проверю, на месте ли его защита от моего воздействия. У каждого сопровождающего под одеждой прикреплена булавка, слева, «под сердцем», подальше от чужих глаз. Только представьте: каждую секунду, каждую минуту, каждый час чувствовать «силу» подопечного, так можно и с ума сойти. Без этой вещички наша связь станет роковой.

-А я двадцать минут ждал, пока мой банкир напишет предсмертную записку. Зато финал был занимательным. Обычно люди стреляют, приставив пистолет к виску, а этот засунул пушку в рот. Саймон, а что у тебя?

-Ах, Оскар, я слишком устал, чтобы что-то рассказывать… Но было весело. Правда. Я почти не хотел спать.

-Кажется, у меня было самое скучное задание, мой просто подавился сандвичем! Только представьте, какая нелепая смерть.

-Бобби, ты ведь умер почти так же! Я так понимаю, все справились? Ну, конечно же, кроме Блуда. – Я повернулся к Николасу, мысленно спрашивая «можно ли мне врезать гордыне»? Жаль, что мой сопровождающий ответил отрицательно на столь невинный вопрос.

-Уймись, Мельян. Не смей его трогать. Обсуждай себя.

-Как ты смеешь затыкать мне рот, охотник? Учти, возможно, что сейчас ты разговариваешь с лучшим искусителем, и когда я получу имя, ты заплатишь за своё неуважение.

-Уважать? Гордыню?! – Вмешался я, схватив этого болтливого ублюдка за локоть. – Ты не достоин ничего.

-Билл, не надо… - Ник попытался меня успокоить, но я резко оттолкнул его.

-С огнём играешь, блуд.

-Не смей…

-А что ты сделаешь? Совратишь меня?

-Больно много чести, тебе так не кажется?

-А есть ли «честь» в таком порочном теле? Мы получили то, чего хотели, а ты? Ты снова не удел. Ты бросил тень в рутину наших дел. Ты нам не друг, а даже, скажем, враг. И знаешь, с тобою вечно так.

-Мельян, ты смехотворен. Ты глуп, не так учтив, как, скажем, я. Ты жалок и безволен. Твой грех паршив. И ты сейчас в аду. И на тебя управу я найду. Пусть это даже жизни моей стоит.

-Билл…

-Ник, что тебе нужно, не видишь – я сейчас немного занят.

–Билл. Булавка.

-Что? – Я отпустил гордыню, непонимающе уставившись на своего сопровождающего. Мельян усмехнулся, и через мгновение его усмешка превратилась в звонкий смех.

Расправив куртку Николаса, я стал ощупывать её края.

-Ты толкнул… она отстегнулась. – Мы одновременно посмотрели под ноги. Ник часто дышал, хватая ртом воздух.

-Тише, мы сейчас её найдём. Найдём. – Я снова принялся ощупывать края его одежды.

-Знаешь, блуд. В силу своего предназначения, греха, все присутствующие привыкли считать меня самым лучшим. Даже ты, признай. Я – сама целеустремлённость. Но, каждый из нас так же силён в чём-то определённом. То, что дано одному, не познать другому. Если бы кто-то из нас был настолько особенным, если бы кому-то из нас были подвластны все семь искушений… Понимаешь, к чему я веду? Ты не лучше остальных.

-Мельян, пойми же ты, наконец, я никогда не…

-Цыц! Прежде чем начнёшь отнекиваться и утверждать, что к тебе нет особого отношения со стороны твоего отца - оглянись. А теперь скажи, видишь ли ты тут ещё сопровождающих? Все, кроме твоего, не допускаются в эту комнату. И знаешь, почему? Рано или поздно кто-нибудь должен был сделать это. – Мельян поднял руку, в которой блеснула булавка.

-Отдай! – Я приблизился к гордыне, но из его рук булавку забрала жадность. Оскар передал свой трофей гневу.

-Сломай её! – Выкрикнула зависть, и Дуэйн лёгким движением согнул булавку пополам. Я и опомниться не успел, как почувствовал, что меня обнимают сзади. Николас требовательно ласкал руками моё тело, приподнимая футболку. Целовал шею, отогнув воротник куртки.

Гнев вернул булавку гордыне и уселся на своё место, разминая руки до хруста в пальцах.

-Кажется, нас ждёт шоу! – Воскликнул Мельян, широко улыбнувшись остальной публике.

-Ник, Ник, не надо. – Шептал я, стараясь отстраниться от своего сопровождающего.

-Нет, я слишком давно хочу тебя. Слишком давно. У тебя такая мягкая, нежная кожа, хочу прикасаться к ней вечность. – Он провёл рукой по моей шее, там, где недавно были его поцелуи. - Хочу целовать тебя. Знать, что тебе нравится. Хочу сорвать с тебя одежду и наслаждаться твоим телом. – Ник оттянул край моей футболки, так сильно, что я услышал треск швов. - Ты каждый раз при мне делаешь это со своими грешниками. Они не достойны тебя. Они не заслуживают тебя. Ни секунды твоего времени. Ни минуты твоего внимания. Ты и сам это знаешь, тебе нужен кто-то под стать. Кто-то, кто будет всегда рядом. Кто-то, кто будет ценить каждое твоё прикосновение, каждый твой вздох. Я готов на всё, стань моим. – Он приподнимал и прижимал меня к себе так сильно, что мои ноги уже едва касались пола.

-Тебе просто кажется. Это обман, не поддавайся, прекрати. – Все мои осторожные попытки высвободиться были безуспешны.

-Эй! Бобби, организуй нам попкорн! – Снова засмеялся Мельян, похлопав чревоугодие по плечу. – Охотник, чего ты ждёшь?

-Стой! Нет! Ник…

-Хватит.

Дверь, возле которой мы ждали, медленно открылась, и все буквально вскочили со своих мест. Это был он, и, по всей видимости, он решил на время сохранить обличие человека, в которого вселялся накануне. Неужели светоносному так понравились воспоминания мужчины, чьё тело он занял. Знания, навыки, выносливость… но ведь это простой курьер? – У моего блуда проблемы?

-Поверьте, он, он не виноват. Булавка сломалась, и… – Бормотал я, чувствуя лёгкое головокружение. Николас замер, уткнувшись носом в моё плечо.

-Какая нелепая случайность. Верно? – Люцифер обернулся, прожигая взглядом остальных. – Твой сопровождающий получит новую защиту. Или ты желаешь получить нового сопровождающего?

-Нет. Нет. Только защита.

Люц взмахнул рукой, и Николас растворился в воздухе. Я обернулся, не понимая, что произошло.

-Ты, кажется, напуган, блуд?

-Нет, просто… куда он делся?

-За столько лет ты не привык к столь обыденным вещам? – Все засмеялись, желая угодить светоносному. – К тому же, сейчас тебе он ни к чему.

 

 

Я был здесь лишь однажды. Но с того раза всё явно изменилось. Помещение стало больше, в разы. Говорят, зал каждый раз выглядит иначе. Его вид зависит от настроения моего отца. Сейчас его расположение духа, очевидно, похоже на праздник.

Мы выстроились в одну шеренгу. Мельян толкнул меня, сделав вид, что его жест стал очередной случайностью. Забавой. Невинной шуткой. Но я всё равно остался стоять на своём месте.

Все разглядывали золотые стены, столы с угощениями. Еле заметно был слышен звон хрусталя. Над нашими головами возвышались люстры.

-Здесь что, будет бал? – Прошептала зависть, с неподдельным восхищением оглядываясь по сторонам. Кажется, лишь я был невозмутимо спокоен.

-Почти все из вас стоят здесь в первый раз. Хотя, помнится, в прошлый раз ты большую часть времени лежал, верно, блуд? – Молчу. Уставившись в мраморный пол, я старательно делал вид, что рассматриваю собственную обувь. – Ох, ну что ж, не буду тебя смущать. Шестеро из вас раньше были людьми. Большинство. Я старался сделать всё, чтобы вы чувствовали себя как «дома». Ведь этот день вы запомните надолго.

-Могу ли я сказать сразу, что камзол не надену? – Усмехнулся Мельян, придирчиво рассматривая зал. – Кстати, всё выглядит немного иначе, чем у нас. Здесь нет окон. – Надо же, а я думал - безумец осмелится сообщить моему отцу, что тот промахнулся с обстановкой на пару сотен лет.

Стены и пол загудели; раскрыв рот, я замер. Там где раньше были картины – появились окна. Большие. Словно от земли и до неба - от пола и до потолка. Но стёкла больше напоминали мутные витражи.

-Надеюсь, ты доволен?

Гордыня что-то пискнула, прикусив губу. Жалкий трус.

Люцифер схватил со стола рюмку и кинул её в окно. Но та пропала всего в нескольких сантиметрах от «цели», канув в небытие, а «проявившись», угодила гордыне прямо в лоб. Неимоверным усилием я всё же сдержал усмешку.

-Добиться Желаемого Участь Достойных. – Проследив за взглядом отца, я понял, что смотрит он на Брендона. Зависть просто лихорадочно затрясло от этих слов, а я не мог понять в чём, собственно, дело. – Об этом ты подумал, как только вошёл сюда, верно? Что ж, познакомься с самим собой, Джуд. – Парень испуганно вышел из нашей шеренги. –«Зависть», познакомься с остальными. Остальные, познакомьтесь с «завистью». Теперь он Джудас. – Тишина зависла в воздухе, и лишь я не поскупился на скромные аплодисменты.

-Постойте! – Возразила гордыня. – Постойте, постойте, постойте! Он что, получил имя?! Так просто? Он же ничего не сделал. Он же никто!

-Кажется, мы воистину застали уникальный момент: гордыня чувствует зависть? – Почти все засмеялись, услышав мою колкую реплику.

-А ты, блуд? О чём подумал ты? – Люцифер подошёл ко мне почти вплотную и положил руку на моё плечо.

-Даже если в огне навсегда… Я буду верен тебе.

-Сама похоть обещает быть верной? – И снова смех, не искренний. Но сейчас он кажется мне более жестоким. – Твоя расточительность исполнительна. Твой долг сладок, а тело прекрасно. – Он провёл пальцами от моего плеча и до запястья. -До меня дошли слухи, что ты просил время. Теперь у тебя его будет предостаточно. – Сжав мою ладонь, он буквально вытянул меня вперёд. – Теперь у моего блуда есть имя. Девон, познакомься с «завистью». Джудас, познакомься с «похотью», он будет мне верен. Даже если в огне навсегда.

-Вы, верно, шутите? – Не унимался Мельян.

-Смотри-ка, Дуэйн. Теперь он отбирает твою работу! – Повернувшись, я подмигнул гневу, который так же был весьма недоволен, но в отличие от гордыни мог себя сдерживать.

-Это же немыслимо! – Мельян взмахнул руками, и посуда слетела со стола, который находился совсем рядом с нами. Люстра над нашими головами загремела хрусталём.

-Я желаю, чтобы все, кроме Девона и Джудаса, покинули этот зал. – Дверь позади нас тут же открылась. Первым с места сорвался Мельян, остальные искусители, кланяясь, последовали за гордыней. Слащавые маски покорности и смирения.

А позже… кто-то начнёт пробивать головой стены, вымещая свой гнев. Кто-то вкусно поест, снимая стресс. Кто-то ляжет спать.

Я думал о чём-то особенном. Почти мечтал. Невероятный прилив сил, свечение вокруг головы, или же последнее случается только у ангелов?

-Я люблю тебя, Девон. По-особенному. Как отец любит сына. Учитель – ученика. Как много последователей могут похвастаться кровным родством с самим Люцифером? Но ты огорчил меня. Как ты мог отдать свою вещь человеку. И не просто человеку, а святому, которому подвластны семь смертных грехов. Он мог навредить тебе.

-Ч-что?

-Билл… признайся. Ведь от этого идиота просто разило похотью, он её даже не прятал. Сладко-горький запах ведомого тела исходил от одежды. А внутри целое торнадо противоречий. Но ты ведь знаешь, о ком речь, Девон. Ты же знаешь. – Тараторит зависть. Облизывает губы и глубоко дышит, наклонившись ко мне.

-Я не понимаю…

-По-твоему, зависть лжёт? Джудас, ты уверен в своих словах, ты уверен в том, о чём рассказывал мне? – Нерешительно, Брендон качает головой – нет. – Ты посмел ввести меня в заблуждение?

-Нет-нет. – Зависть падает на колени.

Он начинает задыхаться, держится за горло. На его спине появляется полоса огня вдоль позвоночника - загривок грешника. Ни с чем несравнимая боль. Все кости словно горят. Я вижу это, а значит чувствую. Ощущаю не ощущая.

Подстраивайся под ситуацию – первое правило.

В его венах не бурлит кровь. Сосуды его тела сгнили. Живой мертвец умоляет подарить ему ещё минуту.

-Я выбрал тебя из сотен, тысяч других, Брендон. Ты меня разочаровал. – Всполохи становятся ярче, забираясь на плечи зависти, на его руки.

-Он не святой!!! ОН НЕ СВЯТОЙ! – Кричит парень. Отец медленно переводит взгляд на меня, и внутри всё сжимается.

-И кто же он тогда?

–Святой может принять дар от искусителя, но только грешник может его украсть! Он украл, он мог украсть… неееет. Нет, пожалуйста! Я могу ошибаться, но не могу лгать.

-Что ты несёшь? Прими смерть как мужчина и прекрати ныть.

-Нет. Хватит. – Сам не верю, что говорю это.

-Фотография, фотография. – Кричит зависть, и я запускаю руку в карман. - Девон вернулся с последнего задания с фотографией, он разглядывал её весь день. Это тот парень! Я видел его! Я видел его!

Люцифер щелкает пальцами, и Брендон падает на бок. Его одежда дымиться, он медленно сжимает руку в кулак и изнеможённо бьёт им в пол, затем снова и снова. Он хотел сделать мой секрет своим козырем, но едва не лишился всего из-за собственной глупости. А может, сейчас его грех говорит за него.

-Покажи. - Достаю из кармана фотографию и протягиваю её отцу. – Полагаю, это обронили наши гости? Ты раньше видел этого человека?

-Кажется…да.

-Демонам не кажется. Поэтому мы и не крестимся.

-Я не уверен. Хотел вспомнить…

-Не нужно оправданий. Ты сам исправишь свою ошибку.

-Ошибку? Но ведь я ничего не сделал.

-А должен был… Жертвы, жертвы. К чему они? Кое-кто здесь по-настоящему мёртв, кто-то и вовсе не жил. – Отец проходит мимо Джудаса, перешагнув через его «обгоревшее» тело. Новая кожа медленно затягивает свежие раны. - А ты - нет. Ты не то и не другое. – Он повернулся ко мне, медленно разорвав карточку пополам. - Ты особенный, потому что ты жив. Ты лишён чувств, но стоило тебе вернуться более чем на час туда, к людям… Однако, теперь у тебя есть имя. Когда-нибудь, конечно, ты умрёшь по-настоящему и возродишься тем, кем должен был стать уже очень давно. – На моих руках появляются синяки. Мои ноги, они что… болят? Странное чувство. Голова кружится. Во рту появился привкус. Привкус. Сладко, горько? Не могу понять, не могу вспомнить. Пытаюсь стоять, но всё сильнее мне хочется сдаться. Прямо здесь и сейчас. – Твоё тело плачет, Девон. Плачет вместе со мной. Ему больно, как и мне. Прощение. – Я падаю на пол. - Наша разлука – это лишь новый этап. Забери свою вещь, Девон. И убей того, кто поставил твоё имя под сомнение.

 

 

4.

Дыра в моём сердце .

 

1234567Следующая ⇒

Поделиться: