ПРОИСХОЖДЕНИЕ СОЮЗА ЧЕРНЫХ КЛОБУКОВ

 

Название союза. «Черные клобуки» - название союза кочевых племен, оно происходит от формы одежды, которую носили кочевники на русской службе. Это признано в историографии.[395] Некоторые историки утверждают, что это имятолько перевод (калька) тюркского названия «каракалпаки».[396] Так же было отмечено и в словаре Брокгауза и Эфрона,[397] и в Большой Советской Энциклопедии.[398] Черные клобуки или шапки могли быть своеобразным знаком, чтобы отличать союзных кочевников от половцев, с которыми приходилось сталкиваться во время военных операций. В средние века на Руси использовали одежду разного цвета и другие знаки отличия для воинов.[399] Употребляться это имя стало только в 40-е годы ХII века. Впервые оно встречается в Ипатьевской летописи под 1146 годом.[400] До этого торки и берендеи выступают под своими собственными именами. Это название могло возникнуть только когда союз уже сформировался. Для того, чтобы это имя начали использовать официально, нужно было немного времени, чтобы оно вошло в оборот и стало понятным и привычным. По нашему мнению, оно могло появиться в 30-е-начале 40-х годов ХII в.

Ареал распространения имени «черные клобуки» был достаточно узким – оно использовалось, главным образом в Южной Руси, Киевском, Переяславском, Черниговском, Галицко-Волынском княжествах. На страницах северных и северо-восточных летописей это имя встечается редко. В иностранных источниках имя «черные клобуки» не встречается. Гузы и печенеги, которые действовали поблизости от Византии и Болгарии, не входили в названный союз. Печенеги и гузы упоминаются в западноевропейских источниках как вспомогательные отряды,[401] но это были представители самостоятельных орд, которые не были связаны с союзом «черных клобуков».

В Никоновской летописи встречается еще одно название кочевников на русской службе. ”Чернии Клобукы, еже зовутся Черкасы.”[402] Возможно так называли их позднее.

Датировка союза. Датировка союза имеет свои особенности. Хронологически начало службы черных клобуков в Древнерусском государстве можно определить второй половиной ХI-первой половиной ХШ в.в. Но формирование союза было длительным процессом, его невозможно обозначить одной датой. Оно продолжалось почти сто лет. В этом долгом процессе выделяются два главных этапа: 1 этап – время приема тюркского военного контингента на русскую службу – вторая половина ХI – первая четвертьХII в.в. 2 этап – формирование на базе тюркского контингента объединения нескольких тюрксих племен, которое и стало называться «черными клобуками». Эти два основных процесса с конца ХI в. проходят параллельно и взаимосвязано.

«В лето 6588 (1080). Заратишася торци переяславсьтии на Русь, Всеволод же посла на ня сына своего Володимера. Володимеръ же шед победи търкы».[403]

В этом сообщении Повести временных лет торки названы переяславскими. Следовательно, Переяслав обозначен, как место их обитания или как ориентир их пребывания. Летописец просто констатирует наличие торков, не отмечая, что они только появились в Переяславле. Факт вооруженного выступления против Руси и решительные действия Мономаха по ликвидации выступления указывают на особенное положение торков. Таким образом, торки в 1080 году выступают уже на Руси.

Когда произошел прием кочевников на русскую службу? В 1060 году они были враждебными Руси, для отражения торков русские князья организовали большой объединенный поход войск 4-х княжеств. «В лето 6568 (1060). В сем же лете Изяславъ и Святославъ, и Всеволодъ, и Всеславъ совокупиша вои бещислены и поидоша на конихъ и в лодьяхъ, бещислено множьство на торкы...».[404] Видно, что в 1060 году опасность была реальной. За 5 лет до того состоялся поход переяславского князя Всеволода на торков к Воиню.[405] Но после 1060-года в в течении долгого времени о торках не было слышно. Именно на протяжении этих 20-ти лет, с 1060 по 1080, торки стали обитателями Руси.

Покупка военной силы была частым явлением в средневековье. Византийские правители брали на службу печенегов и гузов.[406] Венгры приняли половцев.[407] Согласно записи в Ипатьевской летописи, они имели в своем распоряжении и берендеев.[408] Английские короли приглашали на службу норманов.[409]

В 1055 г. половцы впервые пришли на Русь. [410] Рядом упомянуты торки.[411] Про них же летописец не говорит, что это была тоже первая встреча с ними. Трудно уверенно утверждать, что торки и половцы пришли вместе. По нашему мнению, только половцы пришли впервые. О торках до того уже были известия. “В лето 6493 (985). Иде Володимеръ на Болгары съ Добрынею съ уемъ своимъ, въ лодьяхъ, а торки берегом приведе на коних. И победи болгары.”[412] Это не значит, что уже во времена Владимира Святославича торки были на русской службе. Это означает только, что Русь была знакома с ними и активно сотрудничала. Общение русов с гузами во время восточных кампаний Х в. было естесственным, потому, что эти племена в то время обитали около Хазарии, что подтверждается письменными и археологическими источниками,[413] и могли быть союзниками русских князей, а не их поддаными. Русы были хорошо знакомы с обстановкой на востоке и племенами, которые там обитали, об этом говорят многочисленные сообщения восточных источников, которые фиксируют наличие русского военного корпуса не только в Византии, но и в восточных странах. Ибн-Хордадбех рассказывает, что русы везут свои товары через земли хазар до Багдада и Каспийского моря. “Они отправляются по морю Джурдан и высаживаются на любом берегу.”[414] В Хазарию русы также приглашались на договорных условиях. Русы действовали как воины охраны в Дербенте, принимали участие в решении междуусобной борьбы в Аране; совершили несколько походов в Южный Дагестан и Ширван. Исследователи допускают существование на северо-востоке Каспия неизвестного нам центра деятельности русов в этом регионе.[415] Историки неоднократно отмечали, что русы действовали вместе с гузами и печенегами как союзники задолго до того, как эти кочевники продвинулись к русским

границам.[416] Думаем, что это заблаговременное знакомство Руси с этими

племенами в дальнейшем сыграло свою роль в позитивном решении вопроса о приглашении их на русскую службу, но это случилось позднее, в это же время они выступали только как союзники. Хорошо известно, что под именем гузов, печенегов, хазар, и т.д. выступали разные племена, объединенные именем господствующего племени.[417] Так в гузском союзе выступали, по свидетельству восточных писателей, кимаки, кипчаки, гузы, другие племена, которые были осколками каганатов – Тюркского, Уйгурского, и т.д. Следовательно, гузы были знакомы Руси задолго до прихода половцев. Считаем, что они тогда еще не были частью русского войска, только оказывали свои услуги русам при необходимости, как это делали печенеги, а позднее половцы.

К середине ХI в. ситуация в европейских степях изменяется. Усиливаются половцы, начинают теснить гузов на запад. Вынужденное движение гузов и приближение их к русским границам нарушает равновесие в русско-гузских отношениях. С появлением опасности от гузов русы начинают использовать защитные и наступательные методы, примером которых и были военные действия 1055 и 1060 годов. Эти случаи вряд ли были единственными. В летописях фиксировались только значительные, важные случаи. Столкновения меньшего масштаба в официальную хронику не попадали.[418]

Когда в 1061 году половцы напали на Русь, ситуация стала напряженной. Торки уже после предыдущих походов русских князей для Руси стали менее опасными. Теперь обе стороны – торки и Русь ощущали одинаковую угрозу со стороны половцев. Потребность объединить усилия против общего врага изменила отношения между сторонами в направлении сотрудничества.

Торческий военный корпус был дислоцирован в южной части Руси, поблизости от русско-степной границы. В него вошли только те представители гузского союза, которые кочевали по соседству с Русью и которые подвергались наибольшему давлению половцев. Именно эта, ближайшая к Руси, часть гузских племен и называлась торками. Первый гарнизон торков появился на Руси, по нашему мнению в середине 60-х в начале 70-х годов ХI в. На новое место дислокации перемещались кроме кочевого войска, семьи кочевников со всем имуществом, поэтому это происходило не быстро. Как бы то ни было, к 1080 - му году торки жили на Руси уже не первый день. Для восстания должны были возникнуть веские причины только в процессе достаточно длительного общения. Летеписец употребляет слово «заратишася», то есть «поднялись на рать», он не использует слово «напали», «пришли воевать», как в других случаях. И названы не просто торки, которые жили где-то поблизости, а торки переяславские. Все указанные языковые обороты переводят события на внутренний уровень, указывают, что все это происходило внутри государства, решалось местными силами.

Торки не принимали участие в военных операциях против половцев 1068-1078 годов (летописи молчат об этом), хоть их главная задача на Руси была именно помощь в борьбе с половцами. Трудно представить, что мобильные торки находились в процессе переезда почти двадцать лет. Вряд ли Руси нужна была такая помощь. Причина была в чем-то другом.

Сообщения ПВЛ 1103 и 1116 г.г.[419] уже конкретно отмечают изменения в тюркском легионе на русской службе. Пояснить это можно по-разному.

1103 г. – торки и печенеги с вежами были захвачены русами. Эти кочевники, по нашему мнению, были частью половецкой орды и были захвачены русами вместе с остальными трофеями как пленные. Позднее их могли использовать, как воинов, как слуг или невольников, которых русы поставляли на иностранные рынки. Ибн-Хордадбех, перечисляя размер дани, которую выплачивали Хорезму разные подвластные области, называет и пленных гузов.[420] Спрос на невольников был высокий.

В 1116 г. торки и печенеги действовали по поручению Владимира Мономаха, как главнокомандующего иностранного контингента. В летописи сказано только, что они пришли к Владимиру: «В лето 6624. В се же лето бишася съ половци и с торкы и с печенегы у Дона, и секошася два дьни и две нощи, и придоша въ Русь къ Володимеру торци и печенези».[421] Незадолго перед этим два княжича с войсками ходили в степь, разорили несколько городов на Дону.[422] Вспомогательные торческо-печенежские войска могли принимать участие в походе княжичей или были направлены дополнительно на Дон для окончательного разрешения вопроса. Полагаем, что они действавали по приказу великого князя и вернулись к нему после выполнения задания.

Случай же 1121 г., когда «прогна (Владимир Мономах – К.Т.) берендичи...а торци и печенези сами бежаша», [423] можно пояснить обострением отношений между князьями и отдельными частями тюркского представительства на Руси. Случаи ухудшения отношений между Русью и подчиненными ей войсками отмечались и раньше. Когда на службе Руси были варяги, они иногда требовали большей платы, причиняли вред местным жителям.[424] В подобных случаях их высылали из страны, например, отправляли в Византию.[425] О регулярности подобных недоразумений можно говорить, обратившись к древнерусскому законодательству, которое отдельно отмечает подобные случаи.[426] Таким образом, часть торков покинула место службы. Говорить о том, что все кочевники ушли из Руси нет оснований – торки в русском войске упоминаются уже в 1125[427] и 1128[428] годах. Следовательно, по нашему мнению, не было приема на Русь в ХII в. новых орд. Военный контингент тюрок на Руси мог изменяться, дополняться свежими силами, но не в масштабах целой орды. Так было и с русским гарнизоном в Византии.[429] Воины оставались там со своими семьями иногда на протяжении всей жизни. Иногда они возвращались на Русь, и их заменяли другими. Только один раз в составе тюркского легиона произошли значительные изменения, когда были присоединены берендеи и печенеги. Про них сказано под 1097 годом.[430] Это были осколки кочевников, которые потерпели поражение на Дунае[431] и вынуждены были присоединиться к остаткам печенежской орды в Поднепровье. Именно с этого времени и началось формирование союза черных клобуков.

Состав союза. Союз черных клобуков был сложным многоплеменным организмом. Показательными являются сообщения Киевской летописи 1151 г.: «В лето 6659. Вячеславъ же, Изяславъ и Ростиславъ, отрядиша Володимира, брата своего по веже с Торкы, и с Кооуи, и с Берендеи, и с Печенегы».[432] «...Вячеславъ же, Изяславъ и Ростиславъ повелеша Володимиру поити с Берендеи, и с вежами и съ стады ихъ поити ко Олгове, а Кооуеве, и Торчи, и Печенези туда сташа отъ Золотыхъ воротъ».[433]

Это было состояние объединения на середину ХII в. Таким кочевой контингент был не всегда и не оставался таким навсегда. Это был живой пульсирующий организм, для которого характерна динамика.

Для того, чтобы проследить историю и динамику кочевнического военного представительства на Руси, необходимо обратиться к Повести временных лет, в которой зафиксированы первые шаги в этом направлении. Согласно данным этого документа, на протяжении второй половины ХI в. на русской территории упоминаются только торки. Именно они были первыми представителями корпуса. Они продолжали лидировать в нем и позднее, когда кочевой полк превратился в союз кочевых племен. Только в 1097 г., в самом конце ХI в. вместе с торками начинают выступать печенеги и берендеи.[434]

Как свидетельствуют летописи, союз был тюркским по своему этническому составу – перечисленные племена имели общее происхождение. Ни славяне, ни представители других народов в состав объединения не входили. Именно общность происхождения кочевников делала этот альянс особенно крепким.

Следует отметить, что торки, печенеги, берендеи, которые были постоянным ядром союза черных клобуков на протяжении всего его существования, сохраняют самостоятельность, собственные имена, не сливаются и не нивелируются союзом. Но во второй половине ХII в. на страницах летописей появились аепичи (1160, 1162 г.г.),[435] ковуи (1151, 1162, 1170 г.г.),[436] турпеи (1150).[437] Что касается их происхождения, то, по нашему мнению, это могли быть племена, входившие в состав большого союза племен, который выступает под именем «торки». Историки отмечают, что берендеи и печенеги могли быть частью союза огузов.[438] В процессе дальнейшего развития этой этнической группы, в данном случае в пределах Древнерусского государства, наиболее крепкие из формирований «вызревают» и начинают уже выступать самостоятельно наравне с лидирующими группами. В Ипатьевской летописи эти племена упоминаются как самостоятельные единицы, которые выступают под собственными именами, даже когда действуют вместе. Каждый из них имеет и отдельное место обитания.

Относительно Бастиевой чади. Это словосочетание встречается в Ипатьевской летописи под 1170, 1172 г.г.[439] Это название имеет не географическое, а патронимическое происхождение. Как видно из названия, которое имеет славянскую форму, Бастиевой чадью мог называться вооруженный отряд, который находился на службе тюркского князя или вельможи, которого звали Бастием. Название имеет притяжательную форму принадлежности и указывает на наличие отношений владения.

Дислокация кочевников на Руси была разной. М.П. Кучера, используя результаты археологических исследований, сделал выводы относительно мест размещения отдельных племен. Согласно анализу погребений, он определяет, что торки жили по левым притокам Роси; основная часть печенегов обитала в верховьях Россавы и на ее левом берегу, а берендеи - в нижнем течении Россавы и по западным притокам Роси.[440]

Часть половцев также была участницей союза, как справедливо отмечали историки.[441] Половцы, как и другие тюркские союзы племен, состояли из многих элементов. Не удивительно, что некоторые орды могли выходить из союза, присоединяться к другим объединениям. Н.Е.Бранденбург пришел к выводу, что курган, раскопаный у села Каменка, принадлежал именно смешанному половецко-черноклобуцкому населению. Признаки погребального сооружения характерны как для половцев, так и для черных клобуков.[442] Неизвестно, были ли эти половцы членами союза или сохраняли известную самостоятельность. Летописец называет половцев рядом с клобуками, не смешивая их Московский летописный свод в сообщении 1146 г. в описании выборов Изяслава Мстиславича заменяет имя черных клобуков другим названием.: «В лето 6654...И перешедшу ему Днепръ и ту прииде къ нему Перлъев нъколико».[443] В Киевской летописи упомянуты «Половци, и Оперълюеве, и Токсобици... и вся Половецькая земля, что же ихъ межи Волгою и Днепромъ».[444]

Сформировавшись в основном к середине ХII в., союз черных клобуков сохранял основной состав до самого монгольского нашествия. Не исключено, что внутри вызревали новые формирования, другие, уже существующие, могли выходить из него. Все эти внутренние процессы развития етноса присутствовали, но они были едва заметны извне.

Только во время больших объединенных операций или важных событий привлекались все участники наемного войска, как, например, в 1151 г.[445] Для решения задач меньшего масштаба, необходимости в большом войске не было, и русские князья вызывали только отдельные отряды. Этого часто было достаточно, потому, что на Руси хорошо знали, какое преимущество имел тот князь, который был поддержан внутренним кочевым легионом. «В лето 1150. Изяславъ седе Киеве и посла сна своего Мьстислава в Каневъ, веля ему оттоле Переяславля добыти. Мьстиславъ же же послася на ону сторону к Турпеемъ и къ дружине, веля имъ ехати к собе».[446]

Условия приема тюрок на службу. Практика использования наемников была частой в средневековом мире. Русь также пользовалась услугами варягов и печенегов.[447] В данном случае мы имеем дело с долгосрочной службой, а не просто разовыми кампаниями. Нечто подобное было между Византией и Русью.[448] Приглашение на постоянную службу стало возможным только, когда обе стороны, Русь и торки, были готовы это сделать. Ситуация на Руси и вокруг нее была сложной. Внутренние неурядицы, нападения половцев, все это было предпосылками использования иностранной силы. Торки были в сложном положении, зажатые между Русью и половцами. Они могли бы продвинуться на юг в направлении Византии, но там ситуация была тоже напряженной из-за присутствия там печенегов и узов и недоразумений с византийским правительством.[449] Таким образом с обеих сторон назревали условия сотрудничества. Руси была нужна хорошая помощь в борьбе с половцами. В данном случае трудно было найти лучшего помощника для этой борьбы. Во-первых, потому, что торки были враждебны половцам и могли действовать против них. Причиной этой вражды было то, что половцы, когда они усилились, стали вытеснять других кочевников, распространять свою власть на земли, которые раньше принадлежали гузам. Последние вынуждены были оставить свои места обитания, или попасть под власть половецкой орды. Во-вторых, торки были также кочевниками, как и половцы, они были мобильными, легко перемещались, владели теми же способами ведения боя, что и половцы. Торки могли понимать преимущество своего военного присутствия на Руси – они становились внутренней структурой, и не только защищали заказчика, но и были сами защищены, находясь под двойным протекторатом – тюркского союза, частью и представителями которого они были, и Руси, которая, приглашая торков, должна была позаботиться о том, чтобы были созданы необходимые условия для этой службы, устраивающие обе стороны.

Мы уверены, что условия военной помощи, которую просили русы у торков, были оформлены в форме договора, в котором оговаривались такие важные моменты, как срок службы, состав и количество военного представительства, размер платы и содержания, условия размещения. Вопросы дислокации отдельных отрядов, их перемещения и использования могли решаться отдельно. Договорная практика была частой в геополитике средневековья. Ярким тому подтверждением служит договор между Русью и Византией.[450] Это был официальный документ, в котором кроме торговых и других отношений был зафиксирован факт предоставления Русью военной помощи империи. Ученые допускают наличие соглашения между Русью и варягами. П.П.Толочко пишет: «Варяжские дружины регулярно привлекались на юг Руси для участия в военных походах, что указывает на договорную обусловленность такой помощи».[451] Существует интересная версия про договор с первыми варяжскими князьями.[452] Еще В.О. Ключевский писал, про наличие договорной основы как в Западной Европе, так и на Руси, когда целые приграничные области уступали в лен с обязанностью защищать страну от своих же соплеменников.[453] М.Дьяконов отмечал разные договорные уровни: с иностранцами, князьями и народом, князем и дружиной, торговые соглашения.[454] В. Алексеев считал, что все важные государственные решения подтверждались соглашением или рядом.[455] С.В. Юшков указывал на существование системы договорных отношений между сюзереном и его вассалом на феодальном уровне. За пожалование земель вассал должен был выполнять известные военные обязанности своего князя.[456] Б.Д. Греков прямо указывал, что «кочевники находились на русской службе на договорных условиях».[457] Среди этих условий он называет право на военную добычу. Н.Ф.Котляр отмечает договорную прктику, которую использовала Русь по отношению к половцам, начиная с последней четверти ХII в.[458] Таким образом, очевидно, что практика заключения договоров была хорошо знакома Руси. Русские князья с целью собственной безопасности могли пользоваться соглашением и в данном случае. Если такое соглашение существовало, то могло быть заключено во время великого княжения Владимира Мономаха (1113-1125 г.г.) Правление Святополка вряд ли могло оставить подобный документ. Источники содержат только одно сообщение 1193 г. про общение этого князя с торками. При этом торки требуют у него продовольствия, угрожая в случае отказа сдаться половцам. «И прислаша торци къ Святополку глаголюще: Аще не пришлеши брашна, предатися имамы».[459] К нему обращаются как к великому князю, который распоряжался легионом. Если существовала договоренность про поставку продовольствия, значит договор уже существовал. Можно допустить, что договор возник еще в правление Ярославичей, то есть почти синхронно с приемом кочевников на службу. Необходимость в нем могла возникнуть в 1080 г., когда возник конфликт с федератами. Тогда могли сформироваться статьи, согласно которым русская сторона обязывалась поставлять продовольствие, что-то еще. [460] Мы можем только догадываться о том, что стало причиной недовольства торков. Возможно, это было связано с вопросом содержания легионеров и условий их проживания на Руси. Причастность Мономаха к фиксации отношений вполне возможна. Именно ему было поручено разрешение конфликта. Он был правой рукой великого князя. Н.Ф. Котляр допускает наличие двуумвирата «Всеволода-Мономаха».[461] Первоначальный договор мог дополняться, изменяться. Вполне очевидно, что в условия договора во время приема на службу входили совместные действия русских дружин и степных военных отрядов по защите населенных пунктов от нападений. Кочевые подразделения могли быть закреплены за определенным населенным пунктом (Торческом, Каневом, Юрьевом и т.д.) Возможно, клобуцкий отряд находился и недалеко от Киева.

Если вспомнить неудачный для торков поход 1060 г., можно предположить (мы не можем утверждать точно, потому, что сведения об этом отсутствуют в летописи, но моделировать возможные события имеем право), что сторона, которая потерпела поражение, могла быть принуждена оказывать военную помощь при необходимости. То есть, военное присутствие можно рассматривать как одно из условий мирного соглашения.

Кроме общего межгосударственного договора, в котором были перечислены все условия службы, практиковались соглашения (ряды) с князьями. Причем подобное соглашение-ряд заключалось с каждым отдельным князем, в распоряжение которого поступал кочевой полк. На верность князю присягали одинаково, как русские, так и легионеры. Летописные страницы содержат немало сообщений про подобные события. «В лето 1146. Изяславъ же собравься на поли и хрестьяныя и поганыя», [462] водил их к роте. «В лето1151. присла Вячеславъ къ Изяславу и рече ему...будеве оба Киеве аче на будет которыи рядъ или хрстыяны или поганыхъ, а идеве оба по месту».[463] Существующую практику соглашения с князем отмечал В.Т.Пашуто. Он писал: «Корпус вместе с киевлянами прнимает участие в «ряде» и в «роте» (1147, 1150, 1169 г.г.)».[464]

Торки, которые были направлены на русскую службу, обязательно сохраняли связь с метрополией. Достаточно вспомнить сообщения первой четверти ХII в. Гузы, как и печенеги или половцы, имели не одну орду.[465] Разные орды гузского союза племен кочевали в Х-ХI в. в Северном Причерноморье, на что указывают византийские авторы,[466] часть гузов подошла к русским границам. Именно с этой, ближайшей, частью которую называли на Руси торками, русы и имели тесные контакты. Когда положение метрополии осложнилось в связи с активным наступлением половцев, русы вместе с торками-наемниками могли оказывать ей помощь.

По нашему мнению, прием на русскую службу торков произошел во время правления Ярославичей. Они несли ответственность за все последствия подобного акта. Осуществление этого решения было сложным без предварительного обсуждения на Совете князей и бояр. Решение о приглашении могло быть совместным – три князя – участника похода на торков 1060 г., соправители «Русской земли», могли принимать решение про приглашение военной помощи на Русь. Был еще один участник похода – Всеслав, но он, возможно, сохранял нейтральную позицию, а позднее, как известно, имел враждебные отношения с этими князьями. Мы уверены, что был сделан запрос на поставку военной помощи, а не кочевники сами просились на службу. А когда было решено эту просьбу удовлетворить, заранее было установлено количество воинов, которое направлялось на новое место службы.

Поселения черных клобуков. Поселение и размещение торков на Руси было непростым делом. Нужно было соблюсти множество условий, необходимых, как для Руси, так и для торков.

Размещать кочевников по русским городам, как в свое время варягов, было нереально, разные причины мешали этому. Торки были кочевниками, жить в обычном земледельческом городе для них было трудно. Население русских городов плохо уживалось с наемниками, когда их расквартировывали в городе. Так было с варягами,[467] так случилось с поляками Болеслава, которые пришли на помощь Святополку.[468] Что говорить про кочевников, которые имели совсем другой уклад. Характерным в этом отношении был случай середины ХII в., когда черные клобуки пришли на помощь киевлянам и Изяславу Мстиславичу и разорили попутно окрестные села и монастыри.[469] Нужно было учитывать все эти условия для размещения торков на Руси. Не все местности или княжества Древней Руси испытывали одинаковую потребность в защите, и расположение их было различным. Отдельные княжества часто опирались на местные силы, приглашая себе на помощь соседние народы: новгородцы – варягов, галичане – венгров, поляков. Торки граничили с княжествами южной Руси – Киевским, Переяславским, Черниговским. Именно эта часть Руси наиболее часто подвергалась кочевым нападениям и испытывала потребность в защите. Размещение военных баз зависит от направления военных действий, наиболее опасного места и тех пунктов, которые считались командованием стратегическими.

О том, какие районы киевское правительство считало наиболее важными, можно судить из того, какие местности получили дополнительную защиту. В ХI в. названы южные русские города Переяслав и Торческ. Выше мы утверждали, что кочевников невозможно было поселить в пределах обычного древнерусского города. Этому препятствовала структура таких городов с паутиной узеньких улиц и густой застройкой. Торки были «подселены» в те места, где была сделана специальная перестройка, чтобы было удобно загонять скот, размещать кибитки. По нашему мнению, кочевники постоянно не жили в этих городах, а обитали поблизости от них со своими кибитками и стадами. Укреплениями же они пользовались в случае опасности, как в примерах 1093, 1125, 1150 г.г., и т.п.[470]

Рис. 4. Размещение черных клобуков в Киевском княжестве

 

Следует отметить еще один важный аспект. Воины несли ежедневную службу около города или в городе, а когда было необходимо, вместе с другими полками выполняли задания киевского князя. До середины ХII в. нам известны только русские города, где были размещены торческие гарнизоны – Торческ, Переяслав, Баруч, Саков, Канев, Юрьев. При этом, уверенно можно сказать только про Переяслав, Торческ и Баруч, потому что летопись прямо говорит о них, все остальные города мы можем только предполагать, исходя из летописных сообщений.

Центром, где располагалось командование тюркского корпуса был Торческ. Этот город расположен в южной части Киевского княжества. О происхождении города существовали разные мнения. В.Н. Татищев отождествлял Торческ с современным ему Корсунем.[471] Д.А. Расовский писал: «Около 10 недель спасались торки в 1093 г. От половцев в Торческе...Половцы нанесли тогда сильный удар молодым черноклобуцким поселениям, сжегши Торческ и уведя самих торков к себе со всеми их вежами».[472] С.А. Плетнева говорит, что Торческ был заселен торками.[473] Е.Ч.Скржинская называет Торческ племенным центром торков.[474] В.М. Рычка указывает, что летописец Торческ не называет городом торков.[475] По сведениям Б.А. Рыбакова, поселение у села Шарки, которое связывают с древнерусским Торческом, имело древнерусский детинец.[476] Аналогичную двухчастную структуру имели многие другие города древнерусского времени. «В центре детинца есть кладбище ХI-XIII в.в. с русским (полянским) инвентарем. Детинец представляет собой, - писал Б.А.Рыбаков, - по всей вероятности, русский квартал этого берендейского города».[477] «К небольшому сильно укрепленному детинцу, - отмечал П.П.Толочко, - примыкал посад, который был обнесен земляным валом и рвом».[478] Это был славянский город. Результаты археологических исследований и летописные свидетельства это подтверждают. Торческ, как и большинство Поросских городов, имел старопахотные земли, о чем свидетельствует характер злаков.[479]

По нашему мнению, торки не были причиной основания города, но они были причиной смены его названия. Торки – это русское название той части гузов, которая граничила с русами. Итак, торки получили назначение в этот город, который имел до этого другое название. Необычность этого акта – приглашение тюрок с постоянной дислокацией, отразилось именно в названии города. Название города Торческ тоже имеет русский корень. Исследователи отмечали, что в ХI в.некоторые города южной Руси исчезают со страниц летописей, другие же названия, наоборот, появляются.[480] Так случилось, например, с городом Родень, который был известным центром юга.[481] Но в ХI в. он исчез из летописи.

В городе, предназначенном для расквартировки торков, были сделаны необходимые перестройки, с учетом пожеланий тюркского командования. Таким образом, в одном городе, сошлись два совсем противоположных народа, разные культуры, обычаи. Пространство вокруг города было в распоряжении торков. В городе постоянно проживало русское населениеи, возможно, тюркская знать. Археологические исследования определили земледельческий характер Торческа.[482] Славянское население занималось земледелием, ремеслом. Найдены мастерские, славянское кладбище, но в нем не найдено ни одного кочевницкого погребения. Время могильника ХI-ХII в.в. Торки, как видно, придерживались своего обряда погребения и хоронили своих умерших отдельно, хотя в других местах иногда встречаются смешанные могильники.[483] Биэтнический состав населения Торческа отобразился на его административной структуре. В славянском детинце располагалась резиденция русского князя, но в Торческе находилась и ставка торческого хана.

В южную защитную линию входили кроме Торческа и другие города – Юрьев,[484] Саков,[485] Канев, Чучин,[486] Баруч,[487] Заруб,[488] и т.д. Все эти города имели славянское происхождение, что подтверждается как летописными данными так и археологическими материалами. О значении Юрьева говорят сообщения Повести временных лет. “В лето 6603 (1095). В се же лето придоша Половци к Гургеву, и стояша около его лето все и мало не взяша его. Святополкъ же повеле рубити город на Вытечеве холму, в свое имя нарекъ Святополчь город, и повеле епископу Марину съ гюргевци сести ту, и засаковцемъ прочимъ от инехъ градъ; а Гюргевъ зажгоша половци тощь.”[489] По характеру хозяйства и структуре город имеет древнерусский вид.[490]

Город Канев, который часто упоминается в летописи как место встречи русских войск с кочевниками, по мнению Н.М. Тихомирова, происходит от слова “кан” или “хан”, и значит “ханская ставка”.[491]

П.П. Толочко отмечает, что “население Сакова было, если не исключительно, то преимущественно тюркским.”[492] Но этот город имеет традиционную русскую структуру, как и Заруб.

На протяжении послевоенного времени были проведены массовые раскопки в поселениях Среднего Поднепровья.[493] В южной части его было исследовано более 100 населенных пунктов.[494] Это подтверждает сообщения летописей про густоту населенных пунктов южнее древнерусской столицы.[495]

П.П. Толочко отмечает, что население лесостепного пояса Киевской земли было более многочисленным по сравнению с полесскими районами. Здесь было сосредотосчено почти 70 % летописных центров.[496] Опираясь на археологические материалы, историк отмечает, что “населенные пункты Днепровской линии были заселены славянским населением.”[497] В пользу славянского происхождения этих городов говорит организация в них

 

 епископий.[498]

О том, какое большое значение имели эти города, можно судить из данных летописей о постоянном их восстановлении. Так после осады Торческа в 1093г. и сдачи его жителей[499] он снова через какое-то время появляется на летописных страницах. Из Юрьева были выведены жители и он сожжен половцами,[500] но вскоре он был восстановлен.

С середины ХII в. (исходя из летописей), когда «причастье» становится распространенным на Руси, те районы, где были поселены кочевники, у князей пользовались повышенным спросом. Из-за городов Поросского клина возникают споры князей. При распределении «причастных» кусков великий князь старался сохранить эти земли за своей семьей. Даже среди потомков Мономаха существовала конкуренция за эти земли. Так Юрий Владимирович, каждый раз приходя к власти, оставляет эти земли за своей семьей.

«В лето 6657. Гюрги же стареишаго сына Ростислава посади у Переяславли, Андрея Вышегороде, а Борисв Белегороде, а Глеба в Канове, а Василка в Суждали».[501] Во время своего второго великого княжения Юрий так разделил волости: «В лето 6663 тогды же седъ, раздая воласти детемъ Андрея посади Вышегороде, Бориса Турове, Глеба в Переяславли, а Василкови да Поросье».[502]

В 1095 г. возник конфликт из-за 5 поросских городов: « Всеволодъ бо просяше у него (Рюрика – К.Т.) Торцького, Треполя,Корьсуня, Богуславля, Канева, еже бе далъ зяти своему Романови, и крестъ къ нему человалъ, ажъ ему под нимъ не отдавати никому же... И бысть межи ими распря велика и речи, и хотеша межи собою востати...»[503]

Характерно, что район этот был очень опасным из-за частых половецких нападений. И все же цена на него не снижается.

В середи не ХII в. происходят изменения в дислокации тюркского военного корпуса. Кроме уже существующих пунктов размещения тюрок поблизости от русских городов, появляется новый вариант расположения. В южной части княжества приграничная полоса предоставляется кочевникам для размещения военных баз. Указаная область получила название «Черные клобуки» и содержала новый тип поселений, своеобразные «военные городки», где размещались кочевнические полки и их семьи. Среди таких поселений названы Гольско, Кунеля, Чурнаев, Кулдюрев. Летописец называет такие поселения городами.[504] Он мог отнести их к городскому типу по каким-то критериям, но известно, что городами, гродками русские летописцы называли разные населенные пункты.

Как бы то ни было, эти военные поселения отличались по своей структуре от традиционных древнерусских городов того времени. Такие поселения уже не были земледельческими – археологические раскопки фиксируют наличие остатков земледелия только в поселениях южной линии по Роси и Тясмину, которые имеют славянский культурный слой. Подобные «военные поселения» могли иметь чисто кочевнический вид и даже были устроены на военный манер. Легкие наземные постройки – юрты – располагались вокруг площади, там же находились кибитки. Возы могли служить своеобразной защитной линией. Подобные поселения имели небольшой культурный слой. Аналогичные поселения можно было встретить еще в 50-е годы ХХ в. в Монголии.[505] Б.Я.Владимирцов указывал на аильну систему тюрок.[506]

Кроме торков и печенегов Киевщины и Переяславщины упоминаются еще коуи, которые обитали на Черниговщине. Коуи, которые были в ведении черниговских князей, составляли, возможно, отдельную колонию.

Таким образом, тюркские гарнизоны южнорусских городов и поселения черных клобуков предстепной зоны Древнерусского государства составляли живую границу, которая была надежной защитой от нападений соседей с востока и юга.

При такой организации должна была существовать хорошо налаженная связь между этими поселениями, для того, чтобы в случае необходимости можно было быстро собрать войско и получить задание из центра. Это могла быть эстафета, сигнальная система и т.д. Растояние между поселениями не могло быть очень большим по тем же причинам. То, что половцы разорили несколько берендейских городов,[507] подтверждает такое предположение, потому, что в пределах Руси половцы не могли свободно совершать такие большие марши.

Регулировалась жизнь военных тюркских поселений из Торческа, как ближайшего центра, где находился представитель киевского князя. Генеральное командование тюркским легионом всегда оставалось за великим киевским князем. Организация в середине ХII в. тюрксих военных поселений дала возможность киевским князьям передвинуть русско-степную границу далеко на юг и отвести опасность от русских поселений. С появлением военных городков угроза внутренним городам Руси уменьшилась и, возможно, часть черноклобуцких гарнизонов была выведена из них и поселена в «Черных клобуках». На это указывают некоторые сообщения летописей.

 

Хозяйственный уклад и быт черных клобуков. Кочевники, которые поступили на службу в Древнерусское государство, сохраняли свой обычный традиционный хозяйственный уклад – скотоводство. Мы не встречаем в документах ни одного упоминания о земледелии торков.

Из сообщений летописей можно познакомиться с составом стада средневековых тюрок. В Повести временных лет упоминаются овцы, кони, верблюды, которые захватывались у половцев.[508] Были в стаде и коровы. Неоднократно упоминаются большие черноклобуцкие стада.[509]

У черных клобуков, как и у других кочевых народов, существовало священное отношение к коню.[510] Исследователи давно отмечают существование культа коня у разных степных народов Евразии.[511] Следует отметить, что со временем тюрки начинают поклоняться и другим животным, даже становятся преимущественными другие культы. Конь для жителя степи был и средством передвижения, и оружием, и товарищем, и богатством. Коней редко использовали в пищу. В кочевнических погребениях торков, ппеченегов и половцев они встречаются часто. Только существует разница в способе погребения этого животного. Захоронение коня с покойником было естесственным в тюркском обществе, потому, что ни один обитатель степи не обходился без коня. У тюркских народов средневековья, для которых война была главным занятием, потребность в конях была очень высокой, не случайно, когда кочевники захватывали добычу, они первым делом забирали коней.

В погребениях кочевников, кроме бытовых предметов, встречаются культовые находки и даже целые ритуальные святилища, в которых находят статуи, жертвенные предметы, украшения.[512] В таких местах находят большое количество остатков жертвенных животных – трубчатые кости и и черепа овцы, кости верблюдов.[513] Важно отметить, что в найденных кочевнических ритуальных сооружениях – святилищах, жертвенниках, среди остатков жертвенных животных преобладали кости коровы, овцы, но мало костей лошади.[514] Это можно объяснить тем, что, когда приносили жертву, духам передавали «пищу», а коней в пищу не употребляли. От качеств коня в значительной мере зависел военный успех, результат любой кампании. Таким образом, кони для тюркских народов имели особое значение.

Кочевой образ жизни, который преобладал у торков и печенегов до приглашения на службу, по нашему мнению, должен был измениться. Они не изменили свой хозяйственный уклад; скотоводство, как и раньше, продолжало оставаться главным занятием тюркского населения. Но скотоводство в форме кочевания было невозможным в Древнерусском государстве. Торкам было трудно свободно кочевать в густо заселенной южной Руси. Даже те земли, которые были выделены кочевникам, были ограничены. Кроме того, черные клобуки, которые поступили на русскую службу, были лишены неограниченной свободы передвижения. Они были оторваны от традиционных кочевнических маршрутов и миграционных схем, которые были согласованы с водными источниками и пастбищами.[515] На Руси тюрки утратили условия существования, привычные для кочевого скотоводства. Но тюркское общество было живым динамичным организмом, который не стоял на месте, а развивался. Таким образом это движение требовало новых форм существования и порождало их.[516] Черные клобуки могли изменять формы скотоводческого хозяйства. Такими формами могли быть отгонное, пастбищное скотоводство, которое использовалось многими народами на разных этапах – например, савирскими племенами, народами Средней Азии, которые пользовались не только продуктами земледелия, но и имели высокоразвитый скотоводческий сектор. Подобный тип хозяйства легко было согласовывать с территориальными и климатическими условиями Древней Руси. Понятное дело, подобные изменения в торческом обществе должны были произойти достаточно быстро, в связи с переходом на русскую службу. Это естесственно, изменив условия существования и место обитания, они не могли вернуться к тому укладу, который был характерен для предыдущего времени их жизни. Но раз так случилось, общество должно было быть готовым к такому шагу. Внутри его происходили изменения, благодаря которым это и стало возможным. Нужно быть очень осторожным, рассуждая о тюркском представительстве в Древнерусском государстве. Это была только часть общего гузского массива, которая была оторвана от привычных условий существования. Кроме того, они, хоть и сохраняли связь с метрополией, были особым явлением в гузском обществе, потому, что это были не простые скотоводы, а «профессиональные» военные части, которые скотоводством не могли заниматься в значительной мере, как и дружины других государств.

Тюрксие племена, которые были приглашены в Древнерусское государство, не изменяли свой хозяственный строй со скотоводства на земледелие. Приоритет оставался за скотоводством. Но они оказались в высокоразвитой феодальной среде, что, естесственно, имело свои последствия.

Кроме скотоводства торки занимались торговлей. Главным предметом продажи для них был скот. Константин Багранородный сообщает, что печенеги пригоняли на Херсонесский рынок много скота.[517] Другие авторы также подтверждают тюркскую торговлю скотом.[518] Для себя кочевники приобретали предметы обихода. О том, что интересовало тюрок можно узнать опять же из произведений византийских и восточных авторов.

Исследователи отмечали, что тюрки часто выступали посредниками в международной торговле.[519] Они выполняли заказы византийцев и русов, поставляя те или другие товары, которые были необходимы заказчику.

Ученые отмечают, что приход половцев нарушил сложившиеся торговые связи между Северными районами, Русью и побережьем. Они препятствовали торговле.[520]

В погребениях приднепровских кочевников находки монет редки.[521] Можно предположить, что тюрки предпочитали использовать обмен, а не обычные торговые операции с деньгами.[522] В кочевнических погребениях монеты часто исполняли роль дукатов, то есть были украшениями.

Быт тюркского военного контингента на русской службе, как и хозяйственный уклад, естественно, отличался от древнерусского. Вместе с воинами в Русь переходили их семьи, которые сохраняли свою культуру и условия жизни. Торки и печенеги не пользовались оседлыми строениями, как русы. Они использовали подвижные повозки и легкие наземные дома – юрты, которые могли быть быстро разобраны и перенесены. Б.А. Рыбаков отмечал наличие следов легких построек при раскопках поселения Шарки, которое он отождествил с летописным Торческом, то есть в городе наблюдались два типа построек – славянские срубные жилища и тюркские легкие юрты. Подобные юрты можно легко реконструировать благодаря этнографическим исследованиям жизни тюрксих народов Алтая и Сибири.[523]

Одежда и вещи – частые находки в погребениях черных клобуков. Д.Я.Самоквасов в погребении, раскопанном на реке Россаве, нашел много предметов одежды. «Погребение, возможно, принадлежало богатому черноклобуцкому хану. Его шапка была сделана из золотой парчи, украшена серебрянными, золотыми и резными костяными бляхами и наверху заканчивалась шишаком, вероятно, из перьев.Тело было одето в пестрый кафтан с узорчатым пестрым рисунком, с золотым и шелковым позументом, и с нашитыми золотыми бляшками; на шее – гривна; на поясе – ряд золотых бляшек; серебряный браслет, золотой перстень, подвески формы бубенчика; серебрянные и позолоченные бляшки конского убора с изображением фантастических животных; позолоченая бляшка седельного убора».[524] Из этого и других примеров можно сделать важные выводы. В погребениях черных клобуков находят большое количество различных блях и пряжек. Они ринадлежат как покойникам, так и коням, которые были погребены вместе. Подобные находки очень распространены в кочевом мире и имеют значительные различия. Они характеризуют степень знатности и богатства их владельца. Так, например, в погребениях Дмитровского могильника встречаются несколько типов подобных находок.[525] Они находятся чаще в богатых погребениях. Многочисленные находки кочевнического оружия говорят в пользу военного строя черных клобуков.

Кочевники пользовались вещами и обувью из кожи, шерстяных тканей, меха и т.д. В некоторых погребениях сибирских тюрок находили даже ковры.

В погребениях черных клобуков можно отметить внутренние социальные уровни. Встречаются как богатые, так и бедные погребения . Знатные тюрки носили много украшений и знаков отличия. Это характерно как для женских, так и для мужских погребений. Как отмечает Повесть временных лет, когда брали в плен богатого половца, он старался сразу откупиться, снимая с себя украшения.[526]

Верования черных клобуков. Неоднократно отмечалось, какое большое значение имела религия в средневековье. Она часто становилась причиной непонимания и несогласованности отношеий, как внутри отдельных стран, так и на геополитической арене, даже вызывала религиозные войны. Большинство средневековых произведений базируются на религиозной основе. Именно поэтому так важно обратить особое внимание на религиозную сторону жизни тюркского легиона на русской службе. Тюрки, которые были приглашены на Русь, уже имели традиционные привычные религиозные представления. Но они поселились в славянской среде с христианскими традициями. Русь приняла наемное войско с тем культурным и религиозным багажом, который был уже нажит тюрками. В.Т. Пашуто отмечал, что Русь терпимо относилась к религиозным представлениям тех народов, которые были подвластны ей.[527] Христианские миссии у тюрок успехом не пользовались.[528] Д. Шепард указывает, что христианство никогда не пускало корни в тюркской среде. Византийскому правительству также приходилось с этим считаться и уважать кочевнический образ жизни.[529] В нашем случае вопрос о подчинении не стоял. Это был добровольный шаг – приглашение. Кочевники могли принять или не принять условия службы, если они их не удовлетворяли. А смена традиций и религии – это слишком высокая цена для подобной военной услуги. Наоборот, Русь была в данном случае заинтересована в предоставлении наилучших условий для службы и жизни кочевников, для того, чтобы они несли службу лучше. Как известно, армия плохо выполняет свои обязанности, если ее жизненные потребности не удовлетворены. Кроме того, прием на службу – это не подчинение, а сотрудничество на взаимовыгодных условиях. Мусульманские купцы, католики имели даже свои храмы на Руси, куда они могли обращаться, если оставались длительное время в Киеве.

Как вера тюркоязычных народов согласовывалась с христианством русов? Торки и другие тюркоязычные народы придерживались языческой веры. Но то, что они жили в степи, придавала их культуре своеобразие, отличное от языческих представлений земледельческих народов. Распространенными были архаические формы религии – тотемизм, фетишизм, анемизм. Ярким показателем языческой веры черных клобуков является наличие курганных могильников в южной части Руси. Сами русы курганами в это время не пользовались, придерживаясь христианского погребального обряда. Только кочевники делали это на территории Древнерусского государства в ХII в. В погребальном обряде наиболее ярко и емко проявляются все важнейшие черты ритуальной и религиозной стороны любого народа. Согласно представлениям древних народов, в другом мире человек должен иметь все необходимое для своего существования, все, что служило ему в земной жизни. Именно поэтому, часто в погребения ложили вещи, ставили еду. В погребения клали вещи, которые, по мнению тюрок, были необходимы человеку в другой жизни.

Торки верили в духов, которые господствовали в степи. Воспроизвести подобные верования помогают этнографические наблюдения за тюркоязычными народами Сибири и Дальнего Востока, которые в значительной мере сохранили начальные традиционные религиозные представления.[530] В этих взглядах смешивались древние анемистические и тотемистические черты. Так, среди властелинов степи отличали покровителей скота и водных источников, тех, у кого просили победы в бою и хорошей добычи.[531] Посредниками иежду духами и кочевниками были специальные служители культа – шаманы. Именно они обращались к верховным покровителям с просьбами, выступали от имени рода. Они переправляли умерших в потусторонний мир и просили выздоровления для больных. Для тюрок средневековья наиболее важным было желание военной победы, хороших пастбищ и водных источников для скота.

Представления тюрок о мировом устройстве отличались от подобных представлений земледельческих народов. Мир, согласно их верованиям, имел трехчастное деление. В верхнем, небесном измерении обитали духи-защитники, покровители Степи и степных народов. В средней, земной, части жили люди, а мир умерших находился ниже, под землей.[532] Умирая, степняки переходили в подземное царство, которое, по мнению тюрок, было почти таким, как и земной мир.[533] Разные племена по-разному представляли себе этот мир. Одни думали, что там все наоборот – когда на земле светит солнце, там ночь, когда там зима, на земле – лето.[534] Другие представляли, что там всегда очень холодно, и одевали своих умерших в зимнюю одежду.

Обряду погребения придавалось огромное значение, потому, что именно этот момент в жизни человека является наиболее важным. Некоторые тюркские племена считали, что душа ребенка находится на священном дереве. Остатки подобных ритуальных деревьев археологам приходилось находить в тюркских погребениях.[535] Тюрки считали, что если ребенок умирает маленьким, его душа не имеет силы самостоятельно преодолеть барьер другого измерения. Поэтому ребенка помещали на священном дереве, где он был в безопасности от влияния злых духов, оттуда ее было легко забрать представителям мира мертвых.[536] Средневековые представления о мире отличались от современных нам преставлений.[537] От того, как будет выполнен обряд погребения, по представлениям тюрок, как и многих других народов, зависело многое, в первую очередь жизнь и здоровье целого рода и племени. Ж. Ле Гофф отмечал, что в средние века людям трудно было провести границу между материальной и воображаемой реальностью. Внутреннее представление о мире было более реально и работало более эффективно, чем кажется.[538] Кочевые народы, печенеги, торки, болгары считали, что когда человек умирает, он должен покинуть мир своих соплеменников. Тюрки верили, что покидать мир живых людей необходимо. Погребальные сооружения должны находится поблизости от ареала обитания племени, но не там же. Придавалось огромное значение безопасности места, где находились могильники или другие ритуальные сооружения.[539] Но считалось, что покойники должны иметь другое место. Во-первых, потому, что они могли навредить живым. Даже не потому, что они имели намерение это делать, а потому, что после смерти они не принадлежали уже земному миру, и, приближаясь к своим соплеменникам, нечаянно могли принести вредное влияние других измерений, которое не вредило им, но могло наделать бед живым существам.

Кочевникам и, в первую очередь, служителям культа – шаманам, приходилось почти ежедневно общаться с другими измерениями.[540] Считалось, что, когда человек болеет, его душа попадает под влияние подземного царства. Она может вернуться в земной мир, но может и навсегда остаться в другом измерении.[541] Чтобы человек выздоровел, шаман должен был многократно обращаться с просьбами к нижним духам – хозяевам того света, обосновывая необходимость возвращения души человека на землю.[542] Поэтому род должен был удовлетворять все требования властелинов нижнего мира, что в значительной мере проявлялось в тщательном выполнении всех ритуальных подробностей. Для духов могли ложить различные украшения, другие вещи.[543]

Трудно сравнить функции шамана с деятельностью, например, православного священника, они похожи только в ритуальной направленности. В отличии от христианских служителей культа шаманам приходилось обращаться к духам, которые находились на разных уровнях – нижнем, верхнем. Согласно наблюдениям этнографов, для обращения к представителям особых сфер использовались специальные слова. Так тунгусские шаманы специально обращались к душе, которая покинула тело и путешествовала на небо или в подземные сферы. Народы Южной Америки практиковали питье табачного сока для общения души с миром духов. Они так же использовали технику привлечения духов в собственное тело для того, чтобы можно было говорить с ними при аудитории о разных проблемах.[544] По словам О. Кольсон, шаман или духи, с которыми он общался, принимают решения, которые отражают общественное мнение.[545]

Система верований тюркских народов была очень сложной. Уже упоминалось о трехчастном делении мира. Тюрки верили в властителей Степи, которые находились в верхненем измерении. Главные божества имели антропоморфный вид, среди них были как мужчины, так и женщины. Рассматривая тюрксий пантеон, можно сделать выводы про самые важные моменты в жизни кочевников. Главным местом обитания скотоводов были степные просторы. От степи, кормов зависела жизнь племени. Хозяева степи были главными в пантеоне тюрок. Они помогали кочевникам решать как хозяйственные, так и военные вопросы. На втором месте находились повелители водной стихии. Как известно, в степи вода учтена до глотка. Известно, какое большое значение придавали степные народы воде. На протяжении многих столетий в Евразийских степях существовали кочевые маршруты, связанные с сезонным колебанием водных источников, где учитывались большие и малые реки, наличие грунтовых вод, высокогорные потоки и талая вода.[546] Владели водными источниками, по мнению средневековых тюрок, женщины.[547] К ним обращались с особенными просьбами.

Кроме главных божеств, которые обитали в небесной сфере, существовали и властители подземного, потусторонннего мира, которые принимали человека после смерти, распоряжались человеческими болезнями.[548] Для шамана, который был посредником между родом и другими мирами, для того, чтобы спуститься в царство мертвых, нужно было переправиться через подземную речку. На его пути встречались многочисленные препятствия. От того, какие отношения налажены с верхним и нижним миром, зависело очень много в жизни кочевников.

Кроме главных божеств в религиозных представлениях тюрок имелись и другие уровни существ, которые представляли потусторонний мир. Это были духи-помощники и те, которые вредят человеку. Тюрки часто представляли их не в антропоморфном виде, а как насекомых, птиц, комаров, мух.[549] Многочисленные обереги, различные подвески, бубенчики и колокольчики были нужны именно для защиты человека лично от негативного влияния других измерений. Тюрки верили, что духи-помощники слетаются на звон бубенчиков и через сделанные в них отверстия проникают свободно внутрь.[550]

Кочевники не строили храмов, но они имели специальные ритуальные места– святилища, где были сосредоточены многочисленные ритуальные вещи, ставились каменные изваяния.[551] Подобные сакральные места были найдены археологами в Подоньи, верховьях Северского Донца. Тут приносили жертвы духам-защитникам, покровителям Степи.

Как уже отмечалось, жертвенные животные отличались от тех, которых хоронили в курганах с кочевниками. В первом случае среди жертвенных животных выступают коровы и овцы, кости именно этих животных найдены в большом количестве в жертвенниках.; во втором – преобладают кони.

Реальное состояние жизни кочевников отразилось на их религиозных редставлениях.     

ГЛАВА 3

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: