Глава VI «НЕ ЗАЙДЕШЬ ЛИ КО МНЕ В ГОСТИ», — МУХУ СПРАШИВАЛ ПАУК

 

Дама на ступенях была высокой и привлека­тельной. У нее были черные волосы, собранные в большой низкий пучок, а подол длинной черной юбки мел по земле. Она носила бриллианты. Множество бриллиантов. Кольца, кулоны, брошки и серьги, огромные, как маргаритки. Мери реши­ла, что это, должно быть, королева или по край­ней мере герцогиня, но оказалось, что мистер Фланаган и объявления говорили правду, потому что дама ласково улыбнулась Мери и сказала:

— Я — директриса Колледжа, мадам Мамбл-хук. Ты можешь называть меня Мадам.

— Благодарю вас, — вежливо ответила Мери, слегка дергая Тиба за поводок.

— Добро пожаловать в Эндор Колледж, — сказала мадам Мамблхук глубоким проникновен­ным голосом.

— Благодарю вас, – повторила Мери, — но я не уверена...

— Ты, конечно, — прервала директриса, бро­сая на нее пристальный взгляд, — новая ученица? Когда я увидела, как ты идешь со своим помощником...— тут она посмотрела на Тиба, — я поду­мала, что ты, должно быть, одна из наших. Или, — задумчиво добавила она, — это Нарушитель?

Тут Мери вспомнила, что существовала ка­кая-то опасность для Нарушителя. Его ПРЕВРА­ЩАЛИ. Но Мери не имела ни малейшего понятия, что значит быть ПРЕВРАЩЕННЫМ.

Она сказала твердо:

— Я новая ученица, Мадам, благодарю вас.

— Отлично, отлично. Я уверена, что ты бу­дешь стараться и тебе будет хорошо с нами.

Директриса повернулась и вошла в дом, Мери за ней. Там был большой холл, а налево открытая дверь вела во что-то похожее на кабинет. Мери увидела большой письменный стол, книжную пол­ку и картотечный шкаф у стены. На двери черным цветом было написано «ДИРЕКТРИСА». Все вы­глядело успокаивающе обыкновенным.

Мадам Мамблхук остановилась у двери ка­бинета.

— Давай решим, ты поселишься тут с нами или будешь приходящей ученицей?

— Приходящей, пожалуйста, — быстро сказала Мери.

— Ну хорошо. Теперь определим, с какого курса ты начнешь, и тогда ты можешь быть должным образом зарегистрирована. Как тебя зо­вут, дорогая?

— Мери Смит.

Мадам Мамблхук задумчиво поглядела на нее.

— Да-да, конечно. Как всегда. Ты шестьдесят третья, я думаю, или шестьдесят четвертая?

— Шестьдесят четвертая что? — спросила Ме­ри недоуменно.

— Шестьдесят четвертая Мери Смит, — ска­зала мадам Мамблхук. — Большинство ведьм предпочитают учиться под чужими именами, и все они хотят выбрать самое хорошее имя! Конечно, если бы мы столкнулись с кем-нибудь, кого на самом деле зовут Мери Смит... Но такого никогда не бывает. Пойди, посмотри классы, а потом мы обсудим, на какой курс тебя зачислить.                                                              

Из глубины холла налево и направо вели Ё коридоры. Мадам Мамблхук свернула направо.

— Другой ведет в спальный корпус, — сказала  она, и Мери вспомнила более низкое и новое строение, которое она видела с воздуха.— В классы и в лаборатории — сюда. Пойдем, мисс... э... Смит.

— Но меня на самом деле зовут Мери Смит! — воскликнула Мери, торопясь за директ­рисой по длинному коридору, утопающему в туск­ло-зеленых тенях. Но та, похоже, ее не услышала. Она открыла дверь в комнату, которая должна была быть классом.

Но она вовсе не походила на классы, кото­рые Мери видела или могла представить себе. Во-первых, там было темно — так темно, что Ме­ри с трудом различала лица учеников, сидев­ших за партами ниже учительской кафедры. Кро­ме того, она была маленькой; там было только семь учеников. Свет — если можно сказать, что он был — исходил от единственной свечи, которая горела ярко-зеленым пламенем и делала лицо учителя, склонившегося над ней, совсем ни на что не похожим.

Учитель был старым, и в этом странном свете казалось, что у него зеленые глаза, зеленые во­лосы и борода, зеленая кожа. Больше всего он был похож на водяного, Мери именно так пред­ставляла их себе, но только старше, еще зеленей и – нужно признать — казалось, что он сейчас растает. Он сидел, постукивая длинным скрю­ченным пальцем по столу, и занимался пением с учениками, сидящими на с трудом различи­мых партах.

В первый момент казалось, что они поют детскую песенку, а их парты напоминали парты в первых классах в стародавние времена, когда еще бабушка Мери была школьницей. Благода­ря свету свечи Мери показались старомодными и длинное черное платье Мадам, и ее прическа. Но потом она увидела, что за партами вовсе не дети. В тусклом зеленом свете она разгляде­ла их, бесплотные лица плыли наподобие зеле­ных теней; две старых дамы, пожилой господин с круглым, рябым лицом, еще три дамы помоло­же, а седьмой ученик, о котором она с первого взгляда подумала, что он-то ребенок, оказался карликом средних лет. Пели они не знакомые Мери детские песенки, а что-то странное и ка­кое-то неправильное. Казалось, что песенка на­чинается, как надо, а потом куда-то ускользает, так что в результате получается совсем странно и не слишком красиво.

Помирает человек —

Скрюченные ножки,

Тот, что ползал целый век

По скрюченной дорожке.

А за скрюченной рекой

В скрюченном домишке

Раздается страшный вой —

Съели кошку мышки.

«Наверно, это заклинание или наговор, — подумала Мери, — но какое тут может быть колдовство? Ничего, наверняка, не сделаешь ни с лета­ющей метлой, ни с Тибом, ни с прекрасным, летящим-в-ночи цветком».

Тук, тук, тук, тук,

К нам стучит наш лучший друг,

Лучше б он не приходил —

Жизнь свою бы сохранил.

Песенка началась и тут же замерла, когда они с мадам Мамблхук вошли в дверь. Восемь пар глаз — все совершенно зеленые — уставились на нее. Она немного испугалась, но тут мягкое прикосновение к ноге напомнило ей о Тибе, и она быстро наклонилась, чтобы погладить его. Шерсть у него стояла дыбом, как будто он тоже был взволнован и испуган, но она при этом была такая шелковистая, такая настоящая, что это сразу успокоило Мери.                                            

— Вот это первый курс в классе искусств, — начала Мадам.— Заклинания простейшего рода. Скисание молока, насекомые-паразиты на репе, снижение надоев. Во втором семестре мы пойдем дальше и займемся коликами, болями и лихорад­кой. В третьем семестре мы все повторим и при­ступим к практике, а в декабре будут экза­мены.— Она остановилась на минуту.— В Кол­ледже у нас есть и свои развлечения. Ночные пикники — хотя они обычно только для пансио­неров. И конечно, курс летных уроков. Спортив­ные игры на воздухе в летнее время. К слову сказать, дорогая, не надо пролетать мимо ко­нюшни, это тревожит петушка на крыше. Навер­но, ты заметила нашу частную посадочную по­лосу на северной башне.

— Мне кажется, заметила, —сказала Мери.

— В следующий раз пользуйся этим способом. Конечно, все ученики, приходящие и все осталь­ные, приглашаются на ежегодный съезд в горах Гарца тридцатого апреля.

Мери совершенно не знала, что ответить, но директриса и не ждала от нее ответа. Она подала знак человеку за кафедрой, и все снова запели:

Тили-бом, тили-бом,

Загорелся кошкин дом.

Бежит мышка с петухом

Поджигает кошкин дом.

Мери сперва быстро наклонилась и погладила Тиба, а потом постаралась перекричать пение:

— Вы говорили что-то о лабораториях, Ма­дам. У вас есть научные курсы?

— Да, конечно. У нас есть научный курс повышенной сложности под руководством одного из самых замечательных волшебников, Доктора Ди. Его стоит послушать. Но я не уверена, что научные исследования для тебя. Ты выглядишь так молодо.

— Мой отец — ученый, — сообщила Мери.— Профессор.

Мадам подняла брови.

— В самом деле? Где, могу я полюбопытст­вовать?

— В Кембридже, — Мери с трудом расслыша­ла свои собственные слова сквозь очень громкое заклинание о бородавках.

Прыщик раз, прыщик два, На носу растет трава. Прыщик пять, прыщик шесть, Бородавка уже есть.

На Мадам ее ответ произвел сильное впечат­ление. Они вышли из комнаты, и пения больше не стало слышно.

— В Гомбридже? Он, должно быть, маг очень высокой категории. Неудивительно, что ты так развита для своего возраста, мисс Смит. Он учил тебя сам?

— Ну, не совсем, — сказала Мери.— Конечно, он учил меня читать перед школой. Конечно, я знаю эти стихи с самого детства — только они были не совсем такие.

— Другая версия? Как интересно! Региональ­ные различия могут быть очень полезны. Мы должны действовать сообща, мисс Смит, да-да, сообща. А твоя мать? Она, без сомнения, тоже имеет к этому отношение?

— О да! Она тоже в Кембридже. Она была папиной студенткой.

— Неужели? Так тут талант с обеих сторон! Мы еще более счастливы приветствовать тебя в Эндоре. Многообещающее начало. А где твои родители сейчас?

— Они за границей, поэтому они на время послали меня в деревню.

— И они послали тебя ко мне. Я очень польщена, в самом деле, очень польщена. Конеч­но, мы оформим тебя немедленно. Ты должна начать учебу прямо сегодня. В каком классе ты была в Гомбридже?

— В третьем.

— В третьем? Тогда ты без сомнения знаешь уже более сложные заклинания. Тебе нет нужды оставаться у нас на первой ступени.

— Насекомые-паразиты на репе и тому по­добное? Мы теперь не пользуемся для этого за­клинаниями, — заметила Мери, начиная получать от этого разговора удовольствие.— Мы пользуем­ся ядохимикатами.

— Методы меняются, методы меняются, — произнесла Мадам, — но основы магии остаются теми же самыми. Можно нанести огромный вред в очень короткое время, если правильно подо­брать ингридиенты. Ты уже изучала, как стано­виться невидимой?

— Нет, — ответила Мери, — но наверно мне это очень понравится.

Это было правдой. Похоже, она нашла верный тон с директрисой и могла наслаждаться своим приключением, притворяться весь день, а малень­кая метла, без сомнения, в конце концов отнесет ее домой.

Но тут она вспомнила таинственную зеленую свечу, влажные глаза поющих учеников, против­ные песенки, которые они пели, и решила, что никогда не вернется сюда. Никогда. Может, это интересно, захватывающе и совершенно безопас­но, но — внезапно поняла она — лучше уж вер­нуться назад в Красную Усадьбу и в полном одиночестве подметать листья на лужайке.

Мадам Мамблхук открыла следующую дверь.

— Вторая ступень. Класс невидимок, — объя­вила она.

Эта комната была совсем другой, куда более нормальной. Она была большая, с огромными ок­нами, через которые лился свет. В ней была ка­федра и длинный учительский стол, а за ним доска, красная доска, на которой что-то было написано желтым мелом. Там стояли ряды парт, рассчитан­ные человек на тридцать. Комната была пуста.

Мери только хотела спросить, где ученики, как мадам Мамблхук с видимым удовлетворением заметила:

— Я вижу, работа тут идет хорошо. Стопро­центная, успеваемость. Крайне удовлетворительно. Кроме того, отличное заклинание. Хочешь попро­бовать, мисс Смит?

Она показала на надпись на доске. Написанная _из угла в угол, а не прямо, она была такой запутанной, что ее нелегко было прочесть. Да к тому же иностранный язык.

Только что обретенная Мери уверенность в себе куда-то испарилась.

— Я... я не думаю, что мне бы хотелось... прямо сейчас... э... благодарю вас, — пробормотала она. Ей снова захотелось спросить, где же все ученики, но тут случилось нечто еще более стран­ное, чем все, что было до того.

Прямо перед ней, там где не было ниче­го, кроме кафедры и красной доски с желтым мелом — «не мелок-белок, а мелок-желток», — подумала Мери — появился некто. Сначала это была только тень, что-то вроде очертаний че­ловека, некоего мерцания, которое постепен­но собиралось в более плотную субстанцию, по­ка, наконец, не стало улыбкой на лице челове­ка приятной наружности. Затем он показался полностью, стоя на кафедре, с одной рукой, покоящейся на открытой книге, лежащей на столе. В другой руке у него был тоненькая бе­лая палочка — «волшебная», — подумала Мери. Время от времени он легко ею помахивал, и с ее конца, как капельки с подтекающего кра­на, срывались или слетали вспышки зеленого огня.

— Доктор Ди, — представила директриса, — это мисс Мери Смит. Она зачислена к нам, и я уверена, она станет одной из наших самых способных учениц. Она уже усвоила многие простейшие приемы магии. Ее родители оба препо­дают — оба, Доктор Ди — в Гомбридже.

— Многообещающее начало! — воскликнул Доктор Ди, вглядываясь в Мери.— И что за ве­ликолепное имя. Как поживаете, мисс Мери Смит?

— Спасибо, хорошо. А вы? — ответила Ме­ри.— Но вы знаете, — добавила она, — это не Гом-бридж, а Кембридж.

— Местные различия в произношении...— Мадам оглядела пустой класс с величайшим вни­манием.— Как интересно. Ага! Доктор Ди!

Доктор последовал за ее взглядом, всмотрелся и вдруг закричал:

— Ты и ты... и ты тоже, Гризель — не от­влекайтесь от дела! Сосредоточенность! Я вас вижу, всех трех!

Классная комната была ярко освещена, хо­рошо выметена и совершенно пуста, но пока он говорил, Мери казалось, что она видит лег­кое мерцание за тремя партами в заднем ряду, контуры фигур девочек — или женщин — оде­тых в длинные, просторные, похожие на ночные рубашки, балахоны. У каждой в руках, сло­женных лодочкой, было нечто вроде стеклян­ного шара. Затем все они исчезли в солнечном свете.

— Можешь прочесть? — спросил Доктор Ди. Он указал палочкой на формулу на доске. Зеле­ный огонь вспыхнул, и желтые слова заплясали как мошки в солнечном свете.— Ай-яй-яй, я за­был убрать силу. Ну что же, так лучше, они теперь крепче. Я знаю, у меня плохой почерк, но я надеюсь, ты сможешь разобрать. Это одно из моих собственных заклинаний, — добавил он задумчиво, — и некоторые ученики считают, что оно легче классического.

__ Все совершенно понятно, — кивнула Мери. Это была не совсем правда, но ей хотелось быть вежливой.

__ В самом деле? — он казался довольным.— Я знаю, что оно не так надежно, как формулы старого Мерлина или доктора Фауста, но все должно меняться со временем, и на некоторые новые материалы старые формулы не действуют. Бархат они берут, но такая синтетика, как нейлон и капрон, и всякий там ацетатный шелк и так слишком бесплотны, чтобы исчезать.

— На мне самой сейчас много чего из ней­лона, — сказала Мери.

Как же это у нее вырвалось! Доктор Ди встрепенулся:

— В самом деле? Тогда давай попробуем не­медленно! Прямо сейчас. У меня нет лишнего шара, но получится и с этим.— Он сунул ей в руки большую стеклянную чернильницу, кото­рая стояла на столе. Она была на три четверти полна чернил. Мери еще колебалась, но Мадам кивала и улыбалась, а глаза Доктора Ди сверкали энтузиазмом.

«Ну ладно, — подумала Мери, — почему бы и нет? »

Она покорно взяла чернильницу в руки и по­чувствовала, что на ее ладонях еще есть немного пыльцы летящего-в-ночи.

— Теперь, — начал Доктор Ди, — ты знаешь, что делать. Прочти это заклинание медленно и ясно, потом погляди на чернильницу и сосре­доточься. Ты сама поймешь, что дальше. Нейлон или не нейлон, я уверен, что у такого юного знатока, как ты, трудностей не будет.

Мери подняла чернильницу, и тут она почув­ствовала на запястье веревку старого Зеведея, которая тянулась к шее Тиба. Она увидела, что Тиб сидит у самой кафедры, уставившись в пустое пространство, где были парты, а шерсть его стоит дыбом. На Мери он внимания не обращал.

— А он их может видеть? — спросила она.

— Кошки могут видеть все. Именно поэто­му они так важны для нас, — заметил Доктор Ди.— Из всех помощников — жаб, сов, летучих мышей — черные коты с зелеными глазами всег­да на первом месте. А этот, без сомнения, фе­номен — верх совершенства, идеал кошки.

— О да, — сказала Мери. Она подумала, что неплохо, вернувшись домой, посмотреть все эти сложные слова в словаре, чтобы так же легко, как Доктор Ди употреблять их.

Он взглянул на Тиба с явной симпатией.

— Не часто встречаются такие совершенно черные коты. Великолепно, великолепно. Теперь лучше дай мне поводок, мисс Смит. Если он дернет тебя за руку и нарушит твою сосредото­ченность, ты ничего не увидишь. Вернее, увидишь что-нибудь лишнее, и тогда ничего не получит­ся.— Слегка усмехнувшись собственной шутке, он взял веревку из рук Мери, и потом указал вол­шебной палочкой на доску.

— Ну, мисс Смит из Гомбриджа, видимо — невидимо!

Глава VII СКАЧЕТ ВЕДЬМА НА МЕТЛЕ, МАСЛО БУЛЬКАЕТ В КОТЛЕ...

 

В конце концов все устроилось. Доктор Ди прочел заклинание вместе с ней. Сколько она потом ни пыталась его вспомнить, у нее ничего не получалось. Как только прозвучало последнее слово, она наклонила голову и уставилась на чер­нильницу.

Сначала это была просто чернильница — бле­стящая, темно-синяя поверхность чернил, припод­нимающаяся по краям и как будто стремящаяся перелиться через край. Сверху плавала пленоч­ка, на которой осела пыль, будто чернила были не жидкими, а твердыми, как зеркало. И как в зеркале, в них отражалась вся комната, но только она казалась очень маленькой, как картинка-миниатюра. Мери видела яркие окна, похожие на крошечные загнутые полоски света, крашеные стены, красную доску и свое собствен­ное отражение, такое же маленькое, как все ос­тальное, на искривленной поверхности чернил. Она вглядывалась, замечая деталь за деталью, в свое лицо, которое она так пристально разгля­дывала в зеркале Красной Усадьбы, желая, чтобы хоть что-то произошло...

И вот оно произошло... Маленькая фигурка на поверхности чернил стала ярче, но отраже­ние комнаты позади нее затуманилось, краски расплылись и стали исчезать, как на фотогра­фии не в фокусе. Картинка качнулась, смазалась и стала все уменьшаться и уменьшаться, пока не потерялась во тьме в глубине чернильницы. Казалось, сама чернильница превратилась в глу­бокий колодец. Мери почудилось, что она стоит над ним, опираясь руками о парапет, вгляды­ваясь в черную глубину, туда, где еще мерца­ло ее собственное отражение в подернутой дым­кой тьме.

Затем, плавно, как потухает свеча, только куда быстрее, крошечное изображение потеряло свои очертания, закурилось на мгновенье дымком и исчезло...

Что-то кольнуло ее в ногу, острая, жалящая боль, которая заставила ее подпрыгнуть. Это, должно было, вывело ее из-под власти закли­нания, потому что теперь, тускло, как через лег­кий дымок, она могла видеть окна в комнате, и неясно, но слышать, словно эхо в колодце, вкрадчивый голос волшебника:

— Великолепно! Великолепно! Теперь назад, не так ли?

Он начал повторять формулу заклинания — не такую же, но слова ее казались знакомыми — и скоро Мери поняла, что это те же самые слова, но произнесенные задом наперед. В чернильнице все тоже пошло обратным ходом. Ее лицо снова показалось из темноты, стало отчетливым, при­обрело цвет и как будто подплыло ближе на фоне залитой солнцем комнаты, затем оно стало просто отражением, маленьким отражением на поверх­ности чернил.

Она глядела на него, моргая от яркого света. Директриса выглядела довольной, и здесь, и там в классе ниоткуда стали появляться ученики, с интересом наблюдавшие за Мери.

Доктор Ди улыбнулся:

— Просто отлично. Замечательно для первого раза, замечательно. Конечно, гомбриджское про­исхождение сказывается. Следующий раз ты смо­жешь сделать это сама, но мне думается, на сегодня хватит. Я уверен, мадам Мамблхук хочет показать тебе другие классы.

Он сунул поводок Тиба в руку Мери. Выходя вслед за директрисой в тускло освещенный ко­ридор, Мери слышала бормотание учеников, по­вторяющих заклинание.

— Сюда, — сказала мадам Мамблхук.— Я ду­маю, тебе это будет интересно. Это Научный Практикум, который я веду сама. Учительница полностью отсутствует.

— Она больна?

— Можно сказать так. Она сделала неболь­шую ошибочку в заклинании. В старших классах учат мудреным штукам. Главное — полная акку­ратность. Вот мы и на месте, — она открыла дверь.— Ну как, мисс Смит?

Стоя в свете, льющемся через открытую дверь в коридор, Мери посмотрела на Тиба. Или вернее, на то место, где, как она предполагала, он был. Конец веревки был у нее в руке, после того как Доктор Ди его вернул, и она думала, что Тиб неслышно идет в своем ошейнике, но его там не было. Только ошейник волочился по полу... Нет не волочился, но плыл рядом с ней, как будто маленький кот все еще был рядом, но его нельзя было увидеть.

— Тиб! — закричала Мери. — Мой кот! Я знаю, что он был со мной рядом все время, потому что он оцарапал мне ногу, чтобы выве­сти меня из этого заклинания. Я, должно быть, забыла его...

— Ты его не забыла, — голос мадам Мамблхук звучал весело и невозмутимо.— Он тут. Погладь его и сама поймешь.

Мери остановилась и сделала то, что ей было велено, и вот она почувствовала теплую шерстку сильное, мягкое тельце кота. Она коснулась ₀ гладкой головы, прижатых ушей, ощутила пу­шистость взъерошенной спинки. Он весь вибри-оовал, как будто от слабого электрического тока, но не урчал.

Когда она схватила его, он зашипел.

__ Куда это ты? — спросила Мадам резко.

__ Назад к Доктору Ди. Заклинание прекрас­но сработало на Тибе, но что-то, наверно, не­правильно с противоядием, во всяком случае для котов. Пусть он вернет его назад.

Мадам Мамблхук рассмеялась:

— Разве ты не поняла, дитя мое, что всякий может вернуться назад по своему желанию? Ты же смогла, не так ли? Ты же видела, что было с теми в классе, кто переставал сосредота­чиваться. Кошки сами по себе достаточно хорошо знакомы с магией. Твой Тиб вернется назад, когда захочет, но не раньше, чем захочет. Разве ты не чувствуешь, как он возбужден? Отпусти его, так ему тяжелее. Ты же слышала, что он заши­пел, когда ты его подняла... Все в порядке. А те­перь входи, я покажу тебе кое-что поинтересней. Я думаю, что завтра ты начнешь заниматься имен­но в этом классе.

Третья классная комната сильно отличалась от других, но для Мери в ней не было ничего нового. Это была лаборатория. В ней стояли длинные столы с кранами и раковинами, множе­ство колб и пробирок, горелки, полыхавшие зна­комым зеленым пламенем. Около дюжины уче­ников в черных одеждах были заняты делом. На ближайшем к двери столе стоял сложнейший аппарат, за которым девочка немногим старше Мери кипятила различные корешки в голубой жидкости, издававшей тяжелый, сладковатый запах. Она помешивала микстуру длинной беловатой палкой, очертаниями напоминающей кость.

За соседним столом молодой человек, одним глазом глядящий в микроскоп, царапал свои за­писи в толстой желтой книге. Рядом с ним на сто­ле стояла клетка с мышами. Кто-то еще поливал густой зеленой жидкостью очень красивые крис­таллы, лежащие в миске. От шипящей струйки фиолетового дымка исходил запах жженых волос. В дальнем конце комнаты за прозрачной дверцей печи виднелось зеленое пламя. Окна в лаборато­рии были маленькими и зарешеченными, почти под потолком. Мери заметила, что свет снаружи изменился; должно быть она дольше, чем ей ка­залось, была под властью заклинания, сделавшего ее невидимой.

— Я должна посмотреть, как справляются с делом мои ученики, — сказала директриса.— Посиди здесь и подожди. Я ненадолго. Занятия на сегодня уже скоро закончатся.

Мери повиновалась и уселась в кресло за учи­тельским столом. Она чувствовала, что Тиб рядом, у ее ног, но когда она наклонилась, чтобы по­гладить его, он снова зашипел. Мери опять вы­прямилась и сидела тихо, оглядывала лабора­торию, которая казалась такой знакомой и в то же время такой странной — даже сверхъестествен­ной — и поняла, что больше всего ей хочется, чтобы мадам Мамблхук поторопилась и разо­бралась со своим классом, потом зачислила ее на завтра и отпустила.

Мадам Мамблхук медленно шла от стола к столу, разговаривала с учениками, склонялась над их работой, иногда присаживалась рядом, чтобы что-то обсудить. Мери пару раз была в па­пиной лаборатории, и видела, что он делал то мое. Но та комната была солнечная и уб-оанная, пахла полировкой и чистыми химикатами. Здесь запах был странный, затхлый и неприятный, как в комнате, которая слишком долго стояла с запертыми дверями и ставнями.

Голос Мадам тихо доносился из противо­положного конца комнаты. Жидкости кипели _и булькали, мыши скреблись и пищали в клетке. Печь ревела. Большие часы тикали слегка нерав­номерно. Большая гиря была выполнена в форме мыши. Маятник качался туда-сюда, туда-сюда, тик-так, тик-так...

Раз, два, три, четыре, Мыши прыгнули на гири. Одна мышка умерла, А другая ожила.

Мери потрясла головой, чтобы проснуться. Она видела через высоко расположенные окна, что дневной свет быстро исчезает. На часах было без десяти шесть. Скоро ли кончатся занятия? Бабушка Шарлотта и мисс Марджибенкс вернутся домой через полчаса, и Мери должна успеть рань­ше них, иначе ей начнут задавать вопросы, на ко­торые ей трудновато будет найти ответ. Мери решила подождать Мадам до шести часов, а затем твердо сказать, что ей пора идти.

На учительском столе лежала стопка бумаг, прижатая стеклянным пресс-папье в форме ля­гушки. Свет горелок отражался в ней, так что Мери казалось, что та глядит на нее зелены­ми, сделанными из драгоценных камней глазами. Рядом было перо — старомодное перо для пись­ма, серое гусиное перо, воткнутое в оловянную чернильницу. Там же лежала линейка, на которой были нанесены похожие на паутину бук­вы, которые могли быть греческими, арабскими или просто паучьей вязью. Еще там был кубик со странными значками на гранях. И треуголь­ник, сделанный из блестящей меди, с выгравиро­ванной на нем русалкой.

Сначала она глядела на бумаги равнодушно, потом заинтересовалась, увидев, что на них на­рисованы разные животные. Она сняла стеклян­ную лягушку со стопки бумаг и стала их разгля­дывать.

Это точно были животные, но она никогда не видала таких. Про одно ей показалось сначала, что это белка, но у нее были только две лапы и тонкий крысиный хвост. Рядом была птичка без перьев, даже на крыльях. Еще один был как ежик, только без глаз и носа, вроде морского ежа на ножках.

Это было как с детскими стишками. Каждый из них начинался правильно, а затем внезапно делался каким-то не таким. Мери рисунки страш­но не понравились. Она засунула их назад под стеклянную лягушку и посмотрела на часы. Пять минут прошло. Мадам Мамблхук все еще разговаривала, но работа уже кончилась. Один из учеников выключил пламя под кипящей кол­бой, другой отправился к мойке, чтобы помыть какие-то приборы. Молодой человек с микроско­пом оставил свою работу, подошел к столу, за ко­торым сидела Мери, и поставил книгу на полку позади нее. Потом он вышел, и другие ученики вслед за ним.

Мери поглядела на книгу. Она называлась просто «ЗАМЕТКИ», что не показалось ей инте­ресным, а толстая коричневая книга рядом назы­валась «ВИДОИЗМЕНЕНИЕ» и была написана кем-то по имени Дустерзвирел. Мери решила не читать ее. Следующая книга была более много­обещающей, в мягкой темно-красной обложке, с красивым котом, который был вытеснен золотом на корешке переплета. Выглядела она очень ста­рой. Мери сняла ее с полки и начала изучать под крышкой стола.

На обложке тоже была кошка, а название книги шло вокруг нее, как надпись на монете. Заголовок был написан странными, не совсем понятными буквами:

ВЕЛИКІЯ ЗАКЛИНАНІЯ

Мери открыла книгу. Страницы внутри бы­ли плотные и шершавые, похожие на кожу, с неровно обрезанными краями. На титуль­ном листе было написано крупным, размаши­стым почерком (Мери была уверена, что это рука мадам Мамблхук): «ТОЛЬКО ДЛЯ СТАР­ШЕКУРСНИКОВ. БРАТЬ С СОБОЙ НЕ РАЗ­РЕШАЕТСЯ».

Однажды Мери уже видела подобные буквы в одной очень старой книге, по которой учился ее папа. Так вот что они значат... Она снова взглянула на обложку. Да, теперь понятно. Книга называется «ВЕЛИКИЕ ЗАКЛИНАНИЯ». Она от­крыла первую страницу.

Текст был напечатан необычными старинными буквами, такими же, какие она видела в книге У папы. То там, то тут были графики, как в учеб­нике по геометрии, только не совсем такие, стран­ные узоры из кругов, треугольников и фигур, названий которых она не знала.

Потом ее глаза остановились на одном из за­головков:

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться: