Глава 75. И Темный Лорд не будет знать всей его силы

— Ну что ж, похоже, час пробил, не так ли? – медленно выговорил Гарри. Несмотря на бледность лица, глаза его сверкали.

Рон и Гермиона молча уставились на него.

— Сегодня ночью я выйду из спальни и попытаюсь первым завладеть камнем, – в голосе Гарри была отчаянная решимость.

— Ты с ума сошел! – воскликнул Рон.

— Ты не сможешь! – подхватила эстафету Гермиона. — После того, что тебе сказали МакГонагалл и Снейп? Да тебя же отчислят!

— И ЧТО? – выкрикнул Гарри. — Неужели вы ничего не понимаете? Если Снейп украдет камень, Волдеморт вернется! Разве вы не слышали о тех временах, когда он пытался захватить власть? Тогда уже никого не выгонят из Хогвартса, ведь школы просто не будет! Волдеморт сровняет ее с землей или превратит в школу Темных искусств! Так что штрафные очки уже не имеют никакого значения! Допустим, вы выиграете соревнование между факультетами. И что? Волдеморт оставит в покое вас и ваши семьи? Если меня поймают, прежде чем я доберусь до камня, что ж, мне придется вернуться обратно к Дурслям и там ждать, пока Волдеморт найдет меня. Я просто умру позже, чем мог бы умереть, если бы ничего не предпринял сегодня, потому что я никогда не перейду на Темную сторону! И потому сегодня я пойду туда, где хранится камень. И что бы вы, двое, ни сказали, меня это не остановит! Если вы помните, Волдеморт убил моих родителей. Я не могу сидеть сложа руки и ждать, когда он начнет убивать других…

Закончив монолог, Гарри пристально посмотрел на Рона и Гермиону словно ожидал, что они начнут с ним спорить. Но они молчали.

— Ты прав, Гарри, – через какое-то время тихим голосом откликнулась Гермиона.

Дж. К. Роулинг «Гарри Поттер и философский камень»

 

*** *** *** *** ***

Днем тридцатого октября все было готово.

Они ничего не забыли, все спланировали, не осталось деталей, которые нужно было доработать в последнюю минуту.

Накануне битвы у Северуса и Гермионы внезапно осталось свободное время.

— Не могу поверить, – прошептала девушка, она лежала на любимом диване, положив голову на колени Северуса. — Так или иначе, я ждала этого дня семь лет. И завтра все закончится.

Зельевар хмыкнул:

— А что уж говорить обо мне? Для меня ожидание затянулось на двадцать лет.

Она вдруг со злостью взглянула на него.

— Слишком долго.

— Слишком долго, – согласился он.

Слова прокатились по комнате эхом, будто к ним присоединились призраки прошлого.

— Ты сожалеешь? – через некоторое время спросила она, вопрос охватывал все сложности, в которые превратилась его жизнь.

Даже зная, что ответ должен быть простым, Северус засомневался. В его жизни было столько страданий, горечи, и все же благодаря его жертвам он спас гораздо больше жизней, чем отнял, его работа шпионом была необходимой, чтобы они оказались в этой точке.

Благодаря Гермионе сейчас он мог ясно это видеть, так же как через прошедшие двадцать лет он мог с надеждой смотреть в будущее.

— Нет, – тихо ответил он. — В конечном счете – нет.

Северус ожидал, что девушка попросит разъяснения, но вспомнил, что всего месяц назад она сама сделала тот же выбор. Она могла спрятать обретенные воспоминания, стать совершенно другой Гермионой Грейнджер и отвернуться от жестокого мира.

Вместо этого гриффиндорка приняла свою прошлую жизнь и вернулась. Да, она отстроила отдельную башню для Гермионы-шпиона, тщательно отделила ее от дворца памяти, но все-таки впустила к себе.

— И разумеется, – с улыбкой добавил Северус. — Если бы я не застрял в Хогвартсе, я бы никогда не встретил тебя.

Гермиона рассмеялась, ее смех звучал мягко и радостно, и взглянула на него влюбленными глазами.

— Ты можешь хорошо притворяться, Северус Снейп, – поддразнила она, — но глубоко в душе ты самый прожженный романтик.

Зельевар фыркнул в притворном раздражении.

— За свою долгую жизнь мне ни разу не наносили такого оскорбления, – возразил он и тут же улыбнулся. — Если и так, то это только твоя вина, Гермиона.

— Вот, видишь? – сказала она и ткнула в него пальцем. — Романтик. Совершенный романтик. Ты не можешь это скрывать.

— И снова, – поддразнил он. — Твоя вина, дорогая.

Она опять рассмеялась, закрыла глаза и расслабилась от мягкого прикосновения Северуса к ее волосам.

Наступила приятная тишина, каждый терялся в собственных воспоминаниях и мыслях, пока Гермиона не заговорила снова, на этот раз в ее голосе появились совершенно другие нотки.

— Ты беспокоишься? – спросила она, и что-то в ее тоне подсказало Северусу, что она говорит не о битве, а о времени после нее, об их неясном, неопределенном будущем.

— Почему я должен беспокоиться? – спросил он. — Мы изобретательны и квалифицированы в различной деятельности. Поскольку мы лучшие бойцы, я не сомневаюсь, что мы выживем и пожнем плоды наших трудов.

Она пристально посмотрела на Северуса.

— Как напыщенно и совершенно нескромно, – заметила она. — Это компенсирует твою романтичную натуру.

Он усмехнулся и снова замолчал, зная, что Гермиона не закончила.

— Знаешь, я ведь не хочу умирать, – призналась она тихо. – Я предвкушаю наше будущее. Но в то же время боюсь. Завтра большая часть того, что я знаю, закончится. Начнется нечто новое, и не знаю, смогу ли я стать частью этого. Как можно оставить позади то, что случилось? Куда мы направимся? Что будем делать?

— Это не имеет значения, – ответил Северус, чувствуя внутри волну тепла и счастья. Гермиона Грейнджер хотела жить. С ним. — В конце концов, мы будем вместе.

 

*** *** *** *** ***

Утро 31 октября, Хэллоуин

Еще не наступил полдень, а Орден Феникса начал собираться.

Тонкс и Кингсли, координировавшие битвы со стороны авроров и зорко следившие за Малоуном, держали военный совет с внутренним кругом сразу после завтрака.

Они ушли около часа назад, взяв зачарованные зеркала, через которые могли связываться с Альбусом и Аластором Грюмом. На их лице застыла мрачная решительность, которую Драко за прошедшую неделю наблюдал у всех бойцов.

Сейчас, задолго до назначенного времени, члены внутреннего и внешнего кругов начали собираться в просторной штаб-квартире: кто по одиночке, кто небольшими группами. Они общались, попивали чай и кофе, просматривали карты и диаграммы, чтобы еще раз отработать план битвы, или просто сидели на одном из многочисленных диванов или кресел, не желая проводить в одиночестве этот важный день.

Здесь было гораздо больше людей, чем сорок два волшебника, избранных для сражения у Тинтагеля, и, оглядывая комнату, Драко восхищался, как много людей было вовлечено в план.

Собравшиеся отличались по внешности и поведению в зависимости от роли, которую они играли в конфликте: закаленные бойцы, лекари, исследователи, даже люди, которым предстоит исправлять последствия и взаимодействовать с прессой.

Все объединились ради одной цели. Каждый рисковал собственной жизнью и существованием, даже просто находясь здесь. Каждый был готов подвергнуться заклинаниям Фиделиус и Обливиэйт, чтобы защитить план.

Драко даже не знал всех имен, хотя уговорил Гарри поговорить с каждым участвующим в работе. Сам же он предпочел оставаться в тени, нежели общаться с гриффиндорцами, пуффендуйцами и людьми, на которых он бы даже не обратил внимания в прошлой жизни. К тому же эти люди соответствующе отвечали на его появление. Скрытое недоверие, омрачавшее их лица, всегда ранило.

Гораздо приятнее стоять вот так – в полутени чуть задернутой занавески – смотреть и ждать. Это было достаточно по-слизерински, чтобы никто не обвинил его в излишней чувствительности, и вместе с тем давало ощущение некой причастности.

Возможно, это было смешно, но, когда Драко держался особняком, наблюдая, как Гарри обходит комнату, как близнецы доводят миссис Уизли, чтобы отвлечь ту от переживаний и забот, как профессор зельеварения тихо разговаривает с Северусом, а Гермиона общается с Грюмом, – Драко ощущал, будто что-то делает. Будто охраняет дорогих ему людей.

Спустя полчаса, благодаря домашним эльфам, в зале появились легкие закуски. У Драко даже не укладывалась в голове мысль, что в такой день можно что-то съесть, и, судя по нетронутым тарелкам, большинство членов Ордена были с ним в этом солидарны.

В разговорах наступило временное затишье – перемена в их странном, но сплоченном кругу. Гермиона отстранилась от своей группы и подошла к Драко.

Она улыбнулась и, ничего не сказав, взяла его за руку. Драко почувствовал тепло, надежность, и был за это благодарен. В последнее время их отношения снова изменились так, как Малфой и не ожидал, но все же был этому рад.

Девушка была права, когда сказала, что наконец поняла. Раньше она тянула его в мир гриффиндорцев, она была настолько неотъемлемой частью этого мира, что не могла представить другую жизнь, и неважно сколько тайн она хранила. Сейчас они оба будто стояли снаружи, заглядывая внутрь и размышляя, нужно ли входить. Оба решили быть частью этого, несмотря на то, что вне этого мира их ждало множество более заманчивых возможностей.

Именно это отделяло их от Северуса – еще одного слизеринца в группе – подумалось Драко. Северуса заставили принять такое решение не так давно, и он без колебаний выбрал Гермиону. За последние недели зельевар четко дал понять, что находится здесь только из-за нее, и, если Гермиона захочет, он снова уйдет.

Драко задумался, может ли он с кем-то сблизиться настолько, чтобы принимать такие решения. Год назад он подумал бы, что это невозможно. Сейчас же он мог с легкостью это представить.

Драко заметил, как Гарри направляется к ним, напряженный, но решительный, и приветственно улыбнулся другу.

— Ты в порядке? – спросил он, и Гарри кивнул.

— Напуган до смерти, – ответил он. — Но в остальном нормально. А ты?

Гриффиндорец понимающе оглядел Драко и Гермиону. Для него эта ночь была целью, ради которой он работал многие годы, но он знал, что для Драко все это значило нечто гораздо большее.

И даже Малфой не знал, что творилось в голове Гермионы, когда она решила сражаться с Пожирателями. Или снова увидеть Люциуса.

— Я хочу с этим покончить, – тихо ответила Гермиона. — Чтобы мы могли наконец зажить так, как хотим.

— Звучит неплохо, – с легкостью согласился Драко. Они знали, что чувствовали друзья – не было смысла говорить об этом вслух. Малфой удовлетворенно отметил, что внес в их воспитание достаточно от Слизерина, чтобы они это понимали.

Затем Драко заметил Дамблдора – медленно, но решительно шагающего в их направлении, и подал Гарри знак.

— Думаю, настало время для воодушевляющей речи, – сказал слизеринец.

— Как же я их ненавижу, – прошептала Гермиона. — Если у вас нет дельных мыслей, я помню речь Генриха V.

Гарри с недоверием посмотрел на подругу.

— Иногда я забываю, насколько ты странная, Гермиона, – сказал он, и троица рассмеялась, радуясь, что могут вместе шутить перед битвой.

Дамблдор поприветствовал всех улыбкой и кивком, но его лицо было мрачным, и Драко задался вопросом: о чем думает сейчас директор, какие воспоминания возникают перед его глазами. Видит ли он собственную битву с Гриндевальдом? Первый Орден? Или вспоминает их детские лица, восхищение на первом курсе перед распределением на факультеты (хотя Драко в этом никогда бы не признался, он восхищался всем) и думает, как же все это так быстро исчезло?

— Гарри, – мягко сказал Дамблдор, указывая в сторону членов Ордена. — Если не против?

— Что не против? – совершенно невинно спросил Гарри, и Драко захотелось одарить друга хорошим подзатыльником.

— Выступить перед войсками, как говорится, – ответил Дамблдор.

Гарри охнул.

— Я? – спросил он, будто это было самое немыслимое в мире, и Драко удивился, неужели Гарри до сих пор не осознал свою роль. — Поговорить с ними? Но вы глава Ордена! Они не захотят меня слушать!

— Возможно, я и официальный глава, – признал с улыбкой Дамблдор, — но следуют они за тобой. Сегодня они не хотят слушать уставшего старика. Они хотят услышать тебя.

— Но... – Гарри выглядел по-настоящему испуганным. — Я понятия не имею, что говорить...

— Еще как имеешь, – вмешался подошедший Рон. — Ты сам не раз это слышал. Повторяй за мной: итак, пришел наш час. Великий час. Час, которого мы все давно ждали…

Что-то в лице Гарри смягчилось, и Гермиона одобрительно улыбнулась. Драко не знал, о чем они говорят, видимо, какие-то гриффиндорские штучки.

Гарри посмотрел на Гермиону, затем на Малфоя. Друзья ободряюще кивнули. Но, видимо, короткий кивок Северуса заставил Гарри решиться.

— Хорошо, – сказал гриффиндорец, и, несмотря на то, что он собрал в кучу все самообладание, было заметно, как он волновался. — Хорошо.

Он откинул волосы со лба, обнажив шрам, и расправил плечи. Затем направился в середину зала.

Казалось, каждый член Ордена ждал этого момента. Кто знает, подумал Драко, возможно, так оно и было. Пока Гарри осматривал комнату, все стихли. Взгляды присутствующих были прикованы к Избранному.

— Сегодня, – медленно начал Гарри, будто говоря самому себе, но ясно и четко, — мы будем сражаться против Волдеморта. Самого опасного волшебника всех времен. Один раз его уже побеждали, когда я был совсем маленьким – в эту самую ночь семнадцать лет назад. Его победили не вы и не я, хотя все считают по-другому.

Он глубоко вдохнул:

— Его остановила моя мать, она спасла всех нас. Она сделала это, потому что он угрожал человеку, которого она любила больше жизни. Она не должна была оказаться в таком положении, как и мы, – он посмотрел на Рона, Драко и Гермиону. — Не должна была нести это бремя. Но это произошло, и она сделала выбор. Она не сдалась и не отступила в сторону, позволив погибать близким людям, она выбрала борьбу. Пусть это и привело к смерти. Я знаю, она бы не пожалела о своем выборе.

Еще один вдох.

— В прошлый раз нас спасла жертва, и празднование победы не имело смысла. Магический мир радовался, что кто-то другой вступил в борьбу и заплатил цену. Много лет волшебники предпочитали закрывать глаза и ждать смельчака, который займет их место – они ждали спасителя, Избранного. Вопреки разуму они верили, что их спасет ребенок, и если цена за это – его мать, что ж, значит, такова судьба.

Гарри замолчал, посмотрел на каждого в зале, чуть дольше задержавшись взглядом на друзьях, но давая понять, что эти слова не только для них.

— Все, но только не вы. Никто не заставлял вас присутствовать сегодня здесь, но вы сделали выбор. Это не ваша судьба, но вы решили выступить против могущественного зла. Вы не позволите кому-то другому жертвовать за вас. Вы будете бороться вместе со мной, и, когда мы убьем Волдеморта – а это произойдет – и произойдет не благодаря судьбе или пророчеству, а потому что вы отказались стоять в стороне, пока за вас сражается кто-то другой.

Он улыбнулся мягко, нерешительно, и от выражения невинности на его лице у Драко замерло дыхание.

— Я рад, что не одинок сегодня. Рад, что вы будете рядом, каждый из вас. Но больше всего я рад тому, что сегодня не будет жертв, не будет матерей или детей, умирающих за нас. В этот раз мы будем бороться вместе. В этот раз мы заслужим победу.

Последовала совершенная тишина, которую затем нарушили радостные крики младших членов Ордена. Драко видел, как Минерва широко улыбается, а глаза Дамблдора светятся гордостью. Северус и Грюм медленно кивали, будто благословляя речь Гарри, а блестевшие на глазах Гермионы слезы наконец скатились по щекам. Драко взял подругу за руку, и, когда она сжала ее в ответ, слизеринец наконец понял – не умом, а сердцем, – что впервые в жизни он находился там, где и хотел.

Это была его битва. Впервые Драко всем сердцем был частью большой семьи, а не просто следовал цели или идеологии.

И даже если сегодня все закончится, если он умрет, он не уйдет, не отвернется. Это его выбор, его путь. С этими людьми он решил идти рядом.

 

*** *** *** *** ***

Ночной воздух был холодным, влажным, обволакивал Гарри, как вторая кожа. Парень осмотрелся. Нет нужды притворяться обеспокоенным, в это время и в этом месте любой бы волновался.

Он ни разу не был в Тинтагеле днем. Если бы Дурсли интересовались достопримечательностями, вряд ли они бы взяли его с собой, так что, у него не было опыта посещения древних руин, в общем, и с Тинтагелем, в частности.

Однако сейчас интуиция поместила замок на вершину списка самых жутких мест, следом за кладбищем Литтл-Хэнглтона. Воспоминание об этом месте наполнило Гарри ужасом: на мгновение он снова увидел зеленую вспышку и услышал шипение: «Убей лишнего».

Поттер взглянул на мрачного Рона: друг стоял по другую сторону маленького самодельного алтаря, волновался, но выглядел не менее решительно, чем Гарри. Уизли знал, что их ожидает и обучился выживанию. Он не был Седриком Диггори. Он даже не был Сириусом.

И Гарри обрадовался, что он сейчас не один. Подавив желание стоять бок о бок, Гарри откашлялся.

«Держитесь сценария, – втолковывал им Грюм, — пока роли не будут отскакивать у вас от зубов даже во сне. Что бы ни случилось, держитесь сценария».

— Думаешь, она придет? – спросил Гарри. В ответ он увидел улыбку – немного напуганную, немного взволнованную, но полную гриффиндорской уверенности.

Несмотря на тренировки, Гарри удивился. Рону удалось по-настоящему улучшить свои навыки. Кто бы мог представить?

— Конечно, – ответил Рон. — Это же Гермиона. Разве она когда-нибудь опаздывала? Думаю, возникли какие-то трудности, пока она тайком выбиралась из дома.

— Да, наверное, – с готовностью согласился Гарри. — В конце концов, она никогда не умела нарушать правила.

Так сложно было сдерживаться и не оглядываться в поисках возможных слушателей, но он бы в любом случае их не нашел, а слишком пристальное внимание покажется странным. Все-таки у Гарри была роль хмурого, погруженного в себя подростка.

Пришлось подавить улыбку. Пора играть.

— Надеюсь, она скоро придет, – проворчал он. — Холодает.

— Ага. Почему нельзя проводить ритуал в Белтейн?.. – недовольно заметил Рон.

Гарри передернул плечами, убеждая себя, что это не из-за волнения. Все из-за холода, а дуэльные мантии под плащами не сильно согревали. Было странно их носить, хотелось переодеться в форму для квиддича.

— Может, зажжем огонь? Приготовим все для ритуала?

Рон пожал плечами.

— Я не против, – согласился он. — Но если что-то пойдет не так, будешь виноват ты. Не хочу испытать на себе гнев Гермионы.

Гарри ухмыльнулся:

— Я виноват в любом случае. Ты же ее знаешь.

Какое же счастье, что не пришлось произносить эти слова, когда Гермиона неизвестно где или мертва.

Ему захотелось почувствовать ее присутствие и даже показалось, что он ощутил легкое прикосновение мысли, мягкое и ободряющее.

Взмахом палочки он зажег огонь под котлом.

«Ну, приступаем», – подумал он.

В этот момент внезапно они ощутили чье-то присутствие. Красные глаза гостя светились торжеством. Волдеморт.

 

*** *** *** *** ***

Мир сжался до единственного, блистательно темного мгновения, и вот он был здесь, на обрыве около Тинтагеля, стоял по правую руку своего милорда. Серебристые волосы развевались на ночном ветру. Холодная маска, которая была его истинным лицом, ласкала щеки и защищала кожу от подступающего мороза.

Люциус Малфой ощутил, как подействовали чары, не позволяющие аппарировать или использовать порт-ключи. Он втянул ночной воздух сквозь зубы и с нежностью погладил палочку. На мгновение он мог вообразить своего любимого питомца рядом – жестокую и мрачную – ее глаза сверкали бы в предвкушении битвы.

— Скоро, милорд, – прошептал он, слова скользили с его губ. — Совсем скоро мы сокрушим тех, кто посмел бросить вам вызов.

Я вырежу твое имя в плоти мира, моя любовь. Я сломаю им кости и сотру их в пыль. Я воздвигну тебе памятник из черепов.

Идиоту Поттеру потребовалось несколько секунд, чтобы заметить их присутствие, и, когда это случилось, его глаза широко раскрылись от удивления. Он ее никогда не заслуживал. Этот псевдогерой и его друзья-плебеи, предатели крови. Он поймет это прежде, чем кончится ночь.

Они создали нечто, отдаленно похожее на алтарь – из камней и веток, жалкий и маленький – он ждал клятв дружбы, которые не суждено было произнести. А Люциус воздвиг бы ей храм.

— Гарри Поттер, – прошептал Темный Лорд, и Поттер побледнел от ужаса. — Мы наконец снова встретились. Признаюсь, я слегка разочарован: как легко ты попал в мою ловушку после стольких попыток тебя сберечь.

Поттер побледнел сильнее, если только это было возможно.

— Ловушка? – прошептал он. — Но как это... Что ты сделал с Гермионой, ублюдок?!

Люциус почувствовал, как остальные Пожиратели смерти приблизились к Поттеру, желая не меньше Малфоя увидеть его поражение, и он жестом приказал им держаться на расстоянии. Не стоит недооценивать противника, даже Поттера. Но их глаза не отрывались от двух жалких мальчишек и смехотворного алтаря.

Скоро, скоро они узнают...

— Совершенно ничего, – прошептал Темный Лорд, откровенно веселясь, и он почти не лгал. — Мне даже не пришлось ее просить. Она сама пришла ко мне – ваша умная грязнокровка – и предложила твою голову на блюдечке. Она жаждала служить мне.

— Лжец! – выкрикнул Уизли. — Гермиона никогда бы так не поступила!

— Если это правда, то где она? – спросил Поттер, храбрясь. — Разве она не была бы с тобой?

Темный Лорд рассмеялся, и Люциус почувствовал жгучую боль в груди. Разве Поттер не прав? Разве не должна она быть с ними?

— Она исчерпала свою пользу, и Люциус ее сломал, – прошептал милорд. — Так же, как и ты, Поттер, исчерпал свою.

— Вообще-то, это не совсем так, милорд.

В этот миг Люциус почувствовал шум в ушах, сердце его забилось быстрее. Неужели мечты ворвались в реальность? Как он мог слышать этот голос здесь и сейчас? Он сошел с ума?

И затем она появилась, в темноте между Уизли и Поттером. Она сбросила мантию-невидимку, ее лицо светилось от огня алтаря.

Она встретилась с ним взглядом. Она была всем, что он потерял: неистовством, красотой, грацией и тьмой, и Люциусу показалось, что его сердце сейчас взорвется.

Как это могло произойти? Как она могла жить и не находиться рядом? Как она могла смотреть на Люциуса, будто не принадлежала ему, будто он не пометил ее, как свою собственность? Как она могла стоять рядом с Поттером?

— Люциус! – зашипел Темный Лорд. — Объяснись!

Но он не мог, даже если от этого зависела бы его жизнь, он не мог оторвать от нее взгляд или заставить себя говорить и двигаться.

Во всем мире существовали только он и Гермиона, его грязнокровка и любовь, женщина, которую он потерял и которая наконец к нему вернулась.

И она улыбнулась.

 

*** *** *** *** ***

Темнота приветствовала Гермиону темными объятиями, как равную себе.

Гермиона четко осознавала присутствие Гарри и Рона, членов Ордена, притаившихся за валунами и в канавах, осознавала ночной воздух и зелье, медленно булькающее на алтаре позади.

Но все это было, как тонкий занавес, скрывающий более глубокую реальность разума.

Она сидела на холодной траве в положении, которое могла сохранять часами, не шевелясь, мантия-невидимка надежно скрывала девушку от мира.

Но внутри шла неустанная работа. Нити, канаты, мосты распадались: Гермиона отделяла основной дворец от крепостной башни. Взмах руки – и книги перелетали с одной полки на другую. Знания, которые понадобятся сегодня, собирались за толстыми стенами личности шпиона.

Испытывая нечто, похожее на боль, она любовалась великолепием своего дворца. Затем прижала руку ладонью к земле, и замок опустился глубоко под землю, скрытый из виду и защищенный от нападений.

Больше она никому не позволит коснуться этой части жизни. Ни Волдеморту, ни Люциусу, ни даже своим соратникам. Сегодня она будет шпионом, жестоким, безжалостным, ожесточенным, но сегодня ночью она никому не позволит запятнать свое будущее и мир, который наконец обрела.

Она улыбнулась и почувствовала, как одежда на ней меняется, превращается в черную драконью кожу и зачарованный шелк. Она почувствовала приятный вес ножен на бедрах и руках, гладкую рукоять палочки-кинжала в руке.

Она была готова.

Взмахом руки Гермиона открыла дверь в башню, еще один взмах – и двери затворились за спиной. Тяжелые затворы из железа и дерева встали на место. Внутри было темно, только сквозь узкие бойницы пробивалась красная дымка. Хотя она знала, как будет выглядеть это место, на секунду она почувствовала волнение.

Книги, драгоценные олицетворения ее знаний и опыта, превратились в оружие. На стенах больше не висели картины и полки. Топоры, мечи, ножи, луки заполняли пространство от пола до потолка, всевозможные виды оружия, предназначение которых - ранить и убивать.

Одновременно Гермиона чувствовала глубокую грусть своей миролюбивой половины и восторг шпиона. Девушка заглушила Гермиону-пацифистку. Оружие взлетело в воздух, окружило ее обещаниями боли и возмездия, шептало кровавые обещания на ухо. Она улыбнулась и выбрала длинную и тонкую рапиру, которая представляла ее умения легилименции.

Охота началась.

Задолго до Гарри и Рона она почувствовала появление врагов, гудящее напряжение магии сжалось до игольного ушка. Внутренний взгляд раскрылся, чтобы охватить ночь битвы.

Вот они стояли. Не менее сотни человек тщательно рассредоточились по всей длине скал, чтобы никто не мог сбежать или броситься в океан. Темный Лорд хотел убить Гарри собственноручно.

Одна часть Гермионы слушала, как Гарри и Рон играют потрясенных подростков, чтобы обмануть Волдеморта, другая часть наблюдала за темными силуэтами, что двигались между Пожирателями смерти, медленно и постепенно продвигаясь вперед.

Но всем своим существом она сосредоточилась на внутреннем круге Пожирателей и двух мужчинах, ведущих его: ее бывшем хозяине и бывшем мучителе.

Лицо Люциуса скрывала белая маска, но она без труда могла его представить: гладкие, словно выточенные скулы и лоб, пронзительные голубые глаза, жестокий и вместе с тем мягкий рот. Гермиона вздрогнула от внезапно нахлынувших воспоминаний. Хотя у главного приспешника Волдеморта было прекрасное лицо, он был не меньшим чудовищем, чем его повелитель.

На мгновение она почувствовала, как внутри поднимается волна ужаса: она, должно быть, сошла с ума, если добровольно решила столкнуться с ними в битве. Почему она не осталась в безопасности, далеко, где их взгляды и прикосновения не могут причинить боли? Как она может выстоять против того, что они с ней сделали?

Но затем девушка вспомнила.

Северус гладит ее по голове. Его улыбка, глаза, темные и непроницаемые для всех, но библиотека мыслей и чувств для нее. Радость Ордена при ее возвращении и готовность помочь Гермионе вернуть свою жизнь. Доверие Драко, его мягкая доверчивая улыбка. Речь Гарри, о, замечательная речь Гарри, озвучившая то, что она всегда знала, но никогда толком не понимала.

Она знала. Это было предначертано. Не потому что так нужно было поступить или потому что она приносила свою жертву.

Это было право Гермионы, она его заслужила. Она никогда не была их рабыней. Никогда не была жертвой. Молчанием и хитростью она победила их. В игре разумов и власти она играла против них, играла, чтобы победить.

Они не смогут ее ранить. Никогда не могли. Она была охотником, а они – добычей.

Эта ночь будет кульминацией всего, что она сделала. Это ее триумф.

Сегодня она соберет свою дань и увидит, как они склонятся перед ней.

— Вообще-то, это не совсем так, милорд, – прошептала она, и буквально ощутила, как по телу Люциуса пробежала дрожь.

Сейчас было подходящее время. Она поднялась с колен и сбросила мантию-невидимку, выпрямилась, словно королева. Она встретилась взглядом с Люциусом, затем с Волдемортом. Она почувствовала невероятную свободу.

Наконец-то.

Затем Гермиона улыбнулась.

 

*** *** *** *** ***

В мгновение ока на темных скалах закишели Пожиратели смерти.

Больше, чем они ожидали, больше, чем не подозрительный предводитель возьмет с собой для подобной операции. Ремус почувствовал глубокую благодарность, что они прислушались к Гермионе и Северусу и приготовились к худшему.

Он поборол желание вытянуть ноги, пока, сжавшись, прятался за холодными валунами. Это был напряженный момент. Если хоть один Пожиратель смерти заметит что-то неладное, они тут же исчезнут, прежде чем Орден успеет пошевелиться.

Они полностью зависели от троицы подростков. Их умение отвлечь Волдеморта и его сторонников решит исход этой битвы. Но все же было невыносимо смотреть, как два мальчика стоят всего в нескольких метрах от самого опасного волшебника столетия.

Но они были не одни. Как только Гермиона внезапно появилась, по рядам Пожирателей пробежал удивленный вздох.

Ремус заметил, как две темные фигуры продвигаются вперед в толпе к внутреннему кругу, пользуясь неожиданным появлением Гермионы. Люпин взмахнул палочкой, и тут же появились антиаппарационные чары Ордена, которые остались незамеченными из-за обилия чар и заклинаний, наложенных ранее Пожирателями.

Еще одним заклинанием он предупредил авроров и членов Ордена, скрывавшихся вдоль скалистой поверхности Тинтагеля и под ней. Ремус выполнил свою часть обязанностей. Теперь остается сидеть и наблюдать.

— Люциус, объяснись! – в ярости потребовал Волдеморт, но Малфой, казалось, был не в состоянии ответить. Как и ожидалось, появление Гермионы вызвало в строю Пожирателей хаос, а главный последователь Темного Лорда слишком отвлекся, чтобы снова собрать их.

Ремус заметил, как ярость исказила лицо Волдеморта, и он не смог подавить дрожь. Он выглядел жутко в лунном свете, походил на ночной кошмар, мощь его магии словно оскверняла воздух вокруг.

Взгляд Люпина метнулся к трем молодым членам Ордена, все еще неподвижно стоявшим перед самым злобным магом. Ремуса переполняло восхищение; он не мог представить, как сам противостоит Волдеморту. Он сомневался, хватило бы у него храбрости. Но у Гарри, Рона и Гермионы были силы. Когда Гермиона наконец заговорила, в ее голосе не было ни следа страха.

— Боюсь, милорд, ответы здесь могу предоставить только я, – сказала она, и Волдеморт сощурился от злости.

— Ты... – прошипел он.

Он поднял палочку, и Гермиона внезапно упала на колени, голова откинулась от силы легилименции Волдеморта. С ее губ сорвался вздох, наполнивший тишину ночи. С носа побежала струйка крови, поразительно алая на бледной коже.

Ремус знал план наизусть, но все равно почувствовал невероятное беспокойство за бывших учеников и нынешних друзей. Что если атака Волдеморта слишком сильна для Гермионы? Что если он разорвет ее разум в клочья, оставив лишь безумие? Что если битва закончится прямо сейчас, и надежда превратится в прах?

Люпин наблюдал и ждал в тишине, объединенный с соратниками в абсурдный миг ожидания. Время словно замерло.

Пожиратели смерти, как море тьмы и белых масок, все еще не догадывались, что их окружают враги. Члены Ордена прятались за трансфигурированными валунами и холмами. Люциус Малфой изумленно наблюдал за развитием событий. Рон и Гарри, не двигаясь, стояли рядом с подругой, словно их присутствие могло придать ей сил.

Волдеморт и Гермиона схлестнулись в безмолвной битве, которая удерживала всех на месте, словно зачарованных. Темный Лорд возвышался над девушкой, она стояла на коленях, чуть подрагивая под напором его невидимой атаки.

Все затихло. Исход казался неизбежным. Затем что-то переменилось.

Гермиона закрыла глаза, лицо расслабилось. Когда она снова открыла глаза, в них появился новый свет, решительный огонь, который пробился через заклинание Волдеморта.

Гермиона опустила голову, плечи девушки напряглись. Она сжала кулаки, передернула плечами, будто сбрасывая невидимые цепи.

Еще ниже опустила голову, словно бык, готовящийся к атаке, и Ремус услышал глухое угрожающее рычание.

Волдеморт прижал ладонь к носу. Когда он поднес руку к глазам, на бледной змеиной коже показалась кровь. Пожиратели смерти изумленно переглядывались.

Гермиона уверенно встала. Она не просто сопротивлялась удару, она брала управление в свои руки.

— Должна признаться, я разочарована, милорд, – ответила она; невероятно, но в ее голосе слышалось легкое удивление. — Я ожидала от вас большего, а не это жалкое усилие.

— Ты... – снова зашипел Волдеморт, но на этот раз в одном слове слышалось удивление, возможно, даже страх.

— Да, – также шепотом ответила она, но волшебники и волшебницы, собравшиеся на скалах, сохраняли такое гробовое молчание, что ее услышали. — Я, Гермиона Грейнджер, грязнокровка, которую ты выкинул, как мусор.

Она глубоко вдохнула, и, будто в ответ, голова Волдеморта склонилась на бок, он зашипел от боли.

— Ты не ожидал меня здесь увидеть, не так ли? Думал, ты сломал меня, оставил на верную смерть своему приспешнику. И все же я выжила. Я здесь, вернулась из мертвых, беру верх над тобой на твоей территории.

Она вызывающе подняла подбородок и впервые встретилась взглядом с Волдемортом. Карие глаза смотрели в красные. Два равных врага. Воздух затрещал от магии. Ремус вдруг понял, что затаил дыхание.

— И позволь кое-что тебе сказать – одну мудрость из другого царства смерти, – сказала Гермиона. Ее голос теперь ясно звенел в холодном ночном воздухе.

Затем она улыбнулась, и Ремус почувствовал глубокое облегчение, что сегодня она будет сражаться на их стороне.

— Ты в полной заднице.

 

Глава 76. Сейчас и потом

Отвергших себя сердец участь, увы, каменеть.

Будет ли жертвам конец? Нам остается впредь

Шептать, шептать имена, как шепчет над сыном мать:

Он пропадал допоздна и усталый улегся спать.

Что это, как не ночь? Нет, это не ночь, а смерть,

И нельзя ничему помочь. Англия может теперь

Посул положить под сукно. Они умели мечтать –

А вдруг им было дано и смерти не замечать?

И я наношу на лист – МакДонах и МакБрайд,

Конноли и Пирс преобразили край,

Чтущий зеленый цвет, и память о них чиста:

Уже родилась на свет жестокая красота.

(У. Б. Йейтс «Пасха 1916»)

 

*** *** *** *** ***

Гермиона почувствовала прикосновение разума – ледяное и вместе с тем нерешительное. Волдеморт оказался в положении, которое не мог понять, а Лорд боялся того, чего не знал.

В безопасности крепостной башни великая шпионка, хищно обнажив зубы, рассмеялась. Нужно, заманив врага глубже, представить ему вызов, от которого он попросту не сможет отказаться.

Будто только сейчас заметив вторжение, Гермиона задрожала и откинула голову. Внутри же она поспешно воздвигла защитный барьер, поверх ложных образов, которые должны были оберегать разум. Барьер был хрупкий и неплотный, явная работа новичка. Но Волдеморт не подозревал, что Гермиона – легилимент.

Как она и ожидала, неуклюжая, наспех воздвигнутая защита привлекла внимание Темного Лорда, и дерзость ее усилий привела его в ярость.

Тут же исчезла осторожность и подозрительность. Он ворвался в разум, разрывая стальными когтями фальшивую защиту, и Гермиона, вскрикнув, упала на колени, обессилено опустив голову.

Она почувствовала, как из носа по губам стекает кровь, девушка ощущала взгляды Пожирателей смерти и близость Гарри и Рона, и затем она освободила тело, зная, что ей понадобится вся сила и ум, чтобы победить в этой схватке.

Эхо собственного стона все еще стояло в ушах, когда она промчалась мимо ледяного присутствия Волдеморта, через щиты и ловушки в самое основание разума, где, словно спящий зверь, скрывалась магия. Она разбудила ее, и, когда зверь яростно зарычал в ответ на вторжение, девушка улыбнулась. Пора показать Темному Лорду, что ему на самом деле противостоит.

Когда она сливалась со своей сущностью, становилась единой с барьерами, защищавшими разум и тайны, она впервые была благодарна за случившееся. Она бы не выстояла с прежней защитой. Ни один нормальный легилимент не смог бы победить, столкнувшись с Темным Лордом.

Но Гермиона изменилась: разум был разбит, но восстанавливал его мастер своего дела. Он стал цельным, без единого изъяна. Без слабостей, без противоречий. Никто никогда не обладал такой защитой. Она покажет Волдеморту, на что способна.

Кончиками пальцев девушка выбрала мысленные изображения, тайные беседы с Северусом, приватные перешептывания с Люциусом: то, что даже Темный Лорд не знал о своих подданных. Она сделала их тонкими и прозрачными, как призраки на ветру, и отправила их на поиски Волдеморта, чтобы они нашли его, окружили и смутили чувства.

Гермиона слилась со своими щитами и теперь могла наблюдать, как Волдеморт рыщет на верхнем слое защиты, тщательно, но безуспешно рассматривая безобидные школьные воспоминания.

Затем ее посланники обнаружили Темного Лорда, потянулись к нему, и Волдеморт попытался их поймать, но они ускользнули, растворились в бесконечном колодце разума. Гермиона открыла все барьеры, позволила следовать за призраками глубже и глубже, мимо сада, секретов и потайных мыслей, хорошо защищенных невидимыми щитами.

Волдеморт ничего не замечал. Все внимание он сосредоточил на образах, которые могли бы все объяснить. Он был безжалостным и упертым в своем стремлении к знаниям и силе, и это было его слабое место, которое сейчас использовала Гермиона.

Темный Лорд видел себя победителем, он посчитал тонкий барьер единственным, что девушка может противопоставить.

Стоя в башне, Гермиона улыбнулась. Именно здесь она готовила свое настоящее оружие.

Широким жестом она охватила весь разум, все воспоминания о боли, страхе, унижении, которые испытывала у ног Волдеморта, отчаяние, которое ощущала в его присутствии.

Она собрала их все.

Однажды малой доли ее прошлого хватило Рону, чтобы научиться ненавидеть. Сейчас она воспользуется всем против Волдеморта.

Темный Лорд мчался вглубь, сквозь мысли Гермионы, во тьму ее разума. Все это время она чеканила воспоминания, ковала из них шипы – острые, холодные, безжалостные и самые прочные – которые только мог создать человек или волшебник.

Девушка тщательно установила ловушку, разложила лезвия, крюки и шипы, окружила сталью и покрыла тьмой, чтобы скрыть истинную цель.

Но Гермиона не могла положиться лишь на безрассудство Волдеморта. Она была сильна, но все же противостояла самому Темному Лорду, и не могла доверить судьбу битвы его невнимательности. Необходимо отвлечь врага.

Оставив частицу себя среди защитных барьеров, дабы фантомы не исчезли, Гермиона одним плавным движением переместилась на передний край разума. Девушка чувствовала, как Волдеморт гонится за обманными образами, все глубже утопая в недрах мыслей.

Она подняла голову. Хотя Гермиона не отрывалась от пылающего взгляда Волдеморта, краем глаза она замечала Пожирателей смерти, как они поражены и одновременно зачарованы ее внезапным появлением, как Люциус отступил назад, его лицо перекосилось, она заметила две другие темные фигуры, двигавшиеся к ней и Темному Лорду.

Гермиона заметила и реакцию Волдеморта. Он увидел, что девушка поднялась на поверхность, и, не раздумывая ни секунды, его частица последовала за жертвой. Естественная подозрительность заставила малую толику его разума – достаточную для защиты – вернуться в собственное тело. Достаточную, чтобы ослабить присутствие в разуме Гермионы.

Но все же большая часть осталась внутри, продолжив преследовать воспоминания, пытаясь выявить предателя и узнать, почему столь удачно составленный план нарушен.

Стальные когти рвали разум девушки, руки, охваченные пламенем, сметали все на своем пути. Гермиона знала, что долго не выдержит, но этого и не требовалось. Нужна всего минута, один драгоценный миг.

Ближе, ближе, глубже... Вот он!

Тело Волдеморта напряглось, когда ловушка захлопнулась, и в его глазах девушка увидела внезапное осознание.

Слишком поздно. Наточенные шипы воспоминаний впились в Темного Лорда, изрешетив его разум болезненными ранами, крюки боли и ужаса впились в него, стальные стены незаметно захлопнулись, не оставив ни единой щели, через которую можно было бы ускользнуть.

Грейнджер зарычала, усиливая защитные барьеры, и встала с колен будто машинально, осознавая лишь частично, что делает или говорит, однако нужно было дать Пожирателям смерти представление, которое отвлечет их на несколько мгновений, так нужных союзникам.

Волдеморт яростно взвыл в клетке. В настоящем по его бледной коже пробежала тонкая алая струйка. Она пролила первую кровь.

Гермиона потянула его вниз, в темные воды отчаяния, кишевшие чудовищами, где никакие когти, магия или мощь не смогут противостоять тысяче крюков, которые его схватили.

Волдеморт закалил шипы, которые теперь его удерживали. Он выковал их собственной жестокостью и безумием, и ничто не могло противостоять его собственному террору.

Когда вода достигла лица, Волдеморт дернулся вверх, последняя конвульсия и попытка сопротивления, и Гермиона ударила по нему своей решимостью – массой из стали и света – и давила, давила... пока темные воды не сомкнулись над его головой.

Девушка помчалась вверх, снова слилась с органами чувств и ощутила улыбку, появившуюся на губах, когда увидела тело Лорда Волдеморта, пустое, как заброшенный дом.

— Ты в полной заднице, – прошептала она кодовую фразу, и вокруг развернулось тщательно отрепетированное действо.

 

*** *** *** *** ***

Взмахом палочки Ремус известил авроров, которым требовалось несколько минут, чтобы присоединиться к битве. Он чувствовал напряжение каждой мышцы тела, когда увидел, как два Пожирателя смерти позади Волдеморта бросились вперед и выхватили палочки. Один из них принялся палить проклятиями в своих, другой забормотал заклинание.

Внезапно светящийся барьер возник вокруг гриффиндорцев, Волдеморта и небольшой группы Пожирателей смерти, накрыл их, как стеклянный колпак. Он выглядел гораздо внушительнее, чем описывали Филиус и Минерва, и кристаллы, удерживающие барьер, обладали такой силой, что даже Волдеморту не удалось бы быстро и без труда разрушить сей щит.

«Отлично», – подумал Ремус, и, будто по сигналу, два Пожирателя сняли маски и скинули капюшоны. Один из них – Драко – продолжал хладнокровно истреблять врагов, второй – Северус – широкими шагами пересек основание магического купола, без устали отправляя заклятия в сторону Пожирателей.

Молчаливая Гермиона сражалась яростнее всего, удерживая Волдеморта в плену.

Ремус бросил взгляд в сторону Северуса – тот почти достиг застывшей фигуры Темного Лорда, и кивнул, убедившись, что младшие члены Ордена в безопасности.

Затем Люпин вскочил и снял скрывающее заклинание. В последний раз Ремус, Кингсли, Грюм и Тонкс бок о бок помчались навстречу врагу.

 

*** *** *** *** ***

Из-за светящегося барьера Гарри мог разглядеть сражающихся членов Ордена и Пожирателей смерти. Он заметил промчавшегося Ремуса и краем глаза уловил, как Альбус и Минерва отбиваются плечом к плечу, однако его внимание было приковано к Волдеморту и Пожирателям, оставшимся внутри барьера.

Гарри меньше всего нравилась эта часть плана, однако сейчас он видел, что не стоило и беспокоиться. С Драко и Северусом они без труда справятся с оставшейся дюжиной Пожирателей.

Обездвижив и связав заклинанием одного, гриффиндорец подумал, что враги были сильно удивлены и понятия не имели, что случилось с хозяином.

Гарри идеально исполнил режущее проклятие и увернулся от ответного смертельного заклятия. Хоть он и знал, что происходит, но даже ему Волдеморт казался странно пугающим: тот стоял, словно застывшая марионетка.

Но все скоро изменится, подумал Гарри, мрачно улыбнувшись, и выбрал следующую цель. Волдеморт еще не долго будет так стоять.

Внутри барьера осталось четверо Пожирателей, когда Гарри оказался слева от Гермионы.

— Давай! – хрипло выкрикнула она, и внезапно Северус оказался рядом с Темным Лордом, без труда убив двух его защитников.

Казалось, все замедлилось, звук движений отчетливо выделялся на фоне битвы, когда Северус широко взмахнул палочкой, разрезая кожу и кости, кровь фонтаном хлынула из раны.

На месте руки Волдеморта, сжимавшей палочку, теперь был обрубок, грозно направленный в сторону Гермионы. Северус отрезал конечность, словно тростинку.

Гарри почувствовал дурноту, увидев корчащуюся руку, пальцы все еще понапрасну сжимали палочку, и гриффиндорец вдруг вспомнил руку Петтигрю, много лет назад упавшую в тот злосчастный котел.

Волдеморт закричал, в его голосе слышалась ярость и боль, и Гермиона вторила ему. Ее тело трясло, из носа сочилась кровь, заливая губы.

— Быстрее, – произнесла она. — Я не могу...

— Северус! – рявкнул Гарри, и мужчина в мантии развернулся и кинул ему руку.

Когда Гарри коснулся липкой кожи, желудок парня неприятно сжался. Гриффиндорец в два широких шага достиг маленького алтаря. Он опустил руку Волдеморта в котел, жидкость тут же стала темно-красной.

— Мы справимся, – прошептал он самому себе.

 

*** *** *** *** ***

Северус заметил, как Гермиона упала на колени, Гарри закинул отрубленную конечность в привязывающее зелье и приступил к заклинанию. Он повернулся как раз вовремя, чтобы заметить, что Волдеморт приходит в себя.

Снейп поднял палочку Темного Лорда, тринадцать с половиной дюймов, тис и перо феникса. Некогда прекрасная палочка, извращенная и испорченная своим хозяином.

Северус увидел, как глаза Волдеморта расширились, обрубок задергался, будто пытался схватить палочку. Снейп переломил ее надвое.

Звук получился странно громким, и на мгновение шум битвы стих, оставив наедине Северуса, его прежнего хозяина и обломки власти.

Волдеморт взвыл от боли и ярости: вой этот больше походил на звериный, чем на человеческий. Северус в последний раз ощутил боль, которая словно эхо раздалась внутри него.

— Северус! – зарычал Темный Лорд. — Я убью тебя!

— Нет, милорд, – спокойно ответил Снейп, чувствуя странную грусть. — Я так не думаю.

Он с удовольствием двинул кулаком в лицо Волдеморту, услышав приятный хруст. Темный Лорд отшатнулся, подняв оставшуюся руку и не веря в происходящее.

Он отправил в Северуса порыв льда и ветра, но тот без труда отразил заклинание. Волдеморт все еще не пришел в себя после атаки Гермионы, был ошеломлен болью и ослаб от потери крови, что струилась из раны.

Не чета Северусу.

— Оглянись, – сказал Снейп почти нежно, и Волдеморт, словно ребенок в ночном кошмаре, послушно выполнил приказ.

Темный Лорд обвел взглядом пространство внутри барьера, обнаружил, как снаружи его последователи сражаются с членами Ордена и аврорами, и только сейчас заметил, что все поменялось, что он один, без палочки и заперт со своими злейшими врагами.

Впервые Северус увидел страх на змееподобном лице.

— Добро пожаловать на поле битвы, милорд, – прошептал он. — Это ваш конец.

 

*** *** *** *** ***

— Пять секунд! – выкрикнул Гарри, когда Рон связал последнего Пожирателя смерти и заткнул ему рот кляпом.

Уизли резко развернулся, чтобы взглянуть на защитный кристалл. План основывался на волшебном барьере, который Минерва прозвала колпаком безопасности. Северус и Драко разместили активирующие кристаллы между Пожирателями смерти, но только один, скрытый под алтарем, мог снять барьер. В задачу Рона входило охранять его, чтобы отделить группу от остальных участников битвы и дать время покончить с Волдемортом.

Рон сдержал дрожь от мысли, что сейчас он по-настоящему противостоит Волдеморту. Разумеется, он слышал истории Гарри, видел воспоминания Гермионы, но это были совершенно чужие чувства, чужая борьба.

Он ощущал мощь Волдеморта, как его магия прокрадывается в душу даже сейчас, когда маг ослаб и сбит с толку.

На мгновение Рон почувствовал восхищение, оттого что его друзья, Гарри, Гермиона, даже Снейп снова и снова давали отпор великому злу, а сам он потерял надежду победить. Но пока что план работал, и Рон до сих пор не мог поверить, что волшебник так легко попался в ловушку.

Они перехитрили самого страшного мага, и он – Рональд Уизли – участвовал в этом. Рон вспомнил братьев мамы, бабушку, израненную душу сестры. Три поколения Уизли боролись с этим злом, сражались и умирали, и он поможет положить этому конец.

— Теперь вместе! – выкрикнул Гарри, сейчас он звучал совсем как Грюм. Рон глубоко вздохнул.

Палочка будто сама вывела ужасный узор.

— Авада Кедавра, – прошипел он, собирая всю злость, ненависть к страданиям мира, и увидел, как ярко-зеленый луч вырвался из палочки и ударил Темного Лорда в грудь, присоединившись к заклинаниям Гарри, Гермионы, Драко и Снейпа.

Волдеморт отшатнулся, с его губ слетел болезненный стон. Но он все еще был на ногах.

— Еще раз! – крикнул Гарри. — Сосредоточьтесь! Авада Кедавра!

И снова уродливые зеленые лучи вырвались из палочек, но на этот раз они словно сплелись, став темнее и одновременно с этим ярче, и со звуком тысячи яростных голосов ударили Волдеморта.

В последний миг Волдеморт поднял взгляд на объединенный отряд своих врагов. Уизли – предатель крови. Малфой – сын его главного приспешника. Его бывший шпион и зельевар. Грейнджер – девушка, предавшая его этой судьбе. И Поттер – Мальчик-Который-Выжил, Избранный. Тот, кого он боялся больше всего и всех.

Все стоят плечом к плечу, единые в порыве, и, возможно, в эту минуту Волдеморт понял: у него никогда и не было надежды на успех; такую силу не победить террором, ее не сломить страхом.

Возможно, он осознал, что никогда полностью не понимал, чему противостоит. Затем он упал на землю, прижав обрубок к груди, на его лице застыло удивленное выражение.

Темный Лорд был мертв.

Рону показалось, что он сейчас лишится чувств.

 

*** *** *** *** ***

Сердце Драко бешено билось, пока он смотрел, как Темный Лорд падает на колени, затем медленно отклоняется назад и падает на землю.

Миг, на который они надеялись и над которым работали с тех пор, как Гермиона подсела к нему у Большого озера много месяцев назад, наконец наступил.

Волдеморт умер, и на секунду Драко почувствовал совершенно неразумный порыв опустить палочку в дань уважения, почтить мгновение, которое изменит все.

Но, хотя блеск в глазах Волдеморта погас, это еще не конец, и драгоценное время бежало сквозь пальцы, исчезая навсегда.

— Гарри! – выкрикнул Драко. — Начинай ритуал, живо!

Поттер поднял голову от котла и встретился взглядом со слизеринцем.

Малфой увидел страх друга, ужас от того, что что-то может пойти не так в последнюю секунду. Драко ему не завидовал. До этой минуты план требовал групповых усилий, но сейчас вся ответственность легла на плечи Гарри. Только он мог это сделать. И Гарри боялся всех подвести.

Но, спустя один, казалось, бесконечный миг, гриффиндорец кивнул и крепче сжал палочку. Его губы побелели от напряжения.

— Восставший из могилы и пепла, воскресший из плоти и крови, – начал Гарри, голос его все крепчал, пока не перешел в крик, перекрывающий звуки битвы. — Я отделяю твою душу от тела и призываю сгинуть.

— Началось! – выкрикнул Уизли, и Драко круто развернулся с палочкой наготове, как раз вовремя, чтобы заметить белый дым, поднимающийся над телом Темного Лорда. Он клубился, как туман, и Драко едва удержался, чтобы не поежиться.

Жуткое зрелище. Темные артефакты, сумасшедшие волшебники, непростительные заклятия – Драко вырос с этим, но труп должен оставаться трупом. Этот бесформенный дым, медленно образующий форму тела, этот туман ощущался чем-то невероятно неправильным.

Глубоко внутри Драко чувствовал страх. Восхищение гриффиндорцами возросло еще больше от мысли, что Гарри столкнулся с этим чудовищем, когда тому было всего одиннадцать.

— Скорее! – крикнула Гермиона, на ее лице тоже застыл ужас. — Он сейчас восстанет!

Гарри, стоящий в одиночестве у алтаря, кивнул, поднял серебряный кинжал и провел по руке близко к месту, где кожи когда-то коснулось лезвие Петтигрю. Кровь закапала в котел.

— Кровь недруга, кровь твоей крови, магия веры и любви, – хрипло выкрикивал он, магическая мощь развевалась вокруг него, словно мантия. — Я связываю тебя, я связываю тебя, я связываю тебя магией и кровью!

Туман начал извиваться, пытаясь убраться подальше от Гарри и котла, но будто невидимые руки тянули его ближе. Белый сменился зеленым, цветом смертельного проклятия, затем дым приобрел форму лица, глаза – черные отверстия, рот широко раскрылся в безмолвном подобии крика.

Внезапно земля под ногами Драко задрожала, высокий пронзительный звук разорвал воздух, становясь все громче и громче, заполняя голову, пока стало невозможно думать. Драко увидел, как Уизли упал на колени и зажал уши ладонями, заметил, как битва за границами колпака остановилась, и все взгляды устремились на них.

Он заметил, как зеленое чудовище потемнело и выросло, возвысилось над ними, напоминая теперь скорее череп, чем лицо. Казалось, сама земля стонала от боли. В воздухе стоял привкус магии и крови.

Гарри продолжал произносить заклинание, хотя был бледнее полотна, он не останавливался, повторял слова без единой ошибки, уверенно держа палочку.

Медленно, капля за каплей дух Волдеморта втягивался в котел. Он пытался вырваться, пасть разверзлась в беззвучном рыке, жуткое существо дрожало и билось в конвульсиях.

Но Темный Лорд был бессилен против магии гриффиндорца, против крови, что текла в его собственных венах. Три года назад, в последний день Турнира Трех Волшебников Волдеморт восстал благодаря крови своего противника. Он отметил его как равного, как врага достаточно ценного, чтобы провести ритуал именно с ним.

И сейчас они были на равных, Гарри переполняла решимость покончить с властью Волдеморта, она была так же сильна, как отчаянный страх Темного Лорда встретить свою смерть. Но у Гарри были друзья, стоявшие бок о бок, дающие ему силу. У него была любовь тех, кто находился рядом и кто умер, защищая его. По лицу и напряженной осанке гриффиндорца Драко понял, что тот хочет почтить их память и любовь к нему.

Гарри справится.

В конце даже сила почти бессмертного существа, самого могущественного и злого волшебника, какого видел мир, не сможет противостоять решимости Гарри.

С тоскливым воем туман потерял форму. Его засосало в котел, засосало в руку, которая принадлежала его телу, и с последним усилием Гарри запечатал их вместе, тело и душу, магию и волю.

Из котла вырвалось пламя, белое и горячее, слишком быстро вспыхнувшее, чтобы быть естественным. Огонь плавил серебро, пожирал руку, пока ничего не осталось, даже пепла.

Темный Лорд повержен. Он больше никогда не ступит на эту землю.

 

*** *** *** *** ***

Гарри на мгновение закрыл глаза, глубоко вдохнув в попытке восстановить дыхание. Мысли и сердце переполнялись чувствами. Хотелось смеяться, плакать, всех обнять и завалиться спать как минимум на неделю.

Но он вспомнил о битве, ожесточенно идущей за «колпаком».

Некоторые члены Ордена доказывали, что Пожиратели сдадутся после смерти хозяина, но, видимо, Северус и Гермиона снова оказались правы: Пожиратели кинулись в битву еще яростнее, зная, что их больше некому защитить.

Большинство были в списке разыскиваемых преступников, лишь у немногих остались средства, чтобы откупиться. Пока чары держались, у них оставалась единственная надежда – победить Орден Феникса и покинуть страну. Теперь они не просто следовали воле своего хозяина, а пытались выжить, и Гарри видел напряжение на лицах авроров – у Пожирателей все еще была возможность победить.

У Гарри не было времени на отдых.

Он встретился взглядом с друзьями, заметил беспокойство Рона, гордость Драко, напряженную сосредоточенность Северуса и предвкушение битвы Гермионы.

— Готовы? – тихо спросил он, в ответ – кивки.

— Готовы.

Рука не дрогнула, когда гриффиндорец повернулся к кристаллу и начал снимать защиту.

В каком-то смысле это напоминало начало матча по квиддичу, только немного громче, цвета – ярче, адреналин царит в теле, наполняя его жизнью.

Он взмахнул палочкой, завершая заклинание, и кинулся влево, скорее чувствуя, чем видя, как щит исчезает. Маленькая группа внутри рассредоточилась, скрывшись за камнями и холмиками, как во время тренировок. Он увидел, как Гермиона промчалась мимо, с ее пальцев соскользнуло пламя, охватив первую жертву. Пожиратели смерти падали от проклятий Северуса, как марионетки, брошенные кукловодом. Внезапно гриффиндорец почувствовал, как на лице расползается мрачная ухмылка.

Да, совсем как квиддич. Только он уже поймал снитч, осталось только навести порядок.

 

*** *** *** *** ***

Ремус не знал, сколько прошло времени с начала битвы, прежде чем к ним присоединились авроры.

Орден едва держался в одиночку, и вот уже мужчины и женщины в боевых мантиях высыпали из пещер, пополнили их ряды, преломляя ход событий.

Ремус нападал и защищался, уворачивался и продвигался вперед, все время отмечая состояние группы под защитным колпаком. Он видел боль на лице Гермионы, яростное торжество Северуса, страх Гарри.

Он видел смерть Волдеморта, и на одно бесконечное мгновение снова почувствовал себя молодым, будто он на свадьбе Джеймса и Лили, с лучшим другом Сириусом. Мир распахнул двери навстречу, снова появились все возможности, о которых он давно забыл, даже собственное проклятие с верными друзьями вынести было легче.

Возможно, так и случится.

— Все кончено, – прошептал он, услышал заразительный смех Сириуса, увидел вечно взъерошенные волосы Джеймса и теплую улыбку Лили. — Теперь вы можете быть спокойны.

Но оставалось последнее на сегодня, подумал он, связывая очередного Пожирателя смерти, пока щит с шипением исчезал.

Еще одно, и он сможет жить дальше.

— Я защищу вашего сына, – поклялся он мысленным образам. — Я вас не подведу.

 

*** *** *** *** ***

В конце концов, война – это всего лишь сложное зелье. Замысловатый набор действий и противодействий, где каждый шаг может стать для тебя ядовитым снадобьем.

Но, если есть талант, умение, тогда от тебя требуется лишь точность и сосредоточенность. Вперед, взмах, уворот. Северус не дрогнул, когда кровь брызнула в лицо.

Шаг в сторону от смертельного заклятия, один вперед, чтобы достать следующего врага. Взмах в сторону, и Пожиратель, напавший на Тонкс, обездвижен. Она наспех выкрикнула слова благодарности – слишком занята, чтобы оборачиваться. Северус опустился на колено и запустил проклятие под щит еще одной фигуры в черной мантии.

Точность. Сосредоточенность. На войне нет времени для чувств, нет места для игр. И точно нет места сомнениям. Порубить печень дракона, убить противника. Помешать зелье, защитить спину друга. Режь, проклинай, кроши. Никогда не сомневайся или умрешь прежде, чем коснешься земли.

Этот целится в Гарри – поймать, пока не заметил. Другой пытается добраться до Минервы – отрезать ему путь.

Палочка – в правой руке, кинжал – в левой, в ход шли оба оружия, и неважно, какое из них ударит в цель, главное – чтобы цель больше с земли не поднималась.

Взглядом он нашел Гермиону: на ее губах застыл оскал, пока она потрошила одного Пожирателя и проклятием разрезала второго надвое.

Он никогда не шел этим путем – жаждой крови и неистовством – хотя большую часть жизни был злым человеком. Но на поле битвы преобладала выдержка, как у хирурга.

Нет времени на удовлетворение. Он столкнулся взглядом с Яксли и заметил, как тот замешкался. Никогда не сомневайся. Никогда.

Он забыл Яксли прежде, чем тело врага упало на землю.

Уворачивайся. Нападай. Жги. Круши.

Гермиона прорывалась через ряды врагов, словно стихия. Грюм очутился посреди битвы и держался только благодаря силе воли. Альбус создавал пламя, и огненные языки прибивали врагов к земле.

Но Северус предпочитал убирать по одному. Методично. Точно. Как искусство приготовления зелий. Добавить ингредиенты, перемешать, довести до кипения. Полный контроль.

Но никто не смог бы обвинить его в милосердии.

 

*** *** *** *** ***

 «Я справлюсь, – думал Драко, так сильно сжимая челюсти, что они наверняка будут болеть на следующее утро. — Меня тренировали. Я для этого родился!»

Крики и грохот, кровь кругом, вспышки заклинаний освещают ночь. Пожиратели смерти отступали, но продолжали сражаться; не все тела на земле были в черных вражеских мантиях.

Они все еще сражались, и одного проклятия хватило бы, чтобы убить кого-то из друзей Драко, всего одна рана может замедлить и превратить в легкую мишень.

Малфой держался как можно ближе к Гарри, зная, что Гермиона полагается на слизеринца. Она находилась в гуще событий и была самым ненавистным противником для Пожирателей смерти, так что не могла успешно защищать Гарри, Драко же в своей черной мантии, с серебристыми волосами отлично сливался: многие последователи Волдеморта даже не воспринимали его, как врага, пока не становилось слишком поздно. Он же этим пользовался.

Внезапно он столкнулся с тремя Пожирателями, чьи глаза горели настоящей яростью, с чьих палочек один за другим срывались проклятия.

«Найди прикрытие!» – приказал себе Драко, но его не было – одни лишь заклятия кругом.

Одно попало в плечо, другое задело бедро, и слизеринец упал на колено; от щитов почти ничего не осталось.

«Прости, – подумал он, — прости меня, Гарри. Я обещал, что мы дойдем до конца. Кажется, я тебя обманул».

Он увидел, как на кончике вражеской палочки появляется зеленый всполох смертельного проклятия, знал, что уклониться от него не удастся, но продолжал смотреть прямо.

Если смерть пришла за ним, он встретится с ней лицом к лицу. Он слизеринец, который умрет, как гриффиндорец.

Заклятие сорвалось с палочки, и вспышка понеслась навстречу, достигла наивысшей точки и... врезалась в деревянную доску, наколдованную между ним и проклятием в последний момент.

Драко взглянул в одинаковые лица Фреда и Джорджа Уизли, даже сейчас они умудрялись обездвиживать и связывать противников.

— Осторожнее, Драко, – сказал один из них. — Мы не позволим...

— Чтобы единственный белобрысый Уизли...

— Попал в беду...

— Ведь правда?

— Спасибо, – прохрипел Драко, но близнецы уже мчались по полю битвы, один прикрывал другого, по пути их следования мелькали взрывы. В этот момент совсем рядом раздался знакомый голос.

— Не помню, чтобы приглашал тебя, – преграждая ему путь, протянул Люциус, словно встретиться с семьей посреди битвы – это вполне естественно. От мантии остались лохмотья, волосы были всклокочены, но он все же держался, как король.

— Не приглашал, – ответил Драко, не обращая внимания, что он весь мокрый от пота и крови, а лицо выражало гораздо больше чувств, чем стерпел бы отец. — Но я пришел.

Резким движением он наставил палочку в лицо Люциусу.

— Вижу, – ответил отец, в его словах таились мириады смыслов. — Вижу.

На мгновение с лица Малфоя-старшего слетела маска безразличия. Каким он был уставшим, старым. Драко вспомнил детство, когда он считал отца героем и думал, что он не может совершить ошибку.

Целую секунду ему хотелось опустить палочку. Но затем он вспомнил, как Гермиона извивается от Круциатуса, в то время как Люциус смеется. Как Драко засмеялся вместе с ним.

— Ну что, сын, убьешь сейчас? Или ты слаб, чтобы завершить предательство?

— Я не слаб, – прошипел Драко, ярость затмевала разум, смертельное заклятие было готово сорваться с губ. — И я долго этого ждал.

Все же Люциус скорее наслаждался положением, чем боялся.

— Так действуй, – прошептал он. — Убей своего отца, Драко. Убей.

Драко мгновенно заметил присутствие Гарри, даже не пришлось оглядываться. От друга пахло кровью и пеплом, но он решительно стоял рядом, и его голос каким-то образом прорвался через красную пелену его собственного гнева.

— Не надо, – тихо сказал он, и Драко снова смог дышать.

 

*** *** *** *** ***

Гарри заметил, как Драко окружили трое. Хотелось закричать от бессильной злости. Он слишком далеко и не может ничего сделать, только наблюдать!

Но внезапно появившиеся близнецы спасли Драко со свойственной им легкостью и умчались прежде, чем он пришел в себя. Где бы ни проходили Уизли, Пожиратели смерти меняли цвет, конечности превращались в разные предметы, и взрывы освещали путь. Северус не зря хвалил их, как членов Ордена, удивленно подумал Гарри.

Убедившись, что Драко в порядке, гриффиндорец обернулся в поисках других опасностей. Битва шла на спад, авроры уже начали сгонять пленных.

Только рядом с Гермионой и Северусом продолжалась битва, бой был яростным, безжалостным. Без сомнения, Пожирателей подпитывала ненависть к предателям в своих рядах.

Они должны бы уже понять, что поражение неизбежно, но, кажется, решили утянуть ко дну и тех, кто ответствен за падение.

Гарри бы забеспокоился, если бы не видел, как действенно Северус и Гермиона истребляют врагов. Кажется, они не различали, убили кого-то или ранили. Северус представлял холодную точность, а Гермиона воплощала собой безумие битвы.

Очевидно, Северус старался держаться поближе к Гермионе, больше сосредоточился на этой задаче, чем на уничтожении своих бывших коллег, девушка же хохотала и убивала с одинаковым удовольствием – сумасшедшая в танце смерти. На мгновение она напомнила Беллатрикс. Она выкрикивала угрозы, убивала, калечила людей и плевала на всех. Гарри передернул плечами.

Это не Гермиона, напомнил он себе, это человек, которого она назвала главным шпионом. Так же, как много недель назад, когда она убила Теодора Нотта, в конце она вернется к обычному состоянию. Она снова станет Гермионой, как и заверял Драко до битвы.

Гарри машинально поискал взглядом друга, возможно, желая удостовериться, что он вне опасности. Он обнаружил его на том же месте, где его оставили близнецы.

Напротив, как жестокое кривое зеркало, показывающее уже невозможное будущее, стоял отец.

Гарри рванул через поле Тинтагеля, не удосуживаясь проверить, безопасен ли путь, раздавая заклятия налево и направо. Он не знал, чего боялся больше: что Люциус убьет сына, или что Драко убьет отца, но глубоко в душе он знал, что ни одно из этих событий не должно произойти: друг не переживет этот день, если что-то сделает с отцом.

Драко нацелил палочку на Малфоя-старшего, когда Гарри оказался рядом. Не пришлось смотреть в лицо слизеринцу, он и так знал: тот на грани. Гарри сам бы потерял контроль, впервые завидев лицо Люциуса после исчезновения Гермионы. Только беспокойство за друга заставило Гарри удержаться и не наставить палочку на врага.

Сейчас его задача – успокоить разъяренного соратника.

— Драко, – спокойно сказал он. — Не надо. Он того не стоит.

Люциус сощурился, в глазах плескалась ярость и ненависть, но на губах играла прежняя холодная ухмылка.

— Должен сказать, я разочарован, Драко, – протянул он. — Я бы понял, если бы ты предал из-за денег или власти, но из-за этого...

Он окинул взглядом Гарри. От этого взгляда гриффиндорец почувствовал себя грязным, а в груди все заклокотало от ярости. Он открыл рот, чтобы ответить, но кое-кто его опередил.

— Не совсем так, Люциус, – промурлыкаала Гермиона, и бесстрастность Малфоя-старшего дала трещину. — Драко предал тебя не только из-за Гарри.

 

*** *** *** *** ***

Посреди крови и битвы Гермиона танцевала.

Да! Она будет сражаться, пока не останется никого, она отправит каждого в ад – всех тех ублюдков, что смеялись, пока пытали ее! Она вырвет им глотки, отрежет головы и скормит псам, она будет резать, кромсать, сжигать, пока никого из них не останется в живых!

Рядом члены Ордена и авроры сражались и побеждали, некоторые яростно, другие с беспокойством во взгляде, старались причинять как можно меньше вреда, прежде чем разоружить и связать противника.

Но только не Гермиона.

Настоящая Гермиона надежно скрылась в глубине разума, и занявший ее место великий шпион не беспокоился, переживет ли кто-то из Пожирателей смерти эту ночь. В чем прелесть сражения, если нельзя нанести смертельный удар?

На короткое время она пересеклась с Минервой, и они сражались спина к спине. Бывший декан была грациозна и смертельно опасна, как собственная анимагическая форма. Черные с проседью волосы выбились из тугого пучка, мантия порвалась и покрылась брызгами крови, но МакГонагалл была так же неистова, как Гермиона, и почти так же отчаянна.

Они разошлись, едва обменявшись взглядами и улыбками, и Гермиона снова пустилась в пляс вдоль утеса, сея по пути смерть.

Битва почти кончилась, но девушка этого не заметила. Вокруг еще было достаточно врагов. Неважно, сколько падет, всегда найдутся новые.

И она убьет их всех!

Гермиона откинула голову назад и хрипло рассмеялась, чувствуя, как по венам бежит жизнь, и наблюдая, как враги отступают. Глаза их горели первобытным страхом.

Она взмахнула палочкой и по рядам противников пронеслась молния. Сквозь грохот она подзуживала Пожирателей, призывая их прийти и показать грязнокровке, на что способны. Но они спасались бегством.

Гермиона склонила голову. Девушка почувствовала разочарование и легкое замешательство. Как же убивать врагов, если они убегают?

Мгновение она обдумывала, как согнать противников в одно место, чтобы не мешались авроры. Но затем Гермиона увидела его, и потеряла интерес ко всему остальному.

Она помчалась через поле битвы, не обращая внимания на спасающихся бегством Пожирателей смерти. Их смерть – слабая радость по сравнению с тем, что обещает он.

Он ранил ее. Он сломал ее. И за это она разорвет его на кусочки.

Когда Гермиона добралась до цели, Гарри уже находился там, стоял рядом с Драко, дрожа от ярости, но сдерживался. Тем лучше. Значит, ей достанется больше.

— Не совсем так, Люциус, – промурлыкала она и с удовольствием отметила, как лицо Малфоя исказила боль. Она этим насладится. — Драко предал тебя не только ради Гарри.

Она шагнула вперед, преграждая Драко линию огня и вторгаясь в личное пространство Люциуса, будто они встретились в танце.

— Ведь была еще я.

 

*** *** *** *** ***

Северус только что увернулся от особенно неприятного заклятия и ответил Сектусемпрой, когда заметил внезапную перемену в Гермионе.

Как кошка, потерявшая интерес к добыче ради более лакомого куска, она вдруг развернулась и бросилась через поле, волосы и мантия развевались на ветру. Проследив взглядом, Северус заметил две среброволосые фигуры, стоявшие друг напротив друга, излучая ненависть.

Он направил Патронуса с посланием Альбусу и последовал за возлюбленной. По пути зельевар подсчитывал раненых и погибших, с облегчением отмечая, что потери не велики, однако наиболее внимательно он следил за Гермионой, бегущей впереди.

Внутри грызло беспокойство, не из-за того, что она может сделать – Гермиона имела на это полное право, по мнению Северуса, – но из-за полного безрассудства, которое охватывало ее в пылу битвы.

Бой почти кончился, авроры не обратят внимание на пару-тройку непростительных в сложном положении, но пытка пленного после схватки не останется без внимания.

Однако на этот случай у Северуса был план – спасибо Мерлину за постоянную паранойю. Он обеспечит безопасность Гермионы и позволит сделать должное. Они похоронят ее демонов здесь и сейчас, чтобы она могла жить в мире до скончания дней.

Северус добежал как раз вовремя, чтобы услышать слова девушки и осознать впечатление, которое они произвели на Люциуса.

Желудок сжало от отвращения, и зельевар услышал низкий рык. Через мгновение он понял, что сам издает этот звук, и еще через секунду заметил, что наставил палочку на Люциуса. Значительно ниже лица противника.

— Нет! – зашипела Гермиона, не отрывая горящего взгляда от Люциуса. — Он мой. Ты его не отнимешь.

— Гермиона... – начал Гарри, очевидно пытаясь успокоить подругу, но Северус предупреждающе покачал головой.

— Нет, – снова зашипела девушка и добавила, — Ты скучал по мне, Люциус?

— Гермиона, – прошептал он, голос звучал разбитым, его больно было слышать. — Я думал...

— Ты думал, я люблю тебя? – она хрипло и холодно рассмеялась. — Что ж, ты ошибся. Все это время, Люциус, все тайны, что ты шептал мне на ухо... Я использовала против тебя. Выходит, на самом деле это ты предал Темного Лорда. Больно это слышать?

Он встретился с ней взглядом, в его глазах не было понимания, не было гордости и достоинства.

— Вижу, что так, – прошептала она. — Хорошо. Круцио!

Крики эхом пронеслись по ущелью и утонули в накатывающих волнах Северного моря.

Гермиона не заметила, когда Драко, Гарри и Северус встали плечом к плечу, прикрывая спину девушки.

Она не видела, как члены Ордена, покрытые синяками и грязью после только что завершенной битвы, придвинулись, закрывая Гермиону от чужих взглядов. Ни один министерский аврор не увидит происходящего. Об этом будут знать только друзья.

«Мы должны были видеть, что происходит!» – позже возражали авроры, но члены Ордена клялись, что ничего не заметили.

«Она обнаружила Малфоя мертвым на поле. Наверняка был убит во время битвы» – кротко отвечал Дамблдор. Все сошлись на этом, и взгляды членов Ордена подсказали аврорам оставить дальнейшие расспросы.

Но пока они образовали живой щит вокруг Грейнджер, однако не смотрели, что она делает. Только Северус, глаза которого горели от пыли и усталости, наблюдал за Гермионой.

А та следила за Люциусом, подпитываясь его болью. Казалось, она выросла, нечто сломленное вернулось к ней, она нашла то, что когда-то потеряла.

— Ты несчастное существо, Люциус Малфой, – прошипела она, прекратив поток заклятий, от которых его тело дергалось, не переставая. — Но твоей власти надо мной пришел конец. Ты знаешь, что случится, Люциус? Милый мой?

Она ухмыльнулась, обнажая зубы, как хищное животное. Это зрелище внушало страх, и Северус услышал всхлип, слетевший с губ Пожирателя смерти.

Гермиона тоже услышала и хмыкнула, низкий рычащий звук заставил волосы Северуса встать дыбом.

— Вот что случится, – продолжила она, подойдя к Малфою и глядя в наполненные ужасом глаза на смертельно бледном лице; кровь окрасила серебристые волосы. — Я убью тебя, Люциус, и получу от этого превеликое удовольствие. А затем... – она выводила кончиком палочки маленькие круги на груди пленника. Он пытался отползти, шумно дыша от страха, но Гермиона пресекла всякие попытки. — Затем я пойду домой. И забуду о тебе.

Она отодвинулась и подняла руку. На ладони ее рос, пока не достиг размера одной из тыкв Хагрида, огненный шар.

— Спи сладко, Люциус, – прошептала Грейнджер. — И, чтобы ты знал, ты был плохим любовником.

Она бросила в него огненный шар. Протяжный крик отразился от утесов. Затем наступила тишина.

Некоторое время она стояла молча, пошатываясь от порывов холодного северного ветра. До нынешней минуты Северус и не замечал окружавшие их холодную ночь, чистое небо и восходящее солнце.

Подступал рассвет, и впервые за долгие годы наступит день без страха.

Внезапно сердце закололо от появившихся перед ними возможностей. Северус почувствовал, как голова закружилась от облегчения.

— Все кончено, – сказала Гермиона, и зельевар заметил, как она меняется на глазах. Ярость исчезала, уступая место женщине, в которую она превратилась. Великий шпион – ее грандиозное альтер-эго – снова уползал в башню. Северус надеялся, что навсегда.

Он встретился взглядом с Гарри и Драко. Осмотрел союзников и друзей, радуясь при взгляде на знакомые лица. Некоторых не было, но еще настанет день, чтобы их оплакать.

Сейчас было только облегчение, свобода. И Гермиона.

Северус заключил девушку в объятия, и она прижалась к нему, их тела словно слились в одно.

Они ушли вместе в сторону утесов, возвышавшихся на фоне утреннего солнца, и никто не пытался их остановить.

Битва закончилась, они выжили – глава шпионов и шпион. Они направятся домой. Они уснут и проснутся вместе, и во дворе будут петь птицы. И будет мир.

 

Эпилог. Часть I

Чтобы было легче ориентироваться – супружеские пары и дети:

Рон и Мелани Уизли: Роуз 17, Альбус 15, Фабиан 12, Гермиона 12.

Невилл и Луна Долгопупс: Анастасия 13, Мята 11, Август 8.

Ремус и Нимфадора Люпин: Лили 17, Сириус 15, Тед 12.

Джинни и Дин Томас: Юджин 13.

 

*** *** *** *** ***

Эпилог: девятнадцать лет спустя.

(Вообще-то двадцать, но будем придерживаться традиции.)

 

Осень в этом году задержалась. Стояло ясное и золотое утро Хеллоуина, и вода Большого озера сверкала в солнечном свете, как бронзовый лист, уходя за горизонт.

Со вздохом Минерва МакГонагалл, уставшая еще до того, как начался день, оперлась о входные двери Хогвартса. Она молча стояла, подставляя лицо теплым солнечным лучам, и чувствовала каждой косточкой тяжесть прожитых лет.

Она занимала пост директора на протяжении последних пятнадцать лет и была членом Визенгамота с момента смерти Альбуса – уже восемь лет.

Минерва снова вздохнула и поплотнее укуталась в клетчатое пальто. Возможно, пришло время подумать о пенсии.

Но не сегодня. Сегодня они празднуют годовщину победы при Тинтагеле, и, хотя Минерва никому в этом не признается, однако она с предвкушением ждала встречи всех коллег и друзей в школе.

Они остались сплоченной компанией за эти годы, особенно бывший внутренний круг, но собираться вместе удавалось нечасто – у многих не хватало времени. Однако сегодня все придут, чтобы почтить память погибших и напомнить новому поколению о прошлом.

Минерва сделала все возможное, чтобы сократить политическую канитель и освещение в прессе. Она надеялась, что в праздновании примут участие ученики Хогвартса, пусть только с пятого по седьмой курс за редкими исключениями.

Она также надеялась, что Фред и Джордж Уизли не принесут алкоголь в этот раз, и их всех минует «счастье» лицезреть танцующего Грозного Глаза.

— Профессор МакГонагалл.

Голос учителя по защите от Темных искусств и заместителя директора, по мнению Минервы, звучал слишком робко. Один раз она рявкнула на Уильяма Гопмана, надеясь, что он огрызнется в ответ, и это разрядит атмосферу, но профессор только стал еще беспокойнее и послушнее. После этого Минерва смирилась с положением живой легенды до конца рабочих дней.

— Я здесь, Уильям, – откликнулась она, вспоминая, когда последний раз учитель или ученик бросали ей вызов. Слишком давно, это точно. У нынешних подопечных попросту нет мужества, а когда Альбус скончался... Мерлин, как же она скучала по старому чудаку.

— Профессор МакГонагалл, авроры прибыли, – Уильям чуть запыхался, будто носился по замку в поисках директора. Скорее всего, так и было. Ему казалось, что случится трагедия, если отстать от графика, а от мысли пропустить крайний срок его коробило.

«Но он и не переживал настоящую трагедию», – подумала Минерва; возраст позволял испытывать некоторую заносчивость. Ах, если бы только ей удалось убедить Ремуса остаться и принять должность.

Она снова вздохнула.

— Полагаю, они хотят обыскать замок и установить защитные чары в Большом зале? – спросила она, не отрывая взгляда от прекрасного вида.

Она не могла представить, что когда-нибудь покинет это место. Хогвартс был для нее домом уже бессчетное множество лет. Все значимые события в жизни произошли здесь.

— Да, директор, – поспешно ответил Уильям. — Они также спрашивают, когда прибудут почетные гости...

Он стих, пытаясь скрыть волнение. От мысли, что он разделит стол с героями, Уильям потерял всякий покой, пока Минерва четко не объяснила, что при первой встрече Гарри Поттер был всего лишь щуплым мальчиком, а Драко Малфой был смутьяном похлеще любого гриффиндорца. Это заставило Гопмана замолчать, но он все еще был вне себя от радости.

— Большинство явится на ужин. Те, у кого есть дети, прибудут пораньше, чтобы провести с ними время. Не имею ни малейшего представления о планах Гермионы и Северуса.

Эта пара пропустила уже несколько празднований, предпочитая отмечать в компании друг друга или занимаясь своими делами, не посвящая в них Минерву. Однако последнее письмо звучало многообещающе, и МакГонагалл надеялась, что двадцатилетие заставит их появиться.

Любимая ученица и любимый коллега. Минерва с нетерпением ждала встречи. Она еще раз оглядела умиротворяющую гладь озера, прежде чем войти в замок и торопливо последовать за Уильямом. Пора отставить прошлое и вернуться к роли директора.

В конце концов сегодня она увидит всех.

 

*** *** *** *** ***

Ремус улыбнулся, когда перед ними возник силуэт Хогвартса. Когда он пересек защитные чары, и на него накинулись трое, улыбка стала только шире.

Он отпустил руку Доры и схватил детей в охапку, не желая отпускать, даже когда их первоначальная радость сменилась смущенными возгласами.

— Папа, ты невыносим! – пожаловался старший, и Ремус услышал смешок Доры, когда она присоединилась к семейным объятиям.

— Мне все равно, Сириус Джеймс Люпин, – важно заявил он. — И неплохо бы тебе уважать родителей. Всё-таки мы заслуженные герои войны и примеры для подражания.

— Ага, как же, – пробормотал Сириус, чем заслужил строгий взгляд отца и еще более различимую усмешку матери.

— Ты просто не представляешь, как тебе повезло, – театрально возмутился Ремус и позволил Доре обнять детей, выпустив их из своих рук.

Лили, Сириус и Тед благосклоннее отнеслись к ласке матери, но все равно хотели побыстрее покончить с приветствиями и направиться в Большой зал.

— Вы представить не можете, как учителя доставали по поводу этого вечера, – пожаловался Сириус. Он старался говорить свысока и раздраженно, но у него слабо получалось. Ему было всего пятнадцать. Как бы он ни старался строить из себя взрослого, предвкушение праздника пробивалось наружу.

— Все верно, – ответила Лили, ей взрослый тон удавался лучше. — Все-таки двадцатая годовщина, учителя не хотят, чтобы ученики ударили в грязь лицом перед знаменитостями.

Теду исполнилось всего двенадцать, и он нисколько не старался казаться старше.

— Знаменитости, – фыркнул он. — Это всего лишь дядя Невилл, Гарри и Драко.

Ремус радовался, что дети так считали. Они общались с героями войны всю жизнь, ели за одним столом, проводили вместе праздники еще задолго до того, как узнали, насколько знамениты их дяди. Гарри приходилось справляться с помешанными фанатами, не хватало еще детей друзей.

— Но будут журналисты, – возразила Лили. — И профессор МакГонагалл точно не захочет, чтобы в «Пророке» появились новости о проступках учеников.

— Нет, нам это определенно не нужно, – пробормотала Дора и улыбнулась, переглянувшись с Ремусом. Они вспомнили скандальные истории о проступках и подвигах Гарри Поттера, опубликованные газетой за многие годы. С тех пор так и не появился объект новостей, который так же часто мелькал бы на страницах, и Ремус не сомневался, что Минерва только радуется этому.

«Так странно, — подумал Ремус. — Годы прошли, но воспоминания находятся на поверхности сознания и в любой момент готовы тут же всплыть».

Возможно, виноват именно этот день, который изменил все. Возможно, следовало отпускать воспоминания на волю раз в год. Не удивительно, что Гермиона и Северус редко посещали праздник.

— Кто уже прибыл? – спросил он, чтобы отвлечься от мыслей. — Драко и Гарри уже появились?

Сириус пожал плечами, а Лили расплылась в улыбке. Она всегда была любимицей крестного – всемогущего Гарри Поттера – и шумиха при его появлении всегда ее забавляла. Особенно когда поблизости возникал Драко и пытался перетянуть внимание на себя.

— Еще нет, – ответила она. — Но ученики уже сходят с ума. Это же просто смешно!

— Действительно, – пробормотал Ремус и, приобняв дочь за плечо, вошел вместе с ней в зал.

Ради праздника место, где располагался учительский стол, увеличили и поставили туда несколько столов разных размеров. На каждом значилась аккуратная табличка, и Ремус с улыбкой понял, что Минерва, приложив руку к каждой детали, тщательно все подготовила.

Самый большой стол слева предназначался для журналистов, и Минерва позаботилась, чтобы между ними и почетными гостями находилось несколько столов для учителей и других гостей. Ремус с одобрением заметил выделенное место для детей, однако сейчас он посидит со своими отпрысками и насладится их обществом.

— Как ощущения? Все-таки последний год в Хогвартсе, – спросил он Лили, почувствовав укол тоски.

Лили пожала плечами.

— Много дел, подготовка к Т.Р.И.Т.О.Н., – ответила она. — В остальном скучно, нет времени на веселье, и все строят планы на будущее.

Ремус улыбнулся и собрался сказать, что звучит не так уж плохо, но кое-кто его опередил.

— Совсем не похоже на наш седьмой курс, – заметил Рон Уизли, приблизившись, и крепко обнял Ремуса. — У нас был какой-то конец света, припоминаешь?

За спиной раздался стон. Ремус развернулся и заметил Мелани, жену Рона, с четырьмя детьми.

— Честное слово, Рон, – пожаловалась она, — я знаю, что вы предадитесь воспоминаниям на весь вечер, но не мог бы ты придержать коней? Мы только прибыли.

— Конечно, дорогая, – широко улыбнулся он; эта улыбка стала его неотъемлемой чертой за прошедшие годы. — Тогда снова буду смущать детей.

На этот раз хором и гораздо громче вздохнули дети.

Ремус направился встречать тех, кто пришел раньше: махнул Кингсли и Грюму, кивнул Гестии Джонс, Биллу и Флер Уизли и их детям, даже обнял Минерву, когда она торопливо прошла мимо.

Люпин сел за стол с женой и детьми, и за разговорами время пролетело незаметно. Одни ученики приходили на ужин, другие, в основном младшие, кто не принимал участие в празднестве, уходили.

В семь часов двери Большого зала наконец широко открылись, принимая гостей.

Тед (Тедди, как звали его в семье, несмотря на гневные возражения) восхищенно хлопал глазами.

Друзья сейчас умирают от зависти. Они учились на втором курсе, и староста запретил выходить из гостиной факультета, чтобы даже одним глазком взглянуть на гостей.

Правда, он не сильно предвкушал встречу с дядей Невиллом или тетей Луной, как и с другими членами Ордена – он видел их часто вне стен школы. Гораздо интереснее встретить Гарри и Драко (они отказывались от звания «дядюшек»), хотя вечер скучных речей поубавит радость.

Но было приятно сидеть за одним столом с семьей, профессором МакГонагалл, тетей Джинни и дядей Роном, седым Грюмом и другими членами Ордена, которых он знал с детства.

— Думаете, Гермиона и Профессор появятся? – прошептали слева. Тед отвернулся от дверей, за которыми следил (еда не появится, пока не прибудут все гости, а он умирал от голода), и пожал плечами.

— Папа не сказал, – ответил он Гермионе, высунувшейся из-за брата-близнеца Фабиана. Гермиона была слегка помешана на тезке и грозном Северусе Снейпе, которого семейство Уизли называло не иначе как Профессор. Однажды отец сказал, это оттого что дядя Рон все еще чертовски его боится, и Тед прекрасно его понимал.

Кличка закрепилась среди детей, а Профессор вроде как не возражал.

— Надеюсь, они придут, – прошептала Гермиона. — Они всегда рассказывают интересные истории!

— Они скучные, – возразил Фабиан. — Только книжки читают. И Профессор заставляет мыть руки, прежде чем я иду в библиотеку.

— По-моему, они не скучные, – огрызнулась Гермиона. — Они загадочные.

Отец, сидевший справа от Теда, усмехнулся.

— Я же говорил, Дора, не дари «Грозовой перевал» на Рождество, – сказал он. — Это только усилит образ Северуса, а у него и так излишне мелодраматичный герой.

Лили захихикала, и Тед зло фыркнул. Родители всегда использовали длинные слова, когда не хотели, чтобы младшие их понимали. На следующие же выходные в Хогсмиде он купит словарь.

— Думаю, подходящая книга, – ответила Дора. — Они живут в уединенном домике, он привлекателен и всегда в черном...

Дядя Рон застонал и сделал вид, что бьется головой о стол. Тед хихикнул. Ему нравился дядя Рон, он никогда не использовал длинные слова и, казалось, всегда понимал Теда.

— Не поощряй, – начал он, но тут двери Большого зала распахнулись, приковав внимание Теда.

Первыми вошли дядя Невилл и тетя Луна с детьми Анастасией, Мятой и Августом, которому, по словам отца, удалось унаследовать черты от обоих родителей. За это он обычно получал тычок от мамы, но, как обычно, их понимала только Лили.

Теду нравилась тетя Луна и все семейство, но встречаться с ними за пределами дома было невыносимой скукой из-за кружащих рядом авроров.

Мята, почти одногодка Теда, однажды призналась, что она не сильно против, потому что авроры добры и показывают разные трюки и заклинания, но Тед от всего сердца радовался, что отец не был министром магии.

Как обычно, вокруг дяди Невилла возникла изрядная суета, и он с облегчением сел за стол, после того как ответил на вопросы журналистов и пожал множество протянутых рук.

Было забавно наблюдать, как он становился серьезным и взрослым министром в центре внимания, хотя Тед знал, что Невилл любил сидеть в тени и слушать, что говорят другие.

— Сам виноват, друг, – сказал дядя Рон, похлопав дядю Невилла по плечу. — Мог бы и профессором травологии стать.

Невилл вздохнул, как и всегда после подобной фразы, будто и правда очень-очень хотел стать профессором. Тед как-то спросил, почему дядя Невилл не уйдет, если ему не нравится быть министром, но родители объяснили, что политика очень важна, и Невилл в ней отлично справляется, а еще иногда тебе приходится делать то, что нужно, даже если хочется чего-то другого.

Тед радовался, что ему не надо становиться министром. Иногда быть взрослым уныло.

— Не мог, – как обычно задумчиво возразила тетя Луна. — Если бы не Невилл, граблянки заполонили Великобританию.

Теду хотелось спросить, кто такие граблянки – он сомневался, что они существуют, но объяснения тети Луны всегда доставляли море веселья, – однако в эту минуту снова открылась дверь и вошел друг Теда – Юджин – с родителями, тетей Джинни и дядей Дином.

Тед помахал им и указал на свободное место справа, но, прежде чем Юджин подошел к столу, в зал устремился поток гостей. Тед кивал, махал, его обнимали чаще, чем ему бы этого хотелось, но Молли Уизли обнимала всех, независимо от возраста, и так же поступали тетя Гестия, дядя Билл и тетя Флер.

Со стороны стола для учеников послышался шепот и радостные возгласы, и Тед расплылся в улыбке – наверняка прибыли Гарри и Драко. Он повернулся ко входу: Гарри был в мантии аврора и выглядел смущенным под пристальными взглядами, а Драко красовался в элегантной серебристо-серой мантии (папа называл его эпатажным – еще одно из его заумных словечек) и как всегда получал удовольствие от всеобщего внимания.

— Двадцать лет прошло, а он все так же наслаждается приемами, – вздохнул отец.

— Гарри тоже, – мама указала на парочку, как раз когда Гарри ткнул Драко под ребра, чтобы тот прекратил раздавать автографы.

Отсюда не слышен был разговор, но Тед уже достаточно давно знал своих любимцев и без труда мог догадаться, что Гарри сейчас ругается под нос, а Драко насмехается над его манерами, родителями и маггловским происхождением.

Они постоянно так делали, но это никогда не надоедало.

— Ну-ка, что тут у нас? – спросил Драко, наконец подойдя к столу.

Он важно выпрямился, отчего Тед и другие дети рассмеялись, а взрослые закатили глаза, и Гарри отвесил ему оплеуху.

— Ай!

Возмущению Драко не было предела, и он ответил точно такой же оплеухой.

— Ой! – Гарри, казалось, искренне удивился, хотя они проделывали этот трюк, сколько Тед себя помнил. — Веди себя как следует, иначе натравлю близнецов.

— Они меня любят больше, чем тебя! – заявил Драко, и, будто услышав, знаменитые основатели «Ужастиков умников Уизли» вошли в зал. Их приветствовали еще громче, чем Драко и Гарри, и они, не скупясь, раздавали автографы. Тед мог поклясться, что наверняка с чем-нибудь взрывчатым внутри.

— Я – инвестор, – возразил Гарри. — Они делают, что я скажу.

Теду понадобилось некоторое время, чтобы понять: герой из книг по истории, знаменитый Избранный, лучший аврор, политический реформатор и немного дурашливый дядя Гарри, над которым все время насмехался Драко, – это один и тот же человек.

Но чем старше становился Тед, тем лучше он понимал, что люди, сидящие за столом, обменивающиеся шутками и смешными историями, были знаменитыми, богатыми или умными. Или все вместе. Но это не мешало им веселиться, и Тед откинулся на спинку стула, предвкушая веселый вечер.

Затем произошло странное. За столом, где сидели все бывшие члены Ордена и герои войны, вдруг все стихло, хотя по залу слышался шепот. Медленно, один за другим, взрослые вставали.

Они выглядели очень официально и держались прямо, будто встречали члена Визенгамота или самого министра (что было бы глупо, потому что дядя Невилл стоял тут же и выглядел так же официально).

Тед повернулся ко входу и увидел тетю Гермиону и дядю Северуса. На них не было парадных мантий, которые предпочли остальные гости (или в которые тех заставили одеться). Вместо этого они надели простые черные брюки, ботинки и мантии, которые смотрелись несколько уныло в веселой обстановке Большого зала. Ничего примечательного и необычного, поэтому журналисты и большинство гостей их поначалу не заметили.

Но только не члены Ордена. Они тут же встали с руками по швам.

Так было всегда на официальных встречах. Все выражали друг другу уважение. Дядя Невилл получал похвалы за последний политический шаг, Драко – за последнее созданное зелье, Гарри – за пойманного злодея. Но когда появлялся профессор и тетя Гермиона, все замирало.

Тед однажды спросил у отца, почему так происходит.

— Мы отдаем дань уважения их жертвам и всему, что они сделали ради победы в войне, – ответил он, но яснее не стало.

Ведь Гарри положил конец битве, убив Волдеморта, разве не так? Разумеется, другие помогали, но чем выделялась эта пара?

Отец сказал, что сохранять тайну, значит, быть свободным, и Тед спросил, может ли он в таком случае не сообщать родителям оценки, и отец рассмеялся. Мальчик по-прежнему не понимал, почему к Профессору и тете Гермионе относятся с такой почтительностью (еще одно длинное слово, подсмотренное в словаре, как нельзя лучше подходило им).

Тетя Гермиона и Профессор подошли к столу, и, как и всегда во время присутствия этой пары на официальных празднованиях, все взрослые поклонились.

Профессор нахмурился, а тетя Гермиона покраснела, но никто ничего не сказал. Затем они сели за стол, выбрали напитки, и все стало по-прежнему, будто ничего и не происходило.

Теду никогда не понять взрослых, никогда.

 

*** *** *** *** ***

У Гарри болели щеки – так широко он улыбался. Драко как всегда выглядел спокойным и равнодушным, но по теплоте во взгляде Гарри, благодаря многолетнему опыту, без труда определил, что друг вспоминает прошлое.

Они оба были уже мужчинами почти сорока лет, с устоявшейся жизнью и хорошей карьерой, но при посещении школы ощущали себя детьми.

Впервые они собрались все вместе, чтобы отпраздновать годовщину начала новой жизни. Подумать только, а раньше Хэллоуин ассоциировался только с гибелью родителей.

«Как бы родителям и Сириусу здесь понравилось», – с каплей тоски подумал Гарри. Больше не было боли или нужды, теперь у него была своя семья, и он бы ни за что не променял всё это, только временами было просто любопытно, а что если...

Он встретился взглядом с Драко и увидел отражение собственных чувств. В конце концов оба потеряли отцов на Хэллоуин, пусть и при разных обстоятельствах.

Под столом они на мгновение сжали руку друг другу, чтобы приободрить, затем Драко снова вернулся к роли высокомерного мерзавца, а Гарри откинулся на спинку стула и огляделся.

Все так изменились: Грюм поседел, руки его стали заскорузлыми; Джинни превратилась в настоящую красавицу, Невилл приобрел серьезность человека, выполняющего важную работу.

«С другой стороны, возможно, они не так уж сильно изменились», – подумал Гарри, глядя, как Рон шутит с Дином, Минерва всех строго осматривает, а Молли бранит внуков.

Но они выросли и за прошедшие двадцать лет защитили, изменили и обжили мир, перед которым испытывали благоговение много лет назад. Каждый нашел свое место, иногда неожиданное и удивительное.

Двадцать лет назад кто бы мог подумать, что однажды Невилл станет министром магии, а Луна – главой Отдела тайн и женой Министра по совместительству? Драко – одним из выдающихся зельеваров страны, а Гарри – главой авроров? Рон – женится на американке и станет капитаном «Пушек Педдл», играя в команде вместе с сестрой?

И, возможно, самое неожиданное среди одногодок: кто бы подумал, что Гермиона Грейнджер создаст независимую компанию по разработке заклинаний совместно с жутким профессором зельеварения? Они были довольно успешными и востребованными многими государствами, но характер их партнерства был загадкой для сообщества волшебников. Сейчас они сидели рядом, но не касались друг друга, спокойно общались с друзьями, и общественности оставалось только гадать об их отношениях.

Внезапно Гермиона без видимой причины улыбнулась, и Гарри, дотянувшись, пнул подругу.

— Никаких мысленных разговоров за столом, – строго сказал он, повторяя правило Молли Уизли, которое она установила пару лет назад. Гермиона улыбнулась еще шире.

— Так и не освоил навыки? – сухо спросила она, и Гарри простонал.

– Только не начинай, – шепотом сказал он, но Драко уже услышал и пустился в долгие рассуждения об отсутствии таланта к окклюменции у Поттера.

— Мне хватает того, что я могу защитить собственный разум, – пытался парировать Гарри.

— Ты даже представить не можешь, чего лишаешься, – заметил Драко, но на этот раз получил тычок от Гермионы.

— Воздержимся от подобных разговоров за столом, – чопорно сказала она, но не удержалась от улыбки.

— Скажи, Гермиона, – в глазах Драко загорелся хитрый огонек. — Ты случайно ничего не знаешь о странных событиях в Южной Америке на прошлой неделе?

— Южная Америка? – Гермиона удивленно распахнула глаза; девушка выглядела подозрительно загоревшей для Великобритании в октябре. — Что за события в Южной Америке?

— Когда один волшебник захватил пятьдесят заложников и вынуждал правительство Бразилии освободить своего подельника, но его схватила пара оперативников из неизвестной организации? – равнодушно уточнил Северус. — Нет. Откуда же нам об этом знать?

— Лучше спроси Луну, – все так же посоветовала Гермиона, невинно хлопая ресницами. — Она спец по тайнам.

— Точно, – сказал Гарри, ухмыляясь. — Кстати, хорошая работа.

— Да, – задумчиво ответил Северус. — Те оперативники – настоящие гении, кем бы они ни были. Даже я впечатлен.

Гермиона ткнула его в бок и получила в ответ ухмылку, но, прежде чем Гарри успел задать вопрос о таинственном спасении магического артефакта в Глазго три недели назад, Минерва подошла к пюпитру и произнесла вступительное слово перед речью Невилла.

Тот сглотнул, поправил мантию и со вздохом, ставшим уже традицией, встал. Как бы это ни казалось невероятным поначалу, Невилл отлично справлялся с подобными обязанностями, и Гарри подозревал, что втайне ему нравится произносить речи. Он был слишком хорошим политиком, чтобы не выкладываться на полную, но он был и слишком хорош, чтобы признаться в любви к этому действу.

Пюпитр стоял на краю платформы, на которой располагались столы, так что ученики и другие присутствующие могли видеть и слышать выступающего. Невилл уверенно подошел и дождался, пока стихнут аплодисменты.

Он был невероятно популярным министром.

Когда все смолкло, он повернулся и посмотрел на друзей, затем вновь перевел внимание на гостей.

— Сегодня, – начал он, — я присутствую на этом событии не как министр, политик или ряженый герой войны. Сегодня я с вами, как член семьи, группы, которая не позволила другим бороться вместо себя.

Он глянул в сторону Гарри, тот узнал собственные слова и улыбнулся. Невилл улыбнулся в ответ.

— Тогда в этом не было ничего героического. Было страшно и захватывающе, мы все совершали поступки, к которым не были готовы. Некоторые случайно ввязались в события, других привели за компанию, а третьи пришли из упрямства.

Джинни хмыкнула, наверняка вспомнив, как кинулась в Запретный лес много лет назад, не представляя, что стоит на кону.

— Некоторые из нас совершали тяжелый выбор, невероятно тяжелый для наших лет, некоторые показали такую отвагу, от которой даже сейчас у меня захватывает дух.

Гарри заметил, как при этих словах некоторые перевели взгляд на Гермиону, но она не подала виду, и все внимание снова вернулось к Невиллу.

— Я все еще помню тренировки перед битвой, как нам приходилось скрываться от других. Я был тогда мальчишкой не старше вас, и я тренировался с мужчинами и женщинами, которые с тех пор превратились в легенду, или уже были знамениты...

Пока Невилл перечислял произошедшее далеких дней, Гарри мысленно пустился в воспоминания. Это стало традицией: каждый год в этот день член Ордена произносил речь, рассказывая о событиях, мыслях и страхах.

Девятнадцать лет назад первое празднование проходило с большой помпой, и все решили, что не позволят битве уйти в историю, пока жив хоть один из них.

Они не станут приукрашивать прошлое. Не позволят политическим силам или идеологам использовать его. Они будут придерживаться правды, а не того, во что публика могла бы превратить прошлое.

Каждый год в каждой новой истории они рассуждали, кем были и кем стали, чем больше всего дорожили в жизни:

Невилл рассказывал, что даже его вклад имел значение, что он был частью группы и мог изменить мир, несмотря на свою неуклюжесть и средние оценки по учебным дисциплинам. Джинни делилась, что каждый герой – это, в первую очередь, просто человек, который тоже боится, но каждый может преодолеть страхи. Драко объяснял, что человек сам принимает решения и определяет свою судьбу, и этот выбор необходимо сделать. Грюм учил, что нужно сохранять постоянную бдительность. Гарри рассказывал, что друзей и семью можно найти в самых неожиданных местах, что независимо от воспитания и положения в жизни, ты можешь найти верного и преданного друга.

Только Гермиона никогда не произносила речь. Слишком многим она не могла поделиться, и, если заставить ее опустить «нежелательные» эпизоды, весь рассказ превратился бы в ложь, а именно этого им хотелось избежать.

Гарри делился своей историей не раз, как Драко или Северус. Всегда было поразительно слышать о событиях того дня с точки зрения другого человека, вспоминать, что ты был не одинок в своих страхах и надеждах, и все же обнаруживать, что один и тот же день в глазах друзей был совершенно иным.

Невилл рассказывал о последних минутах Тома Риддла – потерянного ребенка, известного как Лорд Волдеморт – и как всегда в зале царила тишина.

Но Гарри вспоминал вонь и грохот битвы, вспышки и первобытные крики, он вспоминал лицо Гермионы, искаженное ненавистью, руку Драко в собственной и горящего Люциуса Малфоя.

Об этом никто никогда не скажет вслух, но, вместе с тем, не сможет забыть. До тех пор, пока жив последний из них.

— Ночь была полна страха и огня, – тихо продолжал Невилл. — Никто из участников тех событий не скажет, что сражение было благородным или великим. Но это был единственный способ положить конец той тьме, которая на долгие годы накрыла наш мир. Некоторые из нас не могли поверить, что все завершилось, даже когда увидели тело Волдеморта и схваченных Пожирателей смерти. Даже после битвы мы не могли поверить, что все кончено.

Он замолчал и обвел взглядом учеников и гостей, смотревших на него с восхищением и благоговейным страхом. Некоторые из них вспоминали, другие пытались представить.

— Но, как сказал мой старый друг, – на этот раз он повернулся к Гермионе и с уважением склонил голову. — Сегодня мы здесь. Мы справились, несмотря на наши страхи. И сегодня все, что мы сделали, будет признано. Сегодня мы вспоминаем прошлое и защищаем наше будущее. Всем счастливого Хэллоуина!

Тишину нарушили хлопки гостей и веселые возгласы детей, на столе появились тарелки с закусками. Невилл открыл рот, чтобы пожелать всем приятного застолья, как вдруг все свечи в зале погасли, наступила кромешная тьма.

Послышались испуганные голоса, но за столом, где сидели члены Ордена, тут же приступили к действиям. Годы тренировок давали о себе знать.

— Что со светом? – спросил Гарри.

— Работаем, – откликнулись Ремус, Билл и Дора. Драко уже наколдовал голубые огоньки, которые зависли над столами, давая достаточное количество света. Гарри приступил к магической проверке.

Гермиона неподвижно сидела за столом, чуть склонив голову на бок, будто прислушиваясь. Северус исчез.

— Успокою детей, – заявила Минерва; как и всегда в напряженном положении ее шотландский акцент усилился. МакГонагалл сошла с платформы, подсвечивая путь палочкой, и профессор по ЗОТИ, спотыкаясь, последовал за ней.

Снова появился свет, казалось, приглушенный, но атмосфера была скорее жуткой, и свечи отбрасывали тени на окна и стены.

— Прошу всех оставаться на местах, – скомандовала Минерва, испуганные ученики тут же успокоились. Гарри с восторгом отметил, что МакГонагалл твердой рукой управляет школой.

— Это было временная неполадка, совершенно безвредная. Мы немедленно продолжим праздник, и я...

— Я так не думаю, МакГонагалл, – усиленный волшебным образом голос, отразившийся от стен, звучал холодно, и, более того, не принадлежал никому из присутствующих.

Гарри обменялся взглядом с Драко. Ни к чему хорошему это не ведет.

— Я думаю, вы обнаружите, что чары разрушены и замок окружен. Ни каминная сеть, ни портключи не действуют, и, если вы не выполните наши требования, вместо праздника вы получите кровавую баню.

— Чудесно, – прошептала Гермиона, закатив глаза. — Опять драма. Почему ни один злодей не может быть практичным реалистом?

Но она тоже серьезно слушала голос и выглядела обеспокоенной. Гарри знал, что за этим столом бойцов хватит для победы над небольшой армией, но в зале находились дети.

Минерва пришла к тому же заключению, и, хотя ее голос звучал твердо, она все же была взволнована, даже руки немного подрагивали.

— Кто вы? – воззвала она в тишину зала. — И каковы ваши требования?

— Мы объединились, чтобы исправить ошибки прошлого, – ответил голос, и Гермиона снова раздраженно закатила глаза.

— Чего мы хотим? Гарри Поттера, разумеется. Одного и невооруженного.

Гарри застонал. На смену приятному празднику снова вернулось чувство, когда тебя кто-то преследует и хочет убить.

— Ну почему у меня не бывает нормального Хэллоуина? – пожаловался он.

 

*** *** *** *** ***

Лили Люпин никогда бы не призналась вслух, но в тот момент она изрядно испугалась. Хогвартс всегда был самым безопасным местом на земле, а подобного рода события никогда не происходили в жизни, они случались только в рассказах или учебниках по истории. Внезапно все предания о битвах и опасностях перестали казаться такими уж захватывающими и классными.

Она посмотрела на братьев и увидела страх на их лицах, на лицах всех детей, что сидели за этим столом. Но, в отличие от учеников за столами факультетов, они сохраняли молчание.

Их чрезмерно подозрительные родители (не иначе влияние Грюма) как следует воспитали отпрысков. Они могли кричать и шуметь в обычной жизни, но в подобных обстоятельствах их главная обязанность – не мешаться под ногами и дать родителям все уладить. Каждый из них знал это. Но они все равно испугались.

Родители, тети и дяди собрались у другого конца стола и погрузились в обсуждение.

— Состояние защитных чар? – спросил Гарри, взяв управление в свои руки.

Профессор МакГонагалл закрыла глаза, очевидно, проверяя тугой узел чар Хогвартса, о котором Лили читала в «Истории магии». Когда она снова открыла глаза, она заметно побледнела.

— Чары исчезли, – подтвердила она слова неизвестного. — Все. Остались одни, которые защищают этот зал от вторжения, чужие...

К удивлению Лили, все посмотрели на тетю Гермиону. Она приподняла бровь и сухо ответила:

— Я взяла на себя смелость, Минерва. Эта защита достаточно грубая, привязана только к приглашенным, но задержит врагов, по крайней мере, на час... или дольше, зависит от навыков наших противников.

Дядя Билл – в конце концов он был профессиональным ликвидатором заклятий – прикрыл глаза и спустя минуту согласно кивнул. Но, казалось, многие предпочли поверить на слово Гермионе.

— Уильям, проверь каминную сеть, – попросила МакГонагалл, и профессор Гопман – преподаватель по ЗОТИ и немного рохля – кивнул и поспешил к ближайшему камину.

— Закрыта, – отозвался он.

— И замок действительно окружен, – добавила тетя Гермиона, не объяснив, откуда она это узнала. Но все опять же поверили ей на слово.

Гарри вздохнул и пробежал пальцами по волосам – движение, ставшее отличительным знаком. Мальчишки, желавшие походить на кумира, подражали жесту, но в эту минуту в нем не было ничего героического. Гарри скорее выглядел расстроенным.

— Что делаем? – спросил он и, к растущему раздражению Лили, тоже посмотрел на тетю Гермиону, будто ожидал услышать ответ.

— Нужно вывести из зала всех детей и тех, кто не в состоянии сражаться, – тут же ответила она. — Комната этажом ниже достаточно большая, чтобы всех вместить, так, Минерва?

Директор МакГонагалл, все еще стоявшая среди учеников, кивнула.

— Билл, Луна и вы, Минерва, должны пойти с ними. Вместе вам хватит сил создать защитные чары и поддерживать их, сколько необходимо. Также нужно забаррикадировать все входы в Большой зал. Нет смысла облегчать работу врагам.

Лили не верила глазам. Она знала, что крестная – успешный заклинатель, блестящая бизнес-леди и гений – наверное, все в Британии это знали, – она также помнила, что тетя Гермиона принимала участие в битве на Хэллоуин.

Но сегодня она предстала совершенно в ином свете. Женщина говорила спокойно, но с такой уверенностью и мужеством, что все слушались ее, и это казалось совершенно естественным. Все будто бы встало на свои места, собравшиеся согласно кивали и готовились выполнять все ее поручения – даже директор МакГонагалл, а она никогда не следовала чьим-либо командам, никогда!

— Что дальше? – спросил отец Лили, спокойно, но с волчьим блеском в глазах. Однажды он сказал: «Никто не посмеет угрожать моей семье. Никто!».

К удивлению Лили, тетя Гермиона искривила губы в усмешке.

— Затем мы отдадим им Гарри, – весело ответила она. — Он годами тренировался быть приманкой, не так ли?

Гарри дернул головой, странно потянулся к бокам и опустил руки. За столом что-то происходило, внезапно заметила Лили, что-то не предназначенное для посторонних глаз, а только для Ордена.

— Разумеется, – скучающе заметил Гарри. — Снова используем старый план. Кинем Гарри в ров со львами и посмотрим, что произойдет.

Пальцы всех присутствующих задвигались, положения поменялись. Они к чему-то готовились, но Лили не понимала, к чему именно и зачем. Зачем держать в тайне план? Враг снаружи и не услышит! Или нет?

— Сейчас, – громко объявил отец, — необходимо увести потенциальных заложников. Ученики, журналисты и все, кто не сражался в дуэлях за последние три года – отойдите к двери справа! Следуйте за тем мужчиной с сережкой – это Билл Уизли.

Ученики послушно стали собираться у двери, ведущей в комнату под Большим залом. Они привыкли слушать указания, но мужчины и женщины за другими столами уже начали ругаться и толкаться. Лили обменялась раздраженным взглядом с Тедом. Взрослые! Они бы никогда не ставили под сомнение просьбы родителей в таком положении.

— Стоять! – голос звучал так холодно и угрожающе, что Лили не сразу узнала профессора ЗОТИ, этого мелкого, всегда беспокойного человечка, которого никто не принимал всерьез. Сейчас он был более чем серьезен.

— Одно движение или заклинание, и я убью директора!

Лили и, судя по звукам, остальные гости резко развернулись в сторону, где минуту назад находилась профессор МакГонагалл, но она больше не стояла среди учеников.

Гопман крепко удерживал заложницу, стоя у окон зала. Палочка МакГонагалл лежала в нескольких метрах, а другая впилась в горло. Профессор неестественно изогнулась, будто старалась не касаться своего захватчика.

— Возраст еще позволяет задать тебе хорошую взбучку, Уильям! – несмотря на угрозу жизни, голос профессора МакГонагалл не дрожал.

— Я не прочь тебя убить, старуха, – прошипел Гопман. — Ведь я столько месяцев этого желал!

Что-то внутри Лили дрогнуло, некое интуитивное убеждение, что она в безопасности и ничто плохое с ней не произойдет. Вид любимого директора в заложниках одного из профессоров, десятка детей в ужасе – все это сулило оставить неизгладимый след в сознании.

«А ведь Гарри было всего одиннадцать, когда он столкнулся с Волдемортом», – подумала она оцепенело.

— Вы сложите палочки и передадите нам Гарри Поттера, оглушенного и безоружного. Сейчас же! – Гопман уже кричал, но глаза его были холодны и спокойны. Он выглядел крайне опасно.

Справа Рон Уизли картинно вздохнул.

— Я говорил тебе, милая, – обратился он к жене. — Это вечно профессора ЗОТИ. Всегда.

— Эй! – возмутился отец Лили. — Это предрассудок! Я возмущен!

Лили, наравне с другими присутствующими в зале, не веря ушам смотрела на них. Как можно дурачиться в такую минуту?

Гарри Поттер, непревзойденный аврор, стоявший слишком далеко, чтобы что-то сделать, грустно покачал головой.

— Зря ты это сделал, Гопман, – сказал он. — Мы могли все решить мирно, но, если угрожаешь кому-то из нас, все закончится плохо. Для тебя.

— У меня директор! – снова закричал Гопман, он начал понимать: что-то идет не по плану. — У меня приказ ее убить!

— От кого? – скучающе протянул Драко, на его лице не дрогнул ни один мускул. Каждой клеточкой он выглядел высокомерной чистокровкой, насмехался над противником. — Ты слышишь голоса, Гопман? Или единороги нашептали приказ?

— Драко, нельзя злить убийцу, – пожурил Гарри. — Неужели я тебя ничему не научил?

— Лучше со мной не шутить, Поттер! Если не спустишься сюда и не сдашь палочку, я перережу ей горло, клянусь! – в голос Гопмана закрался страх.

— Видишь? – тот все еще говорил с Драко, будто ничего больше не имело значения. Лили задумалась, остался ли кто-нибудь в своем уме, кроме нее. — Он не желает шутить. У него есть на это право, он ведь учитель и все такое.

— Еще он предатель. И псих, – добавил Драко, будто выдал необычайно веский аргумент в споре. — И у него лицо пошло неприятными красными пятнами.

Гарри вздохнул.

— Тогда его, наверное, стоило бы остановить? – спросил он, будто по-настоящему сожалея.

Страх на лице Гопмана сменился яростью; его метающийся взгляд казался бы уморительным, если бы не палочка, прижатая к горлу директора.

— Я ее убью! Вы меня не остановите! Вы слишком дале... – закричал он и вдруг издал булькающий звук и отпустил МакГонагалл. Гопман медленно наклонился в сторону и упал. Из горла торчал кинжал.

— Думаю, он обращался ко мне, – тетя Гермиона шагнула из тени. Взмах руки, и нож оказался у нее в руке.

Еще взмах, и два гостя у стола журналистов тотчас одеревенели и подплыли к Гермионе и телу Уильяма Гопмана – уже бывшего профессора ЗОТИ.

— Эти двое следили за Гопманом, прежде чем он поднял палочку, даже не отреагировали на угрозы, – спокойно сказала она, ни к кому не обращаясь. — Есть сыворотка правды, Драко?

— Для тебя – всегда, милая, – хищно ухмыльнулся Драко и передал флакон. Он перевел взгляд с тети Гермионы на Гарри.

— После стольких лет все еще удивляюсь, – заметил он. — С вами двумя никогда не скучно.

Кто-то позади Лили со стуком упал на пол, видимо, потерял сознание. Справа шумно сглотнули. Лили не отрывала взгляда от крестной, словно видя ее впервые.

Тетя Гермиона всегда была очень спортивного склада («приходится носить тяжелые котлы, а Северус слишком ленив») и умной («врождённый дефект, дорогая»), обладала поразительной реакцией («видела кипящее зелье? не так-то много времени, чтобы уберечь руки»). Тетя Гермиона сражалась в войне («в основном, проводила исследования, милая, эти лентяи книгу не откроют, даже если от этого зависит их жизнь»), получила орден Мерлина первого класса («их в то время выдавали, как конфеты»). Но сейчас она метнула нож на четыре метра и точно попала в цель.

Медленно все мелкие детали о прошлом, которые никто никогда не объяснял, заплясали и сложились в картину в голове Лили, сошлись в правду, которая все изменила.

— Она – ключ ко всему, – прошептала Лили. Все судебные документы, книги о тайной организации, сомнительные доклады с дырами в повествовании, упоминания о двойных агентах, нападения окклюмента на Волдеморта, отношение членов Ордена к тете Гермионе – все вдруг приобрело смысл.

— Она не просто проводила исследования. Она всем управляла!

На ее плечо мягко опустилась рука, и Лили оказалась в теплых объятиях мамы.

— Ты умная девочка, – прошептала мама. — Но сейчас пусть Гермиона делает свою работу. Мы поговорим потом.

Пусть делает свою работу... Мерлин! Не удивительно, что все относились к ней с уважением! Возможно, она была самым опасным человеком в зале.

С улыбкой на губах крестная приближалась к обездвиженным противникам. Холодная, опасная ухмылка, которая пробуждала в Лили странные инстинкты. Очевидно, в одной из прошлых жизней она была маленьким напуганным зверьком.

— Вы угрожали всерьез или рассказывали сказки? – любезно спросила тетя Гермиона, открыла флакон и капнула зелье на язык первого узника. Лили поверить не могла, что когда-то считала ее безобидным исследователем. — Я с удовольствием разомнусь после всех этих речей.

Гарри, стоявший на краю платформы и спокойно наблюдавший, как его подруга применяет незаконное зелье после убийства профессора ЗОТИ, вдруг откинул голову и рассмеялся, громко и беззаботно.

— Ох, Гермиона, я так по этому скучал!

 

Эпилог. Часть II

Северус выскользнул из-за стола, как только погас свет. У такого события всегда имелось какое-нибудь безобидное объяснение. И, хотя зельевар никогда не попадал в положение, где безобидное объяснение было бы правильным, он считал, что нужно мыслить шире. Не повредит быть готовым ко всему.

Северус сжал руку Гермионы, чтобы предупредить любимую, и вышел из-за стола в темноту, проскользнул в маленькую боковую дверь, ведущую на редко используемую террасу, а оттуда – на прилежащие территории.

Защитные чары позволяли покидать Хогвартс, а заклинания Гермионы без труда распознали Северуса. Однако, даже если бы сработали аварийные чары, за двадцать лет пребывания в замке Северус выучил несколько трюков.

Он использовал близость Хогвартса, чтобы применить заклинание обнаружения на комнаты, где находились ученики. Заклинание не нашло опасности, и Северус привел в действие дополнительные чары, окружающие общежития; они не были активны, когда исчезла основная защита. Чары сработали без осечек. Хорошо, что Северус долгое время преподавал в школе: он знал порядок действий и не сомневался, что ученики в безопасности до утра.

Убедившись, что поблизости никого нет, и надежно спрятавшись среди деревьев, Северус установил связь с Гермионой. Это была гениальная технология, хотя процедура для создания связи была мерзкой, как выразилась Гермиона. По магическим правилам для окклюменции требовался контакт с кожей. Чтобы обойти это правило, пришлось имплантировать кусочек кожи в ушную раковину. Жертва того стоила.

«Что происходит?» – спросил Северус.

Вместо ответа Гермиона позволила наблюдать своими глазами и ушами: еще один трюк, которому они научились за годы совместной работы.

Северус слушал бред, вещаемый голосом, и не знал, то ли смеяться, то ли разделить раздражение Гермионы.

«Да, злодеи уже не те», – подумал он, и Гермиона весело усмехнулась.

«Однако им удалось преодолеть чары. Это работа профессионала, даже если после Волдеморта все расслабились, – ответила Гермиона. — Мы что-то упускаем»

«Тайный агент?»

Такой обмен мыслями давал время обдумать и развить собственные теории; Северус любил их уже бы за это.

«Не меньше одного, – сообщила Гермиона. — Посмотрим, получится ли их выманить»

«Помни, кроме авроров все отвыкли от сражений», – предупредил Северус. Он немного огорчился, что не увидит представление любимой. Гермиона и Гарри были отличной командой, обыгрывали противников с легкостью, для которой требуются многолетние тренировки.

Интересно, кто-нибудь из авроров в подчинении Гарри знал, кого глава департамента выбрал партнером в самых опасных заданиях. Наверняка нет. Сейчас авроры еще бóльшие идиоты, чем двадцать лет назад.

«Не надо постоянно напоминать, ты и так каждый раз жалуешься при встрече с ними, – в мысли вмешался насмешливый голос Гермионы. — Готов провести разведку?»

«Конечно».

Вдали от Большого зала и общежитий Северус мог применить несколько заклинаний, чтобы определить число и положение противников. Результаты не принесли облегчения.

«Тридцать шесть поблизости, – сообщил он Гермионе. — Находятся вокруг Большого зала. Безопасного способа вывести учеников нет, снаружи подкрепление тоже не пробьется».

«Тогда придется оставить учеников в замке. Мои чары держатся, так что есть время подготовиться. Сообщим властям?»

«Я об этом позабочусь», – пообещал Северус.

Лучшее решение – отправить сообщение доверенному невыразимцу, так что Министерство будет в курсе, но избавит от авроров, которые все только усложнят. При захвате заложников лучше всего действуют маленькие команды, а в таком положении в любом случае вызвали бы Северуса и Гермиону.

Взмах палочки – и патронус исчез в ночи с сообщением для одного из оперативников Луны. Северус снова проверил территорию рядом с Хогвартсом, подтвердил первые результаты, но также обнаружил двух новых противников ближе к озеру.

«Тридцать восемь», – сообщил он Гермионе.

«Спасибо. Не затруднит немного сократить число врагов?»

Ее голос звучал яростно и возбужденно, как и всегда, когда она выпускала шпионку поиграть.

Северус ухмыльнулся, обнажив зубы; в глазах появился хищный блеск. Он тоже любил поразвлечься.

«С удовольствием, милая, – пообещал он. — Удачной охоты».

 

*** *** *** *** ***

Когда тело убрали, учеников успокоили, а Гарри и тетя Гермиона допросили заложников, члены Ордена решили придерживаться первоначального плана.

Учеников и гражданских эвакуируют. Билл, Минерва и Луна восстановят чары, чтобы задержать нападавших, остальные воспользуются временем, чтобы подготовить Большой зал к битве.

Все казалось Лили нереальным, она даже представить не могла бой в Хогвартсе, но два узника, обездвиженные и лежавшие в стороне, болезненно напоминали о настоящем.

Это вправду происходило. Она была в одной из тех историй, которые всегда рассказывали родители. И она собиралась сражаться.

Лили помогла организовать учеников и проводить их в комнату под Большим залом, похожую на хранилище. Она отодвигала столы к стенам и складывала заграждения из скамеек у входа.

Все это время она наблюдала, как Гермиона, старый Грюм, Драко и Гарри перемещаются по залу, отдают указания, выкрикивают друг другу вопросы. Они совершенно точно находились в своей стихии.

Ожидалось чуть более тридцати противников, Гермиона сообщила сведения об оружии и схеме атаки врагов, хотя Лили представления не имела, откуда она могла это знать. Лили снова задалась вопросом, куда исчез Профессор и как он узнал, что произойдет, как только исчез свет.

Она выросла с этими людьми, но никогда не знала, на что они способны. Она считала тетю Гермиону скучной.

— Почему ты до сих пор здесь, Лили?

Гарри вдруг появился из ниоткуда, и девушка чуть не подпрыгнула от удивления.

— Ведь именно здесь будет битва, так? – она старалась, чтобы голос звучал уверенно, но получалось ужасно.

— Да, – спокойно ответил Гарри. — Поэтому сейчас ты должна находиться в защищенной комнате с остальными учениками.

— С детьми? – несмотря на опасность, Лили почувствовала, как внутри просыпается раздражение. — Я больше не ребенок, Гарри, мне семнадцать. Я знаю, что вы делали в моем возрасте. Мне не нужна защита!

— Я знаю, – сказал Гарри.

Лили всегда нравилось, что крестный воспринимал ее всерьез. Он разъяснял вопросы, для которых, по мнению родителей, она была слишком мала. Он рассказывал истории, которые хотели скрыть родители. И сейчас Гарри относился к ней, как к равной, несмотря на возраст.

— Ты очень способная, Лили, – продолжил он. — Но дело не в тебе, а в твоих родителях и всех, кто тебя любит. Двадцать лет назад мы поклялись, что никогда не позволим детям сражаться за нас. Ты веришь, что рисковать собственной жизнью – это твое право, так и есть. Но право родителей – защитить тебя. Ты действительно хочешь отнять у них эту возможность?

Лили поникла. Меньше всего ей нравилось, что почти всегда крестный был прав и говорил это так, что она соглашалась даже вопреки собственному желанию.

— Ладно, – вскоре сдалась она. — Тогда пойду вниз.

В этот миг двери взорвались, заполнив зал щепками и пылью. Враги прорвались через защитные чары.

 

*** *** *** *** ***

Взгляд Гермионы метнулся к дверям Большого зала, как только она получила предупреждение от Северуса.

— Соберитесь! – крикнула она, но взрыв уже потряс старые дубовые двери; щепки и пыль наполнили зал.

Противники прорвались быстрее, чем ожидалось, – лишнее подтверждение, что действуют профи.

Гермиона задумалась о причинах и средствах осуществления плана. Она сообщила Северусу о случившемся и осмотрела зал; необходимо убедиться, что все в порядке и дети в безопасности.

Она заметила Лили, ее прикрыл Гарри, а также Рона и Джинни, пожелавших остаться, хотя они давно не участвовали в дуэлях. Остальные могли защитить себя сами.

Гермиона даже не заметила кинжал в руке, пока не появился первый нападавший в мантии, и оружие тут же полетело в его сторону, как всегда достигнув цели. Ни секунды не раздумывая, она призвала кинжал. Она проанализировала увиденное и мысленные образы Северуса и определила точную схему нападения.

Враги действовали консервативно, но агрессивно. Профессионалы. Судя по боевым мантиям и позам, скорее солдаты, нежели фанатики. Теперь она по-настоящему заинтересовалась этой группой.

Гермиона подала сигнал Гарри. Тот спрятал Лили в безопасное место и теперь направлялся к подруге через зал, используя столы и скамейки как прикрытие. Взмах палочки, и громкий голос Гарри эхом раздался в почти пустом зале.

— Кто бы вы ни были, последнее предупреждение. Сдавайтесь или мы перейдем к более серьезным заклинаниям!

Подействовала ли смерть соратника или слова Гарри, однако в проходе никто не появился. Гермиона снова осмотрела зал и оценила положение. Их всего тринадцать: Гарри, Драко, три телохранителя Невилла, Ремус, Тонкс, Грюм, Кингсли, Джинни, Рон, Минерва и сама Гермиона.

Она уже давно не сражалась в такой большой команде, но многие из участников продолжали тренировки, поэтому весьма грамотно расположились по залу. Хотя Гермиона и не собиралась пускать противника дальше первой линии защиты, которую составляли Гарри, Драко и она.

— Помнишь? – прошептал Гарри, широко улыбаясь. Слишком уж он веселился. — Двадцать лет назад.

— Пятеро против Волдеморта?

— Ты, наверное, ждешь, что кто-нибудь скажет глупость в духе «вот были времена»? – беззлобно заметил Драко. — Так вот, к твоему сведению, нынешние времена мне нравятся куда больше.

— Мне тоже, – после раздумий сказал Гарри, все еще ухмыляясь. — Только бумажная работа с этим ни за что не сравнится.

— Мы по-прежнему не знаем, с кем имеем дело, – предупредила Гермиона; она не отрывала взгляда от входа, пока Северус наблюдал за боковой дверью, которую выбрали враги. Снейп мысленно с ней согласился. — Пока все не прояснится, положение остается опасным.

— С возрастом ты все серьезнее, Гермиона, – поддел Гарри. — Наверняка Северус там уже всех расчленил.

— Ну, он там веселится, – призналась Гермиона, но тут же напряглась, получив сигнал от Снейпа.

— Приближается лидер, – прошептала она, и друзья тут же посерьезнели.

Человек в черной одежде и темно-зеленой мантии прошел через дверь. Фигура чуть светилась от окружающих ее мощных защитных чар. Судя по размеру и сложению, женщина. Она приподняла мантию, чтобы не зацепиться за обломки. Определенно женщина.

Гарри, назначенный за проведение переговоров, создал такой же мощный щит и встал во весь рост.

— Объясните, чего на самом деле желаете. Возможно, нам удастся разрешить все мирно, – предложил он. В его голосе сквозило спокойствие и уверенность.

— Мир? – голос женщины все еще был искажен магией, но теперь звучал визгливее и немного сумасшедше, с тревогой отметила Гермиона. По ее мнению, нет ничего хуже спятившего террориста.

— Ты растоптал мир, Гарри Поттер, когда убил нашего Лорда, когда уничтожил его планы двадцать лет назад!

Гермиона обменялась раздраженным взглядом с Драко. Одна из этих.

Ранее им уже доводилось разбираться с разрозненными последователями Темного Лорда. Они не могли оставить прошлое или, что еще хуже, считали, будто победив Гарри Поттера, могут продолжить политику Волдеморта. Такие «злодеи» обычно были неорганизованны, плохо информированы, вооружены и вообще жалки.

И они определенно не смогли бы прорваться через чары Хогвартса и напасть группой из сорока солдат.

— Прошло уже два десятка лет, – ответил Гарри. — Зачем жертвовать жизнью ради идей, с которыми давно покончено?

— Ничего не кончено! – рявкнула женщина.

Точно. Сумасшедшая.

— Я была там, когда ты напал и превратил их жизни в сущий ад! Мне приходится жить с этим каждый день!

— Я никогда не нападал, – спокойно ответил Гарри. — Волдеморт пришел за мной, и я...

— Не спорь со мной! – закричала женщина. — Прежде чем все закончится, ты признаешься, Поттер, ты во всем признаешься! Вперед!

Наемники без колебаний повиновались, и разум Гермионы плавно перешел в боевой режим. Она подала сигнал импровизированному отряду взять на себя нападавших, продвигающихся по флангам, пока она, Драко и Гарри сосредоточатся на центральном участке.

Гермиона выпустила быструю очередь оглушающих заклятий, крутанулась на левой пятке и резко ударила ногой в лоб нападавшего. Минус один. Она заблокировала особо неприятное режущее заклятье и ответила Сектумсемпрой. Один кинжал долетел до цели, другой, просвистев в воздухе, пригвоздил руку наемника к стене.

Минус четыре.

Заклятие оглушило наемника, крадущегося позади Драко, два других ослепли от направленного заклинания света, другому не повезло с огненным шаром.

Минус восемь.

Соратники справлялись неплохо, одолели около двадцати нападавших, еще несколько ранили. Рон выглядел немного недовольным, потому что ни один соперник до него еще не добрался, но Уизли хватало ума не двигаться с назначенной позиции. В конце концов его дети находились за дверью.

Четверо насели на Гарри, и Гермиона решила прийти на выручку. Кинжалы и заклинания прорезали воздух. Она заблокировала заклятье, выпускающее кишки, и ответила огнем. Она отметила, что загадочный лидер не присоединился к битве. Женщина в голубом шаре из мощных защитных чар все еще стояла у двери под охраной двух наемников и молча наблюдала за битвой. Оценивает реакцию и навыки.

Ее поведение начинало пугать Гермиону. Она подумывала попросить Северуса разобраться с незнакомкой, пока уворачивалась от обжигающего проклятья, пинала и связывала врага, прежде чем тот падал на пол.

Но защитный пузырь выглядел достаточно мощным, и Гермиона не хотела преждевременно раскрывать козырь. Не раз тайный партнер спасал жизнь.

Минус пятнадцать. Битва была почти окончена.

Похоже, загадочному лидеру пришла в голову та же мысль. Женщина поднесла палочку к горлу, и резкий голос эхом разлетелся по залу:

— Перегруппировка!

Жалкие остатки наемников доковыляли до работодателя. У них явно не хватит сил защитить женщину.

Однако нет причин терять бдительность. Гермиона скомандовала соратникам занять безопасные позиции и улыбнулась Грюму, тот одобрительно кивнул.

Гарри снова выступил вперед.

— Не думаешь, что уже поздно договариваться? – спросил он скорее с любопытством, чем раздражением.

Что задумала эта женщина?

Со стороны Гарри не было потерь, и нападение выглядело глупым.

Женщина подняла руку, призывая наемников к тишине. Что-то в ее позе подсказало Гермионе, что она довольна результатом.

— Напротив, – холодно сказала она. — Сейчас самое время. Мои заклинания пришли в действие.

— Твои заклинания? – глаза Гарри ни на секунду не оторвались от лидера, а Гермиона уже применила обнаруживающие и проверяющие чары так быстро, что образы и огни слились в одно пятно.

Результаты удивили, но она отправила их Гарри и Драко, отметив то же замешательство на лицах друзей.

— Заклинание, направляющее воздух? – скептически спросил Гарри. — Какая тебе польза от свежего ветерка?

«Есть мысли?» – спросила Гермиона Северуса, но почувствовала лишь его неопределенное беспокойство.

«Полагаю, составное заклинание, – тихо ответил Северус. — Есть сотни возможных комбинаций, большинство из них безобидны, но другие...»

Гермиона молча согласилась. Нападение было слишком хорошо спланировано и подготовлено, чтобы закончиться глупой ошибкой. Кто бы ни была эта женщина, она представляла опасность.

Будто подтверждая мысли Гермионы, незнакомка холодно и угрожающе усмехнулась.

— Вы обнаружите, что воздух движется от меня, а не в мою сторону, – сообщила она. — Какую пользу принесет? Зависит от того, что случится, когда я открою это...

Она потянулась в карман и достала оттуда...

Гермиона молча уставилась на флакон. Невозможно.

Однако она слышала только об одном зелье, которое переливалось жемчужно-голубым. Всего лишь слух, на который они натыкались во время исследований. Потрясение Северуса смешалось с ее собственным, побежало по венам, оставив после себя только холодную ясность.

Невозможно. Но если зелье настоящее, они в смертельной опасности.

Гарри заметил внезапное напряжение подруги, но они не могли обсудить новость, не прервав переговоры, а им требовалось немедленно узнать, что замышляет незнакомка.

Гермиона дала знак продолжать и добавила незаметный сигнал, разработанный несколько лет назад. Теперь Гарри знал, что стоит вопрос жизни и смерти.

— Что во флаконе? – потребовал он ответ. Груз положения и прожитого опыта опустился на его плечи. — Не играй с нами.

— Ты не настолько мне нравишься, чтобы играть, – прошипела женщина. — Да и это совсем не игрушка. Скажи, Гарри Поттер, ты когда-нибудь слышал о Пожирателе магии?

Гермиону замутило. Драко, стоявший справа, побледнел, как полотно, а Северус будто окаменел. Это же невозможно!

— Нет, – сказал Гарри чуть хрипло. Он чувствовал страх друзей, и это его пугало.

— Столько времени среди змей и до сих пор не знаешь о ядах, – насмехалась женщина. — Ну давай, Малфой, будь прилежным предателем крови расскажи своему карманному аврору, с чем он имеет дело.

Незнакомка злорадствовала, наслаждалась своим превосходством и замешательством остальных, радовалась, что враги полностью в ее власти. Она не знала о мысленном обмене Северуса и Гермионы, лучшего зельевара и блестящего заклинателя, который проходил прямо у нее под носом. В противном случае, она не была бы так самоуверенна.

«Она привязала заклинание ветра к собственному щиту и Хогвартсу, Северус. Уйдет время, чтобы распутать клубок».

«Я могу отрезать воздушные потоки к общежитиям».

«Она и туда направила заклинание?» – ужас Гермионы на мгновение наполнил их мысленную связь. Это же массовое убийство!

Гермиона глубоко вдохнула, чтобы прийти в себя, и увидела, как Драко поднялся на ноги. Он все еще был бледен от напряжения, но ни лицо, ни голос не выдавали чувств.

— Пожиратель магии – это легенда зельеваров, – тихо сказал он, не отрывая взгляда от сверкающей голубой жидкости. — По слухам, его создал искусный волшебник в девятнадцатом веке, однако его записи так и не нашли, только последствия зелья – деревню, заполненную трупами.

Он глубоко вдохнул, и Гермиона использовала молчание, чтобы продолжить внутренний диалог.

«Мы можем спасти учеников в общежитиях, но заразимся и умрем через минуту. Сомневаюсь, что чары вокруг остальных спасут от зелья. Под нами больше двух сотен человек, большинство дети».

«Северус...»

«Мы можем разрезать ее щит, если будет достаточно времени...»

«У нас не будет столько времени, только если мы не займем ее разговором».

— Активный ингредиент зелья мгновенно оказывается в воздухе и перемещается невероятно быстро, – продолжал Драко, его голос звучал твердо. — Одного вдоха достаточно, после заражения невозможно исцелиться. Зелье обращает магическую суть против носителя. Сначала ты становишься сквибом, потом умираешь. Судя по лицам тех жертв, это самая болезненная смерть.

Драко уже пытался выиграть время, подробно описывая зелье, но этого было мало. Северус и Гермиона знали это.

«Сообщи тем, кто снаружи, Северус. Если что-то пойдет не так, Хогвартс нужно немедленно изолировать».

«Все будет хорошо, дорогая».

«И все же».

— И я должен поверить, что ты нашла способ создать это зелье? – спросил Гарри.

Казалось, женщина развлекается.

— Я годами готовилась к этому дню, Поттер. Но если сомневаешься, могу продемонстрировать, – сказала она и медленно потянулась к крышке флакона.

— Нет! – крик Драко эхом пронесся по неестественно тихому Большому залу. Драко ответил быстро и громко, чтобы Гарри не потерял лицо, пойдя на попятную.

Женщина усмехнулась.

— Полагаю, сейчас вы принимаете меня всерьез? – спросила она.

— Что тебе нужно? – спросил Гарри. Он был слишком зол и раздражен, так что не мог полностью скрыть свои чувства. Все в комнате были профессионалами, однако застряли в неразрешимом тупике, их обвели вокруг пальца.

Что-то изменилось в позе женщины. Она чуть подалась вперед, сильнее сжала флакон со смертельной жидкостью.

— Я хочу знать, – прошептала она, в ее голосе чудовищно смешались жажда, отчаяние и безумие. — Я хочу знать, что действительно произошло двадцать лет назад, когда ты победил Темного Лорда.

Гарри не мог поверить своим ушам:

— Все эти усилия и смерти только чтобы удовлетворить любопытство?

— Это не любопытство, – прошипела она. — Это единственное, что имеет для меня значение. Так что говори, что произошло. Только не прекрасную сказку, которую сегодня поведал твой ручной министр, а правду. Хочу знать, кто разрушил мою жизнь двадцать лет назад, и как это произошло.

Гарри почти не подал виду.

— Не следует верить в теорию заговора, – сказал он совершенно спокойно.

— Я и не верю, – прервала женщина. — Но знаю, что все было не так просто и гладко, как представил Орден. Знаю, что у вас был свой человек среди Пожирателей, и я знаю, что этот человек заманил Темного Лорда в Тинтагель. Это была отрепетированная и подготовленная засада. Я хочу знать, кто это сделал и как.

— Все было не так, – снова попытался Гарри, но терпение женщины было на исходе.

— Говори сейчас же! – визгливо потребовала она. — Или зелье случайно выскользнет из рук!

Пока Гарри пытался предотвратить неизбежное, мысли Гермионы неслись наравне с Северусом.

Кто эта женщина? Всего несколько человек не из числа Ордена знали такие подробности, и все были под наблюдением. Единственная возможная связь – Пожиратель смерти из внешнего круга. Она появлялась на нескольких балах и празднествах, всегда меняла внешний вид. Все ключевые игроки давно пойманы, они и семьи допрошены. Гермиона представить не могла, что кого-то упустила.

Возможно, незнакомка просто услышала неподходящие сведения в неподходящее время? Теории заговоров широко разошлись после битвы, и на этот раз даже «Придира» имел некоторое влияние. Возможно, женщина связала информацию воедино?

Она и раньше ошибалась. Нынешние события – это не очередная попытка воскресить Волдеморта или построить новую империю на его имени. Незнакомка была лично заинтересована и очевидно посвятила всю жизнь поиску ответов.

Гермиона может использовать это себе во благо. Может торговаться, учитывая, что женщине нужны знания, а не смерть врагов.

Но было слишком много переменных. Нельзя рисковать детьми из-за догадки. Если все провалится, сегодняшний вечер закончится катастрофой.

Северус согласился, хотя сердце болело за Гермиону.

«Попытайся собрать как можно больше сведений. Не рискуй понапрасну».

«Придется сказать правду. Она может заметить любую ложь».

«Знаю. Просто займи ее. Когда увидишь слабое место, я буду ждать в тени».

Планы и расчеты перетекали из разума в разум, обрастали деталями, некоторые идеи отметали, меняли, пока не выкристаллизовалась идеальная стратегия, ожидающая, когда ее приведут в жизнь. Северус стоял у вестибюля, готовый в мгновение ока выполнить свою часть, но Гермионе потребуется сначала подготовить почву.

Она сделала мысленную связь шире, подготовила для предстоящей передачи сведений и спрятала палочку в мантии. Говорить и резать одновременно – не самое простое, что Гермионе приходилось делать.

«Я тебя люблю, – прошептала Гермиона в их общем тайном месте. — Всегда буду, Северус».

«С каждый днем я люблю тебя все больше, моя Гермиона».

Она глубоко вдохнула и приготовилась к тому, что сейчас скажет. Ей совсем не нравилось предстоящее, но она хотя бы находится среди друзей. После этой ночи у незнакомки не останется возможностей рассказывать другим байки.

Дав Гарри и Драко знак сохранять спокойствие, а всем остальным – ждать команды, Гермиона встала. Сердце бешено колотилось.

— Если хочешь услышать мою историю, сначала покажи лицо, – резко потребовала она. — Я не люблю разговаривать с незнакомцами.

 

*** *** *** *** ***

Гарри приказал найти укрытие и спрятаться, так что Лили прокралась вдоль неиспользованных столов и скамей, пока не оказалась в углу Большого зала. Она спряталась за старым столом и креслом, прижала колени к подбородку, до боли сжав палочку в руке. Она видела зал и находилась достаточно близко, чтобы все слышать, но она с удовольствием обменяла бы эту возможность на безопасное место среди других детей.

Битва захватывала дух. Ничего общего с тем, что она видела в дуэльном клубе или на дружеских дуэлях, которые устраивали дяди и тети. Ее родители отлично показывали себя в поединках, а Гарри всегда был на высоте, но больше всего ее поразила тетя Гермиона. Она прыгала, крутилась и пинала, в ее руке всегда был кинжал, и она даже использовала его, чтобы создавать заклинания.

Все это выглядело, как странная смесь магической дуэли, «Звездных войн» и фильмов про мастеров кунг-фу, которые Лили не разрешали смотреть до недавнего времени, только все происходило наяву и сумасшедшие трюки выполняла крестная.

Она ударила в лицо одного человека, затем распотрошила другого (Лили стало плохо, но она не хотела выдавать свое положение таким неприятным образом). Тетя выглядела такой яростной и дикой, что попросту пугала.

Чем еще драка отличалась от кино? Родители, дяди и тети, двигались так быстро, сражались с такой точностью и напором, что все закончилось, толком не начавшись, и Лили показалось, что большую часть она пропустила (и была за это безмерно благодарна).

Но затем враг поднял флакон с какой-то жидкостью, и Гермиона с остальными испуганно замерли. Что-то пошло не так.

Лили дрожала от мысли, что ученики, братья, родные и друзья умрут от зелья, которое съест магию, поглотит тела жертв. Она так сильно дрожала и наконец поняла то, о чем всегда говорили члены Ордена, и о чем сегодня рассказывал дядя Невилл.

«Тогда в этом не было ничего героического. Было страшно и захватывающе, мы все совершали поступки, к которым не были готовы».

Как же хотелось, чтобы все оказалось сном! Хотелось проснуться в безопасной спальне для девочек, ожидая лишь скучные уроки и домашнюю работу.

Но все происходило наяву, и тетя Гермиона послушалась приказа врага. Лили хотелось отвернуться и закрыть уши, чтобы почтить секрет крестной. Останавливала только опасность повернуться к врагу спиной.

— Если хочешь услышать мою историю, сначала покажи лицо. Я не люблю разговаривать с незнакомцами, – сказала тетя Гермиона, ее голос звучал холоднее, чем когда-либо слышала Лили. Если раньше она только выглядела опасно, то теперь и говорила опасно.

Лили заметила, как незнакомка вздрогнула, будто от удивления, явно колеблясь. Даже Лили поняла почему. Если она раскроет лицо, то либо придется убить свидетелей, либо она станет разыскиваемой преступницей.

Интересно, почему тетя Гермиона так подняла ставки? Она что-то замыслила? Но на что им надеяться против такого зелья?

Возможно, заклинание головного пузыря некоторое время их защитит, но даже Лили могла поддерживать его около пяти минут, а она была лучшей на уроке заклинаний! Если зелье распространяется очень быстро, то ученики и гости погибнут до того, как поймут, что происходит.

Так что у врага не было совершенно никаких причин выполнять желание Гермионы. Но все же незнакомка подняла руку к капюшону, решительно схватила ткань и откинула.

На мгновение в Большом зале повисла совершенная тишина, будто даже стены затаили дыхание и ждали.

Затем голос тети Гермионы нарушил напряжение. Он звучал удивленно и немного выше обычного.

— Пэнси... – прошептала она.

Женщина кивнула, лицо исказилось уродливой гримасой.

— Пэнси Паркинсон, – мрачно согласилась она. — Полагаю, вы ожидали кого-то менее знакомого? Ваши военные герои не замечали никого дальше собственного носа.

— Но... твой отец входил во внешний круг, почти не имел отношения к происходящему, – тетя Гермиона выглядела смущенной.

Женщина – Пэнси – горько усмехнулась.

— Достаточно, чтобы все имущество конфисковали, а его – изгнали из общества, – словно выплюнула она, но что-то изменилось, и она стихла.

— Мать ушла. Внезапно мы стали нищими, никто не хотел иметь с нами дела. Отец не мог этого вынести. Исчезло все, во что он верил, имя нашего рода втоптали в грязь. Он покончил с собой, а мать – предательница крови – вышла замуж за грязнокровку, только это ее не спасло. Видите? Вы разрушили мою жизнь, все вы, и даже не заметили!

Лили заметила слезы в глазах женщины и задумалась, как бы справилась сама – отец мертв, мать ушла...

Точно бы не стала террористом и массовым убийцей, в этом она не сомневалась.

Голос тети Гермионы смягчился, когда она заговорила. Возможно, ей в голову пришли те же мысли.

— Сочувствую твоим потерям, Пэнси, – сказала она. — Было слишком много смертей, даже после падения Волдеморта, признаю, некоторые из них лежат на нашей совести. Но твои родители добровольно приняли решение, мы их не заставляли.

— Не надо снисхождения, Грейнджер! – взвизгнула Пэнси Паркинсон. — Ты – пай-девочка с идеальной карьерой! Мне не нужна твоя жалость, я хочу знать, что произошло! Что вы сделали? Сейчас же рассказывай, или я не отвечаю за последствия.

Она потрясла флаконом, и у Лили дыхание перехватило от страха.

Тетя Гермиона поморщилась, но кивнула.

— С чего начать? – вслух подумала она, но Пэнси тут же ответила.

— Каков был план? – потребовала она ответ. — Как вы это сделали? Как обманули Темного Лорда?

Тетя Гермиона хмыкнула.

— Это было на удивление легко, – ответила она, но неискренность тона говорила об обратном. — Когда мы проникли во внутренний круг, мы предоставили двойному агенту ложное пророчество, которое убедило Волдеморта, что он может навсегда уничтожить Гарри, если застать его в древнем месте в ночь, когда просыпается древняя магия. Он заглотил наживку. Затем мы скормили ему надуманную причину, по которой Гарри, Рон и я проведут ночь Хэллоуина в Тинтагеле. Он и в это поверил. Осталось устроить засаду и провести ритуал, который навсегда уничтожил его душу. Все просто.

Она говорила медленно, бесстрастно рассказывая сказку, которую Лили слышала множество раз. С одним исключением.

В историях родителей и родни никогда не было двойного агента, который обвел Волдеморта вокруг пальца. Лили удивленно раскрыла глаза, сложив еще одну мозаику.

Пэнси упомянула женщину; только если один член Ордена не исчез и забыт, значит...

Лили еще шире раскрыла глаза. Невозможно!

— Кто? – спросила Пэнси Паркинсон, слово звучало жестко. — Кто все спланировал? Кто был двойным агентом?

Мгновение тетя Гермиона колебалась, ее лицо омрачила боль.

— Я, – призналась она. — И в том, и в другом случае.

Лицо Пэнси исказилось от ярости.

— Невозможно! – закричала она, повторяя размышления Лили. — Ты грязнокровка, простая девчонка! Темный Лорд никогда бы...

— Темный Лорд считал меня своим питомцем и превозносил над всеми, – перебила Гермиона, ее лицо не выражало чувств. — Он дал мне власть над всеми чистокровными волшебниками внутреннего круга, и в конце я победила его в битве разумов. Твой драгоценный хозяин – не более чем сумасшедший полукровка, попавший в ловушку девчонки. Вот правда, Пэнси. Прости.

— Нет, – прошептала женщина, ее руки задрожали.

Лили не знала, что сильнее потрясло врага: хитрость грязнокровки или не чистокровное происхождение Волдеморта.

— Нет! Отец описывал ее! Она была словно королева тьмы, говорил он, все боялись ее...

Что-то изменилось в тете Гермионе. Она будто стала выше, глаза мрачно засверкали, губы сложились в опасную и странно чувственную улыбку.

Лили пробрала дрожь. Несмотря на все услышанное, тетя по-прежнему оставалась тетей. Но сейчас она выглядела незнакомкой, которую девочка никогда не встречала, да и не особо желала встретить.

Она и правда выглядела королевой тьмы.

— Они были у меня в руках, все эти богатые чистокровные волшебники, я могла уничтожить их в любое время, – прошептала она, ее голос звучал хрипло и победоносно. — Они любили и боялись меня, доверяли, несмотря на мое происхождение. Так много власти и магии, но их победа зависела от меня. И я их предала. Я победила Волдеморта, убила Люциуса Малфоя, который любил меня больше кого-либо, и я смеялась, пока он умирал!

— Малфой, – Пэнси Паркинсон прошептала, ее взгляд метнулся к Драко и снова к Грейнджер. Все высокомерие и злость улетучились, их смыло откровение, которого она никогда не ожидала услышать.

— Он был моим любовником, – продолжала незнакомка с лицом Гермионы. — Я соблазнила его, и он делал все ради меня. Он представил меня Волдеморту, поддержал мое вступление во внутренний круг. Даже когда Малфой пытал меня, он отчаянно меня любил.

Она засмеялась, и все представление Пэнси Паркинсон показалось детской игрой по сравнению с этим смехом.

— Ты думала, что все знаешь, так, Пэнси? В безопасности среди змеек, рядом с отцом-чистокровкой ты считала, что понимала тот мир. Но ты ничего не знала о его тьме, величии и силе. У зла своя красота, своя мораль, но ты никогда не обращала на них внимания, ты и твоя жалкая семейка. Они были королями среди волшебников, а я – их королевой, и они ничего не предвидели.

— Как они могли? – прошептала Пэнси, всхлипывая. Лицо покрылось красными пятнами, и она выглядела словно ребенок, у которого отобрали игрушку. — Как тебя допустили? Мой отец ни разу не удостоился аудиенции. Как они могли забыть все свои принципы?

Гермиона вскинула подбородок и прямо посмотрела на Пэнси.

— Они были идиотами, – жестко сказала она. — И поплатились за это. Все на пол!

 

*** *** *** *** ***

Тело Драко машинально откликнулось на команду Гермионы. Вот он стоял рядом с Гарри, глядя на удивленное и напуганное лицо Пэнси, и в следующий миг – лежал на животе, палочка наготове, чтобы защищать себя и семью.

Световой луч пересек зал примерно на уровне плеча, уничтожая все на своем пути. Он рассек бы Драко пополам, но его мощи хватило, только чтобы разрушить защитный пузырь Пэнси.

Паркинсон закричала от удивления и страха и потянулась рукой к крышке флакона, чтобы высвободить зелье и всех убить.

Ей не хватило скорости.

Вниз спикировал ворон, его черные перья блестели в свете свечей, и Пэнси снова закричала.

Прежде, чем все поняли, что произошло, в руках Пэнси уже ничего не было, а ворон устраивался на плечо Гермионы, передавая флакон в клюве.

Гермиона улыбнулась птице.

— Спасибо, Северус, – сказала она. Она единственная стояла в комнате, решительно направив палочку на всхлипывающую Пэнси, упавшую на колени.

— Останешься в образе или превратишься в человека?

Ворон склонил голову на бок, спрыгнул на пол, обернувшись Северусом Снейпом. Черная мантия развевалась, вторя крыльям черной птицы.

— В конце концов, она оказалась просто любителем, – заметил он спокойно и очень мягко.

Гермиона нежно улыбнулась и на мгновение склонила голову на грудь Северуса, они словно слились воедино.

«С ними все будет хорошо, – подумал Драко, — как и всегда, когда они вместе».

Гарри вскочил и принялся оглушать и связывать оставшихся врагов. Они были сбиты с толку ответным нападением и не сопротивлялись, слишком ошарашенные внезапной переменой судьбы.

Драко медленно последовал примеру Гарри. Он не зря выбрал зельеварение и, хотя по-прежнему мог сразиться в дуэли с лучшими, но устал от смертей, шума и хаоса.

Он годами беспокоился, как сильно похож на отца, и в итоге обнаружил, что мирная жизнь превратила его в совершенно другого человека. Он хотел жить исследованиями, полезной работой и приятными мелочами. Сегодняшнее событие заставляло его чувствовать грусть и усталость, сердце болело от потраченной впустую жизни слизеринца, проведенной ради отмщения и безумия вместо чего-то действительно полезного.

Пэнси лежала на земле, прижав колени к подбородку и тихо всхлипывая. Вероятно последние двадцать лет жизни она потратила на этот план — подготовку величайшего триумфа. По-настоящему слизеринский поступок. Но она не получила удовлетворения, только разрушила последние ценности в жизни — память о семье и веру в Волдеморта.

Драко аккуратно обыскал карманы и вынул ее палочку. Пэнси не сопротивлялась, в ней больше не осталось сил для борьбы.

«Еще одна из потерянного поколения, — с грустью подумал он. — Двадцать лет минуло, а прошлое все еще отравляет жизни».

— Вставай, Пэнси, — мягко сказал он. — Авроры прибудут с минуты на минуту, они не должны застать тебя в таком виде.

Они могли убить друг друга на поле битвы, но в конце концов, слизеринцы всегда держались друг за друга.

Пэнси отпрянула от рук Драко.

— Не трогай меня, предатель крови, — прошипела она, но в ее голосе не осталось яда.

— Я знаю, — прошептал он. Больше нечего было сказать, не было способа успокоить женщину, смягчить боль прошлого и будущего. Только эти слова он мог произнести, не солгав. — Я понимаю.

— Ты! — она будто выплюнула слово. — Да как ты можешь понять? Перебежал на сторону в самое подходящее время, слизеринский принц оставил своих друзей. Тебе всегда везло, жил беззаботной жизнью!

Драко тихонько усмехнулся и вновь протянул ей руку.

— Думаю, неплохо, если бы меня запомнили таким, — сказал он, и в этот раз Паркинсон не отказалась от помощи.

Она обмякла, пока Драко помогал ей встать. Гарри вопросительно посмотрел на друга — не нужна ли помощь?

Малфой покачал головой. Это его забота, уже много лет. Гриффиндорцы, может, и отстроили мир, сделав его почти безопасным, но кому-то нужно подбирать потерянных слизеринцев и заботиться о них. Драко — единственный кто мог бы это сделать.

— Я о ней позабочусь, — сказал он, и понимающая улыбка Гарри растопила лед, сжимавший сердце.

 

*** *** *** *** ***

Не очень-то весело сидеть в комнате под Большим залом. Большинство учеников и гостей не особо понимали, что происходило, но Тед думал, что все прекрасно представляет. Военные истории родственников многому его научили.

Пара журналистов потребовали пустить их наружу, чтобы расследовать происшествие, но директор, тетя Луна и дядя Билл не сдались. Никому не было позволено покидать комнату, пока все не кончится.

Прежде чем начали создавать защитные чары, директор отвела детей членов Ордена в сторону.

— Знаете, что происходит? – спросила она, поочередно глядя на каждого.

Все кивнули.

— Тогда мне понадобится ваша помощь, – сказала она. Тед сразу почувствовал гордость: профессору МакГонагалл нужна его помощь!

— Другие ученики не подготовлены. Выберите не сильно шумные игры. Разрешаю немного магии. Полагаю, вы знаете, какие заклинания не помешают защитным чарам.

— Да, профессор, – подтвердили все.

Они играли в двадцать вопросов (маггловская игра, очень популярная), жмурки и даже прятки (подальше от дверей).

Иногда из Большого зала доносились слабые звуки, один раз послышался грохот и крик, но по большей части они ждали и успокаивали других учеников.

Теду нравилось поздно ложиться и знать больше старшеклассников, но даже он вскоре заскучал. Какое же он испытал облегчение, когда через дверь раздался голос дяди Рона.

— Все кончилось, – сказал он. — Можете открывать.

Директор, не будучи глупой, задала условный вопрос, который Тед заучил наравне с инструкцией к своему аварийному портключу. Хотя он никогда толком не понимал его значения.

— Кто наш шпион?

— Мата Хари. Открывайте! – послышался веселый голос дяди Рона.

Защитные чары едва успели исчезнуть, как дверь шумно открылась, и в комнату хлынули родители, в первую очередь проверяя собственных детей.

Теда постоянно обнимали – снова! – затем отец крепко сжал его руку, будто никогда не собирался отпускать.

Теду хотелось спросить, что случилось, но он знал, что родители ничего не расскажут при посторонних. Видимо, нужно подождать, пока они останутся наедине. Он радовался, что никто не ранен, и что авроры увели нападавших.

«В общем, вечер был неплохим», – думал он, лежа в постели в общежитии. Ужин прошел быстро, как и речи; кое-что удалось стащить с кухни, прежде чем родители уложили спать.

У них снова был тот самый вид, и Тед беспокоился, что следующие месяцы с него не спустят глаз, но родители также похвалили его за ум и поведение, а Гарри пожал руку и сказал, что он будет первоклассным аврором.

Он лишь завидовал, что Лили позволили остаться наверху со взрослыми и за всем наблюдать. Но сестра молчала как рыба. Совершенно нечестно! Единственный раз хоть кто-то из них увидел легендарный Орден Феникса в действии, и теперь она ни слова не скажет братьям? Уж он-то придумает для сестрицы парочку неприятных розыгрышей на каникулах. Пусть знает!

 

*** *** *** *** ***

Ремус заставил себя дождаться, пока все нападавшие не будут связаны и оглушены. Как только последний враг упал на пол, он мгновенно пересек комнату и заключил дочь в объятия. Она храбро держалась, но Ремус чувствовал, как та дрожит, и только сильнее обнял Лили.

— Все хорошо, – прошептал он, проклиная Пэнси Паркинсон, себя и богов за то, что она все видела. — Ты в безопасности. Все кончено.

Лили ответила на объятия и через мгновение отступила. Ремус неохотно ее отпустил.

— Все хорошо, пап, – сказала она, даже улыбнулась. Вылитая мама. — Я в порядке.

Ремус глубоко вдохнул и почувствовал приближение Доры. Объятия повторились, Лили снова заверила, что все отлично. Страх Ремуса медленно уходил, на его месте появлялось глубочайшее облегчение.

Дора положила руку на плечо Лили, будто лишний раз убеждая себя, что дочь здесь. Она внимательно смотрела на Лили и тепло улыбалась.

— Знатная выдалась годовщина? – весело спросила она, и дочь кивнула.

— И не говори, – ответила Лили и кашлянула. — А кто эта Пэнси?

— Однокурсница Гарри и остальных, – ответил Ремус. — Из Слизерина. Очевидно, мы недооценили ее связи с Пожирателями смерти, но кто бы мог представить, что после стольких лет...

Лили рассеянно кивнула, явно думая о чем-то другом. Она не отрывала взгляда от группы людей, окружавшей Пэнси, особенно от Гермионы. Да. Об этом им придется поговорить.

— Почему вы никогда не рассказывали? – спросила Лили, множество чувств смешалось в этом вопросе: разочарование и злость, любопытство и страх. — Вы заставили всех поверить, что она безобидный исследователь, хотя она на самом деле...

Она беспомощно махнула рукой, не в состоянии выразить словами откровения вечера.

Ремус вздохнул. Он устал и хотел лишь сидеть и обнимать жену и детей, но Лили переполняли чувства от увиденного и услышанного. Она заслужила ответ, тем более они попросят дочь сохранить все в тайне.

— Мы это обсудили, – ответил он, переглянувшись с Дорой. — Это неприятная история. Гермиона чуть не умерла, а мы совершали поступки, которыми вовсе не гордимся. Но это было ее решение, она не хотела делиться своей историей. Мы уважаем ее желание.

Лили передернула плечами.

— Она правда была любовницей Люциуса Малфоя?

Драко рассказывал детям про Малфоя-старшего (хоть и смягчал описания). Судя по ужасу и отвращению в голосе Лили, история была впечатляющей.

— Мы уважаем желания Гермионы, – спокойно повторил Ремус, хотя в сердце закралось беспокойство.

— Да, я понимаю, – ответила Лили. — Учитывая, как журналисты преследуют Гарри. Но почему вы не рассказали нам, семье? Почему нам пришлось жить во лжи?

Теперь вздохнула Дора и крепче сжала плечо дочери.

— Непросто жить, зная, что кто-то был шпионом, причинял боль и убивал людей ради каких-то сведений. Возникли бы сложности и недопонимания. Только представь, как бы повел себя Тед, узнай то же, что и ты.

Злость Лили почти прошла.

— Сначала он бы испугался, – медленно проговорила она. — А потом вел бы себя с ней, как с героиней.

Дора кивнула.

— Ей бы этого не хотелось, – продолжила она. — Она всех вас любит, любит быть немного скучной тетей, которая помогает со школьными проектами, дает книжки и угощает полезными сладостями. Ей бы не хотелось быть для вас кем-то другим.

Лили кивнула, не отрывая взгляда от Гермионы. Больше она вопросов не задавала.

Они молча наблюдали, как прибыли авроры и арестовали Пэнси и других нападавших, как Минерва и Гарри занялись делами, а Гермиона и Северус начали создавать дополнительные чары, чтобы защитить Хогвартс на ночь.

Семьей они направились в комнату под Большим залом, забрали Теда и Сириуса (они скучали и представления не имели о минувшей опасности), быстро накормили и уложили спать. Затем они помогли Минерве ответить на вопросы гостей, отослали журналистов, пообещав дать пресс-конференцию на следующий день.

Было далеко за полночь, когда все вопросы были улажены, и Ремус совершенно выбился из сил, видя те же чувства на лицах жены и дочери.

Однако нужно было кое-что сказать, прежде чем они разойдутся на ночь.

Ремус взял руку Лили и нежно сжал в обеих ладонях.

— Я очень тобой горжусь, цветочек, – сказал он. — Ты сегодня отлично справилась.

Лили покраснела от удовольствия.

— Мам, пап, я вас люблю, – прошептала она и хитро улыбнулась. — Вы надрали всем задницы.

Дора ухмыльнулась, а Ремус почувствовал, как щеки тоже заливает краска.

— Мы не просто родители-старички, мы герои войны, знаешь ли. Равняйся на нас, – поддразнил он.

Лили закатила глаза.

— Спокойной ночи, примеры для подражания, – сухо сказала она и ушла.

В нескольких шагах Гермиона и Северус занимали одну из деревянных скамей, все еще занимаясь защитными чарами. Проходя мимо, Лили задержалась и повернулась к ним.

— Тетя Гермиона, – тихо и немного неуверенно позвала она.

— Да, дорогая?

Гермиона посмотрела на Лили: в глазах женщины было множество чувств. Ремус вздрогнул, заметив, что страх быть отверженной - самое сильное из них.

Насколько Люпин знал, Гермиона была счастлива, любила Северуса, выполняла полезную работу, вела ту жизнь, которую всегда хотела. Семья приняла ее. Женщина хорошо и непринужденно справлялась с выбранными ролями. Но в душе всегда оставалась та тень, которая временами появлялась и преследовала ее.

Ремус взмолился, чтобы Лили не обидела Гермиону, не совершила ту же ошибку, которую допустили все они двадцать лет назад. Но разве он не повторял, что ум дочери достался ей от крестной?

— У меня сложности с проектом по заклинаниям, – быстро сказала Лили. — Ты не могла бы помочь?

Гермиона улыбнулась и будто засветилась от удовольствия и облегчения. Северус победоносно хмыкнул. Он всегда говорил, что Лили в душе слизеринка, – величайший комплимент из его уст.

— Конечно, помогу, – с радостью ответила Гермиона. — Напиши, какие возникли вопросы, и я пришлю список для чтения. Может, останешься у нас на день-два на каникулах? Поработаем над практикой.

— Будет здорово, – улыбнулась Лили.

Она снова засомневалась и вдруг заключила крестную в крепкие объятия.

— Ты лучшая, тетя Гермиона, – прошептала она, помахала родителям и торопливо вышла из Большого зала.

Ремус с гордостью смотрел дочери вслед.

 

*** *** *** *** ***

За ночь прокралась зима, заявив свои права на территорию Хогвартса. Серое небо нависало над замком, и в воздухе не осталось ни капли осеннего тепла.

Минерва взмахнула палочкой, и на плечах появилась уютная шаль. Она мало спала, нужно было позаботиться об учениках, восстановить чары, навести порядок с аврорами.

Разумеется, ей помогали, однако некоторые задачи мог выполнить только директор, а в отсутствие заместителя количество забот будто утроилось.

Минерва вздохнула. Уильям Гопман. Разве она когда-нибудь так ошибалась?

Гарри пытался приободрить ее, сказав, что все великие директора Хогвартса должны хоть раз ошибиться в профессоре ЗОТИ, но все равно хотелось устроить себе взбучку.

Минерва снова вздохнула. Нечего горевать о непоправимом. Все-таки прошлый вечер показал: есть за что благодарить жизнь. Это уравновешивает провал с Гопманом.

Директор улыбнулась, глядя, как члены Ордена, которых она проводила несколько минут назад, направились к главным воротам.

Самая странная годовщина, но в некотором смысле самая подходящая.

Минерва никогда не забывала чувства прошлого: страх, злость, постоянное беспокойство, но за годы они сгладились, и женщина думала, что эта ее часть навсегда исчезла. Однако нож Гопмана у горла мгновенно оживил все воспоминания. МакГонагалл снова поразилась силе друзей и семьи, выносливости и решительности, которые помогли пройти через прошлое.

Вчера она вновь увидела эту силу, сердце переполняла гордость от взгляда на мужчин и женщин, в которых превратились ее некогда маленькие ученики.

Такие храбрые и умные, прекрасные и яростные. Все они были ей детьми.

«Они никогда не изменятся», – поняла МакГонагалл, глядя, как члены Ордена дошли до ворот и аппарировали. Они справятся с любой сложностью и выйдут из нее целыми и невредимыми, потому что они – большая семья.

Прошлый вечер доказал, что награда той победы не была чрезмерной. Они сражались за свободу и получили ее. Они заслужили ее независимо от того, что принесет будущее.

- Они никогда не изменятся, – прошептала Минерва и рассмеялась.

Пора в замок, приступать к работе. Мир не остановился, и работа никогда не закончится. Минерва этому только радовалась.

 

P.S. от переводчика

Мы справились, дорогие читатели! Спасибо, что все время меня поддерживали, оставляли комментарии и замечания и не переставали читать. А ведь перевод начался в далеком 2011 году. Желаю вам множество не менее захватывающих фанфиков.

P.P.S. Перевод обязательно пересмотрим и отредактируем по новой, но точно не в ближайшие дни.

 

Конец

[1] "Et tu, Brute" - И ты, Брут. - Шекспир, "Юлий Цезарь".

[2] «Нимфы скрылись» - Т. С. Элиот «Огненная проповедь»

[3] Гедонизм - этическое учение, согласно которому удовольствие является главной добродетелью, высшим благом и целью жизни.

[4] "Когда нам вновь сойтись вдвоем?" - Аллюзия на «Макбет» У. Шекспира (Когда нам вновь сойтись втроем // В дождь, под молнию и гром?)

[5] Menschen sind anstrengend - Люди слишком утомительны. М. Фриш «Homo Фабер»

[6] "Слабый разум смертным дан" - У. Шекспир «Сон в летнюю ночь»

[7] «Когда я пускаю в ход что-либо обманное, я даю знать об этом своим шпионам, а они передают это противнику. Такие шпионы будут шпионами смерти. Шпионы жизни – это те, кто возвращается с донесением». (Искусство войны. Сунь-Цзы»)

[8] на самом деле это не текст "Искусства войны".

[9] Сунь-Цзы «Искусство войны». «Глава 13. Использование шпионов».

[10] Ривенделл – (из творчества Дж. Р. Р. Толкиена) скрытое убежище Элронда, созданное им для защиты от Саурона. В Ривенделле хранились история и знания Эльфов, это было мирное и прекрасное место. Ривенделл прекрасно защищен от внешних врагов.

«…мы далеко путешествовали и много видели, но места лучше этого (Ривенделла) так и не нашли. Здесь всего понемногу, если вы меня понимаете: и Шир, и Золотой Лес, и Гондор, и королевские дворцы, и гостиницы, и луга, и горы – все смешано". («Возвращение короля»)

 

[11] Тинтагель - замок, в котором по преданию жил король Артур и волшебник Мерлин

[12] "И в небе и земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио" - У. Шекспир «Гамлет».

[13] «О Роза, ты чахнешь!» – У. Блейк «Чахнущая роза» (из «Песен невинности и опыта»)

[14] Северус цитирует отрывок из У. Шекспира «Антоний и Клеопатра» (II акт). Гермиона отвечает цитатой из Т. С. Элиота «Бесплодная земля» (II. Игра в шахматы) (оттуда же Северус взял пароль для комнат). Элиот ссылается на Шекспира.

[15] Вырезание имени на деревьях – аллюзия на У. Шекспира «Как вам это понравится». В пьесе герой вырезает имя возлюбленной на деревьях, за что его и порицают.

[16] Название эссе по зельеварению – отсылка к «Властелину колец». Ацелас – растение, которое использовал Арагорн. В средние века считалось, что люди королевских кровей обладают особым даром исцеления. Установление демократии в Великобритании соответственно уничтожило данное поверье, следовательно повлияло и на ацелас.

[17] Lorem ipsum – это подобие латинского текста, так называемая «рыба», позволяет представить текст (именно, как он выглядит), при этом не отвлекаясь на содержание. Часто используется в печати (впервые использовалось еще в XVI в.) и в веб-дизайне.

[18] «Его ум служил мне библиотекой, доставлявшей много радости». – Ш.Бронте «Городок».

[19] Робин и Маленький Джон — отсылка к Робину Гуду и его веселой шайке воров. Фрейя — богиня в германо-скандинавской мифологии.

Объяснение системе кодов будет дано позднее.

[20] Валансе – французский замок. Принадлежал Шарлю Морису де Талейран-Перигору, французскому политику и дипломату до, во время и после Французской революции. Пережил революцию и сохранил власть. Не потому ли Гермиона предпочла замок Валансе?

[21] Дворец памяти – это мнемотехника, разработанная средневековыми монахами. Суть Гермиона сообщила в главе: вы представляете комнату, наполняете ее предметами, связанными с определенными воспоминаниями или мыслями. Если вы достигли высокого уровня в данной технике, то можете изучать, накапливать и компоновать мысли.

[22] Название главы – это строка из стихотворения Роберта Геррика «Девственницам: спешите наверстать упущенное» (в переводе Александра Лукьянова).

[23] Название главы – строка из «Сонета 116» У. Шекспира, цитаты в тексте – из поэмы Т.С. Элиота «Полые люди».

[24] Название главы – отрывок из стихотворения Джона Донна:

Все – из частиц, а целого не стало,

Лукавство меж людьми возобладало,

Распались связи, преданы забвенью

Отец и сын, власть и повиновенье.

И каждый думает: «Я – Феникс-птица»,

От всех других желая отвратиться...

[25] Название главы – цитата из сонета Джона Донна.

[26] Название главы — фраза из стихотворения древнегреческого автора Пиндара.

⇐ Предыдущая30313233343536373839

Поделиться: