Глава 8. Светильники нашлись

 

Сержант Доу сначала немного усомнился, но наконец согласился дать частную консультацию по делу, о котором ему расскажут. Он добавил, что мне следует помнить, что он может только дать совет; но если потребуются конкретные действия, то ему, может быть, придётся обратиться к начальству. Я оставил его в кабинете и привёл к нему мисс Трелони и мистера Корбека. Не успели мы выйти из комнаты, как сиделка Кеннеди заняла своё место у кровати.

Я не мог не восхититься осторожной и хладнокровной точностью, с которой путешественник рассказал о своём деле. С виду он не скрывал ничего, но тем не менее почти не обрисовал пропавшие предмету. Он не стал особо распространяться о тайне этого дела; он, казалось, смотрел на это дело как на обычную кражу в отеле. Зная, что его единственной целью было найти эти предметы до того, как они будут испорчены, я видел то редкостное интеллектуальное умение, с которым он говорил по существу дела и держал при себе все остальное как ни в чем не бывало. «Воистину, – подумал я, – этот человек научился многому на восточных базарах, и, с помощью западного интеллекта обошёл в этом своих учителей!» Он чётко обрисовал своё дело детективу, который, немного подумав, спросил:

– Горшок или весы?

– Что это значит? – спросил мистер Корбек напряжённо.

– Это старое выражение Бирмингемских воров. Я думал, что в наши времена жаргона это всем известно. В старые времена, в Бруме, где было множество небольших производств по обработке металлов, мастера по обработке золота и серебра покупали металлы почти у любого прохожего. А так как в небольших количествах металлы можно было купить недорого, если не спрашивать откуда они взялись, то стало обычаем задавать только один вопрос – нужен ли товар в плавленом виде, и в этом случае покупатель называл цены, а горшок для плавки всегда стоял на огне. Если же, по выбору покупателя, товар нужно было сохранить в той форме, в которой он был, тогда его взвешивали и он шёл по стандартной цене лома металлов.

Этим делом занимаются и до сих пор, и не только в Бруме. Когда мы разыскиваем часы, мы часто проверяем эти производства, но из кучи отбросов невозможно выбрать колёсики и пружинки, и то, что нам нужно мы находим редко. В Данном случае многое зависит от того, хороший ли это вор – так называют человека, который знает свою работу. Первоклассный мошенник поймёт, когда вещь дороже содержащегося в ней металла, и в этом случае он будет иметь дело с человеком, который может отправить её ещё дальше – в Америку или Францию, например. Кстати, кроме вас, кто-нибудь мог бы идентифицировать эти светильники?

– Кроме меня – никто.

– Существуют ли другие, похожие на них?

– Я о таких не слышал, – ответил мистер Корбек, – хотя и могут существовать такие, которые похожи на них во многих особенностях.

Детектив, помолчав, спросил:

– А смог бы какой-нибудь другой знающий человек – из Британского музея, например, или торговец антиквариатом, или коллекционер, как мистер Трелони, – оценить их стоимость – их художественную ценность?

– Конечно! Кто угодно с головой на плечах с первого взгляда поймёт, что это ценные вещи.

Лицо детектива просветлело.

– Тогда ещё есть шанс. Если дверь и окно были заперты, то эти вещи не мог ли быть украдены случайно, горничной или чистильщиком сапог. Кто бы это ни был, он нацеливался именно на них, и не расстанется с добычей, не заполучив за них достойную цену. Хорошо здесь по крайней мере то, что мы можем все делать тихо. Нет необходимости сообщать в Скотленд-Ярд, если вы этого не пожелаете, мы можем провести расследование частным образом. Если вы хотите, чтобы это дело держалось в тайне, как вы поначалу сказали, то это наш шанс.

После паузы мистер Корбек спросил:

– У вас есть какие-либо предположения насчёт того, как была совершена эта кража?

Полицейский улыбнулся улыбкой знающего и опытного человека.

– Без всяких сомнений, очень просто, сэр. Все эти таинственные преступления в конце концов оказываются простыми. Преступник знает свою работу и все эти фокусы; он постоянно наготове, ожидая удобный случай. Более того, он по опыту знает, каковы могут быть эти удобные случаи и как они обычно возникают. Жертва соблюдает осторожность, но она не знает всех трюков и ловушек, которые могут быть для неё подготовлены, и сделав ту или иную малейшую ошибку, она попадает в ловушку. Когда мы узнаем все об этом деле, вы поразитесь, что не заметили этого!

Мистер Корбек, казалось, слегка обиделся; он с жаром заговорил:

– Послушайте, мой добрый друг, в этом деле все не так просто – кроме того, что вещи были украдены. Окно было закрыто, камин заложен кирпичом. В комнату вела только одна дверь, которую я запер на замок и задвижку. Форточки там нет, я слышал об отдельных кражах через форточку. Ночью из комнаты я не выходил. Перед тем как лечь спать, я все осмотрел и осмотрел ещё раз, когда проснулся. Если вы можете найти здесь признаки простой кражи, то вы умный человек. Только это я и могу сказать – достаточно умный, чтобы просто пойти и забрать мои вещи. Мисс Трелони, успокоительно коснувшись его руки, тихо сказала:

– Не огорчайтесь понапрасну. Я уверена, что они отыщутся.

Сержант Доу повернулся к ней так резко, что я живо вспомнил о его подозрениях насчёт неё, и спросил:

– Могу ли я спросить, мисс, на чем основывается ваше мнение?

Я боялся услышать её ответ, обращённый к человеку, уже готовому взять её на подозрение, но все равно этот ответ отдался во мне новой болью и потрясением:

– Я не могу сказать вам, откуда я это знаю. Но я в этом уверена!

Детектив молчаливо смотрел на неё некоторое время, затем бросил быстрый взгляд на меня. Затем он ещё немного поговорил с мистером Корбеком, выясняя его передвижения, детали отеля и комнаты и способы идентификации украденных предметов. Затем он пошёл, чтобы начать расследование, в то время как мистер Корбек настаивал на важности сохранения тайны, чтобы вор, почуяв опасность, не уничтожил бы светильники. Мистер Корбек пообещал, что после того, как устроит некоторые свои дела, вернётся рано утром и остановится в доме.

Весь день мисс Трелони была в лучшем расположении духа и выглядела лучше, чем раньше, несмотря на новое огорчение из-за кражи, которая в конце концов должна была неизбежно привести к разочарованию её отца.

Большую часть дня мы провели, разглядывая антикварные редкости мистера Трелони. Со слов мистера Корбека я уже стал иметь некоторое представление о масштабах его исследований Египта, и в этом свете все вокруг меня начало приобретать новый интерес, который постоянно рос; оставшееся ещё безразличие сменялось восхищением. Этот дом казался настоящим складом античного искусства. В дополнение к редкостям, большим и маленьким, находившихся в комнате мистера Трелони, было множество других, начиная от огромных саркофагов до скарабеев всевозможных видов; огромный зал, площадка лестницы, кабинет и даже будуар ломились от античных редкостей, которые вызвали бы зависть у любого коллекционера.

С самого начала меня сопровождала мисс Трелони, она с растущим интересом рассматривала все вокруг. Просмотрев несколько шкафов с изысканными амулетами, она наивно заметила:

– Вы не поверите, но я в последнее время едва ли смотрела на эти вещи. Только после того, как отец заболел, у меня появился к ним хоть какой-то интерес. Но теперь они завлекают меня все больше и больше. Интересно, не проявляется ли это кровь коллекционера, которая течёт в моих жилах. Если так, то странно, что я раньше этого не ощущала. Конечно, я видела большинство из самых заметных экспонатов и несколько раз их осматривала, но я их принимала как за что-то само собой разумеющееся, как будто бы они всегда были здесь. Я замечала, что так же люди относятся к семейным портретам: семья воспринимает их как нечто само собой разумеющееся. Это будет чудесно, если мы с вами будем все это рассматривать вместе.

Я был рад слышать такие слова, а её последнее предложение привело меня в восторг. Мы вместе ходили по разным помещениям и коридорам, восхищаясь чудесным вещами. Там было поразительное количество предметов, так что нам приходилось их просматривать только мельком, но потом мы решили, что нам следует осматривать их постепенно, день за днём, и изучать более подробно. В зале располагалось что-то типа большой рамы с цветочным орнаментом по стали, которую, по словам Маргарет, её отец использовал для подъёма тяжёлых каменных крышек саркофагов. Сама рама была не слишком тяжёлой, так что её можно было легко передвигать. С её помощью мы по очереди поднимали крышки и рассматривали бесконечные ряды иероглифических картин, вырезанных на большинстве из них. Несмотря на своё признание в невежестве, Маргарет знала о них достаточно много; этот год, который она прожила вместе с отцом, оказался бессознательным повседневным уроком. Она обладала замечательным, ясным умом и хорошей памятью, так что её познания, накапливавшиеся понемногу, разрослись до такой степени, что многие учёные могли бы ей позавидовать.

И тем не менее все это было таким наивным, бессознательным, таким девическим и простым. Ей была присуща такая свежесть во взглядах и мнениях и так мало она думала о себе, что в её компании я на время забыл обо всех бедах и тайнах, охвативших этот дом, и я снова почувствовал себя юным…

Из саркофагов самыми интересными были, без сомнения, те три, что находились в комнате мистера Трелони. Два – из тёмного камня, один – из порфира, а другой из чего-то похожего на бурый железняк. На них были вырезаны иероглифы. Но третий поразительно отличался от них. Он был сделан из какого-то жёлто-коричневого материала с преобладающей игрой цвета, как у мексиканского оникса, на который он во многом был похож, но его естественный рисунок был выражен меньше. Там и сям виднелись места, почти прозрачные. И нижнюю часть и крышку покрывали сотни, а, может быть, и тысячи мелких иероглифов, идущих, казалось, бесконечными рядами. Сзади, спереди, с боков, на краях, внизу – везде были эти изящные картинки синего цвета, чётко и свежо выделявшиеся на жёлтом камне. Он был длинным, футов девять, и, возможно, ярд в ширину. Края были волнистыми, так что прямые линии не резали глаз. Даже углы были так изящно изогнуты, что на них было приятно смотреть.

– Поистине, – сказал я, – он, должно быть, предназначался для гиганта!

– Или для великанши! – заметила Маргарет.

Этот саркофаг стоял вблизи одного из окон. От всех других саркофагов он отличался одной деталью. Все другие саркофаги в доме, из какого бы материала они ни были сделаны – гранита, порфира, железняка, базальта, сланца или дерева, внутри были простыми по форме. У некоторых внутренняя поверхность была чистой, у других её – целиком или отчасти – покрывали иероглифы. Но ни в одном не было ни выступов, ни неровной поверхности. Их можно было использовать в качестве ванн; и действительно, они были во многом похожи на каменные или мраморные ванны римлян, которые я когда-то видел. Однако внутри этого было приподнятое пространство в виде человеческой фигуры. Я спросил Маргарет, может ли она это каким-то образом объяснить. В ответ она сказала:

– Отец не хотел об этом говорить. Это сразу привлекло моё внимание; но когда я его об этом спросила, он сказал: «Когда-нибудь я расскажу тебе об этом, малышка – если доживу! Но не сейчас! Эта история ещё не рассказана так, как я надеюсь рассказать её тебе! Когда-нибудь, и, возможно, скоро, я узнаю все, и тогда мы вместе этим займёмся. Ты увидишь, что это весьма интересная история – сначала и до конца!» Только один раз после этого я ему заметила – и, боюсь, слегка легкомысленно: – «Не рассказана ли ещё та история о саркофаге, отец?» Он покачал головой, посмотрел на меня очень серьёзно и ответил: «Ещё нет, малышка, но это будет – если доживу!» Это его повторение насчёт его жизни меня очень испугало; я больше не решалась об этом говорить.

Почему-то рассказ Маргарет привёл маня в возбуждение. Не знаю точно, как и почему, но это было похоже на какой-то проблеск надежды. Мне кажется, бывают моменты, когда мышление сразу принимает что-то на веру, хотя невозможно проследить ни течение мыслей, ни связи между мыслями. До сих пор мы пребывали в полном неведении в отношении мистера Трелони и того странного нападения, которому он подвергся, поэтому все, что могло навести нас на какой-либо след, даже самый слабый и неопределённый, приобретало оттенок уверенности и определённости. Здесь мы имели дело с двумя моментами. Во-первых, мистер Трелони связывал с этим определённым предметом какие-то сомнения насчёт своей жизни. Во-вторых, в связи с этим он чего-то ждал или у него были какие-то намерения, о которых он не рассказывал даже своей дочери, пока все не разъяснится до конца. Опять же, нужно иметь в виду, что этот саркофаг отличался от других. Что означало это странное возвышение? Я ничего не стал говорить мисс Трелони, опасаясь, что я её или испугаю или подам надежду; но я решил, что как только будет возможность, я займусь исследованием этой проблемы.

Рядом с саркофагом стоял низкий столик из зеленого камня, похожего на гелиотроп или красный железняк! Ножки были сделаны в виде лап шакала, и вокруг каждой из них обвивалась змея, искусно выполненная из чистого золота. На столике стояла странная и очень красивая коробка или ларец необычной формы. Она была похожа на маленький гроб, если не считать того, что длинные боковые стороны были сведены в точку, вместо того, чтобы быть обрезанными, как в верхней, горизонтальной части. Таким образом, получался неправильный пятиугольник – две плоскости каждой из боковых сторон, один торец и верх и низ. Пятигранник этот был сделан из цельного куска камня; такого камня я никогда ещё не видел. В основании он был интенсивно зеленого цвета – цвета изумруда, без блеска, конечно. Камень был невообразимо твёрд и обладал тонкой текстурой и казался драгоценным камнем. По мере движения вверх камень светлел с неощутимым на глаз изменением цвета, и наверху становился нежно-жёлтым. Это не было похоже ни на что из того, что я когда-либо видел, и ни один камень или самоцвет не напоминал этот. Я подумал, что это какой-то уникальный загадочный самоцвет, или матрица какого-либо драгоценного камня. Он весь, кроме нескольких мест, был испещрён мельчайшими иероглифами, искусно выполненными тем же сине-зелёным цементом, или пигментом, как и на саркофаге. В длину он был примерно два с половиной фута; вдвое меньше в ширину и почти фут в высоту. Пробелы располагались неравномерно, начинаясь сверху и сбегая к заострённому концу. Эти места казались более прозрачными, чем все остальное Я попытался поднять крышку, чтобы посмотреть, не могли ли они быть полупросвечивающими, но она держалась прочно. Крышка была так плотно пригнана, что вся этот ларец казался единым целым с вынутой таинственным образом серединой. На боках и краях виднелись какие-то странные протуберанцы, выполненные так же искусно, как и все остальное. В них были непонятного вида отверстия или пустоты, отличавшиеся друг от друга в каждом случае; они, как и все остальное, были покрыты иероглифическими фигурами, тонко выгравированными и заполненными тем же сине-зелёным цементом.

С другой стороны от огромного саркофага стоял другой небольшой столик из гипса, с искусно выгравированными на нем символическими фигурами богов и знаками зодиака. На этом столике помещалась шкатулка размером примерно в квадратный фут, сделанная из пластин горного хрусталя, вставленных в оправу из полосового красного золота, красиво гравированная иероглифами, расцвеченными сине-зелёным цветом, очень похожим по оттенку на цвета саркофага и ларца. Это произведение искусства в целом было вполне современным.

Но если шкатулка и была современной, то, что было внутри, таковым не являлось. В ней, на подушке из тонкой, как шёлк, золотой ткани со странным оттенком старого золота, покоилась рука мумии, поразительная по совершенству. Рука женщины, тонкая и длинная, с тонкими, сужающимися к кончикам пальцами, и почти такая же совершенная, как и в то время, когда её бальзамировали тысячи лет назад. При бальзамировании она ничуть не потеряла своей красоты, даже запястье, казалось, сохранило гибкость, лёжа на подушке в изящном изгибе. Кожа была цвета старой слоновой кости, смуглая нежная кожа наводила на мысль о жаре, но затенённой жаре. Поразительная особенность этой руки заключалась в том, что у неё было целых семь пальцев – два средних и два указательных. Верхний край запястья был неровным, как будто бы рука отвалилась, и словно запятнан чем-то красно-коричневым. Рядом с рукой на подушке лежал небольшой скарабей, искусно выполненный из изумрудов.

– Это ещё одна из тайн отца. Когда я его спросила, что это, он сказал: «Вероятно, самое ценное из всего, что у меня есть, если не считать ещё одной вещи». Когда я спросила, что это за вещь, он отказался говорить и запретил мне упоминать обо всем, что касалось этих предметов. «Я расскажу тебе, – сказал он, – расскажу все и об этом тоже, когда придёт время – если доживу!».

Опять «если доживу». Эти три предмета – саркофаг, шкатулка и рука, казалось, объединились в триаду тайн!

В этот момент мисс Трелони пришлось заняться каким-то делом по дому. Я стал осматривать другие диковины, находившиеся в комнате, но без неё они потеряли для меня всякое очарование. Позже в этот день меня послали в будуар, где она говорила с миссис Грант о том, куда разместить мистера Корбека. Они сомневались, отвести ли ему комнату вблизи комнаты мистера Трелони, или в отдалении, и решили, что об этом стоило бы спросить меня. Я пришёл к выводу, что ему вряд ли стоит находиться слишком близко; во всяком случае, при необходимости его легко можно переселить и поближе. Когда миссис Грант ушла, я спросил мисс Трелони, как получилось, что мебель в этой комнате – в будуаре, где мы находились, так сильно отличалась от других комнат дома.

– Предусмотрительность отца! – ответила она. – Когда я приехала впервые, он подумал – и вполне справедливо, – что меня могут напугать все эти символы смерти и погребений повсюду. Поэтому комнату, в которой мы находимся, и ту, что рядом, где я спала сегодня, обставил красивыми вещами. Видите, какие они все приятные. Этот шкафчик принадлежал Наполеону Великому.

– В этих комнатах, значит, совсем нет ничего египетского? – спросил я, скорее для того, чтобы выказать интерес к тому, что она говорила, чем с другими целями, так как по мебели это и так было ясно видно. – Какой приятный шкафчик! Могу я на него посмотреть!

– Конечно! Буду очень рада! – ответила она с улыбкой. – Отец говорил, что его отделка совершенна, как внутри, так и снаружи.

Я подошёл к шкафчику и внимательно его осмотрел. Он был сделан из тюльпанного дерева с инкрустацией и отделан позолоченной бронзой. Я начал было вытаскивать один из ящиков, глубокий, чтобы рассмотреть внутреннюю отделку, но внутри что-то покатилось и загремело; раздался звон металла о металл.

– Ого! – заметил я. – Там что-то есть. Я тогда лучше не буду открывать.

– Насколько я знаю, там ничего нет, – сказала она. – Может быть, горничная положила туда что-то и забыла об этом. Все равно, открывайте!

Я вытянул ящик; мы с мисс Трелони в изумлении отступили. Перед нашими глазами лежало несколько древних египетских светильников различных размеров и необычно разнообразных форм.

Склонившись над ними, мы стали их рассматривать. Моё сердце билось, как паровой молот; и по движению груди Маргарет я видел, что она тоже необычайно возбуждена.

Пока мы на них смотрели, опасаясь к ним прикоснуться и боясь даже о чем-нибудь думать, у входной двери раздался звонок и в холл сразу же вошли мистер Корбек и сержант Доу. Дверь будуара открылась, и, увидев нас, мистер Корбек подбежал к нам, – за ним несколько медленнее следовал детектив. Со сдерживаемой радостью мистер Корбек заявил:

– Возрадуйтесь со мной, моя дорогая мисс Трелони, мой багаж прибыл и там все на месте. – Затем он помрачнел и добавил: – Если не считать светильников. Светильников, которые стоили в тысячу раз больше всего остального… – он остановился, поражённый необычной бледностью её лица. Затем его глаза, следуя нашему взгляду, остановились на груде ламп в ящике. Издав вопль удивления и радости, он, склонившись, прикоснулся к ним.

– Мои светильники! Мои светильники! С ними все в порядке! В порядке! Но как, Бога ради, ради всех Богов, как они здесь очутились?

Мы молчали. Детектив громко вздохнул. Я взглянул на него, и, он, посмотрев на меня, перевёл взгляд на мисс Трелони, стоявшую к нему спиной.

В его глазах виднелась та же самая подозрительность, когда он говорил мне, что она всякий раз первой обнаруживала своего отца после нападений.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: