Рассказ из цикла «Под салютом всех вождей»

 

Сначала вожди росли на клумбе.

Затем взялись пасти стадо слоников мал мала меньше на верхней крышке чёрного пианино.

А потом оказалось, что они и раньше прятались на кухне, маскируясь под заслонки от дымохода. 

 

* * *

Пацан иногда бывал задумчив и угрюм.

Но чаще – весел и смешлив.

Выросшие на клумбе в Первомайском саду, среди петуний и чернобривцев, рассмешили: он сразу заметил, что они вовсе не живые, а сделанные.

- Из чего? – спросил у отца.

- Из папье-маше.

- Значит, они тебе машут? Папье? Маше?.. - ну как тут не расхохотаться.

Оба приветственно махали из углов клумбы. Лысый – слева, шевелюрый – справа.

 

Искривлённые слова пацана не удивляли. Он и сам, случалось, менял их по-своему. Его поправ-ляли: нет такого слова – «шевелюрый».

Как же так: «шевелюра» есть, а «шевелюрый» нет? И он упорно повторял его, напирая на «р», напоказ выставляя, что, в отличие от большинства сверстников, безупречно произносит рычащий звук.

 

Если на клумбе вожди возвышались в полный рост, то на пианино попали всего лишь гипсовые бюстики. Их подарили отцу друзья на день рождения (новое – и тоже забавное словечко. Похоже на «пестик»).

Пестиков-то в доме было целых два: жёлто-увесистый – от медной ступки и чахло-бледный – от фаянсовой. И пацан моментально заметил, что лысая голова как раз и похожа на ударную часть фаянсового пестика. Но, конечно, толочь ею в ступке нельзя: сама может расколоться.

 

 

Так он предположил – а вскоре получил и подтверждение. Нянька Евгения Дмитриевна про-тирала тряпкой лысый бюстик, а тот возьми да и выскочи из её рук!.. И не просто раскололся, а разбился вдребезги.

Нянька поохала-попричитала, а потом шмякнула в кучу мелких осколков окурки из отцовой пепельницы в виде кленового листа и стала всё сметать в совок и высыпать в мусорное ведро. С окурками она всегда так управлялась. Пацан поначалу удивлялся этой нянькиной причуде – чего б сразу их не выбросить в ведро? – а потом свыкся: у взрослых вообще много странностей.

 

Шевелюрый остался надзирать за слониками в одиночестве. Утрата лысого ничуть не огорчила пацана – уцелевший нравился ему гораздо больше. И не только гладко уложенной приче-ской, но и всем своим богатырским обликом.

Его портреты наблюдали за мальцом отовсюду: из витрин магазинов, со стен зданий, с праз-дничных плакатов в счастливые дни парадов и демонстраций. Особенно восхищала картинка из детской книжки, где добрый вождь возносил к небу счастливую пионерку. Он и сам мечтал очутиться в этих крепких и ласковых руках. Да и не он один, а, наверное, каждый ребёнок лучшей на земле Страны Советов!..

 

Но мечта не сбылась, потому что вдруг тревожным голосом зарокотало радио, и отец приник к новенькому приёмнику «Рекорд», и предчувствие наступающей беды впилось в уши пацана незнакомым зловещим словом: «чейн-стокса». А вскоре тот же приёмник разразился навевающей тоску, ёкающей в животе музыкой, которую называли траурной; а наутро почтальон принёс газету в чёрной рамке, где они с отцом увидели фотографию лежащего вождя с прекрас-ным добрым лицом и такой родной шевелюрой.

- Будто спит – да, папа? – спросил он, хотя догадывался, что это какой-то особый сон.

- Да, - согласился отец, а мама села к пианино и стала играть что-то негромкое и печальное…

 

Но вдруг мелодию обрезал дверной звонок – и в квартиру вломилась пышно-круглая соседка что через стену; звали её Александрой Ивановной, а ещё уполномоченной…

- Великий вождь умер! – прорыдала она, всплес-нув руками. – Всенародное горе! А вы тут бренчите.

- Да это же Лунная соната! – воскликнула, оправ-дываясь, мать.

- Всё равно прекратите!..

Когда соседка ушла, пацан спросил:

- А он и правда умер?

Мать кивнула. Он точно ещё не знал, что это значит, но догадался: теперь любимый могу-черукий человек никогда не поднимет его к небу, как ту счастливую пионерку. Его заинтересовали подробности:

- А когда?

- Вчера, в двадцать один час пятьдесят минут.

Слова матери озадачили: самого-то пацана обыч-но отправляли спать в девять вечера.

– Ну почему же так поздно?.. – удивился он.

 

А примерно через неделю пацану исполнилось пять лет, и по этому случаю собрались гости с кучей подарков. В разгар веселья он, улепётывая от приятелей, примчался на кухню, с разбегу, хохоча, плюхнулся спиной на кушетку возле печки-голландки, на него с визгом навалилась куча мала. Отбиваясь от щипков и тычков и продолжая хохотать, он вдруг растолкал всех и замер, уставившись в потолок.

– Хватит! – прикрикнул на озорников. – Идите за стол.

Мальчишки ушли, а он неотрывно глядел на две заслонки дымохода… Как он раньше не замечал?! Это же портреты вождей! Те же бюстики, что торчали на верхней крышке пианино. Справа, ясное дело, шевелюрый: отверстие рукоятки на месте лица – ровненькое и целенькое кольцо. А слева, само собой, лысый – у него кольцо такое ж, но с широкой выщербиной на темечке…

 

* * *

Однажды – к тому времени пацан давно стал взрослым – он вспомнил свои детские фантазии и рассеянно подумал: быть может, тем лишь и оправдано земное существование былых вождей, что в памяти ребёнка они остались печными заслонками?

 

 

[ диванное чтиво ]

Тамара Ветрова

СМЕРТЬ ЧИНОВНИКА

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться: