Часть 9. Забастовка в Кочине (продолжение)

 

В автобусе на последних сиденьях ко мне подсела пара литовского происхождения из Канады, и мы всю дорогу проговорили с ними на русском языке о том, как они создавали ашрам Аммы в Торонто. Муж представился Дариусом, а жена Дайвой.

 

- Знаете, Анна, мы так счастливы, что судьба нас свела со всем, что связано с Аммой, - говорил с чувством Дариус. - Наша жизнь приобрела совершенно другое значение, и ушло всё то, что было лишним. Мы как будто освободились от груза «крысиных гонок», как говорят у нас на Западе. Мы поняли, что для того, чтобы быть счастливыми здесь на Земле, не так уж много и нужно. А главное, мы поняли, что если Амма берет тебя под свое крыло, то ты уже нигде не пропадешь!

- А я поняла, что как только ты начинаешь делать что-то в имя нашей Матери, то дела быстро спорятся и помощь приходит, будто из ниоткуда, - добавляла Дайва. - Когда мы начинали создавать ашрам у нас в Торонто, то было столько всего, что мы не знали за что браться, но помощь приходила и приходила. И теперь мы отпустили все переживания и знаем, что всё решится в свое время и беспокоиться не стоит!

 

Я слушала увлеченную своей темой пару внимательно и не знала, зачем они мне всё это говорят. Только потом я поняла, что даже в автобусе рядом мы сели не случайно, и не случайно узнали, что говорим на русском.

- Спасибо за ваш рассказ. Мне всё это интересно. А особенно мне нравятся здесь баджаны. Я хочу петь…

В этот момент будто по моему желанию, в автобусе девушки-брахмачарьи (монахини из ашрама) начали петь баджаны, и мы все хором стали им подпевать.

 

В Кочин мы приехали затемно. Вокруг были слышны громкие выкрики бастующих. На проезжей части толпились люди. В окошки автобуса стали стучать, поэтому водитель попросил закрыть все окна. Из-за самодельных баррикад на дороге наш автобус не смог подъехать близко к больнице, поэтому нам пришлось выйти и окольными темными путями добираться до здания. Мы, трое русскоязычных, решили держаться вместе. У главного входа в здание нас встретила женщина, которая тоже приехала из ашрама за день до нас и объяснила ситуацию, происходящую на данный момент в больнице:

- Перед вами огромное здание больницы с несколькими корпусами, которая была построена недавно. В ней работают сотни медработников, а также к комплексу прикреплен медицинский колледж, студенты которого помогают сейчас врачам. Уже три дня, как все медсестры покинули свои рабочие места, поэтому всю работу сейчас за них выполняют врачи, которые не спят уже трое суток. Партия врачей добровольцев приехала с севера Индии из другой больницы Аммы. Два автобуса добровольцев из ашрама тоже уже здесь. Пожалуйста, скажите, кто из вас имеет опыт в медицине, хоть маломальский?

- Я врач из Германии, - сказала одна из женщин, немного дрожа от страха от доносившихся криков с улицы.

- Это здорово! А кто умеет делать уколы?

Вся толпа молчала, так как опыта в медицине не было ни у кого.

- У меня есть опыт! - сказала вдруг моя попутчица Дайва, которая стояла рядом со мной. - Я делала уколы своему свекру несколько лет назад.

Я посмотрела на неё, улыбнувшись её смелости.

- У вас есть медицинское образование? – спросила женщина Дайву.

- Специального нет, - говорила, как ни в чем не бывало, Дайва. Но я училась в Советском Союзе, а в те времена многих студентов обучали медицине на случай войны.

 

 Я тоже вспомнила, что обучалась в пединституте и нас готовили в медсестёр гражданской обороны в течение двух лет, но я решила об этом пока помалкивать, так как умение это, если оно и было, далеко осталось в седых песках альма-матер.

 

- А я делал уколы своей жене несколько раз, поэтому опыт у меня тоже есть, - поднял руку Дариус, сказав это таким радостным тоном, как будто делание уколов было для него самым любимым занятием в жизни.

 

Когда очередь дошла до меня, то меня спросили:

- Вы тоже умеете делать уколы? Вы из Советского Союза?

- Да, из бывшего, из России.

- Значит, вы тоже обучались медицине.

- Да, - но это было так давно! У меня почти нет опыта.

- Но хоть какой-то опыт у вас есть?

- Опыт? - замешкалась я, не смея обманывать. – Я делала уколы своему сыну, когда он был маленьким и …своей бывшей свекрови …пару тройку раз…

- Ну, вот видите! У вас есть опыт и я записываю вас на случай, если понадобится ваша помощь.

- Эээ, ок! – кивала я, соглашаясь, медленно с тем, что преподносит мне настоящий момент.

 

Я вытаращила глаза и стала представлять, как дрожащими руками ставлю уколы в темнокожие худые индийские попы. Мой мозг сразу же нашел себе работу и стал делить ягодицу на четыре части, чтобы не забыть вставить острую иглу именно в верхний правый квадрат, потому что это именно та часть мягкого тела, в которую нужно делать инъекцию. Я вспомнила, как будучи студенткой в больнице, когда мы только начинали, самым волнительным моментом для меня было то, что я не попадала с первого раза в ягодицу, поэтому мне приходилось тыкать по нескольку раз в одно и то же место, что приводило меня в ещё большее волнение. Мои руки тряслись, и я в ужасе думала, что делаю людям больно. К моему счастью пациенты оказывались понимающими и добрыми тётями и дядями, они весело подбадривали меня, зная, что я только учусь.

 

«Стоп! – сказала я своему уму, - еще неизвестно как всё это будет, возможно, и не будет вообще, а ты уже рисуешь себе картины комиксов. Наслаждайся моментом СЕЙЧАС и Жизнь даст пройти тебе то, что тебе нужно пройти!»

 

Я расслабилась и стала просто наблюдать за происходящим. Нас «медиков» - пятерых человек - провели в ординаторскую, где стали объяснять подробную ситуацию в центре, пообещав выдать специальную форму темно-зеленого цвета, что носят медицинские сестры этой больницы на случай, если наша помощь понадобится.

 

- Вы все будете дежурить по двенадцать часов. Ваша задача просто быть спокойными и нести мир вокруг себя, – говорила нам усталая врач. - Вы можете читать мантру или какую другую молитву. Не ввязывайтесь в разговоры и расспросы. Просто будьте здесь! То, что вам нужно делать, вам скажут опытные врачи, поэтому не беспокойтесь. Сколько это еще продлится – тоже неизвестно. Амма прислала вас сюда не случайно. А теперь просьба к вам, нам нужны добровольцы из вас, кто пожелает дежурить ночью.

Не успела я сообразить, как Дариус мигом посмотрел на нас с Дайвой и шепнул:

- Может, согласимся?

- Да-да, я согласна! – откликнулась я, в надежде, что ночью уколы делать не нужно и можно как-то оттянуть процесс возможных процедур до тех пор, пока не вернутся истинные медики. Всё же иметь дело с эмоциональным телом человека для меня было привычнее, нежели с физическим! Поэтому процедуры с инъекциями мне хотелось отдать в руки профессионалам. Почему-то невидимые тонкие тела мне оказались «роднее» видимых. Исцеляя их, можно не делать больно физическому телу. Ум решил и здесь вставить своё сравнение, но я быстро вывела его на чистую воду, признав, что боль тоже является частью человеческого опыта. В то же время благодаря этому сравнению, я почувствовала еще раз, что люблю заниматься именно тем, чем занимаюсь сейчас.

Нас поблагодарили и повели на размещение в общежитие соседнего колледжа. Мы приготовились, что спать сегодня уже не будем, но чуть позже пришли из больницы две женщины и сказали укладываться и ждать распоряжений до утра. Мы лежали на полу на своих матрасах. В темноте из открытых окон доносились какие-то стуки и затихающие крики бастующих. Я засыпала и ощущала непередаваемые теплые чувства любви, братства и единства всех людей, которые приехали сюда, чтобы помочь этой ситуации. Мы были из разных стран, которые были далеко от нас, мы были далеко от своих семей и друзей, мы говорили на английском языке каждый со своим акцентом, но мы были одним большим целым друг с другом и с этой большой теплой и такой изумительной страной, чего бы здесь ни происходило.

 

Вот так, кажущаяся негативная ситуация сплотила вокруг себя родные души и превратилась в глубоко позитивную. Я опять вспомнила тонкую и мудрую фразу из «Фауста» Гёте, которую произнес герой Тьмы Мефистофель: «Я часть той силы, которая желая зла, творит добро!» Лучше не придумаешь! Интеграция тьмы и света! Так и интегрируем каждый день!

 

Утром нам всем сообщили, что медсестры вернулись на работу.

- Ура! – кричали мы весело, - да здравствуют медики Индии! Да здравствует милость Матери! Да здравствуем все мы! Да здравствует Любовь!

 

Нас покормили вкусным завтраком, а потом еще покормили разнообразным обедом. Мы погуляли по прекрасному зданию медицинского центра, который скорее похож на дворец, нежели на больницу. Затем радостные на автобусе мы поехали домой в ашрам с чувством выполненного долга. Вот так с нашим приездом закончилась забастовка в Кочине, а я приобрела опыт приключения в удивительной стране Индии и замечательных друзей из Канады!

Часть 10. Затмение души.

Когда мы приехали из Кочина, то на следующее утро, подходя к кафе, где готовят европейскую еду, я увидела очередь за билетами на объятия Аммы. Почему бывает такая очередь? Раньше, когда в ашраме не было такого большого количества народу, каждый мог встать в очередь и обнять Мать, потому что она делала этот ритуал каждый день. Каждый день она сидит на сцене и обнимает каждого, кто к ней стоит в многометровой очереди. Но так как Амма большую часть года путешествует по всему миру, то её приезды в родной ашрам бывают кратковременными. В этот период людей со всего мира приезжает много, поэтому теперь по новым правилам каждый может встать в очередь только один раз в неделю, а иногда даже раз в две недели. И только по выдававшему билетику тебе дадут возможность поучаствовать в процессе. Затем на всём пути к сцене этот билетик тебя просят показать несколько раз, чтобы убедиться, что никто не нарушает правил. Всё очень просто и строго. Я взяла билет и была рада, что жизнь дала мне возможность еще раз обнять Мать.

После завтрака я увидела, что очередь уже собирается. Народ мирно стоял и ждал своей порции любви. Мой номер был в первой сотне. Я примерно прикинула, что если Амма начнет свое служение с десяти-одиннадцати часов, то к обеду желание моё сбудется, и я буду свободна. Постояв немного в очереди, и поняв, что меня здесь в окружении запомнили, я решила прогуляться, чтобы вернуться, когда движение начнется.

Вернувшись через некоторое время, когда уже началась церемония объятий, я обнаружила, что наша очередь, состоящая из резидентов ашрама, прибывших из Европы, Америки и другого мира, ни капли не сдвинулась, зато вся сцена была забита темнокожими индусами.

- Что происходит? – спросила я одну из миловидных женщин, которая была в очереди за мной. Она говорила на английском с испанским акцентом, ее звали Кристина из Бразилии, как я выяснила потом. – Почему мы не двигаемся?

- Это местные деревенские индусы приехали на автобусе, ответила Кристина, - сказали, что сначала пропустят их.

- То есть они без очереди?

- По-видимому, да.

- Ну, один автобус мы потерпим, - с легким юмором проговорила я.

Подойдя к очереди еще через какое-то время, я увидела знакомую мне бразилианку, уныло стоящую на том же месте. Увидев меня, она показала два пальца.

- Еще два автобуса индусов приехало, - ответила она на мое непонимание насчет двух пальцев, - было велено их тоже пропустить.

- Да, это быстро, - шутила я, - где один, там и два, куда нам торопиться? Зато скоро мы прижмемся к груди Матери, и счастье нам будет.

- Точно, счастье нам будет! – весело засмеялась Кристина, которая показалась мне такой родной.

Когда еще примерно через час я подошла к очереди, то вокруг творилось что-то невероятное, везде и всюду громко говорила и суетилась темнокожая толпа. Такое было ощущение, что откуда ни возьмись налетела стая пчел, и бесполезно было двигаться, оставалось только принять, что происходило нечто от тебя не зависящее.

- Вроде сказали, что еще пять автобусов приехало, - устало прокомментировала сложившуюся обстановку Кристина. Было видно, что ей было не до веселья в этот раз.

 В пять часов после полудня начало уже смеркаться, до этого времени я приходила и уходила, перекидываясь несколькими фразами с Кристиной.

К семи часам вечера наша очередь не сдвинулась ни на метр. Везде было зажжено электричество, так как темнеет на юге рано, и вокруг была ночь. Кто-то сидел на сиденьях, кто-то стоял, но самое главное весь зал в большом холле с высокой крышей был забит индийским народом – пожилыми и молодыми женщинами, мужчинами, подростками, маленькими детишками, ползающими везде и вокруг. В зале стоял многоголосый гул. Поговаривали, что однажды Амма обнимала людей семнадцать часов подряд без перерыва на питание, поэтому сегодня по всей вероятности всё шло к подобному.

Я решила никуда не уходить и села на заднее сиденье последнего ряда большого холла - мандира, как называют его здесь. Сначала я смиренно наблюдала за происходящим – за тем, что делалось на сцене. Повсюду были развешаны телевизионные табло, где лицо Аммы хорошо было видно. Я наблюдала за всей этой пестротой, и вдруг я почувствовала резкую эмоциональную боль. Мне захотелось громко плакать, как ребенку. В груди мелкими пузырями забурлила обида. Я сняла накидку с плеч и накинула её на голову так, чтобы не было видно моего лица, потому что по нему тёплыми струями текли слезы. Я почувствовала, что даже всхлипнула пару раз в голос, но вокруг никому не было дела до того, что происходило со мной. Кто-то вставал и проходил мимо рядов, задевая мои коленки, кто-то проносился сзади, обдавая ветром – никто не переживал событие так, как переживала его я.

А я испытывала жесточайшую обиду ни на кого бы то ни было, а на саму Мать. Я смотрела на экран телевизора, и улыбающееся лицо Аммы казалось мне холодным, чуждым и таким далеким для меня.

- Это не справедливо, Амма, это так не справедливо! Почему ты не пропускаешь нас вперед? Почему ты принимаешь всех этих людей, которые и так живут рядом с тобой, а нас игнорируешь? – я задавала эти вопросы внутри себя, не заметив, как стала говорить громче и громче.

- Ты просто жестокая женщина! – всхлипывала я, - как я в тебе разочарована! Знаешь, это похоже на то, что мы в России называем «по блату»! Да-да, по блату! Тебе плевать, что мы приехали издалека, что мы стоим тут часами и ждем подачки – твоего объятия, мы – твои дети, которые преодолели тысячи километров, а ты обнимаешь всех этих индусов, потому что они ближе тебе, потому что они тебе дороже, ты пропускаешь их вперед, а нас заставляешь ждать.

Я знала, что та боль, которая выходила из меня, не была болью этой жизни, потому что в этой жизни плакать из-за того, что ты стоишь в какой-то очереди, чтобы обнять какую-то, даже самую добрую индианку – глупо и смешно. Это была какая-то древняя, глубоко забытая рана, которая ждала своего обнаружения, вскрытия и исцеления. Для этого должны были совпасть цепь событий и время. Я вдруг увидела себя худощавой маленькой черной индийской женщиной, которая на измождённых руках несла грудного ребенка. Рядом за старое дряхлое сари держались еще трое чумазых детей лет трех, четырех и пяти. Женщину ничего не волновало в жизни, кроме единственного вопроса: «Чем накормить своих детей?» Каждый день она скиталась от дома к дому, прося милостыню, и находила ночлег в каком-то углу, где могла улечься прямо на землю вместе со своими детьми. И только ночью она могла молиться Великой Богине Матери помочь ей нести это бремя жить на земле без дома, без покровителя, без денег, без надежд на будущее. Каждый день она устало молилась, но никогда не получала ответа. Её Богиня молчала, её Богиня помогала другим людям, она оберегала чужих детей, давала им кров и пищу, а этой худой нищенке она ничего не давала, кроме чёрствых подачек и горьких страданий.

В этот момент я стала рыдать во весь голос. Да, точно такие же чувства испытывала сейчас я, как та нищенка. Мое тело сжалось в кресло сиденья, а внутри меня кипела истерика. Мне было всё равно что подумают обо мне люди, словно я ждала этого момента целую вечность, чтобы иметь дерзость искренне выразить то, о чём когда-то боялась признаться даже самой себе. По какому-то великому совпадению именно в этот момент кто-то в холле крикнул: «Смотрите, затмение!»

Поднялся сильный шум, потому что все люди побежали смотреть лунное затмение, которое как раз проходило в декабре 2011 года, и благодаря этому событию я могла отдаться своим чувствам по полной. Время затмений выворачивает наизнанку всё то, что мы копили годы, а может, эоны лет. Лунное затмение – это когда Земля оказывается между двумя светилами. Ты не можешь ничего скрыть, ничего невозможно утаить, это правда, которую нужно только увидеть, это признание, которое тебя, наконец, может освободить.

Я еще сильнее вжалась в кресло и осознанно проживала обиду, злость, ненависть, чувство разочарования и страх, что Богиня никогда не снизойдет до меня, страх, что она никогда не одарит меня своей неиссякаемой любовью. Через меня проходил жуткий страх той индусской женщины за своих детей и за их будущее.

Люди вокруг бегали и фотографировали интереснейшее событие – затмение Луны, а я с упоением проживала затмение своей души.

- Почему ты молчишь, Амма? – успокоившись немного, молвила я. – Почему ты не отвечаешь мне?

Внутри меня образовывалась тишина, но где-то еще на дне высвечивались грусть и претензия:

- Ну, да, у тебя есть более важные дела – твои индусы. А кто я? Я подожду...

Я теребила в руках свою тонкую накидку, оба конца которой были мокрыми от соплей и слёз. Я сидела, как в тумане и мне стало всё равно.

Вдруг голос Аммы пронзил всё мое существо, заставив вздрогнуть и выпрямиться на кресле:

- Дитя мое! Если бы ты знала, как я люблю тебя и как я тебе благодарна!

- Что? За что ты можешь быть благодарной мне? – слёзы снова брызнули из моих глаз, в них было столько утерянных чаяний и несбывшихся надежд, что уже не было сил верить, что происходящее могло бы быть правдой.

- За твою искренность и за то, что ты ждешь, - тихо сказала Мать.

С искренностью мне было всё понятно, ведь я знала, что Бог хочет от нас, чтобы мы были с Ним искренними, потому что только внутренняя правда может привести к осознанию и исцелению всего того, что накопилось в наших эмоциональных полях. Мне было не понятно другое, и Амма спросила:

- Ответь мне, каким детям мать уделяет больше времени – большим или маленьким?

- Конечно, маленьким.

- И кто может быть более понятливым и терпеливым – взрослый ребенок, или тот, кто только начал ходить?

- Несомненно, взрослый.

- А на кого мать может больше положиться, на старшего, или на младшего ребенка?

- Ясно, что на старшего.

- Так вот, дорогая моя доченька, вы – дети, приехавшие издалека - это большие дети, а эти в Индии – это еще маленькие дети, поэтому я уделяю им первое внимание, как это естественно делает любая любящая мать.

- Не поняла.

- Вы – дети из Запада, России и других стран, что находитесь здесь - все воплощаетесь уже давно, поэтому я называю вас старшими, более опытными и взрослыми детьми. Многие из вас воплощались здесь в Индии порой не раз, будучи молодыми душами. Поэтому вы сохранили этот опыт, и вас тянет сюда, как домой, чтобы зарядиться тем духом, который питал вас когда-то, точно также, как человек иногда рвется на родину, сам не понимая того, зачем ему это нужно. А эти дети, которых я сейчас прошу пропустить вперед – это юные души, посмотри в их глаза и ты увидишь, сколько в них наивности и ребячества.

Я была согласна с этим, индусы – как дети – наивны и чисты, и в то же время многих они порой раздражают своей кажущейся бестолковостью, как могут раздражать подростки своей незрелостью. Но глаза! Они действительно отражают юность, непорочность и простодушие маленьких детей…

- Все вы - дети из Запада - каждый в свое время приходил сюда на Землю и звал меня, - продолжала Амма. - Вы звали меня в своих молитвах, в своих просьбах, в своих страданиях. Каждого из вас я обнимала в своем сердце и была рядом, но вы не могли меня видеть и чувствовать. Поэтому в этот раз я решила прийти сюда в человеческом теле и исполнить вашу и свою мечту – чтобы мы могли обнять друг друга по-настоящему, чтобы вы все могли знать, как я люблю вас и как вы мне все дорогие, дети мои!

Каждое слово Матери оставляло отпечаток огромной любви в моем сердце. От такого накала оно еле держало эмоциональную волну благодарности происходящему. Теперь я уже плакала от любви и счастья, выжимая влажную накидку на пол мандира. 

- Я все поняла, Амма, я подожду, это не трудно рядом с тобой, в самом деле…

- Тебе не нужно больше ждать, я люблю тебя…

- Анна, Анна, идём скорее! – в этот момент я услышала голос Кристины, которая радостно махала мне рукой. – Мы движемся, движемся! Тут сказали, что пропустят человек сорок из нашей очереди, потом снова прикроют. По-моему, мы попадаем!

Я рассмеялась сквозь слезы, зная, что это было наградой от самой Матери.

- Моя дорогая доченька! – тихо говорила Амма по-русски, улыбаясь и прижимая меня к себе, когда моя очередь ее обнять подошла.

- Спасибо, Амма, что ты пришла, - шепотом молвила я.

В этот раз я чувствовала её объятие по-настоящему. Она посмотрела мне в глаза и подмигнула своим бездонно глубоким любящим оком. Мы обе знали, что это означало, и я снова рассмеялась…

 

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться: