IV. Психологический портрет Манифеста

Либеральная пресса, пытаясь занизить значимость Манифеста Унабомбера, наградила его великим множеством уничижительных характеристик, стараясь делать ставку на уколы фрейдистского толка (такая же тактика применялась и в отношении самого Качинского). Вместе с тем, в сети эту работу найти очень легко - причем не только на сайтах каких-то радикальных организаций, но и на порталах вполне добропорядочных и даже преуспевающих американских СМИ. Делается это, конечно, не ради потворства террористу, предоставившего свой Манифест через шесть месяцев после публикации в свободное пользование. И, разумеется, не потому, что владельцы этих СМИ согласны со всем, что сказано в этом документе. Отнюдь. Дело вот в чем. Если бы, допустим, весь тираж газет с текстом Манифеста сразу же изъялся из продажи, а впоследствии любая попытка его публикации и распространения решительно бы пресекалась, то тем самым власти и общество признали бы его опасность. Швырнув же Манифест в свободный доступ, власти как бы говорят: да не боимся мы этого Унабомбера и его Манифеста, читайте, сколько влезет. Философа Качинского свели до уровня жалкого шута - и многие представители американского общества именно таким его и воспринимают.

Конечно, немало американцев, как свидетельствует статистика, все-таки отдали должное его работе, но здесь возникает другая проблема. Если наиболее ярыми противниками Манифеста являются представители среднего класса и высшего общества (что непосредственно следует из его содержания), то самую массовую категорию его приверженцев (по крайней мере потенциальных) составили выходцы из рабочего класса, жители сельской местности, мелкие предприниматели и т. д. Но, будем объективны, представители этих слоев общества не обязательно обладают уровнем знаний, необходимым для полного понимания Манифеста, написанного сложным академическим языком.

Скорее всего, во время работы на Манифестом Качинский предвидел это обстоятельство, потому что трудоемкость его академических выкладок с успехом компенсируется простотой многочисленных примеров и аналогий - они такого рода, что их можно понять и людям не очень, скажем так, образованным.

Да и вообще, академичность текста Манифеста в большей степени является выдумкой тех, кто задался целью отвадить читателей от него. При желании в нем можно все понять - достаточно еще раз перечитать непонятный параграф. А то и другой раз. Качинский буквально разжевывает каждую мысль, при каждом удобном случае повторяя ее чуть позже. Так пишет человек, который опасается, что его поймут неправильно - немудрено, осознавая масштабность своей задачи, Качинский не ленился лишний раз подсказать читателю направление своей мысли. Эта-то постоянная перестраховка также в немалой степени способствовала "академизации" Манифеста - из-за нее возникла иллюзия "навороченности".

Манера изложения мыслей автора Манифеста позволяет сделать еще один вывод. Она однозначно говорит о том, что Качинский - фанатик. Но не истеричный и не "буйный", каким принято рисовать фанатика, а практичный, последовательный, рассчитывающий все до конца, уверенный в своей правоте, и потому не склонный к проявлению эмоций. Качинский - не оголтелый фанатик из безликой толпы, рьяно исполняющий то, что теми ли иными методами вбили в его голову, но фанатик типа Великого Инквизитора, планомерно и без сомнений делающий все, чтобы достичь своей цели. Такого действительно не остановишь.

Вместе с тем, текст Манифеста представляется и очень осторожным. Несмотря на резкую критику современной цивилизации, т. е., вообще говоря, всего, что нас окружает, Качинский нередко подчеркивает, что тем или иным своим высказыванием не хотел задеть того-то и того-то или, как минимум, намекнуть на такое-то и такое-то обстоятельство. Это с головой выдает его происхождение и формирование. Будучи борцом против системы Америки, Качинский остается американцем. Конечно, замечания такого рода можно классифицировать как проявление элементарной вежливости порядочного человека, но некоторые другие обстоятельства, особенно те места Манифеста, в которых заходит речь о т. н. "странах-изгоях" (параграфы 169, 195) и вообще о диктаторских режимах, говорят о том, что все эти осторожности являются отголосками неискоренимой американской привычки улыбаться своим избирателям.

Качинский дает и другие поводы американским обывателям полагать, что он - один из них, пускай и совершенно отбившийся от рук, но все-таки один из них: частенько он говорит "мы" (не в смысле FC, от имени которых публиковался Манифест), "наше общество", "наш мир", "наша культура", "наши жизни" и т. д. В этом смысле Качинский - настоящий революционер. Его не устраивает существующее положение вещей, он видит, что от современных условий жизни все только страдают, и поэтому он хочет все изменить в лучшую сторону. Манифест он написал, чтобы и остальные люди увидели эту "лучшую сторону". В одном месте своей работы он даже предостерегает своих потенциальных соратников от нападок на обывателя (параграф 190) - это великодушный жест человека, стоящего над толпой и готового повести эту самую толпу к светлому будущему. Почти что Данко. Только такой, немного разозлившийся Данко. Психованный Данко.

Но если бы Качинский не был революционером, а был обыкновенным психом, он бы никогда не написал своего Манифеста и уж тем более не понес бы его в массы. Поэтому злословят те, кто вешают на Унабомбера ярлык "серийного убийцы". Тед Качинский - революционер, быть может, далеко не первый в революции против технологии, но, несомненно, значительно продвинувший и ускоривший ее процесс - ведь многие до его Манифеста даже и не знали о существовании такого рода революции.

При всем этом в образе действий Качинского не могут не присутствовать элементы социопатии. Постоянно твердя на протяжении всего Манифеста "наше общество", он в реальности разделяет само общество и людей, стоящих за этим понятием: общество должно быть уничтожено, люди должны продолжать жить дальше.

Строго говоря, Качинский людей не убивал: от его бомб гибли "элементы общества", его рабочие механизмы, но не люди. Не исключено, что левакам в его Манифесте достается больше всех именно потому, что они осмеливаются претендовать на несовместимость с обществом, тогда как сами являются его порождением и, мало того, работают на него (параграф 29).

Качинский не мог открыто сказать обществу "Я тебя ненавижу" - это противоречило его позиции и менталитету. Но своим Манифестом он сделал именно так.

Впрочем, мы все-таки не уверены, что Тед так уж "любил" людей. Он - революционер, смотрящий в будущее, весь свой Манифест он отстаивает свободу "среднего человека" и даже призывает не "обижать" его, но разве может человек такого уровня, как Качинский, не раздражаться этим самым "средним человеком"? О многом говорит уже то обстоятельство, что в предлагаемой стратегии антитехнологической революции Качинский выделяет две категории людей, на которые должны быть направлены соответствующие формы пропаганды (параграфы 186-188) - это потенциальная элита революционеров и толпа. Просто толпа - без всяких потенциалов.

Читая Манифест, видно, что его автор - тонкий психолог, причем понимающий человеческую психологию благодаря своему уму и опыту, а вовсе не знаниям, которыми пичкают студентов в учебных заведениях. Познания Качинского в области психологии проявляются, кстати, не только в Манифесте, но и в терроре - только две его бомбы были обезврежены, во всех остальных случаях жертвы (не всегда, правда, намеченные) исправно открывали таинственные ящики, посылки, дергали за заманчивые рукоятки, хватались за чуждые предметы и т. д. Его умом можно только восхищаться. Умом философским и умом криминальным - и в Манифесте, и в терроре у него все рассчитано и продумано ("За прошедшие годы мы уделили такое же внимание развитию наших идей, какое и развитию бомб", - писал он редакции "New York Times"). Кроме, как это часто бывает у гениев, человеческого фактора - ему и в голову не приходило, кто его сдаст.

А какой, скажите, пожалуйста, человек в здравом уме, зная в совершенстве человека и его психологию, будит любить его? Великий Инквизитор тоже заботился о благе людей, тоже вел их к светлому будущему, но любил ли он их?

Не раз и не два, анализируя в Манифесте вероятный исход "взаимоотношений" технологической системы и революции, Качинский указывает на неизбежные крупные человеческие жертвы. Как революционер он честен - он предупреждает людей о том, к чему их призывает. Но вот сожаления в его голосе не слышно: массы погибнут - это неизбежно, и все.

Будьте уверены, если Качинский доживет до революции против технологии и окажется в этот момент на свободе, он не остановится, если количество жертв будет гораздо большим, чем он прогнозировал. И для этого нужно не человеконенавистничество, а мужество. Мужество исследователя у Качинского точно есть - об этом говорит заключительный пункт его Манифеста (параграф 232). Да и мужества революционера ему не занимать - ведь он знал, на что шел. (Отметим, что если некоторые наши утверждения относительно личности Отшельника противоречат друг другу, то это само собой разумеющееся явление, т. к. гениев нельзя полностью проанализировать и уж тем более разложить все у них по полочкам.)

Последнее свое "криминальное" прозвище Тед Качинский получил, уже будучи лишенным свободы - его прозвали не иначе как "новым Раскольниковым". Да, разумеется, "кровь по совести", людишки, которые "никогда далеко не шагают" и проч., и проч. Но есть у Качинского и другой раскольниковский талант - нравиться людям и нераскаявшимся.

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться: