ГЛАВА ПЯТАЯ. ХРАНИТЕЛИ ГРААЛЯ  

 

Традиционная академическая наука считает «чепухой» «оккультную» составляющую в идеологии тамплиеров: историки заявляют, что они были всего лишь воинами-монахами, какими себя и выставляли, что любое предположение об их связи с чем-то эзотерическим есть результат слишком богатого воображения или недобросовестных исследований.

Поскольку все в этом мнении единодушны, историки, интересующиеся этой стороной деятельности Ордена, не осмеливаются говорить об этом открыто, боясь испортить свою репутацию (и потерять академические гранты). Поэтому такими исследованиями не занимаются, а если и занимаются, то результаты не публикуют. (Есть несколько уважаемых историков, которые в частных беседах признают эзотерическую составляющую деятельности тамплиеров достаточно важной, но никогда не говорят об этом публично.)

В результате такого отношения некоторые важные места, связанные с тамплиерами, остались неизученными. Как мы выяснили, регионом, который пострадал больше других от этого обстоятельства, оказался тот самый, что представляет для нас наибольший интерес, — Лангедок-Руссильон.

Вне Святой Земли эти места были родиной тамплиеров — около 30% всех европейских крепостей и форпостов тамплиеров находились в этом небольшом районе. Но археологических работ здесь почти не проводилось, и некоторые ключевые места не исследовались никогда.

К счастью, пренебрежение этой тематикой со стороны официальной науки было компенсировано многими частными изысканиями людей, проявлявших страстный интерес к таинственным рыцарям. Кроме того, многие местные жители считали своим долгом охранять и защищать старые места пребывания тамплиеров. Имеются несколько «любительских» (не финансируемых, а не любительских в смысле непрофессионализма) исследовательских центров, таких как Центр по изучению и исследованию Ордена тамплиеров, которые посрамили академиков. Открытия этих энтузиастов, как археологические, так и связанные с документами тамплиеров, сохранившимися в местных архивах, весьма впечатляющие, особенно с учетом полного отсутствия финансирования и равнодушной апатией архивариусов и профессиональных историков.

Одной из таких групп является Абраксас, действующая под руководством двух эмигрантов, англичан по имени Николь Дейв и Тексан Чарльз Байватер в курортном городе Ренн-ле-Бейн. Их исследования вместе с работой сети таких же групп привели к солидным, документированным открытиям, которые позволили в буквальном смысле переписать историю тамплиеров. В борьбе против абсолютной апатии официальной науки, с одной стороны, и чрезмерного энтузиазма местных охотников за сокровищами — с другой, Николь и Чарльз нашли главные места тамплиеров, которых никогда не касалась лопатка археологов. Большинство их работ еще ждут публикации, хотя они собираются это сделать в ближайшее время.

Поэтому в поисках материалов о тамплиерах в этом еретическом центре Лангедока-Руссильона мы отправились не к академикам, но к Чарльзу и Николь.

Сидя в гостиной Чарльза в его квартире на главной (и практически единственной) улице Ренн-ле-Бейн, мы начали разговор с ним и Николь с расспросов о возможной связи между тамплиерами и катарами. Они ответили, что между этими двумя группами была очевидная связь и не только через родственные отношения семей, которую просмотрели историки: например, даже в разгар крестового похода тамплиеры укрывали у себя беглых катаров, и есть документальные доказательства их помощи рыцарям, активно сражавшимся на стороне катаров против крестоносцев.

Как сказала Николь:

 

«Следует всего лишь сопоставить фамилии катаров, перечисленные в документах инквизиции, с фамилиями тамплиеров того же периода, чтобы обнаружить, что они одни и те же. Особо следует отметить, что в некоторых домах тамплиеров проживали катары и даже были похоронены на освященной земле.»

 

Достаточно циничные исследователи предположили, что это происходило в порядке обмена собственностью и товарами на членство в Ордене Тамплиеров. На самом деле мы знаем о катарах, которые стали тамплиерами после того, как они полностью лишились собственности: им не только предоставляли кров, но они и умирали и их хоронили. Позднее тамплиеры делали все, что было в их силах, для катарских семейств или их потомков, чтобы вернуть их земли прежним владельцам[143].

Чарльз продолжал:

 

«В одном из районов тамплиеры даже позволили вести активные действия со своей территории. Катарские воины вступали в бой, а затем возвращались во владения тамплиеров. Это легко подтвердить документально».

 

Мы считаем исключительно важным тот факт, что при многочисленных, явно надуманных обвинениях против тамплиеров одно никогда не было им предъявлено — их тесная связь с такими еретиками, как катары. Инквизиция была отлично осведомлена об этом, что доказывается тем, что они выкапывали тела катаров, погребенные на землях тамплиеров, для последующего сжигания их в назидание тем, кто склонен к ереси. Происходило это даже через тридцать лет после окончания крестового похода. (Более того, инквизиторы пытали тамплиеров, поэтому если кто и знал об их связи, то именно они.) Очевидно, что имело место что-то еще, возможно, известное французской короне, но считалось это настолько опасным для публичного знания, что наружу не просочилось ни слова. При всех наших исследованиях, связанных с тамплиерами, мы испытывали неприятное — и все возрастающее — ощущение, что за всем этим кроется какая-то основная тайна, скрытая под покрывалом официальной истории. Не могли бы тамплиеры и катары сообща владеть каким-то потенциально взрывоопасным знанием? Была ли эта тайна причиной столь хорошо спланированной кампании Филиппа Красивого против тамплиеров?

Не все тамплиеры были уничтожены в ту памятную судьбоносную пятницу, тринадцатого числа. Многим было позволено жить и вернуться в общество под другими именами, а две страны, Шотландия и Португалия, предоставили беглым рыцарям убежище. (В Португалии тамплиеры были позднее известны под названием рыцари Христа.) Область, примыкающая к Лангедоку, как мы узнали от Чарльза и Николь, была любопытным исключением из общего разгрома. Руссильон, восточная часть этого района, находился под юрисдикцией испанского королевства Арагон, а северная часть, включая Каркассон, принадлежала французскому королю. Руссильонских рыцарей арестовали и судили, но признали невиновными, и когда папа официально распустил Орден, они либо примкнули к другим аналогичным братствам, либо доживали, получая пенсию, на своих землях.

По предположениям некоторых комментаторов[144], тамплиеры пережили попытку их полного уничтожения и существуют даже в наши дни, хотя имеются доказательства того, что они претерпели несколько расколов и действуют в лице нескольких организаций, каждая из которых претендует на прямое происхождение от первого Ордена.

Если тамплиеры скрывали что-то — оцениваемое французским королем столь опасным, что он предпринял против них столь решительные меры, — то чем это могло быть? Так кто кого использовал: папа Филиппа или Филипп папу? С какого угла мы ни анализировали эту историю, не хватало ключевого звена.

Предположим, что это ускользающее от нас звено связано с Братством Сиона. Как уже было сказано, имеются следы какого-то теневого присутствия уже при организации Ордена, и та же самая группа кукловодов (кто бы они ни были), видимо, дергала за ниточки и впоследствии. Чарльз и Николь нисколько не сомневались в существовании «внутреннего круга» в руководстве тамплиеров, который уже сложился еще до официального возникновения Ордена. Более того, они считают, что сам Орден был создан для того, чтобы этот внутренний круг обрел общественное лицо как раз в то время, когда европейские путешественники получили доступ в Святую Землю.

Наши исследователи пришли к тому же заключению. Как сказал (основываясь на исследованиях Джорджа Каггера) французский писатель Жан Робин:

 

«Орден Храма состоял из семи «внешних» кругов, посвященных в малые тайны, и из трех «внутренних» в соответствии с посвящением в тайны большие. А «ядром» были те семьдесят тамплиеров, которых «допрашивал» папа Климент V (после арестов 1307 года)[145]».

 

О том же пишет британский автор Грэм Хэнкок в своей книге «Знак и печать»:

 

«...проведенные мною исследования веры и поведения этой странной группы воинов-монахов убедили меня, что они прильнули к источнику какой-то чрезвычайно древней мудрости...»[146].

 

Существование тайной группы было возможным, поскольку тамплиеры были по организационной структуре обществом таинств, а именно они установили иерархическую структуру с обрядами посвящения и высокой степенью секретности. Следовательно, не исключено, что не только рядовые тамплиеры были осведомлены гораздо хуже, чем их руководители, но и вера могла быть у них другая. Скорее всего, большинство рыцарей Храма представляли собой не более чем простых христианских солдат, соответствующих общему представлению о них, но внутренний круг был совсем иным.

По всей видимости, внутренний круг тамплиеров занимался активными исследованиями в эзотерических и религиозных делах. Вероятно, одной из причин общей секретности был тот факт, что они имели дело с тайными аспектами иудейского и мусульманского мира. Они искали в буквальном смысле тайны Вселенной там, где, по их мнению, могли их найти. В процессе своих географических и интеллектуальных странствований они выработали терпимость к весьма неортодоксальным верованиям — а может быть, даже и восприняли их.

В те дни должно было существовать чрезвычайно сильное стремление к знаниям любой ценой, и тамплиеры явно не были заинтересованы в исследованиях ради самих исследований, уж в чем угодно, а в непрактичности их обвинить было нельзя. Когда они вели поиск, он всегда был конкретен, всегда имелись достаточно веские причины, и благодаря этому они оставили некоторые следы того, что было для них важным.

Один из таких следов связан с навязчивой идеей Бернара Клервоского, первого eminences grises  — «серого кардинала» тамплиеров. Этот образованный и умный, но яростный монах был явно глубоко предан Мадонне, как показывают многие его проповеди. Однако складывается впечатление, что не Мадонна была истинным предметом духовной любви Бернара. То была совсем другая Мария, личность которой можно определить по тому факту, что особой симпатией Бернара пользовались Черные Мадонны[147]. Он также написал почти девяносто проповедей на тему Песни Песней и проповедовал гораздо более тесную связь «Невесты» с Марией из Вифании[148], которой в те дни однозначно была Мария Магдалина.

«Я черная, но красивая», — говорит любовница, и эта фраза тоже связывает Песнь Песней с культом Черной Мадонны, преданным приверженцем которого был Бернар, уроженец центра культа Черной Мадонны в Фонтене около Дижона. Он заявлял, что его еще ребенком она вдохновила, когда он получил три капли чудесного молока из груди Черной Мадонны Шатильона. Высказывалось предположение, что это было ритуалом инициации в ее культ[149]. Когда Бернар призвал ко Второму Крестовому походу, он предпочел для проповеди центр Марии Магдалины в Везуле[150].

Следовательно, есть вероятность, что явная приверженность Бернара Мадонне была всего лишь дымовой завесой для его несомненного страстного поклонения Марии Магдалине, хотя одно, разумеется, не исключает другого. Однако при разработке Устава тамплиеров Бернар обязал рыцарей «быть послушниками Вифании, крепости Марии и Марфы»[151] и передал свое особое поклонение Ордену. Даже перед лицом полного уничтожения рыцари, находившиеся вместе с Великим Магистром Жаком де Моле в подземельях крепости Шинон, составили молитву, обращенную к Нотр Дам, к Богоматери, в которой они поминали Святого Бернара как человека, основавшего религию Благословенной Мадонны[152]. С учетом всего сказанного это могла быть зашифрованная молитва культа Магдалины.

Не случайно клятва тамплиера была обращена к «Богу и Нашей Владычице» — или достаточно часто к «Богу и Благословенной Марии»[153]. Некоторые полагают, что «Наша Владычица», к которой обращались в клятве, это не Мадонна, что подтверждается словами Отпущения грехов тамплиера: «Молю Бога о прощении моих грехов, как простил он грехи Святой Марии Магдалины и «разбойника благоразумного», распятого на кресте»[154].

Самое меньшее, уже только это показывает важность Магдалины для тамплиеров. (Стоит отметить, что при содержании руссильонских тамплиеров по специальному приказу папы условия их содержания резко ужесточали в день Святой Марии Магдалины [155].  Вспомните, массовое убийство в Безье произошло именно в этот праздник, что указывает на природу этой «ереси».) Фактически тамплиеры исповедовали концепцию женскую, которая, на первый взгляд, серьезно противоречила их образу воинов. Вместе с тем Чарльз и Николь установили, что в Ордене Храма состояли женщины.  В течение первых пяти лет его существования многие женщины приняли клятву Ордена, хотя они и оставались рядовыми членами. Хотя предположений о существовании тайного анклава женщин-королев в рамках Ордена не было, Майкл Бейджент и Ричард Ли тем не менее писали:

 

«...в отчете конца XII века по Англии говорится о принятии в Орден женщины, получившей титул Сестры, что явно предполагает наличие какого-то рода женского крыла или статуса помощников в рамках Ордена. Но никаких разъяснений по этому вопросу не было найдено. Даже материалы, которые могли содержаться в официальных архивах инквизиции, с тех пор исчезли бесследно или были очень глубоко запрятаны»[156].

 

Николь и Чарльз по результатам своих исследований документов тамплиеров пишут с большим оптимизмом:

 

«Если вы обратитесь к документам XII века, то встретите многочисленные упоминания о том, что женщины вступали в Орден особенно в первый век его существования. Каждый вступающий давал клятву отдать «мой дом, мои земли и мое тело и душу Ордену Храма». В конце этих документов встречаются как мужские, так и женские имена. Очень часто в Орден вступали парами, причем клятву давала и женщина. Эти документы находят преимущественно в этом районе (Лангедок), и есть достаточно много доказательств того, что одно время в Ордене было довольно много женщин».

 

Они также обращают внимание на тот факт, что позднее правила были изменены и тамплиерам запретили принимать женщин — из чего следует, что раньше они их принимали.

Когда мы выразили удивление, что мало кто знает об этом, вне сомнения, исключая некоторые слабые намеки, женщины не вписываются в обычную деятельность тамплиеров, Чарльз объяснил нам:

 

«Временами кажется, что большое количество этой информации игнорируется намеренно. В книгах вы найдете многословную информацию о многом, но это замалчивается снова и снова. Тому есть два объяснения: либо авторы слепы, либо по какой-то особой причине замалчивают информацию. Если авторы — ученые-исследователи — а, предположительно, все они относятся к этой категории, — эта информация прямо просится с листа. Но ее игнорируют».

 

Поразительно, но вся операция 13 октября 1307 года была бескровной. По всей Франции королевские сенешали вскрыли запечатанные пакеты с приказом собрать достаточное количество солдат для ареста лучших христианских воинов — представьте себе полученный обычным полицейским участком в Англии приказ о мобилизации достаточного количества сил для ареста САС, имеющихся в этом районе. А большинство тамплиеров пошли на убой, как ягнята. Странно также, что тамплиеры не призвали на помощь силы, находящиеся вне Франции.

Знаменательно, что некоторые рыцари, включая казначея Ордена, умудрились ускользнуть, причем так, что можно предположить о предупреждении[157]. Кроме того, знаменитый флот тамплиеров, базировавшийся во Франции в этот момент, просто исчез. Во всех архивах французского короля, связанных с кампанией против тамплиеров, не упоминается ни один корабль. Куда исчез флот? Не мог же он раствориться в воздухе.

Внутренний круг тамплиеров, видимо, все же предпринял чрезвычайные меры, чтобы сохранить тайные знания. Как показал уважаемый специалист по Новому Завету Шонфилд[158], тамплиеры пользовались кодом, известным как шифр Атбаш. Факт замечательный, поскольку этот шифр использовали некоторые авторы Свитков Мертвого моря, по меньшей мере, за тысячу лет  до основания Ордена. Что бы это ни значило, сам по себе этот факт показывает, тамплиеры были полны решимости использовать самые искусные методы для сохранения своих секретов, а кроме того, свидетельствует о том, что их тайны были древними и почерпнуты из эзотерических источников. Шонфилд выяснил, что применительно к имени таинственного обезглавленного идола, которому предположительно молились тамплиеры, — Бафомету — шифр означает греческое слово sophia  (София — премудрость). Грэм Хэнкок пишет в книге «Знак и печать», что смысл этого слова есть «не много, не мало, как «мудрость»[159]. Но на самом деле значит этот термин гораздо большее, и полный смысл его придает иной оттенок всей raison d'etre  (причина бытия) тамплиеров.

Называемая просто Мудрость на еврейском языке Чок-мах  — это женский персонаж, который появляется в Ветхом Завете, в частности в Книге Притчей Соломоновых. София вызывает серьезное замешательство среди как иудейских, так и христианских комментаторов, поскольку она представлена как партнер Бога. Именно она оказывает на него влияние и даже дает ему советы[160].

София была также центральной в гностической космологии — в тексте Наг Хаммади по именем Pistis Sophia  она ассоциируется с Марией Магдалиной. Как Чохма, она является ключевой фигурой для гностического понимания каббалы (важной и очень влиятельной оккультной системы, которая была основой колдовства в Средние века и в период Ренессанса). Для гностиков она выступала как греческая богиня Афина и египетская богиня Исида, которую иногда называли София[161].

Если рассматривать только это, то использование тамплиерами слова «София», закодированное как «Бафомет», еще не доказывает их поклонения Женскому Началу. Они могли заниматься всего лишь поисками мудрости. Однако существуют и другие свидетельства, что все это было частью глубокого поклонения Женскому Началу, которое простирается гораздо дальше простой семантики как у тамплиеров, так и у других эзотерических групп.

Шотландский исследователь Нивен Синклер, специализирующийся на истории тамплиеров, сказал нам: «Тамплиеры очень сильно веровали в Женское Начало»[162]. Он в этом не сомневается, и ничего странного в этом нет.

Тамплиеры всегда делали свои церкви круглыми, поскольку считали, что таков был Храм Соломона. Кроме того, это могло символизировать круглую Вселенную, но, скорее всего, отражало Женское Начало.  Круги и циклы всегда ассоциировались с богинями и всеми вещами женского рода, как эзотерическими, так и биологическими.

Эта символика свойственна всем цивилизациям: доисторические курганы были круглыми, поскольку они символизировали чрево земли, из которого покойный возродится в виде духа. Каждый знаком с округлостью живота беременной, и символом фазы «Мать» у богини является полная, круглая луна.

Каково бы ни было точное значение округлости для тамплиеров, этот символ никак не мог быть обозначением Мужского Начала.  После того как время тамплиеров прошло, строительство круглых церквей было официально определено Церковью как еретическое[163]. Однако мы заметили, что французская церковь в Лондоне круглая: эта характерная черта повторена и усилена в декоративном убранстве как вне, так и внутри церкви.

Тамплиеры, видимо, обрели эзотерические и еретические знания, но было ли это случайным или намеренным? Свидетельства говорят в пользу последнего варианта: они искали совершенно определенные секреты, которые, как только тамплиеры их обрели, они были вольны открыть посвященным или хранить в тайне. Хотя многие секреты так и остались тайной, некоторые следы в виде зашифрованных посланий сохранились — даже вырезанные на камне.

Рыцари Храма были инициаторами и движущей силой строительства великих готических соборов, особенно Шартрского. Как доминирующая сила — иногда единственная — в больших европейских центрах культуры, они стояли за формированием гильдий строителей, включая каменщиков, которые становились членами Ордена, пользуясь всеми преимуществами такого положения, такими, например, как освобождение от налогов[164].

За долгую историю великих кафедральных соборов странная символика их убранства озадачивала специалистов во многих областях. И только недавно они увидели, что это такое: несомненно, то были зашифрованные эзотерические знания тамплиеров. Грэм Хэнкок, анализируя священную архитектуру древних египтян, отметил, что «в Европе ей равны только великие кафедральные соборы Средневековья, такие как Шартрский», и задал вопрос: «Было ли это случайным?» Далее он пишет:

 

«Я давно подозревал, что здесь имеется связь с Рыцарями Храма. Их открытия во время крестового похода, возможно, образовали недостающее звено в цепи наследования тайных архитектурных знаний.... Святой Бернар, патрон тамплиеров, дал определение бога — поразительное для христианина — как «протяженность, высота и глубина». Не могу я забыть и того факта, что сами тамплиеры были великими строителями и архитекторами, или то обстоятельство, что монашеский Орден цистерцианцев, к которому принадлежал Святой Бернар, также славился в этой области деятельности человека».[165]

 

Проект кафедрального собора составляли, принимая во внимание — воплощая —  принципы священной геометрии[166]. А именно идею, заключающуюся в том, что определенные геометрические пропорции есть отражение божественной гармонии, что некоторые пропорции более божественные, чем другие. Это же подчеркнуто в максиме Пифагора «число есть все» и является следствием концепции герметиков, что математика есть язык, на котором Бог говорит с Человеком. Адептами такой эзотерической архитектуры были художники и архитекторы времен Ренессанса, для которых золотое сечение, в их понимании идеальная пропорция, значило немногим меньше, чем всеобщая панацея. Золотое сечение было общим знаменателем их мышления, а концепцией священной геометрии была пропитана вся их интеллектуальная жизнь. Рисунки Леонардо, будь то изображение человека или машины, цветов или морской волны, доносят до нас веру художника в смысловое значение геометрических очертаний и в гармонию пропорций, а в одном из наиболее знаменитых рисунков Vitruvian Man  в буквальном смысле включено золотое сечение[167].

Легендарный Храм Соломона был для тамплиеров, так же как позже для масонов, драгоценным цветком, воплощением священной геометрии. Он был не только высшее блаженство для глаз, видевших его или молившихся в нем, но и нечто большее для восприятия, не укладывающееся в обычные пять чувств. Храм резонирует уникальным, трансцендентным образом со звездной гармонией небес, его длина, ширина, высота и глубина полностью отвечают пропорциям, которые так любит Вселенная. Храм Соломона был самой душой Бога, отображенной в камне.

Многие современные туристы бывают озадачены каменным убранством старых кафедральных соборов, которые явно несут в себе астрологическую символику. Конечно, может быть, такой турист подумает, что неоспоримый знак Овена, вырезанный на главном портале над входом такого уважаемого храма, случайность, проказа отдельного масона? Но снова и снова во многих совершенно разных соборах имеются эти знаки — и никогда они не бывают случайными.

Вся возвышенная символика, которую можно увидеть на соборах, в свое время легко читалась посвященными и отражала многовековой давности изречение герметиков: что наверху, то и внизу.  Считается, что эта фраза была записана на Изумрудной скрижали  Гермеса Трисмегиста, легендарного египетского волшебника, или мага, хотя сама фраза могла быть еще старше. Слова означают, что все на земле имеет свой аналог на небесах и наоборот — тезис, который Платон сделал популярным своей концепцией Идеала.  Согласно этой концепции, все сущее от ложки до человека есть просто один из вариантов идеала, который существует в своего рода другом измерении, заполненном совершенными образцами. Волшебники — или маги — пошли дальше, полагая, что каждая мысль или деяние зеркально отображается в другом измерении и оба измерения каким-то образом непреоборимо воздействуют друг на друга. Отзвук этой концепции можно увидеть в модной современной теории параллельного существования многих Вселенных. Таким образом, мифы о древних богах с их мелочной ревностью и зачастую низменными страстями считались отражением жизни человечества. Для наших предков не было противоречия в уничижительном низкопоклонстве перед великим олимпийским богом Зевсом и верой в то, что он время от времени вселяется в животное, чтобы совратить земную деву. От бога ждали поведения, свойственного человеку, но другой стороной этой концепции была мысль, абсолютно «еретическая» для иудеев и христиан, — человек может стать богом.

Ничто из сказанного не было секретом для тамплиеров. Вид соборов наглядно показывает понимание принципов герметиков со стороны как каменщиков, так и тамплиеров, которые оплачивали их труд[168]. Этот средневековый люд особо дорожил практическим воплощением  любого эзотерического знания, когда предоставлялась возможность. Для них эзотерические символы, высеченные в зашифрованном виде в камне, не были просто развлечением. Как говорят Бейджент и Ли в своей книге «Храм и Ложа», «...Бог — вот кто научил практическому применению священной геометрии через архитектуру»[169]. И мы снова обращаемся к Храму Соломона.

Соломон, сын легендарного иудейского царя псалмопевца Давида, построил Храм невиданной красы, использовав самые лучшие и дорогостоящие материалы[170]. Мрамор и драгоценные камни, ароматическое дерево и редчайшие ткани пошли на постройку Храма не только для того, чтобы создать для верующих место, которое будет услаждать их чувства, но и в качестве дома для самого Бога. А в сердце храма находилась святая святых, самый таинственный предмет, посредством которого первосвященник общался с Всемогущим, — Ковчег Завета. Этот знаменитый предмет, с одной стороны, мог наслать благословение на «праведного», а с другой — разрушить грешника или того, кто не знал, как справиться с последствиями его пагубного присутствия. Возможно, тамплиерам он казался своего рода абсолютным оружием, и поэтому, как полагают многие, они начали искать его.

Имеются некоторое признаки в убранстве соборов, позволяющие судить, как толковали значение ковчега тамплиеры. Например, Шартрский собор, детище «серого кардинала» Бернара Клервоского, имеет камень, резьба по которому выглядит как Дева Мария с высеченной в камне надписью arcis foederis  — Ковчег Завета. Само по себе это мало что значит, поскольку это был стандартный христианский символ в Средние века. Но, принимая во внимание, что Шартр был центром культа Черной Мадонны, не был ли Ковчег уравнен с другой Марией — Магдалиной и даже с более древней языческой богиней? Возможно, за символом Марии скрывается сам принцип Женского Начала. Он не может быть связан с Девой Марией, поскольку архитекторы этого готического собора имели особые причины для обращения к сексуально активной женщине.  (Знаменателен также тот факт, что первые изображения жизни Марии Магдалины во Франции были выполнены путем травления стекла для окон Шартрского кафедрального собора.)

На самом деле за явно странным убранством готических зданий скрывается известная пагубная и неправильно понятая дисциплина — алхимия (как, разумеется, алхимия, по всей видимости, является общим знаменателем большинства Великих Магистров Братства Сиона[171]). Полагают, что алхимия пришла от древних египтян через арабов (само слово имеет арабское происхождение). Это была больше чем наука: практика охватывала широкую сеть взаимосвязанных видов деятельности и типов мышления: от магии до химии, от философии и герметизма до священной геометрии и космологии. Алхимиков интересовало также то, что сейчас называют генной инженерией, и методы замедления процесса старения, вплоть до достижения физического бессмертия. Алхимики жаждали знаний, и у них не было времени на борьбу с церковниками, поэтому они ушли в подполье и продолжали свои исследования тайно. Для алхимика не существовало такого понятия, как ересь, в то время как для Церкви не было такого понятия алхимик-нееретик, отсюда вся их деятельность получила название «Черного Искусства» — «Черной Магии».

Существовало много уровней алхимии: на внешнем или экзотерическом занимались экспериментами с металлами, но были другие, тайные уровни, которые включали деятельность по достижению таинственной «Великой Работы». Считалось, что этот момент является апогеем жизни алхимика, когда он, наконец, превратит простой металл в золото. Однако в эзотерических кругах расценивали этот момент так же, как вершину духовного просветления и физического обновления через магическую работу, которая построена на основе сексуальности.  (Позднее об этом будет рассказано подробнее.) По всей видимости, Великая Работа представляла собой акт наивысшего посвящения.

Возможно, тогда считали, что ритуал обеспечивает долгожительство: Никола Фламель, предположительно Великий Магистр Братства Сиона, который достиг Великой Работы в компании со своей женой Перенеллой 17 января 1382 года, по слухам, жил после этого исключительно долго[172].

В алхимии символом совершенной Великой Работы выступал гермафродит — в буквальном значении этого слова — сплав в одном лице бога Гермеса с богиней Афродитой. Леонардо был зачарован гермафродитами настолько, что исписывал соответствующими рисунками лист за листом. В недавно опубликованной работе с анализом наиболее знаменитого портрета в мира — загадочно улыбающейся Моны Лизы — утверждается, что Моной Лизой была, точнее, был не кто иной, как сам Леонардо. Исследователи доктор Дигби из клиники Модели в Лондоне и Лилиан Шварц в лаборатории Белл в США с помощью изощренной компьютерной технологии независимо друг от друга совместили портрет с лицом художника и получили в результате полное совпадение черт[173]. Может быть, то была просто одна из его остроумных шуток, предназначенная для потомков, но есть и другая возможность — Леонардо, будучи алхимиком, придерживался идеи о достижении Великой Работы.

Некоторые верят, что это достижение имеет столь глубокое физическое воздействие, что возможна даже перемена пола — вероятно, отражением этой концепции и является Мона Лиза. Но гермафродит символизирует также момент оргазма, когда и мужчина и женщина испытывают полное слияние друг с другом, исчезновение границ между ними с мистическим осознанием самих себя слившихся и Вселенной.

В убранстве готических соборов есть много любопытных фигур — от демонов до Зеленого Человека. Но некоторые из них выглядят довольно странно: элемент каменной резьбы Нантского собора изображает женщину, смотрящуюся в зеркало, хотя ее затылок есть лицо старика[174]. А в Шартрском соборе резная так называемая Царица Савская имеет бороду![175] Во многих соборах встречается символика тамплиеров.

Все это связь, не выраженная прямо, но Чарльз Байуотер и Николь Дейв нашли памятники тамплиеров в районе Лангедок-Руссильон с прямой символикой алхимиков:

 

«Нет никаких сомнений, что они были знакомы с алхимией. Обратите внимание, мы нашли место, которое было специально выбрано тамплиерами из-за свойств почвы, в структуре там есть ясно выраженные алхимические знаки, там есть следы, связывающие это место с культурой как катарской, так и мусульманской. И все это достоверные, документированные факты, которые легко доказать».

 

Во время нашего путешествия по Франции мы многократно находили города, ранее принадлежавшие тамплиерам, такие как Утелль в Провансе и Алет-ле-Бейнс, которые впоследствии стали центрами алхимии. Знаменательно также то обстоятельство, что у алхимиков, как и у тамплиеров, Иоанн Креститель был объектом особого поклонения[176]. Уже было сказано, что великие кафедральные соборы и многие знаменитые церкви были построены на священных капищах языческих богинь. Например, Нотр Дам де Пари стоит на фундаменте храма Дианы, а церковь святого Сульпиция в Париже построена на руинах храма Исиды. Само по себе это неудивительно: по всей Европе христианские церкви возводили на местах языческих храмов, и это было намеренным действием Церкви, желающей продемонстрировать свой триумф в борьбе с язычеством. Но зачастую местные жители просто приспосабливали свою форму язычества, включая в нее христианство, и рассматривали новый храм, скорее, как дополнение к старой религии, а не наоборот.

Однако, имея доказательства более глубоких интересов тамплиеров, может быть, кафедральные соборы такого типа они строили для того, чтобы продолжать молиться Женскому Началу, а не подавлять его? Возможно, соборы представляли собой гимн богине, исполненный в камне, и Нотр Дам — «Богоматерь», которой столь многие из них были посвящены, на самом деле была воплощением принципа Женского Начала — Софией...

Сегодня большинство людей считают готическую архитектуру скорее мужской, с ее вознесенными вверх шпилями и крестообразными нефами, но большая часть убранства в приделах соборов насыщена женственностью, особенно роскошные окна с изображением розы. Барбара Дж. Уокер указывает на их значение:

 

«...Роза, которую в Древнем Риме считали Цветком Венеры, была опознавательным знаком ее священных проституток. Происходившее «под знаком розы» (sub rose) было частью эротических мистерий Венеры, которую непосвященным знать было не положено...»

 

Во времена великого века строительства соборов, когда Марии молились как Богине в ее «Дворцах Царицы Небес», то есть в Нотр Дам, к ней часто обращались как к Розе, Кусту Роз, Венку из Роз... Мистической Розе... . Подобно языческому храму, готический кафедральный собор символизировал тело богини, которая была также Вселенной, включающей в свою суть и суть мужской божественности...».[177] 

Роза, как будет показано далее, была также символом, присвоенным себе трубадурами, певцами любви Юга Франции, которые были тесно связаны с эротическими мистериями.

И другие символы, которые мы встречаем в готических соборах, представляют собой мощное подсознательное послание, говорящее о власти Женского Начала. Резная паутина — образ, повторяющийся в куполообразном фонаре церкви Нотр Дам де Франс в Лондоне, — представляет собой намек на Арахну, богиню-паука, которая управляет судьбами мужчин, или Исиду в той ипостаси, в которой она сплетает судьбы. Аналогичным образом лабиринт, начертанный на полу Шартрского собора, отсылает нас к женским мистериям, через которые посвященный должен пройти, причем свой путь он может найти, только следуя нити, свитой для него богиней. Очевидно, что такое место предназначалось не для воспевания Девы Марии, в частности, и потому, что оно было домом Черной Мадонны — Notre Dam de Souterrain (Нашей Владычицы Подземного Мира). В Шартрском соборе имеются также оконные стекла, на которых изображено прибытие Марии Магдалины во Францию на лодке, что связывает эту легенду с мифом об Исиде, для которой лодка была любимым видом транспорта. (Возможно, титул Великого Магистра Nautonnnier  (Рулевой) содержит намек на его роль на корабле Исиды.) Это окно представляет собой самое древнее изображение легенды о Магдалине во Франции, и в кафедральном соборе, столь далеком от Прованса, эта картина была устроена архитекторами явно не случайно и имела огромное значение.

 

* * *

 

В те времена, когда строились соборы, ересь нашла и другой канал, который помог ей сохраниться в истории, хотя, как и в случае «Тайной Вечери» Леонардо, символика, которой она записана, часто воспринимается неправильно. Эта иная еретическая традиция связана с легендой о Граале.

Сегодня в английском языке термин «Святой Грааль» часто используют в значении «цель ускользающая» — сверкающий приз, который должен увенчать труд всей жизни. Большинство людей знает, что это что-то древнее, имеющее религиозный характер, — обычно считают, что это чаша, из которой Иисус испил во время Тайной Вечери. Согласно преданию, Иосиф Аримафейский, богатый тайный ученик Иисуса, собрал в нее кровь, пролитую Им на кресте, она, как потом оказалось, имеет целительные свойства. Поиск Святого Грааля понимают как предприятие, связанное с физической и духовной опасностью, поскольку ищущий бьется со всевозможными врагами, в том числе с силами зла. Во всех вариантах легенды Чаша выступает и как реальный предмет, и как символ совершенства. Ее считают объектом, представительным в двух измерениях — реальном и мифическом, — и как таковая Чаша поражает воображение, как никакой другой объект.

Грааль можно считать предметом таинственным, реальным сокровищем, лежащим в какой-то пещере, но она всегда несет в себе идею, что Чаша есть символ чего-то несказанного, находящегося за пределами обыденной жизни. Чаша имеет ауру духовного поиска и не только в связи с легендами о Граале, но и благодаря культуре, в которой эти легенды возникли.

Из миллионов слов, посвященных этому предмету в течение веков, самые мудрые, по нашему мнению, содержатся в книге «Святой Грааль» Малкольма Годвина, опубликованной в 1994 году. Книга представляет собой замечательный анализ всех несравнимых между собой легенд и толкований и сквозь все сказанное добирается до сути дела. Помимо обычных христианских и кельтских вариантов романтических мифов о Граале, относящихся к XII — началу XIII века, Годвин выделил и третий важный вариант — связанный с алхимией. Он выявил, что самые ранние версии истории о Граале, несомненно, ведут свое происхождение от кельтских мифов, где повествуется о великом короле Артуре и его дворе, и многие элементы этого повествования включают понятия, связанные с поклонением кельтской богине. Истории о Граале перелицевали старые кельтские легенды, и в них появились еретические идеи, которые были в ходу в XIII веке.

Первой балладой о Граале была незаконченная Le Conte del Graal  (около 1190 года) Кретьена де Труа. Знаменательно, что город Труа, откуда родом Кретьен, был центром каббалистики и местом пребывания комендатуры тамплиеров. Именно в этом городе держал свой двор граф Шампанский. (Большинство из девяти рыцарей — основателей Ордена Тамплиеров — были его вассалами.) И самая знаменитая церковь в городе Труа посвящена Марии Магдалине[178].

В том варианте легенды, который приведен у Кретьена, нет упоминания о том, что Грааль — чаша, что она как-то связана с Тайной Вечерей или с Иисусом. В ней вообще нет ничего религиозного, и общий настрой легенды чисто языческий[179]. Здесь Грааль является блюдом или тарелкой, что, как мы увидим, имеет большое значение. Кретьен опирался на гораздо более древнюю легенду, где главным героем выступал Передур[180]. В своих поисках он встречает ужасную, явно ритуальную процессию в отдаленном замке. В этой процессии, помимо других вещей, несли пику, с которой капала кровь, и отрубленную главу на блюде.  Общим для всех легенд о Граале является критический эпизод, когда герой не сумел задать важный вопрос, и этот грех упущения ставит его в исключительно опасное положение. Как говорит Малкольм Годвин: «В данном случае вопрос, который так и не был задан, касается природы отрубленной главы. Если бы Передур спросил «чья глава» и какое она к нему имеет отношение, то узнал бы, как снять заклятие с Проклятой Земли»[181]. (Эта земля была проклята и стала бесплодной.)

Даже незавершенная легенда Кретьена пользовалась огромным успехом и послужила основой для множества следующих — в большинстве своем чисто христианских легенд. Вот что сказал Малкольм Годвин о монахах, которые их написали:

 

«Они умудрились напустить такого благочестивого тумана в глубочайшую ересь, что и легенда, и авторы сумели выжить, несмотря на яростный цензурный пыл отцов Церкви. Ортодоксальные умы папского Рима никогда прямо не признавали существование Грааля, но на удивление легко отнеслись к легенде и не предприняли никаких мер по ее уничтожению... Еще более любопытен тот факт, что легенда осталась нетронутой после уничтожения катарской ереси... и даже Ордена Тамплиеров, которые косвенно присутствовали в различных вариантах текста[182]».

 

Одним из этих христианских вариантов была легенда о Парсифале, которая, как утверждают некоторые, была написана монахом из аббатства Гластонбери около 1205 года, хотя другие полагают, что ее автором был анонимный тамплиер[183]. В этой легенде рассказывается о двух взаимосвязанных поисках. Рыцарь Гавейн ищет меч, которым был обезглавлен Иоанн Креститель, каждый день в полдень с этого меча волшебным образом начинает капать кровь. В одном из эпизодов герой встречает телегу, на которой свалены 150 отрубленных голов рыцарей: некоторые головы оправлены в золото, другие в серебро, третьи в свинец. Затем появляется странная девица, несущая в одной руке голову короля, оправленную в золото, а в другой — голову королевы, оправленную в свинец.

В легенде о Парсифале высшие хранители Грааля носят белые одежды с красным крестом, то есть одеты как тамплиеры. Упоминается там также красный крест, который стоит в лесу, падающий перед священником, «ударяющим в каждую его часть» палкой, — явная связь с обвинением, что тамплиеры плевали на крест и наступали на него. И снова в одном из эпизодов говорится об отрубленных головах. Один из хранителей Грааля говорит Парсифалю: «Есть головы, оправленные в серебро, и головы, оправленные в свинец, и тела, которым эти головы раньше принадлежали. Я говорю тебе: ты должен принести туда голову и короля, и королевы».

Наглядная алхимическая символика: основные и драгоценные металлы, короли и королевы. Такой антураж, как мы увидим далее, встречается и во множестве других главных вариантов легенды о Граале.

Несмотря на безмолвное неодобрение Церковью этой легенды, большинство христианских вариантов было создано группой монахов-цистерцианцев. Названное Queste del San Graal,  это произведение примечательно тем, что в нем прослеживается мощная символика Песни Песней[184]. Из всех откровенно странных историй о Граале наиболее странное — наиболее провокационное — было создано баварским поэтом Вольфрамом фон Эшенбахом (около 1220 г.)[185]. В нем автор заявляет, что намеренно корректирует вариант Кретьена де Труа, в котором достоверной информации не содержится. Он претендует на большую точность, поскольку узнал настоящую историю от некого Кио де Прованс, позднее опознанного как Гийо Прованский — монах, который выступал от имени тамплиеров и был трубадуром[186]. Как Вольфрам написал в «Парсифале»: «Истинная история, полностью завершенная, была послана в Германию из Прованса»[187].

Но каким было это знаменательное завершение? В «Парсифале» Замок Грааля представляет собой тайное место, охраняемое тамплиерами (обратите внимание, Вольфрам называет их «окрещенными людьми»), посланными тайно распространять свою веру. Подчеркивается секретность и неприятие каких-либо вопросов тамплиерами.

Эта легенда завершается тем, что Репанс де Шой (носительница Грааля) и сводный брат Парсифаля Фиерфиц отправляются в Индию и заводят сына по имени Иоанн — знаменитого Пресвитера Иоанна, положившего начало линии, в которой каждый берет себе имя Иоанн.  Нет ли здесь зашифрованного намека на Братство Сиона, Великие Магистры которого всегда брали себе такое имя?

Центральной для теории Бейджента, Ли и Линкольна в отношении Грааля является концепция происхождения. Как видно из названия книги, для них «Святой Грааль» представлял собой «Святую кровь». Основано их представление на истолковании начального французского термина sangraal,  который обычно воспринимают как san grail  (Святой Грааль), но может быть воспринят как sang real —  королевская кровь, что они интерпретировали как «родословная». Бейджент, Ли и Линкольн связали то обстоятельство, что в легендах о Святом Граале делается особый упор на родословной, с большой, по их мнению, тайной о браке между Марией Магдалиной и Иисусом, и выдвинули собственную теорию: Грааль в легендах является символическим выражением потомков Иисуса и Марии Магдалины. По этой теории, хранителями Грааля были те, кто знал об этой тайной святой родословной — а именно тамплиеры и Братство Сиона[188].

Однако в этой теории есть прореха: в легендах о Граале особый упор делается на родословной хранителей Грааля или ищущих Грааль — сам Грааль от них отделен. Хотя вполне возможно, что легенды посвящены тайне, которую хранят определенные семейства и передают ее от поколения к поколению, кажется маловероятным, что эта тайна связана с кровным родством. Нельзя забывать, что теория построена на играх с одним-единственным французским словом sangraal,  а мы уже видели все те трудности, которые связаны с гипотезой о сохранении «линии «чистой крови» в течение веков.

Связь между легендами о Граале и наследием тамплиеров кажется достаточно реальной. Вольфрам фон Эшенбах, как полагают, много путешествовал и был довольно хорошо знаком с центрами тамплиеров на Среднем Востоке. Его произведение является наиболее откровенно тамплиерским из всех баллад о Граале. По словам Малкольма Годвина, «во всем Парсифале Вольфрама раскиданы аллюзии к астрологии, алхимии, Каббале и новым духовным идеям Востока»[189]. Он включал в рассказ также символы, взятые прямо из колоды Таро.

В этом варианте Хранители Грааля в Замке Монтсалвач прямо названы тамплиерами[190]. Прототипом Замка считали Монтсегюр, последнюю крепость катаров[191], а в другом своем произведении Вольфрам называет Властелином Грааля Замок Перелла. В реальности во времена поэта лордом Монтсегюра был Рамон де Перелла. Снова мы видим, что тамплиеры и катары связаны друг с другом через не совсем понятное, но тем не менее драгоценное сокровище.

В балладе Вольфрама нет чаши, наделенной сверхъестественной силой: в данном случае Грааль — это камень, lapsit exillis,  что, по всей вероятности, означает Камень Смерти, хотя это всего лишь предположение. Никто в действительности ничего не знает. Другие считают камень драгоценным украшением, которое выпало из короны Люцифера, когда он слетел с небес на землю, или знаменитым философским камнем (lapis elixir)  алхимиков. В контексте легенды последний вариант наиболее вероятен: текст в целом изобилует алхимической символикой.

Некоторые писатели увидели в героине Гундри, «посланнице Грааля» в Парцефале Марию Магдалину[192]. (Во всяком случае, это относится к Вагнеру — в его опере «Парцефаль» (1882 г.) [опера Вагнера «Парсифаль» — Прим. lenok555 ] героиня Гундри носит с собой фляжку с «бальзамом», омывает ноги герою, которые она, как Магдалина, вытирает своими волосами.) Может быть, отзвук чаши Грааля есть в традиционной алебастровой вазе, которую несет Магдалина в традиционной христианской иконографии.

Однако во всех легендах поиск Грааля выступает как аллегория духовного путешествия героя к личному преображению — и за его пределы. Как уже было сказано, именно такова одна из главных целей серьезной алхимии. Но только ли алхимический подтекст делает все легенды о Граале «еретическими»?

Церковь, несомненно, была смертельно оскорблена тем, что в легендах о Граале игнорируется или отвергается ее власть и апостольская преемственность. Герой действует сам — хотя иногда с помощниками — в поисках духовного просвещения и преобразования. Таким образом, по сути своей легенды о Граале представляют собой гностические тексты, подчеркивающие ответственность индивида за состояние своей души.

Однако есть еще кое-что в каждой  легенде о Граале, задевающее Церковь. Грааль неизбежно подается как нечто, предназначенное только для посвященных, даже не для элиты, а для самой верхушки элиты, превосходящее по важности даже Мессу. В каждой легенде о Граале сам предмет — что бы это ни было — держит женщина.  Даже в кельтской истории о Передуре юноши могут нести копье, но только девам позволено нести то, что можно назвать прототипом Грааля  —  блюдо с головой на нем. Но разве место женщине, да еще в такой важной роли в чем-то, считающемся более высокой ипостасью, чем Месса? (Вспомните, что катары, крепость которых Монтсегюр, несомненно, послужила прототипом для Замка Грааля по Вольфраму фон Эшенбаху, придерживались системы равенства полов, по которой и мужчины и женщины назывались одинаково — священники).

Но в наибольшей степени во всех легендах прослеживается связь с тамплиерами. Как отмечали несколько комментаторов[193], обвинение в том, что тамплиеры молятся отрубленной голове — называемой, как верили, Бафомет, — перекликается с балладами о Граале, в которых, как мы видели, фигурирует множество отрубленных голов. Тамплиеров обвиняли в приписывании Бафомету той же силы, которой обладает Грааль: он мог заставить дерево зацвести и сделать землю плодородной[194]. Однако тамплиеров обвиняли не только в почитании головы идола, но и во владении серебряным ковчегом в форме женского черепа, который называли просто caput (голова) [195].  

Шонфилд, анализируя последствия, связанные с женской головой, с учетом собственного толкования символа Бафомет, как Софии,  пишет:

 

«Не остается сомнений в том, что голова прекрасной женщины у тамплиеров символизирует Софию в аспекте женском и аспекте Исиды, и она связана с Марией Магдалиной в христианском толковании[196]».

 

Считалось, что одной из реликвий тамплиеров был также (предположительно) правый указательный палец Иоанна Крестителя. Это может оказаться более значительным, чем кажется на первый взгляд. Как было сказано в первой главе, Леонардо в религиозных сценах часто намеренно изображал персонажи с ритуальным знаком — поднятым вверх указательным пальцем правой руки. Этот жест, видимо, был связан с Иоанном Крестителем. Например, мы видели, как человек, который, как кажется, поклоняется рожковому дереву в «Поклонении волхвов», делает этот жест: и жест, и дерево связаны с Иоанном. Не исключено, что именно эта реликвия, которой владели тамплиеры, была материальной причиной приверженности Леонардо к этому жесту.

(Жак де Воражин в своей книге «Золотая Легенда» приводит предание, по которому палец Иоанна Крестителя — только часть обезглавленного тела, оставшаяся после уничтожения тела императором Юлианом, — был доставлен во Францию, поэтому есть некоторые основания для предположения, что реликвия тамплиеров и палец из легенды есть одно и то же. Кроме того, в книге де Воражина есть и другая легенда, в которой говорится, что глава Иоанна Крестителя была похоронена под крепостью Ирода в Иерусалиме, где тамплиеры проводили раскопки[197]).

Тамплиеры были связаны с Граалем, и это подтверждается многократно. Английская писательница, автор путевых заметок Нина Элтон в книге «Долина Пирене» (1955 г.) описывает, как она карабкалась к руинам замка тамплиеров в Монтреаль-де-Сос, чтобы посмотреть фрески, на которых было изображено копье с тремя каплями крови и чаша — образ, явно заимствованный из легенд о Граале[198].

Еще одно странное граффити было найдено в шато в Домме, где были заключены в темницу многие тамплиеры. Ян и Дейк Бегг описывают странную сцену Распятия, в которой Иосиф Аримафейский (держа в руках лотарингский крест) показан собирающим капли крови Иисуса, стоя справа, а слева изображена обнаженная беременная женщина, держащая в руке прут или ветку[199].

Есть и другие, более любопытные свидетельства такой связи. В небольшом городке в Провансе, который, как уже было сказано, является местом пребывания и культа Черной Мадонны и в прошлом тамплиеров, есть легенда, которая включает интересные элементы легенды о Граале[200]. В ней говорится, что при разгроме тамплиеров все они были обезглавлены — факт, учитывая, что об этом нет ни одного официального подтверждения, — весьма сомнительный, и при этом они прокляли эту землю, наслав на нее болезни.

Мужчины от этого проклятия стали импотентами или стерильными, а земля бесплодной. Какова бы ни была правда, но есть исторический факт: в 1560 году герцог Эммануэль Филиберто Савойский провел ритуал очищения земли, поскольку она была в плачевном состоянии. Один из близлежащих горных пиков до сих пор носит название «Maledia»,  что переводится как «болезнь». Но наиболее значимым элементом легенды является то, что она связывает обезглавливание тамплиеров с болезнью земли — два главных элемента канона Грааля. Для авторов историй о Граале в отрубленных головах или, может быть, в отрубленной голове заключалось нечто судьбоносное в отношении земли: она могла принести проклятие или же щедрые дары тому, кому благоволила.

Различные истории о Граале и различные сюжетные линии в них могут показаться противоречивыми, но в своем монументальном труде о легендах, связанных со святым Граалем, «Тайная церковь Святого Грааля» (1902 г.) великий ученый оккультист А. Е. Уайт разглядел присутствие учения таинств в рамках христианства, которое стоит за общей концепцией этих легенд. Уайт был одним из первых, кто опознал алхимические, герметические, гностические элементы в этих историях. Хотя он был уверен в наличии серьезных свидетельств, говорящих о существовании такой «церкви таинств» в легендах о Граале, он не пришел к определенным твердым выводам о ее характере, но отметил заметное место того, что он назвал «иоаннитским учением»[201]. Он связывал эту давно бытующую в эзотерических кругах идею о христианской школе таинств, основанной Иоанном Евангелистом на основе тайного учения, открытого ему Иисусом. Это тайное знание не проявляется во внешнем или эзотерическом христианстве, пришедшем через учение Петра. Уайт считает, что это учение пришло в Европу через южную Галлию — юг Франции — до того, как достигло ранней кельтской церкви в Британии[202].

Несмотря на кельтские элементы в легендах о Граале, Уайт считает, что иоаннитское влияние имеет средневосточное происхождение и пришло через тамплиеров. Однако он не утверждает, что это единственно возможный вариант, поскольку у него не было достоверных доказательств, но, по его мнению, такое вполне вероятно. Он убежден в том, что баллады о Граале основаны на какой-то «церкви таинств», которая была связана с тамплиерами.

Убежденность Уайта в существовании «иоаннитского» учения завораживает, но никаких пояснений по этому поводу он не дал, и источник его знаний окутан тайной. Однако это учение указывает на связь между легендами о Граале и каким-то Святым Иоанном — каким? Это мы увидим в следующей главе, в который попробуем разъяснить большую часть противоречий, окружающих этот вопрос.

Легенды о Граале представляют собой еще одно проявление подпольных идей, которые были распространены в средневековой Франции под эгидой тамплиеров, подобных культу Черной Мадонны. Связь между этими идеями поразительная. И та и другая концепция основана на более ранних, языческих источниках: Грааль — на кельтских мифах, а культ Черной Мадонны — на храмах языческой богини. И то и другое расцвело в XII и XIII веках благодаря контактам — через тамплиеров — со Святой Землей.

Тамплиеры были хранителями многих знаний, собранных из многих эзотерических источников, включая алхимию и священную сексуальность (связь между Черными Мадоннами, тамплиерами и алхимией является темой исследования французского историка Жака Ханена в его работе «L'enigme des Vierges Noires»  (Загадка Черных Мадонн, 1972 г.). А «мостик» между их эзотическими и экзотерическими идеями и христианским миром тех времен заключался в образе одной женщины: Марии Магдалины.

Все это случилось много лет назад. Катаров давно нет, и тамплиеры ушли вскоре вслед за ними. Но покрылось ли пылью веков их тайное знание, их мистическое и алхимическое осознание Женского Начала?

Может быть, и нет. Может быть, оно стало самым увлекательным, самым опасным секретом, продолжающим подпольно существовать в Европе и в наши дни.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: