НА ПОЛОТНЕ СУДЬБЫ НАРОДНОЙ

 

Писать Юрий Наумов стал рано. Его стихи читатель впервые увидел в стенной газете Камышинского хлопчатобумажного комбината, на котором началась его биография рабочего в Центральных ремонтных мастерских. Писал Юрий Петрович и в армии, насколько позволяли служба и занятия в средней школе. Ничего из армейских записей он не сохранил, считая пробы своего пера несовершенными.

Приехав в Новосибирск, Наумов работал на заводах, заочно учился в педагогическом институте. Став членом Театроведческой секции при новосибирском Доме Актёра (её возглавлял известный сибирский учёный Юрий Сергеевич Постнов), начал сотрудничество с областными и городскими газетами и сибирскими журналами.

Первыми напечатанными материалами Ю.П. Наумова стали очерки «Воспитатель – профессия творческая» о воспитателе профтехучилищ Константине Семёновиче Кирпичонке и «В руках мелодия рождалась» о руководителе хора Новосибирского электротехнического института Юрии Александровиче Брагинском.

В 1981-ом году Юрий Петрович возвращается в родные места. На Тамбовскую землю приезжает уже сложившийся художник слова, за плечами которого были публикации в газетах «Советская Сибирь» и «Молодость Сибири», в литературно-художественном журнале «Сибирские огни». Первые опубликованные рассказы Юрия Наумова – это истории о Коле Корнее, односельчанине писателя, народном мастере плетения, мудреце и сказителе. Рассказ «Родник» из этих историй был впервые напечатан в 1983-ем году в Новосибирске, затем «Родник» увидел свет в 1986-ом году в Москве в альманахе «Истоки». В 1989-ом году в № 1 журнала «Сибирские огни» разместили 2 истории чудака Коли Корнея в разделе «Туесок» рядом с рассказами Александра Заволокина, родного брата Геннадия Заволокина. Консультант правления Союза писателей РСФСР М.И. Гусаров по поручению Юрия Васильевича Бондарева писал: «Прочёл Ваши короткие рассказы. Мне они понравились нестилизованным под фольклор живым языком, который естественно и достаточно убедительно позволяет Вам показать добродушный и по-народному щедрый характер старого Коли Корнея. Притчевость изложения немудрёных историй сродни народным сказам.
И хотя по содержанию рассказы Ваши больше напоминают декоративные лубки, они – как чистый родничок живой речи, и поэтому несут в себе хороший эмоциональный настрой, что само по себе немаловажно нынче, когда родная речь достаточно засорена и продолжает засоряться и вульгаризироваться». М.И. Гусаров обратился к руководителю Тамбовской писательской организации И.С. Кучину оказать содействие в опубликовании рассказов Ю.П. Наумова. В 1990-ом году Юрий Петрович выступает со «Стеклоедом» и «Песней Яшки Каблучка» в рассказ-газете «Книжной лавки писателя» г. Тамбова, а в 1991-ом году в Воронеже в Центрально-Чернозёмном книжном издательстве выходит сборник «Молодая проза Черноземья», значительную часть которого составила подборка 13-ти рассказов Юрия Наумова – среди них было впервые опубликовано еще 4 истории Коли Корнея.

Книга «Душой сквозь время», выпущенная тамбовской «Книжной лавкой писателя» в 2002-ом году, стала первым отдельным изданием Ю.П. Наумова. Здесь были представлены его статьи и очерки, рассказы и стихотворения, здесь автор смог поведать читателю всё, что написал о Коле Корнее. Рецензию на данное художественное издание
С.А. Косяковой, доцента кафедры истории русской литературы ТГУ им. Г.Р. Державина, поместила на своих страницах газета «Тамбовская жизнь» в 2004-ом году. С.А. Косякова писала об авторе как о человеке с ярко выраженной жизненной позицией, остро воспринимающем происходящее вокруг него; подчёркивала особую тему произведений писателя – тему высокого назначения женщины, которая звучит и в очерках, и в стихах, и в лирическом самоизлиянии «Где же человек, я вас спрашиваю?»; о стихотворениях отмечала, что они проникнуты «тонким лирическим чувством и гражданским пафосом, светлой верой в красоту человеческой души и победу разумного, доброго начала над пошлостью и цинизмом».

Две другие книги Юрия Петровича Наумова были связаны с его педагогической деятельностью.

Первая – «Ключи к разумному чтению», – написанная в соавторстве с О.В. Митрофановой («Книжная лавка писателя, 2006), также получила профессиональную оценку. В газете ТГУ «Державинский вестник» доцент кафедры языкознания Н.В. Каменская писала: «Работа Ю.П. Наумова и О.В. Митрофановой посвящена актуальной методической проблеме начального образования – методике обучения чтению. Констатируя низкий уровень качества чтения младших школьников, отсутствие у них интереса к самому процессу чтения, авторы пытаются выявить причины такого положения вещей, найти способы преодоления трудностей, возникающих при использовании традиционных приёмов». За книгой «Ключи к разумному чтению» у Ю.П. Наумова последовала работа «Корректировка русской алфавитной системы для лучшего освоения грамоты детьми» в сборнике статей научно-практической конференции «Научное творчество ХХI века» (Красноярск, 2012).

Второй свой труд на педагогическую тему Юрий Петрович определил как научно-документальную повесть.
В книге «Гармония частей в русском слове. Последовательность изучения состава слова в школе» («Принт-Сервис», 2013) решаются собственно научные проблемы и проблемы методические, документально прослеживается история авторских раздумий и поиска, а также демонстрируется забота о воспитании ребенка языком и литературой. Автором представлены методические критерии для такого изучения частей слова, при котором главными были бы смысл и красота слова. О названии «подберёзовик» он пишет: «Кто же создатель столь тонких лингвистических понятий, которые закладываются в новые слова? Смысл требовал прямого значения, которое бы обозначило гриб под определённым растением – берёзой, похожий на неё своей ножкой. Кто создатель этого? Остроумец, поэт, который сотворил в пылу вдохновения новое слово? Или это специалист и философ природы? Народ сконструировал из целого высказывания, из целого оборота «гриб, растущий под берёзой» наиболее яркое словечко, которое можно отнести к устному народному творчеству. Как бы то ни было, в какой бы плоскости ни развивались события образования названия гриба – это очень богатое речевое производство, которое из теоретического понимания назначения предмета действительности перешло в качественный речевой продукт, и этот продукт съедобен и слово красиво». С этим изданием познакомила читателей А.Ю. Пастушенко («Инжавинский вестник», 2 апреля 2014 г.).

Вслед за «Гармонией частей в русском слове» увидела свет книга рассказов Ю.П. Наумова «Россыпь на полотне села» (Тамбов, 2014).

Представленные рассказы (написаны они в 70-80-х гг. прошлого века) Юрий Петрович назвал былями из жизни села. В книге вы прочтете реальные истории судеб простых тружеников поля, фермы, конюшни и ветеринарного участка. В аннотации к сборнику о его героях сказано, что это люди, которые пригодились там, где родились. Таковы, например, конюх Лексаня; крепкий хозяин дед Василий и его сыновья Андрей, Дмитрий, Артём и Николай; ветеринары Неудахин, Наумов, Карцев и Липатов; тракторист и бухгалтер, а на фронте танкист Егор Ваньков. Это мастера своего дела, преданные своей профессии и выбранному жизненному пути люди.

Описывая Лексаню, автор сосредоточивает внимание на отношении конюха к тем живым существам, за которых он отвечал: «Лошадей он объезживал, обучал, кормил, купал и чистил. Держал самые разные щетки для чистки этих животных. Сбруя всегда была в порядке. Хомуты, сёдла, вожжи, чересседельники и дуги опрятно располагались на каждую лошадь. Животные блестели. Лексаня не жалел для них ни сил, ни овса. Кони не терпят спиртного, и никто Лексаню не видел пьяным».

Слова, которые Ю.П. Наумов нашёл для деда Василия Ванькова, характеризуют героя как хозяина земли, двора, семьи: «Днём дед редко бывал дома. То поле отбирает время – там с сыновьями косит, то приводит в порядок усадьбу, то уедет на лошади добывать продукты». <...> Дети не выходили из подчинения деда Василия. Уважали редкое крупное слово отца своего. Ценили отца за умение править хозяйством».

О ветеринарном фельдшере Неудахине и ветеринарном санитаре Наумове, один из которых после работы играл на мандолине, а другой пел, сказано, что они «сошлись в дуэте по трудолюбию, выносливости, а также по веселью».

Погружённость в профессию ветеринара Липатова автор подчёркивает описанием того, как реагировал герой на женский интерес к нему, недавно приехавшему в село: «Часто делали вызовы, но ветеринар, кроме дела, ничего больше не видел. В селе много запущенных животных с хроническими заболеваниями, надо было, к тому же, делать прививки, так что занятый фельдшер не только на женщин не смотрел, но и к рюмке не притрагивался, чем удивил жителей села Винники».

О трактористе, колхозном счетоводе, а потом и бухгалтере Егоре Ванькове автор размышляет уже с точки зрения военных событий: «Когда берут рабочего или колхозника-растениевода в армию на фронт, он чувствует себя будто у нового станка или на животноводческом участке. Он знает, что станок или участок этот надо изучить и честно служить, делать дело твёрдо и хорошо. Те же люди, которые привыкают крутиться, а может, никогда не имели навыка работать в строгой системе человеческих и производственных отношений, естественно становятся дезертирами, проходимцами и трусами, потому что подземельная жизнь вырабатывает воровское качество боязни. Егор Ваньков дело имел со строгим бухгалтерским учётом. И аккуратность стала его первейшей необходимостью. Опыт ему помогал на фронте считать людей, считать и учитывать движения свои и противника. Раз я не убит – значит должен взять урок, выявить причину смерти моих товарищей и развить способ сохранения жизни для того, чтобы увеличить процент гибели врага при меньших затратах своих. Казалось бы, профессия бухгалтера давала возможность быть вором, дезертиром, изменником народной совести, всю свою смышлёную силу пустить на приобретение кем-то заработанной копейки себе в карман, но Егор ушёл воевать спокойно и честно…».

Так автор оценивает труд и усердие своих героев.
В аннотации ко второй части книги он отмечает, что люди, которые нашли себя, обретали радость в своём деле, и это в советских тружениках не утомляет, а восторгает. А нас поражает, восторгает то, с каким теплом и с каким знанием крестьянской работы пишет Ю.П. Наумов о сельчанах и сельском быте! Это знание даётся нелегко. Юрий Петрович, выросший в деревне, после 25-ти лет жизни в городе, снова осел на земле, чтобы, как он объяснял, «лучше понять русского человека». Юрий Петрович отремонтировал дедовский дом, завёл сначала лошадь, потом и корову, овец, построил новый дом, который одновременно стал семейной школой для его восьми детей. Вот почему любовью дышат его строки о тех животных, что становятся человеку друзьями и поддержкой: «Отчего я с такой радостью смотрю на коней, отчего не восхищаюсь машинами так, как восхищаюсь хорошим конём? Машина – хороший помощник человека, но не развевается грива на ветру, а только запах бензина да гул сопровождают ездока».

Работа, исполнение служебных обязанностей неотделимы от судеб людей, от драматических или радостных событий их жизни: в рассказе «Сударка» передана трагедия семьи ветеринара Липатова, не устоявшего перед назойливым женским вниманием и потерявшего жену; в рассказе «Лексаня» показана радость подростка, сумевшего удержаться на мятежной молодой лошади; в рассказе «Раздел» изображено поворотное событие – разлад в большой семье Ваньковых, который дед Василий разрешает отделением сына и снохи от общего гнезда.

Судьбы, судьбы… Гибель Егора Ванькова на фронте («Герой»); гибель после войны в родной деревне бывшего фронтовика бригадира Ивана Петровича, ринувшегося остановить расстрел односельчан другим фронтовиком – Абдалиным, который с оружием в руках решил отстоять честь своей семьи («Абдалин»); жизнь вдовца Вани Лейтенанта, раздавшего шесть своих детей в детские дома («Велосипедный барон»); муки в городе Анастасии, вынужденной покинуть родное село («Царица»)… Подвластно перу Юрия Наумова и описание событий в жизни животных: птиц («Голуби»), собак («Роза»), кошек («Марья Ивановна Кошатница»), лошадей («Лексаня»).

В судьбах людей писатель смог отразить не только истории личные, он сумел передать в них судьбу народа и выразить время.

Хозяйство русского крестьянина многие столетия держалось на безусловном уважении к главе семьи, к старшему, к тому, кто умел управлять этим хозяйством и много и хорошо работал в нём: «В семье деда Василия Ванькова был заведён строгий порядок. Дед Василий вовсе не старался подчинить желания человеческие заведённому механизму условностей. Скорее, думал о том, чтобы каждый член семьи не рвал себе нервы по пустякам, а крепил здоровье на долгие годы жизни, которые и без мелочей, дрязг семейных, будут бить в лицо, но о сильного, здорового человека разобьются мелочные невзгоды, слабого же, затравленного человека каждый удар будет ранить, не сможет он встать над невзгодами, роком повиснут над ним, будет подвержен им, от них зависим. Не говорил об этом дед Василий, но знал нутром, что порядок завести в доме – значит обеспечить в доме нормальную человеческую жизнь и развитие. Эти мысли соскальзывали с его языка отдельными фразами…».

А вот воплощение дореволюционной системы обучения: «В Перекисловской школе работал учителем Сергей Кириллович Сафонов. Счёт на палочках, чтение с закрытыми глазами, чистописание – жгучая наука. Сергей Кириллович расписывался в дневнике каллиграфически. Будто из пистолета пристреливал букву к букве. Объяснял просто. Читал ясно. <...> В классе муха пролетит – слышно. Сам он доволен порядком, приглаживает усы. А недовольных ставит в угол коленями на горох или в ход пускает линейку, мел, указку. Ребята на деле осваивали арифметический предмет. <...> Голубые глаза Сергея Кирилловича пронзительно резали учеников, когда он важно ходил около парт. Учитель вырывал взглядом тех, кто не выполнял заданий или не готов к уроку. Серебристые усы его двигались. Волосы грядками проседи плотно лежали на голове, блестели, иногда шевелились, когда Сергей Кириллович играл желваками чисто выбритых скул, выступающих вперед. Нос направлялся вверх. Вообще учитель редко отрывается от доски, когда ведёт объяснение. Если случается озорство – он нюхом старается уловить беспокойный дух. Называет фамилию не глядя и совершенно точно. Дети перемигиваются, улыбаясь. Такая точность доставляет им удовольствие, потому что поворот педагога означает не предупреждение, а точный бросок мела в лоб. Несколько секунд полевого сражения – и урок идёт превосходно» (рассказ «Домна Ивановна Безмен»).

Но время меняется. Сергей Кириллович, начинавший работать в церковноприходской школе, теперь трудится в школе советской, и самый нерадивый ученик Емеля в отместку за то, что дома нечего есть, кричит учителю, получив в лоб за невыученный урок: «Ты, Кириллыч, иконник! В церкви иконы стрелял, чтобы выдобриться. Мало тебя наказывал бог-то! Ты ещё тут своими линейками фугуешь!» А что учитель? «Сейчас Сергей Кириллович не раскаивался в грехах, но глубже понимал события, и мельче становились его поступки и решения тех, кто сталкивал людей… Понимал: расстрел икон был с его стороны оскорблением не церкви, но жителей. А ведь ему приходилось учить слову божьему при царском режиме. Как меняются, как меняются люди! Так бывает, сегодня хвалят человека, а завтра его же ругают, потому что выгнали или назначили другого. Какая власть у учителя? Сергею Кирилловичу надо было жить, а вернее, служить новому строю, зарабатывать на жизнь. Вспоминались, ожили несчастья. Жена Софья Алексеевна проплывала перед взором. Разрубая икону на дрова, она поранила щепкой один глаз, а ослепла на оба. Дочь, заканчивая медицинский институт в Ленинграде, трагически погибла. Отрезали голову и бросили в неприличное место. Вторая дочь умерла от тифа, сын – от туберкулёза. У Сергея Кирилловича будто всё внутри перевернулось, закружилось, он потерял равновесие и упал. Оказывается, не он владел душами своих учеников, а бабки и те ошибки, которые не прощают на этом свете, видать, только богам и учителям».

Художественное мастерство отбора жизненного материала позволяет Ю.П. Наумову показать трагедию церкви в советское время, показать трагедию человека, которого заставляли изменять своим взглядам. Юрий Петрович описывает такое село, в котором люди не дали властям сломать храм. Их родители строили в конце девятнадцатого века это кирпичное сорокаметровое сооружение у помещика и заводчика Георгия Семёновича Перекислова за пятачок в день, и люди ценили дело родных, гордились тем, что земля, на которой они живут, освящена величественным памятником Богу, Перекислову и всем, кто рядом с церковью работал и растил детей. (Подробные сведения об этом Ю.П. Наумов собрал в своё время в статье «По роду – помещик, по духу – строитель», «Тамбовская жизнь» опубликовала статью 8 октября 2002 г.) Писатель взял для художественного осмысления именно такой случай, который с наибольшей силой выявил подвиг людей во имя веры и памяти предков, выявил людские слабости и людскую силу. Выдающийся французский романист и новеллист
Ги де Мопассан писал: «…автор должен суметь исключить из множества мелких, незначительных, будничных событий те события, которые для него бесполезны, и особенным образом осветить все те, которые остались бы незамеченными недостаточно проницательным наблюдателем, хотя они-то и определяют всё значение и художественную ценность книги». Именно такие события запечатлены в рассказах сборника «Россыпь на полотне села».

Писатели – это гуманисты, и на обвинении учителя молвой и учеником Юрий Наумов не поставил точку. Мужиковатая дежурная школы, прозванная за свой кулак «Безмен», проучила Емелю за неуважение к учителю, к школьной дисциплине и к матери: «Емеля разошелся не на шутку и полез на Домну Ивановну в драку. Угловатое лицо его покраснело, изо рта летела слюна. Домна Ивановна сделала паузу, постояв с минутку, сплюнула в кулак и прилепила Емеле оплеуху. Тот перевернулся несколько раз и приземлился. Так бы и катался наш Емеля на бабушке и матери, если бы не открытый урок Домны Ивановны. Решил он вылить злобу перед друзьями, но потерпел поражение». В сознании односельчан учитель Сергей Кириллович и дежурная Домна Ивановна остались тоже своеобразным памятником, только другого храма села – храма наук (также построенного Г.С. Перекисловым), тех наук, которым всю жизнь учил детей Сафонов, и в котором обеспечивала порядок и чистоту Безмен. Теперь образы этих людей останутся в памяти ещё и читателей книги «Россыпь на полотне села».

В аннотации к представляемому сборнику рассказов указывается, что на его страницах описаны и те, чья жизнь была сломана войной, тюрьмой и преследованиями. Это фронтовики-инвалиды Абдалин и ветеринар Наумов (отец писателя); это бывшая учительница Марья Ивановна, высланная из северной столицы и сошедшая с ума; это высланные тоже из Ленинграда Нельзины врач Ольга Викторовна и её муж Борис Алексеевич – отставной капитан авиации, фронтовик, нервнобольной, у которого волосы на голове стояли струной. Писатель отмечает: «Пристанищем для ссыльных врачей, учителей стали отдалённые сёла Саратовской и Тамбовской областей».

Война сильно ударила по нашей стране, война сильно её разрушила, и люди после войны, упорно и натужно поднимая хозяйство Родины, жили впроголодь. С наибольшей пронзительностью это звучит, когда писатель говорит о детях. А ведь им-то родители и деды отдавали свой последний кусок! «В войну и после дети работали наравне со взрослыми, а кормились чем придётся. Рыба ловилась мало – ребята доставали из реки ракушки. Собирали колоски в поле. <...> Картошки – и той вволю не было. Вместо сахара – свекольные леденцы да пареная тыква в радость. Отливали дети сусликов в норах. Суслик ободранный – вроде котёнка, мясо его сладкое, как у кролика. Шкурки ребята растягивают, сушат и сдают татарину».

Ещё одно тяжёлое наследие войны, обернувшееся трагедией для детей, – безотцовщина. О губительных последствиях для воспитания нового поколения разрушения народных традиций в начале двадцатого века, после войны – безотцовщины, потом – давления на школу, когда на первый план вышло книжное образование, а воспитание, физическое развитие и обучение разным видам народного мастерства было свёрнуто, Юрий Наумов пишет с болью и пророческим пониманием того, что это может привести к слому и полному уничтожению русской деревни: «Несмотря на партийную модернизацию современной школы, воспитание в ней было поставлено на уровень курительно-отопительного сезона варяжскими набегами. Физическое развитие замыкалось лаптой и купанием. В школах не было ни одного спортивного снаряда, не говоря о комплексах, которые обязаны были иметь учебные заведения. Забивая школу, отняли у неё систему формирования человека, выработки привычек к труду, ремёслам и спорту; требования государственного масштаба сводились к тому, чтобы сельская школа готовила к стандартным профессиям тракториста, моториста, водителя и доярки, остальное же само собой умирало или поддерживалось по наследству на уровне колдовства. Так, зацепит кто из детей самоучкой какое-нибудь мастерство: портняжное, сермяжное, а то и плотницкое. Или передадут по наследству шитьё-мытьё, пряденье или вязание, даже ткание, мотание.
О жестяно-слесарном деле и говорить не приходится. Да и топорным делом владели без искусства. В деревне все мастера наляпать на металле или дерево пеньком сделать вместо того, чтобы из пенька создать произведение (рассказ «Стеклоед»)».

Но вот пришла пора силы государства. Что стало с людьми деревни? Как помогали ей, так много дававшей стране? Порой селу не уделяли должного внимания: проезжие строители «наверняка делали брак», так что и год дом не стоял. Часто сами односельчане строили своим землякам так, чтобы дом не простоял больше тридцати лет (рассказ «Царица»). Писатель называет таких местных мастеров российскими монополистами, «которые, разоряя, шутят над человеческими судьбами». Это самое страшное – когда уже не власти, а сами люди разрушали то общее строение села, фактически свой общий дом, в котором они жили. Рассказ «Велосипедный барон» с этого и начинается – с описания гибели села: «Разваливаясь, колхоз обрастал частной собственностью, как некошеный луг бадырем. Из складов коллективного крестьянского хозяйства, с его полей тащили всё и всегда, как могли. В период приватизации особенно. Но мой герой и не дожил до неё, слава богу, а то – чего доброго – опьянел бы от радости нести домой бесплатное, к тому же, объявленное собственностью ничьей». Иван по прозвищу Лейтенант любил велосипеды, но овладеть их наладкой и ремонтом у него не получалось: «…что давалось за деньги, освоить практическим умом Ваня Лейтенант не мог, а потому в скором времени у него в сарае образовался целый склад новых велосипедов, которые он либо отдавал после за бутылку, либо по дешёвке сплавлял, дабы не спотыкаться об них. Точно так же коллекционировались комбайны на колхозном стане, а потом сбывались за пол-литра новым арендаторам. В некоторых домах это всё оживало, работало, как часы, и было вторым, если не первым, дыханием».

И опять писатель-гуманист находит такие черты в образе своего героя, что способны осветить человека и показать читателю живую его душу: мастерство крестьянское, любовь к младшей дочери, тягу к простой технике с двумя колёсами, придуманной ещё Леонардо да Винчи. «Ваня Лейтенант ушёл из жизни раньше срока, но любовь к велосипеду успел передать дочери Гале. Она спокойно и уверенно управляла не такой уж мудрёной машиной, которая стала для неё не только подспорьем в передвижении, но и материалом для понимания техники. <...> Вышла замуж Галя в соседнюю деревню, куда часто ездила на велосипеде к тёте. Так конь-велосипед показал ей дорогу в семейную жизнь. Детям своим Галя передала по наследству все старания своего отца, а велосипед стал для них этапом на пути обретения семьёй технического совершенства».

Россыпь на полотне села… Судьбы людей, судьба русской деревни, судьба народа… Время – начало прошлого века, война и послевоенные годы, советская пора… Многое вместила книга Юрия Наумова, многое выразила, многое из жизни людей запечатлела и оставила современникам и потомкам.

Новая книга Ю.П. Наумова также изображает жизнь русского села. Рассказы, зарисовки и этюды сгруппированы в четыре раздела, названия к которым взяты из стихотворений автора.

Первый раздел «В пути следы не исчезают» подчёркивает значение детства, отрочества и юности героев в их судьбе. Произведения второй части «Труд по-прежнему людям родня» посвящены излюбленной теме автора – описанию мастерства человека в избранном им деле. В третьей части «Ветер рвёт просторы русские» рисуются те характеры, которые способны сопротивляться стихиям природы и способны оставаться самими собой в грозные периоды общественных перемен; представлены здесь и те герои, которые не находят в себе сил устоять в этой жизни. Название четвёртого раздела – «Человек – это святость сама, если в нём человек остаётся» является творческим кредо автора: писатель безмерно верит в святость человеческой природы, предназначенной утверждать на Земле созидание.

 

Ольга Викторовна Митрофанова

кандидит филологических наук

ВОСПОМИНАНИЯ

СОВРЕМЕННИКОВ

О ЮРИИ ПЕТРОВИЧЕ НАУМОВЕ

Анна Алексеевна Позднякова ,

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться: