Глава IX . Самая большая неудача

       Учащиеся средной школы Ист решили объявить сбор денег, и гордые жители Уичито внесли достаточную сумму, чтобы родители Джима смогли поехать в Токио и посмотреть, как будет выступать их сын. Когда вклады достигли 2500 долларов, мать Джима заметила: «Я бы не хотела, чтобы меня разбудили, даже если все это сон». А когда Райанам вручили чек на 3298 долларов и 39 центов, она сказала: «Нет слов выразить нашу признательность. Это могло бы случиться в маленьком городке, но никак не в таком большом городе, как Уичито». В сущности, признательность выражали не они, а жители Уичито. Этот сбор был твердым свидетельством того, как высоко жители Уичито оценивают успехи Джима.

       Джим позвонил домой из Японии и услышал от родителей хорошие новости. «Он был так взволнован, что не мог в это поверить»,– вспоминает мать Джима.    «Перед Играми я жил в одном номере с Билли Миллсом (Олимпийский чемпион 1964 г. в бега не 10 000 м). Он работал очень напряженно, бегая утром по часу-полтора и не менее того вечером. Иногда мы вместе делали спринтерские броски. Однако у него запас скорости был невелик. За день или два перед соревнованиями он поделился со мной приятной новостью: «Знаешь, Джим, я вчера пробежал самые быстрые 220 ярдов в своей жизни. За 24 секунды!» Он был невероятно взволнован этим событием.

       «Я чувствовал себя бодрым после финальных отборочных соревнований к Олимпийским играм, пока мы не переехали в Токио. На следующий день после прибытия в Японию я пробежал 20 по 440 ярдов по жесткой дорожке, в среднем за 61 секунду каждые. Я был по-настоящему в форме, готовый к борьбе. И спустя всего лишь несколько дней простудился. Меня уложили в постель, и надолго. Однако я вставал и выходил бегать. Это не только не помогло мне, а просто-напросто утомляло, унося те остатки энергии, которые еще оставались. Доктор не переставал давать мне лекарства, но никакого улучшения не было. Было глупо выходить тренироваться в большем. Я не был достаточно опытен, чтобы понимать, что мне следовало оставаться в постели. Я понял это со временем. Берлесон справился с болезнью очень быстро. Он слег в тот же день, что и я, но в течение двух дней оставался в постели и пил томатный сок. Он не выходил никуда и все время лежал в постели. Билл Деллинджер также простудился в тот же день, что и я, но продолжал вставать и тренироваться, поэтому я делал то же самое. Ему это ничем не повредило, а мне ничем не помогло».

       «За несколько дней до старта я начал волноваться и нервничать. Но я еще был уверен в себе. Даже простуда и неполноценные тренировки не обескураживали меня, потому что подобное случалось и раньше».

       Выбитый из колеи простудой, которую он тогда называл «второстепенным фактором, не имеющим серьезного значения», Джим вместе с товарищами по комнате Дайролом Берлесоном и Биллом Деллинджером отправился в центр Токио – на площадь Гинзу.

       «Поезда метро здесь гораздо чище, чем в Нью-Йорке, а универмаги чудесны, особенно по части обслуживания». Он не переставал удивляться: «Подумать только, что год назад я был никто! Я даже не мечтал о таком путешествии».

       Не будучи дома, в Уичито, с тех пор как уехал в середине августа в Лоуренс, Джим написал Тиммонсу письмо, где выражал беспокойство тем, что привлечет по возвращении домой слишком большое внимание к себе.

       «Он пытается обсудить вариант, как не возвращаться домой,– смеялся Тиммонс.– Он еще просто не знает, как относиться ко всяким проявлениям внимания».

       Первые забеги Олимпийских игр на 1500 метров начались 17 октября на национальном стадионе, украшенном флагами всех стран – участниц Олимпиады. Джим бежал с целью лишь попасть в полуфиналы, но ему удалось это с большим трудом. Он выиграл у Карл-Уне Олофссона из Швеции всего три ярда.

 

Результаты

1. Мишель Бернар, Франция                              3:43,4

2. Юрген Май, ОГК *                                         3:44,2

3. Джон Уэттон, Великобритания                             3:44,2

4. Джим Райан, США                                         3:44,4

5. Карл-Уне Олофссон, Швеция                             3:44,8

6. Олави Салонен, Финляндия                            3:46,8

7. Франческо Бьянчи, Италия                             3:47,9

8. Е. Язданпанах-Баругхи, Иран                             3:54,8

9. Олби Томас, Австралия                                  3:54,9

10. Тира Клак Арнгтони, Таиланд                        4:08,7

* На Олимпийских играх в Токио спортсмены ФРГ и ГДР выступали объединенной германской команды (ОГК).

 

       Зрители, видевшие Джима на соревнованиях в Соединенных Штатах, поняли, что с ним что-то случилось, однако они предположили, что это результат нервозности олимпийских состязаний. Почти все спортсмены считают олимпийские игры высшими состязаниями, хотя в играх приходится подчас выступать не в самой лучшей форме из-за борьбы, предшествующей играм, за право попасть в команду. Джим никогда еще не выступал перед таким большим количеством зрителей (75 000 человек), однако он не обнаружил, что как-то особенно этим напуган.

       В действительности простуда навредила Джиму очень сильно, и после этого забега он не смог отдохнуть как следует. Он был слишком слаб для любых соревнований, не говоря уже об олимпийских играх.

       Главный тренер команды США Боб Гигенгак похвалил Джима, сказав ему, что тот пробежал прилично.

       Но вот что говорит об этом сам Джим: «В предварительном забеге... я был слаб. Когда это все кончилось, мне было трудно добраться в Олимпийскую деревню. Я был полностью измотан. Мы с Берлесоном побежали обратно трусцой. По дороге мы несколько раз должны были делать остановки, потому что я не мог бежать. Предварительный забег прошел примерно так, как я ожидал: я отсиживался и финишировал четвертым, затратив минимум усилий. Но я был «выпотрошен» и на следующий день даже не смог встать и пойти побегать. Я был совсем истощен».

       В полуфинале, который состоялся через два дня, темп был устрашающим, гораздо более интенсивным, чем в любом из соревнований, где участвовал Джим. Мишель Бернар провел первый круг за 56,5, а 800 метров – за 1:55,8. Джим был отброшен далеко назад. Кое-кто с надеждой говорил, что он бежит в более подходящем темпе, чем другие. Даже когда Бернар прошел три круга за 2:55,5, некоторые продолжали думать, что Джим полагается на последний круг и пройдет в финал.

       Однако уже после двух первых кругов у Джима ничего не осталось, и он закончил бег последним и без всякой борьбы.

 

Результаты

1. Питер Снелл, Новая Зеландия                            3:38,8

2. Витольд Баран, Польша                                  3:38,9

3. Йозеф Одложил, Чехословакия                        3:39,3

4. Мишель Бернар, Франция                                         3:39,7

5. Джон Уэттон, Великобритания                              3:39,9

6. Вольф-Дитер Хольтц, ОГК                                         3:42,3

7. Карл-Уне Олофссон, Швеция                                    3:44,8

8. Эргас Лепс, Канада                                                 3:51,2

9. Джим Райан, США                                                   3:55,0

 

       Время Райана на отрезках: 400 м – 58,0; 800 м – 1:58,0; 1200 м –3:03,0; 1500 м – 3:55,0.

       «В день полуфинала я был действительно вне игры. Меня одолела слабость, ноги были «забиты». Думаю, причина была в том, что я ранее не мог напряженно поработать. Уже в полуфинале я стал нервничать, потому что там был Снелл. Мне кажется, что мне бы в этой ситуации более всего помогло участие в каких-нибудь международных соревнованиях до начала Игр. После того как первые 800 метров были пройдены примерно за 2:01, я почувствовал, что умираю, но был так горд участием в американской национальной команде, что не собирался смириться. Поэтому я финишировал.

       Состояние мое после финиша было ужасным. Это было самое плохое из моих выступлений. Кажется, я дня два думал о том, чтобы больше не выходить на дорожку, но не переставал себя уверять, что виновата простуда.

       Мои родители были в Токио и делали все, что могли, чтобы помочь мне забыть о провале. На следующий день я вышел вместе с ними и почти забыл о том, что случилось. Мне полегчало. Я не думал перед забегом о том, что у меня есть какая-то возможность выиграть золотую медаль, но чувствовал, что должен добраться до финала. Да и сейчас считаю, что будь я здоров, мог бы добраться до финала».

       Джим тяжело переживал неудачное выступление на Олимпийских играх в Токио. Это было первое большое состязание, в котором он выступил хуже, чем ожидалось. «Джиму даже не приходило в голову, что кто-нибудь в США будет знать о том, как он пробежал в полуфинале, поэтому он послал мне телеграмму. Он извинялся за то, что не попал в финал»,– говорил Тиммонс.

       Джим не предполагал, что «Канзас-Сити Стар», солидная и довольно консервативная газета, поместит после его выступления «шапку» о том, что он не прошел в финал.

       Мать Джима заметила, что это его выступление было самым худшим. «Я могла это предвидеть. В утро полуфиналов я могла сказать, что он был подавлен. Он говорил мне, что ему недостает в Токио Боба Тиммонса. Тиммонс мог всегда поговорить с ним, сказать, что все будет в порядке, и снять с него напряжение перед стартом».

       Мать Джима не могла не заметить, как расстроен был сын, покидая поле стадиона. «Я пойду повидаться с ним»,– сказала она.

       Никому не позволялось выходить на поле, а японские блюстители порядка следуют приказам более твердо, чем кто-либо. И тут случилась совершенно фантастическая вещь: японский полицейский разрешил родителям Джима спуститься вниз и повидаться с ним. Они пытались утешать Джима. В конце концов они поехали с ним в Олимпийскую деревню, захватили его вещи и взяли его туда, где сами остановились.

       «Я думаю, это было самое лучшее, что можно было придумать,– говорила мать Джима.– Мы брали его с собой, когда посещали что-нибудь или смотрели на что-либо, и это помогло ему отвлечься».

       Дома, в Канзасе, Тиммонс заметил по поводу случившегося так: «Я не думаю, что происшедшее обескуражит его или повлияет каким-то разлагающим образом на его позицию. Я верю, что он еще будет тем, о котором заговорят все, и взойдет на мировую вершину». А очередной номер «Уичито Игл» вышел с редакционной статьей, которая заканчивалась словами: «Мир еще не услышал последнего слова от этого изумительного бегуна из Уичито».

       Джим возвратился домой 28 октября после двух с половиной месяцев отсутствия. Его встречала семья, новый тренер Дж. Д. Эдмистон, директор школы Сид Моор и еще около пятидесяти человек. Моор объяснил при этом, что школьники Ист Хай не могли прийти встречать его, потому что заняты в связи с проведением контрольных проверок.

           Джим был одет в олимпийский костюм. Он извинился за свою шапочку олимпийца команды США, выполненную в стиле «вестерн», сказав: «Я не мог упаковать ее».

       С первых слов, обращенных к тренеру Эдмистону, он выразил желание начать бегать кроссы.

 

Глава X . «Весь штат гордится!»

       Вернувшись к занятиям в школе в Уичито после Олимпийских игр, Джим не чувствовал себя счастливым. Он пытался скрыть разочарование в своем выступлении на Олимпиаде, а тут оказалось, что сильно отстал в учебе, и он впервые ощутил неприятности, которые идут вместе со славой и надеждами на будущее.

       Характерно, что в этих условиях Джим ценил своих товарищей по классу: «Они помогли мне по возвращении вернуться к обычному школьному распорядку и смотрели на меня скорее как на человека, который был зачислен позже других, чем на того, кто отстает».

       Учителя Джима говорили, что ему не обязательно выполнять всю работу, которую он пропустил. Они были единодушны в том, что опыт его поездки сам по себе имеет образовательное значение. Поэтому их несколько удивило, что Джим настаивал на выполнении всей пропущенной им работы.

       Один из учителей сказал: «Он так близко подходит к тому, чтобы стать героем школы, как никто из 3200 учащихся».

       Другая неприятность, вызывавшая у него неуверенность, была связана с уходом Тиммонса. Тиммонс, вдохновивший Джима и определивший, что нужно сделать ему, чтобы подняться на вершину спорта, получил работу тренера-ассистента по легкой атлетике в Канзасском университете. Новым тренером Джима стал Дж. Д. Эдмистон, бывший игрок футбольной команды университета Уичито, а ныне тренер-инструктор в школе Ист Хай. Эдмистон помогал Тиммонсу в работе с легкоатлетической командой, но мало имел дела с бегунами.

       Первое общение с Эдминстоном было приятным сюрпризом для Джима: «Я сразу нашел общий язык с Дж. Д., и все стало чудесным».

       Эдмистон рассказывает о возвращении Джима в кроссовую команду так: «Мы планировали участие Джима в нашей команде, поскольку она не знала поражений, и Джим вошел в команду вместо самого слабого ее участника. Ребята были очень довольны поступком Джима и сделали его опять своим капитаном, хотя он и не выступал в школьной команде почти весь сезон.

       Джим понимал, что школьная команда прошла весь сезон без поражений, а теперь, когда он возвратился, из нее выгоняют кого-то, кто пробегал весь год. Это его волновало. Он бегал с нами, но был все время огорчен тем, что парня удалили из команды».

       Однажды, за полчаса до больших соревнований, Джим почувствовал головокружение и хотел уже отказаться от участия в беге. Эдмистону пришлось вмешаться, и Джим вышел на старт. Он победил с большим преимуществом. Как и большинство бегунов, Джим отзывался очень сильно на любое, даже слабое, расстройство или боль в организме. Теперь он должен был научиться не обращать внимания на некоторые из болезненных ощущений.

       Джим победил в региональных соревнованиях Экоу Хиллз, проводившихся на трассе для гольфа, и показал рекордное время – 9:08,0. После этого он привел команду Ист Хай к самой выдающейся победе в истории соревнований штата, потому что в этих состязаниях, состоявшихся в Вэймего, установил новый рекорд трассы – 9:06,0. Прежний рекорд держался свыше десяти лет и принадлежал бегуну из Хэскелл Инститьют Билли Миллсу, герою Олимпийских игр в Токио.

       Джим и Эдмистон начали работать рука об руку. Эдмистон увлекся настолько, что встречался с Джимом в день тренировки в 6.30 утра. Джим стал называть Эдмистона «боссом», но иногда Эдмистон с юмором, не переходящим грань уважения, называл «боссом» самого Джима. Эдмистон дал Джиму почувствовать себя непринужденно в общении с ним до такой степени, что тот мог советоваться с тренером по таким вопросам, как добавлять ли соль в напитки вместо сахара.

       «У меня было много интересного с ним,– вспоминает Джим.– Это было великое время. Эдмистон не оказывал на меня большого нажима. Он понимал, что я уже итак под нажимом».

       Эдмистон предложил, чтобы Джим оставил месяца на два тренировки и соревнования. Он должен подогнать свои школьные дела и поразвлечься за это время.

       «Здесь мы испытали весь нажим организаторов соревнований в закрытых помещениях, которым нужен был Джим Райан, чтобы делать сборы. При этом нажиме Джим должен был снова включиться в бег».

       Однако за несколько дней до рождества Джим повредил левую ногу, и для него наступил вынужденный отдых в течение шести недель. При этом он пропустил весь сезон соревнований в закрытых помещениях.

       Джим настаивал, чтобы каждый организатор соревнований, в которых было желательно участие его, Джима, приглашал бы также в поездку и Эдмистона. Это был твердый, бескомпромиссный курс, следуя которому Джим вознаграждал Эдмистона за все эти зимние утренние тренировки в половине седьмого, за все шутки и свет в тяжелой тренировочной работе и за руководство, простирающееся далеко за рамки простого исполнения своих обязанностей.

       Когда Джим возобновил тренировки, Эдмистон включил его полностью в бег на сверхдлинные дистанции. Так продолжалось до середины марта. К этому времени уже начался сезон соревнований. Эдмистон спланировал в тренировке Джима пробегание более коротких отрезков, но зато более быстро, чем в предыдущей аналогичной работе с Тиммонсом.

       Эдмистон думал над тем, чтобы сделать тренировки как можно более эмоциональными, и старался окрашивать их юмором настолько, насколько мог.

       «Возможно, Джим думал, что я не знаю своего дела,– говорит Эдмистон,– однако он никогда не ставил под сомнение ни один из составленных мною тренировочных планов. Мы должны были разбивать тренировку в беге на выносливость на две. Мы проводили тренировку с тяжестями по 45 фунтов, чтобы поддерживать мышечный тонус. И бег на выносливость все время требовал, чтобы его проводили. Помимо всего прочего я сознавал, что Джим должен выступать на собраниях, а в городе всякая организация хотела, чтобы он выступил на собрании его членов, но он еще должен был справляться со школьными делами и вести все же нормальную жизнь. Было очень тяжело огорчать людей отказом.

       Единственной задачей, которую мы поставили, была миля за четыре минуты в школьных соревнованиях. Исполнение этой задачи определялось условиями погоды. Мы надеялись, что после мартовских встреч, когда погода становится идеальной, такая возможность будет нам предоставлена. Мы также хотели в начале сезона атаковать полмили. Условия погоды, однако, были ужасными. Джим никогда не заявлял, что жаждет пробежать милю за 4:00, но это было сразу видно, стоило лишь взглянуть на него».

       В марте пришло известие, что Боб Тиммонс принял предложение перейти на работу в университет штата Орегон главным тренером по легкой атлетике. И Джим не стал раздумывать, куда ему идти после окончания школы. В середине марта он объявил о своем желании поступить в Орегонский университет.

       К началу летнего сезона 1965 года Джим был в хорошей форме. Он лихорадочно жаждал состязаний. На тяжелой дорожке он выиграл 880 ярдов, показав 1:53,5. Затем в закрытом помещении на первенстве штата обыграл всех на миле с результатом 4:07,2. Это был рекорд США для школьников на закрытой дорожке. Всего лишь через три дня после этой победы, 30 марта, он пробежал вечером при температуре 55 градусов по Фаренгейту (около 12 градусов по Цельсию) милю за 4:04,4, самую быструю милю в состязаниях школьников. Последний круг при этом был пройден за 56,0. В тот же вечер Джим бежал этап в эстафете 4 по 220 ярдов и показал 21,6, что ясно говорило об улучшении его скоростных качеств.

       Еще через четыре дня Джим снова бежал в Бетеле милю. Почва была настолько грязная, что ему пришлось бежать все время по четвертой дорожке. Он показал 4:30,4.

       Эдмистон работал тренером-ассистентом, когда Джим был уже на втором году обучения. Эдмистон заметил много перемен, свидетельствовавших о зрелости Джима.

       «Он становился настоящим вожаком, поскольку со всей определенностью показывал другим ребятам, что ему не безразлично, как они делают свое дело. Он был уже человеком коллектива в полном смысле этого слова. Не было ничего, что бы он не сделал для своей команды. Я не знаю ни одного парня в команде, которого присутствие Джима чем-либо обижало. Какой-нибудь спринтер может выиграть 100, 220 ярдов и быть в составе команды-победительницы в эстафете, и о нем, может быть, напишут всего две строчки. А Джим выступал в одном виде, и о нем писали целую статью. Джим был единственным человеком, которого я знаю, в чью честь была устроена овация стоя на обоих собраниях старшеклассников в Исте. В это время он стоял и краснел от смущения. И оба раза овация продолжалась пять или шесть минут, и в конце концов организаторы собраний должны были просить ребят перестать аплодировать».

       16 апреля в соревнованиях Канзас-Рилейз в Лоуренсе Джим выиграл забег старшеклассников на милю с результатом 4:04,8. На следующий день, выступая в эстафете на две мили, он принял палочку на последнем этапе с 15 ярдами форы. Диктор объявил, что ему нужно пробежать свои 880 ярдов за 1:48,0, чтобы команда установила новый рекорд страны. Джим пронесся по дорожке, показав 1:47,7. Любители бега во всем мире прочитали об этом событии и поняли, что Джим Райан еще не списан со счета.

       Даже те, кого не волновал бег, переживали за Джима. Для подростков из Уичито он стал настоящим кумиром. Один мальчик из начальной школы попросил Джима прийти к нему вечером домой, чтобы на следующий день вместе пойти в школу на утренник.

       Джим получил письмо из Орегонского университета, в котором уведомлялось о зачислении его в списки студентов. «Ваш высокий средний балл в школе позволяет зачислить Вас столь рано». О его деятельности вне учебной программы не было сказано ни слова.

       Джим победил в Хатчинсон-Рилейз, пробежал милю за 4:02,0. При этом все девушки из клуба расположились вокруг беговой дорожки, ободряя его во время бега. Снова он сбросил с официального рекорда страны для средних школ несколько секунд, и лишь только ветер помешал ему пробежать милю еще быстрее.

       Возможностей для «быстрой» мили становилось у Джима все меньше, потому что выпуск приближался, а он реально надеялся на милю из 4 минут в школьных соревнованиях уже со времени состязаний в Комптоне, когда показал 3:59,0.

       Через неделю посла зачисления в Орегонский университет Джим узнал, что Тиммонс принял назначение на работу главным тренером Канзасского университета. Это поставило Джима в неудобнее положение, и он заявил: «Прямо не знаю, что теперь делать. Я должен обо всем поговорить». Сомнения длились, однако, недолго. Вскоре Джим объявил, что последует за Тиммонсом в Канзас.

       Такая признательность Джима тренеру, воспитавшему его, подчеркивается и Эдмистоном: «Боб Тиммонс – один из тех тренеров, которые работают из-за любви к спорту, а не ради денег. Он живет своей работой. Там, где другие, подобно мне, совмещают любовь к спорту с любовью к доллару, он работает за просто так. Он это делал в беговых и плавательных клубах Уичито и продолжает делать сейчас».

       На следующей неделе в состязаниях Сити Лиг Джим выиграл 880 ярдов с результатом 1:51,5. Еще через неделю он победил в региональных соревнованиях на милю – 4:08,2. И на этот раз ветреная погода исключила возможность «выйти» на миле из 4 минут.

       Первенство штата должно было состояться в Уичито в пятницу 15 мая. Весь город готовился к этому. Все понимали, что для Джима первенство штата могло стать последним шансом пробежать милю быстрее чем за 4 минуты на соревнованиях школьников. Отец Джима должен был в этот день находиться в суде как присяжный, но судья сказал, что суд, возможно, будет отложен на субботу: «Мы вполне Вас понимаем».

       Вот рассказ Эдмистона об этом последнем и самом драматическом выступлении Джима в соревновании школьников:

       «К тому времени мы выполняли всевозможную скоростную работу, которая включала пробегание отрезков по 100, 220, 440 (немного), 180 ярдов и короче. Тренировка продолжалась час-час с четвертью, и при этом преследовалась цель – получить не столько количественный результат, сколько качественный. Главное, к чему мы стремились, это то, чтобы последние три-четыре отрезка пройти в точно заданное время. Мы не проводили прикидок на время в этот период, но анализировали повторный бег. Если бы к тому времени Джим не смог показывать среднее время на последних повторных отрезках, мы сочли бы его неготовым. Поэтому нужды в прикидках на время не было.

       Не добившись своей цели на региональных состязаниях, Джим мог только рассчитывать теперь на последнюю возможность. В последние три недели он был не в лучшей своей форме, поскольку получил легкую травму. Мы не стремились очень быстро войти в форму – мы как бы стояли на месте, держась наготове на случай.

       Вечером накануне соревнования мы разработали тактику. Единственной целью было пробежать милю из четырех минут. Об этом мечтала вся команда. Утром в день соревнования Джим проснулся как обычно, позавтракал. Может быть, он чувствовал себя несколько более скованным, чем обычно. Полагаю, что было около полудня, когда он оделся и отправился на стадион университета Уичито. Мы обменялись взглядами при встрече и ничего не сказали. Джим уже знал, что у него остался последний шанс, поэтому не было смысла говорить на эту тему что-либо еще. Он был готов к борьбе как физически, так и морально. Мы только посмотрели друг на друга и не сказали ни слова».

       Джим замечает: «Единственное, что он сказал: «Это твой последний шанс». Он не хотел давить на меня и не сказал больше ничего».

       «В основном мы имели график равномерного бега на милю в темпе четырех минут,– продолжает Эдмистон.– Первые 440 ярдов – за 60 секунд, 880 – за 2:02, мили – за 3:02, ну а дальше – на всю катушку! Мы предусмотрели, чтобы через каждые 220 ярдов Джим получал информацию о том, идет ли он по графику или вне его. На трибунах был большой шум, поэтому мы даже не пытались давать время по 110-ярдовым отрезкам. Во время бега все трибуны, целиком заполненные ребятами из нашей и других команд, не переставая подбадривали Джима. К этому можно еще добавить, что Майк Петтерсон заставил его бежать на первой половине дистанции, пожертвовав своим успехом.

       Джим, Майк и Стив Перри (Уичито Норт) вырвались со старта вперед и точно в таком же порядке оставались по отношению к другим участникам. Майк поравнялся с Джимом, когда они закончили первую половину. В это время Джим несколько сбавил темп, и маневр Майка подстегнул его. Наверное, Майк этим и спас для него состязание. После того как Джим увеличил темп, Майк стал отставать, как и Перри.

       Вторую половину дистанции Джим вынужден был бежать в одиночестве, как это, собственно говоря, и было в течение всего сезона. Ветер, дувший на стадионе все это время, внезапно переменил направление, и дорожка оказалась защищенной от него зданием стадиона. На последней четверти мили Джим включился в рывок, и дело было сделано».

       «Перед стартом Майк Петтерсон разговаривал с Дж. Д.,– вспоминает Джим,– и в этом разговоре выразил желание выйти в лидеры и пожертвовать своим выступлением ради высокого темпа на первых 880 ярдах дистанции. Однако Дж. Д. отговорил его от этого. Мы оба делали темп и прошли полмили за 2 минуты. Майку, должно быть, не повезло, хотя первую половину он прошел быстро. В иных встречах он, бывало, выходил на последний круг, имея за собой 3:04 или 3:05. Я знал перед стартом, что другого шанса у меня не будет, и хотел добиться своего. Но все же был ветер. Этот ветер дул порывами и не особенно сильно препятствовал бегу. Когда оставалось бежать 600 ярдов, по какой-то странной причине мне вспомнилось, как хорошо я пробежал в соревновании на милю год назад именно последние 600 ярдов. Это воспоминание так засело у меня в голове, что я подумал: «Ну вот, тогда все обошлось хорошо, почему же этого не случится и сейчас? Сейчас самое время нажать». Таким образом, я сознательно увеличил темп за 600 ярдов до финиша. К последнему кругу я был уже на ходу. Я услышал, как крикнули: «3:02!» – и, удовлетворенный, подумал: «Теперь-то, пожалуй, выбегу из четырех». На предпоследней прямой я включился уже по-настоящему и бежал в полную силу, Я считал, что пробежал милю за 4 минуты, но не был в этом уверен, пока не закончил бег. Трибун же я вовсе не видел».

       Джим пробежал эту милю за 3:58,3, побив свой лучший результат. 440 ярдов он прошел за 58,3, полмили – за 2:00,8 и ¾ мили – за 3:02,6. Это был единственный забег школьников в истории бега на милю, когда победитель «вышел» из 4 минут. На финише некоторые из школьных тренеров, наблюдавшие бег, не скрывали своих слез.

       Джим был настолько утомлен, что даже четверть часа спустя мог едва говорить, однако это не помешало ему появиться вновь на дорожке и пробежать этап 220 ярдов в комбинированной эстафете.

       Когда в школе Ист Хай была установлена мемориальная доска с национальным рекордом Джима, под ней написали: «Спасибо, Майк Петтерсон».

       18 мая имя Джима Райана появилось в газетах не только на спортивных страницах. Газета «Уичито Игл» хвалила его, заявив: «Целый штат гордится этим юношей и радуется, что он будет продолжать свои выступления в цветах штата Канзас».

       В школе Ист Хай хранится памятная шкатулка – как постоянно действующая выставка. В ней большой цветной портрет Райана, несколько призов и секундомер. Этот секундомер принадлежал директору школы Сиду Моору. Его стрелки остановлены и показывают 3 минуты 58,3 секунды.

 

Глава XI . Поражение и… новая цель

       Джим Райан снова летел в Модесто – на соревнования Калифорния-Рилейз, всегда являющиеся встречей крупнейших бегунов мира, туда, откуда год назад он начал путь в большой спорт. Теперь на него смотрели уже не только как на человека, подающего большие надежды. Спортивные обозреватели называли его величайшим бегуном Америки. И все же ему еще только предстояло одержать свою первую победу в больших соревнованиях. Джим улучшил собственный рекорд на милю для учащихся средних школ до 3:58,3, но этот результат был слабее показанного им в соревнованиях на 1500 метров в 1964 году. Кроме этого, он еще ни разу не победил в соревнованиях со свободным допуском.

       Он по-прежнему был скромным и уравновешенным. Один репортер сказал о нем так: «Все, что вы можете извлечь из Райана в интервью,– это «да» или «нет», а все остальное за стеной скромности». «Обычно говорят,– заметил по этому поводу Майк Петтерсон,– что Джим никогда не высказывается иначе чем в манере «да» и «нет». Это неверно. Иногда он говорит: «Мне нечего сказать на этот счет».

       Однако не следует забывать, что скромность и недостаток уверенности в себе – две различные вещи. Джим приехал в Модесто, чтобы выиграть милю. Ему противостоял сильный забег, хотя, правда, рекордсмен мира Питер Снелл из Новой Зеландии еще не приехал в США. Среди соперников Райана были Джим Грелле, Кэри Вейзигер, Джон Кэмиен, серебряный медалист в Токио Йозеф Одложил из Чехословакии и Джон Гаррисон.

       Со старта лидером стал Вейзигер. Он прошел первый круг за 59,4, полмили за 2:00,5. Джим и Грелле не отпускали его ни на ярд и показали соответственно 59,5 и 2:00,5. На третьем круге Джим перехватил лидерство и три четверти мили прошел с результатом 3:01,9, однако разрыва не сделал.

       На вираже Джим продолжал лидировать, но на предпоследней прямой он бежал слишком далеко от бровки, и в брешь прорвался Грелле. Этот тактический промах мог стоить Джиму состязания, потому что ему пришлось бежать не по первой дорожке и проделать путь на два-три ярда больший.

       При выходе на финишную прямую под одобрительные крики зрителей Джим обошел Грелле. На всей прямой, однако, он имел не более чем четыре фута форы. Между тем невидимый для Джима Джон Гаррисон бежал состязание своей жизни. Никогда ранее не пробегавший милю лучше 4:10,6, он всю дистанцию придерживался темпа, предложенного лидерами, и теперь, на последней прямой, с каждым шагом отвоевывал у Джима его преимущество. Он обошел сначала Одложила, затем Грелле и в последний момент поравнялся с Джимом. Судьи и хронометристы на финише объявили следующие результаты:

 

1. Джим Райан, Ист Хай Скул, Уичито                            3:58,1

2. Джон Гаррисон, Лос-Анджелесский легкоатлетический клуб   3:58,1

3. Джим Грелле, легкоатлетический клуб Мультнома         3:58,2

4. Йозеф Одложил, Чехословакия                            3:58,2

5. Кэри Вейзигер, легкоатлетический клуб Северной Каролины  4:02,0

6. Джон Кэмиен, Эмпориа Стэйт                                   4:02,1

 

       Время Райана на отрезках: 440 ярдов – 59,5; полмили–2:00,5; ¾ мили –3:01,9; 1 миля – 3:58,1.

       «Я думал, что меня догнал Грелле. Когда я обошел его, то решил, что уже выиграл. Я не слышал, как меня догонял Гаррисон, и не видел его. Он приблизился невероятно быстро, потому что он – настоящий полумилевик. Если бы я знал это, то, наверное, мог бы выжать еще дополнительные усилия для рывка.

       Это был хороший урок для меня. С того времени я стал чуточку осторожнее. Перед последними 10–12 ярдами я расслабился, потому что уже обошел Грелле. Я не думал ни о ком другом, так как мы с Грелле оторвались от остальных. Но расслабление на финише едва не стоило мне выигрыша».

       Впервые в жизни Джим одержал победу в действительно крупном состязании. Он улучшил свой личный рекорд на две десятых секунды и в списке лучших бегунов всех времен передвинулся на двадцать второе место в мире и на девятое в Соединенных Штатах. И все же он едва не проиграл встречу и не смог пробежать так же хорошо, как в 1964 году. Его время на последнем круге было только 56,2, в то время как Гаррисон пробежал заключительную четверть за 55,4, Одложил – за 55,9 и Грелле – за 56,0.

       Несколько сотен старшеклассников из Ист Хай прибыли в аэропорт приветствовать возвращение Джима из Модесто, однако самолет пришел раньше срока, и Джиму удалось уехать домой до прибытия встречающих. Такие демонстрации его смущали.

       Его товарищей по школе это нисколько не обидело. В следующий же вечер состоялась церемония в связи с окончанием школы. Когда вызвали Джима и он вышел на сцену, чтобы получить свой аттестат, остальные выпускники поднялись со своих мест и устроили ему такую продолжительную овацию, что церемония на время прекратилась. Такие почести воздавались Джиму не только за одни спортивные достижения.

       Сид Моор, директор школы Ист Хай, дал высокую оценку всей семье Райанов: «Они по-настоящему хорошие люди. Джим не мог не вырасти порядочным человеком. Я знал Джерри, когда тот учился в Исте. Главным предметом его специализации было черчение, и вот поэтому Джим перешел к нам. Джерри выбрал архитектуру и любил ее. Он был тоже очень хороший юноша и справлялся со своими делами тоже хорошо. Джерри был спокойным, организованным школьником. Джим пошел по этому пути и был тоже… организованным. Я знал, где можно найти Джима почти всегда. Я знал, что он рано встает по утрам и бегает. Знал в каком кафе он завтракает. Он был настолько хорошо организованным, что вы могли найти его почти в любое время дня, не заглядывая в расписание уроков».

       3 июня 1965 года Джим, одетый в черный костюм, отправился в аэропорт Уичито. Мать провожала его, и ее сопровождали два оператора телевидения. Эдмистон и Кларксон летели вместе с Джимом. Целью поездки была комптонская миля в Лос-Анджелесе – те самые соревнования, на которых год назад Джим показал 3:59,0, но финишировал всего лишь восьмым. Теперь ему предстояло состязаться против обладателя мирового рекорда на милю и олимпийского чемпиона в беге на 800 и 1500 метров Питера Снелла.

       В Денвере сделали остановку и два часа ожидали самолет. В ресторане Джим заказал огромную порцию клубничного пирога, стакан холодного чая и затем стакан горячего чая. Это был десерт.

       «Не могу понять,– сказал Эдмистон,– как ты можешь столько есть». «У меня пустота в обеих ногах»,– ответил Джим.

       В самолете, который шел в Лос-Анджелес, они некоторое время слушали стереофоническую музыку. Затем Джим достал блокнот и начал добросовестно записывать содержание последних тренировок. Он не обращал внимания на телевизионные передачи в самолете до тех пор, пока не стали показывать фильмы о соревнованиях Колизеум-Рилейз. Эту передачу они с Эдмистоном смотрели с большим интересом.

       В международном аэропорту Лос-Анджелеса сдали багаж. Была уже полночь, когда они устроились в «Шератон Вест отеле». «Было бы лучше, если бы мы прилетели пораньше,– сказал Эдмистон.– Думаю, однако, что все будет хорошо, если мы как следует отдохнем».

       В девять утра позавтракали, а после этого Джим снова спал. После полудня служащий отеля сообщил, что Джима больше, чем кого-либо из прибывших, хотят интервьюировать корреспонденты. Пришлось вместо отдыха направиться в номер Джека Мерфи, спортивного редактора «Сан-Диего Юнион», для интервью.

       В воскресной колонке, подготовленной Мерфи, говорилось:

       «Мальчик кажется скромным и неиспорченным. Мы беседовали, наверное, с полчаса в пятницу в отеле, и он выглядит как средний, энергичный юноша, не достигший еще 20 лет... и регулярно пробегающий милю из 4 минут. Он скромен без робости и отвечает на вопросы очень экономно, так, как и бежит, не допуская ничего лишнего».

       Джим и Эдмистон легли отдыхать почти в семь. А соревнования должны были начаться через три часа. У себя в номере они планировали тактику предстоящего бега. Цель была одна: побить Снелла.

       «Сидя на кровати, я говорил Джиму, что нам нужно делать,– рассказывает Эдмистон.– Затем Джим отвечал, что он думает на этот счет. Так мы вырабатывали план».

       План заключался в том, чтобы оставаться рядом со Снеллом и не отпускать его, когда он начнет свой заключительный рывок на последних 220 ярдах.

       Комптонская миля впервые проводилась на стадионе «Колизеум». Чуть позже восьми вечера Джим прошел в раздевалку.

       Эдмистон занял место на пустой восточной трибуне стадиона, бывшего в 1932 году ареной Олимпийских игр. Когда Джим достал свою белую форму школы в Уичито, номер 114 оказался пришитым криво.

       «Я и не пытался перешить его,– признавался Джим позднее.– У меня заняло полчаса пришить его в первый раз, настолько я нервничал».

       Закончив процедуру одевания, Джим натянул на себя голубой разминочный костюм участника олимпийской команды – знак достоинства, которым не обладал ни один школьник. Несколько минут он разговаривал с бегунами на длинные дистанции Томом Родда и Невиллом Скоттом.

       Когда он появился на стадионе и стал отыскивать Эдмистона, его сразу же окружила толпа мальчишек, желавших получить автограф. При встрече Джим сказал Эдмистону: «Я думал пройтись по дорожке, чтобы отыскать вас, но не хотел пройти перед народом как на параде».

       Они заняли места на трибуна и смотрели соревнования, пока, наконец, Джиму не пришла пора разминаться.

       «Ты знаешь, что делать?» – спросил Эдмистон. Джим слегка улыбнулся: «Да, знаю».

       Разминаясь, Джим видал, как его друг и товарищ по команде на Олимпиаде Джордж Юнг выиграл стипль-чез. Позднее он вспоминал о своих переживаниях в это время: «Мне пришлось в один вечер участвовать в дву забегах – Джорджа и моем собственном».

       В конце разминки Джим смотрел, как Рон Кларк устанавливал мировой рекорд в беге на 5000 метров. Фотограф из «Лайфа» попросил его остановиться и попозировать, и Джим согласился, хотя очень нервничал и томился перед стартом. Фотограф не имел права вмешиваться в этот момент, но Джим был воспитан так, чтобы считаться с людьми.

       «Я попытался представить себя на его месте и тогда понял, почему фотография в этот момент была для него важна. Он, должно быть, имел основательные причины».

       Рич Кларксон утверждает, что не знает случая, когда бы Джим потерял терпение. Отснявшись, Джим забыл о происшествии почти тут же и трусцой побежал к месту, где бегунов представляли публике.

       На стадионе, рассчитанном почти на 100 000  зрителей, было всего только 12 000 человек. Последний раз Джим выступал здесь на финальных отборочных соревнованиях к Олимпийским играм, но тогда дело было днем, а сейчас был вечер. В тот раз он отчаянно жаждал третьего места, а сейчас третье место принесло бы ему разочарование.

       Ему снова нужно было бежать против Грелле и Вейзигера и плюс еще против Одложила, которого он побил в Модесто. Но львом был Питер Снелл. Мировой рекордсмен и олимпийский чемпион Снелл неизменно выигрывал милю в крупнейших соревнованиях у всех, кому приходилось с ним бороться. В этом забеге бежал еще один знаменитый спортсмен – Боб Шюль, чемпион олимпийских игр на 5000 метров.

       «Перед стартом была большая неопределенность. Я планировал просто бежать и посмотреть, что из этого выйдет. Просто бежать, ориентируясь на то, что делают другие. Я замахивался на то, чтобы выиграть бег».

       Стянув свой олимпийский костюм, Джим поспешил занять место на стартовой линии между Грелле и Одложилом по третьей дорожке. Снелл, напротив, вышел на старт одним из последних, спокойный и уверенный в себе. За несколько минут до этого он поздравлял Рона Кларка с установлением нового мирового рекорда на 5000 метров.

       Джим оглядел Грелле и Питера Снелла, величайшего милевика в мире. Позднее он признавался: «Да, пожалуй, вы будете правы, если скажете, что я побаивался».

       Прозвучал выстрел, и Джим занял место в хвосте забега, а в лидеры вышел Шюль. Он установил быстрый темп, пройдя первый круг за 58 секунд ровно. Джим бежал, держась за Снеллом и Грелле, бегунами, которых он хотел обыграть. Он показал на первом круге 58,8, и это был самый «быстрый» его круг на миле, но нужно было не отпускать Снелла. После полумили, которая была пройдена им за 1:59,8, Джим все еще оставался на пятом месте. Он пытался обойти Грелле, но не добился успеха и был вынужден бросить это дело на вираже.

       Он достал и обошел Грелле на следующей прямой и, входя в поворот, бежал уже рядом с Шюлем. И снова ему приходилось бежать далеко от бровки, но он не хотел отставать от Снелла.

       На третьем круге лидером стал Вейзигер, и три четверти мили были пройдены за 3:01,0. Все бежали, однако, тесной группой. Джим держался вплотную к Снеллу, и вместе они обошли Шюля. Теперь Джим бежал на третьем месте и отставал от лидера в начале последнего круга всего на 0,3 секунды. Весь первый вираж он оставался на этом месте, сторожа могучего олимпийца в его сплошь черной новозеландской форме.

       На предпоследней прямой Джим приготовился к финишному спринту. Снелл всегда начинал свой рывок перед самым входом в последний вираж, и Джим хотел быть готовым принять вызов. Внезапно Снелл стал удаляться от Джима с такой быстротой, что он только изумился. Толпа заревела. Прежде чем событие дошло до сознания Джима, Снелл имел уже шесть ярдов форы, а за ним рвался Грелле. Справа к Джиму пробился Одложил, пытаясь обойти его.

       Слишком поздно Джим, наконец, возвратился к жизни и начал свой спринт. Отбросив всякую осторожность, он увеличил скорость, стараясь закрыть брешь. «Я не действовал по-настоящему энергично». Он увидел, что Снелл слегка сбавил темп на вираже и Грелле тотчас с ним сцепился. Джим оставался не менее чем в двух ярдах сзади Грелле и не мог сократить разрыв. Снелл снова начал спринтовать, но Грелле не отпускал его, а, напротив, доставал. Джим не отпускал Грелле на финишной прямой, но бежал все же больше чем на два ярда сзади, а темп настолько усилился, что достать Грелле было невозможно.

       Джим вылетел на третью дорожку, чтобы никто не мог помешать ему, и бешено спринтовал, все еще надеясь на победу, но не мог ни дюйма отыграть у Грелле. Он понял, что бег проигран. «Я закрепостился. Почему – не могу понять. Мои бедра... Я просто не мог уже поднимать их. И когда я все-таки поднимал их, они тут же неимоверно быстро падали вниз».

       Оба догоняли Снелла, и Грелле за 20 ярдов до ленточки поравнялся с ним. На стадионе начался визг. Но у Снелла в запасе было усилие, и он его сделал, оставив Грелле в двух дюймах позади.

 

Результаты

1. Питер Снелл, Новая Зеландия                                  3:56,4

2. Джим Грелле, легкоатлетический клуб Мультнома         3:56,4

3. Джим Райан, Ист Хай Скул, Уичито                                      3:56,8

4. Йозеф Одложил, Чехословакия                                 3:57,8

5. Кэри Вейзигер, легкоатлетический клуб Северной Каролины  4:00,3

6. Боб Шюль, личный зачет                                                   4:00,5

 

       Время Райана на отрезках: 440 ярдов – 58,8; полмили – 1:59,8; ¾ мили – 3:01,3; 1 миля – 3:56,8.

       Джим вышел из этого состязания с новым личным рекордом на милю и новыми рекордами для учащихся средних школ и возрастной группы 18 лет. Его результат был выше, чем рекорд Берлесона для группы девятнадцатилетних (3:58,6). В списке лучших бегунов мира за всю историю бега на милю он передвинулся с двадцать второго места на одиннадцатое, а в списке американских милевиков – с девятого на пятое. Но бег он проиграл. Грелле, которого он смог побить дважды, взял реванш и пробежал последний круг за 55 секунд против 55,5 секунды у Джима.

       «Я отдаю себе отчет, что пробежал быстро, но на меня нашел какой-то столбняк. Когда Снелл сделал свой рывок в конце бега, я точно стоял на месте, на него глядя».

       «Когда-нибудь он побьет все рекорды. У него самый большой потенциал, чем у кого-либо из известных мне бегунов»,– сказал Боб Шюль.

       Кто-то спросил: «Даже больше, чем у Херба Эллиота?» «Ну, во всяком случае,– отвечал Шюль,– не меньший».

       Мнение Снелла о Джиме было высказано в такой фоме: «Этот юнец для своих лет – чудо».

       Снелл сказал так, чтобы похвалить Джима, однако его замечание можно было понять и по-другому: Джим еще не превратился в милевика мирового класса.

       И это чувствовал сам Джим. Ему было только 18 лет и его не следовало равнять с Питером Снеллом, который установил к тому времени несколько мировых рекордов и выиграл три золотые медали на двух олимпийских играх. Джим видел в Снелле героя и был признателен Снеллу за его слова, не размышляя о том, звучали ли они как похвала или нет.

       «Я был очень счастлив, потому что выложился как мог. Когда мне удается сделать дело как я могу, даже если я проиграл, я не чувствую себя обескураженным. Здесь я показал свое лучшее время, и придираться к себе было нечего».

       Немного побегав для заминки, Джим подошел к группе, где поздравляли Снелла. Он протянул руку, чтобы поздравить олимпийского чемпиона, но, видимо, Снелл не заметил его. Смущенный, Джим попытался пожать руку олимпийцу во второй раз – и опять неудачно. Тогда он отправился в раздевалку.

       Он принял душ, переоделся и вышел на улицу. Снелл беседовал, окруженный толпой. Пять минут Джим ждал пока всего в нескольких футах от него великий бегун закончит беседовать и подписывать автографы. Наконец, когда Снелл освободился и Джим сказал ему «поздравляю», Снелл повторил ему комплимент и обменялся с ним рукопожатиями, но не остановился.

       Обозреватели, хорошо знавшие Питера Снелла, были удивлены его поведением, потому что Снелл всегда был известен как человек, расположенный к другим. Позднее Снелл сказал: «Мне не нравится, когда человек, которому не исполнилось еще двадцати, развивается так быстро. Меня не восторгает, когда мальчишка бьет силу и опытность».

       Тренеру Эдмистону, который терпеть не мог, чтобы Джим благоговел перед громкими именами, это было на руку.

       «Джим,– сказал он спокойно.– Ты его сможешь побить».

       Джим колебался, не зная, что сказать. Это было одно из таких мгновений в жизни, когда юноша вдруг мужает. Это – изумительные и неизбежные моменты юности. Как-то нехотя и не без печали, потому что Снелл был его кумиром, Джим ответил после продолжительного раздумья: «Да. Думаю, что смогу».

       С этого события они начали разрабатывать план бега на соревновании ААЮ в Сан-Диего, которое должно было состояться через три недели. Джиму снова предстояло встретиться с Питером Снеллом. На банкете в честь окончания соревнований они съели по куску мяса и собрались в свой отель. «Я начал ускорение слишком поздно,– повторял Джим.– Я видел, как он уходит, но ведь было рано, и я оставался на месте. Если бы я пошел вместе с ним, было бы хорошо».

       Они обсуждали и планировали уже новое соревнование, а Джим все еще не мог успокоиться: «Понимаете, если бы я только сдвинулся раньше... Что мне нужно было делать, так это обойти его, и тогда ему, возможно, пришлось бы бежать по внешней части дорожки».

       Джиму преподнесли важный урок из того курса, что называется тактикой, и позднее он сумел извлечь из него пользу.

       «Год назад,– говорил Джим, вспоминая о миле, которую он пробежал за 3:59,0,– я просто приехал оттуда. Теперь же я обеспокоен тем, что предстоит. Я понимаю, что произойдут большие события. Вы знаете, сегодня вечером я в первый раз в беге услышал, как шумит стадион».

       «В первый раз?»

       «Да, в первый раз... сегодня вечером».

       Эдмистон сказал, что день после комптонской мили будет свободным от тренировок, но Джим поднялся в половине девятого, потихоньку надел тренировочный костюм и выскользнул из отеля, оставив Эдмистона досматривать сны. Через улицу он прошел в парк и там начал бегать.

       В середине дня Эдмистон, Джим и Кларксон отправились на лодке в море ловить рыбу. Джиму такой случай представлялся раз в год, а рыба только клевала, но не попадалась. Кларксону удалось поймать рыбу. В белых рубашках, среди, наверное, еще трех дюжин таких же, как они, рыбаков они чувствовали себя обычными людьми, однако один человек спросил небрежно: «Откуда вы, ребята?»    «Канзас»,– сказал Эдмистон.

       Один японец, сидевший в лодке поблизости, обернулся и сказал улыбаясь:      «А, теперь я знаю. Это Джим Райан. Вчера вечером в Колизее он пробежал за 3:56,8».

       В тот вечер Джим узнал много нового. Он понял, что может побить Снелла, и узнал еще, как это сделать. Немногие в толпе, пришедшей встречать его в аэропорт Уичито знали, насколько возмужал Джим за прошедшие четыре дня. Но Эдмистон знал.

       «Это было самое большое состязание в его жизни»,– сказал он.

       И Рич Кларксон, который уже стал узнавать Джима не только как фотограф, но и как его товарищ, понимал это тоже. Он задал Джиму такой вопрос: «Скажи, твоя последняя цель – стать величайшим милевиком мира, да?»

       Джим смотрел в окно реактивного самолета. Он пережил уже все свои сомнения и страхи, и период подчеркнутого смирения для него закончился. Теперь он выразил происшедшую в нем перемену в словах: «Да. Думаю, что так это и есть».

       Дома, в Уичито, начав с Джимом подготовку к встрече в Сан-Диего, Эдмистон провел его через одну из самых трудных в его жизни тренировок. Джим пробежал 20 по 440 ярдов за 59 секунд в среднем каждые. Последний отрезок он пробежал за 56 секунд. Глядя на секундомер, тренер и ученик не могли поверить своим глазам. И впервые у них возникла пока еще не выраженная мысль побить мировой рекорд.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: