Дополнение к главе 22. Циников не исправить.

Цинизм – удобрение для мозга и яд для

сердца.

Очередное первое сентября выдалось дождливым и холодным: осень была такой же скверной, как и лето. Для Лилии – вдвойне. Небо заплыло хмурыми тучами, полил дождь, стуча по серому асфальту, прибивая к нему жестоко сорванные с деревьев умирающие листья. Колючий ветер пробирался под куртку, заставляя дрожать своими ледяными прикосновениями.

Почему-то подруги Лилии даже в эту погоду не унимались и вытащили её погулять после школы, как будто им и без неё не было бы весело. Лилия все же согласилась – мрак осени вдохновлял её.

- Расскажи нам о своей задумке! - просили подруги.

И Лилия с упоением рассказывала. Да, может быть Мучителя она старалась и скрывать, но вот "Одинокий остров", имеющий к нему лишь косвенное отношение, скрывать уже не хотелось. К тому же, вместе с более-менее покрасивевшей внешностью, к Лилии прибавилась толика тщеславия – так хотелось похвастаться своей гениальностью!

И подруги восторженно слушали эту мрачную историю о демонах, когда им уже надоедало обсуждать учебу и прочие свои увлечения. К слову, подруги у Лилии тоже были весьма странные: одна решила податься в военно-патриотическую школу, научиться разбирать автоматы и прыгать с парашютом, а вторая, одинокая и саркастичная отличница, рисующая карикатуры на все и всех, поддерживала эти идеи.

Лилия любила двух этих девушек. И вовсе не потому, что те слушали её рассказы, а за то, что они – особенные. За то, что у них был и есть свой мир, свое мнение, свой взгляд на жизнь, и никто не мог этого изменить, даже упорно ненавидящий их класс. Лилия любила их, за то, что с ними было интересно, за то, что среди них, даже не разделяя их интересов, она чувствовала себя "своей".

Иногда она присылала им законченные части своего творения, и те читали, давая комментарии. Все что Лилии хотелось – узнать честное независимое мнение. И их мнение её устраивало, потому что было оно живым, незамутненным.

Но все же, среди круга общения Лилии были не только девочки. Далеко не только девочки. Более того, именно с парнями она чувствовала себя увереннее всего. С ними было проще: они – логичнее.

И с одним из парней Лилия завязала достаточно близкое общение летом, о чем очень пожалела осенью.

Этого парня в школе называли "Черт" вовсе не из-за фамилии "Чертухин", а из-за его цинизма, бессовестности и развратности. Но, все же, даже такое чудовище как он, умело любить – этот "Черт" безответно влюбился в одну из одноклассниц Лилии. Он закидывал ту подарками и комплиментами, караулил у подъезда, преследовал в школе, и все впустую.

Бросив все попытки что-либо изменить, он почему-то решил обратиться за помощью к Лилии. А она, еще совсем не понимая, какую ужасную ошибку совершает, решила помочь ему, а заодно и разузнать, почему его так ненавидит вся школа.

Они переписывались в сети, и часто темы их разговоров, независимо от Лилии, пересекали грани приличия, вызывая брезгливость. Но Лилия подавляла эти эмоции – она же хотела помочь новому "другу". Она продолжала терпеть пошлость, не отвечая на призывы, и давала советы, пытаясь глубже понять внутренний мир "Черта".

В итоге она сама не заметила, как влюбила его в себя своей недоступностью. Да и сам он, в итоге, не сумел понять собственных чувств и все испортил, о чем сильно пожалел потом.

Нет, все печально закончилось вовсе не из-за того случая у заброшенного гаража, когда он прижал Лилию к толстому стволу дерева, пытаясь пробраться своими грязными лапами под её рубашку и коснуться её губ своим развратным ртом. Она тогда вырвалась и брезгливо отвернулась, но все равно простила – не хотела рушить дружбу, не хотела терять возможности "исправить" его. Наивная дурочка. Циников никто не исправит, если они сами того не пожелают... а желают они этого крайне редко.

Да, он влюбился в неё. Влюбился, и скрывал это даже от самого себя. Мужское поганое тщеславие – вот, что было снаружи, но внутри все равно были они – чувства!

После этого случая он всему её классу растрепал об их "отношениях". Сказал той стерве, что его отвергла, какая Лилия хорошая, а пацанам – какая она "плохая". Рассказал все, вплоть до интимных подробностей, которых не было. Лилия узнала об этом от подруг, которые слышали шепотки за её спиной.

Дружба? Да неужели? Никому в этом мире не нужна дружба! Все просто как два пальца об асфальт: кому-то нужно внимание, кому-то доверие, кому-то поддержка, кому-то подушка для слез, кому-то секс без обязательств... а дружба? А что такое дружба? Да её нет! Возможно, нет...

Лилия как всегда делала вид, будто её ничто не заботит. Её называли шлюхой за спиной, но она улыбалась, притворяясь, что ни о чем не знает. Даже в одиночестве она не позволяла себе выплакаться. Только при подруге Лене, которая все поняла, она выплеснула эмоции.

- За что они так со мной? - спрашивала она то ли у себя, то ли у Лены, то ли у тишины темной комнаты медпункта, в котором они прятались. В темноте её слезы были видны совсем слабо, да и сама Лилия почти не чувствовала как что-то мокрое, наподобие капель только-только начинающегося дождя, катится по её щекам. 

- Ни за что, - ответила подруга понимающим голосом, - Ты не виновата. Ты только хотела как лучше, а он ничего не понял.

Дружба – это понимание. Понимание и искреннее желание помочь, сострадание и сочувствие. Дружба – это единение душ, но никак не использование в своих эгоистичных целях. Любовь – то же, но еще глубже.

И потому циников не исправить – они потеряли веру, что "дружба" и "любовь" вообще возможны... Они обросли толстым панцирем с шипами, и никого к себе не подпускают.

Лилия не хотела быть циничной, хотя этот жестокий мир заставлял её быть такой.

Она прекрасно все знала, и ей же, несмотря ни на что, было лучше и легче. Она не лила слез долго. Теперь, когда она стала сильной и безжалостной, слабость была ни к чему. После этого предательства она вычеркнула "Черта" из своей жизни раз и навсегда, легко и не задумываясь. А вот "Черт" о ней не забыл... не забыл, потому что так и не сумел, хоть и очень хотел, понять, что же такое "дружба", что же такое "любовь"...

Он долго просил прощения, признавался в любви, хотел даже встать на колени, пытался напомнить о пробежавшей между ними "искре" которую сам себе и придумал. Лилии было уже все равно: циников не исправить – напоминала она себе. И его она уничтожила одной лишь фразой, которая была самой настоящей правдой:

"Мне тебя просто было жаль".

Просто жалость. И никаких чувств. Никакой дружбы. Просто тупая, жестокая, презрительная жалость – вот, чего на самом деле достойны циники. Ох, как это больно ранило "Черта", прошлось ножом по его тогда еще хоть что-то чувствующей душе... и эта боль была хуже предательства, хуже шепотков за спиной, хуже презрения. Но Лилии было наплевать – пусть получает то, что заслужил.

Он сильно пожелал о том, что предал её. Но вернуть не сумел... как и забыть, впрочем.

Хотя, иногда она все же думала, что тогда он был не циничен, а просто глуп, а по-настоящему циничной была она, когда растоптала его чувства… Что ж, жаль. Жаль, но циников не исправить. Если они сами того не захотят…

Размышление 2. Люди.

Лилия чувствовала себя расколотой надвое. Когда она общалась с людьми, то независимо от собственной воли подстраивалась под них и становилась милой, улыбчивой и понимающей. Чем больше людей появлялось в её жизни, тем прочнее эта маска прирастала к ее лицу.

В одиночестве Лилия чувствовала себя намного лучше: ей не приходилось улыбаться, отдавая свое драгоценное время и энергию другим людям, не приходилось прогибаться под других. Она была свободна быть самой собой, оставаясь спокойной, и ей казалось, что спокойствие и умиротворение, из которых рождались все последующие состояния, и были её истинным лицом.

Она могла быть собой лишь в одиночестве.

Но, все же, ей нравилось притворство. И чем старше Лилия становилась, и чем больше уверенности в себе она приобретала, и тем больше игра с обществом захватывала её: Система соблазняла её. Маска прирастала к её лицу. Лилия боялась этого, боялась потерять спокойствие и безмятежность, но не могла этого избежать...

Она спрашивала у Источника о людях:

- Подскажи, как мне оставаться самой собой. Как же мне перестать притворяться...

И он отвечал:

- Бесполезно бежать от себя. Ты не решишь проблемы через отрицание, но сумеешь найти путь через принятие.

Принятие? Принятие чего? Принятие маски, прирастающей к лицу? Принятие лжи и притворства – результата скверного влияния общества?

Такое принятие – все равно, что сдаться!

- Принять не значит сдаться, - отвечал Источник тишиной и спокойствием, прорывающимися сквозь бурный поток мыслей и эмоций, - Принять значит понять.

Но что тут понимать? И так ясно, что маска притворства безнадежно прирастает к лицу – вот, результат "социализации"! И так ясно, что со временем становится только хуже... но только ли хуже? Может быть, общество и люди не так уж плохи, просто Лилия не сумела, пока что, разглядеть этого?..

- Ты должна научиться понимать не только себя, но и других людей, - пояснил Источник, - это значит, перестать играть с ними в "притворство" и увидеть кое-что большее, чем средство удовлетворение потребностей в общении. Ты должна научиться видеть в каждом человеке большее, чем личность. И прежде всего – в незнакомце. Только тогда твоя "маска" исчезнет, и ты поймешь, что никакой игры вовсе и не было...

Эти слова, как всегда, всколыхнули Лилию, перевернув все её представления о людях. Хотя бы на миг они вызвали проблеск, заставивший Лилию ненадолго вернуться в свой разрушенный мир и освободиться от внутренней враждебности.

Может, действительно, вовсе нет никаких масок и никакой игры? И даже если они есть – так ли это плохо? Стоит ли бороться с ними? Может, лучше попытаться понять себя, и принять в себе отвергнутую часть? Возможно, тогда разделение исчезнет, и осколки личности соединятся в единое целое?..

Лилия, сама того не зная, сама того не желая, была циничной. Она убегала от светлой стороны жизни, в упор не желая её воспринимать, хотя та была такой же реальной, как и темная. Лилия убегала от любви, от дружбы, от понимания, хотя в ней самой жили эти чувства, невольно раскрываясь при каждом новом контакте с человеком. Для Лилии любить и понимать было так же естественно, как жить, но она настолько боялась этого, что считала проявление своих чувств лишь глупой маской.

Она думала о себе:

"Нет, я не "ангел". Я давно перестала им быть, и уже никогда не смогу отрастить себе крылья".

И она была права. Права, но лишь наполовину. Может быть, ослепительно чистых крыльев ей уже и не видать, но стоило ли страдать, считая себя чертовкой?

 

Глава 23. Волшебник.

Иногда она все-таки возвращалась к Мучителю, но уже так редко, что не придавала этому особого значения. Это была лишь пагубная привычка, словно курение, словно алкоголь. Вредная, разрушающая привычка.

Каждые секунды общения с Мучителем отдавались глухой болью в душе – ему было все равно. У него было по горло дел важнее её. И летом были еще цветочки – ягодки появились осенью. Да, эта осень, когда незнакомец отправился работать, действительно оказалась холодной. Намного холоднее зимы, намного холоднее лета...

Незнакомец так уставал у себя на работе, что Лилия боялась, хоть и очень хотела, написать ему хоть единое слово, хотя бы безобидно поинтересоваться, как у него дела. Потому что он был подавлен и бессилен, устал и зол, холоден и бесчувственен. Лилия не могла вынести этого. Это убивало её.

И чтобы выместить свои чувства она лишь глубже погружалась в свой "Одинокий остров". И из бездны боли, с самого лета её упорно вытаскивал новый знакомый. Честно говоря, Лилия привязалась к нему. Привязалась к его размышлениям, к его мыслям, к его интересам и интересу.

Она была ему благодарна хотя бы за попытки ей помочь, которые, к сожалению, проваливались. Но из благодарности Лилия нарекла нового знакомого "Волшебником". Только Волшебник мог пытаться совершить невозможное – спасти её...

Волшебник открывался ей так, как не мог открыться никому другому. Делился кусочком своего мира, своими взглядами, своими мечтами. И Лилию, хоть и немного, оживлял чужой мир, ведь своего у неё по-прежнему не было.

А у Волшебника была своя, бурная, наполненная событиями жизнь: у него была прекрасная девушка, на которой он собирался жениться, у него была мечта создать свой город-полис, город-утопию для идеальных людей, не извращенных жестокой Системой,  у него были реальные цели и задумки, которые он постепенно воплощал...

Он вдохновлял Лилию. Но, увы, для неё он был слишком хорош.

Они были на разных сторонах. Он – на стороне света, а она – на стороне тьмы.

Но, все же, Лилию впечатляли его мысли, заставляя верить в лучшее, верить в себя, верить в жизнь – в свои давно мертвые детские идеалы. Он поделился с ней своим видением мира, которое натолкнуло Лилию на переосмысление понятий "добро" и "зло".

- Как-то мне пришла в голову мысль, которая повлияла в дальнейшем на мое мировоззрение, - поделился он, - Мысль об устройстве этого мира. Этот мир – единство света, тьмы и любви.

Лилия находила эти мысли не лишенными смысла. Но она не понимала, почему "любовь" обособленна от всего остального. Почему она не принадлежит к стороне света? Мир для Лилии виделся плоским: такая круглая монетка, с одной темной стороной, и с одной – светлой. При чем тут любовь?

- Любовь балансирует свет и тьму, - отвечал Волшебник, - именно благодаря любви этот мир не разрушается.

Между светом и тьмой есть некая связь – вот, что поняла Лилия. И эта связь проявляется множеством способов, создавая реальность... Все в этом мире – единство света и тьмы, в которое любовь вдохнула жизнь.

Лилию вдохновили эти мысли, они дали ей первый толчок из бездны, на встречу к свободе. Но, пока что, этого толчка было недостаточно... пока что, Лилия не желала бросать свой "Одинокий остров" на полпути.

В обмен на этот толчок к свету Лилия раскрыла свою тайну: поделилась "Одиноким островом". И Волшебника впечатлило это творение, заставив прочувствовать глубину того океана тьмы, в котором Лилия утонула. Прочитав черновые главы, первые несколько часов он не мог прийти в себя...

- Мне нужно обдумать все это... - ответил он, и повторял, вновь и вновь, - Теперь я еще раз убеждаюсь, что ты особенная. Что ты не такая, как все...

Она погружала его в бездну, и оттого он лишь больше хотел спасти её. А она привязалась к нему, даже влюбилась, сама об этом не догадываясь, сама в это не веря... И все просто потому что он дал ей надежду. Он дал ей надежду на спасение.

Эти подбадривающие слова заставляли её еще глубже нырять в свой "Одинокий остров", наполняя его новым смыслом. Но к чему этот опасный творческий союз мог привести? Волшебник пытался спасти её из океана иллюзий, но она, крепко ухватившись за его руку, заставляла его тонуть вместе с ней... кто же был сильнее? Кто же победил в итоге, свет или тьма, реальность или иллюзия? Только время могло ответить…

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться: