Как становятся революционерами

Позабыты не только предупреждавший о «бессмысленности и беспощадности» русского бунта А.С. Пушкин. Так и не подсчитанные до конца жертвы «бескровной» февральской революции, переросшей в полномасштабную Гражданскую войну. Позабыты уроки уже и нашего времени – «бархатной» революции августа 1991-го, а потом и октября 1993-го. Кем-то за аксиому велено считать, что абсолютно все проблемы народа сконцентрированы в несправедливой власти, которую необходимо срочно поменять не иначе как революционным путём!

Этот бунтарский дух в русском народе удивительно живуч. Привычка решать всё радикальными методами, не сдерживая себя никакими ограничениями; получение немедленного удовлетворения своим желаниям; уверенность в своей правоте; проявление нетерпения и принятие только своей «правды» — вот признаки настоящей «свободы» — той самой бациллы революции, приводящей в итоге к большой крови и ещё большим страданиям.

Природа всех революций и бунтов антропологична и зарождается в самом человеке, в его сердце, т.е. она, прежде всего, личностна, духовна и лишь опосредованно связана с социальными, экономическими, политическими и другими причинами. Не напрасно Церковь чётко называет и имя первого революционера и мятежника – бывшего ангела света бесплотного Люцифера, восставшего против Творца и его миропорядка и низвергнуто за это с Небес на землю архангелом Михаилом!

Однако, эта простая мысль постоянно ускользает от образованного человека или оказыва-ется непонятной обывателю, воспитанному на марксистских догматах и в материалисти-ческих координатах: «бытие определяет сознание»; вот он, бедолага, и начинает манипу-лировать своим правом быть услышанным: «Дайте мне то, что я прошу (хочу, требую и пр.) и тогда я стану законопослушным!». На лицо недовольство внешним: властями, зако-нами, порядками, обществом и прочим, при отсутствии желания без революций и потрясе-ний самому измениться внутренне.

Доказано не только историей, но психиатрией и социологией, что на уровне внутрилич-ностном, мятеж и революция это – конфликт с самим собой и как результат: депрессия, сумасшествие, шизофрения, суицид; на межличностном – это драки, поножовщина, скан-далы, ссоры, семейные конфликты; на социальном – Сенатская и Дворцовые площади, пистолетные выстрелы Каховского и залпы «Авроры». За тысячелетия – ничего нового. По тем же правилам и параметрам развивались события на Манежной площади и киевс-ком Майдане Незалежности, где революционеры-бунтари демонстрировали тот же ради-кализм, непримиримость, нетерпимость и агрессивность.

Для всех бунтов, мятежей, восстаний и пр. разновидностей хаоса характерна одна конеч-ная цель – вопрос власти. Она камуфлируется организаторами под более понятные толпе лозунги и требования «свободы» и «справедливости». Реализуются они по разному: от якобинской гильотины для врагов той самой «свободы» — до ваххабитской фетвы на уничтожение инакомыслящих; от построения коммунистического рая на земле — до все-мирного халифата. Заказчик таких «проектов века», как правило, один и тот же – первый мятежник и революционер. Отсюда и вопрос: бывают ли «хорошие» революции?

Времена меняются, но не меняются законы, приводящие в действия т.н. революционные массы. Один из них гласит, что революции без денег не делаются. С советских времён нам усиленно вдалбливали, что революция – это святое и поэтому бескорыстное дело. Так ли это? Ответить на это вопрос можно, изучив опыт прошлых революций. Давайте, с этой целью эксгумируем «труп», так называемой «первой русской революции».

Старые мифы о главном

Революционные события декабря 1905 года, центром которых стала Москва, зрели давно. Проблемы в огромной Империи, конечно, были, но нельзя сказать, что они были нерешае-мы. С конца XIX века Россия постепенно наращивала темпы производства, серьёзно тесня европейские страны по многим экономическим показателям. Росло благосостояние наро-да. Цены на продукты питания были самыми низкими в Европе. Вполне совершенны были и законы Империи. Например, оценивая российский закон о социальном страховании и пенсиях работникам, президент США У.Тафт нехотя признавал: «Русский Император со-здал такое совершенное рабочее законодательство, каким не может похвастаться ни одно демократическое государство».

Сложности были, скорее, в другом. В русском обществе с быстротой ветра распространя-лись либеральные веяния, не одно десятилетие дующее из прорубленного Петром евро-пейского «окна». Они же поработили волю, расслабили ум и разложили души людей, по-ставленных на стражу Закона и Порядка. Те, кто по долгу службы должны принимать принципиальные решения, сквозь пальцы смотрели на то, как над Россией и их головами собирались тучи.

Центральная власть в лице монарха, со своей стороны, сколько это было возможно, шла на уступки и компромиссы: ещё больше смягчала законодательство; издала Манифест 17 октября о свободах и созыве Думы; завершила неудачную войну с Японией на невыгод-ных условиях и т.д. Однако эти меры не способствовали умиротворению т.н. обществен-ности, ориентированной на западные, либерально-республиканские ценности. А опреде-лённые силы в лице большевистской партии и эсеров вообще устраивала только револю-ция – вооружённый мятеж. Решение о её проведении было принято на III съезде РСДРП, проходившем в Лондоне в апреле 1905 г., в разгар русско-японской войны. Т.е. заказ был сделан и проплачен. Кем? Силами, заинтересованными в ослаблении России. О них – ниже.

С советских времён принято было считать, что московское восстание было всеобщим, массовым. Однако максимальное количество вооружённых дружинников-боевиков в те дни едва достигало четыре тысячи человек. Для полуторамиллионной Москвы того перио-да – это меньше одного процента, капля в море. Второй миф – якобы именно рабочие были костяком т.н. народных дружин – его движущей силой. Реально же зачинщиками и главарями выступили эсеры и большевики: А.Соколов, Н. Рожков, В.Шанцер, М. Влади-мирский, М. Васильев-Южин, Е. Ярославский (Губельман), З.Литвин-Седой и другие. Из них прямого отношения к рабочему классу практически никто не имел. Факты упрямо свидетельствуют, что настоящих пролетариев, выступивших с оружием в руках против законной власти, было немного. Среди них отдельные рабочие типографии Сытина, фабрик Шмита, Прохорова, Морозова и железнодорожных мастерских. Были в рядах московских боевиков и кавказцы из числа студентов московских вузов.

Тех из рабочих, кто не хотел принимать участие в беспорядках, дружинники принуждали силой, заставляя строить их баррикады или просто бастовать. Таким образом, общими усилиями к 7 декабря им удалось привлечь к забастовке почти 100 тысяч рабочих. Требования носили в основном экономический характер и были в своём большинстве властями удовлетворены. Однако механизм кровопролития был уже запущен.

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться: