|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
|
|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
В присутствии антисемитизмаСтр 1 из 4Следующая ⇒
Евреи и жиды Всеволод Вихнович Всеволод Львович Вихнович — историк, специализирующийся на истории евреев и караимов России и сопредельных регионов. Участвовал во Всемирных конгрессах еврейских исследований в Иерусалиме и в 5-м Конгрессе Европейской ассоциации еврейских исследований в Копенгагене, координатор семинаров «Дубновские чтения» при Петербургском институте иудаики.
Видные деятели партии, называющей себя «коммунистической» и когда-то считавшейся образцово интернационалистской, подхватывают грязное знамя своих идеологических врагов начала века — черносотенцев. Широко используются их лозунги о «еврейском засилье», о «продавшейся евреям прессе», в парламентский лексикон возвращается считавшееся уже в прошлом веке площадной бранью в России слово «жид», ведутся рассуждения о «коренных» и «некоренных» народах страны и т.д. Результаты политики, навеянной такими «идеями», уже оказались роковыми для судеб исторической России. Надеемся все же, что здравомыслие российского народа позволит избежать новой беды, связанной с угрозой того, что в ответ может возникнуть вопрос: «А кто, собственно, "коренной" на Северном Кавказе (Татарии, Башкирии, Якутии и т.д.)?» Но раз уж зашла речь о «коренных», то нелишне указать, даже не вдаваясь в очень древнюю историю, что, согласно древнерусским летописям, еврейские (иудейские) общины существовали на территории Древней Руси еще задолго до принятия там христианства при князе Владимире. Вместе с тем, в связи с обострением общественного интереса к соответствующей тематике, видимо, необходимо хотя бы кратко напомнить историко-филологическую эволюцию понятий «еврей» и «жид» в российской общественно-политической традиции, несмотря на то, что этот сюжет считался исчерпанным уже в 19 веке. Наименование «еврей» происходит от еврейского глагола «авар» (пересекать, переходить) и, согласно библейской традиции, все спутники патриарха Авраама, перешедшие реку Евфрат, направляясь по призыву Всевышнего в Святую землю, считались «пересекшими, перешедшими (реку)», людьми «иври», в русском произношении «евреями». Отсюда пошло, что «евреи» — это все потомки родоначальника народа — патриарха Авраама. Такое название стало «родовым». Однако та же традиция определяет, что Б-жественный Завет передался не всем потомкам Авраама, а только — через его сына патриарха Исаака — внуку, патриарху Иакову (другое его имя Израиль). В связи с этим для избранного, согласно той же библейской традиции, Б-гом народа возникает новое название — «сыны Израиля», или израильтяне. Формально оно является видовым относительно более широкого наименования «евреи», однако впоследствии такое различие забылось, и эти имена стали синонимами. Отметим попутно, что ситуация радикально изменилась после создания современного государства Израиль, поскольку его гражданами могут быть и не евреи, а с другой стороны, большинство евреев мира не являются гражданами этого государства, то есть они, в гражданском смысле, «не израильтяне». Удел, полученный коленом четвертого сына Иакова Иудой, был расположен в южной части страны, и столицей его стал священный город Иерусалим. Имя Иуда является русской формой передачи древнееврейского имени, «Иехуда», буквально «Тот, кого хвалят, превозносят» (имеется в виду, разумеется, Б-г). В дальнейшем в этом уделе сформировалось государство Иудея. Поэтому всех приверженцев религии Моисея еще в древности стали называть иудеями, иначе говоря, «иудеи» стало как бы третьим именем народа наряду с именами «евреи» и «сыны Израиля». В начале новой эры на греческом языке еврейская религия именовалась «иудаисмос». На латыни иудей произносится как «иудеус», а по-гречески — «иудайос».
Поскольку в еврейской среде вплоть до эпохи Просвещения, начавшейся для нее только в конце 18 в., безраздельно господствовало сознание неразделимости понятий религии и народа, то имя иудея стало самоназванием народа. Однако на разных языках оно, естественно, произносилось по-разному. В английском приняло форму «джу», во французском «жюиф», на итальянском «джудео», тюрки произносят его как «джигут», молдаване «жидан», немцы «юде» (отсюда «ид» на идише), финны «юталайнен», для курьеза укажем китайское произношение «ютериэнь». В славянских странах оно произносились как «жид». Среди славистов распространено мнение, что славяне, в частности, Балканского полуострова, восприняли это наименование из Италии. В древнейших памятниках славянской письменности, в частности, в первых переводах книг Библии и в древнерусском летописном своде «Повести временных лет» в разных местах встречаются наименования «еврей» и «жид», явно не показывая пренебрежительности второго варианта названия. Например, в «Повести временных лет» проповедник христианства, излагая князю Владимиру священную историю, так говорит о рождении Моисея «В си же времена родился Моисий въ жидехъ...», но несколькими строками ниже: «Моисий же, убив егюптянина, обидящего евреянина». Далее, по словам этого миссионера, будущий «царь жидовескъ» Иисус родился «въ Вифлевоме жидовьстемь». Таким образом, наименование «жид», «жидовский» применяется к святым для христианина понятиям и именам Библии. В древнерусских былинах упоминается «Жидовин — могуч богатырь». В собрании В.И. Даля имеется такая русская народная примета: «девка с полными ведрами, жид, волк, медведь — добрая встреча; пустые ведра, поп, монах, лиса, заяц, белка — к худу». Наименование «евреянин» (еврей) используется значительно реже, хотя также известно. Такое положение сохранялось в славянских странах и в последующие века. Более того, документы польско-литовского государства, включавшего тогда территории современных Украины, Белоруссии, Литвы и, частично, России, показывают, что наименование «жид» использовалось самими евреями как самоназвание. Многие знатные шляхтичи называли их этим словом, сопровождая его самыми уважительными эпитетами. Характерный пример: польский воевода Ян Заберезиньский 4 января 1519 г. письменно заверяет, что должен «пану Айзаку Езофовичу, жиду берестейскому» определенную сумму денег, которую обязуется возвратить «его милости» в известный срок. В России положение начинает меняться в 18 в. Если в Библии на славянском языке, напечатанной в г. Остроге (Украина) в 1581 г., апостол Павел говорит, что он жидовин из Тарса, то в Елизаветинской Библии, изданной в 1753 г., это слово заменено на «иудеянин», хотя в остальных местах слово «жид» оставлено без изменения. Как писал в 1913 г. известный переводчик Талмуда на русский язык Переферкович, это является первым документальным свидетельством приобретения словом «жид» оскорбительного значения, или, говоря языком современной науки, отрицательной коннотации. Начиная с царствования Екатерины II, наименование «жид» удаляется из всех официальных документов Российской Империи и заменяется понятиями «еврей» или «лицо иудейского вероисповедания». В обращении императрицы о переходе Белоруссии в 1772 г. под власть Российской короны говорится, что «еврейские общества, жительствующие в присоединенных к Империи Российской городах и землях, будут оставлены и сохранены при всех свободах, коими они ныне в рассуждении закона и имуществах своих пользуются». Уже Достоевскому приходилось оправдываться: «Уж не потому ли обвиняют меня в «ненависти», что я называю еврея «жидом»? Но... я не думаю, чтоб это было так обидно». Перед революцией слово «жид» рассматривалось российской публицистикой, кроме откровенно погромной, уже как элемент ненормативной лексики. Иным было положение у писателей малороссийских (украинских) или связанных с Украиной. Тут надо указать, что к началу 20 столетия в Великороссии, то есть вне «черты оседлости», согласно тогдашнему законодательству, было разрешено проживание 320 тыс. евреев, в достаточной степени усвоивших русский язык и культуру. Среди них были богатые купцы, банкиры, лица с высшим образованием, квалифицированные ремесленники, отставные солдаты, отслужившие при Николае I длительный срок солдатской службы, а в Сибири и других весьма отдаленных местах — ссыльные революционеры. Основная масса традиционного еврейства (около 5 млн. чел.) оставалась в пределах «черты оседлости» — на Украине, в Белоруссии, Литве, Польше, то есть территориях, входивших, как было указано выше, до конца 18 в. в состав Польско-Литовского государства. Там языковая ситуация практически не менялась и повсеместно продолжалось использование слова «жид». Характерны примеры из произведений Гоголя, написанных на украинском материале. В повести «Тарас Бульба» евреи сами именуют себя «жидами», а герой повести Тарас так обращается к варшавским евреям с мольбой о спасении своего любимого сына от казни: «Слушайте, жиды!» — сказал он, и в словах его было что-то восторженное: «Вы все на свете можете сделать, выкопаете хоть из дна морского... Освободите мне моего Остапа..!» Очевидно, что в таких положениях не употребляют оскорбительных наименований тех, у кого просят содействия. Наверняка Гоголь, великолепный стилист, независимо от своего отношения к евреям, не допустил бы такой оплошности. Совершенно ясно, что в польско-украинской среде наименование «жид» по-прежнему не носило сугубо оскорбительного характера. Характерен в связи с этим скандал, разразившийся в 1861 г., когда издававшийся в Петербурге малороссийский журнал «Основа» употребил слово «жид». Это вызвало такую бурю возмущения и негодования со стороны русской публицистики, что редакции пришлось долго публично объяснять, что это слово на украинском языке не имеет бранного характера. Известный русско-украинский историк и публицист Н.И. Костомаров, защищая позицию «Основы», обиженно писал: «за иудеев восстает на нас вся литературная Великороссия». При Советской власти, особенно в период гражданской войны, слова «жид» и «жидовская власть» стали расхожими в антисоветской пропаганде белогвардейцев. Естественно, советскими властями наименование «жид» воспринималось тогда и после гражданской войны как контрреволюция со всеми вытекающими отсюда, часто весьма тяжелыми последствиями. Характерен анекдот того времени: человек на трамвайной остановке сообщает, что он подъевреивает трамвай, намекая на опасение употребить во избежание неприятностей слово «поджидает». Во время Великой Отечественной войны геббельсовская пропаганда и ее местные пособники пытались использовать слово «жид», уже в явно издевательских целях, характеризуя правительство СССР как «жидовское», что еще больше усилило отрицательное эмоциональное значение этого слова. Такое положение постепенно привело за долгие годы советской власти к устранению наименования «жид» также из украинского литературного языка и замене его на «еврей». Изменение настолько укоренилось, что вряд ли на возврат к прошлому сегодня решатся даже самые ярые борцы с «москальским» наследием. Правда, на территории западной Украины, находившейся до 1939 г. в составе Польши, процесс такого переосмысления начался только с включением этой территории в состав СССР. В своих мемуарах С подобной ситуацией столкнулся и уроженец Польши, бывший премьер-министр Израиля Менахем Бегин, попавший в 1941 г. в лагерь на Воркуте. Там он встретился с репрессированным видным советским коммунистом, евреем по происхождению, по фамилии Гарин. Бегин вспоминает: «Однажды Гарин отчитал меня за «постыдное унижение» перед антисемитами. Он слышал мои разговоры с поляками и обратил внимание, что мы пользуемся словом «жид». «Жид, — сказал Гарин, — это оскорбительное слово, которое употребляют только антисемиты, и в Советском Союзе оно запрещено». И вот я — сионист, гордящийся якобы своим еврейством, не только позволяю полякам говорить «жид», «жидовский», но и сам в разговоре с ними без зазрения совести произношу это антисемитское ругательство. Я, как мог, объяснил Гарину, что если в России слово «жид» звучит оскорбительно, то в Польше оно является обычным словом и польские антисемиты, желая выказать свое презрение, говорят «еврей». Гарин выслушал меня, но не согласился. «Это талмудизм, — сказал он. — Слово жид является антисемитским во всех языках...»
Подобное значение в отношении слова «жид» сохраняется и сегодня в Польше, Чехии и Словакии. Еврейская боевая организация, поднявшая восстание в Варшаве в 1942 г., называла себя по-польски «жидовска организация бойова», на памятнике павшим бойцам варшавского гетто написаны по-польски слова «народ жидовский», а в Праге имеется старое еврейское кладбище, называемое по-чешски «жидовским». Возвращаясь к российско-советской действительности, следует указать что такое отношение к слову «жид», как относящемуся к ненормативной оскорбительной лексике, сохранялось в течение советского периода, несмотря на все зигзаги политики. Иногда его эмоциональную функцию выполняло словесное клеймо «безродный космополит», а позднее уже чисто политическое понятие — «сионист». Сегодня в бытовой лексике слово «жид» иногда применяется для обозначения еврея «жадного, плохого, наглого, вороватого плута и обманщика», противопоставляемого еврею «хорошему и умному». В присутствии антисемитизма Марк Найдорф — Не люблю ?вре?в. Где-то дома она, наверное, до того привыкла к неприкрытой юдофобии, что не ощущала в своей реплике ничего, кроме приличествующей моменту стертой банальности, вроде как «все вы, мужчины, одинаковые...». Ответ был таким же беззлобным, но для меня совершенно неожиданным: оказывается, не дело еврея быть озабоченным тем, чтобы понравиться антисемиту. Я и сейчас твердо уверен в том, что антисемитизм — проблема не евреев. Недавно по каналу «Deutsche Welle» в теледебатах, предшествовавших общеевропейской конференции по антисемитизму, я рад был услышать эту же мысль из уст немецкого журналиста.
«Антисемитизм — это проблема, которой должны заниматься мы», — сказал он. Мне показалось, что он был искренним. Конечно, не очень-то приятно жить рядом с теми, кто страдает от твоего еврейского соседства, и даже небезопасно. Но надо признать, что антисемитизм рубежа 20-21 вв. — самый «вегетарианский» из всех, о которых могли бы напомнить нам наши родители и более далекие предки, пережившие массовую антиеврейскую пропаганду, погромы, геноцид и государственный антисемитизм предыдущего столетия. О сегодняшних преступлениях на почве антисемитизма мы, по большей части, узнаем не от родственников, друзей и соседей, а по каналам СМИ и в сети Интернет. Случаи осквернения еврейских могил, нападения на евреев, поджоги синагог в наше время в «цивилизованных» странах тщательно регистрируются, и само по себе это может свидетельствовать об их относительно небольшом количестве. Ни одно правительство мира не может сейчас безнаказанно одобрить какую-либо антисемитскую акцию, хотя, конечно, может выдать ее за что-то иное, за «бытовое хулиганство», например. Таким образом, жертвы Холокоста не были напрасными. Катастрофическая гибель шести миллионов евреев во Второй мировой войне (вместе с другими последствиями этой войны, конечно) причинила культурный шок западной цивилизации и в итоге, можно сказать, в какой-то мере оградила жизни и достоинство выживших евреев и их потомков. Создание еврейского государства — важнейший элемент этой новой реальности. Все это позволяет, как мне кажется, говорить о «вегетарианском» уровне современного антисемитизма. Но можно ли быть спокойным за будущее — ближайшее и более отдаленное — благополучие своих детей и внуков, народа Израиля в мире? Не созревает ли в нынешнем затишье угроза нового всеобщего похода против евреев, как уже бывало в истории? Вот что, мне кажется, составляет предмет тревоги многих. В том числе и тех евреев, кого вопрос о том, с какими именно случаями антисемитизма им лично приходилось сталкиваться, заставляет сильно напрячь память. Основная проблема присутствия антисемитизма представляется мне сегодня проблемой страха евреев за будущее в виду пережитой катастрофы. Это видно хотя бы по тому, насколько меньше еврейская молодежь встревожена возможным ростом антисемитизма, чем их мамы и бабушки. Так может ли случиться, что антисемитизм вновь получит неограниченную меру своеволия? Будущее — особый предмет отношения: его не было и еще нет. Мы судим о нем в проекции собственного прошлого — как в кино, — это образ, созданный слабым лучом, светящим из-за спины. Плоховато, конечно, видно, очень неясно. Сложная историческая «оптика» то и дело сбивается, «картинки» получаются разные. Есть взгляд на еврейскую историю, в которой нет, в сущности, никого, кроме евреев. Такой взгляд, конечно, не может ничего объяснить, потому что антисемитизм — это отношение неевреев к евреям. Существует взгляд на евреев как на народ, страдающий и гонимый в большей части своей истории. Более оптимистический взгляд на еврейскую историю представляет ее как чередование благоприятных и бедственных обстоятельств, в которых евреям удалось утвердить себя блестящими успехами почти во всех областях человеческой деятельности и выжить — евреями, когда это казалось невозможным, иначе как ценой забвения собственного еврейства. Ни один из этих взглядов не дает ясного понимания антисемитизма — в прошлом и, следовательно, в интересующем нас будущем. В самом деле: был ли владыка вавилонской империи Навуходоносор, после полуторалетней осады разграбивший в 597 году до н.э. Иерусалим и разрушивший Храм, антисемитом? Чтобы ответить на этот вопрос, его следовало бы переформулировать так: действовал ли он против столицы древней Иудеи иначе, чем против других восстававших крепостей? Вернее всего, что нет.
Подойдет ли современный термин «антисемитизм» для римлян, разрушивших Храм в 70 г. и объявивших после восстания Бар-Кохбы Иерусалим и Иудею зоной, запретной для евреев? Со всеми провинциальными восстаниями римляне обходились одинаково — сокрушительной военной силой. Были ли антисемитами средневековые европейцы, которые никогда не включали евреев в феодальную систему Чаще всего в средневековой и новой истории еврей имел два облика. Внутри общины еврей определял себя, прежде всего, верностью Торе, а для других — мусульман и христиан — являлся, прежде всего, как профессионал. Еврейство могло быть даже и достоинством, если обеспечивало профессиональный успех. Так было в эпоху арабского средневековья, когда специфическая еврейская образованность, знание ивритской, греческой и латинской литературы, сделала евреев переводчиками и толкователями этих источников на арабский язык. Так было в позднее средневековье Западной Европы, когда торговля и ростовщичество были для христиан уже желанными, но все еще осуждаемыми видами деятельности. К 19 веку, после Великой французской революции и политических реформ Наполеона, в основных западноевропейских странах сложилась ситуация, когда деньги и политика заместили религию в ее функции структурирования общественной жизни. Процесс шел давно, уменьшение политической роли религии увеличивало веротерпимость — сначала в отношениях католиков и протестантов, а позже и в отношении к иноверцам-евреям. А там, где конфессиональная принадлежность человека становилась все более частным делом, еврей впервые со времен изгнания получил надежду перестать быть чужаком.
Почему европейцы, в 19 веке унявшие было массу ограничительных антиеврейских законов, с начала 20 века стали массово предаваться юдофобской идее «еврейского заговора»? Им стало хуже жить, но не материально (с этим, до поры, было все в порядке), а морально. В последней трети благополучного 19 века в европейском цивилизованном мире нарастали тревожность и предчувствие беды. Первая мировая война оправдала эти предчувствия: разрушила государства, политические системы, мировую экономику и, может быть, не в последнюю очередь, веру в способность людей коллективно владеть порядком собственной жизни. До войны тревоге и сомнению искали психологические объяснения: известный публицист Макс Нордау описывал утрату жизненных целей и общественных смыслов, разочарование в свободе, сумеречное настроение, называя это «вырождением» психики; непостижимость собственного сознания психиатр Зигмунд Фрейд связал с понятием бессознательного. Но это — для «высоколобых». После войны выяснилось, что сдвинутые с места войной и сбитые с толку европейские массы предпочитают называть причиной своих бед что-то более доступное пониманию. Инородность еврея была еще один раз в истории выстроена заново — в понятиях, которыми мыслил себя новый массовый человек 20 века: в понятиях заговоров, тайных учений и расовой предопределенности зла. Этому массовому человеку уже давно было начихать на религию. Единственное во что он еще верил — это в Природу, в ее неоспоримые законы, в полезные и вредные свойства обитателей Земли. Среди вторых нашли место и еврею — обстоятельно, научно и неотвратимо. Более всего преследование нацистами «расово неполноценных» напоминало систематическую охоту на истребление определенного вида животных. Эта охота на людей получила название геноцида. Иудей языческого Рима мог отступить в язычество, еврей мусульманского и христианского миров тоже мог, ради сохранения жизни, отступить, обратиться. «Природный» еврей 20 века не имел никаких шансов, ибо с новейшей точки зрения, которую и следует именовать, собственно, «антисемитизмом», — справляет еврей субботу, или не справляет — не имело уже никакого значения. В Восточной Европе, по мере ее оформления в 17-19 веках, евреев ограничивали как иноверцев, громили как торговых конкурентов и просто как чужаков. Но в настоящий антисемитизм весь этот западноевропейский second-hand превратился тогда, когда к нему добавили расизм. Еврей из Моравии, композитор Густав Малер говорил, что он трижды чужой: как чех в Австрии, как австриец в Германии и как еврей во всем мире. Малер крестился, чтобы занять видный пост директора Венской оперы, но «простых австрийцев» это не обмануло: газетные карикатуристы издевались над его еврейством как над природно-биологической, т.е. неустранимой данностью. После разгрома нацизма и в СССР стали репрессировать евреев как таковых — по «пятой графе» в паспорте, т.е. по признаку, который не зависел от желаний, образа мыслей и поступков. Почему до сих пор это не считается формой расизма? В наш век святая вера в природу сильно ограничена. В «цивилизованных странах» она чаще всего проявляется тоской по «натуральным продуктам» питания и, может быть, популярностью путешествий к экзотическим нетронутым лоскуткам природы. Тем временем, весь мир становится все более и более искусственным, начиная от самого человека — от оформления его тела «шейпингом» или, там, «боди-билдингом» и форматирования его сознания телевизионной «промывкой мозгов», кончая всеми условиями жизни и работы, которые должны быть непременно «комфортными». А для современных требований комфорта природа как таковая уже неприлично неуклюжа и груба. Все в этом мире связано. «Натуральный» антисемитизм в нем тоже постепенно становится старомодным. Нет, еще живы, конечно, любители «классики». Только что неизвестный «естествоиспытатель» в Одессе взял на себя труд исследовать некоего кандидата с вполне безобидной фамилией на предмет его еврейства и известил сограждан о результатах своей работы путем маркирования его портретов на предвыборных плакатах шестиконечной звездой точно в центре лба. Узнаете стиль? Интересно, кем приходится этот энтузиаст-разоблачитель той молодой женщине из моих 1960-х? Но в целом, в «цивилизованном мире», где не важно, кто ты, но важно, сколько ты можешь купить, натуралистический антисемитизм на наших глазах становится неинтересным и неприличным. Более того, очень может быть, что в наступающей глобальной стандартизованной цивилизации, свой законопослушный еврей, одетый и молящийся «не как все», станет ценным реликтом этнического разнообразия среди серийных конструктов современной дизайнерской мысли.
Осталась одна проблема — еврейское государство. Израиль был создан в 1948 году силой международно-правового акта — резолюцией ООН. В этом акте сплелись страстное желание евреев иметь свой национальный очаг, выразившееся в более чем полувековой практике сионистского движения, внутренние и внешние политические игры послевоенных держав-победительниц и некое молчаливое признание морального права евреев на свою часть послевоенных репараций за попустительство «великих наций» геноциду евреев со стороны немцев и почти всех их союзников. Соседи у Израиля оказались беспокойными и воинственными. Шесть войн с арабскими странами создали геополитическую конфигурацию страны, которая в настоящее время не имеет международно-правового закрепления. С точки зрения международного права Израиль — оккупант некоторых, не принадлежащих ему территорий. Причем, для Израиля не сделано исключения, только и всего: за всю послевоенную историю, международное право не признало никаких насильственных изменений государственных границ (даже Турция, член НАТО, не получила на Кипре такой привилегии). К этому надо добавить и вторую максиму современного либерального европейского сознания: в конфликте человека и государства право всегда на стороне защиты человека от государственной машины принуждения. В арабо-израильском конфликте с этой правовой точки зрения Израиль дважды виновен: как оккупант и как государство, воюющее ... вроде бы с частными лицами? Тут и начинается то, что я назвал бы либеральным «правовым антисемитизмом». Либеральная пресса не может, не изменяя своим принципам, отказаться от нежного сочувствия к арабским террористам, как только они начинают жаловаться, что Израиль отнял у них все. Генеральная ассамблея ООН принимает одну за другой сплошь антиизраильские резолюции. Великих держав, кроме США, уже нет, но есть пресловутый «квартет», который тоже не может говорить о палестинцах как о военных врагах Израиля, поскольку они не являются воюющим государством.
Получается, что в конфликте есть только одна сторона, и эта сторона — Израиль, который создал конфликт, который ведет его и который должен сам его завершить. Правовой абсурд этот имеет, однако, реальные последствия в виде сильнейшего международного давления на Израиль со стороны Лиги арабских стран и Евросоюза. Позиция США, олицетворенная президентом Джорджем Бушем, является более реалистичной в том смысле, что Америка не сваливает весь груз этого правового абсурда на один только Израиль, стараясь найти выход в создании для Израиля партнера по переговорам в лице будущего Палестинского государства. Памятуя, что одна попытка создать такое государство (так называемые соглашения Осло) уже провалилась, американцы мечтают сделать вторую попытку более успешной, идя другим путем. В этом контексте вновь и вновь возникает вопрос, можно ли называть позицию Европейского союза антисемитской? В старом расистском смысле, разумеется, нет. Но то, что существующую правовую неразрешенность арабо-израильского конфликта страны ЕС, особенно Франция, Испания, скандинавские и некоторые другие страны, толкуют как провинность государства Израиль перед арабами, перед моралью, перед правильным миропорядком, напоминает старые времена: «не знаю, о чем вы говорите, но Израиль безусловно виноват». К сожалению, речь идет не о правовой задачке для знатоков международного права. Мировая пресса мгновенно тиражирует ложные сообщения палестинских террористических организаций, вроде ХАМАСа. Совет безопасности ООН, не разобравшись в фактах, торопливо осуждает Израиль на основании этих сообщений. «Поэтика» шахидизма принимается на Западе в форме художественных манифестов. Европейская статистика показывает, что обработанный либеральной прессой обыватель из благополучных стран, не знающий, как найти на карте государство Израиль, считает еврейское государство самым опасным источником для мира. Времена меняются, и антисемитизм меняется вместе с ними. Миф и история Аркадий Вусендер Обвинения в ритуальных убийствах возникли в середине 12 в., обозначив перспективу преследований евреев вплоть до нашего времени. Первым считается «дело» 1144 г.: в Англии, около Норвича, обнаружили тело юного подмастерья, якобы убитого в насмешку над христианскими обычаями. Шериф не поверил обвинению и принял меры для защиты евреев. Однако произошли беспорядки, и один из влиятельных евреев был убит разорившимся рыцарем, по «случайному совпадению», должником убитого.
Хроники сообщают о подобных случаях в Англии в конце 12 в., а чуть позже и на континенте. Число жертв уже исчислялось десятками. В 13 в. кровавое обвинение стало распространяться с особенной скоростью. В Германии, в 1236 г., беспорядки достигли такого масштаба, что император Фридрих II собрал почтенную комиссию, доказавшую полную беспочвенность обвинений, предъявляемых еврейству. Император издал «Золотую буллу», в которой пытался раз и навсегда прекратить обвинения. Однако миф пустил слишком глубокие корни. В конце 13 в. даже возник чудовищный промысел: профессиональные шантажисты прятали своих детей, а затем обвиняли евреев в их похищении. Хронисты насчитали более 150 зафиксированных случаев судебных процессов о «ритуальных убийствах». Целый ряд новых «дел» возникнет в 19 в. (см. «Дело Лео Франка» — «Мигдаль Times» №8, 2001). И в наши дни можно встретить фанатиков, продолжающих в них верить. Украина, 2002: погром 13 апреля в Киеве около 50 человек направились к Центральной синагоге Бродского с криками «Бей жидов!», «Мы им покажем!». Заранее заготовленными булыжниками они разбили практически все стекла и одну из дверей центрального входа. Опасности подверглись сотни людей, находившихся на субботней молитве. Был зверски избит ректор иешивы рав Цви Каплан. Пострадал 13-летний Йоэль Асман — сын главного раввина Киева и Киевской области Моше-Реувена Асмана, а также охранник синагоги. Районы, прилегающие к синагоге, сразу были оцеплены, по городу шли тщательные проверки. Предположили, что среди нападавших могли быть группы хулиганов, шедшие от стадиона «Динамо» после футбольного матча. «Мы немедленно провели пресс-конференцию и объявили, что произошел погром, — сказал Эдуард Долинский, исполнительный директор Объединенных еврейских общин Украины. — Мы сделали подобное заявление, несмотря на то, что министерство внутренних дел попыталось назвать атаку простым хулиганством футбольных фанатов». Как сообщило 12 марта 2003 г. JTA (Еврейское Телеграфное Агентство), признание виновным 27-летнего Дмитрия Волкова явилось первым в стране осуждением преступника в нетерпимости по новому закону, принятому в независимой Украине. Приговор должен послужить «предупреждением для тех, кто намерен провести подобную атаку или совершить акт насилия против еврейской общины» и примером для правоохранительных органов и судов, где официальная реакция на антисемитские инциденты «не всегда адекватна». Одесса, 2004: «проба пера» В конце марта — начале апреля возле еврейских организаций города и на центральных улицах были расклеены отпечатанные типографским способом листовки «Бей». Тогда же были разбиты стекла в синагоге. Через некоторое время на улицах появились листовки «Убей жида». Известно, по крайней мере, о четырех нападениях на религиозных евреев, совершенных подростками и молодыми людьми, сопровождавшихся криками «Бей еврея!» и, слава Б-гу, обошедшихся без телесных повреждений. Скорбное бесчувствие Инна Найдис Если бы вы оказались немецким евреем в гитлеровской Германии, что бы вы предприняли? Сегодня мы уже точно знаем — надо было бежать. Как, собственно, многие тогда и сделали. Вот только куда? В нейтральную Швейцарию, в страну эмигрантов — Америку... может, в Норвегию? «Я знал, что вы в Вене. Когда мы встречались в последний раз? — Приблизительно год тому назад, отец Мориц. — В Праге. — В Цюрихе. — Правильно, в Цюрихе, в тюрьме. Хорошие там люди. В последнее время у меня что-то все перемешалось. Полгода тому назад снова был в Швейцарии. В Базеле. Там отлично кормят, но, к сожалению, там нет таких сигарет, какие дают в городской тюрьме в Локарно. У меня в камере даже стоял букет камелий. Не хотелось уходить оттуда. Милан с ним не сравнишь...»
Не правда ли, этот диалог из романа Ремарка «Возлюби ближнего своего» напоминает разговор людей, проводящих досуг в Альпах или на модных водах? Одно только смущает: пансионы в этих райских уголках называются однообразно — тюрьма. Казалось бы, для людей со средствами в 1933-38 гг. проблем не было: выправил визу в паспорте, купил билет куда-нибудь в Швейцарию и — прощай, Германия! Вот только герой Ремарка Людвиг Керн не вписывается в схему. У его отца была парфюмерная фабрика, по доносу конкурента отца посадили, потом лишили гражданства и выслали с семьей из страны. Ну и славно, выслали-то из Германии. Но без паспорта! Схема меняется. Ночной переход границы (таможенник дает подробную инструкцию, как и когда переходить). Поначалу Кернам удалось задержаться на три месяца в Чехии, потом таким же путем — в Австрию, где нелегальная жизнь — до первой облавы, легально — если повезет — тюрьма, недели на две, и высылка, если не повезет — высылка в день ареста. В случае неудачи на границе — можно переждать на нейтральной полосе и попробовать — то ли в Австрию (обратно), то ли в Чехию (тоже обратно). Этакий международный футбол. Маятник раскачивался постепенно. В некоторых странах устраивали на время в гостиницу, выдавали тарелку супа и даже — камелии в тюремной камере... А потом — опять переход границы — через болото, лес... могут и пристрелить. «Бывалый» беженец Мориц Розенталь в ответ на то, что часть пути придется ползти, грустно сострил: «Пустяки. Превращусь на старости лет из еврея в индейца». У счастливчиков с паспортом был шанс получить вид на жительство или даже гражданство. Но не везде. Так, например, благословенная Швейцария в 1938 г. обратилась к Германии с маленькой просьбой — ставить букву «J» в паспортах евреев, дабы легче было решить, кого «пущать» в нейтральную страну, а кого — ну разве что с большими деньгами. Кстати, только совсем недавно швейцарцы, нелегально укрывавшие евреев, были официально реабилитированы. Итак, простимся с иллюзиями и перейдем к сухой статистике и жестким фактам. В 1933 г. из Германии эмигрировало 50 тыс. евреев, многие не нашли прибежища за границей и вернулись. Несмотря на запрет англичан, несколько десятков тысяч пробрались в Эрец-Исраэль. В те времена с гитлеровцами еще можно было договориться о переводе в Палестину денежных средств эмигрантов и даже открыть в Германии курсы по приобретению сельскохозяйственных профессий для переселенцев. Гитлер поначалу позволял себе ровно столько, сколько позволяла ему Европа. К 1938 году из Германии эмигрировало около 150 тыс. — 30% еврейского населения. Европейские страны считали преследование евреев внутренним делом Германии. Однако, с увеличением потока беженцев им пришлось задуматься о мерах. В июле 1938 г. по инициативе США во французском городе Эвиане собирается конференция, в которой участвуют 32 страны. Итоги конференции плачевны — ни одно государство не готово повысить эмигрантскую квоту. Эта демонстрация безразличия к судьбе «любимого всеми народа» развязала руки нацистам, и через несколько месяцев штурмовики устроили «Хрустальную ночь».
В октябре 1938 г. немцы депортировали 17 тыс. евреев, выходцев из Польши, «на родину». Польша отказалась их принять, и лишь после нескольких месяцев, проведенных этими людьми на ничейной земле под открытым небом, давление еврейской общины и Джойнта заставило правительство изменить решение. Польское подполье после вторжения в Польшу передало информацию о зверствах в гетто в Лондон и Вашингтон. Протеста мировой общественности не последовало. Лавина беженцев нарастала по мере захвата территорий: в начале войны из Германии бежало 300 тыс., из Австрии — 110 (половина всей численности), из Чехословакии — 25. В 1941 г. ворота рейха закрылись — началось «окончательное решение еврейского вопроса»: создание лагерей смерти и депортация в гетто и лагеря. Вопрос депортации «своих евреев» и спасения беженцев встал перед каждым правительством и народом — у них была возможность решать. Поляки со своими 3 миллионами 350 тысячами евреев расставались без особых сантиментов — чудом спаслось только 350 тысяч. Марионеточное правительство Словакии, возглавляемое католическим священником Йозефом Тиссо, выплачивало Германии по 500 марок за каждого высланного еврея — так жаждали освободиться от «своих». Из 137 тыс. словацких евреев погибло 110 тыс. Во Франции облавами занялась французская полиция: начали с тех, у кого не было гражданства. На счету правительства Виши — 77 тыс. смертей из 350-тысячной еврейской общины. Спасение десятков тысяч, тайно переправленных в Испанию и Швейцарию, — заслуга Сопротивления и еврейских подпольных организаций. Муссолини отказался послать евреев на смерть. Итальянские солдаты во Франции фиктивно женились на еврейках и отправляли их в Италию. Испанцы не только не выдали «своих», но еще принимали всех «бывших марранов», не очень вникая в подлинность документов. Отказалась от депортации Финляндия.
Парламент, церковь и королевский двор Болгарии отказались выдать своих евреев, депортации подверглись только не имеющие подданства — из отошедших к Болгарии районов Греции и Югославии. Как отличились румыны в решении «еврейского вопроса», одесситам рассказывать излишне. Однако в 1943 г., почуяв поражение Германии, они отказались депортировать «своих»: из 750 тыс. румынских евреев выжили 400 тыс. На совести венгерского правительства — 600 тыс. евреев (выжило 100 тыс.). А что же Англия и Америка? На предложение принять 20 тыс. еврейских детей из Германии Америка отказалась нарушать свои иммиграционные законы в пользу какой-либо группы. В апреле 1939 г. только 8,7% опрошенных американских граждан были согласны на увеличение эмигрантской квоты. На протяжении всей войны квота не была увеличена, а в результате административных препятствий число иммигрантов не достигло и разрешенного максимума. По свидетельству министра финансов США Генри Моргентау: «С августа 1942 г. мы знали о намерении нацистов стереть всех европейских евреев с лица земли... В течение 18 месяцев госдепартамент не предпринял никаких шагов». На предложение разбомбить подъездные пути и газовые камеры Освенцима американцы ответили, что Освенцим не является военным объектом. 12 декабря 1941 г. из румынского порта Констанца на корабле «Струма» 769 беженцев отплыли в Эрец-Исраэль. Турецкие власти задержали корабль в ожидании разрешения Англии на въезд в Палестину. Английское правительство отклонило просьбу Еврейского Агентства пропустить хотя бы детей. 23 февраля «Струме» приказано покинуть турецкие территориальные воды. Корабль возвращается в Черное море, где его ошибочно торпедирует советская подлодка. В октябре 1943 г. румыны предложили отправить 70 тыс. евреев Транснистрии в Палестину, Англия не смягчила своей политики. Результатом Бермудской конференции в апреле 1943 г. (в дни восстания в Варшавском гетто) стало милостивое разрешение Англии и США 20 тысячам беженцев (только четверть из них были евреями) переправиться из Испании в Северную Америку. Можно привести еще множество примеров того, как правительства, народы, церковь и частные лица решали для себя «еврейский вопрос» — «за» или «против». Но были и те, кто вовсе не решал — они «не знали». В фильме А. Сокурова «Скорбное бесчувствие» в неком доме собралась светская компания и мило предается изысканным развлечениям. Действие происходит на фоне разворачивающейся Первой мировой войны. Время от времени слышатся отдаленные взрывы, солдаты бесшумно устанавливают боевые орудия, защитная сетка оплетает дом, в котором продолжается затейливая игра — они «не знают»... Сегодняшняя Европа, позабыв уроки и позор Катастрофы, пребывает в скорбном бесчувствии, несмотря на уже совсем не отдаленные взрывы. Элиэзер Шаргородский Элиэзер Шаргородский, после эмиграции с семьей в 1979 г. из Ленинграда, 12 лет прожил в Швейцарии. В 1991 г. переехал в Израиль, но продолжает поддерживать связь с Европой, интересуясь тем, что происходит там с евреями. Причины Корни современного антисионизма уходят очень глубоко. Есть причины и внутриполитического порядка: сегодня во Франции более 10% арабов, представляющих электоральную силу, и есть партии, которые откровенно делают ставку на них — коммунистическая партия во Франции или либеральная в Германии. Есть и экономические причины: израильский рынок явно меньше мусульманского1, у арабов есть нефть. Существуют также и причины, связанные со СМИ: сегодня в прессе правы те, у кого есть рогатка, а не те, у кого есть танк. Христианская религия превозносит слабого, бедного, жертву, следовательно, в общественном мнении слабая сторона вызывает сочувствие, а сильная — презрение и отвращение. Западная пресса, будучи частью западной культуры, отражает эту культуру и, конечно, учитывает ее по чисто коммерческим соображениям. Определение правоты на основе относительной силы или, скорее, слабости свидетельствует об отсутствии автономной морали. Мораль представляется в данном случае исключительно как функция соотношения сил. Неважно, к примеру, что человек или народ, вооруженный «рогаткой», взрывает автобусы, проповедует ненависть и насилие. Сам факт того, что физически он слаб, его оправдывает и делает моральным. Тот, у кого ракеты, не прав, даже если эти ракеты «слаломируют» между гражданским населением, чтобы, не дай Б-г, не задеть неповинных и попасть исключительно в террориста. Мягко говоря, подобные параметры определения правоты свидетельствуют о полном банкротстве морали. Мораль не может зависеть от физических атрибутов человека или народа. Антисемиты говорили, что хороший еврей — мертвый еврей. Пресса до такого не доходит, но из нее совершенно ясно, что мертвый еврей — хороший еврей. Тот, кто погиб в кафе, — хороший. А делать что-то, чтобы его защитить, — плохо. Однако причины, которые намного более существенно определяют отношение Франции и Европы к Израилю, следует искать на уровне культуры, общественной психологии и религии. Сегодняшний культурно-идеологический фон связан с постмодернизмом, с делегитимацией государства и силы как таковых. Сегодняшние модели и герои — это уже не Людовик ХIV, не Наполеон и даже не генерал де Голль — это беженец, желательно неевропейского происхождения, это народ, лишенный государства, жертва или тот, кому удается таковой прикинуться. Статус жертвы запрещает всякую критику. Даже терроризм, который давно зафиксировался в западном сознании как «оружие слабых», заслуживает понимания, а иногда даже и скрытого восхищения. Философ Бодрийар выпустил после теракта 11 сентября книгу, где это событие оценивается как самое «великое» и многообещающее за последние 50 лет. В серии литературы для подростков респектабельного издательства «Фламмарион» выходит роман «Мечтать о Палестине», где герой — террорист-самоубийца. Подобный культурный фон влечет за собой ощущение вседозволенности со стороны французских арабов. Врачи и полицейские боятся заходить в кварталы с высоким процентом выходцев из арабских стран и государств третьего мира. Как замечает Жерар Рабинович, специалист по криминологии, подобные кварталы превращаются в гнезда преступности. Спрашивается, однако: у Франции ведь есть армия, полиция, законы, суды, почему же она ими не пользуется? Ответ простой: государство, после Второй мировой войны и восстания студентов во Франции в конце 60-х годов, отождествляется со злом. Государство — это сила, армия. Государство позволило нацистской Германии сделать то, что она сделала. Государство позволило Франции и Англии угнетать неразвитые народы. Поэтому государство как таковое вне закона. Государству запрещено запрещать. Нарушение запрета, нормы становится идеалом: во Франции был проведен опрос среди детей, кем они хотят стать. «Я хочу быть киллером» — один из наиболее распространенных ответов. Другой пример: почему все выступают против смертной казни, а убийства, происходящие в парижских кварталах, не вызывают подобного негодования? Потому что, когда убийство исходит от государства, это незаконно. Государству запрещено казнить. Поэтому, даже если у государства есть физические средства защищать, нормативных и культурных средств у него нет. А тем более, защищать евреев. Постмодернизм Как написал Финкелькраут, в мире постмодернизма «произведение Шекспира равно паре ботинок». Любой художник или скульптор может взять пару ботинок или шапку и сказать: «Это моя скульптура». И нельзя возразить, что настоящая скульптура лучше, чем этот ботинок. Постмодернизм отрицает существование критериев, эталонов, по которым можно судить, что более великое, — все относительно. Но как это связано с антисемитизмом? В отличие от постмодернизма, еврейство во всем превозносит уникальность. Еврейский народ связан в мировом сознании с идеей избранности. Его возрождение в 1948 и победа в 1967 гг. были восприняты западным миром, как победа уникальная, чудесная. Катастрофа европейского еврейства также воплощает идею уникальности в 20 веке. Как таковая, «Шоа» проникла в западное сознание только в начале 70-х годов. 90 процентов книг и фильмов о Катастрофе были сняты и написаны только после 70-х. До тех пор к жертвам Катастрофы относились так, как мы это видим на примере памятника в Бабьем Яру: «Здесь погибло 100000 граждан СССР». Никакого упоминания о евреях. Никакой специфики за Катастрофой признано не было. Только после процесса Эйхмана и после Шестидневной войны евреи обрели достаточно уверенности в себе, чтобы выступить в качестве прокурора, обвинителя: чтобы обвинять в том, о чем никто не хочет слышать, нужно быть победителем. Поэтому эти два события ввели в западное сознание понятие Катастрофы и его специфику как самого уникального геноцида в истории человечества.
Однако эта специфика сегодня мешает — прежде всего, тем, что противоречит принципу всеобщей относительности. Но еще более этого она мешает тем, что делает евреев эталоном страданий. А статус «страдальца», как мы писали выше, крайне ценится в сегодняшней Европе. Евреи, получается, в некотором смысле захватили место мученика номер один — ни беженцы, ни страны третьего мира, ни палестинцы и не другие «герои» современной западной культуры не могут быть самыми бедными и несчастными. Однако и это не все. Евреи — это единственный народ, который вышел морально чистым из Второй мировой войны. Это очень мешает на фоне исторических исследований, освещающих роль Франции во время войны: изъятие еврейского имущества — значительное количество зданий в центре Парижа принадлежали евреям, а теперь перешли во владение правительства; музей Лувр также может быть благодарен за немалое число картин депортированным евреям. Степень сотрудничества правительства Виши с нацистами также фактически не имеет равных среди стран западной Европы (может, за исключением Бельгии): по собственной инициативе Франция депортировала еврейских детей до 16 лет, когда даже немцы еще этого не требовали. За последнее поколение Франция вдруг столкнулась с чем-то очень страшным и неприятным. До 60-х годов никто не требовал от нее признаться в ее поступках, и вдруг Франции приходится нести ответственность. И в 1973 году, действительно, в ней принимаются законы против расизма. То же самое происходит в начале 70-х в большинстве европейских стран. Однако, признание уникальности Катастрофы длится недолго и, начиная с ливанской войны 82-го года, продолжая интифадой 1987-го и дальше, уже без всякого стеснения происходит откровенная тривиализация и даже политизация Катастрофы: как через отрицание Катастрофы историками (один из них, Морис Фориссон, защитил степень в Университете Нант, и его тезисы упоминаются в последнем выпуске французской энциклопедии среди других толкований Катастрофы), так и путем безразличного применения термина «геноцид» к другим трагедиям, которые, однако, геноцидом не являлись, и путем демонизации Израиля и приравнивания сионизма к расизму, ЦАХАЛа к Вермахту и т.д. На фоне моральной незапятнанности евреев сотрудничество Франции, Швейцарии, Бельгии и других стран с фашистским режимом начинает выглядеть не как проступок, вполне допускаемый в положении войны, а как нечто морально недопустимое, и это очень мешает. И тут есть два выхода. Полное раскаяние и признание своей вины или же перетасовка фактов: Шоа — это не Шоа и Израиль — это не тот Израиль, который вам представляется. Поэтому вдруг начинают говорить об израильских солдатах как о нацистах. Поэтому, когда израильская армия вошла в Бейрут, французский журналист сказал: «Вермахт вошел в Бейрут». Поэтому в карикатурах Плантю в «Ле Монд» израильский солдат всегда выглядит, как нацистский солдат, а Шарон превращается в монстра. Подобным трюком Франция одним ударом убивает двух зайцев. С одной стороны, она как бы говорит: «Что страшного было 50 лет назад? Один раз мы, другой раз — вы». Поэтому, когда в Дженине убиты исключительно террористы, и погибают 13 израильских солдат, только из-за нежелания применять излишнюю силу, французская пресса все равно пишет: «Резня в Дженине, 500 жертв среди палестинцев». И даже когда пресса признает, что жертв было не 500, а 70 — все террористы, то самые видные интеллектуалы продолжают утверждать, что в Дженине было 500 жертв. Есть и другая выгода в отношениях Франции и арабского мира. За последние 200 лет ни одна страна не причинила арабскому миру столько вреда, сколько Франция. Она колонизировала Алжир, Тунис, Марокко, Сирию и Ливан. Алжирская война отличалась своей жестокостью. Французскими силами уничтожались целые деревни, мирные демонстрации разгонялись огнем, пытки были распространенным обычаем. В октябре 1961 года в Сене всплыли более сотни тел выходцев из Алжира, которые подозревались в сотрудничестве с Фронтом национального освобождения Алжира. Иными словами, Франция провинилась, как никто другой, как по отношению к евреям, так и по отношению к арабам. Поэтому, чтобы избежать признания своей вины перед евреями, она патологически осуждает Израиль как расистское государство и тем самым как бы оправдывает задним числом свое поведение во время Второй мировой войны, а своей безукоризненной поддержкой палестинцев искупает свою вину перед арабским миром, в котором у нее есть, помимо этого, экономические, политические и другие интересы. Евреи и жиды Всеволод Вихнович Всеволод Львович Вихнович — историк, специализирующийся на истории евреев и караимов России и сопредельных регионов. Участвовал во Всемирных конгрессах еврейских исследований в Иерусалиме и в 5-м Конгрессе Европейской ассоциации еврейских исследований в Копенгагене, координатор семинаров «Дубновские чтения» при Петербургском институте иудаики.
Видные деятели партии, называющей себя «коммунистической» и когда-то считавшейся образцово интернационалистской, подхватывают грязное знамя своих идеологических врагов начала века — черносотенцев. Широко используются их лозунги о «еврейском засилье», о «продавшейся евреям прессе», в парламентский лексикон возвращается считавшееся уже в прошлом веке площадной бранью в России слово «жид», ведутся рассуждения о «коренных» и «некоренных» народах страны и т.д. Результаты политики, навеянной такими «идеями», уже оказались роковыми для судеб исторической России. Надеемся все же, что здравомыслие российского народа позволит избежать новой беды, связанной с угрозой того, что в ответ может возникнуть вопрос: «А кто, собственно, "коренной" на Северном Кавказе (Татарии, Башкирии, Якутии и т.д.)?» Но раз уж зашла речь о «коренных», то нелишне указать, даже не вдаваясь в очень древнюю историю, что, согласно древнерусским летописям, еврейские (иудейские) общины существовали на территории Древней Руси еще задолго до принятия там христианства при князе Владимире. Вместе с тем, в связи с обострением общественного интереса к соответствующей тематике, видимо, необходимо хотя бы кратко напомнить историко-филологическую эволюцию понятий «еврей» и «жид» в российской общественно-политической традиции, несмотря на то, что этот сюжет считался исчерпанным уже в 19 веке. Наименование «еврей» происходит от еврейского глагола «авар» (пересекать, переходить) и, согласно библейской традиции, все спутники патриарха Авраама, перешедшие реку Евфрат, направляясь по призыву Всевышнего в Святую землю, считались «пересекшими, перешедшими (реку)», людьми «иври», в русском произношении «евреями». Отсюда пошло, что «евреи» — это все потомки родоначальника народа — патриарха Авраама. Такое название стало «родовым». Однако та же традиция определяет, что Б-жественный Завет передался не всем потомкам Авраама, а только — через его сына патриарха Исаака — внуку, патриарху Иакову (другое его имя Израиль). В связи с этим для избранного, согласно той же библейской традиции, Б-гом народа возникает новое название — «сыны Израиля», или израильтяне. Формально оно является видовым относительно более широкого наименования «евреи», однако впоследствии такое различие забылось, и эти имена стали синонимами. Отметим попутно, что ситуация радикально изменилась после создания современного государства Израиль, поскольку его гражданами могут быть и не евреи, а с другой стороны, большинство евреев мира не являются гражданами этого государства, то есть они, в гражданском смысле, «не израильтяне». Удел, полученный коленом четвертого сына Иакова Иудой, был расположен в южной части страны, и столицей его стал священный город Иерусалим. Имя Иуда является русской формой передачи древнееврейского имени, «Иехуда», буквально «Тот, кого хвалят, превозносят» (имеется в виду, разумеется, Б-г). В дальнейшем в этом уделе сформировалось государство Иудея. Поэтому всех приверженцев религии Моисея еще в древности стали называть иудеями, иначе говоря, «иудеи» стало как бы третьим именем народа наряду с именами «евреи» и «сыны Израиля». В начале новой эры на греческом языке еврейская религия именовалась «иудаисмос». На латыни иудей произносится как «иудеус», а по-гречески — «иудайос».
Поскольку в еврейской среде вплоть до эпохи Просвещения, начавшейся для нее только в конце 18 в., безраздельно господствовало сознание неразделимости понятий религии и народа, то имя иудея стало самоназванием народа. Однако на разных языках оно, естественно, произносилось по-разному. В английском приняло форму «джу», во французском «жюиф», на итальянском «джудео», тюрки произносят его как «джигут», молдаване «жидан», немцы «юде» (отсюда «ид» на идише), финны «юталайнен», для курьеза укажем китайское произношение «ютериэнь». В славянских странах оно произносились как «жид». Среди славистов распространено мнение, что славяне, в частности, Балканского полуострова, восприняли это наименование из Италии. В древнейших памятниках славянской письменности, в частности, в первых переводах книг Библии и в древнерусском летописном своде «Повести временных лет» в разных местах встречаются наименования «еврей» и «жид», явно не показывая пренебрежительности второго варианта названия. Например, в «Повести временных лет» проповедник христианства, излагая князю Владимиру священную историю, так говорит о рождении Моисея «В си же времена родился Моисий въ жидехъ...», но несколькими строками ниже: «Моисий же, убив егюптянина, обидящего евреянина». Далее, по словам этого миссионера, будущий «царь жидовескъ» Иисус родился «въ Вифлевоме жидовьстемь». Таким образом, наименование «жид», «жидовский» применяется к святым для христианина понятиям и именам Библии. В древнерусских былинах упоминается «Жидовин — могуч богатырь». В собрании В.И. Даля имеется такая русская народная примета: «девка с полными ведрами, жид, волк, медведь — добрая встреча; пустые ведра, поп, монах, лиса, заяц, белка — к худу». Наименование «евреянин» (еврей) используется значительно реже, хотя также известно. Такое положение сохранялось в славянских странах и в последующие века. Более того, документы польско-литовского государства, включавшего тогда территории современных Украины, Белоруссии, Литвы и, частично, России, показывают, что наименование «жид» использовалось самими евреями как самоназвание. Многие знатные шляхтичи называли их этим словом, сопровождая его самыми уважительными эпитетами. Характерный пример: польский воевода Ян Заберезиньский 4 января 1519 г. письменно заверяет, что должен «пану Айзаку Езофовичу, жиду берестейскому» определенную сумму денег, которую обязуется возвратить «его милости» в известный срок. В России положение начинает меняться в 18 в. Если в Библии на славянском языке, напечатанной в г. Остроге (Украина) в 1581 г., апостол Павел говорит, что он жидовин из Тарса, то в Елизаветинской Библии, изданной в 1753 г., это слово заменено на «иудеянин», хотя в остальных местах слово «жид» оставлено без изменения. Как писал в 1913 г. известный переводчик Талмуда на русский язык Переферкович, это является первым документальным свидетельством приобретения словом «жид» оскорбительного значения, или, говоря языком современной науки, отрицательной коннотации. Начиная с царствования Екатерины II, наименование «жид» удаляется из всех официальных документов Российской Империи и заменяется понятиями «еврей» или «лицо иудейского вероисповедания». В обращении императрицы о переходе Белоруссии в 1772 г. под власть Российской короны говорится, что «еврейские общества, жительствующие в присоединенных к Империи Российской городах и землях, будут оставлены и сохранены при всех свободах, коими они ныне в рассуждении закона и имуществах своих пользуются». Уже Достоевскому приходилось оправдываться: «Уж не потому ли обвиняют меня в «ненависти», что я называю еврея «жидом»? Но... я не думаю, чтоб это было так обидно». Перед революцией слово «жид» рассматривалось российской публицистикой, кроме откровенно погромной, уже как элемент ненормативной лексики. Иным было положение у писателей малороссийских (украинских) или связанных с Украиной. Тут надо указать, что к началу 20 столетия в Великороссии, то есть вне «черты оседлости», согласно тогдашнему законодательству, было разрешено проживание 320 тыс. евреев, в достаточной степени усвоивших русский язык и культуру. Среди них были богатые купцы, банкиры, лица с высшим образованием, квалифицированные ремесленники, отставные солдаты, отслужившие при Николае I длительный срок солдатской службы, а в Сибири и других весьма отдаленных местах — ссыльные революционеры. Основная масса традиционного еврейства (около 5 млн. чел.) оставалась в пределах «черты оседлости» — на Украине, в Белоруссии, Литве, Польше, то есть территориях, входивших, как было указано выше, до конца 18 в. в состав Польско-Литовского государства. Там языковая ситуация практически не менялась и повсеместно продолжалось использование слова «жид». Характерны примеры из произведений Гоголя, написанных на украинском материале. В повести «Тарас Бульба» евреи сами именуют себя «жидами», а герой повести Тарас так обращается к варшавским евреям с мольбой о спасении своего любимого сына от казни: «Слушайте, жиды!» — сказал он, и в словах его было что-то восторженное: «Вы все на свете можете сделать, выкопаете хоть из дна морского... Освободите мне моего Остапа..!» Очевидно, что в таких положениях не употребляют оскорбительных наименований тех, у кого просят содействия. Наверняка Гоголь, великолепный стилист, независимо от своего отношения к евреям, не допустил бы такой оплошности. Совершенно ясно, что в польско-украинской среде наименование «жид» по-прежнему не носило сугубо оскорбительного характера. Характерен в связи с этим скандал, разразившийся в 1861 г., когда издававшийся в Петербурге малороссийский журнал «Основа» употребил слово «жид». Это вызвало такую бурю возмущения и негодования со стороны русской публицистики, что редакции пришлось долго публично объяснять, что это слово на украинском языке не имеет бранного характера. Известный русско-украинский историк и публицист Н.И. Костомаров, защищая позицию «Основы», обиженно писал: «за иудеев восстает на нас вся литературная Великороссия». При Советской власти, особенно в период гражданской войны, слова «жид» и «жидовская власть» стали расхожими в антисоветской пропаганде белогвардейцев. Естественно, советскими властями наименование «жид» воспринималось тогда и после гражданской войны как контрреволюция со всеми вытекающими отсюда, часто весьма тяжелыми последствиями. Характерен анекдот того времени: человек на трамвайной остановке сообщает, что он подъевреивает трамвай, намекая на опасение употребить во избежание неприятностей слово «поджидает». Во время Великой Отечественной войны геббельсовская пропаганда и ее местные пособники пытались использовать слово «жид», уже в явно издевательских целях, характеризуя правительство СССР как «жидовское», что еще больше усилило отрицательное эмоциональное значение этого слова. Такое положение постепенно привело за долгие годы советской власти к устранению наименования «жид» также из украинского литературного языка и замене его на «еврей». Изменение настолько укоренилось, что вряд ли на возврат к прошлому сегодня решатся даже самые ярые борцы с «москальским» наследием. Правда, на территории западной Украины, находившейся до 1939 г. в составе Польши, процесс такого переосмысления начался только с включением этой территории в состав СССР. В своих мемуарах С подобной ситуацией столкнулся и уроженец Польши, бывший премьер-министр Израиля Менахем Бегин, попавший в 1941 г. в лагерь на Воркуте. Там он встретился с репрессированным видным советским коммунистом, евреем по происхождению, по фамилии Гарин. Бегин вспоминает: «Однажды Гарин отчитал меня за «постыдное унижение» перед антисемитами. Он слышал мои разговоры с поляками и обратил внимание, что мы пользуемся словом «жид». «Жид, — сказал Гарин, — это оскорбительное слово, которое употребляют только антисемиты, и в Советском Союзе оно запрещено». И вот я — сионист, гордящийся якобы своим еврейством, не только позволяю полякам говорить «жид», «жидовский», но и сам в разговоре с ними без зазрения совести произношу это антисемитское ругательство. Я, как мог, объяснил Гарину, что если в России слово «жид» звучит оскорбительно, то в Польше оно является обычным словом и польские антисемиты, желая выказать свое презрение, говорят «еврей». Гарин выслушал меня, но не согласился. «Это талмудизм, — сказал он. — Слово жид является антисемитским во всех языках...»
Подобное значение в отношении слова «жид» сохраняется и сегодня в Польше, Чехии и Словакии. Еврейская боевая организация, поднявшая восстание в Варшаве в 1942 г., называла себя по-польски «жидовска организация бойова», на памятнике павшим бойцам варшавского гетто написаны по-польски слова «народ жидовский», а в Праге имеется старое еврейское кладбище, называемое по-чешски «жидовским». Возвращаясь к российско-советской действительности, следует указать что такое отношение к слову «жид», как относящемуся к ненормативной оскорбительной лексике, сохранялось в течение советского периода, несмотря на все зигзаги политики. Иногда его эмоциональную функцию выполняло словесное клеймо «безродный космополит», а позднее уже чисто политическое понятие — «сионист». Сегодня в бытовой лексике слово «жид» иногда применяется для обозначения еврея «жадного, плохого, наглого, вороватого плута и обманщика», противопоставляемого еврею «хорошему и умному». В присутствии антисемитизма Марк Найдорф — Не люблю ?вре?в. Где-то дома она, наверное, до того привыкла к неприкрытой юдофобии, что не ощущала в своей реплике ничего, кроме приличествующей моменту стертой банальности, вроде как «все вы, мужчины, одинаковые...». Ответ был таким же беззлобным, но для меня совершенно неожиданным: оказывается, не дело еврея быть озабоченным тем, чтобы понравиться антисемиту. Я и сейчас твердо уверен в том, что антисемитизм — проблема не евреев. Недавно по каналу «Deutsche Welle» в теледебатах, предшествовавших общеевропейской конференции по антисемитизму, я рад был услышать эту же мысль из уст немецкого журналиста.
«Антисемитизм — это проблема, которой должны заниматься мы», — сказал он. Мне показалось, что он был искренним. Конечно, не очень-то приятно жить рядом с теми, кто страдает от твоего еврейского соседства, и даже небезопасно. Но надо признать, что антисемитизм рубежа 20-21 вв. — самый «вегетарианский» из всех, о которых могли бы напомнить нам наши родители и более далекие предки, пережившие массовую антиеврейскую пропаганду, погромы, геноцид и государственный антисемитизм предыдущего столетия. О сегодняшних преступлениях на почве антисемитизма мы, по большей части, узнаем не от родственников, друзей и соседей, а по каналам СМИ и в сети Интернет. Случаи осквернения еврейских могил, нападения на евреев, поджоги синагог в наше время в «цивилизованных» странах тщательно регистрируются, и само по себе это может свидетельствовать об их относительно небольшом количестве. Ни одно правительство мира не может сейчас безнаказанно одобрить какую-либо антисемитскую акцию, хотя, конечно, может выдать ее за что-то иное, за «бытовое хулиганство», например. Таким образом, жертвы Холокоста не были напрасными. Катастрофическая гибель шести миллионов евреев во Второй мировой войне (вместе с другими последствиями этой войны, конечно) причинила культурный шок западной цивилизации и в итоге, можно сказать, в какой-то мере оградила жизни и достоинство выживших евреев и их потомков. Создание еврейского государства — важнейший элемент этой новой реальности. Все это позволяет, как мне кажется, говорить о «вегетарианском» уровне современного антисемитизма. Но можно ли быть спокойным за будущее — ближайшее и более отдаленное — благополучие своих детей и внуков, народа Израиля в мире? Не созревает ли в нынешнем затишье угроза нового всеобщего похода против евреев, как уже бывало в истории? Вот что, мне кажется, составляет предмет тревоги многих. В том числе и тех евреев, кого вопрос о том, с какими именно случаями антисемитизма им лично приходилось сталкиваться, заставляет сильно напрячь память. Основная проблема присутствия антисемитизма представляется мне сегодня проблемой страха евреев за будущее в виду пережитой катастрофы. Это видно хотя бы по тому, насколько меньше еврейская молодежь встревожена возможным ростом антисемитизма, чем их мамы и бабушки. Так может ли случиться, что антисемитизм вновь получит неограниченную меру своеволия? Будущее — особый предмет отношения: его не было и еще нет. Мы судим о нем в проекции собственного прошлого — как в кино, — это образ, созданный слабым лучом, светящим из-за спины. Плоховато, конечно, видно, очень неясно. Сложная историческая «оптика» то и дело сбивается, «картинки» получаются разные. Есть взгляд на еврейскую историю, в которой нет, в сущности, никого, кроме евреев. Такой взгляд, конечно, не может ничего объяснить, потому что антисемитизм — это отношение неевреев к евреям. Существует взгляд на евреев как на народ, страдающий и гонимый в большей части своей истории. Более оптимистический взгляд на еврейскую историю представляет ее как чередование благоприятных и бедственных обстоятельств, в которых евреям удалось утвердить себя блестящими успехами почти во всех областях человеческой деятельности и выжить — евреями, когда это казалось невозможным, иначе как ценой забвения собственного еврейства. Ни один из этих взглядов не дает ясного понимания антисемитизма — в прошлом и, следовательно, в интересующем нас будущем. В самом деле: был ли владыка вавилонской империи Навуходоносор, после полуторалетней осады разграбивший в 597 году до н.э. Иерусалим и разрушивший Храм, антисемитом? Чтобы ответить на этот вопрос, его следовало бы переформулировать так: действовал ли он против столицы древней Иудеи иначе, чем против других восстававших крепостей? Вернее всего, что нет.
Подойдет ли современный термин «антисемитизм» для римлян, разрушивших Храм в 70 г. и объявивших после восстания Бар-Кохбы Иерусалим и Иудею зоной, запретной для евреев? Со всеми провинциальными восстаниями римляне обходились одинаково — сокрушительной военной силой. Были ли антисемитами средневековые европейцы, которые никогда не включали евреев в феодальную систему Чаще всего в средневековой и новой истории еврей имел два облика. Внутри общины еврей определял себя, прежде всего, верностью Торе, а для других — мусульман и христиан — являлся, прежде всего, как профессионал. Еврейство могло быть даже и достоинством, если обеспечивало профессиональный успех. Так было в эпоху арабского средневековья, когда специфическая еврейская образованность, знание ивритской, греческой и латинской литературы, сделала евреев переводчиками и толкователями этих источников на арабский язык. Так было в позднее средневековье Западной Европы, когда торговля и ростовщичество были для христиан уже желанными, но все еще осуждаемыми видами деятельности. К 19 веку, после Великой французской революции и политических реформ Наполеона, в основных западноевропейских странах сложилась ситуация, когда деньги и политика заместили религию в ее функции структурирования общественной жизни. Процесс шел давно, уменьшение политической роли религии увеличивало веротерпимость — сначала в отношениях католиков и протестантов, а позже и в отношении к иноверцам-евреям. А там, где конфессиональная принадлежность человека становилась все более частным делом, еврей впервые со времен изгнания получил надежду перестать быть чужаком.
Почему европейцы, в 19 веке унявшие было массу ограничительных антиеврейских законов, с начала 20 века стали массово предаваться юдофобской идее «еврейского заговора»? Им стало хуже жить, но не материально (с этим, до поры, было все в порядке), а морально. В последней трети благополучного 19 века в европейском цивилизованном мире нарастали тревожность и предчувствие беды. Первая мировая война оправдала эти предчувствия: разрушила государства, политические системы, мировую экономику и, может быть, не в последнюю очередь, веру в способность людей коллективно владеть порядком собственной жизни. До войны тревоге и сомнению искали психологические объяснения: известный публицист Макс Нордау описывал утрату жизненных целей и общественных смыслов, разочарование в свободе, сумеречное настроение, называя это «вырождением» психики; непостижимость собственного сознания психиатр Зигмунд Фрейд связал с понятием бессознательного. Но это — для «высоколобых». После войны выяснилось, что сдвинутые с места войной и сбитые с толку европейские массы предпочитают называть причиной своих бед что-то более доступное пониманию. Инородность еврея была еще один раз в истории выстроена заново — в понятиях, которыми мыслил себя новый массовый человек 20 века: в понятиях заговоров, тайных учений и расовой предопределенности зла. Этому массовому человеку уже давно было начихать на религию. Единственное во что он еще верил — это в Природу, в ее неоспоримые законы, в полезные и вредные свойства обитателей Земли. Среди вторых нашли место и еврею — обстоятельно, научно и неотвратимо. Более всего преследование нацистами «расово неполноценных» напоминало систематическую охоту на истребление определенного вида животных. Эта охота на людей получила название геноцида. Иудей языческого Рима мог отступить в язычество, еврей мусульманского и христианского миров тоже мог, ради сохранения жизни, отступить, обратиться. «Природный» еврей 20 века не имел никаких шансов, ибо с новейшей точки зрения, которую и следует именовать, собственно, «антисемитизмом», — справляет еврей субботу, или не справляет — не имело уже никакого значения. В Восточной Европе, по мере ее оформления в 17-19 веках, евреев ограничивали как иноверцев, громили как торговых конкурентов и просто как чужаков. Но в настоящий антисемитизм весь этот западноевропейский second-hand превратился тогда, когда к нему добавили расизм. Еврей из Моравии, композитор Густав Малер говорил, что он трижды чужой: как чех в Австрии, как австриец в Германии и как еврей во всем мире. Малер крестился, чтобы занять видный пост директора Венской оперы, но «простых австрийцев» это не обмануло: газетные карикатуристы издевались над его еврейством как над природно-биологической, т.е. неустранимой данностью. После разгрома нацизма и в СССР стали репрессировать евреев как таковых — по «пятой графе» в паспорте, т.е. по признаку, который не зависел от желаний, образа мыслей и поступков. Почему до сих пор это не считается формой расизма? В наш век святая вера в природу сильно ограничена. В «цивилизованных странах» она чаще всего проявляется тоской по «натуральным продуктам» питания и, может быть, популярностью путешествий к экзотическим нетронутым лоскуткам природы. Тем временем, весь мир становится все более и более искусственным, начиная от самого человека — от оформления его тела «шейпингом» или, там, «боди-билдингом» и форматирования его сознания телевизионной «промывкой мозгов», кончая всеми условиями жизни и работы, которые должны быть непременно «комфортными». А для современных требований комфорта природа как таковая уже неприлично неуклюжа и груба. Все в этом мире связано. «Натуральный» антисемитизм в нем тоже постепенно становится старомодным. Нет, еще живы, конечно, любители «классики». Только что неизвестный «естествоиспытатель» в Одессе взял на себя труд исследовать некоего кандидата с вполне безобидной фамилией на предмет его еврейства и известил сограждан о результатах своей работы путем маркирования его портретов на предвыборных плакатах шестиконечной звездой точно в центре лба. Узнаете стиль? Интересно, кем приходится этот энтузиаст-разоблачитель той молодой женщине из моих 1960-х? Но в целом, в «цивилизованном мире», где не важно, кто ты, но важно, сколько ты можешь купить, натуралистический антисемитизм на наших глазах становится неинтересным и неприличным. Более того, очень может быть, что в наступающей глобальной стандартизованной цивилизации, свой законопослушный еврей, одетый и молящийся «не как все», станет ценным реликтом этнического разнообразия среди серийных конструктов современной дизайнерской мысли.
Осталась одна проблема — еврейское государство. Израиль был создан в 1948 году силой международно-правового акта — резолюцией ООН. В этом акте сплелись страстное желание евреев иметь свой национальный очаг, выразившееся в более чем полувековой практике сионистского движения, внутренние и внешние политические игры послевоенных держав-победительниц и некое молчаливое признание морального права евреев на свою часть послевоенных репараций за попустительство «великих наций» геноциду евреев со стороны немцев и почти всех их союзников. Соседи у Израиля оказались беспокойными и воинственными. Шесть войн с арабскими странами создали геополитическую конфигурацию страны, которая в настоящее время не имеет международно-правового закрепления. С точки зрения международного права Израиль — оккупант некоторых, не принадлежащих ему территорий. Причем, для Израиля не сделано исключения, только и всего: за всю послевоенную историю, международное право не признало никаких насильственных изменений государственных границ (даже Турция, член НАТО, не получила на Кипре такой привилегии). К этому надо добавить и вторую максиму современного либерального европейского сознания: в конфликте человека и государства право всегда на стороне защиты человека от государственной машины принуждения. В арабо-израильском конфликте с этой правовой точки зрения Израиль дважды виновен: как оккупант и как государство, воюющее ... вроде бы с частными лицами? Тут и начинается то, что я назвал бы либеральным «правовым антисемитизмом». Либеральная пресса не может, не изменяя своим принципам, отказаться от нежного сочувствия к арабским террористам, как только они начинают жаловаться, что Израиль отнял у них все. Генеральная ассамблея ООН принимает одну за другой сплошь антиизраильские резолюции. Великих держав, кроме США, уже нет, но есть пресловутый «квартет», который тоже не может говорить о палестинцах как о военных врагах Израиля, поскольку они не являются воюющим государством.
Получается, что в конфликте есть только одна сторона, и эта сторона — Израиль, который создал конфликт, который ведет его и который должен сам его завершить. Правовой абсурд этот имеет, однако, реальные последствия в виде сильнейшего международного давления на Израиль со стороны Лиги арабских стран и Евросоюза. Позиция США, олицетворенная президентом Джорджем Бушем, является более реалистичной в том смысле, что Америка не сваливает весь груз этого правового абсурда на один только Израиль, стараясь найти выход в создании для Израиля партнера по переговорам в лице будущего Палестинского государства. Памятуя, что одна попытка создать такое государство (так называемые соглашения Осло) уже провалилась, американцы мечтают сделать вторую попытку более успешной, идя другим путем. В этом контексте вновь и вновь возникает вопрос, можно ли называть позицию Европейского союза антисемитской? В старом расистском смысле, разумеется, нет. Но то, что существующую правовую неразрешенность арабо-израильского конфликта страны ЕС, особенно Франция, Испания, скандинавские и некоторые другие страны, толкуют как провинность государства Израиль перед арабами, перед моралью, перед правильным миропорядком, напоминает старые времена: «не знаю, о чем вы говорите, но Израиль безусловно виноват». К сожалению, речь идет не о правовой задачке для знатоков международного права. Мировая пресса мгновенно тиражирует ложные сообщения палестинских террористических организаций, вроде ХАМАСа. Совет безопасности ООН, не разобравшись в фактах, торопливо осуждает Израиль на основании этих сообщений. «Поэтика» шахидизма принимается на Западе в форме художественных манифестов. Европейская статистика показывает, что обработанный либеральной прессой обыватель из благополучных стран, не знающий, как найти на карте государство Израиль, считает еврейское государство самым опасным источником для мира. Времена меняются, и антисемитизм меняется вместе с ними. Миф и история Аркадий Вусендер Обвинения в ритуальных убийствах возникли в середине 12 в., обозначив перспективу преследований евреев вплоть до нашего времени. Первым считается «дело» 1144 г.: в Англии, около Норвича, обнаружили тело юного подмастерья, якобы убитого в насмешку над христианскими обычаями. Шериф не поверил обвинению и принял меры для защиты евреев. Однако произошли беспорядки, и один из влиятельных евреев был убит разорившимся рыцарем, по «случайному совпадению», должником убитого.
Хроники сообщают о подобных случаях в Англии в конце 12 в., а чуть позже и на континенте. Число жертв уже исчислялось десятками. В 13 в. кровавое обвинение стало распространяться с особенной скоростью. В Германии, в 1236 г., беспорядки достигли такого масштаба, что император Фридрих II собрал почтенную комиссию, доказавшую полную беспочвенность обвинений, предъявляемых еврейству. Император издал «Золотую буллу», в которой пытался раз и навсегда прекратить обвинения. Однако миф пустил слишком глубокие корни. В конце 13 в. даже возник чудовищный промысел: профессиональные шантажисты прятали своих детей, а затем обвиняли евреев в их похищении. Хронисты насчитали более 150 зафиксированных случаев судебных процессов о «ритуальных убийствах». Целый ряд новых «дел» возникнет в 19 в. (см. «Дело Лео Франка» — «Мигдаль Times» №8, 2001). И в наши дни можно встретить фанатиков, продолжающих в них верить. |
Последнее изменение этой страницы: 2019-04-20; Просмотров: 174; Нарушение авторского права страницы
