Вольтер (Мари Франсуа Аруэ)

 

(1694—1778 гг.)

писатель и философ-просветитель,

действительный иностранный почетный член Петербургской Академии наук

 

Бесконечно маленькие люди имеют бесконечно великую гордость.

 

Бурная ревность совершает больше преступлений, чем корысть и честолюбие.

 

В бессмертие отправляются с небольшим багажом.

 

Величайшее удовольствие, какое только может чувствовать честный человек, – это доставлять удовольствие своим друзьям.

 

Видеть и делать новое – очень большое удовольствие.

 

Внеобщественный человек не может иметь морали.

 

Война превращает в диких зверей людей, рожденных, чтобы жить братьями.

 

Время достаточно длинно для того, кто пользуется им; кто трудится и мыслит, расширяет его границы.

 

Всегда наслаждаться – значит вовсе не наслаждаться.

 

Все жанры хороши, кроме скучного.

 

Все к лучшему в этом лучшем из миров.

 

Все почести этого мира не стоят одного хорошего друга.

 

Всякое желание есть зачаток новой скорби.

 

Выдать чужой секрет – предательство, выдать свой – глупость.

 

Главное – ладить с самим собой.

 

Глаза дружбы редко ошибаются.

 

Глуп тот человек, который остается всегда неизменным.

 

Гордость людей низких состоит в том, чтобы постоянно говорить о самом себе, людей же высших – чтобы вовсе о себе не говорить.

 

Для великих дел необходимо неутомимое постоянство.

 

Если бы бога не существовало, его следовало бы выдумать.

 

Если люди долго спорят, то это доказывает, что то, о чем они спорят, неясно для них самих.

 

Зависть – яд для сердца.

 

Затянувшаяся дискуссия означает, что обе стороны неправы.

 

Земля – это огромный театр, в котором одна и та же трагедия играется под различными названиями.

 

Зло исцеляют противоположным.

 

Знать много языков – значит иметь много ключей к одному замку.

 

Иллюзия – первая из всех утех.

 

Иной на втором месте блестит, и его блеск отражается на том, кто занимает первое место.

 

Иной, сияющий на втором месте, гаснет на первом.

 

Искусства обходят кругом весь мир и циркулируют, как кровь в наших венах.

 

Искусство быть скучным состоит в том, чтобы говорить все.

 

Истина, свобода и добродетель – вот единственное, ради чего нужно любить жизнь.

 

Истинное мужество обнаруживается во время бедствия.

 

Каждый отец семейства должен быть хозяином у себя дома, а не в доме соседа.

 

К живым следует относиться доброжелательно, о мертвых же нужно говорить только правду.

 

Книги на злобу дня умирают вместе со злободневностью.

 

Когда сказать нечего, всегда говорят плохо.

 

Кто не любит свободы и истины, может быть могущественным человеком, но никогда не будет великим человеком.

 

Кто ограничивает свои желания, тот всегда достаточно богат.

 

Кто прощает преступление, становится его сообщником.

 

Кто умеет владеть собою, тот может повелевать людьми.

 

Ленивые всегда бывают людьми посредственными.

 

Лучшее – враг хорошего.

 

Люби истину, но будь снисходителен к заблуждениям.

 

Любите добродетель, не ища ее блеска. Честь – в сердце.

 

Любовь – самая сильная из всех страстей, потому что она одновременно завладевает головою, сердцем и телом.

 

Люди мало размышляют, они читают небрежно, судят поспешно и принимают мнения, как принимают монету, потому что она ходячая.

 

Люди никогда не испытывают угрызений совести от поступков, ставших у них обычаем.

 

Математическая истина остается на вечные времена, а метафизические призраки проходят, как бред больных.

 

Многочисленность законов в государстве есть то же, что большое число лекарей: признак болезни и бессилия.

 

Мы потому клеймим ложь наибольшим позором, что из всех дурных поступков этот легче всего скрыть и проще всего совершить.

 

Надежда выздороветь – половина выздоровления.

 

Невежество – величайший недуг человечества.

 

Не все, что является фактом, заслуживает того, чтобы быть описанным.

 

Не дело создано для мысли, а мысль создана для дела.

 

Недостаток не в деньгах, а в людях и дарованиях делает слабым государство.

Нельзя желать того, чего не знаешь.

 

Ненависть в сочетании с презрением способна стряхнуть любое ярмо.

 

Нет ничего продолжительнее времени, так как оно мера вечности; нет ничего короче его, так как его недостает для всех наших начинаний… Все люди пренебрегают им, все сожалеют об его утрате.

 

Никогда не бывает больших дел без больших трудностей.

 

Ни на что не годится тот, кто годится только для самого себя.

 

Объясненная шутка перестает быть шуткой.

 

О великом человеке судят только по его главным деяниям, а не по его ошибкам.

 

Он, должно быть, невежественный человек, поскольку отвечает на все вопросы, которые ему задают.

 

Откапывая ошибки, теряют время, которое, быть может, употребили бы на открытие истин.

 

Отчизна – это край, где пленница душа.

 

…Памятники науки существуют вечно.

 

…Первое обвинение отбрасывается, второе задевает, третье ранит, а четвертое убивает.

 

Пользуйтесь, но не злоупотребляйте – таково правило мудрости. Ни воздержание, ни излишества не дают счастья.

 

По моему мнению, брак и его узы или величайшее добро, или величайшее зло; середины нет.

 

Постоянная важность является лишь маскою посредственности.

 

Почти все то, что говорят люди, производит меньшее впечатление, чем сама манера, с какой это говорится, так как те, кто слушают, имеют приблизительно те же мысли, как и тот, кто их высказывает, и только выражение составляет разницу.

 

Поэзия – музыка души.

 

Предрассудок есть мнение, не основанное на рассудке.

 

Прекрасная мысль теряет всю свою цену, если дурно выражена, а если повторяется, то наводит на нас скуку.

 

Прекрасно быть скромным, но не следует быть равнодушным.

 

Признательность не всегда красноречива.

 

Прогресс – закон природы.

 

Работа избавляет нас от трех великих зол: скуки, порока, нужды.

 

Самолюбие есть надутый воздухом шар, из которого вырываются бури, когда его прокалывают.

 

Сатира должна быть колкою и веселою.

 

Свобода состоит в том, чтобы зависеть только от законов.

 

Сколько нелепостей говорится людьми только из желания сказать что-нибудь новое.

 

Слабость с обеих сторон – такова, как известно, особенность всех ссор.

 

Слезы – это немая речь.

 

Соперничество – пища для гения.

 

Споры древних философов были постоянно мирны, а споры богословов были часто кровавы и всегда бурны.

 

С религией получается то же, что с азартной игрой: начавши дураком, кончишь плутом.

 

Старый поэт, старый любовник, старый певец и старый конь никуда не годятся.

 

Стихи повсюду были первыми детьми гения и первыми учителями красноречия.

 

Страсти – это ветры, надувающие паруса корабля; ветер, правда, иногда топит корабль, но без него корабль не мог бы плыть.

 

Суди о человеке больше по его вопросам, чем по его ответам.

 

Суеверные люди в обществе – то же самое, что трусы в армии: они сами питают панические страхи и заражают ими других.

 

Счастье есть лишь мечта, а горе реально.

 

Счастье не скрывается в чаще лесной, еще менее его можно найти у царей, его нет даже у мудреца: оно не составляет удела нашей короткой жизни. Нужно отказаться от него, но по крайней мере иногда можно обнимать его подобие.

 

Театр поучает так, как этого не сделать толстой книге.

 

Теории подобны мышам: они проходят через девять дыр и застревают в десятой.

 

Только слабые совершают преступления: сильному и счастливому они не нужны.

 

Торжество разума заключается в том, чтобы уживаться с людьми, не имеющими его.

 

Тот, кто не ведет себя соответственно своему возрасту, всегда расплачивается за это.

 

Труд часто является отцом удовольствия.

 

Угрызения совести есть единственная добродетель, остающаяся у преступников.

 

Украсть мысли бывает часто преступнее, чем украсть деньги.

 

Успехи науки – дело времени и смелости ума.

 

Фанатизм по отношению к суеверию – то же, что бред по отношению к лихорадке, что бешенство по отношению к гневу.

 

Хорошие характеры, как и хорошие сочинения, не столько поражают вначале, сколько под конец.

 

…Христианство и разум несовместимы.

 

Человек создан для действия. Не действовать и не существовать для человека – одно и то же.

 

Чем более читаете, не размышляя, тем более уверяетесь, что много знаете, а чем более размышляете, читая, тем яснее видите, что знаете еще очень мало.

Честного человека можно преследовать, но не обесчестить.

 

Честь – это бриллиант на руке у добродетели.

 

Читая авторов, которые хорошо пишут, привыкают хорошо говорить.

 

Читая в первый раз хорошую книгу, мы испытываем то же чувство, как при приобретении нового друга. Вновь прочитать уже читанную книгу – значит вновь увидеть старого друга.

 

Чтобы были довольны твои читатели, не будь слишком доволен собой.

 

Что сделалось смешным, уже не может быть опасным.

 

Язык имеет большое значение еще и потому, что с его помощью мы можем прятать наши мысли.

 

Атеизм – порок некоторых умных людей, суеверие – порок глупцов.

 

Библиотека, вверенная невежде, все равно что гарем под управлением евнуха.

 

Бог вовсе не должен страдать из-за тупости своего священника.

 

Бог не на стороне больших батальонов, а на стороне лучших стрелков.

 

Боюсь, что земной шар – желтый дом Вселенной.

 

Брак – единственное опасное приключение, доступное даже трусам.

 

Ваши уши слишком целомудренны, а ваши нравы слишком развращены.

 

Вера – это триумф богословия над человеческой слабостью.

 

Верить в Бога невозможно, не верить в него – абсурдно. (Видоизмененный Вольтер.)

 

Власть чисел тем могущественнее, чем меньше в них разбираются.

 

Врач – это человек, пичкающий лекарствами, в которых он мало что понимает, организм, в котором он ничего не понимает.

 

Все главнейшие иностранные языки можно выучить за шесть лет, но для изучения своего недостаточно целой жизни.

 

Вся наша история – вымысел, с которым все согласны.

 

География – единственное искусство, в котором последние творения всегда самые лучшие.

 

Генерал, одержавший победу, в глазах публики не совершал вовсе ошибок, так же как разбитый генерал всегда не прав, как бы ни был уместен его образ действий.

 

Глаза читателя более строгие судьи, чем уши слушателя.

 

Горе тем, кто переводит буквально и, передавая каждое слово, обескровливает смысл. Именно здесь можно сказать, что буква убивает, а дух животворит.

 

Государственного мужа создает характер, а вовсе не исключительная проницательность.

 

Государственное образование, называвшееся Священной Римской империей, не было ни священным, ни римским, ни империей.

 

Девушки быстрее учатся чувствовать, чем юноши мыслить.

 

Для большинства людей исправиться – значит поменять свои недостатки.

 

Доверить другому чужую тайну – предательство, доверить свою – глупость.

 

Догмат бессмертия души есть самая утешительная и в то же время наиболее устрашающая идея из всех, которые человеческий дух мог воспринять.

 

Договаривать все до конца – верный способ наскучить.

 

Достаточно было одному мужчине влюбиться в женщину, чтобы мир стал таким, каков есть.

 

Если Бог сотворил человека по своему образу и подобию, то человек отплатил ему тем же.

 

Если Бога нет в нас, то его нет нигде.

 

Если бы в Англии была только одна религия, следовало бы опасаться ее деспотизма; если бы их было две, представители каждой перерезали бы друг другу горло; но их там тридцать, а потому они живут в благодатном мире.

 

Женщина может сохранить лишь одну тайну – тайну своего возраста.

 

Женщина – это человеческое существо, которое одевается, болтает и раздевается.

 

Идеальное правительство невозможно, потому что люди наделены страстями; а не будь они наделены страстями, не было бы нужды в правительстве.

 

Идеи Бога среди людей столь же различны, как их религии и законы. Все люди рождаются с носом и пятью пальцами, но ни один из них не появляется на свет со знанием Бога; прискорбно это или же нет, но таково, несомненно, человеческое состояние.

Излишек – вещь крайне необходимая.

 

Именно наша любовь к самим себе помогает любви к другим. Разумеется, Бог мог бы создать тварей внимательными единственно только к благу другого. В этом случае купцы находились бы в Индии исключительно в благотворительных целях, а каменщики дробили бы камни, чтобы доставить удовольствие своему ближнему. Но Бог устроил вещи иначе.

 

Искатель счастья подобен пьяному, который никак не может найти свой дом, но знает, что дом у него есть.

 

Искусство медицины состоит в том, чтобы помогать пациенту коротать время, пока природа излечивает болезнь.

 

Книга во времена Гомера и Гесиода была такою же редкостью, как в наши времена хорошая книга.

 

Когда чернь начинает рассуждать – все пропало.

 

Короли знают о делах своих министров не больше, чем рогоносцы о делах своих жен.

 

Корысть еще более слепа, чем любовь.

 

Кто не имеет что сказать, всегда говорит плохо.

 

Лучше поздно, чем плохо.

 

Люди пользуются умом лишь для того, чтобы оправдать свои дурные поступки, а языком – чтобы скрывать свои мысли.

 

Маленькие машины работают лучше больших, потому что в последних сильнее трение. Так же и относительно государств.

Маленькие ручейки прозрачны, потому что неглубоки.

 

Метафизики и теологи весьма напоминают тех гладиаторов, которых заставляли сражаться с повязкой на глазах.

 

Метафизические системы для философов – то же, что романы для женщин.

 

Монархия – лучший из худших видов правления.

 

Настоящие похвалы – это духи, которые приберегают для бальзамирования покойников.

 

Не бедность невыносима, а презрение. Я могу обходиться без всего, но я не хочу, чтобы об этом знали.

 

Не неравенство тягостно, а зависимость.

 

Не следует говорить человеку о недостатках его возлюбленной, объяснять истцу слабые стороны его дела или приводить доводы рассудка ясновидцу.

 

Не следует громко говорить о милостях, которыми одаряют нас женщины и короли.

 

Нередко спрашивают, почему те, кому служение повелевает быть учеными и терпимыми, столь часто бывали невежественны и бессердечны. Они были невежественны потому, что слишком долго учились, и жестокими потому, что чувствовали, как их никчемные занятия становятся объектом презрения мудрых людей.

 

Нет ничего неприятнее, как быть повешенным в неизвестности.

 

Ничто не пользуется таким уважением, как застарелое зло.

О себе: Мы с Господом Богом кланяемся, но бесед не ведем.

 

О трактате Руссо «Рассуждение о происхождении неравенства между людьми»: Когда читаешь вашу книгу, разбирает охота побегать на четвереньках.

 

Образование развивает способности, но не создает их.

 

Одежда изменяет не только фигуру, но и нравы.

 

Он был великим патриотом, гуманным человеком, истинным другом – если, конечно, это правда, что он умер.

 

Опасно быть правым, когда правительство ошибается.

 

Отчаяние часто выигрывало сражения.

 

Политика во все времена сохраняла злоупотребления, на которые жаловалось правосудие.

 

Поэзия говорит больше, чем проза, при помощи меньшего количества слов.

 

Предрассудки – разум глупцов.

 

Прекрасное не требует доказательств.

 

Равенство есть вещь самая естественная и в то же время химера.

 

Развод, вероятно, почти столь же стар, как и брак. Хотя я полагаю, что брак на несколько недель древнее.

 

Разум говорит мне, что Бог существует, но разум также говорит мне, что я никогда не узнаю, что это такое.

Разъясненная шутка перестает быть смешной; любой комментатор остроты – просто глупец.

 

Религиозная догма всегда в безопасности, когда ее опровергают только философы: все академики вселенной ничего не изменят в веровании народа.

 

Римский календарь был необычайно запутан. Римские полководцы всегда побеждали, но никогда не знали, в какой день это произошло.

 

Когда слушающий не понимает говорящего, а говорящий не знает, что он имеет в виду, – это философия.

 

Своим почитателям: Вы хотите удушить меня розами.

 

Сердце не стареет, но как мучительно селить божество в развалинах!

 

Сила женщин в слабостях мужчин.

 

Скромность – знаменитейшее достоинство, если ты знаменит.

 

Слепой следовало бы изображать не любовь, а самовлюбленность.

 

Словари составляются из словарей.

 

Счастье – отвлеченная идея, составленная из нескольких ощущений удовольствия.

 

Там, где речь идет о деньгах, все одной веры.

 

Те, кто грешит исключительно против Бога, должны быть наказаны на том свете; те, кто грешит против людей, должны быть наказаны на этом.

 

Тот, кто умирает при многих свидетелях, умирает всегда мужественно. (По поводу смерти Людовика XIV.)

 

Утешительна одна только мысль, а именно: какой бы системы мы ни придерживались и с какой фатальностью ни связывали бы все наши действия, мы всегда будем действовать так, как если бы мы были свободны.

 

Утром я составляю планы, а днем делаю глупости.

 

Французы говорят быстро и действуют медленно.

 

Хорошие новости всегда опаздывают, а плохие летят как на крыльях.

 

Хотя желудок влияет на наши мысли, люди с самыми лучшими желудками – не самые лучшие мыслители.

 

Цена монеты – пульс государства и довольно верный способ узнать его силы.

 

Шутки хороши только тогда, когда их подносят еще не остывшими.

 

Я без ума от женщин, особенно если они красивы и податливы.

 

Я не знаю ни одного народа, который обогатился бы вследствие победы.

 

Я не пожелал бы счастья, если бы ради него надо было стать дураком. Если мы дорожим счастьем, то еще больше дорожим разумом. Но, если поразмыслить, окажется, что предпочитать разум счастью значит быть безрассудным.

 

Я не разделяю ваших убеждений, но я отдам жизнь за то, чтобы вы могли их высказать.

 

Я признаю, что человек непостижим, но столь же непостижима и вся остальная природа, и в человеке не больше очевидных противоречий, чем во всем остальном.

 

Вольтеру сообщили, что доктор Галлер далеко не так одобрительно отзывается о его трудах, как Вольтер – о трудах Галлера. «Что ж, – заметил Вольтер, – человеку свойственно ошибаться; возможно, мы ошибаемся оба».

 

В 1779 году Вольтер отправился из Швейцарии в Париж. На городской заставе его остановили и спросили, не везет ли каких-либо товаров, облагаемых пошлиной. «Господа, – отвечал Вольтер, – у меня в экипаже нет никакой контрабанды, кроме меня самого».

 

Какой-то автор представил Вольтеру трагедию и попросил высказать о ней свое мнение. Вольтер прочитал рукопись и ответил: «Написать такую трагедию вовсе не трудно; трудность в том, что отвечать ее автору».

 

На смертном одре, в ответ на предложение отречься от дьявола, Вольтер сказал: «Теперь не время наживать себе новых врагов».

 

Отчизна это край, где пленница душа.

 

Моя любовь к отечеству не заставляет меня закрывать глаза на заслуги иностранцев. Напротив, чем более я люблю отечество, тем более и стремлюсь обогатить мою страну сокровищами, извлеченными не из его недр.

 

Нет человека, в котором не было бы чего-нибудь ненавистного, в котором не был бы скрыт лютый зверь, но лишь немногие честно говорят, как они справляются с этим лютым зверем.

 

Никто, конечно, не рождается на свет с уже готовыми понятиями о праве и справедливости, но человеческая природа устроена так, что в известном возрасте эти истины естественным образом вырабатываются.

Жить – значит работать. Труд есть жизнь человека.

 

Словарь – это вселенная в алфавитном порядке.

 

Никогда не бывает больших дел без больших трудностей.

 

Видеть и делать новое – очень большое удовольствие.

 

Для спасения государства достаточно одного великого человека.

 

Человек создан для действия. Не действовать и не существовать для человека – одно и то же.

 

Ленивые всегда бывают людьми посредственными.

 

Честь – это бриллиант на руке у добродетели.

 

Многочисленность фактов и сочинений растет так быстро, что в недалеком будущем придется сводить все к извлечениям и словарям.

 

Чтобы добиться успеха в этом мире, недостаточно быть просто глупым, нужно еще иметь хорошие манеры.

 

Самый нелепый из всех деспотизмов, самый унизительный для человеческой природы, самый несообразный и самый зловредный – это деспотизм священников.

 

Почему не поднять голос против злодеев прошлого, знаменитых основоположников суеверия и фанатизма, тех, кто впервые схватил на алтаре нож, чтобы отдать на заклание строптивых, не желающих принять их воззрения?

Наиболее суеверные эпохи были всегда эпохами самых ужасных преступлений.

 

Величайшие распри производят меньше преступлений, чем религиозный фанатизм.

 

Суеверные в обществе то же, что трусливые в войске: они сами чувствуют и возбуждают в других панический ужас.

 

Никогда двадцать огромных томов не сделают революции, ее сделают маленькие карманные книжки в двадцать су.

 

Добродетель и порок, моральное добро и зло – во всех странах определяются тем, полезно или вредно данное явление для общества.

 

Твердость есть мужество ума, она предполагает просвещенную решимость. Упрямство, напротив, предполагает ослепление.

 

Мрачная ревность неверною поступью следует за руководящим ее подозрением; перед нею, с кинжалом в руке, идут ненависть и гнев, разливая свой яд. За ними следует раскаяние.

 

Великие горести оказываются всегда плодом необузданного корыстолюбия.

 

Тот, кто желает лишить человека страстей на том основании, что они опасны, уподобляется тому, кто пожелал бы выпустить из человека всю кровь, исходя из того, что она является причиной апоплексического удара.

 

Старость создана для того, чтобы получать огорчения, но она должна быть достаточно благоразумна для того, чтобы переносить их безропотно.

 

Для глупца старость – бремя, для невежды – зима, а для человека науки – золотая жатва.

 

С летами все страсти умирают; только себялюбие никогда не умирает.

 

О немцах я более хорошего, нежели дурного мнения, но вместе с тем не могу не признать за ними один (и весьма крупный) недостаток – их слишком много.

 

Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других.

 

Клод-Адриан Гельвеций

 

(1715—1771 гг.)

философ-просветитель

 

Большая или меньшая степень уважения, питаемая к автору, зависит от большего или меньшего сходства его идей с идеями читателя.

 

Большинство авторов ведут себя в своих сочинениях так, как светские люди за беседой: занятые только тем, чтобы нравиться, они мало заботятся о том, как достигнуть этого – ложью или истиной.

 

Будь гражданином, ибо родина нужна для твоей безопасности, для твоих удовольствий, для твоего благополучия.

 

Великие умы доходят равным образом и до великих пороков, и до великих добродетелей.

 

Верный способ судить о характере и уме человека по выбору им книг и друзей.

 

В любой отрасли знания появление превосходной книги предполагает наличие множества плохих книг.

 

Воспитание, главным образом, должно засеять наши сердца полезными для индивида и общества привычками.

 

Воспитание делает нас тем, чем мы являемся.

 

Все без исключения религии проникнуты фанатизмом и удовлетворяют его потоками человеческой крови.

 

Все искусство воспитания состоит в том, чтобы ставить молодых людей в условия, способные развить в них зачатки ума и добродетели.

 

Все ограниченные люди стремятся постоянно опозорить людей основательного и широкого ума.

 

Всякий изучающий историю народных бедствий может убедиться, что большую часть несчастий на земле приносит невежество.

 

Глубокие идеи похожи на чистые воды, прозрачность которых затемнена их же глубиной.

 

Гордость не следует ни подавлять, ни даже ослаблять: ее нужно лишь направлять на достойные цели.

 

Гуманность в человеке есть результат воспоминания о страданиях, которые ему знакомы либо по собственному опыту, либо по опыту других людей.

 

Двумя обычными причинами несчастья людей являются, с одной стороны, незнание того, как мало им нужно, чтобы быть счастливыми, а с другой – мнимые потребности и безграничные желания.

 

Добродетель – это только мудрость, которая заставляет согласовывать страсть с разумом и наслаждение с долгом.

 

Если кто-нибудь ищет общества образованных людей, если он живет обыкновенно с людьми, превосходящими его по уму, то он становится от этого просвещеннее.

 

Если хочешь быть богатым, не помышляй увеличить свое имущество, а только уменьши свою жадность.

 

Если хочешь поступать честно, принимай в расчет и верь только общественному интересу. Личный интерес часто вводит в заблуждение.

 

Если человек с ранних лет усвоил привычку к труду, труд ему приятен. Если же у него этой привычки нет, то лень делает труд ненавистным.

 

Желание есть движущая сила души; душа, лишенная желаний, застаивается. Нужно желать, чтобы действовать, и действовать, чтобы быть счастливым.

 

Желания – это цветы любви, а наслаждения – ее плоды.

 

Жестокость есть всегда результат страха, слабости и трусости.

 

Заблуждение всегда противоречит себе, истина никогда.

 

Задача искусства – волновать сердца.

 

Законы обязаны своей силой нравам.

 

Знание некоторых принципов легко возмещает незнание некоторых фактов.

 

Из всех способов сделать человека гуманным и сострадательным самый верный состоит в том, чтобы приучить его с раннего возраста отождествлять себя с несчастными и видеть себя в них.

 

Из всех страстей зависть самая отвратительная. Под знаменем зависти шествуют ненависть, предательство и интриги.

 

Искусство политики – это искусство делать так, чтобы каждому было выгодно быть добродетельным.

 

Книга, достоинство которой заключается в тонкости наблюдений над природой человека и вещей, никогда не может перестать нравиться.

 

Кто сам считает себя несчастным, тот становится несчастным.

 

…Лишь краткость человеческой жизни принуждает выдающиеся умы ограничивать себя, замыкаться в какой-либо одной отрасли знания.

 

Лишь по поступкам людей общество может судить об их добродетели.

 

Лишь разрушив большинство религий, можно заложить в государствах основы здравой нравственности.

 

Любовь к истине – это наиболее благоприятное условие для нахождения ее.

 

Любовь к славе есть лишь желание нравиться себе подобным.

 

Любовь становится моральным грехом, когда она делается главным занятием. Она расслабляет тогда ум и заставляет деградировать душу.

 

Любовь у человека – мощный источник деятельности.

 

Люди не рождаются, а становятся теми, кто они есть.

 

Люди обычно считают, что лучше заблуждаться в толпе, чем в одиночку следовать за истиной.

 

Людям необходима основанная на природе человека, на опыте, на разуме человеческая мораль.

 

Между религией и добродетелью нет ничего общего.

 

Многие почему-то думают, что несправедливые завоевания менее позорят государства, чем кражи – отдельных лиц.

 

На земле нет ничего, более достойного уважения, чем ум.

 

Наука о человеке – это наука мудрецов.

 

Недостаток ума не следует объяснять недостатком памяти.

 

Нередко человек бывает слишком благоразумным, чтобы быть великим. Надо немного фанатизма, чтобы добиться славы и в литературе, и в государственных делах.

 

Нет ничего более опасного, чем страсти, которыми разум управляет в запальчивости.

 

Нет такого ложного суждения, которое не было бы следствием или наших страстей, или нашего невежества.

 

Обширность ума измеряется числом идей и сочетаний их.

 

Одинаковое счастье – быть победителем или побежденным в битвах любви.

 

Одни и те же добродетели оцениваются в разные времена по-разному, в зависимости от их полезности эпохе.

 

Орлиный взгляд страстей проникает в туманную пропасть грядущего, равнодушие же слепо и тупо от рождения.

 

Основа нравов людей заключается отнюдь не в их умозрительных принципах, а в их вкусах и чувствах.

 

Отождествлять бога и нравственность – значит впадать в идолопоклонство, значит обожествлять творения людей.

 

Очень трудно хвалить того, кто столь заслуживает похвалы.

 

Покровители невежества суть самые ожесточенные враги человечества.

 

Полное невежество приводит к полному тупоумию.

 

После храбрости нет ничего более прекрасного, чем признание в трусости.

 

Прежде чем приступить к возведению дворца вселенной, сколько нужно еще добыть материала из рудников опыта!

 

При невежестве ум чахнет за недостатком пищи.

 

Различие между умом и здравым смыслом заключается в различии причин, их порождающих. Первый является следствием сильных страстей, второй – следствием отсутствия их.

 

…Реформу нравов следует начать с реформы законов…

 

Самым мужественным государством бывает то, в котором лучше всего награждается доблесть и сильнее всего наказывается трусость.

 

Сентенции не создают героев.

 

Скажи мне, с кем ты близок, и я скажу, кто ты.

 

Скупые люди сходны с ипохондриками, которые живут в постоянном страхе, повсюду видят опасности и боятся разбиться от прикосновения к чему-либо.

 

Следует свой ум углублять, а не расширять, и, подобно фокусу зажигательного стекла, собрать все тепло и все лучи своего ума в одной точке.

 

Соревнование производит гениев, а желание прославиться порождает таланты.

 

Справедливость наших суждений и наших поступков – не более как удачное совпадение нашего интереса с общественным.

 

Среди книг, как и среди людей, можно попасть в хорошее и в дурное общество.

 

Степень ума, нужная, чтобы нам понравиться, служит довольно точною мерою нашего собственного ума.

 

С того момента, когда люди начинают отличать удовольствие от страдания, когда они испытывают зло и причиняют зло, имеется уже некоторое понятие о справедливости.

 

Страсти вводят нас в заблуждение, так как они сосредоточивают все наше внимание на одной стороне рассматриваемого предмета и не дают нам возможности исследовать его всесторонне.

 

Страсти – это пресмыкающиеся, когда они входят в сердце, и буйные драконы, когда они уже вошли в него.

 

…Страстям науки и искусства обязаны открытиями, а душа – благородством.

 

Страх перед возможностью ошибки не должен отвращать нас от поисков истины.

 

Существуют два способа самовосхваления: один – говорить хорошо о себе, второй – поносить других.

 

Счастье заключается не столько в обладании, сколько в процессе овладения предметом наших желаний.

 

Счастье людей заключается в том, чтобы любить делать то, что они должны делать.

 

Только по поступкам мы судим о внутренних движениях, о мыслях, о действиях, о других чувствованиях.

 

Только рука друга может вырвать шипы из сердца.

 

Только тот может считать себя свободным от зависти, кто никогда не изучал себя.

 

Тот, кто глубоко исследует свою душу, так часто ловит себя на ошибках, что поневоле становится скромным. Он уже не гордится своей просвещенностью, он не считает себя выше других.

 

Тот, кто постоянно сдерживает себя, всегда несчастен из страха быть несчастным иногда.

 

Ты хочешь нравиться людям? Цени их ум.

 

…Удовольствие должно быть наградой за труд…

 

…Ум, если так можно выразиться, начинается там, где кончается здравый смысл.

 

Ум подобен здоровью: тот, кто им обладает, его не замечает.

 

Ученый может понимать невежду, потому что он сам был таковым в детстве; невежда же не может понимать ученого, ибо никогда таковым не был.

 

Угрызения совести начинаются там, где кончается безнаказанность.

 

…Физическая чувствительность вызвала у нас любовь к удовольствию и отвращение к страданию… затем чувства удовольствия и страдания посеяли и взрастили во всех сердцах семена себялюбия, которые, развиваясь, породили страсти, из коих проистекли все наши пороки и добродетели.

 

Часто жертвуют величайшими радостями жизни, чтобы гордиться тем, что они принесены в жертву.

 

Человек, не знакомый с искусством верховой езды, не возьмется давать советов, как объезжать лошадей. Но в морали мы бываем менее недоверчивы. Здесь мы всегда считаем себя знающими и способными подавать советы всем людям.

 

Человек является воспитанником всех окружающих его предметов, всех тех положений, в которые его ставит случай.

 

Человечность – это осмысленное чувство; только воспитание его развивает и укрепляет.

 

Чем совершеннее воспитание, тем счастливее народы.

 

Чтобы быть совершенно лишенным смелости, нужно быть совершенно лишенным желаний.

 

Чтобы достигнуть полного успеха, необходимо, чтобы к красоте стиля присоединились выдающиеся идеи. Без этого литературное произведение не может выдержать испытания временем.

 

Чтобы удивиться, достаточно одной минуты; чтобы сделать удивительную вещь, нужны долгие годы.

 

Что такое нравственность? Наука о соглашениях, придуманных людьми для того, чтобы совместно жить наиболее счастливым образом. Подлинная цель этой науки – счастье наибольшего числа людей.

 

Бывают люди, которых нужно ошеломить для того, чтобы их убедить.

 

Вера в предрассудки сходит у людей за здравый смысл.

 

Ганнибал был одноглаз. Он высмеял того художника, который нарисовал его с двумя глазами, и наградил того, который изобразил его в профиль. Никто не хочет слишком пошлых славословий, но каждый испытывает приятное облегчение, когда скрывают его недостатки.

 

Гений есть лишь непрерывное внимание.

 

Говорят, что великий человек не является таким в глазах своей жены или своего лакея. Это верно. Можно ли привыкнуть жить с человеком, которым приходилось бы слишком часто восхищаться?

 

Государства и армии часто бывают подобны кораблям, которым мешают плавать их размеры.

 

Деспотизм царствует лишь над автоматами. Характером люди обладают только в свободных странах.

 

Если люди не верят в сказки о феях и духах, то их удерживает от этого отнюдь не нелепость этих сказок, а то, что им не было приказано в них верить.

 

За неимением довода приводят цитату.

 

Инквизитор, который осудил Галилея, наверное, относился с презрением к злодейству и тупоумию судей Сократа.

 

Интерес всегда обостряет ум. Мои арендаторы обманывали меня всегда, когда хотели: во-первых, потому, что они знали лучше меня то, о чем шла речь; во-вторых, потому, что они были более заинтересованы в том, чтобы обмануть меня, так как они были бедны, а я – богат.

 

Интриги и маневры, необходимые для того, чтобы добиться хорошей репутации, мешают нам ее заслужить.

 

История – это роман событий, а роман – история чувств.

 

Лживые люди меньше всего знают людей: они слишком заняты тем, чтобы скрывать свою суть.

 

Люди всегда против разума, когда разум против них.

 

Люди, которых называют слабыми, всего лишь равнодушны, ибо у каждого найдется сила, когда окажется затронутым предмет его страстей.

 

Мелкие недостатки в великом произведении – это крохи, которые бросают зависти.

 

Мудрость главенствует в советах, а судьба – в событиях.

 

Мы говорим парадоксы за невозможностью найти истины.

 

Некрасивые люди обычно имеют больше ума, потому что у них меньше возможностей для удовольствия и больше времени для учения.

 

Нет ничего более иллюзорного, чем первые признаки гениальности. Ньютон и Фонтенель были посредственными учениками. Классы полны милых детей, но свет полон глупых людей.

 

Новая мысль появляется при сравнении двух предметов, которые еще не сравнивали.

 

Отец говорил сыну: ты глуп, будь по крайней мере решителен – это искупит твою глупость.

 

Судьба продает дорого то, что она обещает дать.

 

Суровые советы совсем не производят действия – это вроде молота, который всегда отталкивается наковальней.

 

Сущность любви заключается в том, чтобы никогда не быть счастливым.

 

Терпимость в государстве – признак равновесия сил.

 

У добродетели много проповедников и мало мучеников.

 

Чтобы передать свои мысли, надобно гораздо больше ума, чем чтобы иметь их.

 

Любовь к отечеству совместима с любовью ко всему миру. Народ, приобретая свет знания, не наносит тем ущерба своим соседям. Напротив, чем государства просвещеннее, тем больше они сообщают друг другу идей, и тем больше увеличивается сила и деятельность всемирного ума.

 

Чтобы быть честным, надо присоединить к благородству души просвещенный ум. Тот, в ком соединены эти различные дары природы, всегда руководствуется компасом общественной пользы.

 

Опыт показывает, что человек считает заблуждающимся всякого человека и плохой всякую книгу, которые расходятся с его взглядами.

 

Чему учит нас история религий? Что они повсюду раздували пламя нетерпимости, устилали равнины трупами, поили землю кровью, сжигали города, опустошали государства; но они никогда не делали людей лучшими.

 

Всякий религиозный догмат – это зародыш преступлений и раздоров между людьми.

 

В каждой стране искусство формировать людей так тесно связано с формой правления, что какое-либо значительное изменение в общественном воспитании вряд ли возможно без изменений в самом государственном строе.

 

Общество признает и уважает только те достоинства, которые доказаны на деле. Кто хочет точно знать, чего он стоит, может узнать это только от народа и, следовательно, должен отдать себя на его суд.

 

Любовь – это дар небес, который требует, чтобы его лелеяли – самые совершенные души и самое прекрасное воображение. Пылкие наслаждения усыпляются браком, дар небес утрачивается под влиянием грубого и безвкусного разврата, а выгода превращает его в товар.

 

Любовь в соответствии с различными характерами по-разному пылает. Во льве жгучее и кровожадное пламя выражается в рычании, в высокомерных душах – в пренебрежении, в нежных душах – в слезах и унынии.

 

В юности у человека зарождаются возвышенные мысли, которые должны впоследствии сделать его знаменитым.

 

Интриги и маневры, которые необходимы, чтобы добиться хорошей репутации, мешают нам ее заслужить.

 

Поль Анри-Гольбах

 

(1723—1789 гг.)

философ

 

Бог, оказавшийся настолько вероломным и коварным, чтобы создать первого человека и затем подвергнуть его искушению и греху, не может считаться существом совершенным и должен быть назван чудовищем безрассудства, несправедливости, коварства и жестокости.

 

В вопросах религии людей можно назвать взрослыми детьми.

 

Возмездие в жизни загробной – не что иное, как призрак, выдуманный для помрачения человеческого разума, изобретенный для того, чтобы обмануть и сбить с толку людей, чтобы навсегда лишить их спокойствия и превратить в послушных рабов духовенства.

 

Все религии, какие мы только видим на земле, дают нам лишь клубок вымыслов и бредней, возмущающих ум.

 

Всякая религия по сущности своей нетерпима как в силу своих принципов, так и в силу своих интересов.

 

Выбор религии народом всегда определяется его правителями. Истинной религией всегда оказывается та, которую исповедует государь; истинный бог – тот бог, поклоняться которому приказывает государь; таким образом, воля духовенства, которое руководит государями, всегда оказывается и волей самого бога.

 

Гений – это зрение, схватывающее одним взглядом все пункты обширного горизонта.

 

Говорить, что нравственные идеалы врождены или представляются результатом инстинкта, – это все равно что утверждать, будто человек способен читать, не зная еще букв алфавита.

 

Говорить, что религия недоступна разуму, значит допускать, что она не создана для разумных существ; значит согласиться с тем, что сами доктора богословия ничего не смыслят в тайнах, которые они каждодневно проповедуют.

 

Говорят, что бог терпелив. Но терпеть явное зло – не значит ли обнаруживать бессилие или даже соучастие в этом зле?

 

Делать счастливыми других – вот самый верный способ стать счастливым в этом мире; быть добродетельным – значит заботиться о счастье себе подобных.

 

Добродетель несовместима с невежеством, суеверием, рабством; рабов можно удержать лишь страхом наказания.

 

Догмы всякой религии оказываются нелепостью с точки зрения другой религии, проповедующей иные, столь же бессмысленные доктрины.

 

Долой разум! – вот основа религии.

 

Друг, бесполезный для своего друга, становится для него чужим человеком.

 

Духовенство было бы весьма недовольно, если бы его духовный труд оплачивался духовно.

 

Евангелие действительно принесло «не мир, но меч». От апостолов и до нашего времени христианский мир раздирается ненавистью, преследованием и яростью.

 

Если бог воздерживается в течение достаточно длительного времени от применения своего правосудия и допускает зло в течение всего существования нашей планеты, какие же могут быть у нас гарантии того, что и в другом мире божественное правосудие не будет точно так же бездействовать и попустительствовать страданиям его обитателей?

 

Если бы в этом мире не было зла, человек никогда не помышлял бы о божестве.

 

Если служители церкви очень часто и позволяли народам с оружием в руках защищать дело божье, то они никогда не допускали бунта против реального зла и очевидного насилия.

 

Желание нравиться, верность традициям, страх показаться смешным и боязнь людских пересудов – вот стимулы значительно более сильные, чем религиозные представления.

 

Истина являет себя лишь здоровому духу в здоровом теле.

 

Можно подумать, что религиозная мораль только для того и придумана, чтобы разрушить общество, превратить людей в первобытных дикарей.

 

Мораль была бы пустой наукой, если бы она не могла показать человеку, что его величайший интерес заключается в том, чтобы быть добродетельным.

 

Не бог создал человека по своему образу и подобию, а человек всегда творил бога по своему образцу, наделяя его своим умом, своими качествами, особенно – пороками.

 

Невежество – первая предпосылка веры, и поэтому церковь так высоко его ценит.

 

Незнание естественных причин заставило человека создать богов: обман превратил их во что-то грозное.

 

Некий шутник правильно заметил, что «истинная религия всегда та, на чьей стороне государь и палач».

 

Никакой необходимости верить в бога нет, а самое разумное – о нем вовсе не думать.

 

Никогда нельзя жить счастливо, если все время дрожишь от страха.

 

Ни один человек не может быть героем в глазах своего лакея. Неудивительно, что бог, из которого священники делают пугало для других, мало пугает их самих и почти не оказывает никакого влияния на их поведение.

 

Нравственность есть наука об отношениях, существующих между людьми, и об обязанностях, вытекающих из этих отношений.

 

Ожидание будущего блаженства и страх будущих мучений лишь помешали людям думать о том, чтобы стать счастливыми здесь, на земле.

 

Основой дружеской привязанности являются те выгоды, которые друзья рассчитывают получить друг от друга. Лишите их этих выгод – и дружба перестанет существовать.

 

От суеверия следовало бы лечить, как от запоя; суеверие – хроническое заболевание, поддающееся излечению. Правда, никогда нельзя быть уверенным, что эта болезнь не даст рецидива.

 

Поклоняться богу – значит поклоняться вымыслу, созданному человеческим воображением, или попросту поклоняться тому, чего нет.

 

Полагать, что мы обязаны верить в вещи, не доступные нашему разуму, так же нелепо, как утверждать, что бог требует, чтобы мы летали, не имея крыльев.

 

Правосудие есть основание всех общественных добродетелей.

 

Приверженность к любой системе воззрения – не что иное, как результат привычки; уму так же трудно отказаться от привычного образа мышления и усвоить новые представления, как телу – действовать и жить, не пользуясь свойственными ему способностями и органами.

Пытаться излечить людей от пороков, не искоренив в них предрассудков, – бесполезно.

 

Религия есть не что иное, как искусство занимать ограниченный ум человека предметом, которого он не в состоянии понять.

 

Религия по существу своему враг человеческих радостей и человеческого благоденствия. Блаженны нищие! Блаженны плачущие! Блаженны страждущие! Горе тем, кто живет в довольстве и веселье! Таковы те редкостные открытия, которые провозглашает христианство!

 

Религия представляет собой узду для людей, неуравновешенных по характеру или пришибленных обстоятельствами жизни. Страх перед богом удерживает от греха только тех, кто не способен сильно желать или уже не в состоянии грешить.

 

Религия утешает лишь тех, кто не способен охватить ее в целом; туманные обещания наград могут соблазнить только тех людей, которые не в состоянии задуматься над отвратительным, лживым и жестоким характером, приписываемым религией богу.

 

Самое недостоверное во всякой религии – это ее основа.

 

Священники скоро заметили, что, работая на богов, они работали на себя, что они могут невозбранно приложить руки к дарам, обетам и жертвам, приносимым существам, которые никогда не предъявляли требований на все эти вещи.

 

Смерть за какое-либо убеждение так же мало доказывает истинность или превосходство этого убеждения, как и смерть в сражении ни в какой степени не может служить доказательством правоты государя, ради интересов которого многие безумцы готовы отдать свою жизнь.

 

Совесть – это наш внутренний судья, безошибочно свидетельствующий о том, насколько наши поступки заслуживают уважения или порицания наших близких.

 

Страх всегда был и будет самым верным средством обмана и порабощения людей.

 

Суеверие, завладев душой человека, способно навсегда нарушить ее покой.

 

Суеверие – явление преходящее; никакая сила не может быть долговечной, если она не основывается на истине, разуме и справедливости.

 

Только самое дикое варварство, самая подлая корысть, самое слепое тщеславие могли подсказать догму о вечных адских муках.

 

Тщеславие и алчность были во все века главными пороками духовенства.

 

Уживчивость, терпимость, человечность – эти основные добродетели всякой моральной системы совершенно несовместимы с религиозными предрассудками.

 

Человек всегда будет искать наслаждений, потому что ему свойственно любить все, что скрашивает и делает приятным существование; никогда не удастся заставить человека любить неудобства и несчастья.

 

Человек суеверен только потому, что пуглив; он пуглив только потому, что невежествен.

 

Человек – это восприимчивое, чувствующее, разумное и рассудительное существо, стремящееся к самосохранению и счастью.

 

Человеческий род во всех странах стал жертвой священнослужителей; они назвали религией системы, изобретенные ими для покорения человека, воображение которого они пленили, рассудок которого они затмили, разум которого они стараются уничтожить.

 

Чем больше мы размышляем о догмах и принципах религии, тем более мы убеждаемся, что их единственная цель состоит в защите интересов тиранов и духовенства в ущерб интересам общества.

 

Чтобы постичь истинные основы морали, людям нет необходимости ни в богословии, ни в откровениях, ни в богах; для этого достаточно простого здравого смысла.

 

Всякий, кто серьезно задумается над религией и ее сверхъестественной моралью, кто трезво взвесит все ее преимущества и недостатки, сможет убедиться, что религия и ее мораль вредны человечеству и, во всяком случае, противоречат природе человека.

 

Чтобы счастье наше было полно, мы нуждаемся в привязанности и помощи окружающих нас людей; последние же согласятся любить и уважать нас, помогать нам в наших планах, работать для нашего счастья лишь в той мере, в какой мы готовы работать для их благополучия, эту необходимую связь называют нравственным долгом, нравственной обязанностью.

 

Чем внимательнее мы будем изучать религию, тем больше будем убеждаться, что ее единственная цель – благополучие духовенства.

 

Незнание природы является корнем тех неизвестных сил, перед которыми так долго трепетал человеческий род, и тех суеверных вероучений, которые были источниками всех его бедствий.

 

Мы довольно часто встречаем самых просвещенных людей, продолжающих верить детским предрассудкам… Часто жертвами суеверия оказываются даже гениальные люди; присущая им сила воображения иногда лишь усугубляет из заблуждения и еще больше привязывает к воззрениям, которых они бы устыдились, будь им позволено прибегнуть к собственному разуму… Самые здравомыслящие люди, разумно рассуждающие по поводу любого иного предмета, впадают в детство, как только дело коснется религии.

 

Что бы ни говорили наши богословы, не стоит большого труда понять, что христианское вероучение в конечном счете устанавливалось всегда властью императоров и королей; богословские догмы, якобы наиболее угодные богу, в каждой стране преподавались народу посредством вооруженной силы; истинной оказывалась всегда та вера, которую исповедовал государь; правоверными считались всегда те, кто обладал достаточной властью и силой, чтобы истребить врагов, которые объявлялись врагами самого бога.

 

Поклонники бога ревнивого, мстительного и кровожадного – таков со всей очевидностью бог иудеев и христиан – не могут быть ни сдержанны, ни терпимы, ни человечны. Поклонники бога, которого могут оскорбить мысли и убеждения его слабых творений, который присуждает к вечным мукам, к истреблению всех, исповедующих иное вероучение, точно так же неизбежно должны быть нетерпимы, жестоки и злопамятны.

 

Стоит только непредубежденными глазами взглянуть на вещи, чтобы убедиться, что священники – чрезвычайно опасные люди. Они ставят себе целью господствовать над умами, чтобы иметь возможность грабить кошельки.

 

Христианская мораль, словно нарочно придуманная для того, чтобы сковать человеческую природу и поработить ее выдуманным призракам, не имела поэтому никакого влияния на большинство людей.

 

Она послужила лишь к тому, чтобы измучить, истерзать некоторые слабые и легковерные души, и не смогла удержать ни одного человека, увлеченного сильной страстью или укоренившейся привычкой.

 

Мораль не имеет ничего общего с религией… религия не только не служит основой морали, но скорее враждебна ей. Истинная мораль должна быть основана на природе человека; мораль религиозная всегда будет зиждиться только на химерах и на произволе тех людей, которые наделяют бога языком, часто в корне противоречащим и природе, и разуму человека.

 

Умереть за религию еще не значит доказать, что эта религия истинная и божественная; это доказывает в лучшем случае веру мучеников в то, что их религия такова. Какой-нибудь энтузиаст, идущий ради религии на смерть, доказывает разве только, что религиозный фанатизм часто может быть сильнее привязанности к жизни.

 

Мораль есть единственный культ, единственная естественная религия человека на земле, единственное, что должно занимать его в этом мире. Только выполняя требования этой морали, мы можем считать себя выполняющими божественную волю. Если действительно бог сделал человека тем, что он есть, то, стало быть, бог наделил его и чувством самосохранения, и стремлением к счастью. Если это бог сотворил нас разумными, значит, он пожелал, чтобы мы считались с разумом, разбираясь, где добро и зло, полезное и вредное. Если он сделал нас существами общественными, значит, он хотел, чтобы мы жили в обществе и стремились к его сохранению и благополучию.

 

Никакой бог ничего не поделает с тем человеком, который настолько неразумен, что пренебрегает общественным мнением, игнорирует приличия, попирает законы и обрекает самого себя позору и проклятию своих ближних. Всякий здравомыслящий человек легко поймет, что в этом мире уважение и любовь окружающих нужны для его собственного счастья и что для всех, кто вредит себе своими пороками и навлекает на себя презрение общества, жизнь становится мучительным бременем.

Полагать, что мы обязаны верить в вещи, не доступные нашему разуму, так же нелепо, как утверждать, что бог требует, чтобы мы летали, не имея крыльев.

 

Отрекитесь навсегда от суеверия, могущего принести лишь несчастье; пусть вашей единственной религией будет естественная мораль; пусть вашей неизменной целью будет счастье, а вашим руководителем – разум, и да поможет вам добродетель достичь этой высокой цели; пусть эта добродетель будет вашим единственным богом. Любить добродетель и жить в добродетели – вот единственный способ поклоняться богу. Если действительно есть бог, заботящийся о своих творениях, бог справедливый, добрый и мудрый, он не прогневается на вас за обращение к разуму.

 

Жан-Лерон д'Аламбер

 

(1717—1783 гг.)

математик,

механик и философ

 

Иные люди считают себя глубокими, между тем как они просто пошлые.

 

Истинное равенство граждан состоит в том, чтобы все они одинаково были подчинены законам.

 

Истинно честный человек должен предпочитать себе – семью, семье – отечество, отечеству – человечество.

 

Истинный философ есть тот, кто, не хвастая, обладает тою мудростью, которою хвастают другие, не обладая ею.

 

Легкомыслие смотрит легко на вещи серьезные и серьезно на вещи вздорные.

 

Нет ничего опаснее в обществе, чем человек без характера.

 

Одна лишь посредственность не имеет врагов.

 

Простота всегда бывает следствием возвышенности чувств.

 

Роскошь есть преступление против человечества, пока хоть один человек общества нуждается.

 

Часто неясность происходит столько же от многословия, сколько и от излишней краткости.

 

Чувство… внимающее нравственным истинам, зовется совестью… его можно было бы назвать очевидностью сердца, ибо, сколь бы ни было оно отлично от очевидности ума… оно имеет над нами не меньшую власть.

 

Нельзя никого тронуть, не будучи в душе тронутым, нельзя никого убедить, не будучи в душе убежденным.

 

Жорж-Жак Дантон

 

(1759—1794 гг.)

деятель Великой французской

революции, один из вождей якобинцев

 

После хлеба самое важное для народа школа.

 

Нельзя унести родину на подошвах своих сапог.

 

Дени Дидро

 

(1713—1784 гг.)

философ-просветитель,

писатель

 

Везде, где признают Бога, существует культ, а где есть культ, там нарушен естественный порядок нравственного долга, и нравственность падает.

 

Величайшее недоразумение – это вдаваться в мораль, когда дело касается исторических фактов.

 

Верх безумия – ставить себе целью разрушение страстей.

 

Воображение! Без этого качества нельзя быть ни поэтом, ни философом, ни умным человеком, ни мыслящим существом, ни просто человеком.

 

Врачи непрестанно трудятся над сохранением нашего здоровья, а повара – над разрушением его; однако последние более уверены в успехе.

 

Вся сила нравственной совести заключается в осознании сделанного зла.

 

В тот момент, когда художник думает о деньгах, он теряет чувство прекрасного.

 

Где бы ты ни очутился, люди всегда окажутся не глупее тебя.

 

Где, как не в браке, можно наблюдать примеры чистой привязанности, подлинной любви, глубокого доверия, постоянной поддержки, взаимного удовлетворения, разделенной печали, понятых вздохов, пролитых вместе слез?

 

Глубокие мысли – это железные гвозди, вогнанные в ум так, что ничем не вырвать их.

 

Гнить ли под мрамором или под землей – все равно гнить.

 

Дать обет бедности – значит поклясться быть лентяем и вором. Дать обет целомудрия – значит обещать Богу постоянно нарушать самый мудрый и самый важный из его законов. Дать обет послушания – значит отречься от неотъемлемого права человека – от свободы. Если человек соблюдает свой обет – он преступник, если он нарушает его – он клятвопреступник. Жизнь в монастыре – это жизнь фанатика или лицемера.

 

Два качества необходимы художнику: чувство нравственности и чувство перспективы.

 

Для того чтобы растрогать, не нужно быть растроганным.

 

Если бояться смерти, ничего хорошего не сделаешь; если все равно умираешь из-за какого-нибудь камешка в мочевом пузыре, от припадка подагры или по другой столь же нелепой причине, то уж лучше умереть за какое-нибудь великое дело.

 

Если ложь на краткий срок и может быть полезна, то с течением времени она неизбежно оказывается вредна. Напротив того, правда с течением времени оказывается полезной, хотя может статься, что сейчас она принесет вред.

 

Если нет цели, не делаешь ничего, и не делаешь ничего великого, если цель ничтожна.

 

Есть моральная тактичность, которая у гуманного человека сказывается во всех его поступках и которой не имеет злой человек.

 

Женщины пьют льстивую ложь одним глотком, а горькую правду каплями.

 

Живописец и скульптор – оба поэты, но последний никогда не впадает в шарж. Скульптура не терпит ни шутовства, ни паясничества, ни забавного, даже редко комическое. Мрамор не смеется.

 

Жизнь злых людей полна тревог.

 

Знание того, какими вещи должны быть, характеризует человека умного; знание того, каковы вещи на самом деле, характеризует человека опытного; знание же того, как их изменить к лучшему, характеризует человека гениального.

 

Искренность – мать правды и вывеска честного человека.

 

Искусство заключается в том, чтобы найти необыкновенное в обыкновенном и обыкновенное в необыкновенном.

 

Истина любит критику, от нее она только выигрывает; ложь боится критики, ибо проигрывает от нее.

 

Каждое произведение ваяния или живописи должно выражать собою какое-либо великое правило жизни, должно поучать, иначе оно будет немо.

 

Когда мужчины неуважительно относятся к женщине, это почти всегда показывает, что она первая забылась в своем обращении с ними.

 

Любовь часто отнимает разум у того, кто его имеет, и дает тем, у кого его нет.

 

Люди, выдающиеся своими талантами, должны тратить свое время так, как этого требует уважение самих к себе и к потомству. Что подумало бы о нас потомство, если бы мы ничего не оставили ему.

 

Люди перестают мыслить, когда перестают читать.

 

Можно обнаруживать постоянство при малодушии и скудоумии; но твердость может обнаруживать только характер, отличающийся силой, возвышенностью, умом. Легкомыслие, податливость и слабость противоположны твердости.

 

Монастырь – это темница, куда ввергают тех, кого общество выбросило за борт.

 

Моя дружба слишком осмотрительна, если опасность моего друга не заставляет меня забывать о моей собственной опасности.

 

Мы считаем трусом того, кто допустил, чтобы в его присутствии оскорбительно отзывались о его друге.

 

Набросок – сознание пыла и гения, картина – создание труда, терпения, долгого изучения и законченных знаний в искусстве.

 

Награждая хороших, мы тем самым наказываем дурных.

 

Наилучший порядок вещей – тот, при котором мне предназначено быть, и к черту лучший из миров, если меня в нем нет.

 

Напрасно трус бьет себя кулаком в грудь, чтобы набраться храбрости; ее нужно иметь прежде того и лишь укреплять в общении с теми, кто ею обладает.

 

Народ, который думает, что честными делает людей вера, а не хорошие законы, кажется мне весьма отсталым.

 

Не Бог создал людей по своему образу, а люди ежедневно создают его по своему. Бог магометанина не таков, как бог христианина. Бог протестанта не такой, как бог католика. Бог взрослого отличается от бога ребенка и от бога стариков.

 

Неизменно помни, что природа – не Бог, человек – не машина, гипотеза – не факт.

 

Не следует нарочно делать умными героев пьесы, а нужно уметь поставить их в такие условия, при которых они должны проявлять ум.

 

Нет достоинства при отсутствии ясных и четких понятий общего блага.

 

Нет такого уголка в мире, где различие в религиозных воззрениях не орошало бы землю кровью.

 

Образование придает человеку достоинство, да и раб начинает сознавать, что он не рожден для рабства.

 

Отнимите у христианина страх перед адом – и вы отнимете у него веру.

 

Перелистайте историю всех народов земли: везде религия превращает невинность в преступление, а преступление объявляет невинным.

 

Порок раздражает людей только время от времени, а внешние его черты раздражают их с утра до вечера.

 

Предварительное знание того, что хочешь сделать, дает смелость и легкость.

 

Природа подобна женщине, которая, показывая из-под нарядов то одну часть своего тела, то другую, подает настойчивым поклонникам некоторую надежду узнать ее когда-нибудь всю.

 

Разве вам не известно, что настоящее блаженство заключается в том, что все люди нуждаются друг в друге, и что вы ожидаете помощи от себе подобных точно так же, как они ждут ее от вас?

 

Разве мы властны влюбляться или не влюбляться? И разве, влюбившись, мы властны поступать так, словно бы этого не случилось?

 

Расплата в этом мире наступает всегда. Есть два генеральных прокурора: один – тот, кто стоит у ваших дверей и наказывает за проступки против общества, другой – сама природа. Ей известны все пороки, ускользающие от законов.

 

Ревность – это страсть убогого, скаредного животного, боящегося потери; это чувство, недостойное человека, плод наших гнилых нравов и права собственности, распространенного на чувствующее, мыслящее, хотящее, свободное существо.

 

Религия мешает людям видеть, потому что она под страхом вечных наказаний запрещает им смотреть.

 

Родители любят своих детей тревожной и снисходительной любовью, которая портит их. Есть другая любовь, внимательная и спокойная, которая делает их честными. И такова настоящая любовь отца.

 

Самый счастливый человек тот, кто дарит счастье наибольшему числу людей.

 

Сказать, что человек состоит из силы и слабости, из разумения и ослепления, из ничтожества и величия, – это значит не осудить его, а определить его сущность.

 

Стараться оставить после себя больше знаний и счастья, чем их было раньше, улучшать и умножать полученное нами наследство – вот над чем мы должны трудиться.

 

Страсти без конца осуждают, им приписывают все человеческие несчастья и при этом забывают, что они являются также источником всех наших радостей.

 

Существует только одна добродетель – справедливость, одна обязанность – стать счастливым, один вывод – не преувеличивать ценности жизни и не бояться смерти.

 

Такова жизнь: один вертится между шипами и не колется; другой тщательно следит, куда ставить ноги, и все же натыкается на шипы посреди лучшей дороги и возвращается домой ободранный до потери сознания.

 

Только страсти и только великие страсти могут поднять душу до великих дел. Без них конец всему возвышенному как в нравственной жизни, так и в творчестве.

 

Только честному человеку подобает быть атеистом.

 

Тот, кто рассказывает тебе о чужих недостатках, рассказывает другим о твоих.

 

Умный человек видит перед собой неизмеримую область возможного, глупец же считает возможным только то, что есть.

 

Философы говорят много дурного о духовных лицах, духовные лица говорят много дурного о философах; но философы никогда не убивали духовных лиц, а духовенство убило немало философов.

 

Хороший стиль кроется в сердце.

 

Храбрец избегает опасности, а трус, безрассудный и беззащитный, устремляется к пропасти, которой не замечает из-за страха; таким образом, он спешит навстречу несчастью, которое, может быть, ему и не предназначалось.

 

Человек создан, чтобы жить в обществе; разлучите его с ним, изолируйте его – и мысли его спутаются, характер ожесточится, сотни нелепых страстей зародятся в его душе, сумасбродные идеи пустят ростки в его мозгу, как дикий терновник среди пустыря.

 

Чудеса там, где в них верят, и чем больше верят, тем чаще они случаются.

 

Что такое истина? Соответствие наших суждений созданиям природы.

 

Широта ума, сила воображения и активность души – вот что такое гений.

 

Я не знаю профессии, которая требовала бы более изысканных форм и более чистых нравов, чем театр.

 

Я требую от учителя только добрых нравов, так же, как я потребовал бы их от каждого гражданина.

 

Ах, какой превосходной комедией был бы этот мир, не будь у нас в ней своей роли!

 

Бог! Ведь это просто слово, один обыкновенный слог для объяснения существования мира.

 

В истории любого народа найдется немало страниц, которые были бы великолепны, будь они правдой.

 

Все, что обычно, – просто; но не все, что просто, – обычно. Оригинальность не исключает простоты.

 

Добродетель прекрасная вещь; и злые и добрые отзываются о ней хорошо. Ибо она выгодна для первых и для вторых.

 

Если бы все на земле было бы превосходно, то и не было бы ничего превосходного.

 

Желание прослыть умным человеком сильнее, нежели боязнь прослыть злым.

 

Женская стыдливость – всего лишь хорошо понятое кокетство.

 

Женщины ненавидят друг друга и, однако, все до единой, защищают друг друга.

 

Заблуждения, освященные гением великих мастеров, становятся со временем общепризнанными истинами.

 

Книги, которые мы листаем реже всего и с наибольшим пристрастием, – это книги наших коллег.

 

Лучше изнашиваться, чем ржаветь.

 

Людей, рассуждающих логически, больше, нежели красноречивых. Красноречие есть искусство приукрашивать логику.

 

Мы всегда остаемся собой, хотя ни минуты не остаемся одними и теми же.

 

Мы добиваемся любви других, чтобы иметь лишний повод любить себя.

 

Не пускайтесь в объяснения, если хотите быть понятыми.

 

Нечаянно, нежданно мы оказываемся на краю могилы, как рассеянный – на пороге своего дома.

 

Ни в одну эпоху и ни у какой нации религиозные мнения не служили основой для национальных нравов. Боги, которым поклонялись древние греки и римляне, честнейшие на земле люди, были самыми разнузданными канальями.

 

Никогда еще, с тех пор как стоит мир, два любовника не произносили «Я вас люблю» на один и тот же лад, и, сколько бы миру ни существовать, две женщины не ответят «И я вас тоже» одинаково.

 

Одного человека как-то спросили, существуют ли настоящие атеисты. Вы думаете, ответил он, что существуют настоящие христиане?

 

Потомство для философов – это потусторонний мир для верующего.

 

Признательность есть бремя, а всякое бремя для того и создано, чтобы его сбросить.

 

Разве веруют в Бога из-за какой-нибудь выгоды? – Не знаю; но соображения выгоды нисколько не вредят делам ни этого, ни другого мира.

 

Сочинитель может завести себе любовницу, которая умеет состряпать книгу, но жена его должна уметь состряпать обед.

 

Терпимость неизбежно ведет к равнодушию.

 

Тот, кто остается верен своей религии только потому, что он был в ней воспитан, имеет столько же оснований гордиться своим христианством или мусульманством, сколько тем, что не родился слепым или хромым. Это – счастье, а не заслуга.

 

Шестидесятилетний Вольтер – это попугай, повторяющий тридцатилетнего Вольтера.

 

Юноша хочет женщину, женщину как таковую; старец же ищет женщину красивую. Если нация обладает вкусом, значит, она состарилась.

 

Актеры производят впечатление на публику не тогда, когда они неистовствуют, а когда хорошо играют неистовство.

 

Актеры способны играть любой характер именно потому, что сами вовсе лишены его.

 

В театр приходят не смотреть слезы, а слушать речи, которые их исторгают.

 

Величайший автор тот, кто как можно меньше оставляет воображению актера.

 

Говорят, что оратор всего значительнее, когда он воспламенен, когда он негодует. Я отрицаю это. Он сильнее, когда подражает гневу.

 

Крайняя чувствительность создает посредственных актеров; средняя чувствительность дает большинство плохих актеров, и только ее отсутствие дает великих актеров.

В природе человеческой два противоположных начала: самолюбие, влекущее нас к себе самим, и добродетельность, толкающая нас к другим. Если бы одна из этих пружин сломалась, человек был бы злым до бешенства или великодушным до безумия.

 

Либо Бог разрешил, либо всеобщий механизм, называемый судьбою, захотел, чтобы мы в продолжение жизни были предоставлены всякого рода случайностям; если ты мудр и лучший отец, чем я, ты с молодых лет убедишь своего сына, что он хозяин своей жизни, чтобы он не жаловался на тебя, даровавшего ему жизнь.

 

Признание своей немощности – великий урок, который мы извлекаем. Не лучше ли приобрести доверие к себе других людей искренностью признания, что я ничего не знаю, чем бормотать слова и вызывать жалость к себе потугами все объяснить? Свободно сознающийся в незнании того, что он не знает, побуждает меня верить тому, что он берется мне объяснить.

 

Необъятную сферу наук я себе представляю как широкое поле, одни части которого темны, а другие освещены. Наши труды имеют своей целью или расширить границы освещенных мест, или приумножить на поле источники света. Одно свойственно творческому гению, другое – проницательному уму, вносящему улучшения.

 

Даже согласившись, что люди гениальные обычно бывают странны, или, как говорится, нет великого ума без капельки безумия, мы не отречемся от них; мы будем презирать те века, которые не создали ни одного гения. Гении составляют гордость народов, к которым принадлежат; рано или поздно им воздвигают статуи, и в них видят благодетелей человеческого рода.

 

Если разум – дар неба и если то же самое можно сказать о вере, значит, небо ниспослало нам два дара, которые несовместимы и противоречат друг другу. Чтобы устранить эту трудность, надо признать, что вера есть химерический принцип, не существующий в природе.

 

Люди жили бы довольно спокойно в этом мире, если бы были вполне уверены, что им нечего бояться в другом; мысль, что Бога нет, не испугала еще никого, но скольких ужасала мысль, что существует такой бог, какого мне изображают!

 

Если какое-нибудь явление превышает, по нашему мнению, силы человека, то мы тотчас же говорим: это дело Божие; наше тщеславие не может удовольствоваться меньшим. Не лучше ли было бы, если бы мы вкладывали в свои рассуждения несколько меньше гордости и несколько больше философии? Если природа представляет нам какую-нибудь загадку, какой-нибудь трудно распутываемый узел, то оставим его таким, каков он есть, и не будем стараться разрубить его рукой существа, которое становится для нас новым узлом, еще труднее распутываемым, чем первый.

 

Для того, чтобы растрогать, не нужно быть растроганным.

 

Есть два рода законов: одни – безусловной справедливости и всеобщего значения, другие же – нелепые, обязанные своим признанием лишь слепоте людей или силе обстоятельств. Того, кто повинен в их нарушении, они покрывают лишь мимолетным бесчестьем – бесчестьем, которое со временем падает на судей и на народы, и падает навсегда. Кто ныне опозорен – Сократ или судья, заставивший его выпить цикуту?

 

Он второй во всех жанрах.

 

Шарль-Пино Дюкло

 

(1704—1772 гг.)

писатель и историк

 

Есть три рода невежества: совсем не знать ничего; знать дурно то, что все знают; знать не то, что следует знать.

 

Гнев – это откровенная и мимолетная ненависть; ненависть – это сдержанный и постоянный гнев.

 

Порицать молодого человека за то, что он влюблен, все равно что упрекать кого-нибудь в том, что он болен.

 

По отношению к виновным нужно быть суровым без жестокости или снисходительным без попустительства.

 

Цезарь Дюмарсе

 

(1678—1756 гг.)

лингвист

 

Чем больше разума в человеке, тем больше найдете вы в нем честности. Наоборот, там, где фанатизм и суеверие, – царят запальчивость и страсти.

 

⇐ Предыдущая43444546474849505152Следующая ⇒

Поделиться: