ГЛАВА 9 Джейк. Восемь лет

Джейк сидел на заднем сиденье, уткнувшись в книжку «Десять самых известных футболистов мира». Я притормозил у тротуара и взглянул на него в зеркало заднего вида. Однако как сильно сын вырос за последнее время! Это уже настоящая личность, со своими суждениями и пристрастиями, а не маленький мальчик.

— Эй, ты как там? — спросил я просто так.

— Что ты сказал?

Джейк опустил книгу, глядя на меня сквозь упавшие на лицо пряди. Темные волосы на макушке вечно торчали непослушными вихрами, и, как сын ни старался их причесывать, все равно выглядел взъерошенным. Со временем не только волосы у Джейка потемнели, его лицо тоже изменилось и приобрело более острые черты, сменившие мягкую округлую миловидность.

— У тебя все хорошо? — повторил я.

— Да, а что?

— Ну, может быть, ты не хочешь идти…

— На День рождения?

Мы остановились перед домом одного из одноклассников Джейка — Дуга Мартина-Кляйна. После того как однажды Джейк упомянул его имя, сказав, что старался проявить к нему доброту, я больше ни разу не слышал от него упоминаний об этом мальчике. Если честно, я вообще забыл о нем, поскольку у Джейка был свой круг друзей, с которыми он проводил много времени в школе и играл на переменах в футбол.

— Ну да, — ответил я.

Честно говоря, я чувствовал себя не вполне комфортно, поскольку совершенно не знал родителей Дуга. Ни разу не встречал ни его отца, ни мать на днях рождения одноклассников, которые мы с Джейком регулярно посещали.

— Почему не хочу? — Сынишка выглядел озадаченным.

Я улыбнулся.

— Ну ладно, тогда вперед!

Вместе, рука об руку, мы подошли к двери. С сосредоточенно-торжественным видом Джейк нес перед собой идеально упакованный (спасибо, Рейчел!) подарок — футбольный мяч. Я позвонил в дверь. Очень высокий мужчина в массивных очках и рубашке с короткими рукавами, застегнутой на все пуговицы, открыл нам дверь. Его густые кустистые брови не шелохнулись, когда он густым басом произнес.

— Ну, заходите.

И придержал дверь. Джейк вошел. Я двинулся было следом, но дверь слегка дрогнула, как будто хозяин собирался захлопнуть ее перед моим носом. Я протянул руку.

— Здравствуйте. Я Саймон Конолли, отец Джейка.

Мужчина без всякого выражения пробасил:

— Приятно познакомиться, я доктор Фрэнсис Мартин-Кляйн. Отец Дуга.

В прихожую выбежал мальчик, ровесник Джейка. Он улыбался, но его глаза-щелочки, слишком широко посаженные для такого узкого лица, оставались неподвижными, как у отца. Невысокий, тщедушный, Дуг почти утонул в своей, видимо, парадной рубашке в оранжево-бордовую полоску, рукава которой свисали до костяшек пальцев. На нем были черные кроссовки, а под мышкой он держал подарочное издание романа «Талантливый мистер Рипли».

— Привет, Джейк!

— Привет, Дуг.

— Заходи.

Джейк сразу же побежал за мальчиком наверх, где, по моим предположениям, находилась комната Дуга. Это показалось мне странным, ведь сегодня была вечеринка в честь дня рождения. Я перевел вопросительный взгляд на доктора Мартина-Кляйна: тот смотрел на меня своим тяжелым взглядом, как смотрят на шкаф или комод.

— Может быть, мы пришли слишком рано? Мне показалось, что я правильно запомнил время, но я вечно все путаю.

— Нет, все правильно, — кивнул доктор.

Он стоял, как изваяние, не делая приглашающих жестов по направлению к гостиной. Хоть кивнул бы, что ли. Чувствуя себя крайне глупо, я прочистил горло. Неловкость нарастала, и, будучи интровертом, я не мог понять, от кого исходит этот дискомфорт. Я все переминался с ноги на ногу, мучительно соображая, что бы сказать. Из двери на кухню высунулась растрепанная женская голова — наверное, мать Дуга. Муж слегка повернулся в ее сторону, и голова мгновенно исчезла.

— А остальные родители ждут детей в гостиной? Или мне удобнее забрать Джейка попозже?

Я, конечно, рассчитывал, что меня пригласят зайти. Я не привык оставлять сына у людей, с которыми не был знаком лично. Обычно Джейк ходил в гости всего лишь к паре близких друзей.

— О’кей, — выдавил из себя доктор, и на этот раз растянул губы в улыбке.

Я все еще не двигался. Не двигался и он. Я услышал, как наверху засмеялся Джейк.

— Значит, я жду вас через два часа, — произнес, наконец, хозяин.

Я отступил на шаг. Каким-то образом этот тип сумел повернуть всё так, словно оставить Джейка и уйти было моей идеей. Чувствуя себя совершенно не в своей тарелке, я открыл наружную дверь и вышел на улицу. Когда я повернулся, чтобы попрощаться, доктор Мартин-Кляйн уже исчез.

* * *

Когда мы с Лейни снова подъехали к дому Мартинов-Кляйнов, Джейк и Дуг возились на лужайке. Джейк пристально рассматривал что-то в траве, а его приятель, похоже, чинил какой-то прибор, который издалека не был мне виден. Я остановился и посигналил, и Джейк поднял голову. Махнув мне рукой, он повернулся и что-то сказал Дугу. Тот никак не отреагировал, просто стоял и без всякого выражения смотрел, как Джейк вприпрыжку бежит к машине. Сын запрыгнул на заднее сиденье, пристегнул ремень безопасности и снова, как ни в чем не бывало, уткнулся в свою книгу: ну просто дежа вю.

Я ждал, но Джейк ничего не рассказывал. Машина катилась вперед. Я поймал его взгляд в зеркале и, воспользовавшись моментом, спросил:

— Как все прошло?

— Отлично! — Он продолжал читать (или просто рассматривал картинки).

Я выждал некоторое время, не желая силой выпытывать из него информацию. Но мне очень хотелось узнать, что произошло за время моего отсутствия. Если честно, доктор Мартин-Кляйн сильно меня взбесил.

— А кто еще был на празднике?

Голос Джейка звучал обыденно:

— Его родители, тетя и бабушка.

Я недоуменно потряс головой.

— А другие дети были?

— Не-а.

— А разве это был не День рождения? — удивился я.

— День рождения. Должен был прийти еще один парень, Джереми, но ему родители в последний момент не разрешили.

— И что вы делали?

— Мы просто играли, в основном в комнате Дуга.

— Во что же вы играли?

— Ну, во всякое разное. В солдатиков. Они у Дуга очень старые, вроде бы в них еще его папа играл, когда был маленький. Еще мы начали строить форт в лесу, позади его дома. Это очень крутое место, где можно поиграть с ружьями.

Больше сын ничего не добавил. Я покрепче ухватился за руль и сделал глубокий вдох.

— А чем вы занимались на лужайке перед домом?

Джейк опустил книгу, и его глаза нашли в зеркале мои. Он выглядел виноватым.

— Ничем.

— Скажи мне, пожалуйста.

— Да ничем, пап, правда.

— Просто скажи мне.

— Ты разозлишься.

Я вздохнул:

— Я не буду злиться. Просто скажи, и всё.

— Ну тогда давай объявим «момент амнистии», хорошо?

«Момент амнистии» — мое личное изобретение. Я придумал его, когда Джейк был еще совсем маленьким. Мы договорились, что в такие моменты он может сказать мне все что угодно (или спросить, или попросить), и ему за это ничего не будет. В «момент амнистии» я не имел права злиться или ругать его, а также не мог задавать неприятные вопросы. Я хотел сделать наше общение с детьми максимально доверительным и избежать возможных конфликтов. Я надеялся, что благодаря этой возможности детям будет легче делиться со мной всем, даже тем, что, по их мнению, могло бы расстроить родителей.

— Конечно. Давай говори.

— Дуг наступил на крота. Это произошло случайно.

Фу-у-у, ну и гадость, вот не ожидал! Я не знал, что сказать. В такие моменты я всегда стараюсь представить себе, что на моем месте сказала бы Рейчел.

— Фу-у-у, замолчи!!! — завизжала Лэйни со своего сиденья.

— Я качал его кишки на пальце. Вот так! — Джейк повертел указательным пальцем у сестренки перед носом.

Лэйни завопила. От ее сирены у меня мгновенно разболелась голова, и я потер лоб.

— Так, значит, все произошло случайно, ты говоришь? — переспросил я, хотя, по правилам, не должен был этого делать.

— Перестань!!! Не надо! — кричала Лэйни.

Джейк рассмеялся и сделал вид, что хочет дотронуться до нее «кротовым» пальцем. Она взвизгнула, отталкивая его руку.

— А ну прекратите сейчас же! — неожиданно для самого себя резко бросил я.

Джейк и Лэйни, не привыкшие, что на них кричат, разом замолчали. В машине повисла гнетущая тишина.

— Так, значит, все произошло случайно? — снова повторил я.

— Так сказал Дуг.

— Хм-м…

— Ты что, не веришь мне? — рассердился Джейк.

— Я же попросил «момент амнистии»!

Я глубоко вздохнул:

— Я полностью доверяю тебе, дружище. Ты никогда не обманываешь.

— Нет, папа, он обманул меня насчет Барби, — плаксиво напомнила Лэйни.

— Ну, мы же тогда разобрались, солнышко!

Больше по дороге домой я вопросов не задавал. Повернув на нашу улицу, я услышал возбужденные крики детей, которые проникали даже через поднятые стекла машины. Не меньше полудюжины мальчишек толпились на лужайке у дома Карен, самозабвенно гоняя мяч. О, счастливая юность! Этим юнцам в голову не приходило опасаться, что можно подвернуть ногу или потянуть больную спину.

Проезжая мимо, я не мог оторвать от них взгляда, и в душе поднялось привычное чувство беспокойства.

— Джейк, смотри, там Бо играет в футбол с остальными. Не хочешь присоединиться?

— Не-а, — сказал Джейк.

— Он обещал поиграть со мной в рыцарей, — запротестовала Лэйни.

— Но почему ты не хочешь? — настаивал я. — Ты же любишь футбол. Каждый день играешь в школе на переменах.

— Да, играю, но со своими друзьями.

— А чем тебе не нравятся Бо, Чейз и все остальные?

— Нормальные ребята, — пожал плечами Джейк. — Папа, ты что, так хочешь, чтобы я с ними поиграл? Но ты же не станешь меня заставлять?

— Ну что ты, дружище, конечно, нет! — Это все, что я смог из себя выдавить. Я вовсе не хотел, чтобы Джейк поиграл с соседскими ребятами. Я хотел, чтобы ему самому захотелось с ними поиграть. А это, как вы понимаете, далеко не одно и то же.

* * *

Во вторник на той неделе я повел Джейка и Лэйни в городской парк. Накануне вечером прошел дождь, и, когда мы проезжали круглые холмы, окружавшие наш квартал, зелень сияла первозданной свежестью и казалась неестественно яркой. Облака прорвались грозой, и воздух был теплым, с острой ноткой свежести. Превосходный день для того, чтобы провести его на природе.

Первым делом мы отправились на наше любимое место и с радостью обнаружили, что там пока еще никого нет. Джейк и Лэйни наперегонки помчались на детскую площадку, сшибая по дороге все, что попадалось на пути. Пока они карабкались на огромную черепаху, пятна полуденного солнца играли на их лицах. И мне вдруг ужасно захотелось сфотографировать детей, что я делал крайне редко. Наш семейный фотоальбом был лишь наполовину заполнен от того, что именно я отвечаю за снимки. Но в тот день я решил запечатлеть мгновения общей радости, которые мы потом всегда будем вспоминать с удовольствием.

— Ребята, смотрим сюда, — скомандовал я.

Они повернулись и увидели, что я снимаю их на мобильник. Оба скорчили забавные рожицы, и я, смеясь, сделал несколько кадров. Получилось неплохо, и я решил отправить фотографии Рейчел на ее новый телефон. Глядя на один из удачных кадров, я вдруг понял, что всё наше существование складывается из таких вот моментов. И хотя я частенько жалел, что посвятил свою жизнь воспитанию детей, в тот день я от души порадовался, осознав одну важную вещь: я почти ничего не упустил из жизни своих сына и дочери.

Пока я размышлял, на площадку прибыли еще три компании ребятишек, моментально разбежавшихся по разным горкам, домикам и лестницам. Лэйни мгновенно подружилась с двумя девочками ее возраста. Через минуту они, хихикая, уже играли в одной из деревянных построек, продавая песочек тем, кто пробегал мимо. На некоторое время я потерял из вида Джейка. А потом увидел его на качелях. Он медленно раскачивался взад и вперед, с улыбкой наблюдая за тем, как играют другие дети. Очевидно, одиночество его совершенно не тяготило. Однако не могу сказать, чтобы это не беспокоило меня. Немного понаблюдав за сыном, я подошел и подсел на соседние качели.

— Что случилось, дружок?

— Ничего.

— Тебе весело? — спросил я.

Джейк кивнул. Покачав головой, я рассмеялся:

— Чувствуешь себя здесь комфортнее, чем на совместных играх?

Эти слова выскочили из меня раньше, чем я успел подумать. Я тут же спохватился, решив, что это слишком взрослый вопрос, который не стоит задавать ребенку. Но Джейк в ответ тоже рассмеялся и спокойно кивнул.

Мы посидели рядышком некоторое время. К нам подбежала Лэйни.

— А какой сегодня день? Вторник? — спросила она, с трудом переводя дух.

— Да.

— Я хочу на «детский день».

— Жалко уходить из парка, здесь так хорошо. Давай пойдем на «детский день» на следующей неделе?

Дочка молча смотрела мне в глаза. Я видел, что она хочет возразить и придумывает аргументы, но тут одна из новых подружек позвала ее, и она умчалась в свой песочный магазин, сосредоточенная и счастливая, как всегда.

Минутой позже я получил от Рейчел эсэмэску: «Похоже, вам там весело. Жаль, что я не с вами».

— Мы скоро пойдем домой? — спросил Джейк.

— Скоро, дружище, — ответил я, глядя в телефон.

* * *

Вечером, уложив детей, я все еще думал об эсэмэске Рейчел. В конце концов, я решил спросить ее саму. Я нашел Рейчел в ванной комнате, она чистила зубы, готовясь ко сну.

— Слушай, может быть, мне не стоило тебе это присылать?

— Ты про что? — удивилась она, сплевывая пену в раковину.

— Да про эту фотографию. Наверное, не стоило присылать ее тебе, когда ты была на работе.

Рейчел недоумевающе посмотрела на меня:

— Почему не стоило?

— Ну, нельзя отвлекать человека от работы. Ты же должна выполнять служебные обязанности. А не использовать телефон в личных целях.

Рейчел сделала большие глаза:

— Да ну тебя! Никто даже и не заметил. Знаешь, я сегодня так завидовала вам, ребята! Мне так хотелось тоже побеситься в парке!

И, хотя дальнейшая дискуссия на эту тему могла загнать меня в привычную колею сомнений: не жалеет ли Рейчел, что предпочла карьеру заботе о детях; и не жалею ли я о том, что не в состоянии содержать семью, — я все-таки, рискуя ввязаться в болезненный для нас обоих разговор, решил прояснить вопрос до конца:

— Так все-таки, стоило мне присылать тебе этот снимок или нет?

— Саймон! Конечно, стоило! Какой матери не захочется иметь фотографии своих детей?

— Теперь понятно, — сказал я.

И тоже стал чистить зубы. Мне хотелось бы поговорить еще, расспросить Рейчел о том, как у нее сегодня прошел день, но мысли уже переключились на мои собственные завтрашние планы. Я прошелся по всему расписанию, выверив его до минуты, подумал о том, какую одежду приготовить детям, прикинул, что мы будем есть на обед. Да и Рейчел следовало ложиться вовремя. Она быстро юркнула в постель и, когда я тоже туда забрался, уже спала.

ГЛАВА 10 День первый

Когда Рейчел проскользнула ко мне из соседнего номера, я все еще просматривал свой телефон. За последние три часа я получаю около пятидесяти сообщений: все либо от родственников погибших, либо от журналистов. И каждое из них царапает мне сердце, потому что я-то жду весточки от Джейка! Я засовываю мобильник в карман, и тут приходит еще одна эсэмэска. Машинально сунув руку в карман, я нащупываю смятую бумажку и вспоминаю про записку.

— О, черт! — шепчу я.

— Что такое? — спрашивает Рейчел.

Я вытаскиваю из кармана смятый листок и протягиваю ей.

— Я нашел его этим утром, но не успел прочитать, а потом потихоньку стащил. Не хотел, чтобы полиция нашла ее. Это выпало из учебника Джейка.

Рейчел бледнеет, но не шевелится. Я разворачиваю листок. Помимо сделанных на уроке записей, несколько строк были написаны более крупно, видимо, для того, чтобы их можно было бы прочитать с соседней парты:

«ВСЁ ЗАШЛО СЛИШКОМ ДАЛЕКО!

ТЫ ДОЛЖЕН ОСТАНОВИТЬСЯ.

Я ПРОСТО ХОЧУ, ЧТОБЫ ВСЁ ЭТО ДЕРЬМО ПРЕКРАТИЛОСЬ.

НЕМЕДЛЕННО ИЗБАВЬСЯ ОТ ЭТОЙ ШТУКИ.

ЕСЛИ ТЫ ОСТАВИШЬ ЕЁ ТАМ, ВСЁ БУДЕТ КОНЧЕНО.

Я БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ БУДУ С ТОБОЙ РАЗГОВАРИВАТЬ».

Я бросаю взгляд на жену. Губы ее шевелятся, глаза бегают по строкам. Прочитав записку, она выпрямляется, глядя в пространство перед собой. Похоже, ей удается взять себя в руки.

— Господи, ну и о чем тут говорится? — спрашиваю я.

Рейчел как будто боится говорить, чтобы не спугнуть маленький проблеск надежды, промелькнувший в тексте.

— Это может ничего не означать, — шепчу я.

Она молча протягивает мне ключи от своей машины:

— Поезжай за ним, Саймон.

Я киваю. Наконец-то.

* * *

Выйдя из отеля, я иду на парковку в поисках «ауди» жены. Так непривычно держать в руке ее ключи, которые по форме отличаются от ключей от моего «форда». Я вставляю их в зажигание, завожу машину и выезжаю на дорогу. Ого, похоже, эта машина любит скорость! Я вдавливаю педаль газа в пол, мотор оживает, автомобиль рвется вперед, и стрелка спидометра за несколько секунд перемещается от нуля до отметки в шестьдесят миль. Круто, поскорее бы убраться от отеля. Круговорот мыслей в голове потихоньку замедляется. Я наконец-то в движении, наконец-то могу чем-то помочь Джейку.

Я знаю, откуда лучше всего начать поиски. Существует, пусть и крохотная, вероятность того, что Джейк не только не участвовал в стрельбе, но и остался невредимым. Что, если он просто прогулял школу? Такое случалось и прежде. Не далее, как на прошлой неделе они с Максом получили выговор за то, что сбежали с уроков и отправились в «Макдоналдс» пообедать.

Я вцепляюсь в эту идею, как крокодил в нагнувшегося к воде олененка. Хотя нет, это неподходящее сравнение, потому что крокодил, вцепившись в жертву, тащит ее к себе в болото, или где он там живет… А я, напротив, цепляюсь за идею в надежде, что она вытащит меня из трясины, понимая, что это, возможно, — мой последний шанс.

Правда, когда я взглядываю на часы, энтузиазма сразу убавляется. Без четверти четыре. Где можно пропадать столько времени?

Первым делом я звоню Максу на домашний номер. Никто не отвечает, поэтому я оставляю на автоответчике сообщение с просьбой перезвонить. По дороге я перебираю в уме наблюдения, накопленные за годы, проведенные с Джейком и Лэйни. В моей голове собралось огромное количество «файлов». В конце концов, я прихожу к выводу, что если Джейк и впрямь куда-то скрылся (ведь больше никто из школьников не пропал), то, скорее всего, что-то очень сильно его расстроило. Кто знает, не связано ли это с девочкой? Хотя вряд ли, он ни разу не упоминал при мне о любовных делах. Я решил спросить об этом у Лэйни, когда вернусь, хотя эта гипотеза мне самому кажется достаточно абсурдной.

Ладно, допустим, Джейк надумал спрятаться. Ну и куда он мог пойти? Ага, кажется, у меня появилась еще одна идея. Мы любили гулять втроем в лесопарке недалеко от нашего дома. Там почти никогда не было народа. Вороша ногами толстый слой опавшей листвы, мы доходили до старой полуразрушенной церкви, и чувствовали себя чуть ли не первооткрывателями, ступившими на неизвестный берег. А когда мы натолкнулись на могильные плиты времен Гражданской войны, Джейк вообще был крайне впечатлен. Он страшно оживился и решил более тщательно разведать окрестности, в надежде найти другие исторические загадки. Лэйни, напротив, слегка испугалась и выглядела подавленной, поэтому в первый раз мы не стали там задерживаться. Но впоследствии мы с Джейком возвращались на то место неоднократно. Кстати, однажды, когда мы вдоволь налазились по развалинам церкви и решили перекусить, я, прислонившись к стене, поинтересовался, не считает ли сын ненормальным, что его отец взял на себя роль домохозяйки.

— Ха! — ответил Джейк. — Так я давно уже понял, что мой папа ненормальный!

— Очень смешно, — сказал я и, внезапно бросившись вперед, сделал ему легкий захват головы. И сразу же отпустил: — Нет, серьезно, кто-нибудь говорил тебе что-то по этому поводу?

— Ну да, пару раз. Я помню, один или два учителя очень удивлялись.

— Правда? И что же они сказали? — спросил я.

— Да ничего особенного. Типа, это непривычно. Но ребята считают тебя крутым. Макс всегда говорит, что мне повезло с отцом. Ему нравится, что ты нестрогий. Я имею в виду, что ты иногда разрешаешь нам есть на завтрак торт.

Я рассмеялся:

— Вот как? Забавно.

В течение нескольких дней после этого разговора я чувствовал себя прекрасно. Сейчас мне кажется, что это было очень давно.

Я съезжаю с дороги, паркуюсь на обочине и иду по тропинке в лес. Я прохожу между домиком привратника и большим старинным особняком в колониальном стиле с постоянно зашторенными окнами. Мне кажется, что моим телом управляет кто-то другой. Я двигаюсь вперед, имея перед собой конкретную цель, но в то же время чувствую себя плутающим в густом тумане, который скрывает от меня реальность. Да и спросить себя, почему я здесь? Почему я брожу по старинному заброшенному кладбищу, спрятанному глубоко в лесу? А если кто-то узнает об этом? Что подумают люди о моем сыне, который чувствовал с этим местом особенную связь?

Я быстро иду между высокими прямыми стволами дубов. Специально плутаю в подлеске, осматривая самые потаенные уголки, молясь про себя, чтобы вот сейчас из этого ужасного морока выскочил Джейк, целый и невредимый и ничего не знающий о той трагедии, которая накрыла наши жизни.

Чем ближе я подхожу к разрушенной церкви, тем медленнее становится мой шаг. Ужас и надежда становятся двумя полюсами магнита, отталкивающимися друг от друга. Я хочу найти здесь Джейка, но, если надежда не оправдается, еще один призрачный лучик погаснет в бездне ужаса и отчаяния. Я еще не готов признать существование этой бездны.

Тропинка сужается. Продираясь сквозь колючие кусты и ветки, я через некоторое время выхожу на открытое пространство и останавливаюсь у разрушенной церкви. Призраки прошлого ощущаются тут повсюду: в покрытых мхом руинах и ушедших в землю валунах, разбросанных вдоль холма, как старые кости.

— Джейк, — зову я.

Мне отвечает крик краснохвостого ястреба, заверещавшего вдалеке. Я поднимаю голову, присматриваясь в попытке увидеть его. Не могу объяснить, зачем мне это нужно.

— Джейк, отзовись, — шепчу я.

Я обыскиваю руины. Я тревожу забытые могилы, надеясь… на что? На то, что Джейк, улыбаясь, прячется за одним из кустов и только и ждет, чтобы выскочить с торжествующим криком и напугать своего «старика»? Думает, что я схвачусь за сердце, а потом буду громко хохотать вместе с ним? Я понимаю, что сына здесь нет, но фанатично продолжаю поиски.

Одна церковная стена еще стоит, поднимаясь к тому месту, где когда-то была крыша. Я кладу руку на холодный камень и поворачиваюсь посмотреть на то, что когда-то было внутренним пространством церкви. И тут мое сердце на мгновение замирает.

В воздухе болтается кукла, подвешенная на плетеном зеленом шнуре, который образовывает на ее шее идеальную петлю. Я смотрю на облезлое лицо куклы: один глаз вывалился, а второй прикрыт ресницами; поблекшая от дождя красная краска покрывает бесформенный рот; когда-то светлые волосы свалялись и торчат грязными клочьями. Я падаю на колени, и рыдания клокочут в моей груди. Слезы льются из глаз тяжелыми ручьями. Я не могу дышать, не могу думать. Я всхлипываю, задыхаюсь и кашляю, не в силах остановиться. Впервые за все время я начинаю сомневаться в своем сыне.

* * *

Темнеет, и это заставляет меня вынырнуть из мрака, в который погружена моя собственная душа. Солнце садится за похожие на скелеты стволы деревьев. Колени пронзает ледяная боль: не то от застарелых травм, не то от долгого стояния на влажной земле, холод которой проникал до самых костей. Я плохо соображаю и лишь понимаю, что, видимо, пробыл на развалинах старой церкви очень долго. Все впустую, Джейка здесь нет. Надо сделать над собой усилие и встать. Отец я, в конце концов, или нет? Я беру себя в руки и подхожу поближе к кукле. Я не могу заставить себя притронуться к ней. Что она могла означать? Мой смертный приговор, вот что… Я чувствую себя изменником, предателем, я раздавлен и сбит с толку.

Я прыгаю на ватных ногах, чтобы немного разогреться. Кровь постепенно возвращается в затекшие конечности. Кукла, с этим ее диким взглядом, в драных заплесневелых лохмотьях, больше смахивающих на облезшую кожу, висит передо мной. Ладно, хорошо, что именно я на нее натолкнулся; больше никто не должен увидеть эту мерзость! Неуклюже потянувшись, я пытаюсь сорвать куклу с ржавой перекладины, на которой она висит. Я хватаю плетеный шнур и вижу, что он завязан сложным узлом. Тяну, но он не поддается.

У меня есть маленький перочинный ножик, прикрепленный к брелку от ключей. Рейчел, которая много путешествует, всегда говорит, что в аэропорту меня мигом завернет служба безопасности.

Но, поскольку я никогда не летаю самолетами, брелок остается при мне уже многие годы. Теперь и ножик наконец-то пригодился. Я открываю его, блестит маленькое острое лезвие. Подойдя поближе, я обрезаю шнур, и кукла падает на гниющие листья. Подняв ее с земли, я спешу к машине.

— Это наверняка проделки Дуга, — вдруг произношу я и смеюсь от облегчения. Мне так хочется, чтобы это было правдой… — Джейк никогда бы в жизни ничего подобного не сделал!

Когда я говорю эти слова, то чувствую, что верю в них. Я оглядываюсь, как будто боюсь, что меня кто-нибудь услышит, и засовываю куклу в карман.

Добравшись до машины, я вдруг понимаю, что нарушаю закон или, как сказала бы Рейчел, препятствую правосудию. Ведь за сегодняшний день я уже второй раз скрываю серьезные улики. Тогда я задумываюсь: может, не стоит уносить куклу отсюда, с места, так сказать, преступления, свершенного над ней?

Вторая потенциальная улика — записка. Я снова достаю ее и перечитываю. Может ли быть, что Джейк имеет в виду эту куклу? Если так…

— Место преступления… — произношу я, содрогнувшись.

Я понимаю, что поступаю неправильно, но мне страшно даже представить себе, что подумают полицейские, если увидят эту болтающуюся на веревке мерзость. А ведь они наверняка узнают, что Джейк любил бывать на старом кладбище. И потом они, конечно, истолкуют факты превратно, сформируют неправильное представление о моем сыне. Так его могут запросто обвинить в убийствах тех детей! Ну уж нет, я не могу позволить, чтобы равнодушные копы разрушили мальчику жизнь!

Сделав глубокий вдох, я открываю дверь машины и закидываю куклу на заднее сиденье. Я чуть было не бросаю туда же записку, но, вовремя спохватившись, снова сую ее в карман. Сев за руль, я пытаюсь представить себе, где бы сейчас мог находиться мой сын. Ну думай же, думай! На футбольном поле? Он иногда туда ходит. Я решаю проехать мимо места, где Джейк играет с друзьями в футбол каждое воскресенье после обеда. Может, он там? Или Макс? Тогда я спрошу его, вдруг он знает, где я могу найти Джейка.

Голова кружится от голода и мучительных мыслей. Если Джейк в порядке, почему он до сих пор не связался с нами? Ведь он наверняка уже слышал, что произошло, знает, в чем его обвиняют. Господи, а вдруг он пустился в бега? Я стараюсь отогнать эту мысль, задвинуть ее как можно дальше, пока она не дала ходу другим, еще более ужасным, предположениям.

Я рассеянно вставляю ключ в зажигание, и мотор машины Рейчел оживает. Какой знакомый звук. Когда дети были помладше, я всегда (за исключением тех дней, когда жена уезжала в командировку) ждал его с большим нетерпением. Ведь шум мотора «ауди» означал возвращение Рейчел, то драгоценное мгновение, когда я могу сложить с себя ответственность за детей хотя бы ненадолго.

«Джейк Конолли».

Я вздрагиваю, услышав имя сына, которое внезапно звучит у меня над ухом, и лишь через мгновение соображаю, что в машине заработало радио. А вдруг Джейк нашелся? Такая мысль мелькает у меня в голове, и я прибавляю громкости.

«Теперь полиция считает, что Дуглас Мартин-Кляйн действовал не один. Она располагает сведениями о том, что другой ученик школы, Джейк Конолли, находился вместе с Мартином-Кляйном менее чем за час до начала стрельбы.

В данный момент в доме предполагаемого сообщника проводится обыск. Как мы уже сообщали ранее, по неподтвержденным данным, тело одного из стрелявших, Дугласа Мартина-Кляйна, было обнаружено на месте сегодняшнего леденящего душу преступления».

Дрожащей рукой я выключаю радио, чувствуя, как холодный пот выступает у меня на лбу и ледяные струйки ползут по спине. Как объяснить, что чувствуешь, когда слышишь подобные вещи о твоем сыне? Я не испытываю ни гнева, ни боли, ни удивления, лишь один отупляющий шок. Вокруг меня вдруг образуется полный вакуум. Нет ничего. Абсолютно ничего. И это лишь начало.

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: