ГЛАВА 11 Джейк. Девять лет

Моя мама подъехала к полудню, чтобы посидеть с Лэйни. Я уже был готов к выходу — рубашка застегнута на все пуговицы, черные ботинки начищены. Рейчел любила повторять, что я — единственный из ее знакомых, кто любит черную обувь. Я попытался вспомнить кого-нибудь еще, но у меня тоже не получилось. Но в коричневых ботинках я чувствовал бы себя, как ученик в школьной форме.

— Саймон?

— Я наверху!

Я услышал, как мама прошла на кухню.

— А где моя любимая внученька?

Я без труда представил себе, как Лэйни радостно бросается навстречу бабушке и, обхватив руками, повисает на ней. И они улыбаются друг другу широкой белозубой улыбкой, передающейся по наследству по женской линии семейства Конолли.

Я стоял в гардеробной, размышляя, стоит ли надевать галстук. После того как я ушел со службы, я делал это всего четыре раза. Три раза — на встречи со своими клиентами, список которых всё увеличивался (я зарабатывал неплохие деньги как копирайтер: писал статьи на разные темы, в основном для медицинских журналов), и один раз на свадьбу Марка: тот на старости лет решил вторично жениться на танцовщице из Лос-Анджелеса. Все-таки Рейчел и ее брат были такими разными, хотя лично меня это нисколько не удивляло. Сейчас Марк судился со своей бывшей супругой, пытаясь получить опекунство над детьми, которых он с таким успехом вырастил. Мне его очень не хватало, но после того вечера жизнь только и делала, что подставляла нам подножки, мешая дальнейшему сближению.

В конце концов, я решил отказаться от галстука. Так же как и от джинсов, хотя обычно почти не вылезал из них. Мне показалось, что это не слишком подходящий наряд для визита в школу. Определившись с одеждой, я спустился вниз.

Моя мать сидела рядом с Лэйни и восхищенно ахала, разглядывая один из ее рисунков.

— Это самое красивое дерево, которое мне приходилось видеть!

— Но оно же синее, бабушка, — резонно заметила Лэйни, скромно потупившись.

Я улыбнулся:

— А где Джейк?

Мама закатила глаза и укоризненно покачала головой. Я вспыхнул, чувствуя прилив крови к голове.

— Что случилось?

Мать тяжело вздохнула и отвернулась к окну:

— Не понимаю, чем я заслужила такую ненависть со стороны родного внука.

Я взглянул на Лэйни — ее глазенки широко распахнулись от изумления.

— Мама, иди сюда, — сказал я, стараясь говорить как можно спокойнее.

Она прошла за мной в гостиную. Я прикрыл двустворчатую дверь, чтобы Лэйни не могла нас услышать, и незаметно окинул комнату взглядом. Джейк частенько устраивался с книжкой и фонариком где-нибудь под столом рядом с диваном, и я не хотел, чтобы он стал случайным свидетелем нашего разговора. Убедившись, что поляна пуста, я повернулся к матери.

— Ты не должна говорить подобные вещи в присутствии Лэйни, — сердито заявил я. — Черт побери, ты вообще не должна говорить ничего подобного.

— Эй, лучше последи за своим языком! — парировала она.

Я глубоко вздохнул:

— Господи, ну почему ты вечно пытаешься сменить тему!

— Что ты имеешь в виду?

— Мы говорим о Джейке, а не обо мне!

— Я действительно не понимаю, что я такого сделала, что внук так ко мне относится! Я вошла, а он даже головы от книжки не поднял!

— Я уже сто раз тебе повторял: Джейк со всеми так себя ведет. Согласен, иногда это выглядит неловко. Но такой уж у парня характер.

— Но я ему не посторонняя… — начала она.

— Мама, прекрати, пожалуйста!

Она удивленно моргнула:

— Что?

— Просто оставь мальчика в покое, хорошо? Ему всего девять, а ты — взрослый человек. Перестань воспринимать все на свой счет.

— Я просто надеялась, что Джейк изменится в лучшую сторону. Но теперь я вижу, что воз и ныне там. Все мои усилия напрасны.

Я с силой сжал пальцами виски.

— Мама, очень тебя прошу! Он же мой сын. Думаешь, я не говорил с ним об этом?

— Не могу понять, в кого он такой уродился…

Я выдавил из себя саркастический смешок:

— Ты это серьезно? А вспомни, как однажды, когда я был маленький, твоя подружка, миссис Мастерсон, которая жила по соседству, угостила меня конфетой, а я отказался, потому что считал ее чужой.

— Не придумывай, не было ничего подобного.

Я отвернулся, чтобы скрыть свое раздражение.

— Мне пора уходить, а то опоздаю на родительское собрание.

Открыв двери, я вернулся в кухню и позвал оттуда:

— Джейк!

— Да, пап, — откликнулся он снизу, из подвала, переоборудованного в игровую комнату.

Я медленно спустился к сыну, по дороге думая, что ему сказать. Джейк сидел в одном из кресел-мешков на полу, держа в руках фигурки футболистов, и сталкивал их друг с другом, сопровождая свои действия зловещим рычанием. Он не поднял глаз, когда я подошел.

— У тебя все в порядке?

— Конечно, — буркнул он.

— А ты не забыл поздороваться с бабушкой, когда она пришла?

Он взглянул на меня вмиг ставшими виноватыми глазами:

— Ой, забыл…

— Как же так, дружище?

— Папа, прости… — Глаза его покраснели и налились слезами.

— О нет, пожалуйста, только не вздумай плакать! — взмолился я.

— Прости…

Мне иногда казалось, что у Джейка слишком чувствительное для его возраста сердце. Я понимал его: мальчик расстроился, так как осознал, что поступил плохо, невольно обидев бабушку. Поэтому сказать то, что я собирался, становилось еще тяжелее, но это было необходимо.

— Ладно, проехали. Но постарайся быть к ней повнимательнее, хорошо? Иначе бабушка может подумать…

— Что подумать? — быстро спросил он.

— Ничего, просто постарайся, ладно?

Джейк выпрямился в кресле:

— Что ты хотел сказать перед этим?

— Ничего. Слушай, мне уже пора идти к тебе в школу на родительское собрание.

— Надеюсь, учительница не будет меня ругать, — пробормотал сын, отворачиваясь.

Я усмехнулся:

— До сих пор такого не случалось!

* * *

Я отправил Рейчел сообщение со школьной парковки. Тишина. Подождав ответ с минуту, я решил не задерживаться. Хотя бы один из родителей должен прийти вовремя. Конечно, я не думал, что учительница устроит из-за этого скандал, но решил не испытывать судьбу. Мы и так на несколько минут опоздали на собрание к Лэйни, и я чувствовал себя ужасно. Поздоровавшись с двумя женщинами из школьной администрации, я прошел к классу Джейка. Родители ребят из бейсбольной команды, с которыми я занимался, толпились около соседнего кабинета в ожидании начала собрания. Я помахал им рукой.

— Здравствуйте, тренер! — радостно приветствовал меня отец одного из учеников. Его жена тоже мне улыбнулась.

— Ну, как там наш Маркус? Готов к новому сезону?

— Будем надеяться!

Я прошел мимо них к своему классу и осторожно заглянул внутрь через стеклянную дверь. Предыдущее собрание еще не закончилось, и я вернулся к родителям в холл.

— Что, начало матча откладывается? — пошутил отец Маркуса.

— Команда еще не в полном составе, — в тон ему ответил я.

— А долго вы еще будете тренировать ребятишек? — спросила его жена.

— До тех пор, пока Джейку не надоест играть.

Мой сын и Маркус не были друзьями. Они хорошо ладили в команде, но, сомневаюсь, что перекинулись хотя бы парой слов вне поля. Мне нравились родители Маркуса, поэтому мы с удовольствием болтали, пока учительница не освободилась. Я бросил последний взгляд в холл, надеясь увидеть Рейчел, но она все еще не появилась.

Провожая меня в свой класс, миссис Дженкинс улыбалась. Стены комнаты сплошь покрывали разноцветные рисунки, их неровные линии сливались в единый узор, создавая картину мира глазами девятилеток. На последней парте выстроились сделанные из пластиковых бутылок фигуры выдающихся деятелей, представляющих значимые периоды истории нашей страны. Взглянув на них, я мельком подумал, что неплохо было бы оказаться в компании людей, фамилия которых начинается на «Э» — Амелия Эрхарт, Альберт Эйнштейн, Томас Эдисон. А кого мы имели в своей компании? Клинтона и Казанову?

— Пожалуйста, садитесь, мистер Конолли, — миссис Дженкинс озабоченно заглянула мне за плечо. — А миссис Конолли не присоединится к нам сегодня?

— Боюсь, она задерживается, — сказал я.

Миссис Дженкинс подошла к низкому круглому столу, рядом с которым стояли один стул нормального размера и ряд стульчиков, представляющих его миниатюрные копии. Я было направился к большому стулу, но миссис Дженкинс, опередив меня, уселась на него первой и выразительно посмотрела на маленький.

— Ну что ж, подождем вашу супругу?

Я попытался устроиться на крохотном сиденье, прилаживаясь и двигая стульчик туда-сюда, пока не нашел минимальную точку равновесия. Кое-как устроившись, я повернулся к миссис Дженкинс и обнаружил, что смотрю на нее снизу вверх. Я сразу снова почувствовал себя ребенком, сложившим руки на коленях в ожидании грядущих неприятностей. И виновато сказал:

— Я думаю, не стоит.

— Вы уве-е-ерены-ы? — протянула учительница, как будто сомневалась в моем праве принимать столь ответственные решения, и я подумал: может, она и в самом деле так считает? Может быть, миссис Дженкинс не в курсе, что именно я сижу дома с детьми?

— Ну, хорошо. — Она пошелестела бумажками на столе. — В таком случае позволю себе сказать, что Джейк — прекрасный мальчик. И мне, на самом деле, импонирует его взгляд на вещи.

Что бы это могло означать?

Учительница продолжала:

— Вот оценки Джейка. И они полностью соответствуют его способностям.

Я посмотрел на бумажку, которую она мне подсунула. В одной колонке перечислялись учебные дисциплины: математика, чтение, граждановедение (неужели девятилетние дети такое изучают?) и куча других. В другой графе были проставлены баллы, от 1 до 100. У Джейка по всем предметам, кроме одного, стояло по 90 баллов. В правом углу я заметил сведения о среднем балле по классу. К моему изумлению, он оказался больше 80. Ну и ну, неужели такое возможно?!

По сравнению со столь одаренными и хорошо успевающими детьми я почувствовал себя полным разгильдяем и недорослем. И смущенно поинтересовался:

— Скажите, а что такое граждановедение? — Это была единственная дисциплина, по которой оценка у Джейка оказалась гораздо ниже средней по классу.

Я припомнил, что, когда сам еще учился в начальной школе, одну девочку из параллельного класса наградили за активную гражданскую позицию: она вроде бы продала своего плюшевого медведя и пожертвовала вырученные деньги на благотворительность. Разумеется, ее заставила так поступить мама, но никто об этом не упоминал. Загадочное граждановедение явно не давалось Джейку: его оценка была всего лишь 54.

— Ну, данный предмет направлен на то, чтобы научить детей ставить общественные интересы выше личных. Мы стараемся преподать ученикам базовые ценности, на которых в дальнейшем будет формироваться личность просвещенного и социально ответственного гражданина.

Этот ответ прозвучал, как заранее заготовленная речь. Я подождал, желая убедиться, что учительница закончила.

— А почему Джейк именно по этому предмету получил 54 балла?

Я имел в виду, что гражданская позиция — понятие абстрактное, и вряд ли вообще возможно оценить ее в конкретных баллах. Но миссис Дженкинс, разумеется, истолковала мой вопрос иначе.

— Я как раз хотела поговорить с вами об этом. Мне кажется, Джейк иногда не вполне вовлечен во взаимодействие с одноклассниками.

У меня сжалось в груди. До этого дня учительница никогда не критиковала сына. За прошедшие годы мне не раз приходилось слышать, что Джейк помогает другим справляться с заданиями, никогда не дразнится и что для педагога большая радость — иметь в классе такого ребенка. Пару раз, правда, я слышал замечания, что он стесняется выступать со сцены, но ничего критичного в этом не было. Это, скорее, было сказано с улыбкой: «Ну, это же наш Джейк, что тут поделаешь!». И сейчас слова миссис Дженкинс застали меня врасплох.

— Вот тебе раз, — сказал я. — А в чем это конкретно проявляется?

— Ну, например, в прошлый четверг, — она прочистила горло, — мы ставили школьный спектакль по пьесе Розы Паркс. Я распределила роли среди всех учеников, и Джейку досталась роль водителя автобуса. Но, когда пришло время произнести свой текст, он отказался это сделать.

— То есть как это — отказался?

— Да вот так. Просто не стал читать свои слова и точка, несмотря на всяческую поддержку с нашей стороны.

Я не нашелся, что ответить, пытаясь представить себе, в чем выражалась «всяческая поддержка».

— Мистер Конолли?

— А, да… Вы же знаете, Джейк не любит привлекать к себе внимание.

— Мне это известно, — с серьезным выражением кивнула учительница. — Джейк действительно невероятно застенчивый. И довольно нелюдимый. Я это заметила.

Я сразу ощетинился.

— Он вовсе не застенчивый, у него куча друзей!

Миссис Дженкинс откинулась назад, изучающе глядя на меня. Я заерзал, и в этот момент дверь распахнулась и в класс влетела Рейчел в своем строгом деловом костюме. Напряжение спало, немедленно уступив место другому настроению.

— Миссис Конолли, я очень рада, что вам удалось прийти. Я уверена, что вы очень заняты… — учительница неодобрительно осмотрела костюм моей жены, — …на работе, и с трудом представляю, как только вы все успеваете!

* * *

Мы с Рейчел стояли на школьной парковке. Нахмуренные брови говорили о том, что жена расстроена. Но чем именно, я еще не понял.

— Что случилось? — спросил я.

— Нет, ты это слышал? Что, черт побери, учительница имела в виду?

— Успокойся. — Я глубоко выдохнул и слегка расслабился. — Представь себе, она назвала Джейка чрезвычайно застенчивым и нелюдимым!

Рейчел слегка кивнула:

— Но ведь это правда, Саймон!

— Что-о-о? — сощурил я глаза.

— Джейк и впрямь сильно стесняется. Особенно в большой компании. Но он справляется с собой. У него есть друзья, и ему с ними хорошо. Это все, что ему надо.

Я не верил своим ушам. Рейчел прежде никогда раньше не говорила так о сыне. К тому же, я не был согласен с женой. Да что там, ее замечание меня сильно разозлило. Джейк, скорее, был избирательным в общении, а не застенчивым, и тем более, не нелюдимым. Согласитесь, это не одно и то же.

— Я вообще-то хотела сказать о другом, — заявила Рейчел. — Эта миссис Дженкинс, между прочим, и сама замужем.

— Ну и что? — не понял я.

— Да то, что она тоже замужем и при этом работает. А мне, видите ли, выражает лицемерное сочувствие. Ах, дескать, как непросто совмещать материнство и карьеру!

— Она так сказала?

Рейчел простонала:

— Ты иногда бываешь таким невнимательным, Саймон! Я знаю, что тебе тяжело! Ты думаешь, я не замечаю, насколько неуверенно ты чувствуешь себя с мужчинами из нашего окружения, или не понимаю, почему ты вечно всех поучаешь? Но мне тоже нелегко, поверь. Каждый день я страдаю от чувства вины. Всякий раз, когда я слышу историю о том, как дети сделали что-нибудь забавное, мне больно. Но мы же приняли для себя решение, которое лучше для нас обоих, верно?

Я кивнул:

— Да. И не стоит переживать по этому поводу.

 

Конец ознакомительного фрагмента

⇐ Предыдущая123456789

Поделиться: