Декабря 1889 года. Москва

Современные лучшие писатели, которых я люблю, служат злу, так как разрушают. Одни из них… (грубые слова. – А.М.) Другие же… (грубые слова. – А.М.) Непресыщенные телом, но уж пресыщенные духом, изощряют свою фантазию до зеленых чертиков. Компрометируют в глазах толпы науку, третируют с высоты писательского величия совесть, свободу, любовь, честь, нравственность, вселяя в толпу уверенность, что все то, что сдерживает в ней зверя и отличает ее от собаки и что добыто путем вековой борьбы с природою, легко может быть дискредитировано. Неужели подобные авторы заставляют искать лучшего, заставляют думать и признавать, что скверное действительно скверно? Нет, в России они помогают дьяволу размножать слизняков и мокриц, которых мы называем интеллигентами. Вялая, апатичная, лениво-философствующая, холодная интеллигенция, которая не патриотична, уныла, бесцветна, которая брюзжит и охотно отрицает ВСЕ, так как для ленивого мозга легче отрицать, чем утверждать; которая не женится и отказывается воспитывать детей и т.д. И все это в силу того, что жизнь не имеет смысла, что у женщин… (грубое слово. – А.М.) и что деньги – зло.

Где вырождение и апатия, там половое извращение, холодный разврат, выкидыши, ранняя старость, брюзжащая молодость, там падение искусств, равнодушие к науке, там НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ во всей своей форме. Общество, которое не верует в Бога, но боится примет и черта, не смеет и заикаться о том, что оно знакомо с справедливостью.

 

В “Вишневом саде” ветхий Фирс мечтательно вспоминает крепостное право, отмененное 40 лет назад.

 

 ЧЕХОВ – ЛЕОНТЬЕВУ

Марта 1890 года. Москва

Понять, что Вы имеете в виду какую-либо мудреную, высшую нравственность, я не могу, так как нет ни низших, ни высших, ни средних нравственностей, а есть только одна, а именно та, которая дала нам во время оно Иисуса Христа и которая теперь мне, Вам мешает красть, оскорблять, лгать и проч.

 

 ФИРС. Перед несчастьем тоже было...

ЛОПАХИН. Перед каким несчастьем?

ФИРС. Перед волей. Тогда я не согласился на волю, остался при господах... И помню, все рады, а чему рады, и сами не знают… А теперь все враздробь, не поймешь ничего.

Типичный советский человек – горюет о порядке, о временах Брежнева, Сталина, печалится об упадке.

 ФИРС. Прежде у нас на балах танцевали генералы, бароны, адмиралы, а теперь посылаем за почтовым чиновником и начальником станции, да и те не в охотку идут.

ЯША. Надоел ты, дед. Хоть бы ты поскорее подох.

Да, раньше пойти в гости к профессору было почетно. А деликатесы в его семье никого не удивляли. И добиться успеха (тем более восторга) банка икры не могла.

Потом 70 лет учили, что есть два класса: рабочие и крестьяне (колхозники), а интеллигенция – прослойка. Что интеллигенция крайне малочисленна – спору нет. Но почему она – прослойка между рабочим и колхозницей, понять нельзя.

Доставать сервелат профессура (прослойка) не умела. Пока выдавали – хорошо. Перестали выдавать – в холодильнике стало пусто. И блатная блондинка за углом ошеломляет профессорскую семью палкой сервелата, куском грудинки – плодами обвеса, обсчета.

Теперь деликатесы уже не дефицит. Теперь эти способные блондинки и блондины вышли из-за угла. Они умели в советское время решать свои гастрономические проблемы. Оказалось – в новых условиях, – что точно так же можно устроить и карьеру, вплоть до Кремля.

Долго жили при социализме. Отвыкли от капитализма. Зато сейчас все прежнее – долги, торги, проценты, векселя – ожило.

Огромный слой людей оказался готов к новой жизни.

 ТРОФИМОВ. Я свободный человек. Я силен и горд. Человечество идет к высшей правде, к высшему счастью, какое только возможно на земле, и я в первых рядах!

ЛОПАХИН. Дойдешь?

ТРОФИМОВ. Дойду… или укажу другим путь, как дойти.

АНЯ (радостно). Прощай, старая жизнь!

ТРОФИМОВ (радостно). Здравствуй, новая жизнь!..

Молодые убегают, взявшись за руки, спустя минуту забивают Фирса.

Гаев и Раневская плачут от безысходности. Молодость позади, работать не умеют, мир их рушится буквально (Лопахин приказал снести старый дом)...

Но другие – они молоды, здоровы, образованны. Почему безысходность и бедность, почему не могут содержать имение? Не могут работать?

Мир изменился, квартплата выросла, учителям платят мало, инженеры не нужны.

Жизнь вытесняет их. Куда? Принято говорить “на обочину”. Но мы же понимаем, что если жизнь вытесняет кого-то – она вытесняет в смерть, в могилу. Не каждый может приспособиться, не каждый способен стать челноком или охранником.

Вымирают читатели. Лучшие в мире читатели умерли: 25 миллионов за 25 лет. Остальные забыли (“никто не помнит”), что можно было жить иначе: читать другие книги, смотреть другие фильмы.

Под нами все та же Среднерусская возвышенность. Но какая она стала низменная.

Территория не решает. Выселенный с Арбата Окуджава прошелся как-то по бывшей своей улице и увидал, что все здесь по-прежнему. Кроме людей.

 Здесь так же полыхают густые краски зим,

Но ходят оккупанты в мой зоомагазин!

⇐ Предыдущая12131415161718192021Следующая ⇒

Поделиться: