Перевод В. К. Афанасьевой. Энмеркар и повелитель Аратты
Энмеркар и повелитель Аратты
Однажды Энмеркар, жрец-повелитель шумерского города Урука, сын солнечного бога Уту, решил подчинить себе государство Аратту. Он заручился поддержкой могущественной богини Инанны, которая обещала во всем помогать ему. Энмеркар отправляет гонца в Аратту с требованием, что бы ее жители не только выплатили ему дань золотом, серебром и драгоценными камнями, но и приняли участие в строительстве храма бога Энки в Эриду.
Гонец, перейдя семь гор, прибывает к месту назначения и передает ультиматум местному прави-телю. Но тот отказывается покориться Энмеркару, гордо ссылаясь на то, что царем его сделала сама богиня Инанна и он находится под ее покровительством. Тогда гонец сообщает ему, что Инанна теперь живет в Уруке и во всем поддерживает Энмеркара.
Это заявление приводит правителя Аратты в замешательство. После некоторых раздумий он дает гонцу ответ. Вместо вооруженного столкновения он предлагает состязание двух воинов, защищающих интересы своих царств. Кроме того, если Инанна покинула Аратту, то он готов говорить о подчинении урукскому царю только в том случае, когда тот пришлет много зерна. Гонец возвращается в Урук и вручает это послание Энмеркару
Сначала Энмеркар советуется с шумерской богиней мудрости Нидабой и выполняет какие-то ритуальные действия. Затем он отправляет в Аратту караван в зерном и гонца с повелением доставить в Урук драгоценные камни, золото и серебро. Люди Аратты приходят в полный восторг от большого количества зерна и готовы предоставить Энмеркару драгоценности и строителей для возведения храма. Однако правитель категорически отказывает гонцу и даже выдвигает свои требования по выплате ему дани.
Гонец возвращается в Урук, рассказывает все Энмеркару и тот опять проводит какие-то ритуальные действия с некой травой " сушима". Он в третий раз посылает гонца в Аратту, но уже без всякого послания, а с наказом вручить местному правителю жезл.
Этот жезл производит на правителя Аратты должное впечатление, он горько сетует на то, что Инанна покинула его и предлагает Энмеркару состязание - пусть царь Урука пришлет своего представителя, но он не должен быть ни черным, ни белым, ни коричневым, ни желтым, ни пестрым.
Энмеркара вовсе не смущают эти на первый взгляд бессмысленные требования, возможно речь идет не о цвете кожи, а об одежде. Он в очередной раз посылает в Аратту гонца с довольно жесткими условиями. Он готов принять вызов правителя Аратты и посылает для этого своего представителя, но он требует отправки золота, серебра и драгоценностей. В противном случае он грозит Аратте полным разрушением.
Далее следует не очень вразумительный отрывок, из которого, если он верно понят, следует, что Энмеркар был первым человеком ставшим писать послания на глиняных табличках. Гонец вручает такую табличку правителю Аратты и ждет ответа. На этот раз Аратте неожиданно приходит на помощь бог дождя и бури Ишкур. Ветром в город приносит целую кучу зерен дикой пшеницы и бобов. При виде этого чуда к правителю Аратты вернулась былая самоуверенность. Он сообщает гонцу, что Инанна ни в коем случае не оставит его.
Далее текст очень плохо сохранился, но по оставшимся фрагментам можно заключить, что жители Аратты все же выплатили Уруку дань в виде золота, серебра и ляпис-лазури.
Лугальбанда и Энмеркар
Долго бродит Лугальбанда в одиночестве по горам. Наконец пришло ему в голову, что если удастся каким-то образом угодить чудесному орлу Анзуду, то тот сможет помочь герою найти войско Урука.
Так он и поступил. Нашел на вершине скалы огромное дерево, в котором Анзуд свил гнездо, дождался, пока гигантская птица отправится на охоту, и начал всячески ублажать маленького орленка. Накормил его разными лакомствами, глаза сурьмой подкрасил, душистым можжевельником украсил, и венец на голову возложил.
Тут возвращается птица Анзуд, несет в когтях дикого быка. Подлетая к гнезду, крикнул орел. Раньше голодный птенец всегда отвечал криком, а теперь молчит. Испугался Анзуд, что его орленка похитили и вдруг видит, что сияет его гнездо как жилище богов, а сам птенец сидит ухоженный, сытый и довольный.
Обрадовался орел и поклялся выполнить любое желание того, кто это сделал. Вышел Лугальбанда из укрытия и попросил орла назначить ему судьбу. Анзуд предлагает герою богатства несметные, Лугальбанда не принимает. Орел предлагает оружие непобедимое, Лугальбанда не принимает. Птица чудесная предлагает славу громкую, Лугальбанда не принимает. Наконец попросил герой у Анзуда наделить его даром быстро покрывать любые расстояния без устали. Орел соглашается и на прощание предупреждает Лугальбанду, чтобы тот никому не рассказывал об их встрече.
Тут же герой отправляется в путь, находит урукское войско и присоединяется к нему. Радости его друзей нет предела. Они не знают, куда его посадить и чем накормить. Однако дела у войска обстоят очень плохо. Подошли они к стенам Аратты, а взять город не могут.
Положение начинает складываться отчаянное. Тогда Энмеркар, правитель урукского войска, обращается к своим воинам и просит прислать ему добровольцев, чтобы отнести его послание в Урук богине Инанне. Считал Энмеркар, что разгневал чем-то богиню, раз бросила она его в столь трудную минуту. Никто из воинов не вызвался быть гонцом - шутка ли сказать, опять горы Хурум пересечь!
Лугальбанда говорит, что он готов идти один. Друзья пытаются отговорить его, убеждают, что эта затея невыполнима, и он не сможет в одиночку совершить такой трудный путь. Но Лугальбанда, так и не открыв им своего секрета, отправляется в дорогу.
Моментально добрался герой до жилища богини Инанны, пал перед нею в молитвах и пересказал просьбу Энмеркара. Сжалилась Инанна над его мольбами и научила, что надо сделать. Речь идет о какой-то диковинной рыбе, которую надо поймать в реке и чаше, которую необходимо сделать из тамариска.
К сожалению, окончание мифа не сохранилось.
Лугальбанда в далеких горах блуждает,
В горах Забуа бродит отважно.
Матери нет с ним - не даст совета,
Нет с ним отца - не даст наставленья,
Разумного друга нет с ним рядом,
Помощника мудрого в размышленье.
Сам себе Лугальбанда помощник мудрый:
" Как бы орлу доставить радость,
Орлу Анзуду доставить радость,
Угодить бы его супруге,
С его орлицей, с его орленком,
Вместе с ними попировать бы!
Да будет со мною Нингуэна,
Та, что Ан в горах похитил!
Хозяюшка - украшение матери!
Нинкаси-хозяюшка, украшение матери!
Чан ее - лазурита зеленого,
Кувшин ее - серебра и злата,
Глоток ее пива - удовольствие!
Застольное пиво ее - наслажденье!
Один кубок бодрящего пива - и мчишься без устали!
Нинкаси с чаном да будет рядом,
Бесподобный напиток приготовить поможет,
Орел, напившись, возвеселится,
Анзуд, напившись, возвеселится,
В стан урукитов меня направит!
О Анзуд, подари мне путь к моим братьям! "
Издревле благородное дерево Энки
Среди пестрокаменных гор Инанны,
Как великан, стоит на вершине.
Великан волосатый, заросший шерстью.
Его тень могучая далекие горы
Плащом покрыла, обвила покрывалом,
Его корни - гигантские змеи,
Семь рек Уту их питают.
А вокруг - безлесые горы.
Там змеи не вьются, скорпионы не ползают.
Там в листве " малая пташка"
Свила гнездо, отложила яйца,
Там в ветвях орел Анзуд
Гнездо устроил, орленка вывел,
А из чистых веток можжевельника и самшита
Орел над гнездом укрытие сделал.
Когда орел на рассвете расправляет крылья,
Когда Анзуд кричит при восходе солнца,
Земля в горах дрожит от крика...
Когти орла у него, зубы - акулы,
Дикий бык от него спасается в горы,
Горный козел несется в страхе!
Лугальбанда смекалист, поступает мудро:
В сладкую пищу - божье яство, -
Раденье к раденью добавляя,
Мед вливает, мед добавляет.
В гнезде орлином перед орленком угощенье расставляет.
Птенец пожирает жир овечий,
А тот ему яство в клюв толкает.
Сидит орленок в гнезде орлином,
Он глаза ему сурьмою подкрасил,
Голову душистым можжевельником украсил,
Венец " Шугур" возложил на голову.
Выбрался Лугальбанда из гнезда орлиного,
Затаился, стоянку в горах безлесых устроил.
Гонит орел горных быков стадо.
Гонит Анзуд горных быков стадо.
В живого быка когти вонзил -
Быка убитого на шею взвалил.
Воды в бурдюк, десять гуров влил.
Взмыл орел ввысь с ношей,
Взмыл Анзуд ввысь с ношей.
Подлетая, крикнул орел у гнезда,
Подлетая, крикнул Анзуд у гнезда,
Птенец не откликнулся из гнезда.
Второй раз крикнул орел у гнезда,
Птенец не откликнулся из гнезда.
Раньше кричал орел у гнезда,
Птенец откликался в ответ из гнезда.
Теперь кричит орел у гнезда,
Не откликается птенец из гнезда.
Застонал орел, несутся стоны к небу,
Завопила орлица, пронзают вопли бездну.
Орел стенаньями своими,
Орлица рыданьями своими,
Загнали горных богов Ануннаков,
Как муравьев, в земные расселины.
Говорит орел своей орлице,
Говорит Анзуд своей орлице:
" В моем гнезде дыханье страха,
Как в великих загонах Нанны.
Мое гнездо предвещает ужас,
Как хищники, свившиеся в драке!
Кто птенца из гнезда похитил?
Моего орленка из гнезда похитил? "
Вот орел к гнезду приближается,
Вот Анзуд к гнезду приближается,
Как жилище богов, гнездо сияет.
Сидит в гнезде его орленок,
Глаза сурьмой ему кто-то подкрасил,
Голову душистым можжевельником украсил,
Венец " Шугур" возложил на голову.
Орел хвалу себе возносит,
Анзуд хвалу себе возносит:
" Я - вершитель судеб быстротекущих потоков!
Я - око истины, светлый советчик Энлиля!
Мой отец Энлиль меня поставил,
Привратником гор меня назвал он!
Я судьбы решаю - кто их изменит?
Я слова изрекаю - кто их изменит?
Тот, кто гнездо мое изукрасил,
Если ты бог - одарю тебя Словом,
Другом моим навеки станешь!
Если ты смертный - наделю Судьбою,
Да не встретишь в горах соперников,
Могучий герой, одаренный Анзудом! "
Лугальбанда в страхе и в радости,
В страхе сердца, в радости сердца,
Орлу вкрадчиво отвечает,
Анзуду вкрадчиво отвечает:
" О орел, в зеленых рощах рожденный!
О Анзуд, в зеленых рощах рожденный!
В водоемах плещешься, омываясь!
Предок твой Ан, вершитель судеб,
Вложил небо в твои руки, положил к твоим ногам землю!
Раскинул ты крылья по небу сетью!
В горные стада вонзаешь когти!
Твоя спина - таблицы в знаках!
Бока - Змеебог, рассекающий воды!
Нутро - сад, цветущий на радость!
Со вчерашнего дня я здесь обретаюсь, тебя дожидаюсь!
Орлица мне матушка, - говорит. -
Ты мне батюшка, - говорит. -
Да станут мне братьями твои орлятки.
Со вчерашнего дня я тебя ожидаю в горах безлесых.
Твоя орлица! Да осмелюсь ей пожелать здоровья!
Да осмелюсь тебе пожелать здоровья!
Да попрошу у тебя Судьбы! "
Орел сам вышел к нему, радуется ему,
Анзуд сам вышел к нему, радуется ему.
Говорит Анзуд светлому Лугальбанде:
" Ну что ж, мой Лугальбанда,
Как ладья с серебром, как ладья с зерном,
Как ладья, плодами груженная,
Как ладья, овощами полная,
Как ладья урожая богатого,
К кирпичам Кулаба победно вернись! "
Лугальбанда, кто смотрит в корень, не принимает дара.
" Как у Шары, любимого сына Инанны,
Заблестят твои стрелы лучами солнца,
Засияет лук, как ясный месяц!
Да разят твои грозные стрелы, как змеи!
Как топор рассекает рыбу, заклинанием их направишь,
Как балки для плота, соберешь их в связку! "
Лугальбанда, кто смотрит в корень, не принимает дара.
" Подобно Нинурте, сыну Энлиля,
Шлемом " Лев Битвы" главу покроешь!
Щитом-защитой, горой могучею, свою мощь удвоишь!
Вражьи страны сетью накроешь,
Во град вернешься с даром победным! "
Лугальбанда, кто смотрит в корень, не принимает дара.
" Изобилье светлых маслобоен Думузи!
Жир всего мира да будет с тобою!
Молоко всего мира да будет с тобою! "
Лугальбанда, кто смотрит в корень, не принимает дара.
Словно птичка речная, что облетает болото,
Орлу отвечает.
Орел слух к нему склоняет.
Говорит Анзуд светлому Лугальбанде:
" Что же ты, мой Лугальбанда!
Одари же меня заветным желаньем!
Бык - упрямец идет по следу.
Хромой осел на верной дороге. Не нарушу слова!
Судьба твоя - в твоих желаньях! "
Светлый Лугальбанда ему отвечает:
" Да бегут мои нога без утомленья!
Да будут рукя полны силой!
Раскину их в беге, и не ослабнут!
Как солнечный луч, как звезда восхода,
Как семь огнениых бурь Ишкура,
Пламенем взметнусь, молнией спущусь!
Куда взоры смотрят, хочу отправиться,
К желанному краю стопы направить!
Добраться до мест, куда сердце влечет!
Развязать сандалии, где сердце велит!
И если Уту пожелает, чтобы в Кулаб,
Мой град, я вернулся,
Мой супротивник да не возрадуется.
Мой супостат - " Он вернулся! " - воскликнет!
Твой образ в дереве на диво всем изготовлю!
Твое имя в Шумере да будет прославлено!
Достойно в храмах великих богов установлено".
Отвечает Анзуд светлому Лугальбанде:
" Да бегут твои ноги без утомленья!
Да будут руки полны силой!
Раскинешь их в беге, и не ослабнут.
Как солнечный луч, как звезда восхода,
Как семь огненных бурь Ишкура,
Пламенем взметнешься, молнией опустишься!
Туда, куда взоры смотрят, отправишься,
К желанному краю стопы направишь!
Куда сердце влечет тебя, доберешься!
Где сердце велело, там развяжешь сандалии!
И когда пожелает Уту, и в Кулаб,
твой град, ты вернешься,
Твой супротивник да не возрадуется.
Твой супостат - " Он вернулся! " - воскликнет!
Мой образ в дереве на диво всем изготовишь!
Мое имя в Шумере да будет прославлено!
Достойно в храмах великих богов установлено!
Как скороход, зашнуруешь сандалии,
Над Евфратом и рвами понесут тебя ноги".
Хлеб в дорогу ему не нужен,
Только оружье берет он с собою.
В поднебесье Анзуд несется,
По земле Лугальбанда несется.
Орел с небес озирает землю,
высматривает войско урукское.
Лугальбанда с земли следит за пылью,
вздымаемой войском урукским.
Говорит орел светлому Лугальбанде:
" Послушай меня, мой Лугальбанда,
Совет тебе дам, прими совет мой,
Слово скажу, со вниманием выслушай!
Все, что я тебе говорил. Судьбу, которой тебя одарил,
Друзьям своим не открывай,
Братьям своим не передавай!
В сердце добро со злом живет. Так-то вот!
Ну, я - к своему гнезду, ты - к войску своему! "
Орел к гнезду своему возвращается.
Лугальбанда к братьям держит путь.
Как птица из светлых тростниковых зарослей,
Как боги Лахама из бездны Абзу,
Как тот, кто с небес на землю спустился, -
Лугальбанда средь войск отборных,
Среди собратьев появился.
Завопили, закричали братья.
Братья его, друга его
Пристают с расспросами к Лугальбанде:
" Ах, наш Лугальбанда, как же ты здесь очутился?
Словно воина, в битве павшего, войско тебя оставило.
Жира свежего ты не ел,
Молока чистого ты не пил,
Кто одиноко в горах неприступных скитается,
Не возвращается. Как ты вернулся? "
Снова братья и друга его
Приступают с расспросами к Лугальбанде:
" Изобильные горные реки,
Где от берега берега не увидишь,
Как пересек ты? Выпил воду речную? "
Светлый Лугальбанда им отвечает:
" Изобильные горные реки,
Где от берега берега не увидишь,
Бедрами едва касаясь, что воду из бурдюка выпивал.
Как волк яростен, я рычал, травы речных долин поедал.
Как голубь тучный, землю топтал,
" Мыльные" травы гор пожирал".
О, Лугальбанда! Братья его, друга его
Россказни эти приняли с верою.
Как воробьи, что держатся стаей,
Обнимали его, целовали его,
Как птенца " длинноножки", что сидит в гнезде,
Кормили его, поили его,
Светлого Лугальбанду, излечили они его.
Затем все, как один, за ним в Урук двинулись.
Как поле на ветру, змеясь, горы пересекают.
В двух двойных часах пути до города,
Перед укреплениями Аратты,
Окопались войска Кулаба и Урука.
Из города дротики - что дождь из тучи,
Как тяжелый град, летят камни,
За стенами Аратты - гам и кличи.
День проходит, истекает месяц,
Уж и год к матери своей вернулся,
Новый урожай дарует небо.
Они же злобно на поля смотрят,
Страх забирается под самую кожу.
Как тяжелый град, летят камни,
Загромоздили пути-дороги,
Горные деревья стеною встали.
Драконами свились друг с другом
Как к городу подойти, никто не знает.
И в Кулаб пойти никто не отважится.
Тогда Энмеркар, сын Уту,
Задрожал, зарыдал, исторг вопли.
Кого в город послать, он разыскивает,
Посланца в Кулаб он отыскивает.
Но никто не скажет: " Пойду в город! "
Никто не скажет: " В Кулаб отправлюсь! "
К отрядам наемников он обращается.
Но никто не скажет: " Пойду в город! "
Никто не скажет: " В Кулаб отправлюсь! "
К отрядам лазутчиков он обращается.
Но никто не скажет: " Пойду в город! "
Никто не скажет: " В Кулаб отправлюсь! "
Вновь к отрядам наемников он обращается.
Но никто не скажет: " Пойду в город! "
Никто не скажет: " В Кулаб отправлюсь! "
К отрядам лазутчиков он обращается.
Один Лугальбанда средь всех подымается, так он молвят:
" Вождь мой! Я в город пойду!
Пусть никто не идет со мною!
Я один в Кулаб пойду! Пусть никто не идет со мною! "
" Ну что ж, иди в город, пусть никто не идет с тобою.
Один в Кулаб пойдешь - иди!
Пусть никто не идет с тобою!
Клятву небес и земли призываю -
Великие Сути Кулаба да будут с тобою! "
В справедливом собрании воинов,
Во дворце, воздвигнутом как твердыня,
Энмеркар, сын Уту,
Твердое слово Инанне послал:
" С тех пор, как владычица-сестра моя, светлая Инанна,
В горах камней драгоценно сияющих
Светлым сердцем своим меня избрала,
К кирпичам Кулаба вступить дозволила,
Воистину был Урук болотом, водой покрытым,
Воистину были сухие кочки, тополями заросшие,
Воистину сухой тростник в зарослях с зеленым мешался.
Милостью Энки, владыки Эреду,
Я тростник сухой вырвал, воду я отвел.
Полвека я строил, полвека трудился.
И во всем Шумере и Аккаде
Поднялись Марту, племена кочевые, что не ведают хлеба.
Стена Урука, как птичья сеть, распростерлась над степью.
Но ныне Большая Земля погребла мое ликованье.
Как корова с теленочком связана,
войско мое со мною связано.
Но, как дитя, что, на мать разгневавшись, город покинуло,
Владычица-сестра моя, светлая Инанна,
У кирпичей Кулаба меня покинула.
Если город она любит, а меня не любит,
То зачем город ко мне привязала?
Если город не любит, а меня любит,
То зачем меня к городу привязала?
Жрица небес! Как Анзуд птенца,
Меня оставила,
Светлый лик отвратила!
Да дозволит к кирпичам Кулаба вернуться!
Копье мое к тем дням готово,
Но щит мой она разбила!
Владычице-сестре моей, светлой Инанне так скажи! "
Светлый Лугальбанда из дворца выходит.
Братья его, друга его,
Как пса-чужака в стае диких псов, хватали его, рвали его!
Как осел-чужак, из стада ослов ловко выскользнул он!
" Ну, ступай в Урук за господина,
За Энмеркара, за сына Уту".
" Да, в Кулаб я пойду один, совсем один,
И никто не пойдет со мною" - так он молвит им.
" Отчего один-одинешенек кладешь голову на дорогу?
Словно воина, в битве павшего,
Войско тебя не бросило ли?
Если добрый Удуг наш не встанет рядом,
Наша добрая Лама не пойдет с тобою,
На нашей стоянке тебе не стоять,
В нашем жилище тебе не жить,
По нашим дорогам тебе не бродить!
Тот, кто в горах неприступных скитается,
Не возвращается! И ты не вернешься! "
" Да уж, издавна известно, и доподлинно,
Что со мною вы в Земле Большой не встанете! "
О, Лугальбанда! Сердца его братьев рвутся,
Сердца друзей беспокойно бьются.
Хлеб в дорогу ему не нужен,
Только оружье берет он с собою.
От подошвы горы к вершине и в низину,
От границ Аншана до " главы Аншана"
Пять гор, шесть гор, семь гор пересек
И к полночи к трапезе светлой Инанны поспел.
К кирпичам Кулаба приблизился в радости.
Госпожа его, светлая Инанна,
Восседает там в своем покое,
Перед ней склонился, на земле распростерся.
Как она на пастуха Амаушумгальанну смотрит.
Так на светлого Лугальбанду она посмотрела,
Как она с сыном своим Шарой разговаривает,
Так со светлым Лугальбандой заговорила:
" О мой Лугальбанда!
По какому делу из города пришел?
Как один из Аратты прибрел? "
Светлый Лугальбанда ей отвечает:
" Вот, что твой брат сказал, вот, что прибавил,
Вот, что Энмеркар, сын Уту, сказал, вот, что прибавил:
" С тех пор, как владычица-сестра моя, светлая Инанна,
В горах камней драгоценно сияющих
Светлым сердцем своим меня избрала,
К кирпичам Кулаба вступить дозволила,
Воистину был Урук болотом, водой покрытым,
Воистину были сухие кочки, тополями заросшие,
Воистину сухой тростник в зарослях с зеленым мешался.
Милостью Энки, владыки Эреду,
Я тростник сухой вырвал, воду я отвел.
Полвека я строил, полвека трудился.
И во всем Шумере и Аккаде
Поднялись Марту, племена кочевые, что не ведают хлеба,
Стена Урука, как птичья есть, распростерлась над степью.
Но ныне Большая Земля погребла мое ликованье.
Как корова с теленочком связана,
войско мое со мною связано.
Но, как дитя, что, на мать разгневавшись, город покинуло,
Владычица-сестра моя, светлая Инанна,
У кирпичей Кулаба меня покинула.
Если город она любит, а меня не любит,
То зачем город ко мне привязала?
Если город не любит, а меня любит,
То зачем меня к городу привязала?
Жрица небес! Как Анзуд птенца,
Меня оставила,
Светлый лик отвратила!
Да дозволит к кирпичам Кулаба вернуться!
Копье мое к тем дням готово,
Но щит мой она разбила!
Владычице-сестре моей, светлой Инанне так скажи! "
Светлая Инанна ему отвечает:
" Ныне в сверкающих водах, в сверкающих реках,
В потоках лазурных струй Ияавны,
У истоков вод, на лугах-берегах долинных,
Рыба, мохнатая, как козленок,
сладкую луговую траву пожирает,
Маленькая крапивница-рыбка
" Мыльную" горную траву пожирает,
Исполинская рыба, что, как бог между рыбами,
Среди них резвится, хвостом играет.
Блестит чешуя ее хвоста в священном месте,
средь сухих тростников.
А вокруг тамариски растут в изобилии.
Пьют тамариски воду болот.
И стоит одиноко, стоит одиноко,
Тамариск в стороне стоит совсем одиноко.
Если Энмеркар, сын Уту,
Тамариск тот срубит, из ствола его чан выдолбит,
Сухой тростник в священном месте,
С корнями он его вырвет,
Исполинскую рыбу, что, как бог между рыбами,
Играет-плещется,
Эту рыбу поймает, сварит, украсит,
На мече боевом Инанны съест,
Войска его сдвинутся с места
Жизнь Аратты поглотит пучина,
Серебро очищенное он захватит,
Лазурит шлифованный он захватит,
Мечом и огнем ее завоюет,
Все литейные формы Аратты возьмет с собою.
Зубцы Аратты - лазурит зеленый,
Стена и башни - глянцево-красные,
Глина ее - оловянные слитки - " небесная глина"
Что добыта в горах лесистых".
Светлый Лугальбанда! Хвалебная песнь - тебе! "
Перевод В. К. Афанасьевой
Лугальбанда и гора Хурум
Замыслил как-то царь Урука Энмеркар совершить поход на Аратту и завоевать непокорную страну. Бросил он клич по городам и землям, и стали стекаться в Урук полчища воинов. Руководили этим походом семь могучих и прославленных героев. К ним присоединяется и Лугальбанда.
Едва они преодолели половину пути, как на Лугальбанду напала какая-то странная болезнь. Немощь и боль сковали героя, ни рукой, ни ногой не мог пошевелить он. Друзья решили, что он умер, и долго думали, что же с ним делать. В конце концов, оставляют они его на горе Хурум, постелив ему великолепное ложе, оставив всяких яств. На обратном пути из похода они собираются забрать его тело и доставить в Урук.
Но Лугальбанда не умер. Через некоторое время, очнувшись, он начинает молить богов, и те возвращают ему здоровье.
В одиночестве Лугальбанда скитается по лесам и степям в поисках своих товарищей. Однажды ему сниться божественный сон, в котором бог сновидений говорит, что герою надо устроить жертвенный обед для богов. Лугальбанда в точности выполняет данные ему указания: выпекает ритуальные лепешки, убивает горного быка и его внутренности посвящает Уту, закалывает козла с козочкой и сливает их кровь.
К сожалению, на этом месте текст прерывается. Далее см. " Лугальбанда и Энмеркар"
Царь в те дни поход на град замыслил.
Энмеркар, сын Уту,
В Аратту горную, страну пречистых Сутей,
Решил отправиться.
Страну непокорную погубить он идет.
Он призыв объявил по градам.
Вестники трубят в рога по всем странам.
Призыв Урука идет с господином.
Призыв Кулаба идет с Энкеркаром.
Урук! Вздыманье его призыва - буря!
Кулаб! Вздыманье его призыва - тяжелые тучи!
Облака грозовые, что земли достигают,
Могучею бурей уходят в небо.
Как саранчу, что летит на посевы,
Он людей своих собирает.
Брат брату подает знаки.
Царь, что во главе их идет,
Во главе отряда своего идет.
Энмеркар, что во главе их идет,
Во главе отряда своего идет.
<...>
Сгрудились у края гор, словно овцы.
На плоскогорье, словно быки, толпятся.
Дорогу высматривают, пути выискивают.
По горам рыщут. Пять дней прошло,
На шестой - переправились через реку.
Дней седьмой пришел - и в горы они вступили.
Горы, где никто не ходил, пересекают.
Над потоком, от болота змеиного подымаются слева.
Их владыка, бури седлающий, -
Бога Уту сын, серебро драгоценное чистое,
От небес до земли его простирание.
Над головой его - лучи сияния.
Стрела на шлеме сверкает, что молния.
Урук. топор боевой бронзовый знаком его
Дал ему в сиянии.
С этим знаком, как пес, пожирающий трупы,
Выступает он горделиво.
Их в те дни было семеро, воистину было их семеро.
Питомцев, потомков Кулаба-града,
Воистину было их семеро.
Семеро их, что богинею Ураш созданы,
Молоком дикой коровы вспоены.
Герои могучие они, порождение Шумера они,
Семя государево они.
В застолье Ана вскормлены, в руке его взрощены.
Семерица эта - главари главарям,
Вожаки вожакам,
Всем верховодам они верховоды.
Над тремя сотнями главари - на каждого по три сотни.
Над шестью сотнями вожаки -
на каждого по шесть сотен.
Над великим множеством верховоды -
на каждого великое множество.
С войсками своими отборными пришли
к господину жрецу верховному.
И восьмой среди них - Лугальбанда.
<...>
Он едва прошел половину пути, половину пути,
Как болезнь в него вошла, боль головная в него вошла.
Как змею, что топор настиг,
Разрубая, так она его догнала,
Как газель, что в капкан попала,
Лицом к земле его прижала.
Свои хваткие руки повернуть он не может.
Свои ловкие ноги он не может поставить.
К призыву царскому ему не подняться.
На великие горы опускаются тучи.
В Урук отнести его - как отнести не знают.
В Кулаб отнести его - как отнести не знают.
В горах от холода клацают зубы.
В укромное теплое место его приносят.
<...>
Стоянку, словно гнездо, ему устроили.
Финики, фиги, сыры во множестве,
Хлебцы сладкие, чем больные питаются,
В корзинку из пальмовых листьев уложенные.
Жир нежнейший, свежие сливки -
провизию хлевов и загонов,
Яйца с маслом, яйца, запеченные в масле,
Пред ним, как на столе накрытом, чистом,
Они расставили.
Пиво сладкое, с сиропом из фиников смешанное,
На подставке, запасы первосортного масла,
Как на стол, перед ним поставили.
Провизию, в ведро из кожи положенную,
Пищу в мешок из кожи запрятанную,
Братья его, друга его,
Как на судно, урожаем груженное,
В головах у него в ущелье горном мрачном поставили.
В мехах узких кожаных - да не выльется, -
Пиво темное, питье пьянящее, пиво из эммера,
Вино сладкое, что небу на вкус приятно,
В головах у него в ущелье горном мрачном поставили.
Ложе, словно дом, из мехов узких кожаных, ему сделали.
Травы, воскурения смолистые, смолы душистые
Вкруг него они расставили,
В головах у него, в ущелье горном мрачном разбросали.
Его топор боевой, чей металл сверкающий -
Железо небесное,
Что в белых горах был выменен,
В головах у него положили они.
Его филигранный железный кинжал,
Что в черных горах был выменен,
К боку его они привязали.
Свои очи - колодцы, полные водою,
Светлый Лугальбанда широко раскрыл.
Свои губы - створки дверные солнца,
Братьям своим он не открыл.
Приподняли затылок - нет дыхания.
Братья его, други его
Держат совет, советуются:
" Если брат наш с ложа, словно Уту, встанет.
Бог, что его поразил, удалится.
Если все это он съест, если все это он съест.
То сила к ногам его возвратится.
Дабы цепи горные он перешел,
Дабы гряды горные он пересек.
Но если Уту нашего брата
Отзовет к чистому сокровенному месту,
То здоровье члены его оставит,
И когда из Аратты возвращаться будем,
Отнесем его тело к кирпичам Кулаба".
И как средь светлых коров разбросанных Наины,
И как месячного бычка, что для возрастания
За загородкою оставлен,
Так братья его и друга его
Светлого Лугальбанду в ущелье горном мрачном оставляют.
Со слезами и стонами,
С воплями и рыданьями,
В печали и в горести
Старшие братья, старшие братья Лугальбанды
Дальше в горы отправились.
Прошло два дня, как занемог Лугальбанда,
Два дня, и еще половина,
Когда Уту взгляд на его стоянку бросил,
Дабы степные четвероногие твари головы к нему воздели.
Исполнился день, спустилась прохлада,
И тело его будто смазали маслом,
Но болезнь еще его не отпустила.
На небо к Уту воздел он очи,
Словно пред отцом родным, пред ним заплакал,
Свои руки благие во мраке гор к нему поднял:
" Уту, приветствую тебя, да не буду я больше болен!
Герой, сын Нингаль, приветствую тебя,
Да не буду я больше болен!
Уту, с братьями в горы ты дал мне подняться!
В мрачном горном ущелье, в ужасающем месте,
Да не буду я больше болен!
Там, где матери нету, где нету отца,
Где нет знакомых, где нету близких,
Там, где мать моя - " О, дитя мое! " - мне не скажет,
Братец мой - " О, мой брат! " - мне не скажет,
Соседка, что к матери в дом придет, обо мне не заплачет,
Боги-хранители материнские,
Боги-хранители отцовские об уходе,
Боги-хранители ограды - " Вот, исчез он! " - скажут!
Незнакомый пес - плохо,
Человек незнакомый - ужасно,
На путях неизведанных, что по краю гор вьются.
О Уту, человек незнакомый - человек страшный!
В месте гиблом да не растекусь водою,
Землю горькую вместо зерна есть да не стану!
В степи неизвестной, подобно палке, да не буду брошен!
Дабы братья меня не дразнили, да не буду брошен!
Дабы друзы надо мной не смеялись,
да не буду я больше болен!
Не явлю горам моей слабости! "
И Уту внял его слезам,
Жизненной силе его в ущелье горном мрачном
Вернуться дал.
Та, кто бедным радость там, где поют и пляшут,
Благородим: блудница, что из ворот
святого блудилища выходит,
Та, что ложе, делает сладостным,
От бедняка - пища радости,
Инанна, дочерь Зуэна.
Что ему в стране, как быку, главу воздела,
Ее блески-сиянья, словно яркие звезды,
Ее звездный лик осветил горы,
И к Инание, к небу воздел он взоры,
Словно пред отцом родным, он пред нею заплакал,
Свои руки благие во мраке гор к ней поднял:
" О Инанна, дом родной мне возврати,
Град родной мне возврати!
Град где мать меня породила, со мною да будет,
Как змее - пустынное место, со мною да будет,
Как скорпиону - земная расселина, со мною да будет!
Великой царице, моей госпоже, тебе да несу мои плачи,
О госпожа моя, одетая пламенем...
<...>
Среди малых камней, драгоценных камней,
Среди их блистания,
От вершин каменистых до земли каменистой
В когтях плоскогория Сабум,
В пасть-расщелину, в клюв ее брошенный,
Да не оставлю руки-ноги мои в горах хашуря-абрикоса".
Инанна вняла его слезам.
Силы жизни его, словно спящего Уту, укрыла,
Как платком шерстяным,
В тихой радости сердца закутала.
А сама к Кулабу отправилась.
Бык, пожирающий черное поле.
Светило, чистый телец, что встает на стражу,
Что, как утренняя звезда, освещает небо,
Свет сияющий в ночь проливает,
Зуэн, кого чтят как новый месяц,
Отец Нанна, что Уту-солнцу выпрямляет дорогу,
Владыка света, что сотворен для тиары,
Зуэн, дитя любимое Энлиля,
Бог, что украсой встает средь неба.
Чьи лучи сиянья чисты и святы,
Чей лик освещает светом горы,
К Зуэну на небо глаза воздел он,
Как пред отцом родным заплакал,
Свои руки благие во мраке гор к нему поднял:
" Господин, кто в небе далеком к тебе не приходит?
Зуэн, кто в небе далеком к тебе не приходит?
Владыка, кто истину любит, кто зло ненавидит,
Зуэн. кто истину любит, кто зло ненавидит!
Истина в радости сердца к тебе праведностью приходит,
Тополь евфратский, ствол великий, словно скипетр,
Для тебя возрастает,
Справедливость, оковы ее развяжи!
Зло, оковы его не развязывай!
Зло пусть спереди уходит, пусть сзади унесено будет!
Когда сердце твое встает во гневе,
То подобно змее, что яд выпускает,
ты на зло слюною плюешься! "
Зуэн внял его слезам, жизнь ему подарил.
Вернул крепость его ногам.
Второй раз бык на горизонте появился.
Бык над деревьями хашур встал.
Тот, кто щитом земли касается, чье око -
Око-близнец собранья,
Тот, кто щит из дома выносит, чье око -
Око-близнец мужа,
Герой Уту свое сиянье, свой чистый блеск
Простер на небе.
Лугальбанда, его добрый гений, с небес излился,
Его добрая Лама на стороне его стала,
Дабы бог. что терзал его, удалился.
Он очи воздел на небо к Уту,
Как пред отцом родным заплакал,
Свои руки благие во мраке гор к нему поднял.
" О Уту, пастырь ты страны, ты отец черноголовых!
Когда спать ты уходишь, люди с тобою спать уходят,
Герой Уту, когда ты встаешь,
Люди с тобою вместе встают!
Уту, пока нет тебя,
Птица не уловлена сетью, раб не спешит трудиться.
Тому, кто один идет, ты тому товарищ-брат,
О Уту, там, где двое идут,
там воистину ты третьим идешь!
Тому, кто схватил узду, ты - охраняющие шоры.
Бедняка, слабого, кому нечем прикрыться,
Словно длинная ткань, свет лучей твоих кутает,
Покрывает тело рабыни-должницы,
словно одеяние белой шерсти.
И старикам, как и самым первым старцам,
Пирование - свет лучей твоих,
И ныне, как. издревле, нежит их
Свет твоих лучей, словно лучший елей.
Бык величайший, прекрасный, могучий
<...>
Герой, сын Нингаль, свет источающий,
Ты судья человеков, бык. шагающий,
<...>
Плуги их ты направляешь,
Ты устанавливаешь их на место,
Песнопенья во славу твою сладки,
Они достигают тебя в небе!
Герой, сын Нингаль, тебя прославляют,
Воистину так, как тебе подобает".
И тогда он, справедливый, тот, кто советуется с Энлилем,
Травам жизни расти повелел,
В быстром потоке, матери гор, воды жизни ему принес.
Травы жизни он ртом жует,
Воды жизни рукой зачерпывает.
Когда травы жизни в рот он взял,
Когда воды жизни рукой зачерпнул,
То, как из ловушки выскочивший,
С земли, словно жеребец, рванулся,
Словно отборный жеребец Шаккана, по горам несется,
Словно огромный могучий осел, он скачет,
Словно стройный осел, быстрый в беге, мчится.
С ночи и до наступления дня он идет.
Горы, страну пустынную Зуэна, пересекает торопливо.
В одиночестве полное - ничье око,
Ни один человек его не видит.
Свою провизию в кожаном мехе,
Свое имущество в мешке из кожи,
То, что братья его и друга его -
Воду холодную, как и хлеб засохший, - положили ему,
Светлый Лугальбанда с собою из мрака гор поднял.
Камень-огневик он взял.
Днище деревянного сосуда расколол,
Пред собою поставив, расщепил,
Затем другой камень взял,
И, друг о друга их ударив,
Искры яркие получил, в поле их понес.
Кремень-камень огонь взрастил.
Тот огонь плоскогорье, словно солнечный свет, озарил.
Хлеба сладкого печь не умея, печки пред собой не имея,
На семи углях тесто жертвенное он спек.
Хлеб сам он ныне пек.
Камыш горный он с корнем вырвал,
Он стебли его оборвал,
Тесто сладкое для выпечки хлеба белого
Он на него нанизал.
Так, хлеба сладкого печь не умея,
печки пред собой не имея,
На семи углях тесто жертвенное он спек.
Тот хлеб сам он ныне спек.
Зубр косматый, желтоватый, бык с воздетыми рогами,
Бык усталый отдыхал.
Зубр рогатый горную землю, чистое место, копытом рыл.
Лениво траву черную, словно ячмень, жевал.
Абрикосы, словно семена, подбирал.
Листву дерев, словно траву, перемалывал.
В быстрых потоках воду пил.
Корень " мыльной" травы, чистой горной травы, объедал.
Когда пестрый зубр, горный бык по луговине брел,
Он, Лугадьбанда, сам, один, его деревянным орудием своим пленил.
Он кустарник горный вырвал с корнем,
Он ветки его оборвал,
Корни, что длинному камышу подобны,
Светлый Лугальбанда ножом отрезал.
Зубра бурого, быка горною, он веревкою привязал.
Пестрый козел и козочка, вдвоем,
Козлы утомленные, козлы мохнатые,
Лениво черную траву, словно ячмень, жуют.
Словно семена, абрикосы глодают.
Листву дерев, словно траву, перемалывают.
В быстрых потоках воду пьют.
Корень " мыльной" травы, чистой горной травы, объедают.
Когда козел с козочкою по луговине брели,
Лугальбанда один деревянным орудием своим их схватил.
Он кустарник горный с корнем вырвал,
Он ветки его оборвал,
Корни, что длинному камышу подобны,
Светлый Лугальбанда ножом отрезал.
Пестрого козла с козочкою, обоих их, им колени согнув,
Он веревкою привязал.
В одиночестве полном - ничье око,
Ни один человек его не видел
И тут одолел царя сон.
Сон, страна склоненья затылка.
Словно искусный указ страны, словно рука,
Что рушит стену,
Чье касанье искусно,
Кто землю объемлет,
Кто пределов достигнет,
Кто не знает начальников и надзирателей,
Нечто, дающее силу герою,
Как из чана Нинкаси, богини пива,
Лугальбанда! Воистину сон его одолел,
Травы " мыльные", чистые травы юр,
Ложем ему он сделал,
Одеялом чистейшей шерсти накрыл,
Белым льняным покрывалом окутал,
Без служанки для омовений на месте свалил.
Царь не во сне лежит - сновиденьем объят.
В сновидении дверь не поворачивается,
Дверной колок не вращается.
Ложному - ложное, правдивому -- истинное,
И для радостей, и для горестен,
Это он, запечатанная корзина богов,
Это он, брачный чертог Нинлиль,
Это он, советчик Инанны,
Бык одомашненный огненный, лев, человеками
Схваченный, дикий зубр, кто не живет,
Анзакар, бог сновидений,
Лугальбанде сам, словно бык, ревет,
Словно теленок чистой коровы, мычит:
" Кто мне пестрого тельца заколет?
Жир овечий кто мне изольет?
Мой топор боевой, чей металл сверкающий -
Железо небесное, да возьмет он,
Мой набедренный железный филигранный кинжал
Да схватит,
Зубра пестрого, быка горного, словно силач, поднимет,
Словно борец повалит,
Пусть внутренности его вырвет,
повернувшись к восходу солнца,
Козла пестрого, вместе с козочкой,
Пусть головы им обоим,
Словно горный ячмень, раздробит,
Дабы кровь их в яму излить,
Дабы жиру дать по равнине растечься.
Тогда змеи, в горах скользящие, запах жира того учуют".
Лугальбанда из сновидения вышел, от сна дрожит.
Глаза открыл - молчанье вокруг.
Он топор боевой, чей металл сверкающий -
Железо небесное, берет.
Зубра пестрого, быка горного, словно силач, поднимает,
Словно борец, его склоняет.
Его внутренности вырывает, восходящему Уту их кладет.
Козлу пестрому вместе с козочкой, им обоим,
Словно ячмень, головы раздробил,
Дабы кровь их в яму излить,
Дать жиру по долине растечься.
И змеи, в горах скользящие, запах жира того учуяли.
На самом восходе Уту-солнца...
Лугальбанда, Имя Энлиля призвав,
Ана, Энлиля, Энки, Нинхурсаг,
Он их пред ямою приглашает к пиру.
Там, в горах, где он выбрал место,
Жертвенный пир он устроил, он излил там возлиянья.
Пиво черное, медовуху, светлого эммера напиток,
Вино, что на вкус для питья столь сладко,
В поле, словно воду прохладную, излил он.
В пестрого козла он нож вонзил.
Печень, черный хлеб в огонь он бросил.
Воскурение черным дымом, словно фимиам, взлетело.
Затем доброму жиру, дару Думузи. дал он вытечь.
Из этих приношений Лугальбанды
Ан, Энлиль, Нинхурсаг, все лучшее они вкусили.
