Законодательство Пятикнижия: Второзаконие 24:1–4

 

В современных дискуссиях о разводе особенно много внимания уделяют отрывку Втор 24:1–4. Он и в самом деле очень важен для понимания воли Божьей о разводе. К сожалению, многие ученые прошли мимо существенных особенностей грамматики и синтаксиса и не заметили аллюзий, которые дают ключ к правильной интерпретации: заповедь Пятикнижия намекает на богопротивность развода.[835]

 

Перевод. Приведем сначала текст Втор 24:1–4, обозначив и номера стихов.

 

1 Если кто возьмет жену и сделается ее мужем, и она не найдет благоволения в глазах его, потому что он находит в ней что-нибудь противное, и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего, 2 и она выйдет из дома его, пойдет, и выйдет за другого мужа, 3 но и сей последний муж возненавидит ее и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего, или умрет сей последний муж ее, взявший ее себе в жену, – 4 то не может первый ее муж, отпустивший ее, опять взять ее себе в жены, после того как она осквернена, ибо сие есть мерзость пред ГОСПОДОМ, и не порочь земли, которую ГОСПОДЬ Бог твой дает тебе в удел.

 

Литературная форма и структура. В плане литературной формы законы Пятикнижия можно разделить на аподиктические и казуистические. Аподиктические законы представляют собой абсолютные заповеди и запреты («делай то-то», «не делай того-то»). Казуистические законы содержат протасис (описание условий, обычно начинающихся с «если» или «когда») и аподосис (заповедь как таковую, введенную словом «тогда»). Кроме того, в казуистических законах иногда приводится объяснение причин, по которым они были даны.

Втор 24:1–4 – это казуистический закон, который содержит все три вышеописанных элемента.

 

Протасис (стихи 1–3) с несколькими условиями: основания для развода и процедура развода (стих 1), повторный брак женщины (стих 2), развод или смерть второго мужа (стих 3).

Аподосис : заповедь как таковая (стих 4а). Первому мужу женщины запрещено брать ее обратно при обстоятельствах, описанных в стихах 1–3.[836] Ни из чего не видно, что Всевышний одобряет развод. Более того, вполне возможно, что перед нами намек на богопротивность развода, хотя Бог и попускает развод. (Последующий наш анализ покажет, что так оно и есть.)

Обоснование (стих 4б). И наконец, следуют обоснования запрета: женщина была «осквернена»; такое поведение было бы «мерзостью» пред Господом; нельзя «порочить» землю. Чтобы осмыслить заповедь, необходимо тщательно вдуматься в эти причины.

 

Основания для развода (стих 1а). Втор 24:1 описывает два условия, которые заставляют мужа «отпустить/отослать» (šālaḥ) жену, то есть развестись с ней. Первое условие: «она не найдет благоволения/милости (ḥēn) в глазах его» (СП). В иврите фраза «(не) находить благоволение в чьих-либо очах» означает «(не) нравиться». Она описывает субъективную ситуацию: жена разонравилась мужу.

Однако основания для развода не ограничиваются субъективным элементом. Жена не просто «разонравилась», но муж нашел в ней «что-нибудь противное (erwat dābār)». Еврейское выражение erwat dābār буквально означает «нагота дела». Но что имеется в виду? Этот вопрос оживленно дискутировался древними и современными комментаторами. В других местах ВЗ слово erwat («нагота») чаще всего обозначает наготу половых органов человека, которая вообще не должна быть обнажена (gālâ) перед теми, кто не должен их видеть; обнажение наготы обычно имеет сексуальные коннотации.[837] Слово dābār означает «слово/речь/высказывание» или «дело/вещь»,[838] и в контексте Втор 24:1 явно должно пониматься как «дело», «вещь».

Помимо 24:1, фраза erwat dābār встречается в ВЗ лишь один раз – во Втор 23:15 (СП 23:14). Там речь идет о фекалиях, которые следует зарывать, чтобы Господь «не увидел у тебя чего срамного (erwat dābār) и не отступил от тебя». «Нагота дела/вещи» есть нечто открытое, что должно быть закрытым, и что неприлично, отвратительно, стыдно открывать. Судя по всему, в 24:1 фраза erwat dābār имеет сходный смысл, но эта «нагота» связана с женой. С учетом предыдущего контекста и обычных сексуаль-ных коннотаций понятия erwâ применительно к женщине, фраза в 24:1 описывает непристойное обнажение (гениталий) женщиной.[839] Теоретически фраза может включать незаконную сексуальную связь (т. е. прелюбодеяние), аналогично фразе «открывать наготу» (gillâ erwâ) в Лев 18:6–19 и 20:11–21.[840] Однако, согласно Втор 22:22 и Лев 20:10–18, за прелюбодеяние (и другие незаконные сексуальные связи) полагается смертная казнь (или «отрезание» от конгрегации). Поэтому сексуальный проступок, упомянутый во Втор 24:1,[841] должен быть чем-то менее тяжким, хотя и достаточно серьезным.[842] Таким образом, фраза erwat dābār в 24:1 описывает какое-то серьезное, постыдное и позорное поведение сексуального плана, но не незаконную сексуальную связь как таковую.

 

Процедура развода (стих 1б). Согласно 24:1б, процедура развода состояла из трех основных элементов. Прежде всего, муж писал «разводное письмо» (буквально «свиток об отрезании»; sēper kĕrîtut). В ВЗ упомянуты и другие юридические «свитки»,[843] а тексты, к которым мы вскоре перейдем, также содержат аллюзии на документ о разводе. ВЗ не сообщает, как формулировалось разводное письмо, но есть версия, что его центральная формула отражена в Ос 2:4 (СП 2:2): «Она не жена Моя, и Я не муж ее». (Согласно мнению ряда комментаторов, в данном стихе Яхве говорит о своем «разводе» с Израилем.[844]) Тем самым конец брака фиксировался столь же надежно, сколь он фиксировался бы смертью супруга. Без сомнения, письмо требовалось правильно оформить и заверить во избежание скороспелых разводов.

Возможно, документ содержал и формулировку, которую в раввинистические времена считали «существенным текстом» разводного письма: «Ты дозволена для всякого человека».[845] Это давало женщине свободу и право снова выйти замуж. Получалось, что, хотя она повела себя неприлично, ей не ставится в вину прелюбодеяние или другой незаконный секс. И на будущее она защищена от дурного обращения и ложных обвинений со стороны мужа или других людей.

Дэвид Инстон-Бруэр приводит случаи подобных правил в ближневосточных документах о разводе за пределами ВЗ и иудаизма, но отмечает: в прочих местах Ближнего Востока документ о разводе с правом женщины снова выйти замуж был редкостью, а библейское законодательство (и основанная на нем иудейская практика) обязывает мужчину выдать при разводе соответствующий документ.[846] Инстон-Бруэр пишет об «абсолютной уникальности» библейского разводного письма: «Ни одна древняя ближневосточная культура за пределами иудаизма не знает эквивалента разводному письму».[847] В израильском обществе разводное письмо давало женщине после развода свободу и защиту, немыслимые в других странах древнего Ближнего Востока. Параллели из кодекса Хаммурапи и еврейской Мишны также наводят на мысль, что разводное письмо оговаривало денежную компенсацию, если женщина не была виновной.[848] По-видимому, последний вариант (отсутствие денежной компенсации) предполагается и во Втор 24:1.

Второй шаг в процедуре развода: «…и даст ей в руки (разводное письмо)» (24:1). Чтобы документ был действителен, женщина должна получить его лично. В мишнаитском трактате «Гиттин» обсуждаются различные коллизии, которые в связи с этим могли возникнуть.[849] Опять-таки делалось это с целью защиты жены: чтобы у нее был доступ к разводному письму, чтобы оно было у нее на руках.

Третий шаг: «…отпустит ее из дома своего» (24:1). В других местах ВЗ глагол šālaḥ в пиэле, переведенный здесь как «отпустит», практически эквивалентен понятию «развод».[850] Отослать жену значит завершить процесс развода. Отныне разрыв носит полный и окончательный характер.

 

Повторный брак и второй развод или смерть второго мужа (стих 2–3). Третье условие, обозначенное в протасисе Втор 24:1–3, состоит в том, что разведенная женщина вступает в новый брак, если потом ее второй муж либо разводится с ней, либо умирает. Реймонд Уэстбрук попытался доказать, что основания для второго развода здесь не идентичны основаниям для первого развода. Ведь сказано, что второй муж «возненавидит» (śānē) ее.[851] Однако некоторые данные, на которые ссылается Уэстбрук, свидетельствуют против его собственного тезиса. А именно в древних ближневосточных текстах и более поздних иудейских материалах (например, элефантинских брачных контрактах) формула «я ненавижу (śānē) моего мужа/мою жену» обобщала более длинную формулу развода «я ненавижу и развожусь с моим мужем/моей женой».

Гипотеза Уэстбрука, что слово «ненавидеть» в 24:3 предполагает развод без объективных причин, в отличие от развода по объективным причинам в 24:1, имеет право на существование, но неубедительна. Во-первых, она отчасти построена на домыслах: будто заповедь решает вопрос о деньгах (хотя из текста это не следует) и будто в первом разводе денежной компенсации нет, а во втором есть. Во-вторых, сама идея, что цель заповеди – помешать первому мужу дважды нажиться на женщине, не слишком вяжется с суровыми выражениями, которые описывают «мерзость» поступка. О них пойдет речь ниже.

Поскольку śānē используется в других ближневосточных материалах как технический термин, обозначающий основания для развода, лучше связывать слово «ненавидеть» (śānē) с той же ситуацией, что и в случае с первым разводом (ср. 24:1). В пользу данной интерпретации свидетельствует и Иер 3:1, где Втор 24:1–4 осмыслено как запрет женщине разведенной и снова вышедшей замуж возвращаться к первому мужу, а не как различие между двумя видами развода (относительно Иер 3 см. ниже). Процедура развода во Втор 24:3 – такая, как и в 24:1: муж выписывает жене разводное письмо, вручает ей и отсылает из своего дома. Альтернативная ситуация: второй муж умирает.

 

Заповедь: аподосис (стих 4а). После подробного перечисления условий сам закон излагается коротко и просто: «…не может (lō yûkal) первый ее муж, отпустивший ее (šilḥāh), опять взять ее себе в жены после того, как она осквернена» (Втор 24:4а). Обоснование, правда, ясным не назовешь. Но уже в самом законе оно частично приведено: «…после того, как она осквернена». Два дальнейших аспекта обоснования появятся далее (см. ниже).

 

Обоснование заповеди ( стихи 4а – г). Прежде всего, называется такая причина: «…после того, как она осквернена» [Втор 24:4а (СП)]. Еврейский оригинал здесь предельно короток: huṭṭammāâ, от глагола ṭāmē («быть/сделаться нечистым, оскверненным»). Но грамматическая форма (готпааль) очень редкая для ВЗ: с ṭāmē она больше нигде не используется, а с другим глаголом – лишь трижды.[852] Это пассивная форма от породы гитпаэль. Поскольку гитпаэль обычно обозначает возвратное действие и в ВЗ гитпаэль глагола ṭāmē всегда имеет возвратное значение («осквернять себя»),[853] готпааль во Втор 24:4 лучше всего перевести следующим образом: «…ее заставили оскверниться».[854] Что это означает, мы увидим, когда рассмотрим характер осквернения.

Здесь очень важно учесть аллюзии на другие тексты. Сразу вспомним Лев 18, где содержится не только возвратная форма глагола ṭāmē (18:24, 30), но и два других понятия, использованных в обоснованиях из Втор 24:4: понятия «мерзости» (tôēbâ; Лев 18:22, 26, 29) и навлечения скверны/греха на землю (18:25, 27–28). Лев 18 – единственная глава в ВЗ, которая сочетает в одном контексте эти три понятия/идеи и явно образует интертекстуальную связь с Втор 24:4 в окончательной форме Пятикнижия.

В Лев 18 человек «оскверняет себя» незаконным сексом (стихи 20, 24, в том числе прелюбодеянием, скотоложством и гомосексуализмом). Еще возможна аллюзия на Числ 5:13–14, 20, где жена «оскверняет себя» (нифаль от ṭāmē) незаконным сексом с мужчиной, который не ее муж. Подтекст взаимосвязей между Втор 24:4, Лев 18 и Втор 5 ясен: секс разведенной женщины со вторым мужем равнозначен прелюбодеянию или другому незаконному сексу, хотя, в отличие от Лев 18, за него не полагается смертный приговор или другие виды наказания.

На эту особенность обращали внимание разные толкователи. К. Ф. Кайль и Франц Делич пишут о Втор 24:4: «Имплицитно второй брак разведенной женщины ставится на одну доску с прелюбодеянием».[855] С.Р.Драйвер: «Союз разведенной женщины с другим мужчиной – с точки зрения ее первого мужа – попадает в ту же категорию, что и прелюбодеяние».[856] Аналогичным образом, Питер Крейги: «Повторный брак женщины после первого развода сходен с прелюбодеянием в том смысле, что женщина сожительствует с другим мужчиной».[857] Эрл Калланд: «Здесь (Втор 24:4. – Р. Д. ) речь идет об осквернении, связанном с прелюбодеянием».[858]

Если секс женщины со вторым мужем оскверняет ее и равнозначен прелюбодеянию, почему она свободна от наказания? Ответ мы находим в значении формы готпааль: «…ее заставили оскверниться» (перевод мой). Не второй муж – источник ее осквернения (тогда был бы использован нифаль или даже гитпаэль).[859] Поскольку перед нами редкая форма готпааль (пассивная, возвратная), речь идет о чем-то другом. Это особенно ясно видно, если сравнить данный готпааль с другими случаями его использования в ВЗ, где мы наблюдаем сходную динамику.[860] Причина осквернения – первый муж. Заповедь говорит о том, что решение первого мужа было предосудительным. Да, он не нарушил Закон и не подлежит наказанию, но его действие предосудительно в моральном смысле и противно воле Божьей. Отослав свою первую жену, он по сути заставил ее оскверниться во втором браке, как если бы она совершила прелюбодеяние.[861]

Итак, Втор 24:1–4 попускает развод даже на менее серьезных основаниях, чем незаконный секс, но учит, что такой развод влечет за собой состояние, равносильное прелюбодеянию, и не согласуется с волей Божьей. Развод не противоречит Закону, но не угоден Богу. Уже 24:4 дает понять, что разрывать брачные узы по менее серьезным причинам, чем незаконный секс, значит толкать женщину на осквернение и по сути – на прелюбодеяние. Намекая на богопротивность развода, 24:1–4 возвращает нас к райскому идеалу – нерушимости брака. Бог делает уступку с учетом далеко не идеальной ситуации в Израиле, но не отменяет своей воли, изложенной в Быт 2:24. Эта заповедь согласуется и со словами Яхве в Книге Малахии (о них см. ниже): «Я ненавижу развод» (Мал 2:16).

Переходим ко второму обоснованию заповеди: «…ибо сие есть мерзость пред ГОСПОДОМ» [Втор 24:4 (СП)]. Как мы уже сказали, понятие «мерзость» (tôēbâ), упомянутое здесь, явно отсылает нас к Лев 18. «Мерзостями» (tôēbôt) названы в Лев 18 незаконные виды секса; «мерзость» – и возвращение жены к первому мужу после повторного брака. Крейги верно пишет, что если повторный брак женщины после первого развода подобен прелюбодеянию, тем более сродни прелюбодеянию – ее возвращение к первому мужу: «Если женщина, разведясь со вторым мужем, снова выйдет замуж за первого мужа, аналогия с прелюбодеянием станет еще более полной; женщина живет сначала с одним мужчиной, потом с другим, потом возвращается к первому».[862]

Более того, похоже, что предполагается наказание первому мужу за развод. Казалось бы, напрямую на сей счет не сказано. Однако поскольку поступок мужа толкнул женщину на осквернение, предусмотрено косвенное наказание: отныне ему нельзя взять ее в жены. Такая новая женитьба была бы «мерзостью». Правда, текст не оговаривает наказание за нарушение данного запрета, но надо полагать, что эта мерзость не только уподоблялась прелюбодеянию, но и наказывалась как прелюбодеяние.

И третье обоснование: «…не порочь земли» [Втор 24:4 г (СП)]. Опять-таки перед нами аллюзия на Лев 18. Представление о том, что незаконный секс оскверняет землю, трижды встречается в Лев 18 (стихи 25, 27–28). Поскольку земля осквернена, Бог говорит в стихе 25: «Я воззрел на беззаконие (āwôn) ее, и выплюнула земля живущих на ней». Ту же концепцию мы находим во Втор 24:4б, но чуть в иной формулировке: говорится не о «беззаконии» (āwôn), а об опасности «порочить» землю, буквально – навлекать «грех» на землю (ḥāṭā в гифиле). Возможно, глагольный корень ḥṭ «грешить» («промахиваться мимо цели», «сбиваться с пути»)[863] использован, поскольку речь идет о явлении менее серьезном, чем «беззаконие» (āwôn; «извращение»)[864] в Лев 18. А может быть, перед нами почти полные синонимы.[865]

Мужчине запрещено повторно жениться на своей бывшей жене после того, как она побывала замужем за другим человеком, по той же причине, по которой Израилю возбранены другие незаконные сексуальные связи. Как мы уже сказали, такое поведение оскверняет землю и неизбежно ведет к небесной каре: земля «выплюнет» живущих на ней. И как мы отметили в предыдущих главах, аллюзии на осквернение земли в Лев 18 предполагают универсальное действие заповеди. «Мерзости», упомянутые в Лев 18 (и снова в Лев 20), запрещены не только урожденным израильтянам, но и неизраильским «пришельцам» (герам), обитающим среди детей Израилевых. Более того, именно из-за этих мерзостей язычники, населявшие Ханаан до Израиля, были извергнуты с земли. Следовательно, понятия «мерзости» и «осквернения», о которых здесь идет речь, не носят лишь ритуальный характер и применимы не только к Израилю: от них предостерегаются все люди, где бы и когда бы они ни жили. Поскольку Втор 24:4 можно отнести к той же категории, что и обычаи в Лев 18, запрет повторно жениться на бывшей жене, которая успела еще раз побывать замужем, также носит универсальный характер и актуален поныне. Нарушение данного запрета навлекает скверну и грех не только на Землю Израилеву, которую Бог дал своему народу в наследие, но и на любую землю.

 

Общая цель заповеди. Относительно общей цели Втор 24:1–4 существует множество версий. Перечислим основные из них.[866]

 

Обеспечить должную законную процедуру развода. Это предполагает перевод, данный, в частности, в «Библии короля Якова», где аподосис начинается уже в стихе 1а.

Помешать поспешным разводам (защитить первый брак). Так думают, например, Джон Мюррей и С. Р. Драйвер.[867] «Все четыре стиха нацелены на то, чтобы люди не спешили, ведь ситуации нельзя будет дать обратный ход после развода и повторного брака».[868]

Помешать повторному браку (избежать узаконенного прелюбодеяния). С точки зрения Крейги, повторные браки понимаются как осквернения, сходные с супружеской изменой, а erwat dābār – возможно, лишь «какой-то физический недостаток женщины». Заповедь ограничивает число разводов, чтобы развод не стал «узаконенной формой прелюбодеяния».[869]

Защитить второй брак. Реувен Ярон полагает, что заповедь препятствует социальным конфликтам, которые могут возникать из-за «любовного треугольника».[870]

Предотвратить «своего рода инцест». Гордон Уэнем пытается доказать, что брак создает неразрывные «узы родства» между мужем и женой, поэтому вернуться к первому мужу после развода и повторного брака значит совершить инцест, запрещенный в Лев 18:6–18.[871]

«Защитить заклейменную женщину от дальнейшего дурного обращения со стороны первого мужа». [872] По мнению Уильяма Лака, «Второзаконие говорит не о грешной жене, а о грешном муже».[873] С его точки зрения, erwat dābār – это не сексуальное прегрешение, а лишь что-то «неловкое», и муж «настолько жестокосерден, что выгоняет жену» и настолько «не желает каяться, что позволяет ей сексуально сочетаться с другим мужчиной».[874]

Кодифицировать «естественное отвращение» к сексу (или даже табу на секс) с женщиной, которая сожительствовала с другим мужчиной. Сторонник этой гипотезы – Кэлам Кармайкл. Он пытается показать, что такое отношение существовало в древнем Израиле.[875]

Воспрепятствовать нещепетильной попытке первого мужа нажиться (через энстоппель). [876] Реймонд Уэстбрук считает, что речь идет о собственности. При первом разводе (Втор 24:1) затрагивались вопросы морали и жена не получала финансовой компенсации, а при втором разводе (24:3), где о морали речь не идет, ей полагается финансовая компенсация. Заповедь мешает первому мужу дважды получить выгоду: сначала дав женщине развод (и отпустив ни с чем), потом, снова женившись на ней (и тем самым прибрав к рукам ее компенсацию, полученную от первого мужа). Уэстбрук замечает, что данная интерпретация хорошо учитывает особенности композиции: заповедь находится в том разделе Второзакония, где речь идет о кражах.[877]

 

В свете вышеизложенного анализа отрывка, оценим теперь эти гипотезы: насколько они следуют библейскому тексту и насколько противоречат ему?[878]

Первая гипотеза (будто заповедь обеспечивает должную процедуру развода) основана на ошибочном понимании структуры отрывка. Как мы уже сказали, 24:1–4 вовсе не дает добро на развод. Заповедь лишь запрещает повторный брак с первым мужем после того, как жена побывала во втором браке. Впрочем, здравое зерно здесь есть: показательно упоминание условий развода. Развод при определенных условиях допускается, а значит, в какой-то степени признается установленная процедура развода (в частности, обязательная выдача разводного письма).

Более приемлема вторая гипотеза (что заповедь мешает поспеш-ному разводу). Особенности процедуры развода в протасисе оказывают сдерживающий эффект, и аподосис еще больше подчеркивает данный момент. Задумываясь о разводе, первый муж должен считаться с фактом: если женщина снова выйдет замуж, обратно он ее не получит. Поздно будет сокрушаться и улещивать ее вернуться. Однако Уэстбрук правильно объясняет, почему это не может быть единственной целью заповеди: «Разводящийся муж едва ли будет иметь в виду возможные обстоятельства после расторжения следующего брака своей жены».[879]

Третья гипотеза (что заповедь мешает повторному браку) имеет определенную опору в тексте. Крейги прав: повторный брак женщины (после развода по причинам, менее веским, чем внебрачная сексуальная связь) понимается как нечто равносильное прелюбодеянию, ибо женщина «оскверняет себя» (хотя и не подлежит наказанию). Можно согласиться и с тем, что заповедь не позволяет разводу стать «узаконенным прелюбодеянием». Однако Крейги слишком широко трактует понятие erwat dābār (как «физический недостаток», а не «непристойное обнажение»). Еще он не учитывает, что именно первый муж в конечном счете несет ответственность за осквернение жены вторым браком.

Четвертая гипотеза (что заповедь защищает второй брак) также имеет свои достоинства. Если разведенная женщина, которая вновь вышла замуж, знает, что не может вернуться к первому мужу, у нее нет оснований плести интриги против второго мужа с целью спровоцировать его на развод. Аналогичным образом, первый муж не будет пытаться вернуть бывшую супругу. Эффект заповеди налицо. Однако эта гипотеза «не объясняет, почему данное правило работает даже после смерти второго мужа, когда второму браку уже ничто не угрожает».[880]

Пятая гипотеза (будто запрещается инцест), как мы уже сказали, не имеет основы в тексте и контексте. «Основной минус этой точки зрения состоит в том, что она очень натянутая. Возникает вопрос, многие ли израильтяне усмотрели бы связь между «единой плотью» брачного союза и запретами на инцест в Лев 18:6–18».[881] Уэстбрук ближе подходит к основному возражению против тезиса Уэнема: анализ Уэнема «не применим к девтерономическому закону, ибо полностью игнорирует промежуточный брак. Вопреки Уэнему заповедь не запрещает повторный брак как таковой, и ни из чего не видно, что второй брак способствует созданию инцестных уз».[882] Гипотеза Уэнема плоха прежде всего тем, что основана на ложном понимании брачного договора. Уэнем думает, что отношения «единой плоти» в браке не могут быть расторгнуты даже разводом и повторным браком. Однако эта теория не находит поддержки ни в Быт 1–3, ни в других местах Библии.[883]

Шестая гипотеза (что заповедь защищает жену от дальнейшего дурного обращения со стороны первого мужа) во многом согласуется с нашим анализом. Иным путем, чем я, Лак приходит к верному выводу: первый муж мыслится виновным.[884] Лак пишет: «Клеймо («осквернения». – Р. Д. ) женщины во Втор 24 не означает моральную порочность ее браков с другими мужчинами. Обличение направлено лишь против человека, который спровоцировал проблему, а именно первого мужа».[885] К сожалению, подчеркивая виновность первого мужа, Лак преуменьшает основания для развода: дескать, erwat dābār в 24:1, относится лишь к чему-то «неловкому», а не к «непристойному обнажению» (как гласят наши выводы).[886]

Седьмая гипотеза [что заповедь отражает «естественное отвращение» к сексу (или даже табу на секс) с женщиной, которая сожительствовала с другим мужчиной] не выдерживает критики. Изучив аргументы Кармайкла в пользу наличия такого табу в ВЗ, Уэстбрук приходит к выводу, что фактура здесь весьма слабая.[887] «Какое уж там естественное отвращение: и библейские, и древние ближневосточные источники не видят ничего неподобающего в том, что мужчина возобновляет отношения с женой после того, как у нее были отношения с другим мужчиной, вплоть до брака, если только другие факторы не препятствуют возобновлению брака».[888]

Восьмая гипотеза (что заповедь мешает первому мужу наживаться) делает шаг в верном направлении, но и у нее проблемы с фактурой. Возможно, попытка Уэстбрука выделить два типа развода в 24:1–3 (один – основанный на моральном факторе, второй – на отвращении) находит поддержку в параллелях из кодекса Хаммурапи и Мишны,[889] но, по-моему, ее нельзя обосновать ничем в самом библейском тексте. Как мы уже сказали, формула развода в 24:3 представляет собой сокращенный вариант формулы в 24:1.

В гипотезе Уэстбрука слишком много домыслов, и она недостаточно учитывает, что запрещенный поступок назван «мерзостью» (tôēbâ) и навлечением «греха» на землю (ḥāṭā в гифиле) (Втор 24:4). Если перед нами чисто имущественный вопрос, почему использованы столь резкие выражения? Далее, Уэстбрук полагает, что первый развод не только законен, но и не содержит ничего богопротивного, – однако на обратное указывает фраза «…ее заставили оскверниться» (перевод мой). И наконец, гипотетическое разграничение между двумя видами развода в данном отрывке не вяжется с более поздней канонической отсылкой к нему в Иер 3:1, где Втор 24:1–4 явно понимается как общий принцип (женщине нельзя возвращаться к первому мужу после замужества за другим человеком), а не как разграничение между уважительными и неуважительными основаниями для развода. Помимо всех этих частностей, Уэстбрук не учитывает, что заповедь расположена в том разделе Втор 12–26, который касается темы воровства. А более широкий богословский контекст заповеди обязательно надо учитывать.

Ключ к общей цели 24:1–4 содержится в контексте отрывка. Как мы уже сказали, вопреки ожидаемому, он помещен не в тот раздел Второзакония, который развивает седьмую заповедь, но в раздел, где развивается заповедь «не укради». И здесь дело значительно более тонкое, чем думает Уэстбрук. Заповедь в 24:1–4 не позволяет мужчине рассматривать женщину как собственность, от которой можно по своей прихоти отказаться, а потом взять обратно.[890] Она защищает достоинство и ценность женщины как личности. Она составлена таким образом, что первый муж не может взять женщину в жены снова после того, как он дал ей развод, а она побывала замужем за другим человеком. Более того, судя по готпаалю глагола ṭāmē в 24:4а, первый муж, толкнувший разводом жену на осквернение, фактически толкает ее на прелюбодеяние, а это противно воле Божьей, хотя юридически и попускается. Если учесть контекст заповеди, становится ясно, что она защищает женщину как личность.

В пользу такого понимания говорит и следующая заповедь данного раздела Второзакония: «Если кто взял жену недавно, то пусть не идет на войну, и ничего не должно возлагать на него; пусть он остается свободен в доме своем в продолжение одного года и увеселяет жену свою, которую взял» (Втор 24:5). Закон защищает радость и интимное общение новобрачных, а особенно – счастье жены.

Осталось сказать о месте 24:1–4 в разделе Второзакония, по-священного восьмой заповеди («не укради»). Как отмечает Стивен Кауфман относительно композиции заповедей, они «приведены в соответствие с наблюдаемыми принципами приоритета».[891] В своем глубоком анализе уставов, касающихся разработки восьмой заповеди, он пишет, что раздел состоит из шести параграфов (которые он обозначает буквами от A до E). Сначала идет речь о краже имущества: параграфы A [23:20–21 (СП 23:19–20)], B [23:22–24 (СП 23:21–23)] и C [23:25–26 (СП 23:24–25)]. Затем мы читаем о краже «жизни» (nepeš) в образном смысле слова: параграфы D (24:1–4 и 5) и E (24:6). И наконец, сказано о краже физической nepeš (похищении человека): параграф F (24:7).

Кауфман справедливо отмечает, что 24:1–4 и 5 представляют собой один параграф, объединенный общей темой. «Возможно, нынешнее положение параграфа D в Слове VII (разделе о восьмой заповеди. – Р. Д. ) позволяет понять, как видел компилятор (или автор) суть обоих уставов. Судя по всему, оба устава, как и далее параграфы E и F, предотвращали кражу «нефеша», – служения и преданности жениха невесте, а также самоуважения разведенной женщины».[892]

Не отрицая других возможных мотивов заповеди, с учетом общего контекста 24:1–4 во Второзаконии следует сделать вывод: перед нами защита прав женщин. И дело не только в том, что женщина имеет право вновь выйти замуж и не опасаться посягательств со стороны бывшего супруга. Заповедь оберегает ее достоинство и самоуважение, особенно в обстоятельствах, когда женщина может казаться беззащитной. В своем имплицитном неодобрении неравенства (которое лишь временно попускается) заповедь устремлена в будущее, ко дню, когда неравенства больше не будет и произойдет возврат к райскому замыслу о браке.

Иисус возвещает такой день в своем учении о разводе. Отрывок Втор 24:1–4 чрезвычайно важен для понимания высказываний Иисуса о разводе в Мф 5 и 19, а также герменевтической взаимосвязи между ветхозаветным и новозаветным уложениями о разводе и повторном браке (см. Послесловие).

Судя по всему, потенциально опасные и шовинистические обычаи вроде развода следует понимать в том же ключе, что и рабство, которое Бог регулировал посредством законодательства, но полностью не отменял в социальной жизни ветхозаветного Израиля. По «жестокосердию» израильтян Бог попускал определенные ситуации, но предельно ясно показывал (и в Быт 1–3, и в контексте заповедей), что «сначала не было так» (Мф 19:8). В своем великом терпении и милосердии Бог снисходил к Израилю, но и звал его духовно возвыситься. Для своего времени Закон Моисеев был революционным. Он существенно поднял этическую планку (например, в плане подхода к сексуальности и положению женщин) в сравнении с той, которая существовала в Египте (откуда израильтяне вышли) и Ханаане (куда они направлялись). А над иллюстративными заповедями Моисеева кодекса стоят общие принципы Декалога, полное применение которых к сфере сексуальности должно вернуть просвещенный Израиль к райскому идеалу.

 

Другие законы Пятикнижия

 

Запреты на развод. Два отрывка из Второзакония – оба в разделе, посвященном седьмой заповеди,[893] – запрещают развод при определенных обстоятельствах. Первый отрывок (Втор 22:13–19) говорит о клевете мужа на жену: якобы она скрыла от него, что он взял ее не девственницей (см. главу 8). Если эти обвинения опровергнуты демонстрацией «доказательства девственности» (то есть испачканной кровью брачной простыни), мужа штрафуют, и «она пусть останется его женой, и он не может развестись с ней во всю жизнь свою» 22:19). Тем самым новобрачная защищалась от капризов и клеветы мужа.[894]

Второй отрывок запрещает развод, если мужчину застали насилующим/соблазняющим необрученную/незамужнюю девственницу (22:28–29): «Если кто-нибудь встретится с девицей необрученной, и схватит (tāpaś) ее, и ляжет с ней, и застанут их, то лежавший с ней должен дать отцу отроковицы пятьдесят сиклей серебра, а она пусть будет его женой, потому что он обесчестил ее (ānâ в пиэле. – Р. Д. ); во всю жизнь свою он не может развестись (šālaḥ) с ней». Этот закон развивает параллельный закон в Исх 22:15–16 (СП 22:16–17); оба имеют отношение к тому, что мы сейчас называем «изнасилованием по статутному праву», когда незамужняя женщина дает согласие и выступает в качестве добровольного сексуального партнера (см. главу 8 о добрачном сексе). Очень похожее правило мы находим в среднеассирийских законах, включая постановление, что насильник «должен взять ее в жены и не может ее отвергнуть», если только не возражает отец жертвы.[895] Однако, как мы уже отмечали в обзоре развода на древнем Ближнем Востоке, среднеассирийское право давало разрешение изнасиловать жену насильника и не отдать ее обратно насильнику. Напротив, Библия не санкционирует изнасилования даже в качестве наказания насильнику. Библейский закон защищает личность женщины, хотя она и замужем за насильником. Она не наказывается за преступление насильника.

Однако возникает вопрос: о каком уважении к личности женщины можно говорить, если ей придется выйти замуж за насильника, да еще провести с ним всю жизнь?

 

Первое . Эти два библейских отрывка говорят не об изнасиловании в нашем обычном понимании, но об «изнасиловании по статутному праву». Иными словами, мужчина и женщина – партнеры добровольные (хотя он ее и соблазнил). Поэтому нельзя сказать, что женщину заставляют выбрать в спутники жизни мужчину, который набросился на нее и изнасиловал. Она выходит замуж за человека, с которым добровольно вступила в сексуальную связь. Такое наказание было призвано отбить охоту от добрачного секса и подчеркнуть серьезность ситуации.

Второе. Как мы отметили в главе 8, Исх 22:16 (СП 22:17) делает оговорку: отец девушки может не согласиться выдать ее замуж за соблазнителя. Ведь соблазнитель мог быть уже женат или из него не вышел бы хороший муж.

Третье. Ограничение права мужчины на развод защищало женщину от прихотей мужчины, который мог пожелать лишь мимолетного романа. Мужчина должен понимать: если он пошел на добрачный секс, он обязан теперь жениться на девушке и обеспечивать ее в социальном и финансовом плане.

Четвертое. Хотя мужу нельзя давать женщине развод, ей самой не запрещено инициировать развод (при наличии уважительных обстоятельств). Как мы увидим, такое «право» женщины, хотя и не проговорено напрямую в Пятикнижии, скорее всего, предполагается, и существовало как практика в древнеизраильском обществе.

 

Запреты на брак с разведенными женщинами. Лев 21 содержит два особых запрета на брак священников с разведенными женщинами. Стих 7 говорит об обычных священниках: «Они не должны брать за себя блудницу (zōnâ) или оскверненную (или «изнасилованную»: wāḥălālâ. – Р. Д. );[896] не должны брать и жену, отверженную мужем своим, ибо они святы Богу своему». Стих 14 говорит о первосвященнике: «Вдову, или отверженную (gāraš в пассиве каль. – Р. Д. ), или опороченную, или блудницу, не должен он брать, но девицу из народа своего должен он брать в жену».

Отметим динамику: обычный человек, видимо, мог жениться на любой из вышеупомянутых женщин. Рядовой священник не имел права жениться на проститутке и разведенной, но имел право жениться на вдове. Первосвященник мог взять в жены лишь девственницу из своего дома, которая никогда ранее не была замужем. «Здесь (в ВЗ. – Р. Д. ) мы видим повышение планки требований к особым служителям Божьим, что мы увидим и в Новом Завете».[897]

Запрет брать в жены разведенных необязательно означал, что на них было какое-то особое клеймо. Мильгром отмечает, что в списке женщин, на которых нельзя жениться рядовым священникам, – он составлен в порядке убывания дефектов – разведенные упомянуты последними. Аналогичным образом в списке женщин, на которых нельзя жениться первосвященнику, – он составлен в порядке возрастания дефектов (перед нами хиазм) – разведенные упомянуты вторыми, после вдов.[898] Таким образом, разведенные наименее нежелательны для рядовых священников и почти наименее – для первосвященников. Почему же в случае с первосвященниками первыми упомянуты вдовы? Видимо, дело в том, что «главное здесь – репутация, а не девство».[899] Более того, не исключено, что разграничение между вдовой (на которой мог жениться рядовой священник) и разведенной (на которой он не мог жениться) намекает на богопротивность развода, который попускается лишь юридически (во Втор 24:1–4).

Сходные ограничения для священников повторены в законодательстве Иез 44:22 для служения в новом Храме: «Ни вдовы, ни разведенной с мужем они не должны брать себе в жены, а только могут брать себе девиц из племени дома Израилева и вдову, оставшуюся вдовой от священника».

 

Права разведенных женщин. Вопроса о правах разведенных жен-щин касаются два отрывка Пятикнижия.

 

Лев 22:12–13: «Если дочь священника выйдет в замужество за постороннего, то она не должна есть приносимых святынь; когда же дочь священника будет вдова, или разведенная (gāraš в пассиве каль, буквально «изгнанная». – Р. Д. ), и детей нет у нее, и возвратится в дом отца своего, как была в юности своей, тогда она может есть хлеб отца своего; а посторонний никто не должен есть его». Значит, если у разведенной женщины нет детей, она вправе возвратиться к своему добрачному статусу в отцовском доме. Заповедь явно дана с целью заботы о разведенной женщине (на случай, если она лишена других средств поддержки).

Числ 30:10: «Обет же вдовы или разведенной (gāraš в пассиве каль. – Р. Д. ), какой бы она ни возложила зарок на душу свою, состоится». (Это часть главы, которая содержит установления о клятвах.) Тем самым утверждается право разведенной женщины отвечать за себя в юридических вопросах, – тогда как женщина замужняя находилась под юридической защитой отца или мужа (ср. Числ 30:4–9).

 

Право женщины на развод. Судя по всему, как минимум два отрывка намекают на право женщины разводиться. Однако эти казуистические законы касаются очень специфических обстоятельств: когда хозяин женат на рабыне. Первый из них гласит: «Если кто раба своего ударит в глаз, или служанку свою в глаз, и повредит его, пусть отпустит их на волю (laḥopšî yĕšallĕḥenû) за глаз; и если выбьет зуб рабу своему, или рабе своей, пусть отпустит их на волю (laḥopšî yĕšallĕḥenû) за зуб» (Исх 21:26–27). С виду здесь говорится лишь о правах рабов и рабынь на свободу, если хозяин нанесет им постоянное физическое увечье. Однако, без сомнения, здесь есть и подтекст: «Заповедь включала и рабыню, которая подверглась подобным издевательствам, будучи замужем за своим хозяином. Свобода полагала конец не только ее рабству, но и ее браку».[900] В этом контексте глагол šālaḥ, видимо, подразумевает выход женщины из брака (т. е. право на развод) и из рабства (т. е. право на свободу).

Следующий отрывок – Втор 21:10–14. Он идет под общей рубрикой законов, касающихся человекоубийства (видимо, из-за контекста, где говорится об обращении с военнопленными).[901] Заповедь гласит, что, если после битвы мужчина увидит среди невольников женщину и пожелает на ней жениться, он должен привести ее к себе домой и позволить ей оплакать своих родителей в течение месяца, – и лишь потом может взять ее в жены. «Если же она не понравится тебе, то отпусти ее, куда она захочет (šillaḥtāh lĕnapšāh), но не продавай ее за серебро и не обращай ее в рабство (или «не наживайся на ней»: āmar в гитпаэле. – Р. Д. ),[902] потому что ты обесчестил (ānâ) ее» (21:14).

Эта заповедь защищает беспомощную пленницу-рабыню. Муж-чина не имеет права сразу жениться на ней или вступить в сексуальные отношения. И это должно умерить желание солдата немедленно овладеть женщиной. Ей необходимо дать месяц, чтобы справить траур по родителям (видимо, погибшим) и приспособиться к новой жизни на новой земле. После таких оговорок израильские солдаты уже не стали бы спешить с женитьбой. Правило о разводе также способствует этой цели, утверждая два права женщин. А именно здесь, как и в Исх 21:26–27, глагол šālaḥ, видимо, подразумевает как выход женщины из брака (т. е. право на развод), так и выход из рабства (т. е. право на свободу). Понятно, что мужчина задумается перед тем, как жениться на пленнице и перед тем как разводиться с ней: если он даст ей развод, то потеряет ее и как рабыню, а с ней и любой денежный доход. Такие правила дают пленнице частичную защиту и потенциальную компенсацию за то, что ее «обесчестили» (то есть насильно выдали замуж, а потом развелись).

Есть версия, что еще один отрывок указывает на обстоятельства, при которых рабыня может развестись с хозяином: будто бы Исх 21:7–11 утверждает право рабыни покинуть рабство и брак (стих 11), если ее хозяин/муж женится на другой женщине, а ее саму не обеспечит «пищей, одеждой и супружеским сожитием» (стих 10). Однако вспомним наш анализ в главе 5: слово в стихе 10, которое часто переводят как «супружеское сожитие» (ōnâ) – hapax legomenon в ВЗ и должно пониматься иначе («масло» или «жилище»). Более того, в отрывке речь вообще не идет о браке рабыни и ее праве на развод из-за пренебрежения (нежелания ее обеспечить). Дело в том, что в стихе 8 многие переводчики следуют Септуагинте: «Если… он обручит ее с собой (lô)». На самом деле лучше следовать большинству еврейских рукописей: «Если… он не (lō) обручит ее…». Тогда фраза «если другую возьмет себе» (стих 10) означает не вторую жену в дополнение к рабыне, а «другую вместо» нее. Получается следующая ситуация: хозяин не обручается с женщиной сам и не сожительствует с ней, а берет себе в жены другую женщину. Стало быть, о разводе и повторном браке здесь не сказано.

В Пятикнижии нет отрывков, которые упоминали бы право свободной женщины на развод. Однако категорически отрицать наличие его не стоит, и даже весьма вероятно, что оно существовало. Как мы уже говорили в предыдущих главах, большинство заповедей Пятикнижия сформулированы в мужском роде, но сплошь и рядом применимы и к мужчинам, и к женщинам. Почему не считать, что так обстоит дело и с заповедями о разводе? Без сомнения, так понимала ситуацию еврейская община Элефантина (V век до н. э.), где жены могли разводиться с мужьями (см. вывод в главе 6). И как мы сказали в связи с древними ближневосточными обычаями, касающимися развода, сильная семитская традиция в течение всего периода библейской истории (со второго тысячелетия до н. э.) предоставляла жене равное с мужем право инициировать развод (при наличии оснований). По-видимому, так было и у хеттов. В свете сильной древней ближневосточной традиции обоюдного права на развод весьма вероятно, что аналогичная ситуация имела место в израильской культуре. В то же время, как мы говорили в связи с Втор 24:1–4, любое «право» на развод (будь то мужчины или женщины) лишь попускается в юридической системе Израиля. Но, по сути, развод противоречит воле Божьей.

 

⇐ Предыдущая21222324252627282930Следующая ⇒

Поделиться: