Родственники матери Лидии Мочалиной (в девичестве).

       О другой половине родословной, я могу иметь представление, не только по рассказам матери – Соколовой Лидии Фёдоровны (урождённой Мочалиной), но и по ряду документов, сохранившихся от деда Фёдора Егоровича Мочалина. Также по нескольким статьям в Суксунской районной газете «Сельская жизнь» и «За коммунизм» и сборнике «Труды кустарной комиссии» за 1882 год. Из всех этих материалов следует, что Мочалины были мастеровыми Суксунского медеплавильного завода, построенного в 1727-29 годах заводчиком Н. Демидовым. Моя мать, дед и другие родственники по матери, утверждают, что Мочалины на Урал были привезены Демидовыми из центральных районов России, вероятнее всего из Тулы, откуда они привозили мастеров – специалистов кузнечных, слесарных и литейных работ по меди и железу. В пользу этого говорит и то, что сама фамилия «Мочалины» была распространена только в посёлке Суксун и нигде в окрестных деревнях и сёлах. Другим доказательством является отсутствие упоминания фамилии среди других, встречаемых в старых актах, записях, челобитных и прочих бумагах 17 и начала 18 века.

Справка: Мочалин Семен Алексеев 1722-1774г. – Ветлужской вотчины д. Подушкина. В.Б. Документы того времени приводят фамилии крестьян, проживающих в деревнях около п. Суксун: Токаревы, Ведровы, Посохины, Немтины (с. Советная), Поповы, Акимовы, Протасовы, Ташкиновы (с. Торговище), Зуевы (с. Брёхово), Русиновы (с. Сыра). Только в первой половине XVIII века в ряде документов, связанных с заводом, в п. Суксун впервые появляются фамилии мастеровых: медников, колокольщиков и кузнецов: Канаковых, Семёновых, Шурыгиных, Чекановых, Мочалиных, Собакиных, Ширяевых, Делидовых, Семковых, Чистяковых, Блохиных, Утёмовых, Бажиных, Грызуновых, Тарховых, Белоусовых, Спицыных и других. Пермский краевед А. Шарц, в историко-документальном очерке «Суксунская старина», помещённом в Суксунской районной газете «Новая жизнь», (№ 80-91 за 1969 г.) ссылаясь на архивные документы, пишет: «В 1745 году в Суксуне существовала единственная на Урале школа медников, медно-катального дела. Об этой школе нет упоминаний в истории народного и профессионального образования на Урале, между прочим, в этой школе обучали не только медно-катальному делу, но изучали азбуку и науку и числительную, то есть арифметику с геометрией. В архивных документах не значатся фамилии учителей, а фамилии мастеров: Киселёв, Мочалин, Собакин, Ширяев, Ерофеев – упомянуты. После закрытия в 30-х годах в п. Суксун и с. Ключи церквей, при ломке алтарей были документально установлены фамилии мастеров разных работ по дереву, так обильно украшавших внутренность церквей. Это были: Мочалины, Собакины, Ширяевы и Ерофеевы. Более конкретные данные я имею, начиная со своего прапрадеда Мочалина Спиридона (родился примерно в 1780-х годах) и его сыновей: Егора, Мирона и Григория, которые, работали мастеровыми на заводе Демидова в п. Суксун. С начала 19 века, вплоть до 70-х годов, Суксунский завод лихорадило, он стал убыточным для хозяев. Если в конце 18 и начале 19 века завод давал ещё продукцию, несмотря на отсутствие технического переустройства, то позднее это и хищническая эксплуатация недр, лесов, мотовство денег, владельцами завода Демидовыми, привело к упадку производства. Владельцы заводов были Пётр и Павел Демидовы, передают их во владение товарищества Суксунский завод, состоящее из демидовских кредиторов. В 1863 году Суксунский завод, в виду его нерентабельности, берут в казну, а в период 1862 – 1864 годах завод был временно прикрыт. В период спадов производства Управления заводов не могло обеспечить работой рабочих и предоставило желающим возможность уходить на заработки, уплачивая определённый оброк. Вероятно, в эти 30-40-е годы XIX века, Спиридон Мочалин выезжал на работу в город Кунгур со своими сыновьями. Позднее, когда прадед Егор стал настоящим кузнецом, мастером своего дела, он неоднократно выезжал из Суксуна в Кунгур, где длительное время работал у купца Кузнецова Г. К., в кузнице на его заимке. Почётный гражданин г. Кунгура, купец 1-й гильдии Кузнецов Григорий Кирилович был крупным дельцом и вёл своё дело с большим размахом. Он вёл крупную торговлю скотом, чаем и сахаром. Его магазины и скотобойни были в г. Красноуфимске, Шадринске, и г. Камышлове. Чаем Кузнецов торговал в компании с видным купцом Губкиным, и на этикетках чая было написано: «Чай Губкин-Кузнецов». Этот чай называли «фамильным». Близким знакомым прадеда Егора Спиридоновича был также кунгурский купецПиликин Александр Николаевич,называвший себя в письмах к нему «кумом». Перечитывая сохранившеюся переписку прадеда, а позднее и деда Фёдора Егоровича с купцами Кузнецовым и Пиликиным, весь смысл которой сводился к заказам на различные кузнечные работы, можно сделать вывод о незаурядном мастерстве прадеда и деда. В 1854 году, в марте месяце прадед Егор Спиридонович занимает у купца Кузнецова Г. К. 300 рублей серебром сроком на 4 года и вносит их за освобождение от воинской повинности своих братьев Григория, Мирона и себя. Главная контора Суксунских горных заводов выдаёт ему удостоверение в том, что: «Егора Мочалина, Главное заводоуправление увольняет лично, со времени принятияозначенных денег, по смерть, на вольные занятия по девять месяцев в году, он обязан исполнять заводские работы с получением платы». Это удостоверение дало возможность прадеду стать свободным от выполнения заводских работ и часто выезжать на исполнение кузнечных работ в г. Кунгуре. 4 января 1854 года бабушка Соломея (мать Егора Спиридоновича) оформляет завещание на дом сыну Егору за то, что он откупил от солдатчины своих братьев Григория и Мирона. В 1858 году в г. Кунгуре родился мой дед Федор Егорович Мочалин. Крёстным отцом его был Почётный гражданин г. Кунгура купец Кузнецов Г. К. В 1867 году, согласно Уставной грамоты прадед Егор получает безвозмездно от заводоуправления усадебную землю в посёлке Суксун, на которой стоял его дом по улице Вознесенской (ныне ул. Карла Маркса № 20). Дед Фёдор, окончил 2-х классное училище в г. Кунгуре, в 1872 г. уезжает в г. Красноуфимск, где учится в городском высшем училище полностью за счёт своего «крёстного отца» – купца Кузнецова. Из сохранившихся тетрадей по арифметике и геометрии ученика 3-го класса (1872г.) Фёдора Мочалина, видна его аккуратность и прилежность в учебе. Отлично выполненные чертежи геометрических тел: призм, пирамид, конусов, цилиндров, решение задач на построение, дали деду хорошую базу для вычерчивания сложных конфигураций церковных решёток, которых он много перековал в будущем. Окончив в 1876 г. училище, дед Федор получает звание народного учителя и направляется работать в г. Камышин. Здесь он работает учителем до 1878 года. В 1878 году Фёдор получает от отца ультимативное письмо с требованиями бросить учительскую работу, и вернутся в Суксун для работы в кузнице. «Если не приедешь домой работать в кузнице – то ты мне больше не сын» – таков был приказ отца. Фёдор выполнил отцовское требование, хотя за два года успел полюбить работу в школе. Хотя дедушка и смирился с тем, что бросил понравившуюся работу, он всю жизнь жалел об этом, и находил утешение в выпивке. Вызов Федора из Камышина можно было объяснить следующим: к томувремени Егор Спиридонович Мочалин, как отличный кузнец составил себе богатую репутацию, выполняя ответственные заказы по поковкам не только телег, ходков и мелкого инвентаря, но и решёток с художественным рисунком для церковных оград и ворот. Если в начале Егор Спиридонович был ограничен в выполнении заказов тем, что не имел своей кузницы и для заработка выезжал в г. Кунгур на заимку купца Кузнецова, то к 1879 году у него происходят большие изменения. Егор Спиридонович твёрдо решает обосноваться в Суксуне, где у него уже есть дом с усадьбой (получил по завещанию от матери) и в 1877г. покупает у соседа Блохина Я. П. ещё 2-й дом с флигелем и усадьбой. Ныне это дома по ул. Карла Марка № 20 и 22. На усадьбе купленного дома в 1879 г. строится большая кузница на 2 горна, со станком для ковки лошадей. Прадед Егор Спиридонович для работы в кузнеце не был намерен использовать наёмную рабочую силу. У него было достаточно сыновей: Александру было 26 лет, Фёдору 21 год, Николаю 18 лет, Семён служил в армии, а Кириллу было 10 лет. Кроме своей рабочей силы, прадед имел, вероятно, неплохие денежные накопления. Широкий размах работ требовал хорошего материального обеспечения. И оно было. О наличии средств, говорит письмо купца Пиликина от 5 марта 1879 г. с предложением войти к нему в долю торговли деньгами 3000 рублей, на что он не согласился. «Кузнец Егор Спиридонович Мочалин с сыновьями», как его называли тогда, стал широко известен в городах Прикамья своими великолепными кузнечными работами. В сборнике «Труды кустарной комиссии», выпуск 10 1882 г., в статье г-на Манохина: «Кустарные промыслы в Красноуфимском уезде», в списке лучших мастеров-кузнецов первым указывает: «Егора Спиридоновича Мочалина с сыновьями, выделывающего преимущественно железные решётки на сумму 700 рублей в год и прочих изделий на 500 рублей, а всего при выделке более 300 пудов, на сумму всего 1200 рублей». О возможности выполнения крупных заказов говорит выданное Суксунским волостным правлением своеобразное гарантийное удостоверение: «Крестьянину Суксунского Завода Егору Спиридоновичу Мочалину в том, что он поведения хорошего и принятый на себя подряд на кузнечную работу до пятисот рублей, выполнить вполне может, что Суксунское волосное правление и удостоверяет». (4 октября 1886г.).Об этом же говорят сохранившиеся письма-заказы: на изготовление кроватей для Красноуфимской земской больницы, решётки для церковных оградок, наковальней, молотков, ходков, долгуш и других изделий. Пермский краевед А. К. Шарц, в своём историко-документальном очерке «Суксунская старина», посвятил целую главу: «Кованые решетки и ограды», кузнецам Мочалиным, а точнее Егору Спиридоновичу Мочалину с сыновьями. Хотя краевед А. К. Шарц немного напутал в их родословной, но ряд данных о них представляют несомненный интерес. А. К. Шарц пишет: «В 80-х годах 19 столетия Егор Спиридонович Мочалин с сыновьями Николаем, Александром и Фёдором берут уже большие подряды на изготовление железных кованых оград и решёток для окон церквей, монастырей, частных домов и кладбищ. Так появилась ограда Суксунской церкви. Были скованны ограды для дома Каменского в Суксуне и ограда со стороны пруда этого же дома. Несколько звеньев её можно увидеть при входе в здание, где ранее был Суксунский райисполком (ул. Карла Маркса).

Эта ограда напоминала решётку Летнего сада в Петербурге. Мочалин начал брать подряды на стороне в Кунгуре, Екатеринбурге, Перми, Лысьве, Добрянке, Ильинском, поместье Строгонова, Белогорском монастыре. Мочалинские ограды, решетки, балконы, можно сегодня наблюдать в Перми, Очёре, Свердловске. Они сохранились до наших дней. При осмотре кованной ограды дома Грибушина, по улице Ленина в Перми, ныне детская больница № 13, мы обнаружили, что она напоминает ограду храма Воскресенья, построенного на месте убийства Александра Второго. Правда, решётка храма значительно богаче решётки грибушинского дома в Перми. В архиве постройки храма Воскресенья мною найдены документы, в которых говорится, что решётку делал Егор Спиридонович Мочалин с сыновьями, а всего в расчётных документах значится 26 кузнецов и все они Мочалины. Видимо, для исполнения такого большого и очень ответственного задания, как изготовление ограды для храма Воскресенья, Егор Спиридонович собрал все потомство Мочалиных и исполнил высокохудожественную, хотя и немного массивную решётку для этого храма. Но вершиной художественной ковки металла Мочалиных была скованная в Суксуне и сплавлена в Симбирск, ныне Ульяновск, уникальная по технике исполнения и очаровательная по узору ограда для дома купца Шатрова. И сейчас не может в Ульяновске пройти мимо ни один человек, не обратив внимания на это творение. Из всего сказанного ранее, можно сделать общий вывод, что фамилии Мочалиных было присуще мастерство, как в медноиздельном, так и кузнечном промыслах, а также и выработке по дереву. Всеми этими видами работ владели предки Спиридона Мочалина ещё в XVIII веке, а Спиридон и его сын Егор со своими сыновьями стали совершенствоваться в кузнечном деле, а Мирон Спиридонович – в медноиздельном. В семье Егора Спиридоновича все сыновья были обучены кузнечному делу. В начале, все работали вместе с отцом, а позднее каждый выходил на самостоятельную дорогу: обзаводились семьями, выезжали из Суксуна и работали: кто в Перми, кто в Лысьве, Павлодаре, Кунгуре. Как ранее было сказано, что в 80-х-70-х годах Суксунский завод резко сократил производство, и заводоуправление предоставляло возможность рабочим уходить на заработки в другое место, уплачивая одно время оброк (до отмены крепостного права). Егор Спиридонович в это время выезжает с семьёй в г. Кунгур, где вместе со старшим сыном Александром (от 1-й жены) работает в кузнице купца Кузнецова. А в Суксуне бабушка Силантьевна (бабка Егора), сдаёт комнаты в доме больным, приезжающим на водно-грязевое лечение, получая с каждого человека по 15 рублей. Хотя работа в Кунгуре давала возможность зарабатывать по 20-25 рублей в месяц, что по тому времени было не мало, работа в Суксуне в своей новой кузнице была перспективной. В Суксуне прадед Егор дело ставит на широкую ногу: всем сыновьям находится работа. Кузница работает без остановки. Дружная работа большой семьи продолжалась не более 10 лет. Самый старший сын – Александр, создав свою семью, уезжает в г. Кунгур, где работает кузнецом у купца Кузнецова. После революции 1917 года навсегда поселяется жить в д. Ковалево Кунгурского уезда. Сын Кирилл проработал в кузнице отца до 20 лет и, женившись на Семковой Александре Ивановне, вскоре (1889-90 гг.) уезжает в г. Пермь. Прожив в Перми не более двух лет, он переезжает в г. Павлодар, где становится владельцем небольшого механического завода по ремонту пароходов. История приобретения этого завода очень оригинальна. Всё произошло неожиданно. В семье Кирилла было уже двое детей, и все девочки. Живя в г. Перми, Кирилл знакомится с бездетными супругами Лаптевыми, которые были миллионерами, проживали в г. Павлодаре. Старшая дочь Кирилла – Ксения им очень понравилась, и они обратились с просьбой отдать им девочку на воспитание, за что они отдают в полное владение Механический завод с токарными, литейными и кузнечными цехами. После нескольких удачных лет хозяйствования, завод расширяется, приобретает токарные станки, увеличивается количество заказов, и растут доходы. Дети получают среднее образование. Сыновья работают на заводе отца, дочерей удачно выдают замуж, подобрав хороших женихов, лишь одна дочь – Надежда убежала из дома, выйдя замуж за циркача, гастролировала с цирком. Дальнейшая судьба семьи неизвестна. Третий сын – Николай, был хорошим кузнецом и обладал огромной физической силой. Старики Суксуна долго помнили и рассказывали, как он в шутку ночью уносил от запоров плотины чугунную муфту весом 18 пудов, которую утром полдюжины здоровенных мужиков с руганью тащили обратно. Николай был непременным участником кулачных боёв в Суксуне. Его часто приглашали на кулачные бои в г. Павлодар, где работал кузнецом. Большим недостатком Николая было пристрастие к вину. Пьянство мешало ему хорошо зарабатывать и прилично содержать семью. Николая часто увольняют с работы за пьянство, и если он ещё находил работу, то только благодаря рекомендациям и поручительству со стороны Кирилла. Проработав несколько лет в Павлодаре, Николай уезжает в г. Барнаул, как строиласьего дальнейшая жизнь никто не знает. Старший, после Александра, сын Семён до призыва в армию, работал с отцом в кузнице. В 1879 г. он уходит на службу в армию и служит в Петербурге вначале в Гвардейском морском экипаже, а потом на царской яхте «Заря». После окончания службы Семён женится в Суксуне на Комаровой Ольге Степановне и работает в кузнице с отцом. В 1899 году его разбивает паралич. Пролежав парализованным 11 лет, он умирает. Более подробные сведения есть о пятом сыне, моем дедушке – Фёдоре Егоровиче Мочалине. Фёдору, вернувшемуся из Камышина, по настоянию отца, была уже присмотренная невеста из д. Мериново около г. Кунгура.Быстро было сделано сватовство и молодых обвенчали в одной из кунгурских церквей. Молодую, звали Марией Яковлевной Перевозчиковой (родилась в 1862 г. умерла в 1934 г.). Отец её был сапожник, шил мужскую и женскую обувь на дому. Партии сшитой обуви периодически отвозили в город, где сбывали купцам-скупщикам. Семья Перевозчиковых была большая: кроме Марии было ещё 3 брата. Отец не курил и был трезвенник. В одну из поездок за товаром в Кунгур, на обратном пути, отец Марии были убит и ограблен. Тело, брошенное в р. Ирень, было позднее обнаружено. Бабушка осталась без отца 9 лет. Своего будущего мужа она впервые увидела, когда он со своим отцом приехал её сватать. Ей тогда было всего лишь 16 лет. Хотя прадед Егор рассчитывал на то, что Фёдор будет работать с ним в кузнице, но так не получилось. Купец Пиликин, хороший знакомый и постоянный крупный заказчик на кузнечные работы, увидел в Федоре грамотного, серьёзного и честного человека, которому можно спокойно доверять для торговли товары. Фёдор с Марией выезжают в г. Шадринск, куда прибывают 12 декабря 1878г. Здесь Фёдор становится во главе торговли сахаром и чаем в лавке купца Пиликина. У молодого грамотного торговца дела идут вполне успешно, что видно из его письма родителям в г. Кунгур 28 июня 1879 г., в котором он извещает их, что работая в лавке, он только за одну Петровскую ярмарку (22 июня 1879 г.)выручил 5000 рублей. Но душа деда Федора не тяготела как к торговле, так к кузнечному делу, все же, в душе он оставался учителем. Воля родителей в то время была законом – ослушаться родителя Федор не мог. Он начинает пить и через некоторое время возвращается из Шадринска в Суксун. Один за другим рождаются дети. Из 13 родившихся у Марии детей, выжило лишь 5 человек. В 1883 году родилась Анна, 1887 г. - Серафима, в 1888 г. - Иван, в 1890 г. Дмитрий и в 1898 г. родилась моя мать Лидия. В 1890 г. дед Федор с бабушкой берут с собой Симу и Дмитрия и уезжают в г. Лысьву. В Суксуне остались Анна и Иван. В Лысьве Федор снимает под квартиру флигель за 2 руб. в месяц. Здесь дед Федор работает кузнецом на Лысьвенском механическом заводе графа Шувалова и зарабатывает в месяц по 15-20 рублей, а в отдельные месяцы заработок доходил до 25-30 руб. В Лысьве дедушка Федор живет до 1905 года. Здесь же в г.Лысьве 5 апреля 1898 года родилась моя мать Лидия Федоровна. 24 ноября 1905 г. умирает прадед Егор Спиридонович Мочалин. Дед Федор возвращается, где его ожидает мать и опустевшая кузница. В Лысьве остается сын Дмитрий, которого определили на работу в контору механического цеха завода. Анну и Серафиму выдали замуж. Анна вышла за суксунского мастера-самоварника Головачева Ивана Алексеевича, а Серафима – за мастера-механика Кузнецова Иосифа Сергеевича, с которым после свадьбы сразу же уезжают жить в Нижние Серьги. В Суксуне, из большой когда-то семьи прадеда Егора, остались жить его жена – прабабушка Фекла Афанасьевна (жила в доме № 20). Его сын – мой дед Федор с женой и детьми: сыном Иваном и дочерью Лидией (живут в доме №22), а также сын Семен, прикованный параличом к постели, с женой и четырьмя дочерьми (жили во флигеле, расположенном между домами). В кузнице деду помогает сын Иван. Дед Федор продолжает пить и в Суксуне, что сильно сказывается на материальном положении семьи. Бабушка вынуждена в своих письмах в Лысьву к Дмитрию, просит денег, ссылаясь на запои деда. Запои деда чередуются с усиленной работой по выполнению все еще многочисленных заказов, поступающих от заказчиков, продолжающих верить в кузнечное мастерство Мочалиных. Сохранившиеся с того времени чертежи решеток церковных оград, окон и ворот, показывают талантливость и искусство деда. Со временем сын Иван берет на свои плечи всю заботу, по обеспечению кузницы железом и переговоры с заказчиками. Но и он не удержался от выпивок. Вначале, это были компании с товарищами не всегда оканчивающиеся приятно для них. Так из письма деда к сыну Дмитрию в Лысьву 11 декабря 1906 г. узнаем, что «17 сентября, в воскресенье, собрались у нас товарищи Иванушки, человек пять холостяшек, с ним был и наш Сашка (дяди Семена). Отправились навеселе смотреть свадьбу. На паперти Сашка, с пьяных глаз, задумал, что его бьет Барышников (парень с нашей улицы). Наш Иванушка спьяну, не разобравши дела, ударил парня раза три тростью, а Сашка в это же время ткнул его перочинным ножиком в брюхо, но только не вредно; говорят, крови вышло порядочно. И затем его с паперти унесли. Дело это, мы слышали, передано священником в духовную Консисторию». Выпивки у Ивана продолжались и в Кунгуре, где он оформлял заказы на кузнечныеработы и брал авансом деньги под них. 8 сентября 1909 г. Иван, изрядно подгуляв, выбросился из окна на мостовую и погиб. Одной из версий, объясняющей его гибель, было помешательство под действием трав, настоем которых его пыталась «присушить» одна из кунгурских «ухажерок». После смерти Ивана семья с трудом расплачивается с долгами за железо, взятое им в задаток под не сделанные работы. Незаметно подрастает младшая дочь Лидия. После окончания Суксунского двухклассного училища она уезжает в город Лысьву, где брат Дмитрий устраивает ее на квартиру и отдает в третий класс Лысьвенского городского училища. По окончании, которого, в 1914 году, она получает право быть учительницей начальной школы. Брат Дмитрий, по словам матери, очень заботился о ней: следил за тем, чтобы она хорошо одевалась, и кое-что из нарядов (белье и пр.) даже выписывал из Варшавы. Зарабатывал Дмитрий хорошо. Его работа в конторе цеха оплачивалась довольно высоко. Он не пил, не курил, вел очень скромный образ жизни, любил хорошо одеться. Не забывал родителей, посылая им иногда деньги. Вспоминая о своих поездках в Суксун из Лысьвы, мать рассказывала, что одета она была даже лучше и моднее, чем некоторые суксунские модницы из семей купцов и заводчиков. Окончив в 1914 году Лысьвенское городское училище, мать приезжает в Суксун, где поступает на работу в магазин кампании «Зингер» (по продаже швейных машин) конторщицей. Независимо от выполнения работы, все сотрудники магазина должны были уметь шить и строчить на швейной машине. Это требовалось, чтобы любой из работников магазина мог, по первому требованию покупателя, продемонстрировать все возможности продаваемых швейных машин. Для этого все работники предварительно проходили небольшой курс обучения по месту работы. Мать тоже прошла курс учебы и научилась неплохо шить и вышивать. Это в будущем очень помогло матери, когда у неё появилась своя семья. В магазине кампании «Зингер» пришлось поработать только один год.

        1 августа 1914 года началась первая мировая война. Магазин закрывается. Встал вопрос: а где работать? И снова город Лысьва. Брат помогает устроиться в главную контору механического завода в качестве делопроизводителя-машинистки. Дмитрия призывают в армию. Наскоро обучают на фельдшера и отправляют на фронт. Перед отправкой он оформляет ежемесячное денежное пособие, уплачиваемое заводом на имя своей сестры Лидии. Время идет. В стране происходят волнующие события: первая мировая война, февральская революция и наконец, Великая Октябрьская социалистическая революция. Все эти исторические события прошли на глазах 17-19 летней девчонки, которая ничего в них не понимала, не пыталась понять. Да и не попался на пути человек, который бы помог ей понять. Жертвой этих события она легко могла стать. В 1917 году в г. Лысьве происходит ряд террористических актов против администрации завода и полиции. Об одном из актов террора, жертвой которого чуть не стала мать, можно прочесть в письме родителям в Суксун 9 октября 1917 г. В нем Лидия писала: «Я на днях, в субботу, подверглась опасности. Могла бы лишиться жизни. Расскажу все подробно. В субботу, то есть 7 октября, перед окончанием занятий около 2-х часов дня, приходит ко мне к столу пом. заведующего Константин Гаврилович Леончуков и говорит: «Вы, барышня, приходите сегодня позаниматься после обеда, нужно напечатать списки режущего инструмента в цехе». Я сказала, что, если мне заплатят сверхурочные, тогда я приду, а иначе не буду работать. Он сказал: «приходите, запишу, если позанимаетесь 4 часа, запишу 8». Ну, я пообедала и пришла в 3 часа дня. Перед 7-ю часами вечера К.Г. подходит и спрашивает: «Ну что, барышня, кончили, ведь пора домой». Я сказала, что 4-й список не окончен, и я хочу на полчаса остаться. Он на это мне ответил: «Завтра ведь праздник. Идите домой. Вы утомились, пойдемте вместе, ведь мне с Вами по пути. Вы у парка, а я у больницы живу, так что я вас провожу чуть не до дома». Я стала закрывать машинку и пошли вместе. В цехе он остановился со сменным инженером Фортученко и стал о чем-то разговаривать. Я пошла дальше, а он остался разговаривать. Утром встаю, мне хозяйка говорит: «Л.Ф., а Леонид-то Иванович кем служит, на какой должности, где?» Я сказала, что в Главной конторе. Она на это сказала: «Ну, слава Богу. Вчера вечером убили помощника заведующего снарядно-токарным цехом, а я думала, что Л.И. занимается с вами вместе, думала, не его ли убили». Я пошла на завод и узнала, что убили около нашего цеха в 8 часов вечера Константина Гавриловича картечью в спину, он упал головою на снаряды и тут же моментально помер. Что было бы, если б я пошла с ним вместе? Убили бы обоих или оставили? Теперь он все еще лежит в больнице в мертвецкой, будут анатомировать. Администрация вся возмущена. Да и как тут не возмутиться, когда каждый из них должен опасаться за свою жизнь». С проживанием в Лысьве связана еще одна история. Знатоки истории Советского кино знают, впервые исполнение артистом В.И. Ленина было сделано в кинокартине «Октябрь», который был снят в 1927 г. к 10-й годовщине Великой Октябрьской революции. Поиски актера на роль Ленина привели к тому, что играть был приглашен рабочий Лысьвенского завода Никандров, у которого внешнее сходство: лицо, фигура, жесты с В.И. Лениным были изумительными. Никандров успешно сыграл роль В.И. Ленина в фильме, и кинокартина вышла на экраны страны. В годы культа личности Сталина фильм не демонстрировали. И повторно Советские люди его увидели в 50-ю годовщину Великого Октября. Вот тогда-то в газетах, по радио появились сообщения об истории создания образа В.И. Ленина в кинокартине «Октябрь». В газете «Известия» была напечатана статья сына Никандрова о своем отце, о его семье, работе и жизни в Лысьве. Эта статья пробудила в памяти матери воспоминания о ее жизни в Лысьве на квартире у этих Никандровых. Я не сразу сообразил глупость своего вопроса к матери: «Ты, когда жила у Никандровых, замечала его сходство с Лениным?». На это она мне отвечала: «Я в то время о Ленине еще ничего не знала. А фотопортрет увидела впервые через несколько лет». Я предложил матери написать письмо сыну Никандрова (он работал журналистом в Новосибирске), на что она ответила отрицательно, мотивируя тем, что он ее не помнит. Так как был тогда очень мал, а если ктои помнит, то его сестра, с которой она дружила. Так закончилась эта «лениниана».

Гражданская война

Гражданская война на Урале застает мать в Суксуне, куда она приезжает из города Лысьвы. Дед Федор работает в кузнице, брат Дмитрий служит фельдшером в Красной Армии.Советская власть в Суксунской волости была установлена намного позднее, чем в центре. Провозглашение Советской власти в губернии, уезде еще не означало появление ее на местах.Хотя еще в декабре месяце в Суксуне был избран Совет депутатов трудящихся, в январе 1918 г. была проведена национализация у суксунских фабрикантов, силами противников. Их саботаж всех мероприятий новой власти и влияние на население было большим.Местные органы Советской власти к лету 1918 г. еще не имели опыта работы. Не были проведены необходимые мероприятия для упрочения своего положения и создания авторитета среди населения. Суксун, село Ключи, Верх-Суксун в лице фабрикантов, кулаков, духовенства и чиновников, представляли потенциальную угрозу для Советской власти на местах.Национализация у местных богатеев не была проведена полностью, лица ненавидящие новую власть, саботирующие ее действия, гуляли на свободе и могли беспрепятственно подготавливать восстание.Положение усугублялось тем, что местные Советы в Суксуне не имели в своем распоряжении никакой вооруженной силы, не говоря о том, что не у всех членов Совета было личное оружие.Восстание быстро назревало. Поводом для него послужила мобилизация в ряды рабоче-крестьянской Красной Армии. Восстание было приурочено к базарному дню (понедельник) и началось в обед 19 июля 1918 г.Использовав собрание жителей поселка, на котором решался вопрос о мобилизации, крупный землевладелец Игнатьев И.П. со своими сторонниками стали арестовывать работников Совета, Ревкома, активистов и вообще всех лиц, сочувствующих Советской власти. С арестованными расправлялись быстро и безжалостно.Во главе контрреволюционеров стоял бывший офицер царской Армии поляк Высоцкий Я.Я. Его помощниками были крупный землевладелец, картежник и конокрад Игнатьев И.П. (прозвище Шантарич), инспектор училища Шитов И.М., Холин Н.И. и другие.Многие суксунцы спаслись от ареста и расправы благодаря тому, что были на сенокосе или успели убежать в лес. Дед и бабушка в это время были на покосе за Лышницей. Мама же, боясь, что их семью будут преследовать за брата Дмитрия, служившего в Красной Армии, бежала из поселка в лес.Ночь провела в одной из копен на чьем-то покосе около д. Шатлык и хорошо слышала, как проскакал один их главарей восстания Николай Холин и спрашивал косильщиков: «Не видели ли кого из красных?». Немного перекусив хлеба, огурцов и вареной картошки, захваченных с собой, мать пошла, прячась в перелесках, обходя чужие покосы, в сторону Кошелево.Мучила неизвестность об отце и матери, а также о том, что происходило в то время в поселке. Проведя еще одну ночь в лесу, мать рано утром вышла на опушку леса в районе Киршины. Здесь ее увидел и задержал конный красноармеец. В Суксуне за время ее скитаний многое изменилось. На подавление восстания из г. Кунгура прибыл красноармейский отряд под командованием Звонарского. Большая группа бандитов бежала в сторону села Ключи.Кратковременное хозяйничанье кулацкой банды Высоцкого-Шантарича (Игнатьева) закончилось ужасным злодейством – уничтожением всего состава Суксунского Совета и Ревкома в ночь на 20-е июля 1918 г. на Песчаной горе, что в 6 км от п. Суксун. Из тринадцати человек арестованных в живых остались лишь четыре человека. Погибли председатель Ревкома, он же председатель Совета Александр Иванович Чулков, Член Ревкома Маношин П.М., начальник милиции Казаков М.Я. и другие. Конный патруль, задержанный на опушке леса, принял мать по одежде за сбежавшую буржуйку и посадил под арест в один из сараев в Киршине. Здесь под арестом оказался Николай Савельевич Коровников, работавший продавцом в лавке одного из суксунских купцов. Его положение было тяжелым, так как по своим внешним данным он вполне был похож на буржуя: сильная полнота, внешность, сравнимая с Черчилем, делали его подозрительным. Тем более, что тогда бытовало такое мнение, что если толстый, то обязательно буржуй или кулак.Попытки освободиться из-под стражи ни к чему не приводили, как мать ни доказывала, что ее родители кузнецы, а брат служит в Красной армии. Все это тянулось до вечера.Вечером явился какой-то командир, и, делая очередной допрос, пожалел, что нечего закурить, на что мать, не растерявшись, вытащила пачку махорки и предложила взять ее в подарок. Так пачка махорки стала ценой свободы ее и Савельича.С приходом из города Кунгура отряда Звонарского, были разысканы трупы замученных революционеров на Песчаной горе и привезены в Суксун.Возвратившись, домой, мать застала родителей, только что приехавших с покоса. В первую же ночь ей пришлось дежурить с колотушкой на своей улице. Сидя на скамейке около своего дома она вдруг увидела несколько подвод, спускавшихся с горы со стороны Ключей.Вокруг подвод ехали конные красноармейцы, на телегах что-то было закрыто пологами, а кругом распространялся трупный запах. Телеги со своей мрачной поклажей завернули в верхний сад. Это были замученные члены Совета и Ревкома, которых откопали на Песчаной горе.Рано утром в сад пришло очень много жителей поселка. Военный комиссар Семков Михаил Васильевич (прозвище Селема) мобилизовал женщин из буржуйских семей, вручив им лопаты, заставил копать у конторы могилу. Все убитые были положены в гробы, покрашенные в красный цвет. И после речей, под троекратный салют были опущены в землю и похоронены. На этом месте сейчас стоит памятник-обелиск.К осени 1918 года положение на восточном фронте ухудшилось. Особенно тяжелым оно оказалось на Пермском направлении. Войска белочехов и Колчака после захвата 25 июля Екатеринбурга усилили нажим в направлении Красноуфимска, Кунгура и Перми. К сентябрю фронт приблизился к Суксуну и проходил по реке Сылве по линии деревень Кошелёво, Тохтарево, Сивково, Шестаково, Песчаная гора, урочище Низкое, Вышенная гора.Штаб Володарского полка располагался в доме деда (ул. К. Маркса № 22). здесь был дежурный телефонист, охрана. А вся семья Мочалиных, в основном жила во втором доме. В Суксуне были размещены большие военные склады со снаряжением, патронами, оружием, динамитом, порохом и продовольствием.Отсюда снабжались воинские части большого участка фронта. Склады были расположены на Базарной улице (ныне ул. Колхозная) в подвалах, складах и магазинах купцов Ковина, Тимофеева, Утемова, Багаутдинова и в здании Суксунского волостного правления.Сейчас на месте этих построек расположены здания 8-квартирного заводского дома, парикмахерская и часовая мастерская быткомбината и здание восьмилетней школы.В конце сентября разведка дивизии Бисярина, державшей оборону фронта, доложила о движении со стороны белых больших воинских сил в направлении Суксуна. Не выяснив точно, кто движется, приняв колонны бойцов за отряды белых, спешно отдается приказ о взрыве воинских складов. Сил для отражения крупных частей дивизия не имела, а вывезти боеприпасы и оружие со складов, не было времени. Так, ошибка разведки стоила дивизии большой потери.После взрыва и отхода красных войск из Суксуна выяснилось, что на Суксун выходили не белые, а южно-уральские партизаны под командованием В.К. Блюхера, которые совершили героический рейд по тылам белых и прорвали кольцо вражеского окружения в районе Суксуна. Двадцать третьего сентября они вступили в Кунгур, где влились в 4-ю Уральскую дивизию, переформированную затем в 20-ю стрелковую дивизию. Население поселка заранее было оповещено о том, что взрыв будет 18 сентября в 8 часов утра и что всем необходимо укрыться и из близь находящихся домов выехать и убрать имущество. Бабушка в момент взрыва находилась на дворе и была чуть не убита распахнувшимися от удара воздушной волной огородными воротами.Дедушка был дома и при взрыве упал на пол, усыпанный посудой, выпавшей из шкафа. Ранений никаких не получил. Мать в это время находилась в огороде, и ее сбило в борозду и чуть не прибило какими-то обломками, летевшими с неба.       Сила взрыва была настолько огромна, звук настолько силен, что по рассказам очевидцев, был слышен за десятки километров от Суксуна, а дома, где были боеприпасы, начисто снесло. На месте основного склада образовалась большая воронка. Взрывом был снесен целый квартал домов. За сотни метров вокруг домов повредило штукатурку – гдеосыпалась, где отвалилась.На протяжении многих лет воронка заполнялась весенней водой, в ней ребята плавали на плоте, а женщины полоскали белье. После сильных дождей в окружающих огородах еще долго вымывались пластины и макаронины пушечного пороха, палочки динамита, патроны и даже снаряды. Мне было лет 6-7 (1928-29г.) и я прекрасно помню, как бегал после дождя к яме и собирал порох, патроны, а если повезет, то попадал и динамит. Порох жгли спичками, патроны бросали в лесу в костер, а мягкие кусочки динамита прилепляли на гальку и ударом другой гальки получали взрыв.Суксунцы на протяжении многих лет находили у себя в садах и огородах вымытые снаряды, патроны и обломки оружия далеко вокруг от места взрыва.На моих глазах, при вспашке огорода начальника почты Луппова А.Н., соха вывернула с пластом земли три снаряда от 76-миллиметровой пушки. Снаряды сдали в милицию. Много находимого оружия и боеприпасов суксунцы утопили в пруду.Еще в 1956 г. при копке клумбы в палисаднике 8-летней школы (сейчас здание детдома) учащимися был выкопан 122-миллиметровый снаряд. Он долго лежал на полу школьного склада, и дальнейшая судьба его была, вероятно, быть утопленным в пруду или закопанным в землю. Насколько мы, ребятишки, были беспечны, говорит хотя бы то, что дома долгое время во дворе в детском уголке сестры Риммы была головка от снаряда большого калибра со всем взрывным механизмом, и она ее использовала как пестик и толкла глину в чугунной ступе. Как она не взорвалась?А я сделал еще «умнее». Когда кто-то из взрослых сделал замечание, что мы играем головкой от снаряда, я решил разрядить ее, надеясь достать порох для поджигателя. Все обошлось, к счастью, благополучно. Поместив головку между камней, я ударил по ней большим молотком-кувалдой, и к счастью первым же ударом погнул трубку, а в ней стержень взрывателя. Трубка надломилась, и из нее высыпался желтый порошок – пироксилин, который я собирал и сжигал. Когда мои деяния увидел отец, то он сразу же отобрал снарядную головку. В моих запасах долго хранилась оболочка от гранаты Мильса (Ф-1).Все это хорошо закончилось, а сколько было случаев гибели при попытках самостоятельной разрядки снарядов, нагрева их на костре. Был случай еще в 1919 году, когда один паренек хотел что-то выковать на снаряде, предварительно нагретом в горне кузницы. Итог был один: не осталось ни паренька, ни кузницы, ни горна. Это не выдумка, а факт, рассказанный мне матерью, о случае, произошедшем по ул. Вознесенской (ул. К. Маркса).

Вернемся к 1918 году. Близость фронта создавала неуверенность в завтрашнем дне. А на фронте успехи сменялись неудачами, и перспектива снова оказаться у белых никак не прельщала.Мать при первой же возможности уезжает в Кунгур, где у нее было много знакомых по отцу и деду, а также родной дядя Александр. Приехав в Кунгур, мать остановилась на квартире старой знакомой Мочалиных, купчихи Федосьи Федоровны, у которой давно умер муж, и она жила одна, забросив все торговые дела.В Кунгуре мать устраивается на работу делопроизводителем в интендантский отдел 3-й Уральской стрелковой дивизии. После вхождения в ее состав отрядов Блюхера, переформированных в знаменитую впоследствии 30-ю Краснознаменную стрелковую дивизию, командиром которой был назначен В.К. Блюхер. Навыки делопроизводства и умение печатать на машинке хорошо пригодились на новом месте службы матери. Положение на фронте ухудшалось. Под нажимом превосходящих сил белых войск были оставлены 7 декабря Бисерть, 9 декабря Лысьва, 14 декабря Чусовая. Белые все ближе подходили к Перми. 19 декабря части красных оставляют Суксун и в тот же день Кунгур.При отступлении 30-й стрелковой дивизии на г. Пермь, мать и ее подругу Шуру Куклину – дочь тисовского фельдшера, работавшую вместе с матерью, с собой не взяли. Так как предстояли тяжелые бои и трудные переходы. Оставив обоих в Кунгуре, не забыли хорошо снабдить продуктами. Оставаться в Кунгуре было рискованно.Ведь могли оказаться люди, которые знали, или видели их работающими в интендантском отделении штаба 30-й стр. дивизии. Поэтому приходилось сидеть на квартире и никуда не выходить.Положение осложнилось, когда в купеческий дом поселили отряд белых карателей, которые по ночам уходили на расстрел людей, захваченных контрразведкой. Один случай особенно запомнился матери – это, как явившись ночью после расстрела коммуниста Тимшина, белогвардейцы чуть не передрались при дележе его вещей: брюк, френча, сапог и др. Утром один из бандитов не стесняясь, предложил поменять на табак золотое кольцо, снятое с убитого.Такое страшное положение долго теперь было невозможно. В любой момент мог произойти провал. Поэтому мать с подругой настойчиво искали любую возможность выбраться из Кунгура и уехать в Суксун. Была надежда, что авось там не знают об их службе в 30-й стр. дивизии.Выехать из Кунгура в любом направлении без пропуска было невозможно. Везде были посты, по дорогам разъезжали патрули и задерживали любого подозрительного.Чтобы получить пропуск, нужно было поручительство 3-х видных граждан г. Кунгура. Здесь мать вспомнила, что в былые времена на ярмаркув Суксун приезжали и останавливались у её родителей кунгурские купцы Плоткины, Арслановы и Щербаковы, которые относились к ним с уважением и помнили мать ещё девочкой.Купцы в поручительстве не отказали и пропуск на мать, и её подругу был получен. Получив пропуск, мать с Шурой Куклиной на попутных подводах выехали в Суксун, куда прибыли на другой день. В Суксуне за это время произошли большие события. Белая контрразведка с помощью суксунских богатеев во главе с Игнатьевым вела охоту на всех тех, кто в какой-либо мере, ранее проявлял сочувствие к Советской власти. Многие вернувшиеся заводчики, крупные землевладельцы спешили свести счёты с теми людьми, или, по крайней мере, с их родными кто не так давно конфисковал у них землю и имущество.Были и такие люди, которые просто используя момент, сводили личные счёты или успевали наживаться на чужом горе.Белобандит Игнатьев И. П. (Шантарич) белыми был назначен комендантом посёлка Суксун и получил большую власть: мог судить, вешать и расстреливать всех, кого он считал необходимым.На воротах дома Каменского, что когда-то сковал прадед Егор Спиридонович Мочалин, был повешен председатель земотдела Павел Андреевич Белоусов. Вешали в мороз, предварительно избив и раздев до нижнего белья. Через несколько дней, на стропилах балагана заброшенного бродячего цирка было повешено пять человек: четверо, имена которых неизвестны, были не из Суксуна, а пятый был Худяков Пётр Матвеевич, первый Советский директор завода, который не успел уйти при отступлении красных. Худякова вешали 2 раза: первый раз не выдержала верёвка, порвалась.Для устрашения населения, повешенные висели несколько дней. Родным не разрешали сразу же забирать трупы для захоронения.В период, когда отряды Красной Армии были в Суксуне, многие девушки выходили замуж за красноармейцев, но при отходе красных остались дома. Вот над ними Игнатьев устроил экзекуцию: приказав выпороть, дав каждой по 25-30 ударов плетьми. Их же заставили раскопать братскую могилу перед конторой завода и вынуть из неё гробы с похороненными ранее здесь, убитыми на Песчаной горе членами Суксунского Совета и Ревкома. Трупы, после выкапывания, отвозили на скотомогильник и выбрасывали. А отсюда родственники тайно их увозили и хоронили на кладбище.В гражданскую войну были и такие случаи, когда члены одной семьи находились в противоположных враждебных лагерях. Так по доносу активного колчаковца Змазова были арестованы и зарублены его отец и мать – сторонники Советской власти.Убежав из Кунгура от опасности попасть в руки контрразведки, мать попала в Суксуне в самый разгар работы заплечных дел мастеров, Игнатьева И.П. Для них не было тайной, у кого работала мать в Кунгуре, да и родители не делали из этого тайну. Поэтому не удивительно, что приехав в Суксун в 7 часов вечера, она была через два часа арестована и под конвоем двух вооруженных парней Николая Змазова и Алексея Минеева была уведена в контору механического завода, где и ночевала с другими арестованными женщинами.Шура Куклина спаслась, спрятанная бабушкой в подполье. Матери повезло в том, что за три дня до ареста белыми были отменены телесные наказания арестованным. Но над головой висела угроза Игнатьева-Шантарича надеть на нее пеньковый галстук.Утром мать привели в штаб Иркутской дивизии, которая размещалась в двухэтажном доме купца Тимофеева (ныне через дом от гостиницы). Здесь начальник контрразведки капитан Попов после короткого допроса, часть женщин направил работать на Кошелевскую мельницу, а небольшую группу, в составе которой была и мать, оставили в штабе мыть полы. «Узнав от кого-то из суксунцев, да это было яснои из допроса, что я ранее работала в Лысьве на заводе делопроизводителем-машинисткой, и при этом имею среднее образование, вместо мытья полов посадили за пишущую машинку».Так тянулось две недели. Мать ежедневно под конвоем утром уводили в штаб и поздно вечером возвращали домой.

Положение белых на фронте все более ухудшалось. В тылу усилились репрессии над населением. Чувствуя приближения конца своего господства, белые все чаще убивали членов семей советских работников. Так в кладбищенском логу, в составе группы товарищей, была загублена жена советского активистаС.А. Блохина.Ждать, подобного конца, мать не могла и поэтому под покровом ночи, где пешком, а где на попутных подводах, тайно бежала из Суксуна в Кунгур.Под натиском Красной армии фронт белых отходил на восток. 1 июля 1919 года войска 2-й армии освободили Кунгур и Суксун и двинулись дальше на восток в Сибирь.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: