Отличительные черты и особенности правовых норм

 

1. На рубеже XX и XXI вв. в отечественной и зарубежной юридической литературе сложилось весьма противоречивое отношение как к нормативистской теории права, олицетворяющей собою юридический позитивизм, так и к самим нормам права.

Суть его проявляется в следующем. Одни авторы*(1897) настаивают на том, что " нормативное понимание права не исчерпало в российской политико-правовой действительности своей роли и возможностей, хотя и переживает не лучшие времена", о чем свидетельствует, в частности, " отток умов видных ученых из числа в прошлом " нормативистов" в лагерь более " молодых" и " современных" концепций" *(1898). Другие авторы, наоборот, исходят из того, что " кризис юридического позитивизма и позитивистского понимания права развертывается давно, за временными его обострениями могут наступать периоды некоторого подъема, затем снова вялого развития, однако в целом дело идет на спад. В нынешней России юридический позитивизм переживает очевидные трудности, утрачивает значение, которое приобрел в советский период, но и возможность нового его взлета не исключена" *(1899).

При этом кризис юридического позитивизма не без оснований усматривается, в частности, в том, что он: а) " в особенности законнический позитивизм и юриспруденция интересов с их формально-догматическим инструментарием оказались не в состоянии постичь феномен права"; б) создавал и создает, фетишизируя юридическую форму безотносительно к ее содержанию, " соблазн для юристов недобросовестно рекомендовать обществу в качестве права то, что в действительности есть лишь воля правящей клики"; в) свел все многообразие права " к так называемому регулятивному механизму, машине, " штампующей" единообразные формы из весьма разнообразного материала человеческого поведения"; г) освободил право от духовно-нравственной нагрузки и направил его развитие по пути " все большей и большей прагматизации"; д) объективно, в силу своей природы и характера создал такие условия, когда " при формальном равенстве юридических возможностей для всех граждан" свобода сильного полностью исключает свободу слабого, индивидуализм и эгоизм сильного не дают проявиться индивидуальности слабого, " выгода и успех всегда на стороне сильного" *(1900).

По-разному воспринимая особенности развития юридического позитивизма - постоянной основы нормативизма на современном этапе развития российского, равно как и любого иного, общества, - авторы тем не менее приходят в конечном счете почти к одному и тому же выводу. А именно - к фактическому утверждению того, что " позитивизм-нормативизм" не исчерпал своих возможностей в России к настоящему времени. При этом одни из них говорят об этом гипотетически, предположительно, в то время как другие - вполне определенно, утвердительно.

Не исключая возможности " взлета" юридического позитивизма в современной России, пишет, например, Г.В. Мальцев, " не будем забывать, что позитивизм способен подсказать государству самые легкие и доступные способы стать сильным" *(1901). Что же касается других философий и идеологий, то они " рекомендуют для этого более сложные и трудоемкие средства, на усвоение которых у потомков не хватает времени и терпения". В данном отношении, предполагает ученый, правовой позитивизм, " вероятно, может на что-то надеяться, но в общем его историческое время прошло" *(1902).

Более определенно говорит о будущем юридического позитивизма в постсоветской России другой известный ученый-юрист, Н.Н. Вопленко. Признавая " своеобразный ренессанс идей естественного права на волне перестройки и первых шагов суверенной российской государственности", подаривший авторитет позитивно-нормативистской концепции и ослабивший ее практическую роль, и вполне обоснованно придерживаясь исторически подтвержденного тезиса о том, что " режимы демократии получают свое становление, складываются на волне и под знаменами естественно-правовой идеологии, но окрепнуть и удержаться им помогает " здоровое", демократическое нормативно-позитивистское мировоззрение", автор делает вполне определенный вывод о том, что " можно предвидеть в будущем колебание отечественной юриспруденции в сторону нормативного истолкования права" *(1903).

Разделяя данное мнение, следует вместе с тем, во-первых, весьма внимательно отнестись (имея в виду демократическую перспективу развития российского государства и права) к предостережениям тех авторов, которые не без оснований указывают на то, что " уже простые размышления о позитивном праве порождают целый ряд вопросов, ответы на которые требуют выхода за рамки позитивного права и позитивистского понимания" *(1904). А во-вторых, необходимо более глубоко и разносторонне подойти в новых условиях как к самой теории юридического позитивизма, так и к вытекающим из нее нормативистским положениям и представлениям о праве, правовой системе, правовой семье, а также о понятии нормы права и ее содержании.

Не следует, в частности, игнорировать опыт реализации по сути позитивистской концепции права в других странах, в особенности в странах, относящихся к романо-германской правовой семье, где норма права, а точнее, закон, как справедливо утверждает Р. Давид, хотя и " стал главным элементом познания права, но он не исключает другие элементы и имеет смысл лишь в сочетании с ними" *(1905).

В современных условиях вряд ли будет оправданным сводить все право лишь к совокупности норм, хотя нормы по-прежнему составляют центральное звено любой ныне существующей правовой системы. Представляется, что было бы более рациональным учитывать, в частности, то обстоятельство, что в любом законодательстве " существуют и работают", по резонному замечанию Н.Н. Вопленко, наряду с нормами права весьма разнообразные виды " общих нормативных предписаний", находящих свое выражение не только в нормах права, но и в декларациях, принципах, " юридических определениях" *(1906).

Весьма важным в плане более глубокого познания нормативизма на современном этапе, как представляется, было бы отойти от сложившейся догмы, согласно которой любая правовая норма представляется не иначе как только в виде общего, " типового" правила поведения. Ведь, по существу, Г. Кельзен как ведущий нормативист, а вслед за ним и многие другие западные авторы - его последователи были правы, когда утверждали, что понятие нормы как правила поведения не сводится только к общему, касающемуся всех или по крайней мере многих граждан поведения. На основе общих норм в процессе правоприменения создаются также и индивидуальные нормы. Они тоже являются правилами поведения, хотя и иного порядка, которые нельзя сбрасывать со счетов*(1907).

Наконец, при рассмотрении нормативизма в новых условиях нельзя не учитывать огромную сложность и многоликость любой правовой системы и составляющих ее норм, а также многозначность определения последних.

2. Широко известно, что государственно-правовая теория и практика выработали немало представлений о норме права и ее определений. В конце XIX в. известный русский юрист, профессор Московского университета С. Муромцев писал, что юридическими нормами называются " обыкновенно правила, которые, определяя должные пределы и способ юридической защиты отношений, предписываются властью, регулирующей правовой быт народа: так называемым сознанием общества (обычное право), законодателем (закон), юристами (право юристов)". Юридические нормы, продолжал автор, направляют в значительной степени действия тех органов и лиц, которые держат в своих руках " юридическую защиту отношений": административных властей, суда, частных лиц - субъектов права*(1908). В силу этого юридические нормы составляют " могущественный фактор" правового порядка, и притом фактор непосредственный, ибо они непосредственно влияют на поведение этих субъектов права. Нетрудно заметить, что в определении норм права С. Муромцев делал основной акцент на установлении ими " должных пределов" и " способов юридической защиты отношений", а также на регулятивной (" направляющей" ) функции юридических норм и их роли в установлении и поддержании правопорядка.

Примерно в это же время другой весьма авторитетный русский государствовед, Н. Коркунов, развивал идеи о том, что юридические нормы - прежде всего " суть правила должного" и в этом смысле они суть веления. Будучи правилами должного, пояснял он, нормы " не могут дозволять, определять, описывать". Они всегда повелевают, всегда указывают, что и как должно быть сделано для разграничения сталкивающихся интересов*(1909).

В современной юридической литературе норма права тоже определяется как правило или мера должного поведения. Но вместе с тем выделяются и другие ее формально-юридические признаки и черты. Среди них: а) непосредственная связь норм права с государством (издаются или санкционируются государством); б) выражение ими государственной воли; в) всеобщий и представительно-обязывающий характер правовых норм; г) строгая формальная определенность предписаний, содержащихся в нормах права; д) многократность применения и длительность действия правовых норм; е) их строгая соподчиненность и иерархичность; ж) охрана норм права государством; з) применение государственного принуждения в случае нарушения содержащихся в нормах права велений.

Данные признаки и черты с различной степенью точности отражаются в предлагаемых многими авторами определениях нормы права. Например, нормы права рассматриваются как " установленные и обеспеченные государством правила поведения людей по отношению друг к другу", указывающие, какие поступки они должны или могут совершать, а какие - нет, а также " иные юридические правила, определяющие общие организационные основы и принципы регулирования человеческого поведения" *(1910). Под правовой нормой понимается также рассчитанное на " регулирование вида общественных отношений общее правило поведения", установленное или санкционированное государством и охраняемое от нарушений с помощью мер государственного принуждения. Автор данного определения О.Э. Лейст при этом особо подчеркивает, что норма права всегда есть " правило должного, обращенное в будущее".

В отличие от обычных команд, велений и распоряжений по конкретным вопросам норма права адресована не отдельному лицу, а кругу лиц. Действие нормы права не исчерпывается исполнением, а рассчитано на неограниченное число случаев, на многократное применение. Правовая норма продолжает действовать после реализации ее в общественных отношениях и поведении людей*(1911).

Среди важнейших признаков норм права, которые считаются общепризнанными, следует особо указать на их всеобщий характер. Норма права не предусматривает и не может предусмотреть в деталях каждое в отдельности жизненное обстоятельство. Она ориентируется лишь на типовые, вбирающие в себя сходные признаки и черты жизненных ситуаций, при которых возникает необходимость или потребность ее применения*(1912).

Норма права выступает в качестве своеобразной меры, равного масштаба, применяемого при оценке поведения разных людей. Она является критерием определения правильности или неправильности, точнее, правомерности или неправомерности действий различных субъектов правоотношений. Норма права выступает также в качестве своеобразного определителя соответствия или несоответствия воле законодателя образа действий и поведения в тех или иных предусмотренных нормами жизненных обстоятельствах часто заранее не известных людей.

Степень общности норм права различна. В Российской Федерации, например, наиболее общий характер имеют Конституция и федеральные конституционные и федеральные законы. Они обращены ко всем без исключения гражданам России, а некоторые из них - также к иностранцам и лицам без гражданства.

Таковы в Конституции РФ ст. 2, закрепляющая, что человек, его права и свободы " являются высшей ценностью" и что " признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина" - обязанность государства; ст. 3 (ч. 4), предупреждающая, что " никто не может присваивать власть в Российской Федерации" и что захват власти или присвоение властных полномочий преследуются по федеральному закону; ст. 54, провозглашающая, что закон, устанавливающий или отягчающий ответственность, обратной силы не имеет и что " никто не может нести ответственность за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правонарушением".

На уровне субъектов Федерации наиболее общими являются нормы, обращенные к гражданам, проживающим на ее территории, а также к пребывающим в ее пределах лицам без гражданства и иностранцам. В качестве одного из многочисленных примеров можно сослаться на ст. 3 Степного Уложения (Основного закона) Республики Калмыкия, гласящую, что в Республике Калмыкия признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина и что " Республика Калмыкия стремится создать условия, обеспечивающие достойную жизнь и свободное развитие своих граждан" *(1913). Статья 29 Конституции (Основного закона) Республики Саха (Якутия) обязывает граждан этой республики, а также лиц, находящихся на территории республики, не являющихся ее гражданами, строго соблюдать " Конституцию и законы Республики Саха (Якутия)". А ст. 32 Конституции этой же республики вменяет в обязанность каждому ее гражданину заботиться о сохранении жизни и здоровья своих сограждан, " уважать нравственно-этические ценности и нормы взаимоотношений, сложившихся в условиях Севера" *(1914).

Менее общий характер по сравнению с конституционными нормами на уровне Федерации и ее субъектов имеют нормы права, относящиеся к отраслям и институтам права, а также нормы, обращенные лишь к отдельным слоям или группам населения (студентам, военнослужащим, должностным лицам, пенсионерам и др.).

В западных научных источниках, как уже отмечалось ранее, в качестве норм права нередко рассматриваются не только общие правила поведения, но и правила поведения индивидуального характера. При этом особое внимание обращается на то, чтобы нормы права не были " слишком общими, так как в этом случае они перестают быть достаточно надежным руководством для практики" *(1915).

Степень обобщенности норм права, по мнению Р. Давида и ряда других авторов, занимающихся проблемами сравнительного правоведения, может варьировать и в действительности варьирует в правовых системах многих стран в зависимости от целого ряда факторов и, в частности, от принадлежности норм к различным отраслям права. Большая конкретизация норм, не без оснований отмечает Р. Давид, желательна в таких отраслях, как уголовное или налоговое право, " где стремятся максимально сократить произвол администрации". Напротив, большая степень обобщения " бывает необходимой в некоторых других отраслях, где нет нужды так строго навязывать жесткие юридические решения" *(1916).

3. К отличительным признакам и чертам нормы права как исходной ячейки всей системы права относится содержание и выражение в ней государственной воли. В отечественной юридической литературе разных лет - в дореволюционных и послереволюционных источниках - на место государственной воли нередко ставилась воля монарха, господствующего слоя, элиты, наконец, господствующего класса. Исходя из этого, норма права зачастую определялась в виде правила поведения, которое государство " как организация классового господства признает необходимым для охраны интересов господствующего класса" и соблюдение которого оно обеспечивает всей мощью своей принудительной власти*(1917).

Между представлением о норме права как выразителе воли господствующего слоя, группы или класса, с одной стороны, и как носителе государственной воли - с другой, нет никакого, даже скрытого противоречия. Дело в том, что воля господствующего слоя, группы или класса для того, чтобы воплотиться в нормах права, стать их реальным содержанием, должна в обязательном порядке пройти через государственный нормотворческий механизм, с неизбежностью трансформироваться в государственную волю. Разумеется, что последняя в любом государстве носит не абстрактный, а вполне конкретный, соответствующий интересам властей предержащих, слоев, групп или классов характер и направлена на строго целевое в социальном плане регулирование поведения всех участников правоотношений.

Н.М. Коркунов высказывал, в противоположность сложившемуся мнению о волевом характере права, идею о том, что не все нормы права выражают государственную или любую иную - групповую или классовую - волю. Не следует забывать, писал он, как это обыкновенно бывает, что " все юридические нормы были установлены сознательною волей, были актом чьей-либо воли, чьими-либо велениями". Правило должного всегда содержит в себе " веление действовать так или иначе, но не всегда само есть веление чьей-либо воли". Поясняя свою мысль, автор продолжал, что все технические правила " суть не чьи-либо веления", а необходимые логические выводы из законов соответствующих явлений. Точно так же и нравственные нормы, которые нисколько не составляют части божественного откровения, не устанавливаются волей, а вытекают из нравственного чувства. То же самое применимо и к юридическим нормам. Насколько они слагаются в форму юридических обычаев, настолько они не представляются актами " повелевающей воли".

Идеи Н.М. Коркунова далеко не бесспорны. Технические и нравственные нормы не являются правовыми, поэтому они, естественно, не могут выражать государственную волю. Что же касается юридических (правовых) обычаев, то они становятся таковыми не сами по себе, а в результате санкционирующей деятельности государства. Санкционирование обычаев, так же как и издание правовых норм, с неизбежностью влечет за собой наполнение их содержания государственной, " повелевающей волей".

Важный признак и черта правовой нормы - ее предоставительно-обязывающий характер. Регулируя общественные отношения, норма права устанавливает (предоставляет) для одного участника этих отношений определенные полномочия или права, а на другого возлагает соотносящиеся с ними юридические обязанности. Для одной стороны норма права предусматривает охраняемое и гарантируемое государством возможное поведение (право), а для другой стороны - обеспеченное угрозой государственного принуждения должное поведение (обязанность). Например, предоставляя гражданам России конституционное право на социальное обеспечение по возрасту, в случае болезни, инвалидности, потери кормильца, для воспитания детей и в других случаях, предусмотренных законом, государство в то же время возлагает на органы государственного обеспечения соответствующие юридические обязанности.

Нормы права отличаются своей системностью и иерархичностью по отношению друг к другу, а также строго формальной определенностью.

Каждая норма права существует не сама по себе, не в изоляции от других норм, а в тесной взаимосвязи и взаимодействии, в единой системе с другими правовыми нормами. Кроме того, в отличие от иных социальных норм, таких, скажем, как нормы морали, правовые нормы располагаются не только по горизонтали, но и по вертикали. Иерархия правовых норм обусловлена различной юридической силой нормативно-правовых актов. Она складывается из системы норм, содержащихся в конституционных актах (законах), текущих, или обычных, законах и в подзаконных актах.

Специфическим признаком и чертой норм права является их охрана и обеспеченность государственным принуждением. Речь идет не только и даже не столько о реально применяемом, сколько о потенциально существующем государственном воздействии на правонарушителя. Среди мер государственного воздействия выделяются гражданско-правовые, уголовно-правовые, административно-правовые и иные меры. Основной целью их применения, обусловленной характером правонарушения, могут выступать наказание правонарушителя, возмещение причиненного его противоправными действиями вреда, восстановление нарушенного права, выполнение невыполненных обязательств.

Разумеется, говоря о мерах государственного воздействия на правонарушителей, не следует полагать, что нормы права реализуются лишь из-за существования угрозы государственного принуждения. Огромную роль играют воспитательные меры, авторитет государства и права у своих граждан, меры убеждения.

Еще С. Муромцев обращал внимание на то, что " направляющее значение юридических норм обусловлено, очевидно, особым авторитетом, который принадлежит в обществе власти, формулирующей нормы", - авторитетом, основанным отчасти на внутренней, отчасти на внешней силе власти. Однако, предупреждал автор, эта сила, " будучи всегда более или менее значительна, никогда не бывает абсолютна". Она действует лишь наряду и совместно с другими силами, которые также оказывают влияние на реализацию норм права и образование правового порядка и " могут расходиться с нею в своем направлении" *(1918).

Мнение известного русского юриста, высказанное более ста лет назад, сохраняет свою актуальность и поныне.

4. Сохраняют свою актуальность сегодня и споры столетней давности относительно государственного принуждения как признака правовой нормы. Вопрос о том, следует ли рассматривать государственное принуждение в качестве специфического признака, атрибута нормы права или же не следует, остается открытым и по сей день*(1919).

Широко известно, например, что такие авторы, как Е.Н. Трубецкой, еще в начале XX в. утверждали, что в государственно-правовой жизни можно указать на целый ряд случаев, когда норма права, как и право в целом, " не сопровождается принуждением и, наоборот, принуждение является при полном отсутствии права" *(1920). Существует необозримое множество норм позитивного (положительного) права, пояснял автор, " коих обязательность обусловливается вовсе не санкцией государственной власти, а какими-либо другими внешними факторами, например, тем, что таков был обычай у отцов и дедов, что так постановил тот и другой собор пастырей церкви, та или другая международная конференция*(1921).

С такого рода утверждениями, однако, не соглашались другие авторы. Констатируя, что " принудительность" рассматривается " господствующей" правовой теорией как " существенный признак права" *(1922), известный русский юрист И.В. Михайловский писал, в частности, что " не всякое принуждение, а только принуждение организованное, осуществляемое в порядке и в пределах, указанных законом" следует рассматривать в качестве признака нормы права. При этом, пояснял автор, сам термин " принуждение" применительно к нормам права нельзя толковать произвольно, а тем более ставить рядом с актом насилия и произвола. Данный термин, по мнению автора, должен использоваться лишь в двух смыслах: а) как физическое принуждение (например, привод неявившегося обвиняемого) и б) как психическое принуждение, выражающееся в угрозе наступления " определенного зла на случай нарушения нормы" *(1923). При этом, поясняет И.В. Михайловский, угроза наказанием не всегда и не везде " обеспечивает ненарушимость нормы, а только ссылаясь на факты и на природу человека учит, что эта угроза в огромном большинстве случаев производит ожидаемый эффект" *(1924).

Не претендуя на решение вопроса о принуждении как признаке нормы права по существу, отметим лишь, что, как показала государственно-правовая жизнь, данная проблема всегда была и остается актуальной в теории государства и права и что решение ее не может быть однозначным в силу природы и характера правовых норм.

При рассмотрении данного теоретически и практически важного вопроса не должно быть каких бы то ни было крайностей. Ибо если, например, процесс применения большинства норм уголовного или административного права довольно трудно себе представить без использования тех или иных мер государственного принуждения, то, скажем, в отношении процесса реализации большинства норм семейного или гражданского права все обстоит как раз наоборот.

Аналогично, без крайностей, должен решаться и вопрос о самих мерах государственного воздействия на правонарушителей. Раньше, например, в период существования СССР - одного из сильнейших в мире государств, самостоятельно определявших внутренний порядок и характер своих отношений с другими государствами, в системе мер государственного воздействия, применявшихся на его территории в отношении лиц, совершивших особо опасные преступления, акцент нередко делался на весьма жестких, даже крайних мерах, вплоть до высшей меры наказания - смертной казни. С 90-х годов - начала периода искусственно созданного в России (богатейшей по своим природным, людским и иным ресурсам стране) процесса развала и деградации экономики, общества и государства и, как следствие, все большей зависимости российского государства от других государств и международных финансовых и иных организаций, акцент в системе мер государственного принуждения в отношении лиц, совершивших особо опасные преступления, сместился (не в последнюю очередь под воздействием ряда зарубежных государств) в противоположную сторону. Особенно это касается преступлений, совершенных " бизнесменами" в сфере финансово-экономических отношений.

Таким образом, одна негативная по своему характеру крайность в механизме государственного обеспечения требований, содержащихся в правовых нормах, сменилась другой, еще более пагубной, как показывает практика, для поддержания нормального общественного порядка и обеспечения прав и свобод граждан крайностью. Истину, как всегда, следует искать где-то посередине, сообразуясь при этом с условиями жизни и интересами российского общества, без оглядки на покровительственные нравоучения, а по сути - двойные стандарты ОБСЕ или отдельных " цивилизованных" стран. Достойным примером в этом отношении могли бы служить США, в механизме государственного обеспечения правовых норм которых органически сочетаются самые разнообразные меры убеждения с самыми крайними мерами государственного принуждения.

 

⇐ Предыдущая35363738394041424344Следующая ⇒

Поделиться: