Глава 5 О крахе поколений

 

Один из моих самых больших страхов - семейный упадок. Старая китайская пословица гласит: " Процветание не длится дольше трёх поколений". Держу пари, что, если кто-то с эмпирическими знаниями проведёт исследование того, насколько преуспели разные поколения одной семьи за последние пятьдесят лет, он выявит удивительную закономерность в среде китайских эмигрантов, которые были удачливы настолько, что окончили университеты или стали высококвалифицированными рабочими. Картина будет выглядеть примерно так.

• Поколение эмигрантов вроде моих родителей работало тяжелее всего. Многие начали свою жизнь в Соединённых Штатах почти без денег, но безостановочно трудились до тех пор, пока не становились успешными инженерами, учёными, врачами, преподавателями или бизнесменами. Как родители они были необычайно строгими и бережливыми (" Не выбрасывайте остатки еды! ", “Почему вы используете так много порошка для посудомоечной машины? ”, “Тебе не нужно в парикмахерскую, я подстригу тебя ещё лучше”). Они вкладывали деньги в недвижимость. Они много не пили. Все, что они делали и зарабатывали, было направлено на образование и будущее их детей.

• Следующее (моё) поколение, родившееся в Америке, как правило, стремилось к высоким целям. Обычно его представители играли на пианино и/или скрипке. Они поступали в университеты Лиги плюща или в те, что входят в десятку лучших. Они становились профессионалами - юристами, врачами, банкирами, телеведущими - и превосходили своих родителей по уровню доходов. Отчасти это объясняется тем, что они начинали, имея на руках больше денег, и ещё тем, что семьи так много в них инвестировали. Они не такие скромные, как их родители. Они полюбили коктейли. Женщины стали чаще выходить замуж за белых мужчин. И вне зависимости от пола эмигранты второго поколения не так строги к своим детям, как их родители были строги к ним самим.

• Третье поколение (София и Лулу) - то, из-за которого я не сплю ночами от беспокойства. Благодаря тяжёлому труду их родителей и бабушек с дедушками они родились в величайшем комфорте, на верхушке среднего класса. Даже у маленьких детей будут книги в твёрдом переплёте (почти криминальная роскошь, с точки зрения родителей-эмигрантов). У них будут богатые друзья, дающие взятки за то, чтоб им поставили четыре с минусом. Они могут учиться или не учиться в частных школах, но в любом случае они будут любить дорогую модную одежду. Наконец, и с этим самые большие проблемы, они начнут думать, что у них есть собственные права, гарантированные американской конституцией, и, следовательно, будут чаще не подчиняться родителям и игнорировать их карьерные советы. Короче, все факты говорят о том, что именно с этого поколения начинается крах.

Впрочем, не в моем случае. С того момента как родилась София, я вглядывалась в её симпатичное и умное личико, и меня переполняла решимость не дать этому произойти с ней, не вырастить слабого ребёнка, качающего права, не позволить моей семье прийти в упадок.

Это было одной из причин, по которой я настаивала, чтобы София и Лулу занимались академической музыкой. Я знала, что не могу искусственно заставить их чувствовать себя бедными эмигрантскими детьми. Никак нельзя было скрыть тот факт, что жили мы в большом старом доме, владели двумя автомобилями, а во время отпусков останавливались в прекрасных отелях. Но я могла сделать так, чтобы София и Лулу были глубже и образованнее, чем мои родители и я сама. Академическая музыка - это противоположность краха, лени, пошлости и испорченности. Для моих детей она была возможностью добиться того, чего не добилась я. Но это также связывало их с высочайшей культурой моих предков.

В моей антиупадочной кампании были и другие составляющие. Как и мои родители, я требовала, чтобы София и Лулу знали китайский и были отличницами. " Всегда трижды проверяйте свои экзаменационные ответы, - говорила я им. - Выискивайте слова, которые не знаете, и запоминайте точные определения". Чтобы убедиться, что София и Лулу не станут испорченными и порочными, как Римская империя накануне краха, я также настаивала на их занятиях физическим трудом.

" Когда мне было четырнадцать, я лично с помощью кирки и лопаты вырыла плавательный бассейн для моего отца", - неоднократно рассказывала я дочерям. И это правда. Бассейн был меньше метра в глубину и три метра в диаметре и больше походил на чан, но я, в самом деле, выкопала его на заднем дворе нашей хижины, на озере Тахо, на покупку которой - любила повторять я, - я пылесосила одну половину дома, а моя сестра пылесосила другую. Я мыла туалеты, выпалывала сорняки с газона и подстригала кусты. Однажды я построила для папы сад камней: мне пришлось таскать валуны, каждый из которых весил больше двадцати килограммов. Поэтому я такая сильная".

Поскольку я хотела, чтобы девочки занимались музыкой так много, как только возможно, я не просила их подстригать кусты или рыть бассейны. Но я старалась сделать так, чтобы они как можно чаще поднимали тяжести - выносили мусор по воскресеньям и таскали чемоданы во время путешествий или переполненные корзины с грязным бельём вниз и вверх по лестнице. Любопытно, что у Джеда были противоположные желания. Он переживал, когда видел девочек, таскающих тяжести, так как беспокоился за их здоровье.

В дополнение к урокам, которые я давала девочкам, я постоянно вспоминала, что говорила мне моя мама, когда хотела пожурить: " Будь честной, будь скромной, будь простой". На самом деле она, конечно, имела в виду: “Убедись, что ты занимаешь первое место, а до тех пор будь скромнее”.

Одним из основных принципов моего отца было: “Никогда не жалуйся и не извиняйся. Если что-то в школе кажется несправедливым, просто трудись в два раза тяжелее и будь в два раза лучше”. Эти принципы я также постаралась привить Софии и Лулу.

Наконец, я требовала от девочек больше уважения к себе, как того требовали от меня мои родители. Но именно в этом я преуспела меньше всего. Повзрослев, я приходила в ужас от того, что родители могут что-то во мне не одобрить. Однако с Софией, и особенно с Лулу, все было иначе. Кажется, Америка привила им то, что не свойственно китайской культуре. В китайской культуре дети не задаются вопросами, им в голову не приходит не подчиниться родителям или хамить им. В американской же культуре - в книжках, сериалах и фильмах - дети бесконечно дерзки и демонстрируют собственную независимость. Как правило, это родителям надо преподать урок жизни - с помощью их детей.

 

Глава 6 Круг добродетели

 

Стремя первыми учителями музыки Софии не особенно повезло. Первой, с которой София познакомилась в три года, была суровая пожилая болгарка по имени Элина, жившая по соседству. Она предпочитала бесформенные юбки и гольфы и, казалось, несла на своих плечах горести всего мира. Придя в наш дом на первый урок, она час играла на фортепиано, пока мы с Софией сидели на диване и переживали эту мучительную пытку. Когда урок закончился, мне показалось, что мою голову засунули в духовку; София же играла с бумажными куклами. Я боялась сообщить Элине, что её методика не сработала, так как опасалась, что она с плачем бросится с моста. Так что я сказала ей, что мы будем счастливы взять ещё один урок и что я позвоню ей в ближайшее время.

Вторым учителем был Эм Джей - бывший военный, своеобразный маленький, коротко стриженый человечек в круглых очках. Мы даже не могли сказать, был Эм Джей мужчиной или женщиной, но он всегда носил костюм и галстук-бабочку, и мне нравился его деловой стиль. Когда мы встретились, он уверенно сказал мне, что София музыкально одарена. К сожалению, через три недели занятий Эм Джей исчез. В один прекрасный день, когда мы приехали к нему домой на урок, там не оказалось ни следа его пребывания. Вместо него в доме жили незнакомые люди, и стояла совершенно другая мебель.

Нашим третьим учителем был вкрадчивый и простоватый Ричард, парень с широкими бёдрами Он сообщил, что у него есть двухлетняя дочь. Во время нашей первой встречи он прочитал мне и Софии большую лекцию о том, как важно жить сегодняшним днём и играть для себя. В отличие от прочих учителей он сказал, что не верит в учебники, написанные другими, и вместо этого делает акцент на импровизации и самовыражении. Ричард заявил, что в музыке нет никаких правил, только чувства, что ни у кого нет права судить, что правильно, а что нет и что мир пианистов был разрушен меркантильностью и беспощадной конкуренцией. Бедняга; подозреваю, он даже не знал, что это такое.

Как у старшей дочери китайских эмигрантов у меня не было времени на импровизации и изобретение собственных правил. У меня есть фамильная честь, которую надо поддерживать, и пожилые родители, которым нужно мною гордиться. Мне нравятся чёткие цели и конкретные мерила успеха.

Поэтому мне понравился метод преподавания Сузуки. Шиничи Сузуки - всемирно известный преподаватель и философ, разработавший собственную методику раннего музыкального развития, которая базируется на повторении, прослушивании музыки, родительской поддержке и ответственности. На курс полагается семь учебников, и нужно начинать с первого. В каждом учебнике от десяти до пятнадцати пьес, и вам необходимо выучить их все по порядку. Упорно работающие дети разучивают по одной композиции в неделю, в то время как ленивые зубрят одну и ту же вещь неделями, а то и месяцами и иногда бросают занятия, поскольку им становится скучно. В любом случае суть в том, что одни дети учатся на книгах Сузуки гораздо быстрее других. Так что трудолюбивый четырёхлетка может заниматься по учебнику для шестилеток, а шестилетка - штудировать программу для шестнадцатилетних и так далее. Именно поэтому система Сузуки славится тем, что на ней вырастают вундеркинды.

Именно это и произошло с Софией. Когда ей исполнилось пять, мы уже работали с Мишель, потрясающей учительницей системы Сузуки; у неё была большая фортепианная студия в Нью-Хейвене, при Neighborhood Music School. Терпеливая и проницательная Мишель начала заниматься с Софией - она оценила её задатки, но считала, что можно добиться большего, и именно она привила девочке любовь к музыке.

Метод Сузуки идеально подходил Софии. Она по-настоящему быстро училась и могла долго оставаться собранной. Также у неё было серьёзное культурное преимущество: большинство учеников в школе происходили из либеральных западных семей; их родители были безвольными и снисходительными, когда речь заходила о практике. Я помню девочку по имени Обри, которую заставляли упражняться по минуте в день за каждый год её возраста. Ей было семь. Других детей за упражнения вознаграждали мороженым или большими наборами Lego. А многих избавляли от практики на дни школьных занятий.

Ключевой особенностью метода Сузуки является то, что родители должны присутствовать на каждом уроке, а затем, уже дома, следить за выполнением упражнений. Это значит, что каждый раз, когда София садилась за фортепиано, я была рядом и тоже получала образование. В детстве я брала уроки игры на фортепиано, но у моих родителей не было денег, чтобы нанять хорошего учителя. Так что занималась я с соседкой, которая периодически во время наших занятий проводила вечеринки, где продавала пластиковые контейнеры. Обычная для США ситуация: распространитель продукции Tupperware устраивал у себя дома вечеринки-презентации, в ходе которых продавал свой товар. Благодаря учителю Софии я начала изучать теорию и историю музыки, которых не знала раньше.

Под моим присмотром София практиковалась минимум полтора часа ежедневно, включая выходные. В дни школьных занятий мы работали в два раза дольше. Я научила Софию запоминать все, даже если этого не требовалось, и ни разу не заплатила ей ни пенни. Таким образом, мы и продирались сквозь книги Сузуки.

Другие родители ставили перед собой цель проходить по учебнику в год. Мы же начали с Twinkle, Twinkle, популярной английской колыбельной (первая книга), через три месяца София уже играла Шумана (вторая книга), а через полгода исполняла сонатину Клементи (третья книга). И мне все ещё казалось, что мы продвигаемся слишком медленно.

Кажется, настал подходящий момент для признания. Правда в том, что Софии не всегда нравилось, что я её мать. По её словам, руководя занятиями, я и в самом деле говорила ей следующее.

1. Боже мой, ты играешь все хуже и хуже.

2. Считаю до трёх и хочу услышать мелодичность!

3. Если следующая попытка не будет ИДЕАЛЬНОЙ, я соберу ВСЕ ТВОИ ИГРУШКИ И СОЖГУ ИХ!

Сейчас эти воспитательные методы кажутся немного экстремальными. С другой стороны, они были крайне эффективными. Мы с Софией отлично играли в дочки-матери. В ней были зрелость, терпение и сочувствие. Она приняла на веру то, что я знала, как будет лучше для неё, и не реагировала, когда я злилась и говорила обидные вещи.

Когда Софии было девять, она выиграла местный фортепианный конкурс исполнений пьесы Эдварда Грига “Бабочка". Это одна из шестидесяти шести “Лирических пьес” норвежского композитора; они представляют собой короткие этюды, каждый из которых должен вызывать у слушателя определённое настроение или образ. “Бабочка” символизирует лёгкость и беззаботность, но, чтобы пьеса звучала именно так, потребовались многие часы изнурительной работы.

Китайские родители понимают, что не должно быть никакого веселья до тех пор, пока ты в чем-то не преуспеешь. Чтобы чего-то добиться, нужно тяжело работать, чего дети обычно не хотят, и потому так важно не принимать во внимание их желания. Это часто требует от родителей силы духа, потому что ребёнок будет сопротивляться; вначале всегда тяжело, и именно в этот момент ломаются “западники”. Но если все делать правильно, китайская стратегия образует круг добродетели. Для достижения блестящих результатов необходима практика, практика и ещё раз практика; многократные механические повторения в Америке недооценивают. Как только ребёнок начинает в чем-то преуспевать - неважно, в математике, игре на фортепиано, физкультуре или балете, - он или она получает похвалы, восхищение и удовлетворение. Это помогает выстроить доверительные отношения и делает весёлым невесёлое занятие. Что в свою очередь облегчает родителям возможность нагрузить ребёнка ещё больше.

На выступлении победителей, в котором принимала участие София, я смотрела, как легко, словно крылья бабочки, её пальцы летают по клавишам, и была преисполнена гордости, радости и надежды. Я не могла дождаться наступления следующего дня, чтобы вновь начать заниматься с Софией и выучить вместе с ней ещё больше музыки.

 

Глава 7 Тигриная удача

 

Как и каждая американоазиатская женщина в возрасте около тридцати лет, я носилась с идеей написать основанный на истории моей семьи эпический роман о взаимоотношениях матерей и дочерей на протяжении нескольких поколений. Это было ещё до того, как родилась София; я тогда жила в Нью-Йорке, силясь понять, что я забыла в адвокатской фирме на Уолл-стрит.

Всю жизнь я принимала важные решения по неправильным поводам, но, слава богу, мне везло. В Гарварде я занималась прикладной математикой, поскольку думала, что это порадует моих родителей; я бросила её, потому что папа, глядя, как я бьюсь над задачей во время зимних каникул, сказал, что я пытаюсь прыгнуть выше головы, и тем самым спас меня. Но потом я автоматически переключилась на экономику, поскольку та казалась мне серьёзной наукой. Я написала диссертацию о маятниковой миграции семей с двумя работающими родителями, и тема показалась мне такой скучной, что я не могла вспомнить ни одного своего вывода.

В школу права я поступила в основном потому, что не хотела идти в медицину. На юридическом я прекрасно училась, благодаря тому, что работала на износ. Меня даже взяли на работу в страшно престижный журнал Harvard Law Review, где я познакомилась с Джедом и стала выпускающим редактором. Но я переживала из-за того, что адвокатура - это не моё. Права преступников не беспокоили меня так, как других студентов, и я буквально деревенела всякий раз, когда меня вызывал профессор. Также я по природе своей не была склонна к скепсису и сомнениям; я всего-навсего хотела законспектировать лекцию профессора и выучить её наизусть.

Выпустившись из университета, я устроилась на работу в адвокатскую фирму на Уолл-стрит, потому что это был путь наименьшего сопротивления. Я выбрала корпоративное право, поскольку не любила судебные слушания. Я по-настоящему заслуживала этой работы; бесконечные рабочие дни не портили мне настроение, я всегда хорошо понимала, чего хотят клиенты, и переводила их желания на язык юристов. Но все три года, что я работала в фирме, мне казалось, что я самозванка и в своём костюме выгляжу нелепо. Во время подготовительных сессий с инвестиционными банкирами, пока остальные только и думали что о многомиллиардных сделках, я вдруг понимала, что думаю об ужине, и никак не могла заставить себя решить, а должно ли предложение:

Любое положение, содержащееся в документе, который уже является или может быть признан неотъемлемой частью заявки, должно быть изменено или заменено в рамках предложения/оферты в соответствии с положением, содержащимся в данном (документе) или в любом другом позднее составленном документе, который также включён в настоящий документ... - начинаться со слов " Для лучшего понимания компании”.

Джед, напротив, обожал юриспруденцию, и этот контраст делал мою профнепригодность ещё более вопиющей. В той юридической фирме, специализировавшейся на поглощениях периода 1980-х, он любил писать отчёты, судиться и добиваться успеха. Затем он вступил в Американскую коллегию адвокатов и засудил парней из мафии, и это ему тоже понравилось. Ради развлечения он написал стостраничную статью о праве на частную жизнь - точнее, статья буквально написалась сама собой, - и её напечатали в том самом Harvard Law Review, где мы вместе работали, будучи студентами (и где практически никогда не публиковали тексты, написанные не профессорами). Следующим номером стал звонок декана Йельской школы права, и, хотя это я была тем человеком, который всегда хотел стать преподавателем (думаю, мне хотелось пойти по стопам отца), именно Джед за год до того, как родилась София, получил должность профессора в Йеле. Для него это стало работой мечты. Он был единственным молодым специалистом на факультете, золотым мальчиком, окружённым блестящими коллегами, которые думали так же, как он.

Я всегда считала себя человеком с богатым воображением и множеством идей, но в обществе коллег Джеда мой мозг превращался в желе. Когда мы только переехали в Нью-Хейвен - я была в декретном отпуске из-за рождения Софии, - Джед сказал своим факультетским друзьям, что я тоже подумываю о профессуре. Но, когда они спросили, какие области права меня интересуют, я повела себя как жертва инсульта. Я так нервничала, что не могла разговаривать или думать. Когда я всё-таки заставила себя говорить, моя речь была невозможно корявой и ничто не связывало слова в предложениях.

Тогда-то я и решила написать эпический роман. К сожалению, у меня не было к этому никаких способностей, о чем мне намекнуло вежливое покашливание и хихиканье Джеда, читавшего мою рукопись. Более того, Максин Гонг Кингстон, Эми Тэн и Юнг Чанг своими книгами “Воительница”, “Клуб радости и удачи” и “Дикие лебеди” положили меня на обе лопатки. Поначалу, мне было горько и обидно, но затем я поборола эти чувства и заболела новой идеей. Благодаря своим знаниям в области юриспруденции и семейному опыту я могла бы написать о законах и этнической принадлежности людей в развивающихся странах. В принципе мне всегда нравились беседы об этносе. А закон и технология развития, которую в то время изучали очень немногие люди, были моей специальностью.

Звезды выстроились в правильном порядке. Сразу после рождения Софии я написала статью о приватизации, национализации и этничности в Латинской Америке и Юго-Восточной Азии, и её опубликовала Columbia Law Review. Вооружившись этой статьёй, я начала искать преподавательскую работу по всей стране. В припадке ошеломляющего безрассудства я согласилась на собеседование с комиссией по найму Йеля. Я встретилась с отборщиками за обедом в пугающем йельском заведении Mory's и была настолько косноязычной, что оба профессора извинились и рано ушли, а декан школы права оставшиеся два часа рассказывал об итальянском влиянии в архитектуре Нью-Хейвена.

На факультет меня не позвали, то есть обед я провалила. Иными словами, коллеги Джеда меня отвергли. Это было не здорово, поскольку осложнило процесс моей социализации.

Но затем я получила другое серьёзное предложение. Когда Софии было два года, юридическая школа при университете Дьюка предложила мне преподавательскую должность. На радостях я тут же согласилась, и мы переехали в Дурхам, Северная Каролина.

 

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: