CLIV. Квинту Туллию Цицерону, в Трансальпийскую Галлию

 

[Q. fr., III, 6 (8)]

Рим, конец ноября или начало декабря 54 г.

1. На твое предыдущее письмо мне нечего тебе ответить; оно было полно горечи и жалоб. Ты пишешь, что накануне дал Лабиену еще одно в том же роде; оно еще не пришло. Ведь твое последнее письмо рассеяло все мое огорчение. Я только и советую и прошу тебя: при всех неприятностях, лишениях и тоске вспоминай, какие наши соображения связаны с твоей поездкой. Ведь мы имели в виду не какие-нибудь малые и незначительные выгоды. И в самом деле, что мы считали нужным купить ценой нашей разлуки? Мы искали самой крепкой защиты для всего, из чего складывается наше достоинство, в дружбе лучшего и могущественнейшего человека. Мы надеемся на большее, чем то, чего добиваемся; остальное пусть будет сохранено на расходы[1501]. Поэтому, если ты будешь часто переноситься мыслью к прежним замыслам, то легче перенесешь эти трудности военной службы и прочее, что тяготит тебя; впрочем, когда захочешь, тогда и сбросишь их с себя! Но это еще не назрело, хотя уже и приближается.

2. Советую тебе также не доверять ни одному письму ничего такого, что доставило бы нам неприятности в случае огласки. О многом я предпочитаю не знать, но не получать сведения с некоторой опасностью. Напишу тебе больше, когда буду спокоен, когда мой Цицерон, как я надеюсь, будет чувствовать себя хорошо. Потрудись, пожалуйста, сообщить, кому мне передавать письма, которые я буду отправлять тебе впредь: письмоносцам ли Цезаря с тем, чтобы он затем пересылал тебе, или письмоносцам Лабиена? Ведь я не знаю, где эти нервии и на каком они отдалении[1502].

3. Твое сообщение о доблести и силе духа, проявленных Цезарем в величайшем несчастье[1503], очень обрадовало меня. Ты предлагаешь мне закончить начатую поэму[1504], обращенную к нему; хотя меня и отвлекают занятия и — еще гораздо больше — расположение духа, однако, раз Цезарь узнал из моего письма к тебе, что я кое к чему приступил, я вернусь к начатому и закончу это в эти свободные дни молений[1505]. Я чрезвычайно рад, что благодаря им наш Мессала и прочие избавлены от неприятности[1506]; вы считаете, что он и Домиций, несомненно, будут консулами; ваше мнение ни в чем не расходится с моим. За Мессалу буду ручаться Цезарю. Но Меммий рассчитывает на приезд Цезаря; в этом, думается мне, он ошибается; здесь к нему охладели. Скавра Помпей уже давно покинул.

4. Дело затянулось; откладывая комиции[1507], довели до междувластия. Слух о диктатуре не радует честных людей, но меня еще меньше радует то, что они говорят. Но все это и страшит и становится безразличным. Помпей заявляет, что ему это совсем не нужно; раньше, в разговоре со мной, он не отказывался. Гирр, видимо, будет автором закона[1508]. О боги! как он неумен и не имеет соперника в любви к самому себе! [1509] Преданного мне Красса Юниана он через меня же отпугнул. Трудно понять, хочет ли он или не хочет; однако, если дело будет вести Гирр, он не покажет, что не хочет. В настоящее время других разговоров о государственных делах не слышно; во всяком случае, ничего не предпринимается.

5. За семь дней до декабрьских календ были очень грустные похороны сына Серрана Доместика. Отец его произнес похвальную речь, написанную мной.

6. Теперь о Милоне[1510]. Помпей ничего не делает для него, а все для Гутты и обещает добиться для него поддержки Цезаря. Милон страшится этого и не без основания: если тот станет диктатором, то его положение почти безнадежно. Если же он поддержит своим отрядом[1511] того, кто воспротивится диктатуре, то опасается вражды Помпея. Если же не поддержит, то боится, что диктатуру введут силой. Игры он готовит великолепнейшие, богаче которых, говорю я, никто не давал; это вдвойне и втройне глупо, ибо их не требовали от него, ибо он уже дал великолепные зрелища[1512], ибо у него нет средств, ибо он старшина[1513], ибо он мог смотреть на себя как на старшину, а не как на эдила. Я написал почти обо всем. Береги здоровье, мой дражайший брат.

 

⇐ Предыдущая23242526272829303132Следующая ⇒

Поделиться: