Глава 2. Старый Том и Ненси

Элинор Портер

ПОЛЛИАННА

 

 

Глава 1. Мисс Полли

В это июньское утро мисс Полли Харрингтон вошла в кухню своего дома с несвойственной ей поспешностью. Обычно движения её были неторопливы; она очень гордилась своей выдержкой. Но сегодня она спешила. Действительно спешила.

Ненси, мывшая посуду в раковине, с удивлением подняла глаза. Она работала у мисс Полли всего лишь два месяца, но уже заметила, что её хозяйка никогда не спешит.

– Ненси!

– Да, мэм, – ответила Ненси с готовностью, но продолжая при этом вытирать кувшин, который держала в руках.

– Ненси! – Теперь голос мисс Полли звучал сурово.– Когда я говорю с тобой, ты должна прервать работу и выслушать меня внимательно.

Ненси покраснела до ушей и сразу же отставила в сторону кувшин прямо вместе с тряпкой, которой его вытирала, отчего он чуть не опрокинулся, что ещё больше смутило её.

– Да, мэм... хорошо мэм, – пробормотала она, одновременно возвращая равновесие кувшину и торопливо оборачиваясь к хозяйке. Я продолжала работу только потому, что сегодня утром вы велели мне поскорей управиться с посудой. Вы ведь помните? Мисс Полли нахмурилась:

– Довольно, Ненси. Я не требую объяснений. Я требую внимания.

– Да, мэм.– Ненси подавила вздох. Мысленно она спрашивала себя, удастся ли ей когда-нибудь угодить этой женщине.

Ненси никогда прежде не работала «у чужих», но, так как её больная мать неожиданно овдовела и осталась с нею и тремя младшими детьми на руках, она как старшая оказалась вынуждена пойти работать, чтобы поддержать семью. И она была очень довольна, когда нашла место служанки в большом доме, стоявшем на холме в шести милях от Перепутья, как называлась родная ферма Ненси. Раньше она знала мисс Полли только как хозяйку старого имения Харрингтонов и одну из самых богатых жительниц городка. Так было два месяца назад, а теперь она знала мисс Полли как строгую, сурового вида женщину, которая хмурилась всякий раз, когда со стуком падал на пол нож или хлопала дверь, и никогда не улыбалась, даже если ножи и двери вели себя тихо.

– Когда ты справишься со своей утренней работой, Ненси, – продолжила мисс Полли, – освободи маленькую комнату на чердаке и постели там раскладную кровать. Подмети пол и вытри пыль. Разумеется, всё это после того, как вынесешь оттуда чемоданы и коробки.

– Хорошо, мэм. А куда я должна их вынести?

– На чердак над парадным входом.– Мисс Полли заколебалась, но потом добавила: – Я думаю, что могу сказать тебе это сейчас, Ненси. Приезжает моя племянница, мисс Поллианна Уиттиер. Она будет жить у меня. Ей одиннадцать лет, и она будет спать в этой комнате.

– Девочка... приедет сюда? Ах, как хорошо! – воскликнула Ненси, подумав о своих младших сёстрах, присутствие которых, словно солнцем освещало дом в Перепутье.

– Хорошо? Ну, я не стала бы употреблять такое слово, – возразила мисс Полли холодно.– Но, разумеется, я намерена сделать всё, что в моих силах. Я полагаю, что я добрая женщина, и знаю, в чём заключается мой долг.

Ненси залилась ярким румянцем.

– Конечно, мэм. Я только подумала, что маленькая девочка могла бы... скрасить вам жизнь, – запинаясь, произнесла она.

– Спасибо за заботу, – ответила мисс Полли сухо.– Однако не могу сказать, чтобы я видела в этом какую-то настоятельную необходимость.

– Но, конечно, вы... вы рады ей... вашей родной племяннице, – отважилась заметить Ненси, смутно чувствуя, что следует тем или иным образом подготовить благожелательный приём для этой неизвестной маленькой и одинокой девочки.

Мисс Полли высокомерно вздернула голову:

– Право же, Ненси, я не вижу причины особенно радоваться из-за того, что мне случилось иметь сестру, которая оказалась настолько глупа, чтобы выйти замуж и родить на этот свет, и без того уже перенаселенный, совершенно ненужных детей, а мне придётся о них заботиться. Впрочем, как я уже сказала, я знаю, в чём заключается мой долг. Не забудь особенно тщательно вымести в углах, Ненси, – закончила она резким тоном, покидая кухню.

– Хорошо, мэм, – вздохнула Ненси, берясь за не вытертый досуха кувшин, теперь уже совсем остывший, так что его пришлось снова ополаскивать горячей водой, чтобы легче было вытереть.

Вернувшись в свою комнату, мисс Полли снова достала письмо, которое пришло за два дня до этого из далёкого западного городка и которое оказалось для неё таким неприятным сюрпризом. В этом письме, адресованном мисс Полли Харрингтон, Белдингсвилл, штат Вермонт, содержалось следующее:

«Сударыня, с прискорбием сообщаю Вам, что две недели назад скончался преподобный пастор Джон Уиттиер, оставив сиротой дочку одиннадцати лет. Имущества он никакого не имел, за исключением нескольких книг, потому что, как Вам, без сомнения, известно, он служил пастором в нашей маленькой миссионерской церкви и получал весьма скудное жалованье.

Насколько мне известно, он был мужем Вашей покойной сестры, но, как он дал мне понять, Ваши семьи были далеко не в лучших отношениях между собой. Тем не менее он полагал, что в память о Вашей сестре Вы, возможно, захотите взять на себя заботу о девочке и воспитать её среди родственников на востоке. Поэтому я и пишу Вам.

К тому времени, когда Вы получите это письмо, девочка будет готова к переезду, и если Вы можете взять её, то просим безотлагательно нас об этом уведомить, так как в скором времени одна супружеская пара отправляется из наших мест на восток и они могли бы взять девочку с собой в Бостон, а там посадить её на поезд до Белдингсвилла. Разумеется, мы сообщим Вам, в какой день и каким поездом прибудет Поллианна.

С надеждой на быстрый и благоприятный ответ остаюсь с почтением Иеремия О. Уайт».

Нахмурившись, мисс Полли свернула письмо и сунула его обратно в конверт. Она ответила на него вчера; написала, что конечно же возьмёт ребёнка. Она надеется, что хорошо понимает, в чём заключается её долг в данном случае! Хотя исполнение его и будет неприятным.

И теперь, когда она сидела с этим письмом в руках, мысли её обратились к прошлому – к тому времени, когда её двадцатилетняя сестра Дженни, вопреки возражениям всей семьи, настояла на своём браке с молодым священником. Был тогда и другой, богатый человек, который хотел жениться на ней, и ему отдавали предпочтение все Харрингтоны, но не сама Дженни. Этот богатый жених был и старше, и денег имел больше, что говорило в его пользу. А у пастора не было ничего, кроме молодости, любящего сердца и головы, полной юношеских идеалов и энтузиазма, но Дженни предпочла именно это, что, впрочем, вполне естественно. А потому она вышла замуж за пастора и уехала с ним в один из южных штатов, куда он отправился миссионером. Тогда и произошёл разрыв. Мисс Полли хорошо помнила эти события, хотя в то время ей, самой младшей в семье, было только пятнадцать лет. После этого семью почти ничто не связывало с женой миссионера. Правда, Дженни писала им иногда и даже назвала свою последнюю дочку Поллианна в честь своих сестёр, Полли и Анны, – остальные дети Дженни умерли в младенчестве. Это была последняя весточка от неё, а через несколько лет сам пастор в коротком, но горестном письме, отправленном из маленького городка на западе страны, сообщил о её смерти.

Между тем и для обитателей большого дома на холме время не стояло на месте. Мисс Полли, глядя из окна на простирающуюся внизу долину, думала о переменах, которые за эти двадцать пять лет произошли в её жизни. Теперь ей было сорок, и была она совсем одна на свете. Отец, мать, сёстры – все умерли. Уже давно она стала единственной хозяйкой большого дома Харрингтонов и денег, оставленных ей отцом. Были люди, которые открыто жалели её, сокрушались из-за её одиночества и уговаривали взять к себе в дом какую-нибудь подругу или компаньонку. Но мисс Полли оставалась равнодушной и к их сочувствию, и к их советам. Она говорила, что совсем не чувствует себя одинокой, что ей нравится жить одной, что она всёму предпочитает покой. Но теперь... Мисс Полли поднялась, брови её были по-прежнему сдвинуты, а губы плотно сжаты. Ей, конечно, было приятно сознавать, что она добрая женщина и не только знает, в чём состоит её долг, но и обладает достаточной силой воли, чтобы его исполнить. Но... Поллианна! Какое смешное имя!

 

Глава 2. Старый Том и Ненси

В маленькой комнате на чердаке Ненси яростно мела и скребла пол, уделяя особое внимание углам. Бывали, разумеется, моменты, когда пыл, с которым она относилась к своей работе, проистекал не столько от усердия, сколько от желания дать выход чувствам. Ненси, несмотря на обычную пугливую покорность своей хозяйке, отнюдь не отличалась терпением святой.

– Хотела бы... я... вычистить... и углы... в её... душе! – бормотала она отрывисто, подкрепляя каждое слово свирепым движением своей жёсткой швабры.– А многие из них не мешало бы почистить, именно так, именно так! Хорошенькая идея, ничего не скажешь, затолкать бедного ребёнка в эту маленькую раскалённую солнцем каморку! А зимой она даже и не отапливается! И это когда в доме полно отличных комнат, только выбирай! Ненужные дети, тоже мне! Хм! – ворчала Ненси, выжимая тряпку с такой силой, что даже пальцы у неё заныли.– А я думаю, что это совсем не дети – самые ненужные, не дети, не дети!

Некоторое время она трудилась в молчании, а затем, закончив уборку, оглядела голую комнатку с явным отвращением.

– Ну, всё готово... по крайней мере, моё дело сделано, – вздохнула Ненси.– Пыли тут теперь нет... да и почти ничего другого тоже! Бедняжка! Ну и выбрали место для одинокой, истосковавшейся по семейному очагу сиротки! – заключила она и вышла, хлопнув дверью. Ох! – тут же вскрикнула, закусив губу. Но потом добавила запальчиво:

– Ну и пусть, мне всё равно! Я даже надеюсь, что она слышала, надеюсь, да, да!

После обеда Ненси улучила минутку, чтобы поговорить со Старым Томом, садовником, который с незапамятных времён пропалывал клумбы и разравнивал дорожки в саду этого дома.

– Мистер Том, – начала Ненси торопливо, бросив взгляд через плечо, чтобы убедиться, что никто за ней не наблюдает, – а вы знаете, что сюда приезжает маленькая девочка и будет жить у мисс Полли?

– Э... кто? – спросил старик, с трудом распрямляя согнутую спину.

– Девочка... будет жить у мисс Полли.

– Рассказывай кому-нибудь другому, – недоверчиво усмехнулся Том.– Ты бы ещё мне сообщила, что солнце завтра зайдёт на востоке.

– Но это правда. Мисс Полли сама мне сказала, – настаивала Ненси.– Это её племянница, ей одиннадцать лет.

Старик разинул рот от удивления.

– Да-а! .. Интересно, – пробормотал он, и вдруг в его выцветших глазах засветилась нежность.– Не может быть... но, должно быть, это... дочка мисс Дженни! Только она одна из сестёр вышла замуж. Да, да, Ненси, это, должно быть, дочка мисс Дженни. О, слава Богу! Подумать только, что я увижу такое на старости лет!

– А кто была эта мисс Дженни?

– Ангел, сошедший с небес, – прошептал старик с глубоким чувством, – но для старого хозяина с хозяйкой она была старшей дочкой. Ей было двадцать, когда она вышла замуж и уехала далеко отсюда... много лет назад. Как я слышал, все её дети умерли, кроме последнего ребёнка.

Вот эта девочка, наверное, и приезжает.

– Ей одиннадцать лет.

– Да, похоже, – кивнул старик.

– А спать ей придётся на чердаке... Да как ей не стыдно! – возмутилась Ненси, ещё раз оглянувшись на дом.

Старый Том сдвинул брови. Но в следующую минуту странная улыбка тронула его губы.

– Интересно, – сказал он, – что мисс Полли будет делать с ребёнком?

– Хм! А мне интересно, что ребёнок будет делать с мисс Полли! – огрызнулась Ненси.

Старик засмеялся:

– Боюсь, не очень-то ты любишь мисс Полли.

– Как будто кто-то может её любить! – презрительно отозвалась Ненси. Старый Том загадочно улыбнулся, склонился и снова занялся прополкой.

– Похоже, ты ничего не знаешь о любовной истории мисс Полли, – процедил он сквозь зубы.

– Любовная история.. это у неё-то? Нет, не слыхала... и никто другой, думаю, не слыхал.

– Слыхали, слыхали, – возразил старик.– Он и теперь живёт здесь, в нашем городке.

– Это кто же такой?

– Этого я не скажу. Не должен я этого говорить.– Старик снова выпрямился. В его тусклых голубых глазах, устремленных на дом, светилась явная гордость за семью, которой он верно служил и которую любил много лет.

– Но это кажется просто невероятным.. Она и любимый! – по-прежнему настаивала Ненси.

Старый Том покачал головой.

– Ты не знаешь мисс Полли так, как я её знаю, – возразил он.– Она была настоящей красавицей. Да и сейчас была бы, если бы захотела

– Красавица? Мисс Полли?

– Да, говорю тебе! Если бы она только распустила волосы свободно и небрежно, как прежде, да надела бы этакую шляпку с цветочками да платье из белых кружев, ты бы увидела, что она красавица! Мисс Полли ещё не старая, Ненси.

– Не старая? Да ну? Значит, она очень хорошо притворяется, очень, очень! – презрительно фыркнула Ненси.

– Да, – кивнул Старый Том.– Это началось, когда вышли неприятности с её любимым. Так с тех пор и кажется, будто питается она лишь полынью да осотом – такая она желчная и колючая, что трудно её выносить.

– Да уж, – заявила Ненси раздражённо, – никак на неё не угодишь, как ни старайся! Если б не жалованье да голодные рты дома, я бы и минуты здесь не осталась. Но когда-нибудь я уж всё выложу, что у меня на душе, и, разумеется, придётся мне тогда распрощаться с этим домом. Так и будет, так и будет.

Старый Том снова покачал головой.

– Да, я знаю. У меня тоже было такое чувство. Это естественно... но это не лучший выход, детка, не лучший. Поверь мне, не лучший.– И он опять склонил свою седую голову над клумбой.

– Ненси! – раздался вдруг резкий голос.

– Д-да, мэм! – запнувшись, откликнулась Ненси и поспешила к дому.

Глава 3. Приезд Поллианны

Телеграмма, извещавшая о том, что Поллианна прибудет в Белдингсвилл на следующий день, 25 июня, в четыре часа, была получена вовремя. Мисс Полли прочитала её, нахмурилась, затем поднялась по лестнице в комнату на чердаке. Лицо её не прояснилось, когда она огляделась кругом

В комнате стояли аккуратно застеленная кровать, два стула с прямыми жёсткими спинками, умывальник, комод без зеркала и небольшой стол. Не было ни штор на мансардных окнах, ни картинок на стенах. Солнце целый день калило крышу, и от этого в маленькой комнате было жарко как в печке. Так как на окнах не было сеток, их не открывали. Большая муха с сердитым жужжанием билась в одно из окон, вверх и вниз, вверх и вниз, тщетно пытаясь выбраться наружу.

Мисс Полли убила муху и выкинула её в окно, чуть-чуть приоткрыв для этого раму, передвинула один из стульев, снова насупила брови и вышла из комнаты.

– Ненси, – сказала она спустя несколько минут, остановившись на пороге кухни.– Я нашла муху наверху в комнате мисс Поллианны. Вероятно, там открывали окно. Я заказала сетки на окна, но, пока они не готовы, я поручаю тебе проследить, чтобы окна оставались закрытыми. Моя племянница приезжает завтра в четыре часа. Я хочу, чтобы ты встретила её на станции. Тимоти отвезёт тебя на двуколке. В телеграмме говорится: светлые волосы, полотняное платье в красную клетку и соломенная шляпа. Это всё, что мне известно, но я думаю, по этим приметам ты сумеешь её узнать.

– Хорошо, мэм. Но... вы...

Мисс Полли, очевидно, правильно поняла смысл последовавшей за этим паузы, потому что сказала решительно:

– Нет, я не поеду. Не вижу в этом необходимости. Это всё.– Она повернулась и ушла Заботы мисс Полли об удобствах её племянницы, Поллианны, на этом были завершены.

В кухне Ненси рывками, с раздражением водила утюгом по кухонному полотенцу.

– Светлые волосы, полотняное платье в красную клетку и соломенная шляпа... Всё, что ей известно! Вот уж действительно! Мне было бы стыдно, да, стыдно! Её единственная племянница, которая едет сюда через весь континент!

На следующий день ровно без двадцати четыре Тимоти и Ненси выехали в открытой двуколке на станцию, чтобы встретить ожидаемую гостью.

Тимоти был сыном Старого Тома. Иногда в городке говорили, что если Том – правая рука мисс Полли, то Тимоти – её левая рука. Тимоти был добродушный и к тому же симпатичный парень. И хотя Ненси появилась в доме мисс Полли совсем недавно, она уже успела с ним подружиться. Сегодня, однако, она была настолько преисполнена сознанием важности стоящей перед ней задачи, что забыла о своей обычной разговорчивости, а потому доехала до станции почти в полном молчании. Она вылезла из двуколки и вышла на перрон, снова и снова мысленно повторяя: светлые волосы, платье в красную клетку, соломенная шляпа. И снова и снова пыталась она представить, какой же окажется эта Поллианна.

– Надеюсь, для её же блага, что она спокойная и разумная, не роняет ножей и не хлопает дверьми, – со вздохом обратилась она к Тимоти, который неторопливо подошёл к ней.

– Ну а если она не такая, то неизвестно, что станет со всеми нами, – усмехнулся Тимоти.– Вообрази: мисс Полли и шумный ребёнок... О, свисток поезда! Слышишь?

– Ох, Тимоти, я... я думаю, это так гадко, что она не поехала, а послала меня, – пробормотала неожиданно испугавшаяся Ненси, поворачиваясь и торопливо направляясь к тому месту на платформе, откуда лучше всего можно было видеть пассажиров, высадившихся на маленькой станции.

Вскоре Ненси увидела её – худенькую невысокую девочку в полотняном платьице в красную клетку и со спускающимися на спину двумя толстыми косами, светлыми как лён. Из-под соломенной шляпы выглядывало оживлённое веснушчатое личико, поворачивавшееся то направо, то налево, очевидно в поисках кого-то.

Ненси узнала её сразу, но несколько мгновений не могла овладеть своими дрожащими коленями, чтобы подойти к ней. Когда наконец Ненси приблизилась, девочка стояла на платформе уже совсем одна.

– Вы мисс... Поллианна? – запинаясь, выговорила Ненси и в следующий момент уже задыхалась в объятиях худеньких рук в рукавах в красную клетку.

– О, я так рада, рада, рада, что тебя вижу, – зазвенел ликующий голосок прямо ей в ухо.– Конечно, я Поллианна, и я так рада, что ты за мной приехала! Я знала, что ты приедешь!

– Зна... знала? – пробормотала Ненси растерянно, не понимая, как Поллианна могла её узнать и даже обрадоваться ей.– Знала? – повторила она, пытаясь поправить свою съехавшую набок шляпу.

– О да! И я всю дорогу пыталась представить, как ты выглядишь! – закричала девочка, пританцовывая на цыпочках и разглядывая смущенную Ненси с головы до ног.– А теперь я знаю, и я рада, что ты выглядишь именно так, как ты выглядишь.

Слова Поллианны в высшей степени смутили Ненси, но, к счастью, в этот момент к ним подошёл Тимоти.

– Это Тимоти. Может, у тебя есть чемодан? – нерешительно спросила Ненси.

– Да, есть.– Поллианна важно кивнула.– У меня новый сундучок. Мне его купили дамы из благотворительного комитета. Правда, это было очень мило с их стороны? Ведь они так хотели купить на эти деньги ковёр для церкви. Конечно, я не знаю, какой кусок красного ковра можно купить на те же деньги, что и сундучок... но, наверное, всё-таки какой-то можно, ну, например, на половину прохода между рядами, как ты думаешь? У меня здесь, в сумочке, такая маленькая бумажка, которую мистер Грей назвал «чек». Он сказал, что я должна отдать её тебе, чтобы ты смогла получить мой сундучок. Мистер Грей – муж миссис Грей. Они родственники жены пастора Карра. Они взяли меня с собой, потому что ехали на восток, и они очень милые! И... вот, это чек, – закончила девочка, наконец вытащив его после долгих поисков из своей сумочки. Ненси глубоко вздохнула. Она инстинктивно чувствовала, что кто-то должен вздохнуть после такого длинного монолога. Затем она украдкой посмотрела на Тимоти, но тот старательно избегал её взгляда.

Наконец они двинулись в путь, с сундучком Поллианны, привязанным сзади к двуколке, и самой Поллианной, уютно устроившейся между Ненси и Тимоти. Всё это время девочка не умолкала. Поток сообщений и вопросов был нескончаем, пока несколько ошеломлённая Ненси не обнаружила, что совершенно выбилась из сил, пытаясь поспеть за своей собеседницей.

– Ах! Разве не прелесть? Нам далеко ехать? Я надеюсь, далеко... Я так люблю ездить, – вздохнула Поллианна, когда колёса начали крутиться.– Впрочем, если и недалеко, я тоже не буду огорчаться, потому что я буду рада поскорее оказаться на месте. Какая красивая улица! Я знала, что она будет красивая, мне папа рассказывал...

Девочка умолкла, стараясь подавить рыдание. Ненси, испуганно взглянув на неё, заметила, что её маленький подбородок дрожит, а глаза наполнились слезами. Немного помолчав, Поллианна торопливо продолжила, храбро подняв голову:

– Папа мне всё рассказал. Он помнил. И... и я должна была объяснить тебе это раньше. Миссис Грей велела мне сделать это сразу... ну, насчёт этого красного платья, ты понимаешь. То есть почему я не в трауре. Она сказала, что тебе это может показаться странным. Но в последний раз, когда собирали пожертвования в пользу церкви, там не оказалось ничего чёрного, только чёрное дамское бархатное платье с баской, которое жена пастора Карра не сочла подходящим для меня. К тому же это платье было с белыми пятнами... ну то есть выношено, понимаешь... на локтях и в других местах. Некоторые дамы из комитета хотели купить мне чёрное платье и чёрную шляпу, но другие думали, что деньги следует оставить на красный ковёр, который они хотели купить... для церкви, понимаешь? И миссис Уайт сказала, что это платье вполне сойдёт, потому что она не любит детей в чёрном... то есть, я хочу сказать, что она, конечно, любит детей, но не в чёрной одежде.

Поллианна на миг прервала речь, чтобы набрать воздуха, и Ненси успела Вставить:

– Ну, конечно... всё в порядке.

– Я рада, что ты так считаешь. Я тоже так думаю, – кивнула Поллианна, снова подавляя рыдание.– Конечно, в чёрном платье было бы гораздо труднее радоваться...

– Радоваться? – ахнула Ненси, которая была до того удивлена, что решилась прервать девочку.

– Да... радоваться, что папа ушёл на небеса, чтобы быть там с мамой и моими братиками и сестричками. Он сказал, что я должна радоваться. Но это очень трудно... радоваться, даже в красном платье... потому что мне... мне так его не хватает и я всё время чувствую, как он мне нужен, особенно потому, что у мамы и остальных там, на небе, есть Бог и все ангелы, а у меня нет никого, кроме дам из благотворительного комитета. Но теперь мне, конечно же, будет легче, потому что у меня есть ты, тётя Полли. Я так рада, что у меня есть ты!

Острое сочувствие Ненси к этой бедной одинокой сироте, сидевшей рядом с ней, внезапно превратилось в испуг.

– Ох, д-дорогая, но... но ты ужасно ошибаешься, – с трудом вымолвила она.– Я всего лишь Ненси. Я совсем не тётя Полли!

– Не... не тётя Полли? – произнесла явно оторопевшая девочка.

– Нет. Я только Ненси. Я и не предполагала, что ты можешь принять меня за свою тётку. Мы... мы с ней ни капельки не похожи, ни капельки! Тимоти тихонько рассмеялся; но Ненси была слишком взволнована, чтобы заметить весёлый огонёк в его глазах.

– Но кто же ты? – спросила Поллианна – Ты ни капельки не похожа и на даму из благотворительного комитета!

На этот раз Тимоти рассмеялся во весь голос.

– Я Ненси, служанка. Я делаю всё в доме, кроме стирки и глажения постельного белья. Это работа миссис Дурджин.

– Но тётя Полли существует? – с тревогой спросила девочка.

– Не сомневайся, существует, – вставил Тимоти.

Поллианна вздохнула с облегчением.

– О, тогда всё в порядке.– Последовало недолгое молчание, затем она оживлённо продолжила: – И знаешь что? Я даже рада, что тётя не приехала встречать меня, потому что теперь мне ещё только предстоит встретиться с ней, а у меня рядом уже есть ты, Ненси.

Ненси покраснела. Тимоти обернулся к ней с насмешливой улыбкой.

– Отличный комплимент, надо признать, – заметил он.– Что же ты не поблагодаришь маленькую даму?

– Я... я думала о мисс Полли, – выдавила Ненси.

Поллианна удовлетворённо вздохнула:

– Я тоже. Мне очень интересно, какая она. Понимаешь, она единственная тётя, какая у меня есть, и я очень долго даже не знала, что она у меня есть. А потом мне папа сказал. Он сказал, что она живёт в красивом большом доме на холме.

– Да, так оно и есть. Его уже видно отсюда, – сказала Ненси.– Это вон тот белый дом с зелёными ставнями, там, впереди.

– Ах, какой красивый! И столько деревьев и травы кругом! Я никогда, кажется, не видела сразу столько зелёной травы. Ненси, а тётя Полли богатая?

– Да.

– Я так рада! Это, должно быть, просто восхитительно иметь много денег. Я никого ещё не знала, у кого их было бы много, кроме мистера и миссис Уайт, они довольно богатые. У них в каждой комнате ковры и сливочное мороженое по воскресеньям. А у тёти Полли тоже мороженое по воскресеньям?

Ненси отрицательно покачала головой. Губы её чуть дрогнули в улыбке. Они с Тимоти весело переглянулись.

– Нет, милочка. Я так думаю, что твоя тётя не любит мороженое; по крайней мере, я никогда не видела, чтобы она его ела.

Лицо Поллианны стало печальным.

– О, не любит! Как жаль! Не понимаю, как можно не любить мороженое. Но... всё равно, я могу быть и этому рада, потому что если не ешь мороженое, то от него не заболит живот, как от мороженого миссис Уайт .. ну, то есть, когда я ела у неё мороженое, очень много. Но, может быть, у тёти Полли есть ковры?

– Да, есть.

– В каждой комнате?

– Почти в каждой, – ответила Ненси; лицо её омрачилось при мысли о голой маленькой комнате на чердаке, где не было никакого ковра.

– О, как хорошо! – обрадовалась Поллианна.– Я очень люблю ковры. У нас не было ковров, только два маленьких коврика, которые оказались среди церковных пожертвований, и на одном были чернильные пятна. А у миссис Уайт ещё были картины, очень красивые: розы и маленькие девочки на коленях, котёнок, ягнята, лев... только не вместе, конечно, лев и ягнята. О, разумеется, в Библии сказано, что они будут потом пастись вместе, но пока ещё не пасутся... то есть у миссис Уайт ещё не пасутся. А ты любишь картины?

– Я... я не знаю, – ответила Ненси чуть сдавленным голосом.

– Я люблю. У нас не было картин. Они редко попадаются среди пожертвований. Но, две картины у нас всё-таки были. Одна была такая хорошая, что папа её сразу продал, чтобы купить мне ботинки, а другая была такая, плохая, что развалилась на куски, как только мы её повесили. Стекло разбилось, понимаешь? Я даже плакала. Но теперь я рада, что у нас не было никаких красивых вещей, потому что благодаря этому мне ещё больше, понравятся красивые вещи у тёти Полли. Ведь я к этому не привыкла. Это совсем как если вдруг в пожертвованиях найдёшь красивые новые ленточки для волос после многих-многих старых и выцветших. Ах, какой красивый дом! – горячо воскликнула она, когда двуколка въехала в широкую аллею, ведущую к крыльцу.

Когда Тимоти отвязывал сундучок, Ненси улучила минутку и шепнула ему на ухо:

– Теперь и не говори мне ничего насчёт того, чтобы уволиться, Тимоти Дурджин! Теперь меня ни за какие деньги не заставишь уйти!

– Уйти! Разумеется, нет, – усмехнулся Тимоти.– Меня теперь тоже отсюда не выгонишь. Теперь с этой девчушкой тут пойдёт такое веселье – и в кино ходить не надо.

– Веселье, веселье! – с раздражением повторила Ненси.– Мне кажется, что для бедняжечки это будет совсем не веселье, как поживёт она под одной крышей с нашей хозяйкой. И я думаю, ей понадобится надёжная скала, где она сможет укрыться от бурь. Так вот, я буду этой скалой, Тимоти, да, я, я! – торжественно пообещала она, повернулась и повела Поллианну наверх по широким каменным ступеням.

Глава 5. Игра

– Ах ты Господи! Поллианна, ну и нагнала же ты на меня страху, – пыхтела Ненси, взбираясь на вершину холма к большой скале, откуда Поллианна только что с сожалением соскользнула.

– Страху? О, мне очень жаль, но ты не должна была бояться за меня, Ненси. Папа и дамы из комитета обычно тоже боялись, пока не убедились, что я всегда благополучно возвращаюсь.

– Но я даже не знала, что ты вышла из дома! – воскликнула Ненси, засунув руку девочки себе под локоть и торопливо спускаясь вместе с ней с горы.– Я не видела, как ты ушла, да и никто не видел. Я думала, ты вылетела прямо вверх, через крышу, не иначе, не иначе...

Поллианна подпрыгнула от радости:

– Да, я вылетела... только не вверх, а вниз. Я спустилась по дереву. Ненси остановилась как вкопанная.

– Что ты сделала?

– Спустилась по дереву из окна.

– Боже мой! – задохнулась Ненси, снова поспешая к дому.– Интересно, что сказала бы на это твоя тётка.

– Тебе интересно? Хорошо, я скажу ей, и ты сможешь узнать, – охотно пообещала девочка.

– Спаси и помилуй! – еле выдавила из себя Ненси.– Нет, нет!

– Почему? Ты думаешь, её это огорчило бы? – воскликнула Поллианна с беспокойством.

– Нет... э... да... ну, впрочем, всё равно. Я... я не так уж сильно хочу знать, что она сказала бы, – запинаясь, вымолвила Ненси, которой теперь было важно одно: отвратить от Поллианны гнев, если не нечто худшее.– Но знаешь, нам лучше поспешить, а то у меня ещё посуда не вымыта.

– Я помогу, – с готовностью пообещала Поллианна.

– Ох, что ты, что ты! – запротестовала Ненси.

Некоторое время они бежали молча. Небо быстро темнело. Поллианна крепче схватилась за руку своей новой подруги.

– И всё-таки я рада, что немножко тебя напугала, ведь из-за этого ты пришла за мной.– Девочка вздрогнула при этих словах.

– Бедный мой ягненочек! Ты к тому же, должно быть, и голодна. Я– я боюсь, тебе придётся поесть только хлеба и молока со мной в кухне. Твоя тётка разгневалась, понимаешь, из-за того, что ты не спустилась к ужину.

– Но я не могла. Я была слишком высоко.

– Да, но она-то ведь не знала об этом, – подавив смех, заметила Ненси сухо.– Мне очень неприятно, что будет только хлеб и молоко, очень, очень!

– А мне нет. Я рада.

– Рада! Чему?

– Я люблю хлеб и молоко, и мне приятнее будет есть вместе с тобой.

Мне совсем не трудно этому радоваться.

– Похоже, что тебе ничему не трудно радоваться, – заметила Ненси прерывающимся от волнения голосом, вспомнив о мужественных попытках Поллианны полюбить жалкую голую комнату на чердаке.

Поллианна негромко рассмеялась.

– Потому что это такая игра.

– Игра?

– Да, игра в то, чтобы просто радоваться.

– Да что ты такое говоришь?

– Говорю тебе, что это – игра! Папа меня научил. И игра просто замечательная, – объяснила Поллианна.– Мы всегда в неё играли, даже когда я была ещё совсем-совсем маленькая. Я рассказала про неё дамам из комитета, и они тоже играли... некоторые из них.

– Да что за игра? Я не очень разбираюсь в играх.

Поллианна опять рассмеялась, но и вздохнула при этом, а в сгущающихся сумерках лицо её выглядело худеньким и печальным.

– Мы начали играть, когда в церковных пожертвованиях нам прислали пару детских деревянных костылей.

– Костылей?!

– Да. Понимаешь, я очень хотела куклу, и папа написал об этом в церковный комитет, но ему ответили, что кукол в пожертвованиях не оказалось, а оказались детские костыли, и их прислали нам, потому что они могли пригодиться какому-нибудь увечному ребёнку. И тогда мы стали играть.

– Ну, должна открыто сказать, я не вижу никакой игры, что могла бы быть с этим связана, никакой, никакой! – заявила Ненси почти с раздражением.

– А вот есть такая! Игра в том, чтобы во всём всегда находить что-то такое, чему можно радоваться; неважно, что это будет, – продолжила Поллианна серьёзно. – И мы начали сразу... прямо с этих костылей.

– Господи помилуй! Я не вижу тут ничего, чему можно радоваться: получить пару костылей, когда хочешь куклу!

Поллианна хлопнула в ладоши.

-А вот можно... можно! – торжествовала она и тут же чистосердечно добавила: – Но я тоже не видела сначала, и папе пришлось мне подсказать.

– Ну, тогда, может быть, ты подскажешь мне? – с гневом почти рявкнула Ненси.

– Да очень просто! Просто радоваться тому, что они тебе... не нужны!

– воскликнула Поллианна.– Видишь, это так легко... если знаешь как!

– Ну, пожалуй, нелепее и не придумаешь! – шепнула Ненси, глядя на Поллианну чуть ли не с испугом.

– О, но тут совсем нет ничего нелепого... Это замечательная игра, – настаивала Поллианна с энтузиазмом.– И мы всё время играли в неё, с тех самых пор. И чем труднее, тем потом веселее, когда наконец догадаешься; только, только... иногда бывает уж очень трудно... как когда папа ушёл на небеса, а у тебя нет никого, кроме дам из благотворительного комитета.

– Да, или когда тебя поселят в неуютной маленькой комнате под самой крышей и вдобавок почти пустой, – проворчала Ненси.

Поллианна вздохнула.

– Конечно, это было трудно сначала, – призналась она.– Особенно потому, что мне было так одиноко. Я даже забыла про игру. И я так надеялась, что у меня будут красивые вещи! Но потом я подумала, что мне не придётся разглядывать в зеркале мои веснушки, и увидела эту прекрасную картину – вид из окна. И тогда я поняла, что нашла, чему здесь можно радоваться. Понимаешь, когда ищешь, чему радоваться, вроде как забываешь о том, чего тебе хотелось... ну вот как с куклой.

– Хм! – поперхнулась Ненси, пытаясь проглотить комок, вставший в горле.

– Но обычно это не занимает много времени, – заверила Поллианна – И теперь я по большей части нахожу, чему радоваться, без труда, даже не задумываясь, понимаешь? Я так привыкла играть. Это великолепная игра. Мы с п-папой очень её любили, – запнулась она.– Хотя я думаю, что мне будет немножко труднее теперь, потому что мне не с кем играть. Может быть, тётя Полли захочет, – предположила она, подумав.

– Боже мой! – прошептала Ненси, потом, уже вслух, добавила решительно: – Слушай, я не обещаю, что буду играть очень хорошо, и не утверждаю, что знаю, как в это играть, но я буду играть с тобой, как сумею, буду, буду!

– О, Ненси! – возликовала Поллианна и с восторгом обняла её.– Просто замечательно! Нам будет так весело, правда?

– Хм... может быть, – решилась допустить Ненси, не скрывая сомнения.– Но не очень на меня рассчитывай. Я в играх никогда особенно не отличалась, но на этот раз я приложу самые отчаянные усилия. Зато у тебя будет с кем играть, – заключила она, когда они вместе уже входили в кухню.

Поллианна с аппетитом съела хлеб, напилась молока и по совету Ненси пошла в гостиную, где тётка читала книгу, сидя в кресле.

Мисс Полли взглянула на неё холодно.

– Ты поужинала, Поллианна? – спросила она.

– Да, тётя Полли.

– Мне очень неприятно, Поллианна, что я с самого начала была вынуждена послать тебя есть хлеб и молоко в кухне.

– Но я была очень рада, тётя, что ты так поступила. Я люблю хлеб и молоко, и Ненси тоже люблю. Тебе не должно быть ни капельки неприятно. Мисс Полли от неожиданности ещё сильнее выпрямилась в своём кресле.

– Поллианна, тебе пора в постель. У тебя был утомительный день, а завтра мы должны будем составить расписание твоих ежедневных занятий и просмотреть твой гардероб, чтобы выяснить, что нужно купить. Ненси даст тебе свечку. Будь осторожна с огнём. Завтрак – в половине восьмого. Приходи вовремя. Доброй ночи.

Так, как будто это было нечто само собой разумеющееся, Поллианна подбежала прямо к тётке и сердечно обняла её.

– Я так чудесно провела этот день, – счастливо вздохнула она.– Я знаю, что мне будет очень хорошо с тобой... Я знала, что так и будет, ещё до того, как приехала сюда... Доброй ночи! – крикнула она радостно, вы бегая из комнаты.

– Да что же это такое? Ну и ну! Какой странный ребёнок! – воскликнула мисс Полли почти вслух и сдвинула брови.– Она «рада», что я её наказала, и мне «не должно' быть ни капельки неприятно», и ей «будет очень хорошо со мной! « – И, удивившись ещё раз, мисс Полли снова взялась за книгу.

Пятнадцать минут спустя в комнатке на? чердаке одинокая маленькая девочка рыдала в подушку:

– Я знаю, папочка, я совсем не играю сейчас в игру... ни чуточки. Но даже ты не смог бы найти ничего, чему можно радоваться, когда спишь совсем одна в такой темноте, как здесь Если бы я была рядом с Ненси или тётей Полли... или даже с кем-нибудь из благотворительного комитета, мне было бы легче.

А внизу, в кухне, Ненси спешила управиться со своей недоделанной работой и яростно тыкая ершиком в кувшин из-под молока, бормотала отрывисто:

– Если, играя в эту дурацкую игру... что бы радоваться костылям, когда хочешь куклу... я смогу стать для неё... той самой скалой спасения... то я буду играть... буду, буду.

Глава 6. Вопрос долга

Было уже почти семь часов, когда Полианна проснулась на следующее утро после своего приезда. Окна её комнатки выходили на юг и на запад, поэтому она не видела солнца, но ей было видно подернутое дымкой голубоватое небо, и она догадалась, что день обещает быть погожим.

В комнатке было теперь прохладнее, ветерок приносил в неё свежий, ароматный воздух. Из сада доносился радостный щебет птичек, и Поллианна подбежала к окну, чтобы их поприветствовать. Внизу, в саду, она увидела свою тётку, которая уже встала и прогуливалась возле кустов роз. Поллианна быстро оделась, чтобы присоединиться к ней.

Она пронеслась вниз по ступенькам чердака, оставив за собой открытыми обе двери. Затем ещё один рывок через холл, грохот парадных дверей, затянутых сетками, – и, обежав вокруг дома, она очутилась в саду.

Тётя Полли стояла рядом со старым сгорбленным человеком, склонившись над кустом роз, когда Поллианна, кипящая радостью жизни, бросилась ей на шею.

– О, тётя Полли, тётя Полли, как я сегодня рада! Рада просто тому, что живу!

– Поллианна! – запротестовала мисс Полли решительно, пытаясь выпрямиться, насколько это было возможно с сорока килограммами, повисшими у неё на шее.– Ты всегда таким образом говоришь «С добрым утром»?

Поллианна опустилась на кончики пальцев и начала легко подпрыгивать.

– Нет, только когда кого-нибудь очень люблю! Тогда я не могу иначе! Я увидела тебя из моего окна и подумала, что ты моя настоящая тётя, а совсем не дама из благотворительного комитета. И такая ты мне показалась добрая, что я просто должна была прибежать и обнять тебя! Сгорбленный старик вдруг повернулся к ним спиной. Мисс Полли попыталась нахмуриться, но без обычного успеха.

– Поллианна, ты... Я... Томас, на сегодня хватит. Я думаю, вы поняли... насчёт этих роз, – сказала она сдержанно, затем повернулась и быстро ушла. – Вы всегда работаете в саду, мистер... э... мистер?..– спросила Поллианна с любопытством.

Старик обернулся. Губы его дрогнули в улыбке, но глаза были словно затуманены слезами.

– Да, мисс. Я Старый Том, садовник.– Робко, но словно побуждаемый непреодолимой силой, он протянул дрожащую руку и на мгновение положил её на светловолосую головку.– Вы так похожи на вашу мать, мисс! Я знал её, когда она была ещё моложе вас! Я уже и тогда работал здесь, в саду.

Поллианна вслух перевела дыхание.

– Правда? И вы в самом деле знали мою маму... когда она была ещё маленьким земным ангелом, а не небесным! О, пожалуйста, расскажите мне о ней! – И Поллианна тут же уселась прямо посреди дорожки.

Из дома донёсся звук колокольчика, и в следующий момент появилась Ненси, мчавшаяся к ним от задних дверей.

– Этот звонок, Поллианна, означает завтрак, – выпалила она, задыхаясь от быстрого бега. Потом, схватив Поллианну за руку, подняла её с земли и потащила к дому.– А в другое время он означает обед или ужин. Но это всегда значит, что ты, как только его услышишь, должна бежать в столовую со всех ног, где бы ты ни была. А если не прибежишь, ну, тогда придётся нам поискать кого-нибудь поумнее нас с тобой, чтоб отыскать тут повод для радости! – заключила она, загоняя Поллианну в дом, словно непослушного цыплёнка в курятник.

Первые пять минут завтрака прошли в полном молчании. Наконец мисс Полли, с неудовольствием наблюдавшая за двумя мухами, которые на лёгких крыльях проносились взад и вперёд над столом, сказала сурово:

– Ненси, откуда взялись эти мухи?

-Не знаю, мэм. В кухне не было ни одной.– Накануне Ненси была слишком взволнована, чтобы заметить, что окна в комнатке Поллианны после полудня были открыты.

– Я думаю, тётя, что это мои мухи, – заметила Поллианна любезно.– Их сегодня было множество, и они чудесно проводили время у меня наверху. Ненси стремительно покинула столовую, хотя, чтобы сделать это, ей пришлось вынести горячие булочки, которые она только что собиралась поставить на стол.

– Твои мухи?! – изумилась мисс Полли.– Что ты хочешь сказать? Откуда они?

– Как откуда, тётя Полли? Конечно же с улицы. Они влетели в окна. Я сама видела, как они влетали.

– Видела! Ты хочешь сказать, что открывала окна, хотя в них нет сеток?

– Ну да. Там не было никаких сеток, тётя.

В этот момент снова вошла Ненси с булочками. Лицо у неё было серьёзное, но очень красное.

– Ненси, – решительно приказала мисс Полли, – поставь булочки на стол и пойди сейчас же в комнату мисс Поллианны. Закрой там окна, а также двери. Потом, когда кончишь свою утреннюю работу, пройди с пульверизатором по всем комнатам. И внимательно осмотри все углы.– Потом она обернулась к племяннице: – Поллианна, я заказала сетки для окон в твоей комнате. Я, конечно, знаю, что мой долг сделать это. Но мне кажется, что ты забыла о своём долге.

– О моём... долге? – От удивления Поллианна широко раскрыла глаза.

– Конечно. Я знаю, что в твоей комнате жарко, но твоим долгом было держать окна закрытыми, пока на них не будут установлены сетки. Мухи, Поллианна, не только грязные и надоедливые насекомые, они также представляют серьёзную опасность для нашего здоровья. После завтрака я дам тебе брошюру на эту тему.

– Почитать? О, спасибо, тётя Полли! Я так люблю читать.

Мисс Полли тяжело вздохнула и плотно сжала губы. Поллианна, заметив суровое выражение её лица, в задумчивости наморщила лоб.

– Мне очень жаль, тётя Полли, что я забыла о своём долге, – извинилась она робко.– Я больше не буду открывать окна.

Тётка не ответила. Она не проронила ни слова до самого конца завтрака. Затем она поднялась, прошествовала к книжному шкафу в гостиной, достала из него маленькую книжечку и, подойдя к племяннице, сказала:

– Это брошюра, о которой я тебе говорила, Поллианна. Я хочу, чтобы ты сейчас же пошла к себе в комнату и прочитала её. Через полчаса я приду к тебе, чтобы просмотреть твой гардероб.

Поллианна, не сводя глаз с иллюстрации, изображавшей во много раз увеличенную голову мухи, радостно закричала:

– О, спасибо, тётя Полли! – В следующий момент она вприпрыжку весело выбежала из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Мисс Полли нахмурилась, мгновение постояла в нерешительности, потом величественной походкой пересекла столовую и открыла дверь в холл, но Поллианны уже не было видно, и только топот её ног доносился с чердачной лестницы.

Полчаса спустя, когда мисс Полли с ясно обозначенным выражением сурового долга в каждой черте лица поднялась по той же лестнице и вошла в комнату Поллианны, её приветствовал взрыв горячего энтузиазма.

– О, тётя Полли, я ни разу в жизни не видела ничего такого прелестного и интересного. Я ужасно рада, что ты дала мне почитать эту книжку. Я даже не подозревала, что мухи могут столько всего переносить на своих лапках и...

– Довольно, Поллианна, – величественно прервала девочку мисс Полли.– Достань теперь свою одежду, и я посмотрю на неё. То, что не годится для тебя, я, разумеется, отдам Сулливанам.

С видимой неохотой Поллианна отложила брошюру о мухах и подошла к шкафу.

– Я боюсь, тебе они покажутся ещё хуже, чем дамам из комитета. А они сказали, что платья просто ужасные, – вздохнула она.– Но в последних двух или трёх сборах пожертвований были в основном вещи для мальчиков или стариков и... Ты когда-нибудь получала вещи из церковных пожертвований?

Встретив гневный взгляд тётки, возмущённой самим этим вопросом, Поллианна поспешила исправить ошибку.

– Нет, конечно, нет. Ты не получала, тётя Полли! – торопливо заговорила она, заливаясь горячим румянцем.– Я забыла, что богатые люди в них не нуждаются. Но, понимаешь, я иногда почти совсем забываю, что ты богатая... здесь, в этой комнате.

Губы мисс Полли чуть приоткрылись в порыве раздражения, но слов не последовало. Поллианна же, совершенно не сознавая, что сказала что-то, могущее быть хоть в малейшей степени неприятным для тётки, без остановки продолжала:

– Так вот, я хотела сказать, что никогда не знаешь заранее, что будет в этих пожертвованиях... кроме того, что в них никогда не окажется того, что нужно... даже когда человек думает, что этого там не будет. Каждый раз пожертвования были такими, что оказывалось ужасно трудно играть в игру, потому что мы с папой...

Поллианна вовремя вспомнила, что тётка запретила ей говорить об отце. А потому она торопливо нырнула в шкаф и вытащила оттуда охапку своих жалких платьиц.

– Они совсем некрасивые, – сказала она сдавленным голосом, – и они были бы чёрные, если бы для церкви не нужен был красный ковёр, но других у меня нет.

Мисс Полли перебрала весь этот странный гардероб, едва касаясь кончиками пальцев платьиц, явно сшитых на кого угодно, но только не на Поллианну. Затем она уделила мрачное внимание залатанному бельишку в ящиках комода.

– Лучшее – на мне, – призналась Поллианна встревожено.– Дамы из комитета купили мне один совершенно новый комплект. Миссис Джоунс – она председатель – сказала, что я должна его получить, даже если им придётся из-за этого стучать каблуками по голому проходу до конца своих дней. Но им не придётся. Мистер Уайт терпеть не может шума. Его жена говорит, что у него нервы. Но у него не только нервы, но и деньги тоже, и они надеются, что он добавит значительную сумму на этот ковёр... из-за нервов, конечно. Я думаю, он, должно быть, рад, потому что хотя у него и нервы, так ведь зато есть и деньги. А ты как думаешь?

Мисс Полли, казалось, не слышала. Осмотр белья был завершён, и она несколько резко обернулась к Поллианне.

– Надеюсь, ты ходила в школу, Поллианна?

– О да. А кроме того, папа... то есть я училась также и дома.

Мисс Полли чуть сдвинула брови.

– Хорошо. Осенью ты, разумеется, начнёшь ходить в школу. Мистер Холл, директор, несомненно сумеет определить, в какой класс тебя направить. А пока, я полагаю, я должна слушать, как ты будешь ежедневно по полчаса читать вслух.

– Я люблю читать, но если ты не хочешь меня слушать, я с удовольствием буду читать сама... правда, тётя Полли! И мне даже не придётся стараться, чтобы этому радоваться, потому что я больше люблю читать не вслух, а про себя... из-за длинных слов, понимаешь?

– В этом я не сомневалась, – ответила мисс Полли неумолимым тоном.– Тебя учили музыке?

– Чуть-чуть. Я не люблю сама играть... но люблю, когда другие играют. Я немного училась играть на пианино. Мисс Грей – она играет в церкви – давала мне уроки. Но мне совсем всё равно – учиться играть или нет. Правда, тётя.

– Весьма вероятно, – заметила мисс Полли, чуть приподняв брови.– Тем не менее я думаю, что мой долг – позаботиться о том, чтобы ты получила хотя бы начальные знания в области музыки. Ты, конечно, умеешь шить?

– Да.– Поллианна вздохнула.– Дамы из комитета учили меня. Но это было что-то ужасное. Миссис Джоунс считала, что при обметывании петель иголку нужно держать не так, как её держали остальные дамы, а миссис Уайт утверждала, что шву «за иголку» нужно учить раньше, чем подрубочному (или наоборот), а миссис Харриман считала, что вообще не надо учиться сшивать лоскутки.

– Трудностей такого рода больше не будет. Я сама буду учить тебя шить. Готовить, я полагаю, ты не умеешь.

Поллианна вдруг рассмеялась.

– Они только начали учить меня этим летом. Но я недалеко продвинулась. Тут они ещё больше расходились во мнениях, чем даже насчёт шитья. Они собирались начать с хлеба, но среди них не было и двух, которые пекли бы его одинаково, и поэтому, обсудив этот вопрос за совместным шитьём, они постановили, что каждая из них раз в неделю будет учить меня в своей кухне.» И я научилась делать только мягкие шоколадные конфеты и торт с инжиром к тому времени... когда мне пришлось прервать эту учёбу.– Голос её дрогнул.

– Шоколадные конфеты и торт с инжиром! Да уж, действительно! – с презрением произнесла мисс Полли.– Я думаю, мы сможем исправить это очень легко.– Она на минуту задумалась, затем продолжила, цедя слова:

– В девять часов каждое утро ты будешь полчаса читать мне вслух.

Перед этим приведёшь в порядок свою комнату. По средам и субботам с половины десятого до полудня Ненси будет учить тебя в кухне готовить. В остальные дни по утрам будешь шить со мной. Тогда послеобеденные часы останутся у тебя для музыки. Я, разумеется, сразу найду тебе учительницу, – заключила она решительно, поднимаясь со стула.

Поллианна вскрикнула от ужаса:

– Но, тётя Полли! Тётя Полли, ты не оставила мне времени просто на то, чтобы... чтобы жить!

– Жить? Что ты хочешь сказать? Как будто ты не живёшь всё время!

– О, конечно, я буду дышать всё время, пока буду всё это делать, но я не буду жить.

Ведь во сне тоже дышат, но не живут! Для меня жить – это делать то, что хочется: играть во дворе, читать (для себя самой, конечно), взбираться на холмы, разговаривать в саду с мистером Томом и Ненси, разузнавать всё о домах, людях и обо всём, обо всём везде, на всех этих чудесных улицах, по которым я вчера проезжала. Вот что я называю жизнью, тётя Полли! А просто дышать – это ещё не жизнь!

Раздражённая, мисс Полли резко вскинула голову:

– Поллианна, ты самый странный ребёнок, какого я в жизни видела! У тебя, разумеется, будет время, чтобы поиграть. Но я считаю, что если я готова исполнить мой долг и позаботиться о том, чтобы ты получила надлежащее воспитание и образование, то тебе следует быть готовой исполнить твой долг и позаботиться о том, чтобы моя забота не была встречена неблагодарностью и не пропала даром.

Поллианна, казалось, была потрясена до глубины души.

– О, тётя Полли, разве я могу быть неблагодарной... по отношению к тебе! Ведь я люблю тебя... и ты даже не дама из комитета, а моя родная тётя!

– Очень хорошо. И постарайся не отплатить мне неблагодарностью, – соизволила ответить мисс Полли, поворачиваясь к двери.

Она была уже на середине лестницы, когда услышала позади себя несмелый прерывающийся голосок:

– Тётя Полли, но ты так и не сказала мне, какие из моих вещей ты хочешь... отдать.

Тётя Полли утомлённо вздохнула, и вздох этот долетел до ушей Поллианны.

– Да, я забыла сказать тебе, Поллианна. Сегодня в половине второго Тимоти отвезёт нас в город. Ни одно из этих платьев не годится для того, чтобы их носила моя племянница. И разумеется, я была бы далека от исполнения моего долга по отношению к тебе, если бы позволила тебе ходить в каком-либо из них.

Теперь вздохнула Поллианна – ей казалось, что она возненавидит само это слово – «долг».

– Тётя Полли, – снова окликнула она печально, – а нет ли в этом «долге» чего-нибудь такого, чему можно радоваться?

– Что? – Ошеломлённая мисс Полли взглянула вверх, а затем, покраснев, отвернулась и сердито направилась вниз по лестнице.– Не дерзи, Поллианна!

В своей душной и жаркой комнатке на чердаке Поллианна опустилась на один из стульев с прямой жёсткой спинкой. Для неё всё её существование неясно вырисовывалось впереди как одно нескончаемое исполнение долга.

– Не знаю, честное слово, что тут было дерзкого, – вздохнула она.– Я только спросила её, не может ли она указать мне какой-нибудь повод для радости при исполнении этого «долга».

Несколько минут Поллианна сидела в молчании, с грустью взирая на забытую кучу платьев на кровати. Потом она медленно встала и начала убирать их в шкаф.

– Нечему здесь радоваться, как я вижу, – сказала она вслух, – разве только тому, что долг исполнен! – И тут она неожиданно рассмеялась.

Глава 15. Доктор Чилтон

Серая громада дома мистера Пендлетона произвела на Поллианну совсем другое впечатление во время её второго визита на Пендлетон-Хилл. Окна были открыты, на заднем дворе развешивала бельё какая-то пожилая женщина, а у подъезда стояла двуколка доктора.

Как и в прошлый раз, Поллианна подошла к боковой двери. Но теперь она позвонила в колокольчик – сегодня пальцы её не были онемевшими, как тогда, когда она судорожно сжимала связку ключей.

Знакомый маленький песик выскочил на ступеньки, чтобы поприветствовать её, но ей пришлось немного подождать, прежде чем женщина, развешивавшая бельё, открыла дверь.

– Добрый день. Я принесла студень из телячьих ножек для мистера Пендлетона, – улыбнулась Поллианна.

– Спасибо, – сказала женщина, принимая горшочек из рук девочки.– Как передать? От кого? Это студень из телячьих ножек?

Доктор, вышедший в этот момент в переднюю, услышал слова женщины и одновременно заметил выражение разочарования на лице Поллианны. Он быстро шагнул вперёд.

– А! Студень? – спросил он приветливо.– Отлично! Может быть, ты хочешь увидеть нашего пациента?

– О да, сэр, – просияла девочка.

Женщина, послушная кивку доктора, сразу же, хоть и с явным удивлением, провела Поллианну через переднюю.

Стоявший за спиной доктора молодой мужчина (профессиональный санитар, специалист по уходу за больными, приехавший из ближайшего большого города) обеспокоенно воскликнул:

– Но, доктор, разве мистер Пендлетон не дал распоряжения никого к нему не допускать?

– Да, так, – кивнул доктор невозмутимо.– Но теперь я здесь распоряжаюсь. И беру на себя ответственность.– Он загадочно добавил:

– Вам об этом, конечно, неизвестно, но эта девочка действует лучше, чем целая бутылка укрепляющего средства, принимаемого ежедневно. Если есть что-нибудь или кто-нибудь, способный избавить сегодня Джона Пендлетона от его хандры, так это она. Вот почему я позволил ей войти.

– Кто она?

На мгновение доктор замялся:

– Это племянница одной из хорошо известных жительниц нашего городка. Её зовут Поллианна Уиттиер. Я... Мне пока не довелось поближе познакомиться с этой юной особой, но многие из моих пациентов с ней знакомы... что я отмечаю с радостью!

Санитар улыбнулся:

– Неужели? И каковы же составные элементы этого чудодейственного укрепляющего лекарства?

Доктор покачал головой:

– Не знаю. Насколько мне удалось выяснить, это всемогущее и неиссякаемое желание находить положительную сторону во всём, что уже произошло или только произойдёт. Во всяком случае, до меня постоянно доходят рассказы о её забавных речах, и, насколько я могу судить, «просто радоваться» – главный смысл этих речей. Всё, чего я хотел бы, – добавил он с той же загадочной улыбкой, выходя на крыльцо, – это чтобы я мог прописывать её... и покупать её так же, как я прописываю и покупаю коробочку пилюль. Хотя если бы таких, как она, было бы много на свете, нам с вами пришлось бы заняться продажей лент и тесьмы или копать канавы, потому что нам не много удалось бы заработать своей профессией.

Тем временем Поллианна в соответствии с указаниями доктора была препровождена в комнату Джона Пендлетона. Путь её лежал через большую библиотеку, располагавшуюся сразу за передней, и, хотя она шла очень быстро, ей всё же хватило времени, чтобы успеть заметить происшедшие здесь с её прошлого посещения перемены. Ряды книжных шкафов и красные занавеси остались те же, но на полу не было мусора, стол – в идеальном порядке, и нигде ни пылинки. Телефонная книжка висела на своём крючке, а медная подставка в камине была начищена до блеска. Одна из таинственных дверей оказалась открытой; к ней и провела девочку служанка. Вскоре Поллианна уже стояла в роскошно обставленной спальне, а женщина говорила испуганным голосом:

– Если позволите, сэр, вот... вот девочка со студнем. Доктор сказал, чтобы я провела её к вам.

В следующий момент Поллианна осталась один на один с очень сердитым мужчиной, неподвижно лежащим на спине в постели.

– Слушайте, разве я не сказал...– раздался гневный голос.– А, это ты!

– проворчал он не очень любезно, когда Поллианна приблизилась к постели.

– Да, сэр, – улыбнулась Поллианна.– Ах, я так рада, что они впустили меня! Понимаете, сначала эта дама чуть не отобрала у меня мой студень, и я так испугалась, что совсем вас не увижу. Но потом подошёл доктор и позволил мне войти. Правда, он милый, .что разрешил мне увидеть вас?

Помимо воли губы мистера Пендлетона дрогнули в улыбке, но изрёк он только:

– Хм!

– А я принесла вам студень, – продолжила Поллианна.– Из телячьих ножек. Я надеюсь, вы его любите.– В голосе её звучал вопрос.

– Никогда не ел.– Мимолетная улыбка исчезла, и мистер Пендлетон взглянул с прежней угрюмостью.

На короткое мгновение разочарование изобразилось на лице Поллианны, но, поставив на столик свой горшочек со студнем, она повеселела и сказала:

– Не ели? Ну, если не ели, то вы не можете сказать, что его не любите, правда? Так что я даже рада, что вы не ели. Ведь если бы вы ели и знали...

– Да, да... Единственное, что я знаю твёрдо, так это то, что лежу я здесь на спине в эту минуту и, вероятно, пролежу так... до судного дня.

Поллианна, казалось, была потрясена:

– О, нет! Это не может продолжаться до судного дня, когда архангел Гавриил затрубит в свою трубу, если только это не произойдёт раньше, чем мы думаем... О, конечно, я знаю, Библия говорит, что это может случиться раньше, чем мы предполагаем, но я не думаю, что это произойдёт... то есть, конечно, я верю Библии, но только я не думаю, чтобы судный день пришёл так быстро и...

Джон Пендлетон вдруг расхохотался во весь голос. Услышав этот смех, санитар, входивший в этот момент в комнату, поспешно и бесшумно исчез. При этом у него была мина испуганной кухарки, которая, увидев, что холодный воздух угрожает её недопеченному пирогу, поспешно закрывает дверцу духовки.

– Ты, пожалуй, запуталась, а? – заметил Джон Пендлетон.

Девочка засмеялась:

– Может быть. Но я хотела сказать, что ноги – это не навсегда... то есть сломанные ноги, понимаете... Это не то что неизлечимая болезнь, как у миссис Сноу. Так что ваша болезнь вовсе не будет длиться до судного дня. И я думаю, вы можете этому радоваться.

– О, я рад, – отвечал мистер Пендлетон мрачно.

– И к тому же вы сломали только одну ногу. Вы можете радоваться, что не обе.– Поллианна вошла во вкус игры.

– Конечно! Какое счастье! – пренебрежительно фыркнул мужчина, подняв брови.– Глядя на дело с этой точки зрения, я, вероятно, могу радоваться, что я не сороконожка и не сломал двадцать ног!

Поллианна засмеялась.

– О, это лучше всего! – воскликнула она радостно.– Я знаю, кто такая сороконожка, у неё ужасно много ног. И вы можете радоваться...

– Ну, конечно, – прервал её мужчина; прежняя горечь зазвучала в его голосе, – я, вероятно, могу радоваться и всему остальному: санитару, доктору и этой проклятой женщине в кухне!

– Ну да, сэр... Только подумайте, как было бы плохо, если бы их здесь не было!

– Если бы... что? – переспросил он с раздражением.

– Ну, я говорю, только подумайте, как было бы плохо, если бы их здесь не было, а вы лежали бы совсем один, без помощи!

– Как будто не в этом всё дело, – гневно возразил мистер Пендлетон, – что я лежу здесь в таком положении! А ты ещё хочешь, чтобы я радовался, что эта безмозглая женщина переворачивает вверх дном весь мой дом и называет это наведением порядка, а этот парень ей помогает, поощряет её и называет это уходом за больным, не говоря уже о докторе, который подстрекает этих двоих. И вдобавок вся эта орава ожидает, что я заплачу им за это, и к тому же немало!

Поллианна сочувственно нахмурилась:

– Да, я знаю. Конечно, это хуже всего – деньги... Когда вы так экономили всё это время.

– Когда... что?

– Экономили... покупали бобы и рыбные тефтельки. Послушайте, вы любите бобы? Или вы предпочли бы индейку и дело только в том, что она стоит шестьдесят центов?

– Послушай, детка, о чём ты говоришь? Улыбка озарила лицо Поллианны:

– О ваших деньгах... тех, которые вы, во всём себе отказывая, копили на язычников. Понимаете, я узнала об этом... и это тоже помогло мне догадаться, что вы совсем не злой внутри. Мне Ненси сказала.

От изумления у мужчины отвисла нижняя челюсть.

– Ненси сказала тебе, что я коплю деньги на... А могу я полюбопытствовать, кто такая Ненси?

– Наша Ненси. Она служанка тёти Полли.

– Тёти Полли? А кто такая тётя Полли?

– Это мисс Полли Харрингтон. Я живу у неё.

Мужчина сделал резкое движение.

– Мисс... Полли... Харрингтон! – прошептал он.– Ты живёшь у неё!

– Да, я её племянница. Она взяла меня на воспитание... из-за моей мамы, понимаете, – пробормотала Поллианна тихо.– Она была её сестрой. И после того как папа... ушёл на небеса, чтобы быть с ней и моими братиками и сестричками, у меня здесь, на земле, не осталось никого, кроме дам из благотворительного комитета, и тогда тётя Полли взяла меня.

Мистер Пендлетон не ответил. Лицо его на фоне белой подушки казалось ужасно белым– таким белым, что Поллианна испугалась. Она нерешительно поднялась с места.

– Может быть, мне лучше уйти, – предложила она.– Я... я надеюсь, вам понравится... студень.

Мужчина неожиданно повернул голову и открыл глаза. В их тёмной глубине была какая-то странная тоска, которую заметила даже Поллианна и которая поразила её.

– Значит, ты – племянница мисс Полли Харрингтон, – сказал он мягко,

– Да, сэр.

Тёмные глаза мужчины были по-прежнему устремлены на её лицо, пока Поллианна, ощущавшая смутное беспокойство, не пробормотала:

– Я... я думаю, вы её знаете. Губы Джона Пендлетона искривила странная улыбка.

– О да, я её знаю.– Он заколебался, но затем продолжил всё с той же улыбкой: – Но... ты ведь не хочешь сказать... ты не можешь сказать, что это мисс Полли Харрингтон прислала мне этот студень?

Поллианна явно была сконфужена:

– Н-нет, сэр, это не она. Она сказала, что я ни в коем случае не должна позволить вам думать, что это от неё. Но я...

– Так я и думал, – изрёк мужчина, отворачивая голову, и Поллианна, ещё более сконфуженная, на цыпочках вышла из комнаты

У ворот она увидела доктора, ожидавшего её в своей двуколке. Санитар стоял на ступенях крыльца.

– Ну, Поллианна, могу я иметь удовольствие отвезти тебя домой? – спросил доктор, улыбаясь.– Я хотел уехать несколько минут назад, но затем мне пришло в голову подождать тебя.

– Спасибо, сэр. Я рада, что вы подождали. Я так люблю ездить, – просияла Поллиан-на, когда он протянул руку, чтобы помочь ей влезть в двуколку.

– Правда? – улыбнулся доктор и на прощание кивнул головой молодому человеку на ступеньках.– Насколько я могу судить, есть много вещей, которые ты «любишь». Что ты скажешь? – добавил он, когда двуколка уже быстро катилась по дороге.

Поллианна засмеялась.

– Не знаю. Но, наверное, так и есть, – согласилась она.– Я люблю почти всё, что есть жизнь. Но, конечно, я не очень люблю другие вещи – шитьё, чтение вслух и всё такое. Это – не жизнь.

– Не жизнь? А что же это тогда?

– Тётя Полли говорит, что всё это «учит жить», – вздохнула Поллианна с печальной улыбкой.

Доктор улыбнулся опять, но чуть странно.

– Она так говорит? Да, другого я от неё и не ожидал.

– Да, – ответила Поллианна.– Но я думаю совсем по-другому. Я не считаю, что нужно учиться жить. Я, во всяком случае, этого не делаю. Доктор глубоко вздохнул.

– Но, в конце концов, моя девочка, боюсь, некоторым из нас... приходится, – заметил он и замолчал.

Поллианна, украдкой бросив взгляд на его лицо, ощутила неясную жалость. Доктор казался таким печальным. И она с беспокойством подумала, как было бы хорошо, если бы она могла сделать что-нибудь для него. Вероятно, это и побудило её робко заметить:

– Доктор Чилтон, я думаю, что работа врача – самая радостная на свете. Доктор удивлённо обернулся:

– Самая радостная? Когда я всегда и везде встречаю так много страданий? Она кивнула.

– Я знаю, но ведь вы помогаете. . разве нет? И конечно, вы этому рады! И поэтому вы счастливее нас всех, всегда.

Глаза доктора неожиданно наполнились горячими слезами. Жизнь его была очень одинокой. У него не было ни жены, ни дома, всего лишь две комнаты, которые он снимал в пансионе и которые служили ему одновременно и кабинетом. Его профессия была ему очень дорога. И теперь, когда он глядел в сияющие глаза Поллианны, у него было такое чувство, словно чья-то любящая рука неожиданно легла на его голову в благословляющем жесте. Он знал теперь, что никогда больше ни трудная дневная работа, ни утомительные ночные бдения не будут лишены для него этого вновь обретенного энтузиазма.

– Благослови тебя Бог, девочка, – сказал он срывающимся от волнения голосом, а затем с живой улыбкой, которую так хорошо знали и любили его пациенты, добавил: – Вероятно, и доктор так же, как и его больные, нуждается в глотке этого укрепляющего лекарства!

Слова его озадачили Поллианну, она погрузилась в задумчивость, из которой её вывел бурундучок, перебежавший дорогу перед двуколкой. Доктор высадил Поллианну у дверей её дома, улыбнулся Ненси, которая выскочила на крыльцо, и быстро уехал.

– Я чудесно прокатилась с доктором, – объявила Поллианна, вбегая на ступени.– Он такой милый, Ненси.

– Да ну?

– Да. И я сказала ему, что его работа самая радостная на свете.

– Да что ты говоришь! Ходить к больным... или, что ещё хуже, к тем, которые не больны, но считают себя больными? – На лице Ненси изобразилось глубочайшее сомнение.

Поллианна радостно засмеялась:

– Вот-вот, это почти то же самое, что и он мне сказал. Но даже и здесь есть способ радоваться! Угадай!

Ненси сдвинула брови, размышляя. Ненси была понятливой и потому могла, как она считала, с успехом играть в игру. Она с удовольствием искала ответы на «задачки», как она называла вопросы Поллианны.

– О, нашла! – засмеялась она.– Противоположное тому, что ты говорила миссис Сноу.

– Противоположное? – повторила Поллианна, явно озадаченная.

– Да. Ты ей сказала, что она могла бы радоваться тому, что другие люди не такие, как она, не больные, да?

– Да, – кивнула Поллианна.

– Ну а доктор может радоваться, что он не такой, как другие... то есть больные, которых он лечит, – заключила Ненси с торжеством.

Теперь была очередь Поллианны сдвинуть брови.

– Ну д-да, – признала она, – и так можно, но это совсем не то, что я сказала, и... Пожалуй, мне не очень нравится, как это звучит. Это, конечно, не совсем так, как будто он должен радоваться, что они больные, но... Ты иногда так странно играешь в эту игру, Ненси, – заметила девочка, входя в дом.

Тётку она застала в гостиной.

– Кто этот мужчина, который привёз тебя, Поллианна? – спросила мисс Полли довольно резко.

– О, тётя Полли, это доктор Чилтон! Ты его не знаешь?

– Доктор Чилтон! Что ему здесь,., нужно?

– Он привёз меня домой. Ах, я отнесла студень мистеру Пендлетону, и... Мисс Полли быстро подняла голову:

– Поллианна, он не подумал, что это от меня?

– О, нет! Я ясно сказала ему, что это не от тебя!

Мисс Полли вдруг сделалась очень красной:

– Сказала!

Поллианна широко раскрыла глаза в ответ на протест и испуг, звучавшие в голосе тётки.

– Но, тётя Полли, ведь ты так и сказала! Тётя Полли вздохнула:

– Я сказала, Поллианна, что это не от меня и чтобы ты была внимательна и не дала ему повода думать, что это от меня! А это совершенно не то же самое, что прямо сказать ему, что это не от меня.– И она с досадой отвернулась.

– Боже мой! Но я не понимаю, в чём тут разница, – огорчённо пробормотала Поллиан-на, направляясь, чтобы повесить свою шляпу на тот самый, единственный в доме, крючок, который предназначила для этой шляпы тётя Полли.

Глава 23. Несчастный случай

О однажды по просьбе миссис Сноу Поллианна зашла в приёмную кабинета доктора Чилтона, чтобы узнать название какого-то лекарства, которое миссис Сноу забыла. Случилось так, что никогда прежде Поллианна не была у доктора Чилтона.

– Я, кажется, впервые у вас дома? Это ваш дом, да? – спросила она, с интересом оглядываясь вокруг.

Доктор невесело улыбнулся.

– Да... так и есть, – ответил он, дописывая что-то на листке бумаги, – но это всего лишь жалкое подобие родного дома, Поллианна. Это просто комнаты, и ничего больше. Нет, это не дом.

Поллианна понимающе кивнула. Глаза её светились сочувствием.

– Я знаю. Чтобы создать дом, нужны женская рука и сердце или присутствие ребёнка, – сказала она.

– Что? – Доктор круто обернулся к ней.

– Это мистер Пендлетон мне сказал, – опять кивнула Поллианна, – о

женской руке и сердце или присутствии ребёнка. А почему вы не найдёте

себе женской руки и сердца, доктор? Или, может быть, вы возьмёте

Джимми Бина, если мистер Пендлетон не захочет?

Доктор Чилтон принуждённо рассмеялся.

– Значит, мистер Пендлетон говорит, что не может быть дома без женской руки и сердца, да? – переспросил он уклончиво.

– Да. Он говорит, что у него тоже нет дома. Так почему же вы не хотите, доктор Чилтон?

– Не хочу? Чего? – Доктор опять повернулся к письменному столу.

– Найти женскую руку и сердце. О... я забыла! – Поллианна смущённо покраснела.– Я, наверное, должна была вам об этом сказать. Это совсем не тётю Полли любил мистер Пендлетон много лет назад, и поэтому мы... мы не переезжаем к нему. Я говорила вам, что мы переедем... но я ошиблась. Я надеюсь, вы никому не рассказали, – заключила она с тревогой.

– Нет... Я никому не рассказывал, – ответил доктор каким-то странным тоном.

– О, тогда всё в порядке, – с облегчением вздохнула Поллианна.– Понимаете, я только вам об этом сказала... Мне показалось, что у мистера Пендлетона сделалось какое-то смешное лицо, когда он узнал, что я всё сказала вам.

– Неужели? – Губы доктора дрогнули в улыбке.

– Да. И конечно, он не хотел бы, я думаю, чтобы люди узнали об этом... раз это неправда. Но почему вы не нашли женской руки и сердца, доктор Чилтон?

Последовало минутное молчание, а потом, очень серьёзно, доктор сказал:

– Их не всегда можно получить... попросив о них, моя девочка. Поллианна задумчиво нахмурилась.

– Но мне кажется, что вы могли бы их получить, – возразила она. В словах её явно звучал лестный оттенок.

– Спасибо, – засмеялся доктор, подняв брови, потом добавил с прежней серьёзностью: – Боюсь, некоторые из тех, что постарше тебя, были бы несколько... иного мнения. По крайней мере, они не оказались так... любезны, – заметил он.

Поллианна опять нахмурилась. Потом глаза её широко раскрылись от удивления:

– О, доктор Чилтон, не хотите же вы сказать... Вы пытались получить чью-то руку и сердце, как мистер Пендлетон, и... и не смогли, да? Доктор несколько резко поднялся на ноги.

– Ну-ну, Поллианна, не будем об этом... Зачем тебе обременять себя чужими заботами? Беги-ка скорее к миссис Сноу. Я написал название лекарства и как его принимать. Ей было нужно что-нибудь ещё?

Поллианна отрицательно покачала головой.

– Нет, сэр, спасибо, – пробормотала она печально, направляясь к двери. Выйдя в маленькую переднюю, она вдруг обернулась и воскликнула, просияв: – Во всяком случае, я рада, что это не руки и сердца моей мамы вы хотели и не смогли получить! До свидания, доктор! ..

Несчастье случилось в последний день октября. Поллианна, спешившая домой из школы, пересекала улицу, казалось бы, на безопасном расстоянии от быстро приближавшегося автомобиля.

Впоследствии никто не мог точно сказать, что именно произошло. Не нашлось никого, кто мог бы объяснить, почему это случилось или кто был виноват. Однако в пятом часу Поллианну принесли в её комнату, которую она так любила. Тело её казалось обмякшим и безвольным, она была без сознания. Бледная от ужаса тётя Полли и плачущая Ненси осторожно раздели её и положили в постель, в то время как из города так быстро, как только позволял ему его автомобиль, мчался срочно вызванный по телефону доктор Уоррен.

– И не нужно было даже глядеть на лицо её тётки, – всхлипывала Ненси, беседуя в саду со Старым Томом, когда доктор уже приехал и в абсолютной тишине приступил к обследованию пострадавшей, – и без того было ясно, что это совсем не долг грызёт её. Если человек просто исполняет свой долг, то руки у него не дрожат и взгляд не такой, словно он пытается отвести от постели самого ангела смерти. Нет, мистер Том, взгляд у него не такой!

– Она сильно... пострадала? – Голос старика задрожал.

– Трудно сказать, – продолжала всхлипывать Ненси.– Она лежит такая бледная и неподвижная, что её можно принять за мёртвую. Но мисс Полли сказала, что она жива, а кому же лучше знать, как не ей: она слушала и дыхание, и как сердце бьётся.

– И никто не знает, что ей сделал этот... этот...– Лицо Старого Тома судорожно подёргивалось.

Ненси чуть выпятила губы:

– Эх, хотела бы я, чтобы вы его назвали, мистер Том, каким-нибудь подходящим словцом... да покрепче. Чтоб ему провалиться! Подумать только – наехать на нашу девочку! Я всегда ненавидела эти вонючие автомобили... всегда, всегда!

– А что у неё поранено?

– Не знаю, не знаю, – стонала Ненси.– Только на лобике порез, но не очень большой... и он не опасный, как мисс Полли говорит. Но она боится, что есть внутреннее повреждение, и говорит, что Поллианна лежит комом.

Насмешливая искорка промелькнула в глазах Старого Тома.

– Не похоже, Ненси, чтобы мисс Полли вдруг так выразилась. Я думаю, она сказала «лежит в коме», – заметил он серьёзно.

– Что? Ну, не знаю, не знаю, – простонала Ненси и, покачав головой, повернулась, чтобы уйти.– Прямо не могу дождаться, когда этот доктор выйдет. Ох, жаль, что нет у меня большой стирки... самой большой в жизни, жаль, жаль! – причитала она, беспомощно ломая руки.

Но даже после ухода доктора Ненси мало что могла сообщить Старому Тому. Ни одна кость сломана не была, рана на голове оказалась поверхностной, но у доктора было очень серьёзное выражение лица, он тихо покачал головой и сказал, что только время покажет. После его отъезда мисс Полли казалась ещё более бледной и удрученной. Поллианна по-прежнему была без сознания, но теперь как будто спала, так спокойно, как только можно было желать. Из города была вызвана профессиональная сиделка, и её прибытие ожидалось в тот же вечер. Это были все новости. И Ненси, рыдая, отвернулась и снова ушла в кухню. Только на следующее утро Поллианна открыла глаза и поняла, где она находится.

– Тётя Полли, что случилось? Уже день? Почему я не встаю? – воскликнула она.– Но, тётя Полли, мне не встать! – И она застонала, снова падая на подушку после безуспешной попытки подняться.

– Нет, нет, дорогая, не пытайся... пока, – успокаивала её тётка, торопливо, но очень тихо.

– Но что случилось? Почему я не могу встать?

Мисс Полли со страдальческим видом вопросительно взглянула на молодую женщину в белом чепчике, стоявшую у окна, там, где её не видела с кровати Поллианна. Та кивнула и ответила почти беззвучно, одними губами: . – Скажите ей.

Тётя Полли откашлялась, пытаясь проглотить комок, стоявший в горле и мешавший ей говорить.

– Вчера вечером тебя сбил автомобиль. Но теперь уже всё позади, дорогая. Лежи спокойно и постарайся уснуть.

– Автомобиль? Ах, да... я... я бежала.– Поллианна казалась ошеломлённой. Она поднесла руку ко лбу.– Но, как это... всё позади, а... болит!

– Да, дорогая, но не обращай внимания. Только... лежи спокойно.

– Но, тётя Полли, я чувствую себя так странно и так плохо! У меня такие странные ноги... Я их совсем не чувствую!

Бросив умоляющий взгляд на сиделку, мисс Полли с трудом поднялась и отошла в глубину комнаты. Сиделка быстро приблизилась к постели.

– Может быть, ты позволишь вмешаться мне, – начала она самым безмятежным тоном.– Я уверена, что нам пора познакомиться, и сейчас я представлюсь. Меня зовут мисс Хант, и я буду помогать твоей тёте ухаживать за тобой. И самое первое, о чём я хочу тебя попросить, – проглотить эти маленькие белые таблетки.

В глазах Поллианны изобразилось отчаяние:

– Но я не хочу, чтобы за мной ухаживали... то есть всегда! Я хочу встать. Вы же знаете, я хожу в школу. Разве я не пойду завтра в школу? От окна, где стояла теперь тётя Полли, послышалось приглушённое рыдание.

– Завтра? – с живостью улыбнулась сиделка.– Так скоро я не могу тебе этого позволить. Но только проглоти эти таблетки, и мы посмотрим, не помогут ли нам они.

– Хорошо, – согласилась Поллианна неохотно, – но я должна пойти в школу послезавтра. Понимаете, у меня экзамены.

Минуту спустя она заговорила опять – о школе, об автомобиле, о том, как болит у неё голова. Но очень скоро голос её начал замирать под благотворным воздействием маленьких белых таблеток, которые она проглотила.

Глава 24. Джон Пендлетон

Поллианна не пошла в школу ни «завтра», ни «послезавтра». Впрочем, сама она отдавала себе в этом отчёт лишь в те короткие минуты, когда полностью приходила в сознание, и тогда настойчивые вопросы поднимались к её устам. В течение целой недели она была не в состоянии ничего осознать ясно. Но потом температура спала, боль немного утихла, и к Поллианне вернулось наконец ясное сознание. Тогда пришлось снова рассказать ей, что с ней случилось.

– Значит, это травма, а не болезнь, – вздохнула она наконец.– О, я очень рада.

– Р-рада, Поллианна? – переспросила тётка, сидевшая у её постели.

– Да. Уж лучше иметь сломанные ноги, как у мистера Пендлетона, чем быть неизлечимо больной, как миссис Сноу. Сломанные ноги срастаются, а болезнь может оказаться неизлечимой.

Мисс Полли, которая даже и не упоминала о сломанных ногах, неожиданно поднялась со стула и подошла к маленькому туалетному столику в другом конце комнаты. Она поднимала с него один предмет за другим и ставила их назад, делая это без всякой видимой цели, что было совершенно не свойственно обычно решительной и целеустремлённой мисс Полли. Но лицо её, впрочем, не было рассеянным, оно было искажённым и бледным. Поллианна лежала, глядя на танцующие на потолке цветные отблески, которые отбрасывали висевшие на окне хрустальные подвески.

– Я рада, что у меня не оспа, – пробормотала она удовлетворённо.– Это было бы похуже, чем веснушки! И я рада, что это не коклюш. У меня он был однажды: отвратительная болезнь. И я рада, что это не аппендицит и не корь, потому что они заразные... то есть корь, я хочу сказать... и ты не могла бы сидеть со мной.

– Ты, кажется, очень многому рада, дорогая, – дрожащим голосом вымолвила тётя Полли, приложив руку к горлу, как будто её душил воротничок платья.

Поллианна негромко рассмеялась:

– Да. Я думала обо всём этом, пока смотрела на мою радугу. Я люблю радуги. Я так рада, что мистер Пендлетон подарил мне эти подвески! И я рада многому другому, о чём ещё не успела сказать. Не знаю точно, но, пожалуй, я больше всего рада, что меня сбил автомобиль.

– Поллианна!

Девочка опять мягко рассмеялась и обратила сияющие глаза на тётку.

– Понимаешь, с тех пор как он меня сбил, ты много раз назвала меня «дорогая», а прежде ты так не говорила. Я люблю, чтобы меня так называли... близкие люди, я хочу сказать... Некоторые дамы из комитета так меня называли, и, конечно, это было очень приятно, но не так приятно, как если бы они были моими близкими, как ты. О, тётя Полли, я так рада, что ты моя!

Тётя Полли не ответила. Рука её опять была у горла, а глаза наполнились слезами. Она отвернулась и торопливо вышла из комнаты, столкнувшись в дверях с сиделкой.

В тот же день после обеда к Старому Тому, чистившему упряжь в конюшне, прибежала Ненси. Глаза её были почти безумными.

– Мистер Том, мистер Том, угадайте, что случилось! – Она судорожно втягивала воздух.– Хоть тысячу лет гадать будете – не угадаете, не угадаете!

– Тогда и пытаться не стоит, – ответил тот мрачно.– Особенно если учесть, что я больше десятка протянуть не рассчитываю. Так что говори сразу, Ненси.

– Тогда слушайте. Как вы думаете, кто сидит сейчас в гостиной с хозяйкой? Ну, кто, я спрашиваю?

Старый Том покачал головой: – Понятия не имею...

– И не можете иметь! Я скажу. Там... мистер Джон Пендлетон!

– Не может быть! Шутишь!

– Ничуть! Я сама ему открыла; он пришёл на костылях! И упряжка, на которой он приехал, ждёт его в эту минуту перед домом. Как будто он вовсе и не тот злой старый нелюдим, который никогда ни с кем словом не перемолвился! Только подумайте, мистер Том, да чтобы он пришёл к ней!

– А почему бы и нет? – спросил старик чуть вызывающе.

Ненси бросила на него насмешливый взгляд.

– Уж будто вам это не известно лучше, чем мне! – заметила она язвительно.

– Что-о?

– Да ну, не прикидывайтесь простачком, – заметила она с насмешкой и раздражением.– Сами же вы заморочили мне голову своими намёками!

– Что ты хочешь сказать? Ненси бросила взгляд на дом через распахнутую дверь конюшни и шагнула чуть ближе к старику.

– Слушайте! Это вы сказали мне, что у мисс Полли когда-то был жених, так ведь? Ну и вот, однажды я решила, что сумею сложить два и два и выйдет четыре. А оказалось, что это пять, а не четыре, не четыре! С равнодушной миной Старый Том отвернулся и снова принялся за работу.

– Если хочешь мне что-то сказать, так говори вразумительно, – заявил он с досадой.– Что я тут буду считать с тобой на пальцах!

Ненси засмеялась.

– Короче говоря, я слышала кое-что, что заставило меня думать, будто это именно он был её женихом! – объяснила она.

– Мистер Пендлетон?! – Старый Том выпрямился.

– Да. О, теперь-то я знаю, что это был не он. Он любил мать нашей милой девочки, и вот почему он хотел... ну да ладно, – добавила Ненси торопливо, вовремя вспомнив, что обещала Поллианне никому не рассказывать о желании мистера Пендлетона забрать её к себе.– Вот с тех пор я и спрашивала людей о нём и узнала, что они с мисс Полли много лет сторонятся друг друга и что она терпеть его не может из-за глупой сплетни, которая связала вместе их имена, когда ей было лет восемнадцать или двадцать.

– Да, я помню, – кивнул Старый Том.– Это было три или четыре года спустя после того, как мисс Дженни ему отказала и уехала с другим. Мисс Полли об этом знала и, конечно, жалела его. И она хотела его утешить. Может быть, она немножечко перестаралась – она ненавидела этого пастора, который увёл у неё сестру. Так или иначе, а кто-то пустил сплетню. Болтали, будто она бегает за ним.

– Чтобы она да за кем-то бегала! – вставила Ненси.

– Мне-то можешь этого не говорить, но люди болтали, – продолжил старик.– А такого ни одна девушка, будь у неё хоть немного гордости, не вынесет. К этому времени появился тот, другой, который влюбился в неё, и начались неприятности и с ним. После этого она замкнулась в себе, словно устрица, и уже знать никого не хотела. Сердце у неё, казалось, окаменело.

– Да, я знаю. Слыхала об этом. Потому-то я чуть не упала, когда увидела его возле двери, – его, с кем она столько лет и говорить не желала. Но я провела его в гостиную и доложила о нём.

– А она что? – Старый Том затаил дыхание.

– Ничего... сначала. Она сидела так неподвижно, что я подумала, она не слышала. Я уже собиралась повторить, когда она вдруг сказала тихо: «Передай мистеру Пендлетону, что я сейчас спущусь». И я пошла и ему это передала. А потом бегом сюда, чтобы вам рассказать, – заключила Ненси, опять бросая через плечо взгляд в сторону дома.

– Хм! – проворчал Старый Том и снова принялся за работу.

Мистеру Джону Пендлетону не пришлось долго ждать в парадной гостиной дома Харрингтонов. Звук быстрых шагов предупредил его о приближении мисс Полли. Он хотел было подняться и уже взялся за костыли, но она жестом удержала его. Однако она не подала ему руки, а лицо её выражало холодную сдержанность.

– Я пришёл спросить о... Поллианне, – начал он сразу, чуть отрывисто.

– Спасибо. Она в том же состоянии.

– И... вы не хотите сказать мне, что с ней? – На этот раз в голосе его звучало беспокойство.

Быстрая судорога боли прошла по лицу женщины.

– Я не могу... Если бы я могла!

– Вы хотите сказать... вы не знаете?

– Не знаю.

– А... доктор?

– Доктор Уоррен сам, кажется, в растерянности. Он обратился сейчас за консультацией к специалисту из Нью-Йорка. Они должны собрать консилиум.

– Но... но какие травмы у неё, вам известно?

– Небольшая рана на голове, один или два синяка и... повреждение позвоночника, которое, похоже, вызвало паралич ног.

Мистер Пендлетон приглушённо вскрикнул. Последовало непродолжительное молчание, потом он спросил хриплым голосом:

– А Поллианна... как она приняла это?

– Она не знает, а я не в силах сказать ей.

– Но она должна догадываться... о чём-то!

Мисс Полли жестом, который стал привычным для неё в последнее время, поднесла руку к горлу.

– Да. Она знает, что не может двигаться, но думает, что у неё сломаны ноги. Она говорит, что рада этому, потому что предпочитает сломать ноги, как вы, но не быть больной, как миссис Сноу, – ведь сломанные ноги срастаются, а «неизлечимые болезни» остаются! Она говорит об этом всё время, и мне кажется, что я... больше не выдержу!

Хотя слёзы затуманивали ему глаза, мужчина увидел перед собой искажённое страданием, подергивающееся лицо. Невольно он вернулся мыслями к тому, что сказала ему Поллианна, когда он в последний раз просил её переехать к нему; «Я не могу оставить тётю Полли... теперь! « Именно это воспоминание заставило его, как только он сумел овладеть своим голосом, спросить очень мягко:

– Не знаю, известно ли вам, мисс Харрингтон, как я старался уговорить Поллианну перейти жить ко мне.

– К вам! .. Поллианну!

Мужчина чуть поморщился от её тона, но его собственный голос, когда он заговорил опять, звучал холодно и сдержанно:

– Да, я хотел удочерить её – юридически, вы понимаете. И разумеется, сделать её моей наследницей.

Мисс Полли, сидевшая напротив него, чуть смягчилась. Ей неожиданно пришло в голову, какое блестящее будущее это означало бы для Поллианны. И она задумалась, была ли Поллианна достаточно взрослой – и достаточно корыстной, – чтобы соблазниться деньгами и положением этого человека.

– Я очень люблю Поллианну, – продолжал мужчина.– Я люблю её и из-за неё самой, и из-за её матери. Я был готов дать Поллианне любовь, которую хранил в сердце двадцать пять лет.

«Любовь». Мисс Полли вдруг вспомнила, почему она сама взяла этого ребёнка, и это воспоминание оживило в её памяти и те слова Поллианны, которые она слышала сегодня утром: «Я люблю, чтобы меня называли ,, дорогая» близкие люди! « И этой истосковавшейся по любви девочке была предложена любовь, не угасшая за двадцать пять лет. А ведь Поллианна была достаточно большой, чтобы поддаться такому искушению! С упавшим сердцем мисс Полли осознала это. С упавшим сердцем осознала она и другое – каким мрачным будет её собственное будущее без Поллианны.

– Ну и?..– спросила она.

Мистер Пендлетон, почувствовав, как трудно было ей владеть своим голосом, печально улыбнулся.

– Она отказалась, – ответил он.

– Почему?

– Она не хочет покинуть вас. Она сказала, что вы были так добры к ней, и хочет остаться с вами. Ей кажется, что вы тоже хотите, чтобы она осталась, – закончил Он, поднимаясь со стула.

Он не взглянул на мисс Полли и решительно повернулся лицом к двери, но в следующее мгновение услышал рядом торопливые шаги и увидел поданную ему дрожащую руку.

– После визита специалиста, когда будет известно что-то определённое о Поллианне, я дам вам знать, – сказал дрожащий голос.– До свидания, и спасибо, что вы пришли. Поллианна будет... рада.

Глава 25. Игра в ожидание

На следующий день после того, как Джон Пендлетон посетил дом Харрингтонов, мисс Полли решила подготовить Поллианну к визиту врача-специалиста.

– Поллианна, дорогая, – начала она осторожно, – мы решили пригласить ещё одного доктора осмотреть тебя. Может быть, этот другой доктор посоветует нам что-нибудь новое... чтобы ты скорее поправлялась.

Лицо Поллианны осветилось радостью:

– Доктора Чилтона? О, тётя Полли, мне так хочется, чтобы пришёл доктор Чилтон! Я всё время этого хотела, но боялась, что ты не согласишься, из-за того что он видел тебя тогда на веранде, помнишь? Поэтому я молчала. Но теперь я так рада, что и ты хочешь его позвать! Мисс Полли побледнела, потом покраснела, потом снова побледнела. Но, когда она заговорила, чувствовалось, что она пытается говорить легко и безмятежно:

– О, нет, дорогая! Я имела в виду совсем не доктора Чилтона. Это будет новый доктор – знаменитый доктор из Нью-Йорка, который много знает о... о таких травмах, как твоя.

У Поллианны вытянулось лицо:

– Я не верю, что он знает и половину того, что знает доктор Чилтон.

– Ты ошибаешься, дорогая, я уверена.

– Но именно доктор Чилтон лечил сломанную ногу мистера Пендлетона, тётя Полли! Если... если ты не очень возражаешь, я хотела бы, чтобы пришёл доктор Чилтон... правда, я очень хотела бы!

Мучительно-жаркий румянец залил лицо мисс Полли. Минуту она молчала, потом сказала ласково, хотя и с оттенком своей прежней суровой решительности:

– Но я возражаю, Поллианна, и притом очень. Я сделаю что угодно... почти что угодно для тебя, моя дорогая. Но по причинам, о которых я не желаю сейчас говорить, я не намерена приглашать доктора Чилтона в данном случае. И поверь мне, он не может знать так много о... о твоей травме, сколько знает этот знаменитый доктор, который завтра приедет из Нью-Йорка.

Но Поллианна всё ещё не была убеждена:

– Но, тётя Полли, ведь если бы ты любила доктора Чилтона...

– Что? – Голос тёти Полли был теперь очень резким, а щёки очень красными.

– Я говорю, что если бы ты любила доктора Чилтона, как я, и не любила этого, другого, доктора, – вздохнула Поллианна, – мне кажется, была бы некоторая разница между тем, что может сделать он, а что – доктор Чилтон.

В этот момент в комнату вошла сиделка, и тётя Полли быстро поднялась на ноги с выражением облегчения на лице.

– Мне очень жаль, Поллианна, – сказала она холодно, – но, боюсь, на этот раз тебе придётся позволить мне решать, что делать. Кроме того, всё уже устроено, и доктор из Нью-Йорка приезжает завтра.

Однако случилось так, что нью-йоркский доктор не приехал «завтра». В последний момент пришла телеграмма, в которой сообщалось о неизбежной отсрочке визита, вызванной неожиданной болезнью самого специалиста. Это позволило Поллианне возобновить просьбы о замене его доктором Чилтоном: «...что было бы так легко, ты ведь знаешь».

Но, как и прежде, мисс Полли отрицательно покачала головой и сказала: «Нет, дорогая»– очень решительно, но добавив к этому ещё более заботливые уверения, что она сделает что угодно – «что угодно, кроме этого», – чтобы доставить удовольствие своей дорогой Поллианне.

Дни ожидания проходили один за другим, и действительно казалось, что мисс Полли делала всё («кроме этого»), чтобы обрадовать свою племянницу.

– Я бы не поверила! Никто не заставил бы меня этому поверить! – говорила Ненси однажды утром Старому Тому.– Кажется, не бывает ни минуты в течение всего дня, когда бы мисс Полли не скакала вокруг нашего бедного ягненочка, ожидая случая сделать хоть что-нибудь для неё, пусть даже всего лишь впустить котёнка... И это она, которая ещё неделю назад ни за что на свете не позволила бы ни Флаффи, ни Баффи войти в спальню! А теперь она позволяет им кувыркаться на кровати, только потому что это нравится Поллианне! А когда она уж ничего другого не может для неё сделать, так передвигает эти маленькие стеклянные висюльки на окне, чтобы «радуги танцевали», как говорит наша дорогая девочка. Три раза она посылала Тимоти в оранжереи Кобба за живыми цветами, и это помимо всех тех цветов, что люди приносят. А на днях, ей-богу, вхожу и вижу – сидит она перед кроватью, сиделка делает ей причёску, а Поллианна смотрит на это и руководит из постели, и глаза у неё так и сияют от счастья. И провалиться мне на этом месте, если мисс Полли не носит теперь такую причёску каждый Божий день, только чтобы угодить нашей милой девочке! Старый Том засмеялся.

– Да и меня поразило, что мисс Полли выглядит ничуть не хуже с этими локонами надо лбом, – заметил он сдержанно.

– Конечно, не хуже, – ответила Ненси раздражённо.– Наконец-то стала похожа на человека... Она действительно почти кра...

– Осторожней, Ненси, – прервал старик с лукавой усмешкой.– Вспомни-ка, что ты сказала, когда я тебе говорил, что она когда-то была красавицей!

Ненси пожала плечами:

– Ну, красавицей её, конечно, не назовёшь, но, я признаю, она выглядит совсем по-другому с этими лентами и кружевными воротничками, которые Поллианна заставляет её носить.

– Я тебе говорил, – кивнул Том, – я тебе говорил, что она не... старая. Ненси засмеялась:

– Ну, я согласна, что теперь она уже не так хорошо притворяется старой, как это было прежде, до приезда Поллианны. Послушайте, мистер Том, а кто был её женихом? Я ещё не узнала, не узнала!

– Не узнала? – переспросил старик со странным выражением.– Ну, так ты и не узнаешь... от меня.

– О, мистер Том! Ну скажите, – вкрадчиво упрашивала девушка.– Вы ведь знаете, здесь так много людей, у которых я могла бы спросить об этом.

– Может быть, и так. Но есть, во всяком случае, один, кто тебе не ответит, – усмехнулся Старый Том, Но вдруг лукавый огонёк, погас в его глазах.– А как она сегодня, наша девочка?

Ненси покачала головой. Её лицо тоже омрачилось.

– Без перемен, мистер Том. Никакой заметной разницы, насколько я, да и любой другой, может видеть. Она лежит в постели, спит или говорит и пытается улыбаться и «радоваться» тому, что солнце садится или луна восходит, или чему-нибудь подобному, и пря-мо сердце разрывается на неё глядя. – Я знаю, это игра... Благослови её Господь! – кивнул Старый Том, чуть прищурившись.

– Значит, она и вам говорила об этой игре?

– Да. Она мне давно рассказала.– Старик помолчал, потом продолжил; губы его чуть дрогнули в улыбке: – Я ворчал однажды, что стал такой согнутый да кривой, и что, ты думаешь, эта девчушка мне сказала?

– Откуда же мне знать? Не думаю, чтобы она могла найти, чему тут радоваться!

– А вот смогла! Она сказала, что я могу радоваться, потому что мне не нужно очень сильно сгибаться, когда я занят прополкой, – ведь я уже наполовину согнут!

Ненси невесело усмехнулась:

– Ну, я этому не удивляюсь. Она всегда что-нибудь да найдёт. Мы играли в неё – в эту игру – почти с самого начала, потому что ей не с кем было играть... хотя сначала она собиралась играть с ней – со своей тёткой.

– С мисс Полли?! Ненси засмеялась.

– Как я вижу, ваше мнение о хозяйке не так уж отличается от моего, – кольнула она старика.

Старый Том взглянул обиженно:

– Я просто подумал, что это было бы... сюрпризом... для неё, – объяснил он с достоинством.

– Согласна, что тогда так оно и было бы, – заметила Ненси.– Но не думаю, что так было бы и теперь. Теперь я чему угодно про нашу хозяйку поверю... даже, что она сама взялась бы играть в эту игру!

– Но неужели девочка ничего ей не говорила? Ни разу? – удивился Том.– Ведь она, похоже, рассказала всей округе. Я слышу об этом со всех сторон, особенно теперь, когда с ней случилась беда.

– Всей округе, но не мисс Полли. Поллианна ещё давно говорила мне, что не может рассказать ей про игру, потому что тётка не хочет слышать о её отце, а это была игра её отца, и ей пришлось бы упомянуть о нём, если бы она стала рассказывать. Поэтому она никогда ей не говорила, – объяснила Ненси.

– О, понимаю, понимаю.– Старик неторопливо покивал головой.– Они так злились на этого пастора... Все они, без исключения, потому что он увёз от них мисс Дженни. И мисс Полли, хоть и самая младшая, никогда не могла простить ему этого. Она так любила мисс Дженни... в то время. Да-а, я понимаю, понимаю. Это было так неприятно, – вздохнул он, отворачиваясь.

– Да, бывает, бывает...– в свою очередь вздохнула Ненси, направляясь обратно в кухню.

Ни для кого эти дни ожидания не были лёгкими. Сиделка пыталась казаться бодрой, но во взгляде её читалось беспокойство. Доктор Уоррен явно нервничал и уже терял терпение. Мисс Полли говорила мало, но даже волны волос, смягчавшие черты её лица, и красивые кружева вокруг шеи не могли скрыть того факта, что она худела и бледнела день ото дня. Что же до Поллианны, она играла с собакой, гладила шелковистую шерстку котёнка, восхищалась цветами, ела фрукты и варенье, которые ей посылали, отвечала на бесчисленные вопросы о здоровье, добрые пожелания и приветы друзей. Но она тоже худела и бледнела, а нервные движения её худых маленьких ручек только подчёркивали полную неподвижность прежде таких резвых маленьких ножек, теперь так спокойно и грустно лежавших под одеялом.

Что же до игры, то в эти дни Поллианна говорила Ненси о том, как будет рада, когда опять пойдёт в школу, навестит миссис Сноу, забежит к мистеру Пендлетону и поедет кататься с доктором Чилтоном... Она, казалось, не сознавала, что эти «радости» принадлежат будущему, а не настоящему. Но Ненси сознавала это – и часто плакала, когда оставалась одна.

Глава 26. Приоткрытая дверь

Доктор Мид, известный нью-йоркский специалист, приехал ровно через неделю после того дня, когда его первоначально ожидали. Это был высокий широкоплечий мужчина с добрыми серыми глазами и жизнерадостной улыбкой. Поллианне он сразу понравился, и она сказала ему об этом, любезно добавив:

– Вы очень похожи на моего врача.

– На твоего врача? – Доктор Мид с явным удивлением взглянул на доктора Уоррена, который в нескольких шагах от них беседовал с сиделкой. Доктор Уоррен был невысокий, кареглазый, с заострённой тёмной бородкой.

– О, это не мой врач, – улыбнулась Поллианна, угадав его мысль.– Доктор Уоррен – врач тёти Полли. Мой врач – доктор Чилтон.

– О-о! – сказал доктор Мид каким-то странным тоном, глаза его задержались на мисс Полли, которая, чуть покраснев, торопливо отвернулась.

– Да.– Поллианна заколебалась, но затем продолжила с присущим ей простодушием: – Понимаете, я всё время хотела, чтобы пришёл доктор Чилтон, но тётя Полли выбрала вас. Она сказала, что вы знаете больше, чем доктор Чилтон... Во всяком случае, о... о сломанных ногах, как у меня. И конечно, если это так, я могу этому радоваться. Это так? Странное выражение, которое Поллианна не могла себе объяснить, промелькнуло на лице доктора Мида.

– Только время может нам ответить, – сказал он мягко и с озабоченным лицом обернулся к доктору Уоррену, который в этот момент подошёл к постели.

Впоследствии все в один голос утверждали, что во всём виноват кот. Конечно, если бы Флаффи не сунул свою дерзкую лапу и нахальный нос в незапертую на защёлку дверь спальни, дверь не повернулась бы бесшумно на петлях и не приоткрылась бы, а если бы дверь осталась закрытой, Поллианна не услышала бы слов тётки.

В холле стояли, беседуя, два доктора, сиделка и мисс Полли. В комнате Поллианны Флаффи только что прыгнул на кровать с негромким радостным «мяу», когда неожиданно через раскрытую дверь ясно и чётко донеслось страдальческое восклицание мисс Полли:

– Нет! Доктор, только не это! Вы хотите сказать, что девочка... никогда больше не сможет ходить?!

И тогда всё пришло в смятение. Сначала из спальни донёсся исполненный ужаса крик Поллианны: «Тётя Полли, тётя Полли! « Мисс Полли, увидев открытую дверь и поняв, что слова её были услышаны, застонала и впервые в жизни упала в обморок. Сиделка сдавленным голосом вскрикнула: «Услышала! « – и, спотыкаясь, бросилась к открытой двери. Оба доктора остались с мисс Полли. Доктор Мид не мог двинуться с места – он подхватил мисс Полли, когда она падала, а растерявшийся доктор Уоррен с беспомощным видом стоял рядом с ним. Только когда Поллианна опять громко закричала и сиделка закрыла дверь, доктора, с отчаянием взглянув друг другу в глаза, опомнились настолько, чтобы справиться с самой насущной задачей – привести в сознание несчастную женщину, лежавшую в объятиях доктора Мида.

Тем временем в комнате Поллианны сиделка увидела на постели мурлыкающего серого кота, который тщетно пытался привлечь внимание бледной как смерть девочки с безумным взглядом.

– Мисс Хант, прошу вас, позовите тётю Полли. Она мне нужна. Скорее, скорее!

Сиделка закрыла дверь и поспешила к постели. Лицо её тоже было очень бледным.

– Она... она не может в эту минуту прийти, детка. Она придёт попозже. В чём дело? Может быть, я могу тебе... помочь?

Поллианна отрицательно замотала головой:

– Нет. Я хочу знать, что она только что сказала! Вы слышали, что она сказала? Мне нужна тётя Полли.. она что-то сказала. Я хочу, чтобы она сказала мне, что это неправда, неправда.

Сиделка попыталась заговорить, но не нашла слов. Что-то в выражении её лица ещё более усилило ужас Поллианны.

– Мисс Хант, вы слышали, что она сказала! Это правда! О, это неправда! Неужели я никогда больше не смогу ходить?

– Ну-ну, детка... не надо, не надо, – еле выдавила из себя сиделка.– Может быть, он не знает. Может быть, он ошибся. Всякое бывает...

– Но тётя Полли говорила, что он знает! Она говорила, что он знает больше любого другого о сломанных ногах, таких, как у меня!

– Да, да, я знаю, детка. Но доктора иногда ошибаются. Только... только не думай об этом теперь; не думай, детка.

Поллианна неистово взмахнула руками.

– Но я не могу не думать об этом, – зарыдала она.– Я только об этом теперь и буду думать! О, мисс Хант, как я пойду в школу, или к мистеру Пендлетону, или к миссис Сноу, или... или куда-нибудь ещё? – Она с трудом хватала ртом воздух и отчаянно рыдала. Вдруг она замерла и, подняв голову, с новым испугом в глазах взглянула на сиделку: – О, мисс Хант, если я не смогу ходить, то чёму же я буду радоваться?

Мисс Хант ничего не знала про игру, но она твёрдо знала, что пациентку необходимо успокоить, и притом немедленно. А потому вопреки собственному смятению и отчаянию не опустила рук. Теперь она стояла у постели, держа наготове успокаивающие порошки.

– Ну-ну, детка, прими это, – уговаривала она, – и потихонечку мы успокоимся и тогда посмотрим, что можно сделать. Очень часто дело обстоит не так плохо, как казалось сначала, ты же знаешь, детка. Поллианна послушно приняла лекарство и запила его водой из стакана, поданного мисс Хант.

– Я знаю. Это похоже на то, что папа говорил, – пробормотала Поллианна, роняя слёзы.– Он говорил, что нет ничего настолько плохого, что оно не могло бы быть ещё хуже. Но я думаю, ему никогда не говорили, что он не сможет больше ходить. И я не знаю, как – это может быть ещё хуже... а вы?

Мисс Хант не ответила. Она не доверяла собственному голосу.

Глава 27. Два визита

Сообщить мистеру Джону Пендлетону о заключении доктора Мида отправили Ненси. Мисс Полли помнила о своём обещании, но, как она чувствовала, пойти самой или написать письмо у неё не было сил, и об этом не могло быть и речи. И тогда ей пришло в голову послать Ненси.

Было время, когда Ненси невероятно обрадовалась бы такому удобному случаю взглянуть на «дом Тайны» и его хозяина. Но теперь у неё было слишком тяжело на сердце, чтобы она могла радоваться этому поручению. Она едва взглянула на окружавшую её обстановку в те несколько минут, которые провела в одной из комнат, ожидая появления хозяина дома.

– Я Ненси, сэр, – сказала она почтительно в ответ на его чуть удивлённый вопросительный взгляд, когда он вошёл в комнату.– Мисс Харрингтон послала меня сообщить вам о... о Поллианне.

– Ну?

Несмотря на краткость этого вопроса, Ненси ясно почувствовала тревогу, скрытую за этим отрывистым «ну?».

– Плохо, мистер Пендлетон, – выговорила она с трудом.

– Ты хочешь сказать...– Он запнулся, и Ненси печально склонила голову.

– Да, сэр. Доктор сказал, что она не сможет ходить... никогда.

На минуту в комнате воцарилась мёртвая тишина, потом мужчина заговорил, голос его дрожал от волнения:

– Бедная девочка! Бедная девочка! ..

Ненси взглянула на него, но тут же опустила глаза. Она и не предполагала, что раздражительный, сердитый и суровый Джон Пендлетон может так выглядеть. В следующее мгновение он заговорил опять, очень тихо, тем же дрожащим голосом:

– Это так жестоко... никогда больше не танцевать в солнечном свете! Бедная моя радужная девочка!

Опять последовало молчание. Потом неожиданно мистер Пендлетон спросил:

– Сама она, конечно, ещё ни о чём не знает?

– Ох, знает, сэр, – зарыдала Ненси, – и от этого ещё тяжелее. Она узнала! Прах его возьми, этого кота! Прошу прощения, так уж у меня вырвалось, – извинилась она торопливо.– Просто кот толкнул дверь, и Поллианна услышала, что они говорили. Так она и узнала...

– Бедная девочка! – опять вздохнул мужчина.

– Да, сэр. Ничего другого вы бы и не сказали, если б её увидели, – продолжала Ненси сквозь слёзы.– Я видела её только два раза с тех пор, как она об этом узнала, и оба раза у меня прямо сердце разрывалось на неё глядя. Она ещё не притерпелась к этому горю и всё время думает только о том, чего она не сможет делать... теперь! И ещё горюет о том, что не сможет теперь радоваться... Но, может быть, вы не знаете о её игре, – добавила Ненси извиняющимся тоном.

– Об игре «в радость»? – спросил мужчина.– О, да, она говорила мне об этом.

– А, говорила! Да я думаю, она об этом почти всем рассказала. Но, понимаете, теперь она сама не может играть в неё, и это её мучает.

Она говорит, что не может найти ничего– ну, ничего! – радостного в том, что она не сможет больше ходить.

– Да с чего бы ей радоваться? – возразил мужчина почти грубо.

Ненси смущённо переступила с ноги на ногу.

– Такое же чувство и у меня было, пока мне не пришло голову, что ей было бы легче, если бы она смогла найти что-нибудь, чему радоваться, понимаете? И я попыталась ей напомнить.

-Напомнить? О чём? – В голосе Джона Пендлетона по-прежнему звучали гнев и досада.

– О том, как она советовала другим играть в эту игру – миссис Сноу и остальным– и что она им говорила. Но бедный мой ягненочек только плачет и говорит, что почему-то это не то же самое... Она говорит, что легко советовать неизлечимому калеке, как ему радоваться, но совсем другое дело, если ты сам такой калека и хочешь этим советом воспользоваться. Она говорит, что повторяет и повторяет себе, как она рада, что другие не такие, как она теперь, но что каждый раз, когда это говорит, думает только о том, что никогда больше не сможет ходить. Ненси умолкла, но Джон Пендлетон не заговорил. Он сел и закрыл глаза рукой.

– Тогда я попыталась напомнить ей, как она прежде всегда твердила, что чём труднее, тем интереснее играть, – глухо продолжила Ненси.– Но она говорит, что это тоже оказывается по-другому, когда действительно трудно... Ну, мне пора, сэр...

У двери она нерешительно задержалась, обернулась и спросила робко:

– А нельзя ли мне сказать Поллианне, что... что вы опять видели

Джимми Бина? Наверное, можно, сэр?

– Как это можно, если я не видел его? – заметил мужчина раздражённо.– А что такое?

– Ничего, сэр, только... Видите ли, одна из причин, почему она так печалится, это то, что она не смогла привести его к вам ещё раз. Она сказала, что приводила его к вам однажды, но думает, что он в тот день не показал себя с лучшей стороны, и боится, как бы вы не подумали, что из него не получится хорошего «присутствия ребёнка». Может быть, вы знаете, что она имела в виду, но я – нет, сэр.

– Да, я знаю.

– Ну, тогда всё в порядке, сэр. Она хотела привести его к вам опять, чтобы убедить вас, что он может быть чудесным «присутствием ребёнка»... А теперь она не может этого сделать! Прах его возьми, этот автомобиль! Прошу прощения, сэр. До свидания! – И Ненси стремительно удалилась.

Немного времени потребовалось, чтобы весь городок Белдингсвилл узнал о заключении нью-йоркского специалиста, согласно которому Поллианна Уиттиер никогда больше не будет ходить, и с уверенностью можно сказать, что никогда прежде городок не был так взволнован. Всем было знакомо это вызывающее интерес веснушчатое личико, которое приветствовало всех улыбкой, и почти все знали об игре, в которую играла Поллианна. И подумать только, что никогда больше они не увидят это улыбающееся лицо на улицах городка, никогда больше этот бодрый голосок не провозгласит радость повседневного существования! Это казалось невероятным, невозможным, жестоким.

В кухнях, гостиных, у забора на каждом заднем дворе женщины говорили об этом и открыто плакали. На углах улиц, в магазинах говорили об этом и мужчины – и тоже плакали, хотя не так открыто. И ни разговоры, ни плач не утихли, когда вслед за этой новостью Ненси разнесла другое горестное известие – о том, что Поллианна перед лицом несчастья больше всего сокрушалась из-за того, что не может больше играть в свою игру, потому что не может теперь ничему радоваться.

Вероятно, именно тогда одна и та же мысль захватила всех друзей Поллианны. Во всяком случае, почти сразу после этого в дом мисс

Полли, к её огромному удивлению, потянулись один за другим посетители: знакомые и незнакомые, мужчины, женщины, дети. Мисс Полли даже не подозревала, что все они знают её племянницу.

Одни заходили и с чопорным видом сидели в гостиной пять или десять минут. Другие смущённо и робко останавливались на крыльце и мяли в руках шляпы или сумочки, в зависимости от пола. Некоторые приносили книжки, букеты цветов или лакомства. Одни открыто плакали, другие поворачивались спиной и неистово сморкались. Но все с огромной тревогой спрашивали о здоровье девочки, и каждый просил передать ей какое-нибудь сообщение. Именно эти сообщения спустя некоторое время побудили мисс Полли к действию.

Первым пришёл мистер Джон Пендлетон. На этот раз он был без костылей.

– Мне, вероятно, нет необходимости говорить вам, в каком я ужасе, – начал он почти резко.– Но неужели ничего нельзя сделать?

В жесте мисс Полли выразилось крайнее отчаяние:

– Ох, мы что-то «делаем» всё время. Доктор Мид прописал определённые лекарства и процедуры, которые могут оказаться полезны, и доктор Уоррен строго придерживается этих рекомендаций. Но... доктор Мид не оставил почти никакой надежды.

Джон Пендлетон круто повернулся к двери, хотя пришёл только что. Лицо его было белым, а у рта залегла суровая складка. Взглянув на него, мисс Полли ясно поняла, почему он не может оставаться в её присутствии. У порога он снова обернулся.

– Я прошу вас передать кое-что Поллианне, – сказал он.– Передайт ей, пожалуйста, что я видел Джимми Бина и... что теперь я возьму его к себе. Скажите ей. Я думаю, что она будет рада узнать, что я беру его на воспитание.

На миг мисс Полли утратила столь присущую ей сдержанность.

– Вы берёте на воспитание Джимми Бина?! – ахнула она.

Мистер Пендлетон чуть выдвинул вперёд подбородок:

– Да. Я думаю, что Поллианна всё поймёт. Вы скажете ей? Я думаю, она будет рада.

– Ну... конечно, – пробормотала мисс Полли.

– Спасибо.– Он поклонился и вышел.

Мисс Полли, безмолвная и изумлённая, осталась стоять посередине комнаты, всё ещё глядя вслед только что вышедшему мужчине. Даже теперь она едва могла поверить тому, что услышала от него. Джон Пендлетон берёт на воспитание Джимми Бина! Джон Пендлетон, богатый, независимый, необщительный, известный своим ужасным и всеподавляющим Эгоизмом, берёт на воспитание мальчика, да к тому же такого мальчика! С несколько растерянным выражением лица мисс Полли поднялась по лестнице в комнату Поллианны.

– Поллианна, мистер Пендлетон просил передать тебе его слова. Он только что был здесь и сказал, что берёт на воспитание Джимми Бина, и надеется, что ты будешь рада узнать об этом.

Печальное лицо Поллианны сразу озарилось восторгом:

– Рада? Конечно же, я очень рада! О, тётя Полли, я так хотела найти дом для Джимми. А это такой замечательный дом! И за мистера Пендлетона я ужасно рада! Понимаешь, у него теперь будет присутствие ребёнка,

– Что?

Поллианна смущённо покраснела. Она забыла, что никогда не говорила тётке о желании мистера Пендлетона удочерить её, и, конечно, ей не хотелось признаться теперь, что когда-либо она хоть на минуту задумывалась о том, чтобы покинуть дорогую тётю Полли!

– Присутствие ребёнка, – пробормотала она торопливо.– Мистер Пендлетон сказал мне однажды, что только женская рука и сердце или присутствие ребёнка могут создать настоящий дом. А теперь оно у него есть... это присутствие.

– О, я понимаю, – ответила мисс Полли очень мягко; и она действительно понимала больше, чем могла предположить Поллианна. Она понимала, какое трудное решение пришлось принять самой Поллианне, когда Джон Пендлетон просил её создать это «присутствие ребёнка», которому предстояло превратить холодную громаду серого камня в настоящий дом.– Я понимаю, – повторила она, чувствуя, что глаза ей жгут неожиданные слёзы.

Из опасения, что тётка может задать другие не очень приятные вопросы, Поллианна постаралась поскорее увести разговор от мистера Пендлетона и его дома.

– Доктор Чилтон говорит то же самое – что нужна женская рука и сердце или присутствие ребёнка, чтобы был дом, – заметила она.

Мисс Полли, вздрогнув, отвернулась.

– Доктор Чилтон? Откуда ты знаешь?

– Он сам мне сказал. Это было, когда он объяснил, что живёт просто в комнатах... не дома, потому что это не дом.

Мисс Полли не ответила. Взор её блуждал за окном.

– И я спросила его, почему он не добился их... то есть женской руки и сердца, чтобы иметь дом.

– Поллианна! – Мисс Полли резко обернулась. Щёки её неожиданно запылали.

– Да, я спросила. Он выглядел таким... таким печальным.

– И что он... ответил? – спросила мисс Полли так, словно боролась с какой-то внутренней силой, которая запрещала ей задавать этот вопрос.

– Он помолчал, а потом сказал очень тихо, что не всегда можно их получить, даже если попросить.

Последовало молчание. Глаза мисс Полли опять были устремлены в окно. Щёки её всё ещё были неестественно пунцовыми.

Поллианна вздохнула:

– Он хотел получить женскую руку и сердце когда-то, я знаю. И я была бы очень рада, если бы он смог их получить.

– Но, Поллианна, откуда ты это знаешь?

– Я знаю, потому что потом, в другой раз, он сказал кое-что ещё. Он сказал это тоже очень тихо, но я услышала. Он сказал, что отдал бы весь мир, если бы мог получить взамен руку и сердце одной женщины... О, тётя Полли, что случилось? – Тётя Полли быстро поднялась и подошла к окну.

– Ничего, дорогая. Я просто хочу передвинуть эту подвеску, – сказала она. Всё лицо её теперь пылало жарким румянцем.

Глава 31. Новый дядя

Когда на следующий день доктор Уоррен вошёл в комнату, где, глядя на танцующие цветные отблески на потолке, лежала Поллианна, следом за ним шагал высокий широкоплечий мужчина.

– Доктор Чилтон! О, доктор Чилтон, как я рада вас видеть! – воскликнула Поллианна.

Радость и восхищение, звучавшие в её голосе, заставили не одну пару глаз в комнате наполниться горячими слезами.– Но, конечно, если тётя Полли не хочет... . – Всё в порядке, дорогая. Не волнуйся! – успокоила её мисс Полли, торопливо выдвигаясь вперёд.– Я сказала доктору Чилтону, что я хочу, чтобы он осмотрел тебя вместе с доктором Уорреном.

– О, значит, ты пригласила его прийти, – пробормотала Поллианна удовлетворённо.

– Да, дорогая, я пригласила его. Это значит...– Но было уже поздно. Глубокое обожание и счастье, светившиеся в глазах доктора Чилтона, нельзя было спутать ни с чем, и мисс Полли увидела это. Густо покраснев, она отвернулась и быстро вышла из комнаты.

Стоявшие у окна сиделка и доктор Уоррен были заняты разговором. Доктор Чилтон протянул обе руки Поллианне.

– Девочка моя, я думаю, что сегодня ты совершила самое радостное из своих благих дел, – сказал он дрожащим от волнения голосом.

В сумерки растроганная, совершенно преобразившаяся тётя Полли тихо подошла к постели Поллианны. Сиделка ушла ужинать. Они были одни в комнате.

– Поллианна, дорогая, я хочу сказать тебе самой первой из всех. Скоро доктор Чилтон станет твоим... дядей. И это благодаря тебе! О, Поллианна! Я так счастлива! И так рада!

Поллианна хотела хлопнуть в ладоши от радости, но вдруг остановилась и опустила руки.

– Тётя Полли, тётя Полли, значит, это твоей руки и сердца так долго желал доктор Чилтон? Твоей, я знаю, твоей! И вот почему он сказал, что сегодня я совершила самое радостное из своих благих дел. Как я рада! О, тётя Полли, я так рада, что теперь для меня не имеют значения... даже мои ноги!

Тётя Полли подавила рыдание,

– Может быть, дорогая, когда-нибудь...– Но она не договорила. Она ещё не осмеливалась говорить о той огромной надежде, которую заронил в её сердце доктор Чилтон. Но она сказала другое, и, несомненно, это другое было само по себе удивительно для Поллианны.– Дорогая, на следующей неделе тебе предстоит путешествие. В удобной маленькой постели мы повезем тебя на автомобиле и на поезде к знаменитому доктору, у которого большая больница специально для таких больных, как ты Он близкий друг доктора Чилтона, и мы посмотрим, что он может сделать для тебя!

Глава 32. Письмо Поллианны

Дорогие тётя Полли и дядя Том!

О, я могу, я могу, я могу ходить! Сегодня я прошла от моей постели до окна! Шесть шагов! О Боже, как хорошо быть опять на ногах!

Все доктора стояли вокруг и улыбались, а рядом стояли все сиделки и плакали. А одна дама из соседней палаты, которая начала ходить на прошлой неделе, заглядывала в дверь и улыбалась, а ещё одна, которая надеется, что сможет ходить в следующем месяце, тоже была приглашена; она лежала на постели моей сиделки и хлопала в ладоши. Даже чернокожая Тилли, которая моет полы, заглядывала в окно веранды и кричала мне: «Голубушка, детка! « – когда не плакала и могла говорить. Я не понимаю, почему они плакали. Мне хотелось петь и кричать от радости! Ах! Ах! Ах! Только подумайте, я могу ходить, ходить, ходить! Теперь мне совсем не грустно, что я провела здесь, вдали от дома, почти десять месяцев. К тому же я всё равно не пропустила вашего венчания. Ах, тётя Полли, как чудесно, что вы приехали сюда и поженились у моей постели и я могла всё видеть! Ты всегда придумаешь, как доставить радость!

Говорят, что очень скоро я вернусь домой. Я хотела бы весь путь пройти пешком. И прошла бы. Я думаю, что никогда больше не захочу ни на чём ездить. Это будет так приятно– просто ходить. О, я так рада! Я рада всему. Я даже рада теперь, что некоторое время не могла ходить, потому что иначе никогда-никогда не узнаешь, какая совершенно замечательная вещь – ноги, такие, которые ходят, разумеется. Завтра я собираюсь пройти восемь шагов.

С любовью ко всем.

Поллианна

 

Элинор Портер

ПОЛЛИАННА

 

 

Глава 1. Мисс Полли

В это июньское утро мисс Полли Харрингтон вошла в кухню своего дома с несвойственной ей поспешностью. Обычно движения её были неторопливы; она очень гордилась своей выдержкой. Но сегодня она спешила. Действительно спешила.

Ненси, мывшая посуду в раковине, с удивлением подняла глаза. Она работала у мисс Полли всего лишь два месяца, но уже заметила, что её хозяйка никогда не спешит.

– Ненси!

– Да, мэм, – ответила Ненси с готовностью, но продолжая при этом вытирать кувшин, который держала в руках.

– Ненси! – Теперь голос мисс Полли звучал сурово.– Когда я говорю с тобой, ты должна прервать работу и выслушать меня внимательно.

Ненси покраснела до ушей и сразу же отставила в сторону кувшин прямо вместе с тряпкой, которой его вытирала, отчего он чуть не опрокинулся, что ещё больше смутило её.

– Да, мэм... хорошо мэм, – пробормотала она, одновременно возвращая равновесие кувшину и торопливо оборачиваясь к хозяйке. Я продолжала работу только потому, что сегодня утром вы велели мне поскорей управиться с посудой. Вы ведь помните? Мисс Полли нахмурилась:

– Довольно, Ненси. Я не требую объяснений. Я требую внимания.

– Да, мэм.– Ненси подавила вздох. Мысленно она спрашивала себя, удастся ли ей когда-нибудь угодить этой женщине.

Ненси никогда прежде не работала «у чужих», но, так как её больная мать неожиданно овдовела и осталась с нею и тремя младшими детьми на руках, она как старшая оказалась вынуждена пойти работать, чтобы поддержать семью. И она была очень довольна, когда нашла место служанки в большом доме, стоявшем на холме в шести милях от Перепутья, как называлась родная ферма Ненси. Раньше она знала мисс Полли только как хозяйку старого имения Харрингтонов и одну из самых богатых жительниц городка. Так было два месяца назад, а теперь она знала мисс Полли как строгую, сурового вида женщину, которая хмурилась всякий раз, когда со стуком падал на пол нож или хлопала дверь, и никогда не улыбалась, даже если ножи и двери вели себя тихо.

– Когда ты справишься со своей утренней работой, Ненси, – продолжила мисс Полли, – освободи маленькую комнату на чердаке и постели там раскладную кровать. Подмети пол и вытри пыль. Разумеется, всё это после того, как вынесешь оттуда чемоданы и коробки.

– Хорошо, мэм. А куда я должна их вынести?

– На чердак над парадным входом.– Мисс Полли заколебалась, но потом добавила: – Я думаю, что могу сказать тебе это сейчас, Ненси. Приезжает моя племянница, мисс Поллианна Уиттиер. Она будет жить у меня. Ей одиннадцать лет, и она будет спать в этой комнате.

– Девочка... приедет сюда? Ах, как хорошо! – воскликнула Ненси, подумав о своих младших сёстрах, присутствие которых, словно солнцем освещало дом в Перепутье.

– Хорошо? Ну, я не стала бы употреблять такое слово, – возразила мисс Полли холодно.– Но, разумеется, я намерена сделать всё, что в моих силах. Я полагаю, что я добрая женщина, и знаю, в чём заключается мой долг.

Ненси залилась ярким румянцем.

– Конечно, мэм. Я только подумала, что маленькая девочка могла бы... скрасить вам жизнь, – запинаясь, произнесла она.

– Спасибо за заботу, – ответила мисс Полли сухо.– Однако не могу сказать, чтобы я видела в этом какую-то настоятельную необходимость.

– Но, конечно, вы... вы рады ей... вашей родной племяннице, – отважилась заметить Ненси, смутно чувствуя, что следует тем или иным образом подготовить благожелательный приём для этой неизвестной маленькой и одинокой девочки.

Мисс Полли высокомерно вздернула голову:

– Право же, Ненси, я не вижу причины особенно радоваться из-за того, что мне случилось иметь сестру, которая оказалась настолько глупа, чтобы выйти замуж и родить на этот свет, и без того уже перенаселенный, совершенно ненужных детей, а мне придётся о них заботиться. Впрочем, как я уже сказала, я знаю, в чём заключается мой долг. Не забудь особенно тщательно вымести в углах, Ненси, – закончила она резким тоном, покидая кухню.

– Хорошо, мэм, – вздохнула Ненси, берясь за не вытертый досуха кувшин, теперь уже совсем остывший, так что его пришлось снова ополаскивать горячей водой, чтобы легче было вытереть.

Вернувшись в свою комнату, мисс Полли снова достала письмо, которое пришло за два дня до этого из далёкого западного городка и которое оказалось для неё таким неприятным сюрпризом. В этом письме, адресованном мисс Полли Харрингтон, Белдингсвилл, штат Вермонт, содержалось следующее:

«Сударыня, с прискорбием сообщаю Вам, что две недели назад скончался преподобный пастор Джон Уиттиер, оставив сиротой дочку одиннадцати лет. Имущества он никакого не имел, за исключением нескольких книг, потому что, как Вам, без сомнения, известно, он служил пастором в нашей маленькой миссионерской церкви и получал весьма скудное жалованье.

Насколько мне известно, он был мужем Вашей покойной сестры, но, как он дал мне понять, Ваши семьи были далеко не в лучших отношениях между собой. Тем не менее он полагал, что в память о Вашей сестре Вы, возможно, захотите взять на себя заботу о девочке и воспитать её среди родственников на востоке. Поэтому я и пишу Вам.

К тому времени, когда Вы получите это письмо, девочка будет готова к переезду, и если Вы можете взять её, то просим безотлагательно нас об этом уведомить, так как в скором времени одна супружеская пара отправляется из наших мест на восток и они могли бы взять девочку с собой в Бостон, а там посадить её на поезд до Белдингсвилла. Разумеется, мы сообщим Вам, в какой день и каким поездом прибудет Поллианна.

С надеждой на быстрый и благоприятный ответ остаюсь с почтением Иеремия О. Уайт».

Нахмурившись, мисс Полли свернула письмо и сунула его обратно в конверт. Она ответила на него вчера; написала, что конечно же возьмёт ребёнка. Она надеется, что хорошо понимает, в чём заключается её долг в данном случае! Хотя исполнение его и будет неприятным.

И теперь, когда она сидела с этим письмом в руках, мысли её обратились к прошлому – к тому времени, когда её двадцатилетняя сестра Дженни, вопреки возражениям всей семьи, настояла на своём браке с молодым священником. Был тогда и другой, богатый человек, который хотел жениться на ней, и ему отдавали предпочтение все Харрингтоны, но не сама Дженни. Этот богатый жених был и старше, и денег имел больше, что говорило в его пользу. А у пастора не было ничего, кроме молодости, любящего сердца и головы, полной юношеских идеалов и энтузиазма, но Дженни предпочла именно это, что, впрочем, вполне естественно. А потому она вышла замуж за пастора и уехала с ним в один из южных штатов, куда он отправился миссионером. Тогда и произошёл разрыв. Мисс Полли хорошо помнила эти события, хотя в то время ей, самой младшей в семье, было только пятнадцать лет. После этого семью почти ничто не связывало с женой миссионера. Правда, Дженни писала им иногда и даже назвала свою последнюю дочку Поллианна в честь своих сестёр, Полли и Анны, – остальные дети Дженни умерли в младенчестве. Это была последняя весточка от неё, а через несколько лет сам пастор в коротком, но горестном письме, отправленном из маленького городка на западе страны, сообщил о её смерти.

Между тем и для обитателей большого дома на холме время не стояло на месте. Мисс Полли, глядя из окна на простирающуюся внизу долину, думала о переменах, которые за эти двадцать пять лет произошли в её жизни. Теперь ей было сорок, и была она совсем одна на свете. Отец, мать, сёстры – все умерли. Уже давно она стала единственной хозяйкой большого дома Харрингтонов и денег, оставленных ей отцом. Были люди, которые открыто жалели её, сокрушались из-за её одиночества и уговаривали взять к себе в дом какую-нибудь подругу или компаньонку. Но мисс Полли оставалась равнодушной и к их сочувствию, и к их советам. Она говорила, что совсем не чувствует себя одинокой, что ей нравится жить одной, что она всёму предпочитает покой. Но теперь... Мисс Полли поднялась, брови её были по-прежнему сдвинуты, а губы плотно сжаты. Ей, конечно, было приятно сознавать, что она добрая женщина и не только знает, в чём состоит её долг, но и обладает достаточной силой воли, чтобы его исполнить. Но... Поллианна! Какое смешное имя!

 

Глава 2. Старый Том и Ненси

В маленькой комнате на чердаке Ненси яростно мела и скребла пол, уделяя особое внимание углам. Бывали, разумеется, моменты, когда пыл, с которым она относилась к своей работе, проистекал не столько от усердия, сколько от желания дать выход чувствам. Ненси, несмотря на обычную пугливую покорность своей хозяйке, отнюдь не отличалась терпением святой.

– Хотела бы... я... вычистить... и углы... в её... душе! – бормотала она отрывисто, подкрепляя каждое слово свирепым движением своей жёсткой швабры.– А многие из них не мешало бы почистить, именно так, именно так! Хорошенькая идея, ничего не скажешь, затолкать бедного ребёнка в эту маленькую раскалённую солнцем каморку! А зимой она даже и не отапливается! И это когда в доме полно отличных комнат, только выбирай! Ненужные дети, тоже мне! Хм! – ворчала Ненси, выжимая тряпку с такой силой, что даже пальцы у неё заныли.– А я думаю, что это совсем не дети – самые ненужные, не дети, не дети!

Некоторое время она трудилась в молчании, а затем, закончив уборку, оглядела голую комнатку с явным отвращением.

– Ну, всё готово... по крайней мере, моё дело сделано, – вздохнула Ненси.– Пыли тут теперь нет... да и почти ничего другого тоже! Бедняжка! Ну и выбрали место для одинокой, истосковавшейся по семейному очагу сиротки! – заключила она и вышла, хлопнув дверью. Ох! – тут же вскрикнула, закусив губу. Но потом добавила запальчиво:

– Ну и пусть, мне всё равно! Я даже надеюсь, что она слышала, надеюсь, да, да!

После обеда Ненси улучила минутку, чтобы поговорить со Старым Томом, садовником, который с незапамятных времён пропалывал клумбы и разравнивал дорожки в саду этого дома.

– Мистер Том, – начала Ненси торопливо, бросив взгляд через плечо, чтобы убедиться, что никто за ней не наблюдает, – а вы знаете, что сюда приезжает маленькая девочка и будет жить у мисс Полли?

– Э... кто? – спросил старик, с трудом распрямляя согнутую спину.

– Девочка... будет жить у мисс Полли.

– Рассказывай кому-нибудь другому, – недоверчиво усмехнулся Том.– Ты бы ещё мне сообщила, что солнце завтра зайдёт на востоке.

– Но это правда. Мисс Полли сама мне сказала, – настаивала Ненси.– Это её племянница, ей одиннадцать лет.

Старик разинул рот от удивления.

– Да-а! .. Интересно, – пробормотал он, и вдруг в его выцветших глазах засветилась нежность.– Не может быть... но, должно быть, это... дочка мисс Дженни! Только она одна из сестёр вышла замуж. Да, да, Ненси, это, должно быть, дочка мисс Дженни. О, слава Богу! Подумать только, что я увижу такое на старости лет!

– А кто была эта мисс Дженни?

– Ангел, сошедший с небес, – прошептал старик с глубоким чувством, – но для старого хозяина с хозяйкой она была старшей дочкой. Ей было двадцать, когда она вышла замуж и уехала далеко отсюда... много лет назад. Как я слышал, все её дети умерли, кроме последнего ребёнка.

Вот эта девочка, наверное, и приезжает.

– Ей одиннадцать лет.

– Да, похоже, – кивнул старик.

– А спать ей придётся на чердаке... Да как ей не стыдно! – возмутилась Ненси, ещё раз оглянувшись на дом.

Старый Том сдвинул брови. Но в следующую минуту странная улыбка тронула его губы.

– Интересно, – сказал он, – что мисс Полли будет делать с ребёнком?

– Хм! А мне интересно, что ребёнок будет делать с мисс Полли! – огрызнулась Ненси.

Старик засмеялся:

– Боюсь, не очень-то ты любишь мисс Полли.

– Как будто кто-то может её любить! – презрительно отозвалась Ненси. Старый Том загадочно улыбнулся, склонился и снова занялся прополкой.

– Похоже, ты ничего не знаешь о любовной истории мисс Полли, – процедил он сквозь зубы.

– Любовная история.. это у неё-то? Нет, не слыхала... и никто другой, думаю, не слыхал.

– Слыхали, слыхали, – возразил старик.– Он и теперь живёт здесь, в нашем городке.

– Это кто же такой?

– Этого я не скажу. Не должен я этого говорить.– Старик снова выпрямился. В его тусклых голубых глазах, устремленных на дом, светилась явная гордость за семью, которой он верно служил и которую любил много лет.

– Но это кажется просто невероятным.. Она и любимый! – по-прежнему настаивала Ненси.

Старый Том покачал головой.

– Ты не знаешь мисс Полли так, как я её знаю, – возразил он.– Она была настоящей красавицей. Да и сейчас была бы, если бы захотела

– Красавица? Мисс Полли?

– Да, говорю тебе! Если бы она только распустила волосы свободно и небрежно, как прежде, да надела бы этакую шляпку с цветочками да платье из белых кружев, ты бы увидела, что она красавица! Мисс Полли ещё не старая, Ненси.

– Не старая? Да ну? Значит, она очень хорошо притворяется, очень, очень! – презрительно фыркнула Ненси.

– Да, – кивнул Старый Том.– Это началось, когда вышли неприятности с её любимым. Так с тех пор и кажется, будто питается она лишь полынью да осотом – такая она желчная и колючая, что трудно её выносить.

– Да уж, – заявила Ненси раздражённо, – никак на неё не угодишь, как ни старайся! Если б не жалованье да голодные рты дома, я бы и минуты здесь не осталась. Но когда-нибудь я уж всё выложу, что у меня на душе, и, разумеется, придётся мне тогда распрощаться с этим домом. Так и будет, так и будет.

Старый Том снова покачал головой.

– Да, я знаю. У меня тоже было такое чувство. Это естественно... но это не лучший выход, детка, не лучший. Поверь мне, не лучший.– И он опять склонил свою седую голову над клумбой.

– Ненси! – раздался вдруг резкий голос.

– Д-да, мэм! – запнувшись, откликнулась Ненси и поспешила к дому.

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: